завыл буйный ветер, погасли свечи перед святыми иконами,
а над трубою дома закаркал ворон и прокричал человеческим
голосом:
- Глинский! Черный коршун приютился под твоею кровлею!
- И свил гнездо, чтоб жить вместе с белой горлинкой, -
промяукал мохнатый кот, выглядывая из-за печки.
Стук, стук! - раздалось под окном, и отвратительный
сиповатый голос прохрипел:
- Глинский, выходи на крыльцо, принимай гостей!
Вдруг сверкнул в руке Глинского широкий нож, и Сокол
повалился мертвый на землю. Как безумный бросился убийца
вон из столовой и пробежал в эту самую комнату, где мы
теперь сидим и в которую, кроме его, никто не хаживал. Он
схватил большую книгу в черном переплете, хотел ее
раскрыть - да не тут-то было! Железные застежки как будто
бы спаялись, книга не развертывалась, а за лежанкою и по
темным углам поднялся такой нелепый хохот, что чародейная
книга выпала из онемевших рук его. Меж тем все небо
вспыхнуло и зарделось, как от сильного пожара, и тут-то
начался этот ночном поезд, который, по словам стариков,
каждые двадцать пять лет в тот же самый день и час
повторяется и поныне в этом доме. По дороге от Волчьего
оврага показались незваные гости; вокруг их ревела буря,
и от конского топота широкие поля тряслись, как зыбкое
болото. Впереди всех ехал на лошадином остове удавленный
накануне свадьбы купец в белом саване; за ним тянулся
длинный ряд мертвецов: кто с перерезанным горлом, кто с
размозженной головой, и при свете кровавого зарева не
видно было и конца этому ужасному поезду. Они подъехали к
барскому двору, с громким скрипом распахнулись ворота...
Иван Алексеевич замолчал.
- Ну что ж вы, дядюшка, остановились? - спросил
Заруцкий.
- Постой-ка, брат Алексей! - шепнул хозяин. - Что это
такое?... Слышите?
- Да, - сказал Кольчугин, - это уж не ветер воет. Мы
все стали прислушиваться: в самом деле, что-то похожее на
свист, песни и громкий человеческий говор сливалось с
воем ветра. По временам можно было даже различить стук
колес по неровной дороге и сильный конский топот.
- Кому бы, кажется, ехать так поздно? - промолвил почти
с робостию хозяин. - Большая дорога отсюда далеко, а к
себе я никого не жду. Уж не подгулял ли мой приказчик?
Чего доброго, пожалуй, вздумает прокатить гостей по селу.
Ведь он сегодня справляет свои именины.
- А как его зовут? - спросил я.
- Его зовут Фомою.
- Фомою! - повторили мы все в один голос и взглянув
невольно друг на друга.
- Итак, сегодня Фомин день? - сказал я. - Тот самый, в
который...
- Чу! - вскричал исправник. - Слышите ль?.. Отпирают
ворота!
Вдруг как будто бы целая ватага пьяных с неистовым
криком хлынула на барский двор, как бешеные подскакали к
подъезду, и шум от скорых шагов, по-видимому, многолюдной
и буйной толпы людей раздался на крыльце. У нас в комнате
было тихо, как на кладбище, мы все едва смели дышать;
один Кольчугин казался поспокойнее других, но зато на
хозяине и на остальных гостях лица не было.
- Господи боже мой, - прошептал, заикаясь, Черемухин,
- да что ж это такое?.. Слышите ли? Они в сенях... Если
это гости, так зачем они нейдут налево, в переднюю? Они
подходят к нашей стене... Чу!.. Что это?
Вот с треском и громом посыпались кирпичи и отбитая
штукатурка на каменный пол сеней.
- Господи, помилуй нас, грешных! - вскричал хозяин. -
Слышите ль? Они проламывают закладенные двери!.. Они
хотят ворваться в эту комнату!.. Так точно!.. Господа,
это мочкой поезд!
