Так мы с ней и разошлись.
Не нравятся мне аристократки.
1923
СТАКАН
Тут недавно маляр Иван Антонович Блохин скончался по болезни. А вдова
его, средних лет дамочка, Марья Васильевна Блохина, на сороковой день
небольшой пикничок устроила.
И меня пригласила.
- Приходите, - говорит, - помянуть дорогого покойника чем бог послал.
Курей и жареных утей у нас, говорит, не будет, а паштетов тоже не пред-
видится. Но чаю хлебайте, сколько угодно, вволю и даже можете с собой
домой брать.
Я говорю:
- В чае хотя интерес не большой, но прийти можно. Иван Антонович Бло-
хин довольно, говорю, добродушно ко мне относился и даже бесплатно пото-
лок побелил.
- Ну, - говорит, - приходите тем более.
В четверг я и пошел.
А народу приперлось множество. Родственники всякие. Деверь тоже, Петр
Антонович Блохнн. Ядовитый такой мужчина со стоячими кверху усиками.
Против арбуза сел. И только у него, знаете, и делов, что арбуз отрезает
перочинным ножом и кушает.
А я выкушал один стакашек чаю, и неохота мне больше. Душа, знаете, не
принимает. Да и вообще чаишко неважный, надо сказать, - шваброй малость
отзывает. И взял я стакашек и отложил к черту в сторону.
Да маленько неаккуратно отложил. Сахарница тут стояла. Об эту сахар-
ницу я прибор и кокнул, об ручку. А стакашек, будь он проклят, возьми и
трещину дай.
Я думал, не заметят. Заметили, дьяволы.
Вдова отвечает:
- Никак, батюшка, стакан тюкнули?
Я говорю:
- Пустяки, Марья Васильевна Блохина. Еще продержится.
А деверь нажрался арбуза и отвечает:
- То есть как это пустяки? Хорошие пустяки. Вдова их в гости пригла-
шает, а они у вдовы предметы тюкают.
А Марья Васильевна осматривает стакан и все больше расстраивается.
- Это, - говорит, - чистое разорение в хозяйстве - стаканы бить. Это,
говорит, один - стакан тюкнет, другой - крантик у самовара начисто отор-
вет, третий - салфетку в карман сунет. Это что ж и будет такое?
А деверь, паразит, отвечает:
- Об чем, говорит, речь. Таким, говорит, гостям прямо морды надо ар-
бузом разбивать.
Ничего я на это не ответил. Только побледнел ужасно и говорю:
- Мне, говорю, товарищ деверь, довольно обидно про морду слушать. Я,
говорю, товарищ деверь, родной матери не позволю морду мне арбузом раз-
бивать. И вообще, говорю, чай у вас шваброй пахнет. Тоже, говорю, приг-
лашение. Вам, говорю, чертям, три стакана и одну кружку разбить - и то
мало.
Тут шум, конечно, поднялся, грохот.
Деверь наибольше других колбасится. Съеденный арбуз ему, что ли, в
голову бросился.
И вдова тоже трясется мелко от ярости.
- У меня, - говорит, - привычки такой нету - швабры в чай дожить. Мо-
жет, это вы дома лежите, а после на людей тень наводите. Маляр, говорит,
Иван Антонович в гробе, наверное, повертывается от этих тяжелых слов...
Я, говорит, щучий сын, не оставлю вас так после этого.
Ничего я на это не ответил, только говорю:
- Тьфу на всех, и на деверя, говорю, тьфу.
И поскорее вышел.
Через две недели после этого факта повестку в суд получаю по делу
Блохиной.
Являюсь и удивляюсь.
Нарсудья дело рассматривает и говорит:
- Нынче, говорит, все суды такими делами закрючены, а тут еще, не
угодно ли. Платите, говорит, этой гражданке двугривенный и очищайте воз-
дух в камере.
Я говорю:
- Я платить не отказываюсь, а только пущай мне этот треснувший стакан
отдадут из принципа.
Вдова говорит:
- Подавись этим стаканом. Бери его.
На другой день, знаете, ихний дворник Семен приносит стакан. И еще
нарочно в трех местах треснувший.
Ничего я на это не сказал, только говорю:
- Передай, говорю, своим сволочам, что теперь я их по судам затаскаю.
Потому, действительно, когда характер мой задет, - я могу до трибуна-
ла дойти.
1923
СОБАЧИЙ НЮХ
У купца Еремея Бабкина сперли енотовую шубу.
Взвыл купец Еремей Бабкин. Жалко ему, видите ли, шубы.
