рит только чистую правду. И все-таки, взглянув на часы, почти всегда
можно узнать, далеко ли до утра, или близок ли вечер. До утра было еще
далеко, и Великий Завистник решил сходить в аптеку "Голубые Шары".
- Извините, - сказал он, постучав в стекло, за которым неясно видне-
лась маленькая фигурка в халате. - Прошу простить, это я. Как живете,
старина? Вы не спите?
Ему казалось, что подчиненным, чтобы они его любили, нужно почаще го-
ворить: "Ну как, старина?", или: "Как делишки, собака?"
- Здравствуйте. Сейчас открою, - ответил Лекарь-Аптекарь. - Это он, -
торопливо прошептал он Сороке. - Тебе нужно спрятаться, Таня. Сюда, сю-
да!
За аптекой была маленькая комнатка, в которой он готовил лекарства.
- Заходи, пожалуйста.
Он зажег полный свет, и фарфоровые белочки, притаившиеся между пу-
зырьками, стали протирать глаза сонными лапками: они решили, что насту-
пило утро.
- Извините, старина, что так поздно, - сказал, входя, Великий Завист-
ник. - Что-то не спится, черт побери. Решил узнать, как ваши делишки, и
кстати прихватить у вас какую-нибудь микстурку, чтобы поскорее уснуть.
Нет ли у вас чего-нибудь новенького, дружище?
- Хм... новенького? Надо подумать.
Великий Завистник устало опустился в кресло. Пожалуй, он не был похож
на Великого Завистника в эту минуту. Он вздыхал, и левая ноздря у него
не раздувалась, как всегда, а уныло запала.
- А вы молодец, как я посмотрю, - сказал он, глядя, как Лекарь-Апте-
карь, быстренько вскарабкавшись по лесенке, сунул свой длинный нос сна-
чала в одну бутылку, а потом в другую. - Интересно, знаете ли вы, что
такое скука?
- Аптекарю очень нужен нос, - не расслышав, ответил Лекарь-Аптекарь.
- Скука, я говорю.
- Скука? Скука, нет, не нужна. Нос и руки.
- Я смертельно скучаю, старый глухарь, - сказал Великий Завистник. -
Все мне врут, и, кроме дочки, меня никто не любит. А ты думаешь, мне не
хочется, чтобы меня любили, старик? (В минуту откровенности он любил на-
зывать подчиненных на "ты".) Очень хочется, потому что, если подумать, -
я совсем неплохой человек.
Лекарь-Аптекарь промолчал. Он был занят - взвешивал маковый настой и
перемешивал его с липовым медом.
- Ты думаешь, мне так уж хочется, чтобы этот мазилка умер? - продол-
жал Великий Завистник (так он называл Таниного отца). - Ничуть! Все рав-
но ему уже никогда больше не придется нырять. Что касается его чудес,
честно скажу, - не могу согласиться. Я видел его картины. Ничего особен-
ного: холст, рама и краски.
Лекарь-Аптекарь молчал. Он размешивал микстуру стеклянной палочкой и
старался не подсыпать в нее крысиного яду.
- Все, что угодно, можно сказать обо мне, - продолжал Великий Завист-
ник. - Я простодушен, нетребователен, терпелив; меня легко обмануть. На
днях, например, божья коровка притворилась мертвой, чтобы я ее не убил.
И я поверил! Поверил, как ребенок. И только потом догадался и убил. У
меня много недостатков, но уж в зависти меня никто и никогда не смел уп-
рекнуть.
"Именно не смел", - подумал Лекарь-Аптекарь.
- Готово, - сказал он вслух. - Примите, и я ручаюсь, что через полча-
са вы прекрасно уснете.
Возможно, что самое главное произошло именно в эту минуту. Великий
Завистник встал и подтянул брюки - он забыл дома свой пояс. Разумеется,
он сделал это по возможности незаметно - в присутствии подчиненных неу-
добно подтягивать брюки. Но у Лекаря-Аптекаря был острый глаз и, пробор-
мотав: "Извините, пожалуйста", он торопливо прошел в маленькую комнатку
за аптекой.
- Таня, - прошептал он одними губами.
Сорока, забившаяся в темный уголок, встрепенулась.
- Лети к нему. Он забыл дома свой пояс. Ты помнишь адрес?
- Да.
Лекарь-Аптекарь распахнул окно.
- Я постараюсь задержать его. Принеси мне пояс. Забудь о том, что ты
девочка. Ты - Сорокаворовка.
