Приезжий москвич, еле ворочая языком, говорит администрации:
- Тысчонки бы за две нельзя? В крайнем случае не надо мне ставить
этих херувимов. Не такое сейчас время, чтоб платить за этих самых херу-
вимов...
Администрация говорит:
- Да вы напрасно горячитесь и торгуетесь. Мы, кажется, с вас убытков
не требуем.
Услышав эти слова, приятель москвича закрыл глаза, думая, что это
сон.
Но администрация говорит:
- На вас мы не возлагаем никакой вины. Тут наш технический недосмотр.
Мы плохо рассчитали утечку воды, и это наша техническая слабость.
Инженер тут же дает научное пояснение. Он говорит, показывая на ван-
ну:
- Видите, тут наверху ванны имеется дырка, в которую вода должна уте-
кать по мере наполнения ванны. И при научно правильном расчете вода не
имеет права выйти за пределы краев. Но тут мы выказали некоторую сла-
бость, и дырка, как вы могли видеть, не успела поглотить текущую жид-
кость. Так что мы просим у вас извинения за причиненное беспокойство. В
дальнейшем этого не будет. Мы исправим. Это технические неполадки, кото-
рым не место в нашей славной современности.
Услышав эти слова, приятель москвича хотел упасть на колени, чтоб
возблагодарить администрацию и судьбу, но приезжий не разрешил ему это
сделать.
Он сказал инженеру:
- Конечно, иначе не могло и быть. Но скажите, кто мне возместит убыт-
ки: у меня испортились ночные туфли и чемодан подмок, и, может быть, там
что-нибудь тоже испортилось благодаря вашей технической слабости.
Администрация говорит:
- Подайте заявление - мы возместим убытки.
На другой день москвич получил сорок шесть рублей за подмокший чемо-
дан.
Приятель москвича тоже хотел воспользоваться случаем, чтоб содрать
небольшую сумму за счет техники, но это ему сделать не удалось, так как
он не имел права ночью находиться в чужом номере.
На другой день он все же пришел в гостиницу и там принял ванну, нес-
мотря на то, что москвич был этим крайне недоволен и даже рассердился.
1935
СПИ СКОРЕЙ
Откровенно говоря, я не люблю путешествовать. Меня останавливает воп-
рос, где переночевать.
Из ста случаев мне только два раза удалось в гостинице комнату заце-
пить.
И то в последний раз я получил номер отчасти случайно. Они меня не за
того приняли. Потом-то на другой день они, конечно, спохватились и пред-
ложили очистить помещение, но я и сам уехал.
А сначала любезность их меня удивила.
Портье, нюхая розу, сказал:
- Только осмелюсь вам сказать, ваш номер будет с дефектом. Там у вас
окно разбито. И если, допустим, ночью кошка в ваш номер прыгнет, так вы
не пугайтесь.
Я говорю:
- А зачем же кошка будет ко мне прыгать? Вы меня удивляете.
Портье говорит:
- Видите, там у нас в аккурат на уровне окна имеется помойная яма,
так что животные не разбираются, где чего есть, а прыгают, думая, что
это то же самое.
Конечно, когда я вошел в номер, я всецело понял психологию кошек. Они
смело могли не разобраться в действительности.
Вообще говоря, номер люкс мне не нужен, но эта грязная каморка с кол-
ченогим стулом меня немного покоробила.
Главное, меня удивило, что в комнате была лужа.
Я стал звать кого-нибудь, чтоб это убрать, но никто не пришел. Тогда
я разговорился с портье.
Он говорит:
- Если у вас имеется лужа, то, наверно, я так думаю, кто-нибудь там
воду опрокинул. Сегодня у меня нет свободного персонала, но завтра я ве-
лю эту лужу вытереть, тем более что к утру она, наверно, и сама высох-
нет. Климат у нас теплый.
Я говорю:
- Потом номер уж очень жуткий. Темно, и из мебели всего один стул,
кровать и какой-то ящик. Конечно, говорю, разные бывают гостиницы. Не-
давно, говорю, в Донбассе, а именно в Константиновке, я заместо одеяла
покрывался скатертью...
- До скатертей мы не доходим, - сказал портье, - но заместо пододе-
яльников у нас действительно положены короткие отрезы. А что касается
темноты, то, конечно, вам не узоры писать. Спите скорей, гражданин, и не
тревожьте администрацию своей излишней болтовней.
