главное он понял четко: он, Валентин Борисович Завадовский, больше не
принадлежит себе, ибо черт его дернул установить мировой рекорд в черт
знает каком виде спорта. Старая цирковая память услужливо подсунула ему
холодящую кровь барабанную дробь перед рекордным трюком, тишину - и
взрыв литавр и аплодисментов. Завадовский никогда в жизни - один или
совместно с Кларой - не был обладателем рекордного трюка. Зачем же он
ему теперь?.. Кооператор плакал, как ребенок.
Конечно, к Валентину Борисовичу бросились экспериментаторы: "Переуто-
мился!.. Нервное напряжение!.." - сняли со стула, сунули в рот какую-то
таблетку... бережно обняв, вывели из лаборатории. Завадовский плохо пом-
нил, куда его повели, и обнаружил себя уже в медпункте, на жесткой ле-
жанке с клеенчатой подстилкой под туфлями...
- Может быть, вы все же объясните - что это значит? Что произошло с
Завадовским?
- Очень просто, милорд! Перелетом дома в ту же ночь заинтересовалась
наука, да так сильно, что лаборатория номер сорок одного закрытого НИИ
во главе с академиком Свиркиным была вынуждена проводить эксперименты в
субботний, нерабочий день.
- Но при чем здесь Завадовский?
- А вот при чем...
Как вы уже знаете, Завадовский был единственным свидетелем происшест-
вия, известным органам милиции. И это сразу же дало повод рассматривать
его в качестве подозреваемого...
- Но не могли же они предположить, что этот щупленький кооператор
поднял в воздух девятиэтажный дом!
- А телекинез, милорд?
Единственной разумной гипотезой относительно причин вознесения дома
мог быть только телекинез. Телекинез, мистер Стерн, это способность при-
водить в движение материальные тела посредством мысли, духовного усилия,
не входя в контакт с телом. Гипотеза родилась в городском Управлении, ее
подтвердил и разбуженный срочным ночным звонком академик Свиркин.
Виновника перелета дома следовало искать снаружи. В самом деле, если
бы кто-нибудь из жильцов дома вознамерился отправиться в воздушное путе-
шествие, не выходя из квартиры, то это был бы не телекинез, а левитация.
Скорее всего, такой субъект взлетел бы к потолку и принялся, упираясь в
него, отрывать дом от фундамента. Малоправдоподобно! Даже если бы у него
нашлись силы, он просто проломил бы перекрытие.
Телекинез представлялся более разумным. Но кто мог его осуществить? И
тут подозрение пало на Завадовского.
В самом деле, посторонний прохожий вряд ли просто так, из баловства,
мог решиться на подобную акцию. Это мог сделать свой кооператор, ка-
кой-нибудь нервный вспыльчивый человек, обиженный судьбою и женой, кото-
рый в состоянии аффекта мог, выбежав из подъезда, послать всех к чертям
собачьим.
Улики против Завадовского были такие:
а) невообразимо поздний час выгула собачки (кто же выгуливает собак в
три часа ночи?);
б) Завадовский был единственным из кооператоров, находившимся в тот
момент вне дома, но рядом с ним (о Демилле не знали);
в) Клара Семеновна (сразу же проверили, что она собою представляет, а
проверивши, пришли к заключению, что на месте Завадовского каждый разум-
ный человек поступил бы точно так же).
В пользу кооператора говорило следующее:
а) сам позвонил (впрочем, это могла быть уловка для прикрытия);
б) одет кое-как (то же самое);
в) никогда не обнаруживал способностей к телекинезу (а вот это надо
проверить!).
Как мы видели, милорд, проверка дала ошеломляющие результаты. Реакция
на телекинез, если можно так выразиться, была положительной! Завадовский
сразу же, несмотря на плохую физическую форму после ужасной ночи, шутя
побил мировой рекорд динамического усилия, принадлежавший какому-то ин-
дусу и равнявшийся - смешно сказать! - весу трех бананов, которые йог
сумел придвинуть к себе, причем будучи в голодном состоянии.
Разумеется, до девятиэтажного дома было далеко, но как знать! В опре-
деленных условиях спровоцированный Кларой Семеновной кооператор мог
превзойти самого себя и швырнуть в воздух многотонную постройку...
