крайней мере тень, не то что уличное пекло. Да и так ли уж протестует
мой желудок? Тем более, что клубничное варенье вон в той вазочке выг-
лядит весьма соблазнительно.
- Ну ладно, - кивнул я. - На полчасика, возможно, задержусь, но
не больше. Дела есть в городе.
- Конечно, конечно, - засуетилась бабуся, искоса взглянув на ме-
ня. Видно, ей ужасно хотелось усомниться в моей предполагаемой заня-
тости, но она сдержалась. Опасно резко дёргать леску, если попалась на
крючок крупная рыбина. То есть я. Гость. Собеседник. Подарок судьбы.
И вот оно, наконец, пришло, освобождение. Калитка за моей спиной
осторожно закрылась на ржавую щеколду, и я нырнул в уличную духоту.
Теперь до вечера мне предстояло жариться под обезумевшим солнцем, ду-
рацкое это дело, но не возвращаться же в домик Никитича - почему-то
мысли о тамошней прохладе меня не вдохновляли. Да и мало ли - сосед
какой-нибудь заявится, червонец занять или топор попросить. Объяснять-
ся ещё с ними, что не верблюд, а постоялец. Чем, кстати, запросто под-
ложу старику свинью. Вернётся его супруга, от соседей узнает горькую
правду и потребует от Никитича выложить заначку... Видимо, экс-сторож
надеялся на понятливость столичных радиомонтажников. Ладно уж, не буду
его разочаровывать.
Я зачем-то глянул на правое запястье, которое плотно обхватывал
ремешок старенького компаса. Куда покажет чуткая стрелка? Одним концом
на север, другим, стало быть, на юг. Было время, на меня смотрели как
на придурка - зачем таскаю компас, часов мало, что ли? Ну, кое-кого
пришлось отучить от лишних вопросов. Тогда я это уже умел. В самом де-
ле, не объяснять же, что мамин подарок. Последний её подарок.
А куда всё же податься? Куда мои глаза глядят? Да куда они могут
глядеть, если булькает в животе выпитый у старухи чай, и если учесть
утренний квас, то вывод ясен. Уличных туалетов, конечно, в городе Бар-
сове не предусмотрено, а если где и есть один какой, искать замучаешь-
ся. Мораль - будем отслеживать достаточно глухое дикое место. Вроде
того, где вчера наткнулся я на Никитича с собутыльниками. В этом горо-
де таких мест должно быть навалом.
И тем не менее бродить мне пришлось изрядно. Либо казалось недос-
таточно глухо, либо не так уж и дико. А организм тем не менее требовал
своего. Со стороны глянуть, интересная получается картинка. Молодой
поручик Бурьянов, обременённый секретным заданием и излишком жидкости,
мечется по сонному городишке, и задание-то ему в данный момент глубоко
по барабану, и уходят куда-то вбок философские вопросы под руку со
служебными, а сознание бьётся над мировой проблемой - где?
Ну, нашлось оно, конечно, дикое и глухое. Забрёл я на какуюто
древнюю стройку, начатую, видно, ещё при красных и тогда же обделённую
партийной заботой. Котлован, однако, вырыли немелкий, теперь он мед-
ленно, но верно превращался в филиал городской свалки. Ароматы, ес-
тественно, и под ноги смотреть надо очень внимательно.
Место, где мне стало хорошо.
Ненадолго, конечно. Что же всё-таки делать до вечера? Чем убить
эту невообразимую бездну времени, все эти непрожитые вязкие часы?
Но если честно - так ли уж я мечтаю о прохладных сумерках? Так ли
уж хочется мне тащиться на улицу Заполынную, ловить гадальщика Мишку?
Уж не оттягиваю ли я в глубине души этот момент?
Нет, всё же есть в моём задании нечто странное. Мальчишка-оккуль-
тист, ничего себе! Я с такими вещами до сих пор не сталкивался. Слы-
шать краем уха приходилось, но самому раскручивать это дело... Инте-
ресно, что подумает начальник, когда узнает, от кого мы должны в дан-
ном случае защитить державу и веру? От страшного тринадцатилетнего
адепта...
