рамме намечаемых перемен: "Сборники "Знание" - сборники литературы де-
мократической и для демократии - только с ней и ее силою человек будет
освобожден. Истинный, достойный человека индивидуализм, единственно спо-
собный освободить личность от зависимости и плена общества, государства,
будет достигнут лишь через социализм, то есть - через демократию. Ей и
должны мы служить, вооружая ее нашей дерзостью думать обо всем без стра-
ха, говорить без боязни...
Зайцев, Башкин, Муйжель, Ценский, Лансьер (очевидно, имеется в виду
художник Е. Е. Лансере. - Т. П.), Л. Семенов и еще некоторые из недавних
- вот, на мой взгляд, люди, с которыми ты мог бы сделать хорошие сборни-
ки"4
Однако Горькому и Андрееву не удалось найти общую, приемлемую для
обоих идейную платформу, и Андреев от редактирования знаньевских сборни-
ков отказался. Борис Зайцев в 1907 году принял предложение стать со вто-
рого номера соредактором (вместе с Л. Андреевым) альманахов издательства
"Шиповник", возглавляемого 3. И. Гржебиным и С. Ю. Копельманом.
Совсем недавно, весной 1902 года, о "своем" журнале мечтал А. П. Че-
хов. Вот что вспоминает Скиталец:
' Муромцева-Бунина В. Н. Жизнь Бунина. Париж, 1958, с. 170. 2 Зайцев
Б. Москва, с. 44. 3 "Московский альманах", I, М. - Л., 1926, с. 299. 4
Переписка М. Горького в 2-х т. М., 1986, т. 1, с. 345.
- Надо журнал издавать! Хороший новый журнал, чтобы всем там соб-
раться!
На этот раз Чехов не в шутку, а всерьез заговорил о создании нового
журнала или периодически выходящих альманахов. Мысль эта всем понрави-
лась.
- Хорошо бы без буржуя обойтись! Без редактораиздателя!
- Самим дело повести, на паях!
- Товарищество писателей учредить! "'
"Чтобы всем там собраться" - с этой чеховской мечтой и повели дело в
"Шиповнике" его новые редакторы Леонид Андреев и Борис Зайцев. В этих
альманахах удалось объединить лучшие писательские силы того времени: и
"знаньевцев" (в лице Андреева, Бунина, ГаринаМихайловского, Куприна, Се-
рафимовича), и тех, кто далеко не во всем разделял их позиции (Блок,
Брюсов, Городецкий, Зайцев, Муижель, Сергеев-Ценский, Сологуб, Чулков).
Об этом новом, по существу беспрограммном писательском объединении Анд-
рей Белый сказал так:
"Полуимпрессионизм, полуреализм, полуэстетство, полутенденциозность
характеризуют правый фланг писателей, сгруппированных вокруг "Шиповни-
ка". Самым левым этого крыла, конечно, является Л. Андреев. Левый фланг
образуют откровенные и часто талантливые писатели, даже типичные симво-
листы. Все же идейным "credo" этой левой группы является мистический
анархизм"2.
Беспрограммность, попытку конгломератно объединить практически несое-
динимое осуждает и Блок: "Шиповник" высказывает свое расположение Андре-
еву и Куприну с одной стороны, Сологубу и Зайцеву с другой, Гарину, Се-
рафимовичу, Сергееву-Ценскому и Муйжелю с третьей, Баксту, Рериху, Бенуа
и Добужинскому с четвертой, русским поэтам-символистам с пятой, фран-
цузским мистическим анархистам с шестой, Метерлинку с седьмой и т, д.
Нечего и говорить, как мало все это вяжется между собою: как будто на-
рочно представляешь все несогласия русского интеллигентного искусства
пред лицом незнакомого ему многомиллионного и в чем-то тайно, нерушимо,
от века согласного между собою - народа"3.
Вместе с тем и альманаху "Шиповник" и знаньевским сборникам, соревну-
ясь и соперничая, существовать суждено было долго. Они сыграли видную
роль в консолидации литературного движения в период между двумя револю-
циями. В "Шиповнике" и Борис Зайцев публикует лучшие свои вещи этого пе-
риода: рассказы "Полковник Розов", "Сны", "Заря", повесть "Аграфена", а
также пьесы "Верность", "Усадьба Ланиных", "Пощада".
