ночной посетитель не проказник, не шалун, а просто или
нечистый дух, или неотпетый мертвец, или, что всего
вернее, какая-нибудь христианская душа, которая страдает
в чистилище и нуждается в наших молитвах. Здесь все
уверены, что это душа бедного Пасло, бывшего моего садов
ника, который прошлую зиму удавился в этом флигеле. Сна
чала нас очень это тревожило, но теперь мы уже привыкли;
впрочем, до сих пор, кроме племянника, никто не вызывался
переночевать в этом флигеле. Правда, и ему это даром не
прошло: привидение точно так же, как и всегда, прогулива
лось по комнатам, а он до того напугался, что всю ночь
пролежал без памяти.
В продолжение сего рассказа я заметил две вещи: во-
первых, то, что племянник хозяина вспыхнул, когда речь
дошла до него, а во-вторых, что хотя синьор Фразелини и
синьора Аурелия твердо были уверены, что в их флигеле
поселились жители не нашего мира, но что, несмотря на
это, в одной с нами комнате кроме меня были еще люди,
которые не очень этому верили. Я сидел против большого
зеркала; в нем отражалось все, что было у меня за спиной,
то есть и вся противоположная стена, и двери, подле кото
рых стоял слуга Убальдо, и уголок, в котором сидела кра
савица Челестина. Раза два я подметил, что их взгляды
встречались меж собою и что следствием этой встречи была
всегда какая-то значительная улыбка, которую разгадать
было вовсе не трудно. Ну! - подумал я.- Побьюсь об за
клад, что эта плутовка Челестина знает лучше своих
господ, как мертвецы проходят сквозь капитальные стены .
Поговорив еще несколько времени об этом странном случае,
я простился с моими хозяевами и отправился в мою комнату.
От перемены места или от чего другого, только мне вовсе
не спалось. Из комнаты моей можно было видеть весь
флигель. Вот этак немного за полночь одно окно во флигеле
осветилось; я вскочил с постели и, точно, видел своими
глазами, что какое-то привидение в белом саване с фонарем
в руках прошло раза три вдоль всего флигеля мимо самых
окон и не останавливаясь ни на одну минуту. Что это был
обман - я не сомневался; что причины этого обмана были
самые земные - и в этом я был также уверен; но как это
происходило и в чем состоял сей оптический обман - вот уж
этого я не мог никак постигнуть. Я думал, думал, и если
привидение не напугало меня, то все-таки по милости его я
не мог заснуть во всю ночь. Не видя никакой пользы
вертеться с боку на бок, я с первым светом встал с
постели, оделся и пошел гулять по саду. Утренняя заря
начинала только заниматься; все спали в доме, кроме
вашего покорного слуги и какой-то ранней пташечки,
которая пропорхнула мимо меня в ту самую минуту, как я
стал подходить к садовой стороне флигеля. Ага! - подумал
я. - Вот что! Если б в этих комнатах не поселились
нечистые духи, так жили бы люди, - понимаю! Ну, господин
Корнелио, порядком же вы морочите вашего дядюшку!
Весь этот день провел я по-прежнему с моими дорогими
хозяевами: думал о моей утренней встрече, о белом привиде
нии и наконец как будто бы попал на истинный путь. Мне
оставалось увериться, справедливы ли мои догадки, и в то
же время, не делая вреда никому, избавить, если можно,
моего гостеприимного хозяина от этих ночных посещений.
После ужина я заперся в свою комнату и часу в двенадцатом
ночи, обернувшись с головы до ног в белую простыню,
прокрался потихоньку в сад и подошел к флигелю. Пред
ставление уже началось; хотя я зашел не с той стороны, но
отгадал это потому, что двери были отперты и что на дворе
полусонный сторож начал громким голосом творить молитву.
Я потихоньку взобрался на лестницу и спрятался в темном
углу в коридоре. Через минуту все догадки мои оправ
дались. Постойте же, господа артисты! - сказал я про се
бя. - Вас надобно так пугнуть, чтоб вам и в голову не
пришло играть в другой раз эту комедию . В коридоре стоял
деревянный стул; я взмостился на него, опустил вплоть до
полу мою простыню и заохал таким нечеловеческим образом,
что почти сам испугался. Вдруг из двух комнат выскочили
два белых привидения... О, ужас! Точно такое же третье
привидение, только гораздо огромнее, стоит перед ними
неподвижно, испуская тяжкие, могильные стоны. Кто ты? -
раздался трепещущий и весьма знакомый мне голос.