Вслед за экспериментом последовало медицинское обследование Завадовс-
кого в медпункте НИИ, и Валентин Борисович попал в гостиницу - не ту, в
которой провел нынешнюю ночь, а в настоящую, ведомственную, закрытого
типа. Сопровождал кооператора на всем пути Тимофеев.
В одноместном номере Валентин Борисович, к своему удивлению, обнару-
жил не только предметы туалета, оставленные в Управлении, но и свои вещи
из гардероба, улетевшие вместе с домом: костюмы, рубашки, галстуки, сви-
тер, махровый халат и домашние тапки. На стене висела большая фотогра-
фия, украшавшая прежде комнату Чапки: Валентин Борисович и Клара Семе-
новна выезжают молодыми на арену в седлах своих одноколесных велосипедов
- на Кларе открытый костюм с блестками, страусовые перья. Валентин Бори-
сович чуть не заплакал...
Чапка тоже находилась в номере, спала, как ни в чем не бывало, устро-
ившись в мягком кресле. Телевизор, холодильник, телефон... на столике
лежали документы Завадовского.
- Я буду здесь жить? - покорно догадался кооператор. - А где же Кла-
ра? Где они... все?
Завадовский имел в виду своих соседей, жильцов, кооператоров. Пох-
вально, что он о них вспомнил!
- Не волнуйтесь, Валентин Борисович, - успокоил его Тимофеев. - Вы же
понимаете, что такое... не часто случается. Требуется время, чтобы ра-
зобраться, все выяснить...
- Но откуда это... и фото... - бормотал Завадовский.
- Все живы, катастрофы не произошло. Супруга передает вам привет, -
сказал Тимофеев, внимательно наблюдая за лицом Валентина Борисовича.
Вскоре пришли полковник с капитаном. Тимофеев не отлучался ни на се-
кунду. Вчетвером сели за столик, появилась бутылка коньяка, сыр, колба-
са, копченая рыба. Короче говоря, обстановка никак не напоминала допрос,
а скорее - дружескую беседу. Капитан лишь время от времени склонялся к
открытому портфелю, чтобы сменить кассету портативного магнитофона.
- Значит, обнаружили наклонности?... - добродушно спросил полковник,
осушив первый тост за Валентина Борисовича.
- Какие? - испуганно встрепенулся Завадовский.
- Ну, к этому... к телекинезу, - пояснил полковник.
- Как... те... что? - еще больше испугался кооператор.
Надо сказать, что Завадовский в жизни не слыхал этого слова. Все его
представления о паранауках ограничивались фокусами Кио, имеющими, как
известно, сугубо материалистическую основу.
- Любопытно было бы взглянуть... - продолжал полковник, посасывая
осетрину холодного копчения.
- Федор Иванович, пленка в проявке, - быстро доложил Тимофеев.
- То кино! - отмахнулся Федор Иванович. - А здесь в натуре.
Капитан достал из портфеля сигареты и, распечатав пачку, положил ее
на стол. Федор Иванович указал на пачку:
- Валентин Борисович, не в службу, а в дружбу подтолкните ко мне...
Усилием воли, если не трудно.
"Опять!" - подумал Завадовский и осторожно, легким толчком мысли
придвинул пачку к полковнику. Тот захохотал, как нынче академик. Вытянул
сигарету из пачки, сунул в рот и вдруг хитро подмигнул:
- А зажечь без спичек можете?
Завадовский прикрыл глаза, стараясь представить себе горящую сигарету
во рту полковника. Когда он открыл глаза, Федор Иванович уже затягивал-
ся.
Тимофеев чуть в обморок не упал.
- Нет, это не телекинез, - пробормотал он. - Это хуже...
Но дальше беседа, слава Богу, уклонилась от телекинеза и других непо-
нятных штучек, свернув в житейское русло. Полковник с участием расспра-
шивал Валентина Борисовича о бывшей работе, об условиях вступления в ко-
оператив: сколько выплатили? кто ответственный пайщик? Интересовался
здоровьем Клары Семеновны и сколько лет они состоят в браке...
Завадовский отвечал коротко и обдуманно, но всегда чистую правду.
Вскоре он слегка разомлел от коньяка, и собеседники представились ему
сочувствующими, заинтересованными, почти родными людьми. Завадовский ра-
зоткровенничался.
