- Позовите милиционера!
Во дворе собралась публика. Дворник, подойдя к воротам, дал тревожный
свисток.
Вот приходит милиционер. Родственники говорят ему:
- Вот поглядите, какого попа мы пригласили. Что вы нам на это скаже-
те?
Милиционер говорит:
- Все-таки этот служитель культа еще владеет собой. Вот если б он у
вас падал, то я был отвел его в отделение милиции. Но он у вас еще дер-
жится и только не то поет. А что он там у вас поет - милиции это не ка-
сается. Пущай он хоть на голове ходит и "чижика" поет - милиции это со-
вершенно безразлично.
Родственники говорят:
- Что же нам в таком случае делать?
Батюшка говорит:
- Что вы, ей-богу, скандал устраиваете. Может быть, осталось пройти
сорок шагов, и как-нибудь с божьей помощью я дойду.
Бывший камердинер говорит:
- Идите. Но если вы опять начнете не то петь, то я вам непременно
чем-нибудь глотку заткну.
Вот процессия двинулась дальше. И батюшка владел собой хорошо. Но
когда гроб устанавливали на колесницу, батюшка снова тихо запел:
Ах, не одна трава помята,
Помята девичья краса.
Тут камердинер, совсем озверев, хотел кинуться на богослужителя, но
родственники удержали, а то получилось бы вовсе безобразно и вовсе иска-
зило бы церковную идею захоронения усопших.
В общем, батюшка, рассердившись на всех, ушел. И колесница благопо-
лучно тронулась в путь.
Эту историю мы рассказали вам без единого слова выдумки. В чем и под-
писуемся.
1938
ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Вот какую сравнительно небезынтересную историйку рассказал мне один
работник городского транспорта.
Причем до некоторой степени эта историйка поучительна не только для
транспорта. Она поучительна и для других участков нашей жизни.
По этой причине мы и решили затруднить внимание почтенных читателей
сей, как говорится, побасенкой в виде небольшого фельетона.
Так вот в одном управлении служил один довольно крупный работник по
фамилии Ч.
Он в течение двадцати лет занимал солидные должности в управлении.
Одно время он, представьте себе, возглавлял местком. Потом подвизался в
должности председателя правления. Потом еще чем-то заправлял.
Короче говоря, все двадцать лет его видели на вершине жизни. И все к
этому привыкли. И никто этому не удивлялся. И многие думали: "Это так и
надо".
Конечно, Ч. не был инженером или там техником. Он специального обра-
зования не имел. И даже вообще с образованием у него было, кажется, иск-
лючительно слабовато.
Ничего особенного он делать не умел, ничего такого не знал и даже не
отличался хорошим почерком.
Тем не менее все с ним считались, уважали его, надеялись на него и
так далее.
Он был особенно необходим, когда происходили собрания. Тут он, как
говорится, парил как бог в небесах. Он загибал разные речи, произносил
слова, афоризмы, лозунги. Каждое собрание он открывал вступительной
речью о том, о сем. И все думали, что без него мир к черту перевернется.
Все его речи, конечно, стенографировались для потомства. И к своему
двадцатилетнему юбилею он даже задумал издать свои речи отдельной бро-
шюркой. Но поскольку в последнее время из бумаги стали усиленно произво-
дить блюдечки и стаканчики для мороженого, то на его брошюру бумаги как
раз не хватило. А то бы мы с интересом читали его оригинальные речи и
удивлялись бы, какие бывают люди.
Так или иначе, его двадцатилетний юбилей решили пышно отпраздновать.
И даже был куплен портфель с дощечкой, на которой выгравировали слова:
"Вы... этот... который... двадцать лет... и так далее... Мы вас... Вы
нас... Мерси... И прочее... и все такое..."
В общем, что-то в этом духе.
Но еще не состоялся этот юбилей, как вдруг произошло событие, заметно
снизившее значение предстоящего праздника.
Вот что случилось на последнем собрании.
Наш Ч. только что произнес речь. Он произнес горячую и пламенную речь
- дескать, рабочие... труд... работают... бдительность... солидар-
ность...