Молитесь за меня! - проговорил я протяжно.- Я само
убийца, я грешник Пасло! Батюшки мои, как бросились от
меня эти два несчастных привидения! Они кубарем скатились
с лестницы, растеряли свои белые мантии, и я вовсе не
удивился, когда хозяин сказал мне на другой день, что
слуга его Убальдо и племянник Корнелио занемогли оба
ночью и лежат в постели. Я перешел во флигель, прожил в
нем преспокойно два месяца, и уверяю вас, дядюшка, что во
все это время белое привидение ни разу не приходило ко
мне в гости.
--------------
- Ну, брат, молодец же ты! - сказал Иван Алексеевич.-
Только, воля твоя, я все порядком в толк не возьму... Ты
говоришь, что их было двое... так что ж?..
- А вот что, дядюшка. Они оба были одеты одинаким
образом и оба с потайными фонарями. Когда один из них,
начав идти вдоль первой комнаты, доходил до стены, кото
рая отделяла его от второго покоя, то в ту же минуту
прятал огонь и, ударив кулаком в стену, выбегал в
коридор; потом, войдя в третью комнату, прижимался к
стене. Второе привидение, услышав сигнал, открывало свой
фонарь и начинало идти мимо окон до самой стены третьего
покоя, из которого продолжало эту прогулку опять первое
привидение, и так далее, до конца флигеля. Все это было у
них так улажено, что всякий подумал бы, что мимо окон
прошла одна и та же фигура, и со двора решительно
невозможно было заметить этого обмана.
- Ну, хитро придумано!.. Что и говорить, на свете мно
го обману! Конечно, как иногда не посомниться, не пораз
мыслить - у каждого свой царь в голове, но не верить
ничему и во всем сомневаться...
- Видит бог, грешно! - прервал Кольчугин, раскрыв
снова свои молчаливые уста.- Покойный мой батюшка, дай
бог ему царство небесное, вздумал также однажды поум
ничать, да так-то невпопад, что после дал зарок ни в чем
не сомневаться и всему на свете верить.
- А что такое с ним сделалось? - спросил хозяин.
- Да так, батюшка, был случай такой! Он не один раз
мне сам изволил об этом рассказывать.
- А ты, любезный, расскажи нам.
- Рассказать не фигура, только дело-то такое курьез
ное, что, того и гляди, эти господа на зубки меня
подымут, - промолвил Кольчугин, указывая на Заруцкого и
Черемухина.- Да, пожалуй, чего доброго, и покойнику батюш
ке достанется.
- И, сударь,- прервал я, подвигаясь к Кольчугину,-
какое вам до них дело! Рассказывайте.
- Да, да! - подхватил хозяин.- Что тебе на них смот
реть! Рассказывай!
- Ну, если вам угодно, так слушайте!
НЕЖДАННЫЕ ГОСТИ
- Отец мой был человек старого века, - начал так Антон
Федорович Кольчугин, - хотя, благодаря, во-первых, бога,
а во-вторых, родителей, достаток у него был дворянский, и
он мог бы жить не хуже своих соседей, то есть выстроить
хоромы саженях на пятнадцати, завести псовую охоту, рого
вую музыку, оранжереи и всякие другие барские затеи; но
он во всю жизнь свою ни разу и не подумал об этом, жил
себе в маленьком домике, держал не больше десяти слуг,
охотился иногда с ястребами, и под веселый час так-то бы
вало, тешится, слушая Баньку-гуслиста, который, не тем
будь помянут, попивал, а лихо, разбойник, играл на
гуслях; бывало, как хватит Заря утренняя взошла или На
бережку у ставка , так заслушаешься! Но если батюшка мой
не щеголял ни домом, ни услугою, то зато крепко держался
пословицы: Не красна изба углами, а красна пирогами . И
в старину, чай, такие хлебосолы бывали в диковинку! Дом
покойного батюшки выстроен был на самой большой дороге;
вот если кто-нибудь днем или вечером остановится кормить
на селе, то и бегут ему сказать; и коли проезжие, хоть
мало-мальски не совсем простые люди, дворяне, купцы или
даже мещане, так милости просим на барский двор;
закобенились - так околицу на запор, и хоть себе голосом
вой, а ни на одном дворе ни клока сена, ни зерна овса не
продадут. Что и говорить, любил пображничать покойник!
