меня на две недели. Тут ко мне тетка из Тифлиса приехала, и я интересу-
юсь ее повидать и покалякать с ней о разных разностях.
Управляющий говорит:
- Ладно. Покажите ему, как и чего, и через две недели приезжайте. А
то и так у нас беспорядок. Заместо сливочного масла мы отправили в Пер-
сию сметану. Персы могут обидеться и не захотят ее кушать.
Вот стали мы на свою новую работу.
Я пробую вино. А Миша пробует масло.
Но тут с нами происходит чушь и неразбериха.
В первый же день Миша наедается масла и сыру до того, что заболевает
судорогами. А я с первых же двадцати глотков от непривычки пить до того
захмелел, что подрался с Мишиным управляющим. И хотел его в винную бочку
поковырнуть за то, что он сказал плохие слова про моего приятеля.
Тут на другой день мне дали по шапке и велели убираться.
И Мише дали расчет и тоже велели убираться.
Вот встречаемся мы с ним и смеемся. Думаем - наплевать. Отдохнули па-
ру дней и теперь снова можем приняться за свое ремесло.
Но тут случается так, что оба наши управляющие снюхались и узнали наш
обман: и какие у нас две недели, и какая у нас тетка в Тифлисе, и какой
у нас опыт.
Оба они призывают нас, кричат страшными голосами и велят убираться.
Нет, мы особенно не горевали. Я взял круг сыру, а Миша вина. И всю
дорогу мы шли и пели песни. А после устроились на другую работу.
А вскоре разразилась война. Потом революция. И я потерял своего друга
из виду.
И недавно узнаю, что он проживает на Кавказе и имеет хорошую, чудную
командную должность.
И я мечтаю к нему поехать. Мечтаю встретить его, поговорить и сказать
ему: "Молодец!"
Ох, он, наверное, обрадуется, когда увидит меня! Тоже, может быть,
скажет мне: "Молодец!" И велит подать лучший шашлык.
Тут мы с ним будем кушать и вспоминать, кем мы были и кем стали.
1934-1935
ПОЕЗДКА В ГОРОД ТОПЦЫ
Недавно моей супруге понадобилось съездить на периферию.
Там, на периферии, у нее один родственник серьезно захворал. С ним
какая-то, что ли, душевная болезнь приключилась. И, значит, растерявшие-
ся родственники вызвали мою супругу на периферию, в город Топцы.
Конечно, предстоящая поездка взволновала нашу семью. Все-таки, дума-
ем, сложно, хлопотно, билеты доставать и так далее. Но ничего не подела-
ешь: надо ехать.
Ну, конечно, запаслись на всякий случай разными справками и удостове-
рениями. Со своей службы я ей тоже достал бумажку: мол, едет по семей-
но-служебным обстоятельствам. И вдобавок один знакомый хирург дал удос-
товерение в том, что психические болезни требуют тщательного ухода со
стороны родственников. И что он просит предъявительнице сего оказывать
всемерную медицинскую поддержку при поездке на периферию.
И вот с этими документами мы сходили к начальнику станции. Но тот
оказался бездушный и негуманный человек, равнодушно относящийся к
больным кадрам.
Он сказал:
- Прошу оставить мой кабинет. Никаких билетов я тут не выдаю. Обрати-
тесь в кассу и там покупайте себе билеты.
Его иронию мы восприняли болезненно и решили тогда воспользоваться
одним нашим довольно крупным знакомым, которого мы вообще если и хотели
тревожить, то только в самых исключительных и грозных обстоятельствах.
Но этот работник оказался неуловим. Он все время где-то заседал, ез-
дил, и мы его так и не нашли.
Тогда моя супруга смоталась еще к одному знакомому, орденоносцу, но
тот отказался что-либо предпринять, говоря, что в этом отношении он па-
сует.
Тогда супруга решила было послать телеграмму в - Топцы с отказом,
поскольку все кнопки были нажаты и все связи были использованы, но тут
мне пришла старая, но светлая мысль - обратиться к носильщику.
И хоть это и нельзя, но я решил покривить душой ради родственного на-
чала. Я решил дать кое-что носильщику, с тем чтобы он мне достал билет в
город Топцы.