И, утомленный своей речью, под гром аплодисментов сел на свое место
рядом с председателем и стал рассеянно водить карандашом по бумаге.
И вдруг, представьте себе, встает один работник из вагоновожатых.
Исключительно чистенько одетый - в сером костюмчике, в петлице незабуд-
ка, носки, туфли...
Вот он встает и так говорит:
- Тут мы сейчас слышали убедительную речь тов. Ч. Хотелось бы его
спросить: ну и что он этим хотел сказать? Двадцать лет мы слышим его те-
нор: ах, рабочие, ах, труд, ах, пятое-десятое... А позвольте вас спро-
сить: что представляет из себя этот И на нашем участке работы? Что он -
техник, инженер, или он оперный артист, присланный к нам сюда для инте-
реса? Или что-нибудь он умеет делать? В том то и дело, что он ничего не
умеет делать. Он только произносит голые речи. А мы, представьте себе,
за эти двадцать лег значительно выросли. Многие из пас имеют образование
в размере семилетки. А некоторые у нас окончили десять классов. И они бы
сами могли кое-чему поучить уважаемого товарища Ч., поскольку вожатые
сейчас не прежней формации. Это в прежнее время вожатый умел только вра-
щать ручку мотора, а в настоящий момент вожатый - это своего рода специ-
алист, который может и схему мотора начертить, и политическую речь про-
изнести, и дать урок по тригонометрии нашему оратору Ч.
Тут исключительный шум поднялся. Крики. Возгласы.
Председатель слегка оробел. Не знает, как ему на это реагировать.
А возгласы продолжаются: "Правильно!", "Исключительно верно!", "Долой
его!"
Тогда один встает и говорит:
- Нет, выгонять нашего пресловутого оратора не надо, поскольку он
двадцать лет подвизался на своем поприще. Но лучше он пущай в месткоме
сидит и там усиленно марки наклеивает, чем он будет на наших произ-
водственных собраниях нравственные речи произносить.
И тут снова все закричали. "Правильно!"
А один, склонный к перегибу, встал и сказал:
- Наверно, этот Ч. придумал себе лозунг: чем возить, так лучше пого-
нять. Вот он поэтому и очутился во главе нас.
Тогда председатель прервал оратора. Он сказал:
- Не надо оскорблять личности.
Тут все моментально взглянули на этого Ч. Все рассчитывали увидеть на
ею лице бурю негодования, расстройство и смятение чувств. Но ничего по-
добного не увидели.
Ч. встал, улыбнулся и, почесавши затылок, сказал:
- Собственно говоря, что вы на меня-то взъелись? Я-то тут при чем?
Это вы меня выдвигали, а я этому не переставал удивляться... Я с самого
начала говорил, что я ни уха ни рыла не понимаю в вашем деле. Больше то-
го, я начал вами заправлять, будучи совершенно ма-гограмотньш господи-
ном. Да и сейчас, откровенно вам скажу, я по шести ошибок в двух строч-
ках делаю. Тут все засмеялись. И сам Ч. тоже засмеялся.
Он сказал:
- Прямо я сам на себя удивляюсь. Двадцать лет как в сказке жил.
Тогда встает один кондуктор и говорит:
- Это как у Пушкина... А теперь он остался у разбитого корыта.
Председатель говорит:
- Это он потому остался у разбитого корыта, что он двадцать лет поу-
чал, а сам ничему не научился.
Тут вскоре собрание было закрыто.
И через несколько дней началась другая жизнь - на основе знания дела.
1938
ПОСЛЕДНЯЯ НЕПРИЯТНОСТЬ
На этот раз позвольте рассказать драматический эпизод из жизни умер-
ших людей.
А так как это факт, то мы и не позволим себе в своем изложении допус-
кать слишком много смеха и шуток, для того чтобы не обидеть оставшихся в
живых.
Но поскольку эта история до некоторой степени комична и смех, как го-
ворится, сам по себе может прорваться, то мы заранее попросим у читателя
извинения за невольную, быть может, нетактичность по отношению к живым и
мертвым.
Конечно, сам факт в своем первоначальном смысле ничего комического не
имел. Наоборот, умер один человек, один небольшой работник, индивиду-
ально незаметный в блеске наших дней.
