грибы. Вам ведь ничего не стоит. Они станут покупать, а вы - раз! И
га-га!
- А нос?
- Ну и что же, у баб бывает такой нос. Или иначе: накинуть на домик
сеть, чтобы они все попались, а потом вынимать по очереди ЛекаряАптека-
ря, Лошадь и Петьку.
Великий Завистник поморщился: он не любил дураков.
- Да, это мысль, - сказал он. - Но понимаешь, старина, возня. Уж если
плести сеть, - она мне для других дел пригодится, почище. Кстати, ты не
заметил случайно, не валяется ли там где-нибудь ремешок? Такой обыкно-
венный, потертый? Ну, просто такой старенький ремешок с пряжкой? Не ви-
дел?
- Видел. Он на Петьке.
- Что?!
- То, что вы слышите. А зачем вам ремешок? Я лично предпочитаю под-
тяжки.
- Конечно, конечно, - волнуясь, сказал Великий Завистник. - Я тоже.
Значит, так: прежде всего нужно выбрать ветреный день. Пух легко уносит-
ся ветром. Если ветер дует, скажем, северный, а ты явишься тоже с севе-
ра, - они тебя не заметят. Во-вторых, надеть нужно не платочек, а бантик
на шею - в бантике у тебя представительный вид. Стало быть, ты войдешь,
вежливо поздороваешься и скажешь: "Не могу ли я видеть ЛекаряАптекаря из
аптеки "Голубые Шары"?" Он спросит: "А что?" - "К вам едет знаменитый
астроном". - "Зачем?" - "А затем, скажешь ты, что жена попала ему не в
бровь, а в глаз, и теперь он не может отличить Большую Медведицу от Ма-
лой. Не будете ли вы добры принять его?" А вместо астронома приеду я.
Понятно?
- Понятно.
- Эх, братец!
А нужно вам сказать, что Лора была в соседней комнате и слышала этот
разговор. Она сидела на Петькином стуле и читала Петькину книгу, ту са-
мую, которую он не успел дочитать. На полях она рисовала чертиков, и
чертики получались совсем как Петькины - с длинными хвостами, изогнуты-
ми, как вопросительный знак. А чтение - нет, не получалось. Может быть,
потому, что Петьке было интересно, что будет дальше, а ей все равно. Она
обрадовалась, узнав, что Гусь знает, где Петька.
Когда Гусь уходил, она догнала его на лестнице и попросила передать
Петьке записку. Записка была коротенькая: "Берегись".
Правда, она написала "биригись", но только потому, что очень волнова-
лась: а вдруг Гусь не возьмет? Но Гусь взял. Может быть, если бы он умел
читать, записка мигом оказалась бы в руках Великого Завистника. Он не
умел. Ему и в голову не пришло, какую неприятность может причинить ему
эта записка.
...И нужно же было, чтобы именно в этот день с Крайнего Севера приле-
тел Северный Ветер! Продрогший, с льдинками в усах, раздувая щеки, он
принялся за работу - срывать крыши, ломать деревья, раскачивать дома,
свистеть в дымоходах. Тополевый пух он в одно мгновение унес туда, где
даже и не растут тополя. И Гусь, приодевшийся, в отглаженных брюках, в
новеньких подтяжках, с черным бантиком на шее, никем не замеченный, при-
шел к Ученому Садоводу.
Все были дома. Лекарь-Аптекарь, Ученый Садовод и Петька пили чай на
открытой веранде, а Лошадь в очках бродила вокруг, пощипывая траву, ко-
торая казалась ей сладкой как сахар.
- Здравствуйте, - вежливо сказал Гусь. - Приятно чаю попить.
- Здравствуйте. Милости просим.
- Благодарю вас, некогда. Дела.
И Гусь рассказал Лекарю-Аптекарю о знаменитом астрономе, которому же-
на попала не в бровь, а в глаз. Кое-что он напутал, назвав Большую Мед-
ведицу просто га-га. Но Лекарь-Аптекарь все-таки понял.
- Пусть приезжает, - сказал он. - Конечно, астроному нужны глаза.
Почти так же, как аптекарю - нос.
Еще не было случая, чтобы он отказал больному.
- Благодарю вас, - сказал Гусь и откланялся, шаркнув лапками в отгла-
женных брюках.
Но тут он вспомнил о записке, которую Лора просила передать Петьке.
- Виноват, мне бы хотелось поговорить с мальчиком, - сказал он. - У
меня к нему поручение. Так сказать, личное га-га.
Петька соскочил с веранды, и они отошли в сторону.
- Выкладывай! - сказал он.