Бывало, как залучит себе гостей, так пойдет такая
попойка, что лишь только держись: море разливанное, чего
хочешь, того просишь. Всяких чужеземных напитков сортов
до десяти в подвале не переводилось, а уж об наливках и
говорить нечего!
Однажды зимою, ровно через шесть месяцев после кончины
моей матушки, сидел он один-одинехонек в своем любимом
покое с лежанкою. Меня с ним не было: я уж третий год был
на службе царской и дрался в то время со шведами. Дело
было к ночи; на дворе была метелица, холод страшный, и
часу в десятом так захолодило, что от мороза все стены в
доме трещали. В такую погоду гостей не дождешься. Что
делать? Покойный батюшка, чтоб провести время до ужина,-
а он никогда не изволил ужинать прежде одиннадцатого
часу,- принялся за Четьи-Минеи. Развернул наудачу - и
попал на житие преподобного Исакия, затворника
печерского. Когда он дошел до того места, где сказано,
что бесы, явившись к святому угоднику под видом ангелов,
обманули его и, восклицая Наш сей, Исакий! , заставили
его насильно плясать вместе с собою, то покойный батюшка
почувствовал в душе своей сомнение, соблазнился и, закрыв
книгу, начал умствовать и рассуждать с самим собою. Но
чем более он думал, тем более казалось ему невероподобным
таковое попущение божие. Вот в самое-то его раздумье
нашла на него дремота, глаза стали слипаться, голова отя
желела, и он мне сказывал, что не помнит сам, как прилег
на канапе и заснул крепким сном. Вдруг в ушах у него что-
то зазвенело, он очнулся, слышит - бьют часы в его
спальне ровно десять часов. Лишь только он было
приподнялся, чтоб велеть подавать себе ужинать, как вошел
в комнату любимый его слуга Андрей и поставил на стол две
зажженные свечи.
- Что ты, братец? - спросил батюшка.
- Пришел, сударь, доложить вам,- отвечал слуга, - что
на селе остановились приказный из города да казаки,
которые едут с Дону.
- Ну так что ж? - прервал батюшка.- Беги скорей на
село, проси их ко мне да не слушай никаких отговорок.
- Я уж их звал, сударь, и они сейчас будут,- пробор
мотал сквозь зубы Андрей.
- Так скажи, чтоб прибавили что-нибудь к ужину, -
продолжал батюшка,- и вели принесть из подвала штоф
запеканки, две бутылки вишневки, две рябиновки и полдю
жины виноградного. Ступай!
Слуга отправился. Минут через пять вошли в комнату три
казака и один пожилой человек в долгополом сюртуке.
- Милости просим, дорогие гости! - сказал батюшка, идя
к ним навстречу. Зная, что набожные казаки всегда
помолятся прежде святым иконам, а потом уж кланяются
хозяину, он промолвил, указывая на образ Спасителя, кото
рый трудно было рассмотреть в темном углу: Вот здесь!
Но, к удивлению его, казаки не только не перекрестились,
но даже и не поглядели на образ. Приказный сделал то же
самое. Не фигура,- подумал батюшка,- что это крапивное
семя не знает бога, но ведь казаки - народ
благочестивый!.. Видно, они с дороги-то вовсе ошалели!
Меж тем нежданные гости раскланялись с хозяином, казаки
очень вежливо поблагодарили его за гостеприимство, а
приказный, сгибаясь перед ним в кольцо, отпустил такую
рацею, что покойный батюшка, хотя был человек речистый и
за словом в карман не ходил, а вовсе стал в тупик и,
вместо ответа на его кудрявое приветствие, закричал:
