Хеймдал зарычал и прыгнул, его меч описал смертоносную дугу. Когда
свистящая сталь ударила по шлему, высекая сотни голубых искр Конан
зашатался и перед глазами его поплыли красные круги. Но и в таком
состоянии он сумел изо всех сил нанести прямой удар. Клинок пробил
пластины панциря, ребра и сердце - рыжий боец пал мертвым к ногам Конана.
Киммериец выпрямился, освобождая меч, и почувствовал страшную
слабость. Солнечный блеск на снегу резал глаза как нож, небо вокруг стало
далеким и тусклым. Он отвернулся от побоища, где золотобородые бойцы
вместе со своими рыжими убийцами покоились в объятиях смерти. Ему удалось
сделать лишь несколько шагов, когда потемнело сияние снежных полей. Он
внезапно ослеп, рухнул в снег и, опершись на закованное в броню плечо,
попытался стряхнуть пелену глаз - так лев потрясает гривой.
...Серебристый снег пробил завесу мрака и зрение начало возвращаться
к Конану. Он поглядел вверх. Что-то необычное, что-то такое, чему он не
мог найти ни объяснения, ни названия, произошло с миром. Земля и небо
стали другого цвета. Но Конан и не думал об этом: перед ним, качаясь на
ветру, словно молодая береза, стояла девушка. Она казалась выточенной из
слоновой кости и была покрыта лишь муслиновой вуалью. Ее изящные ступни
словно бы не чувствовали холода. Она смеялась прямо в лицо ошеломленному
воину, и смех ее был бы слаще шума серебристого фонтана, когда бы не был
отравлен ядом презрения.
- Кто ты? - спросил киммериец. - Откуда ты взялась?
- Разве это важно? - голос тонкострунной арфы был безжалостен.
- Ну, зови своих людей, - сказал он, хватаясь за меч. - Силы покинули
меня, но моя жизнь вам дорого обойдется. Я вижу, ты из племени ванов.
- Разве я это сказала?
Взгляд Конана еще раз остановился на ее кудрях, которые сперва
показались ему рыжими. Теперь он разглядел, что не были они ни рыжими, ни
льняными, а подобными золоту эльфов - солнце горело на них так ярко, что
глазам было больно. И глаза ее были ни голубые, ни серые, в них играли
незнакомые ему цвета. Улыбались ее пухлые алые губы, и вся она, от точеных
ступней до лучистого вихря волос была подобна мечте. Кровь бросилась в
лицо воину.
- Не знаю, - сказал он, - кто ты - врагиня ли из Ванахейма или
союзница из Асгарда. Я много странствовал, но не встречал равной тебе по
красоте. Золото кос твоих ослепило меня... Таких волос я не видел и у
прекраснейших из дочерей Асгарда, клянусь Имиром...
- Тебе ли поминать Имира, - с презрением сказала она. - Что ты знаешь
о богах снега и льда, ты, ищущий приключений между чужих племен пришелец с
юга?
- Клянусь грозными богами моего народа! - в гневе вскричал Конан. -
Пусть я не золотоголовый ас, но нет равного мне на мечах! Восемь десятков
мужей погибло сегодня на моих глазах. Лишь я один остался в живых на поле,
где молодцы Вульфера повстречали волчью стаю Браги. Скажи, дева, видела ли
ты блеск стали на снегу или воинов, бредущих среди льдов?
- Видела я иней, играющий на солнце, - отвечала она. - Слышала шепот
ветра над вечными снегами.
Он вздохнул и горестно покачал головой.
- Ньорд был должен присоединиться к нам перед битвой. Боюсь, что он
со своим отрядом попала в ловушку. Вульфер и его воины мертвы... Я думал,
что на много миль вокруг нет ни одного селения - война загнала нас далеко.
Но не могла же ты прийти издалека босиком. Так проводи меня к своему
племени, если ты из Асгарда, ибо я слаб от ран и борьбы.
- Мое селение дальше, чем ты можешь себе представить, Конан из
Киммерии, рассмеялась дева.
Она раскинула руки и закружилась перед ним, склонив голову и сверкая
очами из-под длинных шелковистых ресниц.
- Скажи, человек, разве я не прекрасна?
- Ты словно заря, освещающая снега первым лучом, - прошептал он и
глаза его запылали, как у волка.