И, как это часто бывает, после смерти начались пышные разговоры: дес-
кать, сгорел на своем посту, ах, кого мы потеряли, вот это был человек,
какая жалость, друзья, что мы его лишились.
Ну, ясно, конечно, безусловно, при жизни ему ничего такого ориги-
нального никто не говорил, и он, так сказать, отправился в дальний путь,
сам того не подозревая, что он собой представляет в фантазии окружающих
людей.
Конечно, если бы он не умер, то еще неизвестно, как бы обернулась эта
фантазия. Скорей всего, те же окружающие, как говорится, загнули бы ему
салазки.
Но поскольку он безропотно умер, то вот оно так и получилось божест-
венно.
С одной стороны, друзья, прелестно умирать, а с другой стороны - мер-
си, лучше не надо. Уж как-нибудь обойдемся без вашей чувствительной бла-
годарности.
Короче говоря, в том учреждении, где он работал, состоялась после за-
нятий беседа, и на этой беседе вспоминали разные трогательные эпизоды из
жизни умершего.
Потом сам директор взял слово. И в силу ораторского искусства он заг-
нул свою речь до того чувствительно, что сам слегка прослезился. И,
прослезившись, похвалил умершего сверх всякой меры.
Тут окончательно разыгрались страсти. И каждый наперерыв стремился
доказать, что он потерял верного друга, сына, брата, отца и учителя.
Из рядов вдруг один пронзительно крикнул, что надо бы захоронение по-
пышней устроить, чтобы другие служащие тоже стремились бы к этому. И,
видя это, они, может быть, еще более поднажмут и докажут всем, что они
этого заслуживают.
Все сказали: это правильно. И директор сказал: пусть союз на стенку
лезет - захоронение будет отнесено на казенный счет.
Тогда встал еще один и сказал, что таких замечательных людей надо,
вообще говоря, хоронить с музыкой, а не везти молча по пустынным улицам.
Тут, утирая слезы, встает со своего места родственник этого умершего,
его родной племянник, некто Колесников. Он так говорит:
- Боже мой, сколько лет я жил с моим дядей в одной квартире! Не ска-
жу, чтобы мы часто с ним ругались, но все-таки мы жили неровно, пос-
кольку я и не думал, какой у меня дядя. А теперь, когда вы мне об этом
говорите, каждое ваше слово, как расплавленный металл, капает на мое
сердце. Ах, зачем я не устроил уютную жизнь моему дяде! Теперь это меня
будет мучить всю мою жизнь. Нет, я не поленюсь смотаться в одно местеч-
ко, где, как мне известно, имеется лучший духовой оркестр из шести труб
и одного барабана. И мы пригласим этот оркестр, чтобы он сыграл моему
дяде что-нибудь особенное.
Все сказали:
- Правильно, пригласи этот оркестр - этим ты частично загладишь свое
хамское поведение по отношению к своему дяде.
Короче говоря, через два дня состоялось захоронение. Было много вен-
ков и масса народу. Музыканты действительно играли недурно и привлекали
внимание прохожих, которые то и дело спрашивали: "Кого хоронят?"
Сам племянник этого дяди подошел на ходу к директору и так ему тихо
сказал:
- Я пригласил этот оркестр, но они поставили условие - заплатить им
сразу после захоронения, поскольку они вскоре уезжают на гастроли в Ста-
рую Руссу. Как нам поступить, чтобы заплатить им без особой мотни?
Директор говорит:
- А разве за оркестр не ты будешь платить?
Племянник удивился и даже испугался. Он говорит:
- Вы же сами сказали, что похороны на казенный счет. А я только бегал
приглашать оркестр.
Директор говорит:
- Так-то так, но как раз оркестр у нас по смете не предусмотрен.
Собственно говоря, умерло маленькое, незначительное лицо, и вдруг мы с
бухты-барахты пригласили ему оркестр! Нет, я не могу на это пойти, мне
союз за это холку намнет.
Которые шли с директором, те тоже сказали:
- В конце концов, учреждение не может платить за каждого скончавшего-
ся. Еще скажи спасибо, что заплатили за грузовик и за всякую похоронную