Хотя возраст этому, говорят, не помеха. Взять хотя бы тех же Ры-
царей Тьмы, они проводят инициацию своих детей ещё до школы... Да и по
монастырям кого чаще к старцам возят, бесов изгонять? Тёток, которым
изрядно за климакс, и мелких подростков, лет до пятнадцати. Нас в своё
время знакомили со статистикой. Бесовские вкусы. О них не спорят. Их
принимают как факт. И если Миша Званцев и в самом деле вляпался в эти
тёмные дела, то и думать нечего. Нельзя болезнь запускать. Цепочка же
стандартная. Начинается с невинных фокусов, почти что игр, а потом
столики вертятся, биополя взаимодействуют, предметы по стенке полза-
ют... И находится, конечно, дядя, который предлагает усилить твои спо-
собности, и приглашает на собрание в какой-нибудь хорошо затенённой
квартирке, а дальше тренировки пополам с медитациями, и выезды на при-
роду с плясками у костра, а после надо заручиться благосклонностью не-
ких космических сил, и каменным ножом перерезают глотку чёрной собаке,
кровь стекает в стальную коническую чашу, а потом и собаки становится
мало, космическим силам хочется иной пищи... И тогда мы приезжаем в
микроавтобусах, снимаем автоматы с предохранителей, грамотно окружаем
поляну... А у тех, у Рыцарей, Адептов или Посланников, тоже есть
кое-что поудобнее кремнёвого ножа, и в вестибюле у нас уже висит мра-
морная доска с именами ребят, и отец Анатолий в нашем храме каждое
воскресенье служит после литургии ещё и отдельную панихиду.
Но только там, на задержаниях, когда лежишь за кустом, лаская
пальцем спусковой крючок, или сидя за компьютером, обрабатывая опера-
тивные данные о перемещениях и контактах какого-нибудь Ракшаса, не
чувствовал я скользкого, сомнительного холодка. А сейчас, несмотря на
клубящийся в липком воздухе зной, меня едва ли не знобило.
До сих пор было проще. Не приходилось охотиться на мальчишек.
Пускай даже на мальчишек-оккультистов.
Ладно, всё это, конечно, лирика, а дело есть дело, и я знал, что
справлюсь не хуже других. Не приходилось, а теперь вот пришлось. Всё
когда-то бывает в первый раз - и осторожный поцелуй, и выговор в при-
казе, и неделя в реанимации, как в позапрошлом году, после взятия Ма-
линовых Старцев. Я же профессионал, однако. Начальник давеча подтвер-
дил, на выпускное свидетельство ссылался.
Да и дело-то маленькое - прийти, посмотреть и в случае необходи-
мости провести задержание. Ну, естественно, первичный допрос. И на
этом мои функции кончаются. За пацаном приедут люди из Столицы, а я
могу спокойно отправляться в Грибаково, к тёте Варе.
Вряд ли я поеду спокойно. Теперь это будет уже не так просто -
предвкушать купание в речке Ивлянке, парное молоко по вечерам, общение
с Наташкой, внучкой тёти Вариной соседки. Ведь не удастся забыть, что
в это самое время пока ещё незнакомый мне тринадцатилетний Мишка... Я
же знаю, каково это - сидеть, вжавшись в угол, ожидая неизбежного.
Глава 5. Воспитательное мероприятие.
Глаза привели меня к скучным развалинам Белореченского монастыря.
Мне смутно помнилось, что именно об этой местной достопримечательности
вчера произносил поучительные монологи Никитич. Впрочем, я и сам
кое-что почитал, собираясь в Барсов.
Монастырь, взорванный почти восемьдесят лет тому назад, до сих
пор гляделся печально. Конечно, его пытались восстановить - давно, ещё
при плутократах, но толку с того было... Какая там реставрация - даже
стены починить и то не могут, хотя деньги в своё время выделялись, и
немелкие деньги. Восьмой отдел нашего Управления довольно активно раз-
рабатывал этот сюжет, но следствие шло весьма странно, а когда внезап-
но и совершенно необъяснимо заболел их тогдашний шеф, полковник Жму-
ренко, - и вовсе свернулось. Странные всё же творятся у нас дела, и
верно говорит мой лысенький Сан Михалыч - всё можно починить, но на
всё рук не хватит, их только две, и те протезы. Впрочем, он это уже
нечасто говорит. Молчалив сделался начальник. Задумчив.
Вот и выходит, что сейчас, на десятом году Державы, лежит правос-
лавный монастырь в мерзости запустения. И концов не найти - никто вро-
де и не виноват, все старались, а воз и ныне в той же заваленной стро-
ительным мусором яме, что и десять лет назад.
