ке, которая решила похитить звезду, было написано прекрасное стихотворе-
ние.
И вдруг распространился слух, что немухинские сороки решили вернуть
украденные вещи.
- Никогда не поверю, - сказала Белая Ворона. - Скорее пчелы переста-
нут жалить. Воровство и жеманство у сорок в крови. Другое дело, если бы
это были попугаи или райские птицы.
Но слух повторился - и тогда Танина подруга, та самая, которая, выси-
живая птенцов, чуть не умерла от скуки, а теперь умирала от любопытства,
решила слетать в Немухин. Вернувшись, она рассказала... Это было порази-
тельно, то, что она рассказала. Своими глазами она видела Сороку, кото-
рая своими ушами слышала, как другая Сорока рассказывала, что она своими
глазами видела серебряное колечко, которое ее дальняя родственница вер-
нула какой-то девочке Маше. Почему? Это был вопрос, перед которым в этот
день в глубоком раздумье остановились все лихоборские сороки. Ответ был
неожиданный: просто потому, что девочка плакала, и Сорока ее пожалела.
Конечно, этот ответ придумала Таня. Более того, именно она шепнула
первой попавшейся сплетнице, что немухинские сороки решили вернуть укра-
денные вещи.
- Как, вы еще не вернули зубному врачу Кукольного Театра его золотые
зубы? - спросила она. - Дорогая, вы отстали от моды:
Мода - вот словечко, которое мигом облетело все сорочьи гнезда. Кому
же охота отставать от моды? Сразу же появилось множество сплетен - соро-
ки не могли жить без сплетен.
- Говорят, что сама Черная Лофорина вернула супруге бывшего тайного
советника Дубоносова бриллиантовую брошь, которую она стащила в тысяча
девятьсот девятом году.
- А вы слышали, что в заброшенном гнезде дикой сороки нашли изумруд
из короны японской императрицы Хихадзухима?
Сережки, браслеты, цветные стеклышки, медные пуговицы от старинных
солдатских мундиров, копейки, запонки, кукольные глазки вернулись на
свои места или иногда - на чужие. Это, впрочем, не имеет значения. Если
без них столько лет обходились люди, без них могли - не правда ли? -
обойтись и сороки.
Вот как произошло событие, о котором заговорил весь город. Вот откуда
взялось золотое колечко, которое машинистка Треста Зеленых Насаждений
потеряла (или думала, что потеряла) двадцать лет тому назад, в день сво-
ей свадьбы. Вот каким образом директор Магазина Купальных Халатов нашел
на столе золотые очки, которые были украдены у него в те времена, когда
он еще не был директором Магазина Купальных Халатов.
ВЕЛИКИЙ ЗАВИСТНИК НАДЕВАЕТ САПОГИ-СКОРОХОДЫ И ВСЕ-ТАКИ СТАНОВИТСЯ ПО-
ХОЖ НА ВОЗДУШНЫЙ ШАР, ИЗ КОТОРОГО ВЫПУСТИЛИ ВОЗДУХ
Итак, все было бы хорошо, если бы в последних известиях не сообщили о
том, что Аптека открыта.
- В Мухине, - сказал диктор, - неожиданно открылась Аптека.
- Что же здесь плохого? - скажете вы. - И почему так расстроился Ле-
карь-Аптекарь?
Он расстроился потому, что последние известия слушают решительно все,
а диктор сказал, что Аптека оборудована всем необходимым, и в том числе
голубыми шарами. А если - шарами, стало быть, Великий Завистник догада-
ется (или уже догадался), где искать Лекаря-Аптекаря, Петьку и Старую
Лошадь. А если он догадается...
Самолеты в Мухин не ходят, а нужно было спешить, и Великий Завистник
вытащил из чулана Сапоги-Скороходы. Они валялись среди старого хлама
много лет, но механизм еще действовал, если его основательно смазать.
Плохо было только, что за ним увязалась Лора.
- Я знаю, я все знаю! - кричала она. - Ты думаешь, я не слышала, что
тебе сказал Гусь?
- Он сказал "га-га"! - кричал в ответ Великий Завистник. - Клянусь
тебе, больше ни слова!
- Нет, не "га-га"! Он сказал, что видел на Пете твой ремешок.
- Ну и что же? Подумаешь! Ну и видел!
- Нет, не подумаешь! А-а-а! Теперь ты съешь его. Я знаю, превратишь в
какую-нибудь гадость и съешь!
- Ничего подобного, и не подумаю! Действительно, охота была! Успокой-
ся, я тебя умоляю.