Гусь вытащил из-под крыла записку. Вот тут-то и произошла неприят-
ность, о которой Гусь непременно догадался бы, будь он хоть немного ум-
нее. Петька прочел записку и, пробормотав: "Ага, понятно", схватил его
за горло.
- Предательство! - закричал он Лекарю-Аптекарю. - Великий Завистник
подослал к нам этого шпиона. Надо удирать. Значит, так: вы складываете
вещи, а я запрягаю Лошадь.
ТАНЯ ИЩЕТ ЛЕКАРЯ-АПТЕКАРЯ, И БЫВШИЙ ЗАСТЕНЧИВЫЙ КРОЛИК СОВЕТУЕТ ЕЙ
ЗАГЛЯНУТЬ К УЧЕНОМУ САДОВОДУ
К сожалению, Старая Лошадь была права: девочки быстро привыкают к
мысли, что они сороки. Привыкла и Таня. По-сорочьи она говорила теперь
лучше, чем по-человечьи. Вдруг она забывала, как сказать собака, корова,
трава. Нельзя сказать, чтобы она так уж гордилась своим раздвоенным
длинным хвостом, однако поглядывала на него не без удовольствия, распус-
тив на солнце, чтобы каждое перышко отливало золотым блеском.
Она жила у Белой Вороны, симпатичной и еще совсем недавно красивой
женщины, к сожалению, сильно пополневшей под старость. Впрочем, она дер-
жалась мужественно.
- Надо бороться, - говорила она и, полетав над Березовой рощей, спра-
шивала Таню: - Ну как, похудела?
Как известно, самое верное средство, чтобы похудеть, - стоять на од-
ной ноге после обеда. И она стояла, долго, с терпеливой, страдающей
улыбкой, завидуя цаплям, которые полжизни стоят на одной ноге, не думая
о том, как это трудно.
Первое время все сороки казались Тане на одно лицо, и Белая Ворона
посоветовала ей прежде всего научиться отличать себя от других.
- Ну, а отличив себя от других, - говорила она назидательно, - не так
уж и трудно научиться отличать других от себя.
Действительно, оказалось, что это нетрудно. Одни ходили, покачивая
хвостом, как дрозды, а другие - как трясогузки; одни любили душиться ду-
бовым, а другие - березовым соком; одни красили ресницы пыльцой от бабо-
чек, а другие - самой обыкновенной пылью, настоянной на воде. Зато тре-
щали они все без исключения.
- А вы знаете, что...
Так начинался любой разговор, а потом следовала какая-нибудь новость
- без новостей сороки жить не могли.
- А вы знаете, что в соседнем лесу уже никто вообще не носит узеньких
перьев?
- Что вы говорите?
- То, что вы слышите.
Или:
- А вы слышали, что на Туманную поляну прилетела испанская Голубая
Сорока? Оперение - чудо!
- Что вы говорите?
- То, что вы слышите. Хлопает крыльями совершенно как мы, а слышится:
не "хлоп", а "кликикиклюк". Заслушаешься! Ну, прелесть, прелесть!
Профессор Пеночкин утверждает, что сороки питаются свежим швейцарским
сыром, а не только земляными червями, как это утверждает профессор Мам-
люгин. Но тот же профессор Пеночкин предполагает (впрочем, весьма осто-
рожно), что в качестве приправы к швейцарскому сыру сороки питаются слу-
хами и новостями.
"Если это не так, - пишет он в своем труде "Сорока как сорока", - они
бы, по-видимому, вообще не трещали. Ведь трещать-то надо о чем-нибудь,
правда?"
Это было убедительно, и Таня, проведя среди сорок несколько дней,
должна была с ним согласиться. Та самая молодая сорока, с которой она
познакомилась в Березовом саду, чуть не умерла от скуки только потому,
что сидела на яйцах и, следовательно, не могла отлучиться из гнезда,
чтобы узнать хоть какую-нибудь новость.
Пришлось вызвать к ней "скорую помощь", и она пришла в себя лишь тог-
да, когда санитарка шепнула ей по секрету, что ее соседка лежит в обмо-
роке, убедившись в том, что она высидела кукушку.
Вот почему Белая Ворона пообещала Тане найти Лекаря-Аптекаря.
- О человеке, который ходит в зеленой ермолке, - сказала она, - без
сомнения, ходит множество сплетен и слухов. А если он еще к тому же и
холост...
- Он старенький. Полгода до пенсии.
- Ну и что же? Тем более.