- Шуба-то, - говорит, - больно хороша, граждане. Жалко. Денег не по-
жалею, а уж найду преступника. Плюну ему в морду.
И вот вызвал Еремей Бабкин уголовную собаку-ищейку. Является этакий
человек в кепочке, в обмотках, а при нем собака. Этакая даже собачища -
коричневая, морда острая и несимпатичная.
Ткнул этот человек собачку свою в следы возле двери, сказал "пс" и
отошел. Понюхала собака воздух, повела по толпе глазом (народ, конечно,
собрался) и вдруг к бабке Фекле, с пятого номера, подходит и нюхает ей
подол. Бабка за толпу. Собака за юбку. Бабка в сторону - и собака за
ней. Ухватила бабку за юбку и не пущает.
Рухнула бабка на колени перед агентом.
- Да, - говорит, - попалась. Не отпираюсь. И, говорит, пять ведер
закваски - это так. И аппарат - это действительно верно. Все, говори г,
находится в ванной комнате. Ведите меня в милицию.
Ну, народ, конечно, ахнул.
- А шуба? - спрашивают.
- Про шубу, - говорит, - ничего не знаю и ведать не ведаю, а ос-
тальное - это так. Ведите меня, казните.
Ну, увели бабку.
Снова взял агент собачищу свою, снова ткнул ее носом в следы, сказал
"пс" и отошел.
Повела собачища глазом, понюхала пустой воздух и вдруг к гражданину
управдому подходит.
Побледнел управдом, упал навзничь.
- Вяжите, - говорит, - меня, люди добрые, сознательные граждане. Я,
говорит, за воду деньги собрал, а те деньги на прихоти свои истратил.
Ну, конечно, жильцы навалились на управдома, стали вязать. А собачища
тем временем подходит к гражданину из седьмого номера. И теребит его за
штаны.
Побледнел гражданин, свалился перед народом.
- Виноват, - говорит, - виноват. Я, говорит, это верно, в трудовой
книжке год подчистил. Мне бы, говорит, жеребцу, в армии служить и защи-
щать отечество, а я живу в седьмом номере и пользуюсь электрической
энергией и другими коммунальными услугами. Хватайте меня!
Растерялся народ.
"Что, - думает, - за такая поразительная собака?"
А купец Еремей Бабкин заморгал очами, глянул вокруг, вынул деньги и
подает их агенту.
- Уводи, - говорит, - свою собачищу к свиньям собачьим. Пущай, гово-
рит, пропадает енотовая шуба. Пес с ней...
А собачища уж тут. Слоит перед купцом и хвостом вертит.
Растерялся купец Еремей Бабкин, отошел в сторону, а собака за ним.
Подходит к нему и его калоши нюхает.
Заблекотал купец, побледнел.
- Ну, - говорит, - бог правду видит, если так. Я, говорит, и есть су-
кин кот и мазурик. И шуба-то, говорит, братцы, не моя. Шубу-то, говорит,
я у брата своего зажилил. Плачу и рыдаю!
Бросился тут народ врассыпную. А собачище и воздух некогда нюхать,
схватила она двоих или троих - кто подвернулся - и держит.
Покаялись эти. Один казенные денежки в карты пропер, другой супругу
свою утюгом тюкнул, третий такое сказал, что и передать неловко.
Разбежался народ. Опустел двор. Остались только собака да агент.
И вот подходит вдруг собака к агенту и хвостом виляет. Побледнел
агент, упал перед собакой.
- Кусайте, - говорит, - меня, гражданка. Я, говорит, на ваш собачий
харч три червонца получаю, а два себе беру...
Чего было дальше - неизвестно. Я от греха поскорее смылся.
1923
ЛЮБОВЬ
Вечеринка кончилась поздно.
Вася Чесноков, утомленный и вспотевший, с распорядительским бантом на
гимнастерке, стоял перед Машенькой и говорил умоляющим тоном:
- Обождите, радость моя... Обождите первого трамвая. Куда же вы,
ей-богу, в самом деле... Тут и посидеть-то можно, и обождать, и все та-
кое, а вы идете... Обождите первого трамвая, ей-богу. А то и вы, напри-
мер, вспотевши, и я вспотевши... Так ведь и захворать можно по морозу...
- Нет, - сказала Машенька, надевая калоши. - И какой вы кавалер, ко-
торый даму не может по морозу проводить?
- Так я вспотевши же, - говорил Вася, чуть не плача.
- Ну, спевайтесь!
Бася Чесноков покорно надел шубу и вышел с Машенькой на улицу, крепко
взяв ее под руку.
Было холодно. Светила лупа. И под ногами скрипел снег.