Десять лет назад... Я лишь обрывками помнил то странное и страш-
ное время.
Жирная, иссине-чёрная муха, ползущая по стеклу... Хрустящие белые
простыни, утренняя ругань санитарок, добрые коровьи глаза врачихи Ма-
рины Павловны. И уколы, ежедневные уколы, от которых слипались глаза,
тяжелела голова, и ненастоящим казалось всё, что было там... на шоссе.
Словно это сон, глупый и привязчивый - лохматый огненный столб, треск
рубашки, и чёрная пустота, после которой - скучные, бессмысленные дни
больницы. Всё это сон, который не кончается ничем, и я проваливался в
него, в тёмное бездонное пространство, а потом... А потом просыпался -
и всё вновь перевёртывалось. Едкой волной накатывало понимание - это
было по правде. Было. А теперь нет. Ничего уже нет - ни мамы, ни отца,
ни быстрого нашего "Гепарда". Жизнь оборвалась, и что впереди - лучше
и не думать.
Но жизнь продолжалась. Как-то раз, ближе к вечеру, тихонько, на
цыпочках просочилась в палату худенькая женщина в наспех наброшенном
белом халате. Я узнал её не сразу. Потом вспомнил - тётя Варя, мамина
двоюродная тётка, живущая где-то в Заозёрской области. Иногда она при-
езжала в столицу по каким-то своим делам и на пару дней останавлива-
лась у нас. Извлекала из необъятной сумки трёхлитровые банки с компо-
тами, вареньями и прочими плодами сельской местности. За чаем переда-
вала неизменные приветы от мужа, которого почему-то звала дедом, и ещё
от кучи разных соседей...
Сейчас она молча стояла у двери, глядела на меня, и плечи её
тряслись, что казалось почти незаметным благодаря исполинского размера
халату - его точно на бегемота шили.
Потом была суета, слёзы, гора фруктов на тумбочке. И конечно,
традиционное земляничное варенье. И, само собой, вишнёвый компот.
Попутно выяснились некоторые неприятные детали. Получалось так,
что взять меня некому. Близких родственников у нас не нашлось, и мама,
и отец росли без братьев и сестёр, все мои бабушки и дедушки поумирали
ещё до того, как я в школу пошёл. Тётя Варя, оказывается, уже три не-
дели как приехала в столицу. Именно ей и пришлось устраивать похороны,
спасибо, помогли папины сослуживцы, да и соседи в доме скинулись кто
по червонцу, кто по пятёрке... Ко мне она пыталась прорваться с перво-
го же дня, но её не пускали - неделю я вообще не приходил в сознание,
да и после врачи остерегались меня травмировать впечатлениями и воспо-
минаниями. Знали бы они, эти гуманисты в белых халатах, о том, как
просыпаешься после укола, как обступает тебя обжигающая правда...
- Это же чудо какое-то свершилось, чудо, - всхлипывая, поведала
она мне. - Тебя же на опушке леса подобрали, в ста метрах от машины.
Точно кто перенёс. А милиция говорит - никого там не было, на шоссе.
Чудо, одно слово, чудо!
Нужно было мне это чудо как селёдке акваланг.
Ходила тётя Варя и по всяким комиссиям. Пыталась оформить опе-
кунство, но что-то пока не клеилось. Вы уже в возрасте, сказали ей, и
здоровье уже не то. И муж-инвалид. И живёте вы с ним на мизерные пен-
сии. Так что извините, но государство может лучше позаботиться о вашем
внучатом племяннике.
Поэтому мне предстоял интернат. Временно - смахивая слёзы тыльной
стороной ладони, убеждала тётя Варя. А потом она снова приедет в сто-
лицу, и уже не вернётся обратно, пока не докажет своих прав на опе-
кунство. Найдётся и на этих бюрократов управа, она знает, куда писать
жалобу...
Так я оказался в интернате. Прощаясь со мной, тётя Варя суетливо
бормотала, что этот - один из лучших, она узнавала - богатые шефы, пи-
тание великолепное, в каждой группе цветной телевизор. Почему-то она
особенно упирала на телевизор.
Первые дни я вообще плохо понимал, что меня окружает. Точно я за-
вёрнут в плотный серый полиэтилен, и сквозь него видно еле-еле. Тем