В его рассказе мелькнули нотки обиды на Клару, воспоминания о Соне
Лихаревой и ее собачках, одна из которых, кстати, наличествовала в виде
Чапки; вспомнил кооператор и о стрижке пуделей, после которой шерсть не-
делю летает по квартире, попадает в суп, в глаза, в нос... Разве это
жизнь?
- М-да... - протянул полковник. - Ваше здоровье!
Капитан перевернул кассету едва уловимым движением пальцев.
- И вы считаете, что этого достаточно, чтобы вот так, очертя голову,
не посоветовавшись, решать свои проблемы? - твердым голосом, мгновенно
протрезвев, спросил вдруг Федор Иванович.
- Что? О чем вы говорите? - вздрогнул Завадовский.
- Рассказывайте, Завадовский, как вы подняли в воздух ваш дом? С ка-
кой целью? Куда хотели направить? -резко произнес полковник.
- Я... Господь с ва... ку... - Завадовский хватал ртом воздух, как
рыба, выброшенная на песок.
Видя замешательство подследственного, полковник сделал знак рукой.
Капитан поднялся, вышел из номера и через несколько секунд вернулся.
Он вернулся не один. Вместе с ним в номер вошла Клара Семеновна Зава-
довская. Она была громадна и величественна в своем панбархатном платье с
затейливой золотой брошью, в лакированных туфлях.
- Завадовский, - с нежной угрозой произнесла Клара. - Зачем ты это
сделал? Тридцать лет... Разве я заслужила?.. Сделай все, как было, Ва-
лентин! Я требую!
Валентин Борисович сполз со стула и на заплетающихся ногах бросился к
своей могучей супруге. Он обхватил ее за бока, прильнул лицом к груди,
зарываясь в пышные складки панбархата, как страус головою в песок... те-
ло его сотрясалось.
- Клара, Клара, - всхлипывал несчастный кооператор.
Чапка с радостным лаем бегала вокруг хозяев.
Глава 10
НИТОЧКА РВЕТСЯ
Во время разговора матери с милиционером Егор сидел в кухне, не ше-
лохнувшись, и испуганно прислушивался к словам: "Прописаны... а еще кто?
.. Евгений Викторович?.. Нет, не проживает... Где? Понятия не имею! Меня
это не интересует!" Последнюю фразу мать произнесла в запальчивости, со
слезой, и Егорке сделалось совсем худо. Он почувствовал, что произошло
нечто более страшное, чем старик за окном и новая обстановка рядом с до-
мом, и вода, и газ... Он схватил ложечку и начал поспешно есть сгущенное
молоко из открытой банки. Будто подслащивал беду.
Мать проводила милиционера и пришла в кухню.
- Испугался, сынок? Ничего! Все бывает. Ты же мужчина у меня, -прого-
ворила Ирина, гладя сына по голове. - Ты посиди здесь, я сейчас.
- Куда ты? - спросил Егорка.
- Я на одну минутку.
Ирина Михайловна поспешила в Егоркину комнату. Окно старика Николаи
было прикрыто. И слава Богу! Не до него. Ирина закрыла свое окно,
мельком взглянув внутрь комнаты старого генерала, потом быстро привела в
порядок постель сына. Вдруг представила мужа ночью... Будто со стороны
увидела картину: "у разбитого корыта". Так ему и надо! Пусть подергает-
ся. А что ему сделается? Вечером явится, как-нибудь узнает. Будет опять
виновато вздыхать, маяться...
Она, как это не раз уже бывало в последние годы, заглушила раздраже-
нием подкрадывавшуюся жалость и перевела мысли на другое. Как быть с
Егором? Возить его в садик на улицу Кооперации далеко. А здесь как? Но
скажут ведь, помогут... Не должны бросить в беде.
Имелся и маленький плюс в этом перемещении: на работу теперь ездить
не надо. Ирина Михайловна служила в канцелярии военного училища, распо-
ложенного неподалеку от Тучкова, то есть там, где стоял теперь дом, если
верить генералу Николаи. Высшего образования Ирина в свое время не полу-
чила, ушла из финансово-экономического, с третьего курса... "Все из-за
него!" - мелькнуло в мыслях.
Накинув плащ и платок, Ирина выскочила на лестничную площадку, где
тут же столкнулась с Саррой Моисеевной.
- У вас тоже? - обратилась к ней старуха.