- Ах, какая вы неспокойная дамочка, - сказал Вася Чесноков, с восхи-
щением рассматривая Машенькин профиль. - Не будь вы, а другая - ни за
что бы не пошел провожать. Вот, ей-богу, в самом деле. Только из-за люб-
ви и пошел.
Машенька засмеялась.
- Вот вы смеетесь и зубки скалите, - сказал Вася, - а я действи-
тельно, Марья Васильевна, горячо вас обожаю и люблю. Вот скажите: лягте,
Вася Чесноков, на трамвайный путь, на рельсы и лежите до первого трамвая
- и лягу. Ей богу...
- Да бросьте вы, - сказала Машенька, - посмотрите лучше, какая чудная
красота вокруг, когда луна светит. Какой красивый город по ночам! Какая
чудная красота!
- Да, замечательная красота, - сказал Вася, глядя с некоторым изумле-
нием на облупленную штукатурку дома. - Действительно, очень красота...
Вот и красота тоже, Марья Васильевна, действует, ежели действительно пи-
таешь чувства... Вот многие ученые и партийные люди отрицают чувства
любви, а я, Марья Васильевна, не отрицаю. Я могу питать к вам чувства до
самой смерти и до самопожертвования. Ей-богу... Вот скажите: ударься,
Вася Чесноков, затылком об тую стенку - ударюсь.
- Ну, поехали, - сказала Машенька не без удовольствия.
- Ей-богу, ударюсь. Желаете?
Парочка вышла на Крюков канал.
- Ей-богу, - снова сказал Вася, - хотите вот - брошусь в канал? А,
Марья Васильевна? Вы мне не верите, а я могу доказать...
Вася Чесноков взялся за перила и сделал вид, что лезет.
- Ах! - закричала Машенька. - Вася! Что вы!
Какая-то мрачная фигура вынырнула вдруг из-за угла и остановилась у
фонаря.
- Что разорались? - тихо сказала фигура, подробно осматривая парочку.
Машенька в ужасе вскрикнула и прижалась к решетке.
Человек подошел ближе и потянул Васю Чеснокова за рукав.
- Ну, ты, мымра, - сказал человек глухим голосом. - Скидавай пальто.
Да живо. А пикнешь - стукну по балде, и нету тебя. Понял, сволочь? Ски-
давай!
- Па-па-па, - сказал Вася, желая этим сказать: позвольте, как же так?
- Ну! - человек потянул за борт шубы.
Вася дрожащими руками расстегнул шубу и снял.
- И сапоги тоже сымай! - сказал человек. - Мне и сапоги требуются.
- Па-па-па, - сказал Вася, - позвольте... мороз...
- Ну!
- Даму не трогаете, а меня - сапоги снимай, - проговорил Вася обидчи-
вым тоном, - у ей и шуба и калоши, а я сапоги снимай.
Человек спокойно посмотрел на Машеньку и сказал:
- С ее снимешь, понесешь узлом - и засыпался.
Знаю, что делаю. Снял?
Машенька в ужасе глядела на человека и не двигалась. Вася Чесноков
присел на снег и стал расшнуровывать ботинки.
- У ей и шуба, - снова сказал Вася, - и калоши, а я отдувайся за
всех...
Человек напялил на себя Васину шубу, сунул ботинки в карманы и ска-
зал:
- Сиди и не двигайся и зубами не колоти. А ежели крикнешь или дви-
нешься - пропал. Понял, сволочь?
И ты, дамочка...
Человек поспешно запахнул шубу и вдруг исчез.
Вася обмяк, скис и кулем сидел на снегу, с недоверием посматривая на
свои ноги в белых носках.
- Дождались, - сказал он, со злобой взглянув на Машеньку. - Я же ее
провожай, я и имущества лишайся. Да?
Когда шаги грабителя стали совершенно неслышны, Вася Чесноков заерзал
вдруг ногами по снегу и закричал топким, пронзительным голосом:
- Караул! Грабят!
Потом сорвался с места и побежал по снегу, в ужасе подпрыгивая и дер-
гая ногами. Машенька осталась у решетки.
1924
ЖЕНИХ
На днях женился Егорка Басов. Взял он бабу себе здоровую, мордастую,
пудов на пять весом. Вообще повезло человеку.
Перед тем Егорка Басов три года ходил вдовцом - никто не шел за пего.
А сватался Егорка чуть не к каждой. Даже к хромой солдатке из местечка.
Да дело расстроилось из-за пустяков.
Об этом сватовстве Егорка Басов любил поговорить. При этом врал он
неимоверно, всякий раз сообщая все новые и удивительные подробности.