- Не успокоюсь!
И она действительно не успокоилась, так что пришлось, к сожалению,
взять ее с собой. Это было неразумно - прежде всего потому, что для Лоры
нашлись только Тапочки-Скороходы, которые все время сваливались с ее ко-
солапеньких ножек.
В первый раз они свалились на лестнице - левая на седьмом этаже, пра-
вая на третьем, так что Великому Завистнику пришлось дать своим сапогам
задний ход.
Потом слетела только правая тапочка. Это случилось, когда Лора шагала
через Москву-реку и левая нога была уже на том берегу, а правая еще на
этом.
- Мы опоздаем, они опять убегут! - кричал в отчаянии Великий Завист-
ник. - Я не съем его, даю честное благородное слово! Останься, я тебя
умоляю!
- Ни за что!
- Хочешь, условимся? Я вежливо попрошу у него ремешок, и только, если
он не отдаст...
- А-а-а!
Лора заплакала так горько, что пришлось вернуться за тапочкой и уже
заодно подвязать ее старым шнурком от ботинок.
Между тем они могли не торопиться, потому что ни Лекарь-Аптекарь, ни
Петька, ни тем более Старая Лошадь не собирались бежать. Правда, когда
диктор сказал "оборудована голубыми шарами", Лекарь-Аптекарь, схватив-
шись за голову, крикнул Петьке: "Запрягай!" - и принялся укладывать бан-
ки и склянки. Но, выйдя во двор в своем длинном зеленом пальто, с сумкой
на боку, в шляпе, из-под которой озабоченно торчал его озабоченный нос,
он увидел, что Петька, сняв с себя ремешок, подвязывает его к упряжи
вместо лопнувшей уздечки.
- Откуда у тебя этот ремешок? - визгливо закричал Лекарь-Аптекарь.
- Тпру-у-у!.. А что?
- Я тебя спрашиваю, откуда...
- Видите ли, в чем дело, дядя Аптекарь, - смущенно начал Петька. - Я
его взял... Ну там, знаете... на Козихинской, три.
Дрожащей рукой Лекарь-Аптекарь взял ремешок и засмеялся.
- И ты молчал, глупый мальчишка? Ты носил этот ремешок и молчал?
- Видите ли, дяденька, он валялся... то есть он висел на спинке кро-
вати. Ну, я и подумал...
- Молчи! Теперь он в наших руках!
"Теперь они в моих руках!" - думал, вытягивая губы в страшную длинную
трубочку, Великий Завистник.
До Мухина осталось всего полкилометра, и он снял сапоги, чтобы не пе-
решагнуть маленький город.
Мрачный, втянув маленькую черную голову в плечи, он появился перед
аптекой "Голубые Шары", и хотя был немного смешон - босой, с Сапога-
ми-Скороходами, связанными за ушки и висящими за спиной, - но и страшен.
Так что все одно временно и улыбнулись и задрожали.
Он появился неожиданно. Но Лекарь-Аптекарь все-таки успел придумать
интересный план: закрыть все окна и молчать, а когда он подойдет побли-
же, выставить плакат: "У нас все прекрасно". А когда подойдет еще побли-
же - второй плакат: "Мы превосходно спим". Еще поближе - третий: "У За-
боткина - успех", еще поближе - кричать по очереди, что у всех все хоро-
шо, а у него - плохо.
В общем, план удался, но не сразу, потому что Великий Завистник спер-
ва притворился добреньким, как всегда, когда ему угрожала опасность.
- Мало ли у меня аптекарей, - сказал он как будто самому себе, но
достаточно громко, чтобы его услышали в доме. - Один убежал - и бог с
ним! Пускай отдохнет, тем более, он прекрасно знает, что до первого июля
чудеса в моем распоряжении.
Петька выставил в окно первый плакат.
- Ну и что же? Очень рад, - сказал Великий Завистник. - И у меня все
прекрасно.
Петька выставил второй плакат - "Мы превосходно спим", и Великий За-
вистник слегка побледнел. Как известно, превосходно спят те, у кого чис-
тая совесть, а уж чистой-то совести во всяком случае позавидовать стоит.
Он закрыл глаза, чтобы не прочитать третий плакат, но из любопытства
все-таки приоткрыл их - и схватился за сердце.
- Вот как? У Заботкина - успех? - спросил он, весело улыбаясь. - А
мне что за дело? Кстати, хотелось бы поговорить с тобой, Лекарь-Апте-
карь. Как ты вообще? Как делишки?