В 1912 году Зайцев вступает в литераторский кооператив "Книгоизда-
тельство писателей в Москве". Некоторые отнеслись настороженно-критичес-
ки к идее создания нового писательского предприятия. Одному из них (Муй-
желю) Горький вынужден был пояснить: "А по поводу мос-
' Скиталец. Повести и рассказы. Воспоминания. М., I960, с. 363.2 Бе-
лый Андрей. Символизм и современное русское искусство. "Весы", 1908, No
10, с. 44.
Блок А... Литературные итоги 1907 года. Собр, соч, в 8-ми т., т. 5,
с. 224.
ковского книгоиздательства, в члены коего я, вероятно,
вступлю, вы, как мне думается, осведомлены неверно.
Махалов - это Разумовский, автор книги о Гамлете и
нескольких пьес. К" - Телешов, Бунин, Найденов, Зайцев,
Вересаев, Юшкевич и т, д. Все они - члены-вкладчики,
компания, как видите, не дурная"'.
А вот интервью, данное 6 сентября 1912 года Буниным "Одесским новос-
тям": "Гостящий теперь в Одессе академик И. А. Бунин сообщает небезынте-
ресные новости. В Москве недавно организовался кооператив под названием
"Книгоиздательство писателей", предполагающий выпуск ряда книг отдельных
писателей, а также сборников. В издательство это вошли Бунин, Телешов,
Шмелев, Карзинкин, Зайцев, Юшкевич и др. Редактором издательства назна-
чен Вересаев. Ставя себе задачей работу вне всяких партийных уз, изда-
тельство отмежевывается лишь от модернизма, предполагая придерживаться
исключительно реалистического направления".
В этом книгоиздательстве, в сборниках "Слово", Зайцев печатает такие
произведения, ставшие в его творчестве веховыми, как повесть "Голубая
звезда", рассказы "Мать и Катя", "Студент Бенедиктов", "Путники". Здесь
же начинает выходить его первое Собрание сочинений в семи томах, а также
продолжают издаваться однотомники его рассказов, повестей, пьес.
8 апреля 1912 года Зайцев принял участие в благотворительном спектак-
ле "Ревизор", поставленном членами литературно-художественного кружка
(сбор в пользу пострадавших от неурожая). Почти все роли исполняли жур-
налисты и литераторы, в их числе: Брюсов (Коробкин), Телешов (Держимор-
да), Зайцев (купец). В журнале "Рампа и жизнь" затем в трех номерах поя-
вились рецензия на этот спектакль, фотоснимки, рисунки, шаржи.
В этом же году, наконец, официально оформляется его брак с Верой
Алексеевной: ей удалось добиться развода со своим первым мужем, от кото-
рого у нее был сын Алексей. А 16 августа рождается дочь Наташа. На фоне
этих событий личной жизни Зайцев завершает напряженную работу над первым
своим романом "Дальний край" - итог многолетних раздумий над судьбами
романтически-восторженных молодых людей, загоревшихся идеей революцион-
ного переустройства жизни России.
К этому времени относится вспыхнувшее в нем под влиянием многочислен-
ных поездок в Италию увлечение "Божественной комедией" Данте, - увлече-
ние, захватившее его на всю жизнь. Он начинает переводить "Ад". В
дальнейшем Зайцев напишет о великом флорентийце и его поэме книгу, кото-
рая выйдет в 1922 ГОДУ в московском издательстве "Вега" и в 1929 году в
парижском журнале "Современные записки". В парижской газете "Возрожде-
ние" в 1928 году будут опубликованы его переводы третьей и пятой песен
"Ада", а в парижском сборнике "Числа" (1931) - песнь восьмая. В 1961 ГО-
ДУ Зайцев издаст свой
' Архив А. М. Горького. Письмо Муйжелю, датированное августом 1912
года. 15
перевод "Ада" и статью - размышление о гениальной
поэме Данте отдельной книгой.
К 1913 году относится одна из серьезных размолвок Зайцева с Буниным,
в которой каждый был по-своему прав, поскольку исходил из принятых для
себя эстетических канонов. Едва ли не самый крупный художник начала ве-
ка, названного в русской литературе "серебряным", Бунин до конца своих
дней оставался убежденным приверженцем того пути, который был утвержден
достижениями наших классиков "золотого" XIX столетия: ему чуждо было то,
что создавали, например, его великие современники Блок и Андрей Белый,
не говоря уж о Леониде Андрееве, Бальмонте, Брюсове, Сологубе и других
ярких представителях литературы поиска и эксперимента. Скандал разразил-
ся 6 октября 1913 года, когда Бунин на юбилее "Русских ведомостей" выс-
тупил не с традиционной - юбилейно-елейной - речью, каких немало успели
произнести тут до него, а заявил, что за последние двадцать лет "не соз-
дано никаких новых ценностей, напротив, произошло невероятное обнищание,
оглупение и омертвение русской литературы", "дошли до самого плоского
хулиганства, называемого нелепым словом "футуризм". Это ли не Вальпурги-
ева ночь! "'
"Прав ли Бунин?" - под таким заголовком газета "Голос Москвы" провела
среди писателей анкетный опрос. Вот ответ - возражение Бориса Зайцева,
опубликованное 13 октября: "При всем моем глубоком уважении к И. А. Бу-
нину, решительно не могу согласиться с его оценкой литературы (и культу-
ры) нашего времени... Для того, кто осведомлен и не предубежден, ясно,
что настоящая твердыня современной русской литературы - именно ее лири-
ческая поэзия, давшая в лице Бальмонта, Бунина, Блока, Сологуба, Андрея
Белого и некоторых других образцы искусства, очень далекие от улицы и
хулиганства"2. Эта же газета опубликовала решительные несогласия с Буни-
ным Бальмонта, Балтрушайтиса, Брюсова, Арцыбашева.
В. Брюсов заявил, что речи не слышал, так как в этот момент выходил
из зала, но в изложении газет "речь была просто вздорной, потому что об-
наруживала полное незнакомство с задачами литературы вообще и с развити-
ем русской литературы за последнее время. По этому изложению выходит,
будто И. Бунин смешал в одно все то, что составляет гордость нашей лите-
ратуры за последнее десятилетие, чем обусловлен, например, давно небыва-
лый у нас (с эпохи Пушкина) расцвет лирики, с явлениями действительно
уродливыми и случайными. Но, зная И. А. Бунина как человека умного и
следящего за литературой, я не могу допустить, чтобы его речь была пере-
дана правильно".
Однако оправдательные ссылки на неточности газетного изложения никому
не помогли: Бунин в следующем же номере "Голоса Москвы" категорично от-
вел критику в свой адрес каждого из высказавшихся о его речи. Спор о
ценностях истинных и мнимых в литературе того времени, вспыхнувший по
конкретному поводу, не погас. Ему суждено было
' Бунин Иван. Литературное наследство. М., 1983, т. 84, кн. I, с.
319-320.
щ - Там же, с. 324.
продолжаться еще долго. Более того, волны его докатились и
до наших дней, разделяя так же решительно сторонников и
противников того нового, что рождалось в искусстве начала
века.
Под десятками произведений Зайцева стоит пометка: "Притыкино". Начи-
ная с 1905 года, если не ранее, до 1922 года в этом живописном приокском
краю - в Каширском уезде Тульской губернии, в отцовском доме, Зайцев по-
долгу живет и работает. Здесь застала его весть о начавшейся первой ми-
ровой войне, здесь через два года, летом 1916-го, получает повестку о
мобилизации. Тридцатипятилетний писатель, с первых своих рассказов выс-
тупивший против жестокости и насилия, гуманист, боровшийся за торжество
светлого и разумного в человеке, по прихоти судьбы надевает вместе с бе-
зусыми юнцами погоны курсанта Александровского военного училища в Моск-
ве, а в апреле 1917го он офицер запаса 192-го пехотного полка Московско-
го гарнизона.
Революционный 1917 год Зайцев, наряду, впрочем, с многими и многими
сотнями литераторов, людей искусства, воспринял как "конец всего того и
зыбкого и промежуточно-изящно-романтического, что и был наш склад душев-
ный". Это фраза из очерка Зайцева "Побежденный" о встречах с Александром
Блоком. Нет, не Блок, а Зайцев, хотя и не выступавший против революции,
оказался ею побежденным, ею поверженным. Он по инерции продолжает зани-
маться литературной работой, пристально, но отстраненно вглядывается в
события, перестраивающие привычный для него мир, пытается найти в нем
место для себя. Дается ему все это с трудом, многое в свершающемся его
возмущает, оказывается неприемлемым.