ТАНЯ И ПЕТЬКА ИЩУТ И НЕ НАХОДЯТ ПОЯС
Днем Великий Завистник ссорился с дочкой: все хотел превратить Петьку
в летучую мышь, а она не хотела. Днем Лора приходила и показывала, как
она теперь ловко ставит ножки, когда ходит, и как изящно складывает их,
когда сидит. А ночью Петька был один-одинешенек, если не считать па-
пы-Дрозда.
Никто не мешал ему читать и читать. Некоторые книги он перелистывал -
они были холодные, точно на каждой странице лежала тонкая ледяная корка.
Зато другие... О, от других невозможно было оторваться!
Однажды - это было как раз в ту ночь, когда Великий Завистник отпра-
вился в аптеку "Голубые Шары", - Петька заметил, что он похудел. Теперь
уж никто не назвал бы его толстым мальчишкой! Это ему понравилось. Плохо
только, что штаны стали падать. Он поискал веревочку - не нашел. У Вели-
кого Завистника на спинке кровати висел ремешок. Недолго думая Петька
затянулся им и опять принялся за книжку.
Лора сладко похрапывала в своей комнате - набегалась за день, устала,
повторяя на память уроки вежливости и приличных манер; кошка с разбой-
ничьей мордой шумно метнулась на кухне - поймала мышонка - и все утихло,
ни звука, тишина. Только страница прошелестит - прочитана, до свидания!
Вдруг кто-то постучал в окно. Петька взглянул одним глазом. Ничего
особенного - Сорока. И он перевернул страницу. Но стук повторился.
- Открой.
"Гм... Странно. Сорока, а говорит человеческим голосом. Впрочем, в
этом доме лучше не удивляться".
- Открой, ты слышишь? Сию же минуту.
Петька лениво распахнул окно и швырнул в Сороку пустой чернильницей -
жаль, не попал!
- Хорош, - влетая в комнату, укоризненно сказала Таня. - Не пускает,
да еще и кидается. Дай срок, влетит тебе от меня, глупый мальчишка.
Пожалуй, не стоит рассказывать, как они ссорились. Петька все гово-
рил: "а ты...", "а ты...", и получалось, что Таня сама виновата в том,
что ее превратили в Сороку. Наконец они принялись искать ремешок. Конеч-
но, Петька забыл, что не прошло и часа, как он подтянул им брюки, - ведь
это случилось между двумя страницами, из которых одна была интереснее
другой! Да и трудно было представить себе, что Великий Завистник носил
этот старенький ремешок. Его пояс - так им казалось - должен был состо-
ять из стальных колец, тонких, как паутина.
Они искали долго. Нет и нет! Зато в письменном столе Таня нашла ре-
цепт доктора Мячика и бережно спрятала его под крыло.
Они искали все время, пока Великий Завистник, зевая, шел домой из ап-
теки "Голубые Шары". Он задремал в лифте - так сильно подействовал на
него настой на меду. Полусонный, еле передвигая ноги, он вошел в свою
комнату, и только тогда Таня с Петькой перестали искать ремешок. Полу-
мертвые от страха, они притаились под кроватью, на которую он рухнул,
едва стащив с себя пиджак и брюки.
- Каршеракешак, - прошептала Таня.
Это значило - надо бежать. И Петька понял ее, хотя и не понимал
по-сорочьи. Но нужно было подождать, пока Великий Завистник крепко ус-
нет. И они сидели под кроватью, дрожа, особенно Таня, потому что Петька
теперь уже не так трусил, как прежде. Но вот негромкие свисточки послы-
шались в комнате - Великий Завистник всегда негромко посвистывал, а уж
потом начинал храпеть. На цыпочках они выбрались в переднюю, оттуда на
лестницу - и кубарем с девятого этажа! Кубарем катился Петька. Огорчен-
ная, громко вздыхая, повесив клюв, за ним плавно спускалась Сорока.
ВЕЛИКИЙ ЗАВИСТНИК ВПЕРВЫЕ В ЖИЗНИ ВИДИТ ВЕСЕЛЫЕ СНЫ
Он еще посвистывал, как уходящий поезд, а сны уже стояли в очереди,
толпились: "Я первый! Нет, я! Позвольте, граждане, вот этот длинный сон
может подтвердить, что первый именно я".
Нет, это были не длинные и не скучные, а восхитительные, приснившиеся
впервые в жизни легкие сны! Мальчик, на которого Великий Завистник нас-
тупил в прошлом году, явился смеющийся, розовый и сказал, что ему совсем
не было больно. Девочка, которую он превратил в Старую Лошадь, долго
старалась втиснуться в лифт и наконец, отчаявшись, стуча копытами, вска-
рабкалась на девятый этаж - только для того, чтобы поблагодарить его: с
тех пор, как она стала лошадью, для нее началась - так она проржала, по-
ложив ногу на сердце, - настоящая жизнь. Божья коровка, которую он убил,
летала вокруг него, напевая: "Так мне и надо, тра-ля-ля", и когда он
спросил ее во сне: "Почему?" - она ответила: "А потому, что нечего было
притворяться мертвой".