- Да-с, успех! - собравшись с духом, закричал Лекарь-Аптекарь. - Надо
читать газеты! За "Портрет жены" он получил Большую Золотую Медаль.
Пройдет тысяча лет, а люди все еще будут смотреть на его картину. Кста-
ти, он и не думал умирать.
- Вот как?
- Да-с. Вчера купался. Ныряет как рыба! Что, завидно?
Великий Завистник неловко усмехнулся:
- Ничуть!
- Счастливых много! - крикнул Портной, - Я, например, влюблен и на
днях собираюсь жениться! Что, завидно?
И они наперебой стали кричать ему о том, что все хорошо и будет, без
сомнения, лучше и лучше. А так как он был Великий Нежелатель Добра Нико-
му и завидовал всем, кто был доволен своей судьбой, зависть, которой бы-
ло полно его сердце, выплеснулась с такой силой, что он даже почувство-
вал ее горечь во рту.
- Папочка, пойдем домой, - испуганно взглянув на него, прошептала Ло-
ра.
Теперь кричали все, даже Гусь, который перекинулся к Лекарю-Аптекарю
- просто на всякий случай.
- Твои чудеса никому не нужны! У нас есть свои, почище!
- Все к лучшему!
- О спутниках слышал? На днях запускаем четвертый, на Марс! Что, за-
видно? Потолстел, негодяй!
- Подожди, еще не такое услышишь!
И он действительно потолстел. Пиджак уже трещал по всем швам, от жи-
лета отлетели пуговицы. Посреди двора стоял толстяк на тонких ногах, с
маленькой, втянутой в плечи головкой.
- Ох! - простонал он. - Пояс! Верните мне пояс!
- Обойдешься подтяжками! - крикнул Гусь. - Странно, дался ему этот
пояс!
Лекарь-Аптекарь засмеялся.
- Я разрезал твой пояс, - сказал он, - большими портняжными ножницами
на мелкие кусочки.
- Не верю!
Он хотел уничтожить их взглядом, но сил уже не было, и только дверь,
на которую он мельком взглянул, с грохотом сорвалась с петель.
- Не может быть, - прошептал он. - Не может быть, что все это правда!
Счастливых нет! Все плохо и будет хуже и хуже! Портной женится и будет
несчастен! До Марса не долететь! Лошадь останется Лошадью! Из мальчишки
вырастет негодяй! Заботкин умрет! Я не лопну. Ах!
Не следует думать, что по нему пошли трещины, как по холодному стака-
ну, когда в него нальют горячую воду. Скорее, он стал похож на воздушный
шар, из которого выпустили воздух. Лицо его сморщилось, потемнело. Губы
вытянулись, но уже не страшной, а беспомощной, жалкой трубочкой.
И Лора увела его, потому что она была хорошая дочка, а папа, даже и
лопнувший от зависти, всетаки остается папой.
Ну, а дальше все пошло именно так, как предсказал Лекарь-Аптекарь.
Старая Добрая Лошадь сразу же превратилась в симпатичную добрую девочку,
правда, с конским хвостом на голове. Но это было даже кстати, потому что
вскоре выяснилось, что многие ее подруги по классу носят точно такой же
лошадиный хвостик. Таня... Но о том, что случилось с Таней, нужно расс-
казать немного подробнее.
Вот уже несколько дней, как Лихоборские сороки готовились к событию,
о котором, чуть дыша от волнения, трещали с утра до вечера не только ли-
хоборские сороки: впервые за все время существования птиц на земле отк-
рывалась сорочья школа. Причем, занятия решено было начать с поговорки:
"Не все то золото, что блестит". На ее изучение отводилось почти полго-
да. Естественно, что во всех гнездах чистились перышки, шились наряды -
ведь теперь, когда сороки перестали воровать, украсить себя было до-
вольно трудно.
- Нет, нет, вы ошибаетесь. Спину и плечи теперь носят бледно-голубые,
а головку - золотисто-черную.
- Милая моя, это вы ошибаетесь. Спинку - розовую, плечи - белые с го-
лубыми чешуйками, а ножки - красненькие.
- Ну уж, только не красненькие! На открытие школы нужно прийти в
чем-нибудь строгом.
Да, это был большой день для всех Лихоборских сорок. Но в особенности
для Тани, потому что не кто иной, как именно она, была назначена дирек-
тором школы.
Серьезная, застенчивая, держась скромно, но с достоинством, она при-
летела на поляну, и ребята, трещавшие наперебой, почтительно замолчали.