И действительно, не прошло двух-трех дней, как сороки принесли на
своих хвостах интересную новость: обыкновенный Кролик, отличавшийся от
других, еще более обыкновенных, тем, что он не мог сказать одной молодой
Крольчихе: "Будьте моей женой", - вдруг осмелел, сказал и женился. Кто
же вылечил его от застенчивости? Маленький длинноносый человечек, но не
в ермолке, а в шляпе.
- Ну и что же! - радостно сказала Таня. - В дороге он сменил ермолку
на шляпу.
Она полетела к бывшему застенчивому Кролику, и он вышел к ней с женой
и детьми - их было у него уже трое.
- Застенчивость - это не что иное, как отсутствие воспитания, - ска-
зал он. - Надеюсь, мы с женой сумеем внушить это детям. Да, Лекарь-Апте-
карь спрашивал меня, как проехать к Ученому Садоводу. И я показал доро-
гу, хотя тогда был еще очень застенчив. Вы как, по воздуху или пешком?
Лучше по воздуху, ближе и легче найти. Черепичная крыша. - Спасибо. До
свидания. - Счастливого пути. Дети, что нужно сказать? - Счастливого пу-
ти, - хором сказали крольчата.
ЛЕКАРЬ-АПТЕКАРЬ, ПЕТЬКА И СТАРАЯ ЛОШАДЬ ОТПРАВЛЯЮТСЯ В МУХИН, А ЗА
НИМИ, КАК ЭТО НИ СТРАННО, - САМА АПТЕКА "ГОЛУБЫЕ ШАРЫ"
Между тем выезд, на который стоило посмотреть, превратился в выезд,
на который невозможно было досыта насмотреться. Прощаясь, Ученый Садовод
украсил Старую Лошадь розами, и теперь она стала похожа на пряничного
доброго льва, которого хотелось съесть, - так она была мила и красива. В
шляпе Лекаря-Аптекаря тоже торчала роза, но бледно-желтая, чайная, назы-
вающаяся так потому, что она была привезена из Китая. А китайский чай,
как известно, так хорош, что его пьют без сахара - во всяком случае, са-
ми китайцы. Петька, который, как все мальчишки, презирал цветы, все-таки
обвил водовозную бочку цветущим голубым плющом и приколол к своей кур-
точке несколько анютиных глазок. Словом, выезд утопал в цветах, и было
бы очень хорошо, если бы пассажиры (или хотя бы Лошадь) знали, куда они
едут. Гусь-предатель, которого они захватили с собой, даже спросил
Петьку:
- Скажите, пожалуйста, куда вы изволите ехать?
Он стал очень вежлив после того, как этот мальчик чуть не свернул ему
шею. Но, увы, хотя Петька и сказал отрывисто: "Куда надо", никто не мог
ответить на этот вопрос.
- Прямо или направо? - спросила Лошадь, когда они добрались до перек-
рестка, на котором скучал, повесив голову, длинный белый столб-указа-
тель. "Мухин - 600 метров" - было написано на стрелке, показывающей пря-
мо. "Немухин - тоже 600" - было написано на другой, показывающей напра-
во.
- Аида в Немухин! - закричал Петька.
Лекарь-Аптекарь строго посмотрел на него и сказал Лошади:
- Прямо.
На ночлег пришлось остановиться в поле. Лекарь-Аптекарь завалился на
боковую, а Петька стал рассматривать его банки и склянки. Одну, в кото-
рой что-то поблескивало, он откупорил, просто чтобы понюхать, - и Сол-
нечные Зайчики стали выскакивать из бутылки, веселые, разноцветные, с
отогнутыми разноцветными ушками. Одни скользнули в темное, ночное небо,
другие побежали по дороге, а третьи, прыгая и кувыркаясь, спрятались в
траве.
На бутылке было написано: "Солнечные Зайчики. От плохого или даже не-
важного настроения. Выпускать по одному".
Ну вот! По одному! А он небось выпустил сразу штук сорок. И Петька
поскорее заткнул бутылочку - испугался, как бы ему не попало.
Наутро они приехали в городок Мухин и сняли комнату у веселого Порт-
ного, который целыми днями сидел, поджав ноги, и шил пиджаки, жилеты и
брюки. Вечерами, чтобы размять ноги, он катался - летом на роликах, а
зимой на коньках. На роликах он катался лучше всех в Мухине, а на
коньках едва ли не лучше всех в Советском Союзе. Если бы не музыка, он,
может быть, стал бы даже чемпионом - так ловко он выписывал на льду имя
девушки, на которой собирался жениться.
- Не можете ли вы вылечить меня от любви к музыке? - попросил он Ле-
каря-Аптекаря. - Дело в том, что на катке каждый вечер играет оркестр, а