Да, самое лучшее в мире - это сон, но нет ничего хуже, как проснуться
от детского плача. А между тем случилось именно это. Кто-то громко пла-
кал в соседней комнате. Неужели этот уткнувшийся носом в книгу толстый
мальчишка?
Вскочив с кровати, Великий Завистник накинул халат, распахнул
дверь... Плакала Лора. Она сидела на полу среди разбросанных книг; в ру-
ках у нее было длинное сорочье перо, и она плакала так громко, что у Ве-
ликого Завистника защемило сердце: он, очень любил свою дочь.
- Что случилось? - крикнул он с ужасом.
- Он у... у... у...
- Фу! Ты меня напугала. Умер?
- Нет, ушел.
- Ушел? Это прекрасно... - начал было Великий Завистник, но успел
произнести только "прек"... и подпрыгнул, потому что Лора больно ущипну-
ла его за лодыжку. - Ай! Почему ты плачешь, мое бедное дорогое дитя? Ты
жалеешь, что я не успел превратить его в летучую мышь?
Вместо ответа Лора легла на пол, прямо в маленькую лужу, которую она
наплакала, и принялась бить об пол ногами.
- Хочу, хочу, хочу, - кричала она, - хочу, чтобы он вернулся!
Она колотила своими толстенькими косолапенькими ножками так сильно,
что жильцы восьмого этажа поднялись на девятый, чтобы почтительно спро-
сить, не пожаловаться ли им в домоуправление.
- Он вернется, обещаю тебе! Даю честное благородное слово.
- Я не верю! - кричала Лора. - Ты нечестный, неблагородный. Ты сам
говорил, что никому нельзя верить.
- Но как раз в данном случае можно, - в отчаянии кричал Великий За-
вистник. - Не забывай, что я твой отец. Успокойся, я тебя умоляю. Откуда
у тебя это перо?
- А-а-а! Я хочу, чтобы он сидел в кресле и читал. Я хочу, чтобы он
спрашивал "м-м?.." и смотрел на меня... а-а-а... одним глазом!
- Хорошо, хорошо, он вернется и скажет "м-м?..", чтоб он пропал! И
будет смотреть на тебя одним глазом.
Похолодев, он отнял у Лоры перо. Оно было сорочье, а сорочье перо
могла выронить только Со - рока.
ВЕЛИКИЙ ЗАВИСТНИК НЕ НАХОДИТ СВОЙ ПОЯС, ХОТЯ ПРЕКРАСНО ПОМНИТ, ЧТО
ПОВЕСИЛ ЕГО НА СПИНКЕ КРОВАТИ
"Враги! - уныло думал он, грызя ногти и втягивая маленькую черную го-
лову в плечи. - Мне завидуют, это ясно. Я на виду, мне сорок лет, а я
уже Старший Советник. Я доверчивый, а доверчивым всегда худо. Вот приг-
рел этого мальчишку, а он ушел, даже не сказав спасибо.
Будем рассуждать спокойно: Сорока прилетела не за мальчишкой, а за
рецептом. О на еще надеется заказать лекарство в аптеке "Голубые Шары".
Но аптекарь - мой друг! Я всегда относился к нему снисходительно... Тем
хуже! Во всяком случае, для меня."
"...Я запутался, - думал он через час, пугаясь и холодея. - Мне гро-
зит опасность. Вот что нужно сделать прежде всего: подумать не о себе.
Это освежает".
Ему всегда было трудно думать не о себе и главное - неинтересно. Но
все-таки он подумал:
"Нет, Лекарь-Аптекарь не посмеет приготовить лекарство без моего раз-
решения. Ведь он знает, что до первого июля я распоряжаюсь чудесами. И
Заботкин умрет".
Улыбаясь, Великий Завистник потер длинные белые руки.
"Да, но его отнесут во Дворец Изящных Искусств. Духовой оркестр будет
играть над его гробом похоронный марш, и не час или два, а целый день
или, может быть, сутки. Самые уважаемые в городе люди", - думал он с от-
чаянием, чувствуя, как зависть просыпается в сердце, - будут сменяться в
почетном карауле у гроба".
Это была подходящая минута, чтобы надеть ремешок, и Великий Завистник