Мы все повскакали с наших мест. Стук беспрестанно
увеличивался. Вот уж в стене остается один только ряд кир
пичей... Мы ясно слышим какой-то странный говор, крик,
дикий хохот... Вот падают последние кирпичи... Один
только ковер, которым прикрыты были закладенныо двери,
отделяет нас еще от сеней. Вдруг свежий, холодный воздух
ворвался в наш теплый покой, ковер начинает колебаться,
и мы все бросаемся стремглав вон из комнаты.
- Тише, господа, тише! - закричал Кольчугин. - Вы
перебьетесь до смерти: здесь так темно, что зги не
видать!
И подлинно, мы все как полоумные бежали по коридору,
спотыкались, падали и давили друг друга. Вот кой-как мы
выбрались на простор, но все еще в потемках. Парадные
комнаты не освещены; только в одной столовой светится
огонек: мы бросились туда. Все люди Ивана Алексеевича,
робко прижавшись один к другому, стоят в куче посреди
комнаты; в передней никого, а в сенях ужасная возня, кото
рая вовсе не утихает, а становится час от часу сильнее.
- Да что ж мы, в самом деле, так опешили? - проговорил
наконец Кольчугин. - Нас человек двадцать: чего нам
бояться? Я один-одинехонек ужинал с целой дюжиной чертей,
да ведь ничего же со мной не было. Эх, господа! Что
робеть, то хуже! Дайте-ка мне свечу!.. Ну-ка, ребятишки,
перекреститесь да с молитвою за мной!
Мы все толпою двинулись за нашим предводителем. Почти
рядом с ним шел хозяин, а позади всех, едва переставляя
ноги, тащился насмешник Черемухин. Вот мы вошли в
переднюю. Кольчугин приостановился у сенных дверей,
оградил себя крестным знамением; мы все - и слуги и
господа - кто про себя, кто вслух творили молитвы, и хотя
трепещущим голосом, но громче всех восклицал: Да
воскреснет бог! - наш полумертвый от страха ариергард.
Кольчугин, держа в одной руке свечу, толкнул другою в
двери; они распахнулись. Все наше христолюбивое воинство
заколебалось, попятилось назад и примкнуло к ариергарду,
который сделал уже налево кругом и приготовился к рети
раде.
- Смелым бог владеет! - закричал Кольчугин, переступая
через порог.
И что ж?.. О чудо!.. Вдруг все замолкло: и стукотня, и
шум, и крик. За Кольчугиным вошел хозяин, за ним - ис
правник, я и Заруцкий, за нами - вся толпа слуг, а часть
ариергарда, то есть Черемухин остался в лакейской и вы
сунул только из дверей свою голову. Наш храбрый предво
дитель поднял кверху свечу: в сенях никого! Мы кинулись к
закладенным дверям; ни один кирпич не выломан, штукатурка
не обита; кругом все смирно, тихо; половая щетка,
приставленная к стене, и несколько изломанных стульев
стоят преспокойно на своих местах; дверь на крыльцо запер
та, и даже крючок не вынут из пробоя...
--------------
На другой день рано поутру я простился, и, к несчастью,
навсегда, с добрым и почтенным Иваном Алексеевичем. Я
думал прожить несколько дней в Сердобске, чтоб
похлопотать о своем деле, но вместо того должен был про
вести целый месяц в деревне Заруцкого. Бедный мой
приятель едва не умер от отчаяния: он оставил свою
невесту совершенно здоровою и нашел ее в гробу. Она
занемогла поутру в субботу, а ночью на воскресенье, ровно
в двенадцать часов, скончалась, назвав его в последний
раз по имени.
_______________________________________________________________
Оригинал этого текста расположен в библиотеке сайта
"Русская Фантастика" по адресам:
http://www.sf.amc.ru/
http://www.kulichki.rambler.ru/sf/
http://www.sf.convex.ru/
Версия 1.04 от 14 октября 1998 г.
OCR & Spellcheck - Александр Усов.
Сверка произведена по изданию:
"Русская фантастическая проза эпохи романтизма",
изд-во Ленинградского Университета, Ленинград, 1991 г.
_______________________________________________________________
Права на этот электронный текст принадлежат сайту
"Русская Фантастика". Разрешено свободное распространение
при условии сохранения целостности текста (включая данную
информацию). Разрешено свободное использование для
некоммерческих целей при условии ссылки на источник.
_______________________________________________________________