Я понимаю, что это - преступление перед обществом, но вместе с тем мы
нашего заболевшего родственника тоже не в дровах нашли. А он был в акку-
рат до своей болезни весьма ценным членом общества. Он служил в одном
учреждении по хозяйственной части, и - что бы там ни говорили - он при-
носил посильную помощь в деле построения дальнейшей жизни. И сейчас,
поскольку он свихнулся, он, конечно, вправе требовать до себя внимания и
ухода.
Этими мыслями я поделился с носильщиком, когда прибыл на вокзал.
Носильщик туманно говорит:
- Честно вам скажу: мне бы не хотелось этим поганить свою душу. Но
поскольку налицо ненормальность вашего родственника, то я хочу к этому
чутко подойти.
А за некоторый риск и услуги я попрошу с вас двадцать рублей. Прихо-
дите вечером сюда, и вы поедете.
И вот только я отошел от этого носильщика, чтоб пойти домой, как
вдруг вижу: касса. Обыкновенная, представьте себе, дырка в стене, и там
кто-то сидит. И вижу надпись: "Касса".
Я на всякий случай подошел туда.
Протягиваю кассиру документы.
Тот говорит:
- Не тычьте мне ваши бумаги, у меня и без того в глазах рябит от мно-
жества железнодорожных билетов.
Тогда я рассказываю кассиру о своих мытарствах и о свихнувшемся
родственнике.
Кассир говорит:
- Не знаю, как ваш родственник, но ваша ненормальность заключается в
том, что вы напрасно нажимали все кнопки и без устали хлопотали: вы мо-
жете свободно подойти к моей кассе и можете свободно купить билет в эти
ваши Топцы.
Я говорю:
- Мне как-то странно это слышать. Может, говорю, тут какое-нибудь не-
доразумение? Носильщик, говорю, и тот еле взялся за двадцать целковых.
Кассир говорит:
- Красиво на жизнь смотрите, раз можете по двадцать рублей кидать жу-
ликам. Короче говоря, сколько вам надо билетов, чтоб поехать в Топцы?
И тут он щелкает билет на своей компостерной машинке и гуманно мне
подает.
Я недоверчиво беру этот билет, и тут мы с кассиром начинаем смеяться
и подшучивать.
Потом я говорю:
- Наверно, через пару лет это поразительно что будет. Не только, го-
ворю, в Топцы, а во все места будет - ну, просто не вопрос ехать.
Кассир говорит:
- Еще и не то будет. Откровенно вам скажу: по своей линии я и то
кое-что придумываю. Я, говорит, уважаемый товарищ, на каждый купленный
билет хочу пассажирам сюрпризики выдавать. Дамам - по живому цветку, а
мужчинам - что придется: ну, там лезвие для бритвы, расческу, мыльце,
брюки... Дальним - какую-нибудь статуэтку или гигиеническую брошюрку.
Ну, не пройдет мой проект - не надо, а пройдет - так меня, может, даже и
к какой-нибудь награде представят.
Тут мы попрощались с кассиром и отбыли домой.
Ну, супруга горячо отнеслась к поездке. Моментально, конечно, собра-
лась и вечером укатила в Топцы.
Конечно, с дороги она прислала очень даже резкое и, прямо даже скажу,
грубое письмо, зачем я ей купил билет на этот поезд. Все другие составы
свободно, дескать, перегоняют этот поезд для молочниц.
Но по приезде в Топцы ее раздражительность прошла, и она прислала лю-
безную открытку, что у свихнувшегося родственника было временное затме-
ние и что он сейчас снова реагирует почти на все, что вокруг него проис-
ходит. И даже просил кланяться и благодарить за проявленную чуткость со
стороны родственников.
Пламенный привет ему и пожелания дальнейшего выздоровления, возможно-
го только в условиях бережного отношения!
1935
ВОДЯНАЯ ФЕЕРИЯ
Один московский работник кинематографии прибыл в Ленинград по делам
службы.
И он остановился в гостинице "Европа".
Прекрасный, уютный номер. Две постели. Ванна. Ковры. Картинки. Все
это, так сказать, располагало нашего приезжего видеть людей и приятно
проводить время.
В общем, к нему стали заходить друзья и приятели.
И как это всегда бывает, некоторые из его приятелей, приходя, прини-
мали ванну. Поскольку многие живут в квартирах, где нет ванн. А в баню
ходить многие, конечно, не так-то любят и вообще забывают об этой быто-
вой процедуре. А тут такой удобный случай: зашел к приятелю, поболтал,
пофилософствовал и тут же помылся. Тем более тут горячая вода. Казенная
простынка и так далее.
И многие, конечно, через это любят, когда у них есть приезжие друзья.
Короче говоря, дней через пять наш приезжий москвич несколько даже
утомился от подобной неуклонной линии своих друзей.
Но, конечно, крепился до самого последнего момента, когда наконец ра-
зыгралась катастрофа.
А к нему как-то вечером пришли почти что сразу шесть знакомых.
Тары да бары, и тут же среди гостей образовалась до этой ванны не-
большая очередь.
Трое быстро помылись и, попив чайку, ушли.
Но четвертая была старая дама Родственница приезжего. И та мылась
исключительно долго. И даже, кажется, что-то стирала из своего гардеро-
ба.
И до того она там долго возилась, что москвич и дожидавшиеся просто
захандрили. Она час с четвертью не выходила из ванны.
Но поскольку она была родная тетка нашего москвича, то он и не разре-
шил своим друзьям никаких эксцессов по ее адресу.
Короче говоря, когда она вышла, было уже далеко за полночь.
Один из приятелей не стал больше ждать и ушел. А другой, удивительно
настойчивый и нахальный, всетаки во что бы то ни стало пожелал непремен-
но сегодня вымыться, чтоб ему для чего-то завтра быть чистым. И вот он
дождался теткиного выхода. Вымыл ванну. И пустил горячую воду. И сам
прилег на кушетку и стал дожидаться, когда ванна наполнится.
Но тут как то случилось, что от сильного утомления он заснул, И моск-
вич вдобавок задремал на диване.
И вода, наполнив ванну, вышла наружу и в короткое время затопила но-
мер и даже протекла в другой этаж. Но поскольку в нижнем этаже была гос-
тиная и там никого не было, то катастрофу не сразу заметили.
Короче говоря, наши два приятеля проснулись от сильного тепла и пара
Причем москвичу, как он после рассказывал, снился сон, что он в Гаграх.
Но когда он проснулся, то увидел, что весь номер в воде и поверх пла-
вают туфли, газеты и разные деревянные изделия.
Горячая вода не дозволила, конечно, сразу прекратить наводнение, пос-
кольку они не решались добежать до ванны, чтоб закрыть кран Они, сидя на
диванах, не могли рискнуть спустить свои ноги в воду, от которой шел
пар.
Но потом, кое-как передвигая стулья и перепрыгивая с одного стула на
другой, перетрусивший приятель москвича добрался до ванны и закрыл кран.
И только они закрыли кран и вода стала куда-то утекать, как в номер
вбегает администрация с побледневшими лицами.
Осмотрев ванну и нижний этаж, администрация совместно с прибывшим ин-
женером стала о чем-то совещаться.
А среди наших друзей завязался тяжелый спор: кто виноват и кому пла-
тить убытки.
Приятель москвича, еле дыша от страха, сказал, что рублей сорок он
как-нибудь покроет, но все, что свыше, пусть оплачивает владелец номера,
который легкомысленно допускал мыться посторонних.
Тут между ними завязался спор, который мог бы кончиться печально, ес-
ли бы рядом не было администрации.
Москвич дрожащим голосом говорит администрации:
- А скажите, на какую сумму могут быть убытки?
Администрация говорит:
- Видите, внизу в гостиной размыло лепные украшения: одну крупную ан-
тичную фигуру и трех херувимов.
Так что это сильно увеличит расходы.
Услышав о лепных украшениях и херувимах, приятель москвича буквально
задрожал.
Москвич, с тоской взирая на администрацию, прошептал:
- А на какую сумму размыло этих херувимов?
Инженер говорит:
- Тысчонок, мы так полагаем, семь-восемь будет стоить эта операция...
Сумма эта совершенно подкосила силы москвича, и он прилег на диван,
мало чего соображая.
А приятель его выказал себя с нехорошей стороны.
Он поступил как подлец, пытаясь, так сказать, дать тигаля. Но был за-
держан слабой, но честной рукой приезжего.