Я не стал с ним спорить, чтобы не разгуляться, и, придя в номер, раз-
делся и юркнул в кровать.
Но в первую минуту я даже не понял, что со мной. Я, как на горке,
съехал вниз.
Я хотел приподняться, чтоб посмотреть, какая это кровать, что на ней
так удобно съезжать. Но тут запутался ногами в простыне, в которой были
дырки. Выпутавшись из них, я зажег свет и осмотрел, на чем я лежу.
Оказалось, что начиная от изголовья продавленная сетка кровати уст-
ремлялась книзу, так что спящему человеку действительно не было возмож-
ности удерживаться в горизонтальном положении.
Тогда я положил подушку в ноги, а под нее сунул свой чемодан и таким
образом лег наоборот.
Но тут оказалось, что я не лежу, а сижу.
Тогда я в середину сунул пальто и портфель и лег на это сооружение с
намерением, как говорится, задать храповицкого.
И вот я уже стал дремать, как вдруг меня начали кусать клопы.
Нет, два-три клопа меня бы не испугали, но тут, как говорится, был
громадный военный отряд, действующий совместно с прыгающей кавалерией.
Я поддался панике, но потом повел планомерную борьбу.
Но когда борьба была в полном разгаре, вдруг неожиданно потух свет.
В полной беззащитности я начал нервно ходить по номеру, ахая и причи-
тая, как вдруг раздался стук в дощатую стену, и грубый женский голос
произнес:
- Что вы тут, черт возьми, вертитесь в комнате, как ненормальный!
В первую минуту я остолбенел, но потом у меня с соседкой началась
словесная баталия, которую даже совестно передать, поскольку, сгоряча и
нервно настроенные, мы наговорили друг другу кучу самых архиобидных
слов.
- Если я с вами, черт возьми, когда-нибудь встречусь, - сказала мне
под конец соседка, - то я вам непременно дам плюху, имейте это в виду.
Мне прямо до слез хотелось ей на это что-нибудь возразить, но я бла-
горазумно смолчал и только швырнул в ее стену ящик, чтобы она подумала,
что я в нее стреляю. После этого она замолчала.
А я, отодвинув от стены постель, взял графин с водой и сделал вокруг
кровати водяное кольцо, чтобы ко мне не прилезли посторонние клопы. Пос-
ле чего я снова лег, предоставив свое, как говорится, бренное тело на
волю божию.
Под адские укусы я уже стал засыпать, как вдруг за стеной раздался
ужасный женский крик.
Я закричал соседке:
- Если вы нарочно завизжали, чтоб меня разбудить, то завтра вы мне
ответите за свой хулиганский поступок.
Тут у нас снова поднялся словесный бой, из которого выяснилось, что к
ней в кровать прыгнула со двора кошка, и через это она испугалась.
Дурак портье, наверно, перепутал. Он мне обещал кошку, но у меня окно
было целое, а у нее нет.
В общем, я опять задремал. Но, настроенный нервно, я то и дело вздра-
гивал. А при вздрагивании всякий раз меня будила сетка от кровати, кото-
рая издавала зловещий звон, визжание и скрежет.
Начиналось утро. Я снял тюфяк с кровати и положил его на пол. Полное
блаженство охватило меня, когда я лег на это славное ложе.
"Спи скорей, твоя подушка нужна другому", - сказал я сам себе, вспом-
нив, что такой плакат висел в прошлом году в Доме крестьянина в городе
Феодосии.
В эту минуту во дворе раздался визг электрической пилы.
В общем, ослабевший и зеленый, я покидал мою злосчастную гостиницу.
Я решил, что моей ноги не будет в этом отеле и в этом городе. Но
судьба решила иначе.
В поезде, отъехав сто километров, я обнаружил, что мне дали не мой
паспорт. А так как, это бы дамский паспорт, то ехать дальше не представ-
лялось возможности.
На другой день я вернулся в гостиницу.
Конечно, мне было адски неловко встретиться с моей соседкой, которая
тоже, оказывается, уехала и теперь вернулась с моим паспортом.
Это оказалась славная девушка, инструкторша по плаванию. И мы с ней
потом мило познакомились и позабыли о ночной драме. Так что пребывание в
гостинице все же имело известные плюсы. И в этом смысле путешествия иной
раз приносят забавные встречи.
1935-1937
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ
Откровенно говоря, я предпочитаю хворать дома.
Конечно, слов нет, в больнице, может быть, светлей и культурней. И
калорийность пищи, может быть, у них более предусмотрена. Но, как гово-
рится, дома и солома едома.
А в больницу меня привезли с брюшным тифом. Домашние думали этим об-
легчить мои неимоверные страдания.
Но только этим они не достигли цели, поскольку мне попалась какая-то
особенная больница, где мне не все понравилось.
Все-таки только больного привезли, записывают его в книгу, и вдруг он
читает на стене плакат: "Выдача трупов от 3-х до 4-х".
Не знаю, как другие больные, но я прямо закачался на ногах, когда
прочел это воззвание. Главное, у меня высокая температура, и вообще
жизнь, может быть, еле теплится в моем организме, может быть, она на во-
лоске висит - и вдруг приходится читать такие слова.
Я сказал мужчине, который меня записывал:
- Что вы, говорю, товарищ фельдшер, такие пошлые надписи вывешиваете?
Все-таки, говорю, больным не доставляет интереса это читать.
Фельдшер, или как там его, - лекпом, - удивился, что я ему так ска-
зал, и говорит:
- Глядите: больной, и еле он ходит, и чуть у него пар изо рту не идет
от жара, а тоже, говорит, наводит на все самокритику. Если, говорит, вы
поправитесь, что вряд ли, тогда и критикуйте, а не то мы действительно
от трех до четырех выдадим вас в виде того, что тут написано, вот тогда
будете знать.
Хотел я с этим лекпомом схлестнуться, но поскольку у меня была высо-
кая температура, 39 и 8, то я с ним спорить не стал. Я только ему ска-
зал:
- Вот погоди, медицинская трубка, я поправлюсь, так ты мне ответишь
за свое нахальство. Разве, говорю можно больным такие речи слушать? Это,
говорю, морально подкашивает их силы.
Фельдшер удивился, что тяжелобольной так свободно с ним объясняется,
и сразу замял разговор. И тут сестричка подскочила.
- Пойдемте, - говорит, - больной, на обмывочный пункт.
Но от этих слов меня тоже передернуло.
- Лучше бы, - говорю, - называли не обмывочный пункт, а ванна. Это,
говорю, красивей и возвышает больного. И я, говорю, не лошадь, чтоб меня
обмывать.
Медсестра говорит:
- Даром что больной, а тоже, говорит, замечает всякие тонкости. На-
верно, говорит, вы не выздоровеете, что во все нос суете.
Тут она привела меня в ванну и велела раздеваться.
И вот я стал раздеваться и вдруг вижу, что в ванне над водой уже тор-
чит какая-то голова. И вдруг вижу, что это как будто старуха в ванне си-
дит, наверно, из больных.
Я говорю сестре:
- Куда же вы меня, собаки, привели - в дамскую ванну? Тут, говорю,
уже кто-то купается.
Сестра говорит:
- Да это тут одна больная старуха сидит. Вы на нее не обращайте вни-
мания. У нее высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что
вы раздевайтесь без смущения. А тем временем мы старуху из ванны вынем и
набуровим вам свежей воды.
Я говорю:
- Старуха но реагирует, но я, может быть, еще реагирую. И мне, гово-
рю, определенно неприятно видеть то, что там у вас плавает в ванне.
Вдруг снова приходит лекпом.
- Я, - говорит, - первый раз вижу такого привередливого больного. И
то ему, нахалу, не нравится, и это ему нехорошо. Умирающая старуха купа-
ется, и то он претензию выражает. А у нее, может быть, около сорока тем-
пературы, и она ничего в расчет не принимает и все видит как сквозь си-
то. И, уж во всяком случае, ваш вид не задержит ее в этом мире лишних
пять минут. Нет, говорит, я больше люблю, когда к нам больные поступают
в бессознательном состоянии. По крайней мере тогда им все по вкусу, всем
они довольны и не вступают с нами в научные пререкания.
Тут купающаяся старуха подает голос:
- Вынимайте, - говорит, - меня из воды, или, говорит, я сама сейчас