- Так что же ты не встаешь и не идешь ко мне? Чего стоит крепкий
боец, лежащий у моих ног? - в речи ее он услышал безумие. - Тогда ложись и
подыхай в снегу, как эти болваны, черноголовый Конан. Ты не дойдешь к
моему жилищу.
С проклятием Конан вскочил на ноги. Его покрытое шрамами лицо
исказила гримаса. Гнев опалил ему душу, но еще жарче было желание - кровь
пульсировала в щеках и жилах. Страсть, сильнейшая чем пытка охватила его,
небо стало красным. Безумие обуяло воина, и он забыл об усталости и ранах.
Не говоря ни слова, он засунул окровавленный меч за пояс и бросился
на нее, широко расставив руки.
Она захохотала, отскочила и бросилась бежать, оглядываясь через плечо
и не переставая смеяться. Конан помчался за ней, глухо рыча.
Он забыл о схватке, о латниках, залитых кровью, о Ньорде и его людях,
не поспевших к сражению. Все мысли устремились к летящей белой фигурке.
Они бежали по ослепительной снежной равнине. Кровавое поле осталось далеко
позади, но Конан продолжал бег со свойственным его народу тихим упорством.
Его обутые железом ноги глубоко проваливались в снег. А девушка танцевала
по снежному насту как перышко и следов ее ступней нельзя было различить на
инее. Холод проникал под доспехи разгоряченного воина и одежду, подбитую
мехом, но беглянка в своей вуали чувствовала себя словно среди пальмовых
рощ юга. Все дальше и дальше устремлялся за ней Конан, изрыгая чудовищные
проклятия.
- Не уйдешь! - рычал он. - Попробуй заманить меня в засаду я
поотрубаю головы твоим сородичам! Попробуй спрятаться - я горы расшибу и
пойду за тобой даже в преисподнюю!
Издевательский смех был ему ответом.
Она увлекала его все дальше в снежную пустыню. Шло время, солнце
стало клониться к земле и пейзаж на горизонте стал другим. Широкие равнины
сменились невысокими холмами. Далеко на севере Конан увидел величественные
горные вершины, отсвечивающие в лучах заходящего светила голубым и
розовым. В небе горело полярное сияние. Да и сам снег отливал то холодной
синевой, то ледяным пурпуром, то вновь становился по-зимнему серебряным.
Конан продолжал бег в этом волшебном мире, где единственной реальностью
был танцующий на снегу белый силуэт, все еще недосягаемый.
Он уже ничему не удивлялся - даже когда двое великанов преградили ему
дорогу. Пластины из панцирей заиндевели, на шлемах и топорах застыл лед.
Снег покрывал их волосы, бороды смерзлись, а глаза были холодны, как
звезды на небосклоне.
- Братья мои! - воскликнула девушка, пробегая между ними. - Смотрите
- я привела к вам человека! Вырвите его сердце покуда оно бьется, и мы
возложим его на жертвенник нашего отца!
Гиганты зарычали - словно айсберги столкнулись в океане. Они
взметнули сверкающие топоры, когда киммериец бросился на них. Заиндевевшее
лезвие блеснуло перед ним, на миг ослепив, но он ответил выпадом и клинок
пробил ногу противника повыше колена. С криком упал он на снег, но удар
другого великана поверг Конана. Воина спасла броня, хотя плечо и онемело.
И увидел Конан, как над возвысилась на фоне холодного неба огромная,
словно бы высеченная изо льда фигура. Топор ударил - и вонзился в снег,
потому что варвар откатился в сторону и вскочил на ноги. Великан зарычал и
вновь поднял топор, но клинок Конана уже засвистел в воздухе. Колени
великана подогнулись и он медленно опустился в снег, обагренный кровью из
рассеченной шеи.
Конан огляделся и увидел девушку, смотревшую на происходящее
расширенными от ужаса глазами.
Капли крови стекали с его плеча, и грозно вскричал Конан:
- Зови остальных своих братьев! Их сердца я брошу на поживу полярным
волкам! Тебе не уйти!
В страхе она бросилась вперед - без смеха, без оглядки, без памяти.
Варвар мчался изо всех сил, но расстояние между ними все увеличивалось.
Конан стиснул зубы так, что кровь пошла из десен, и ускорил бег. И
вот между ними осталось не более ста шагов.
Бежать ей было все трудней, и он уже слышал ее тяжелое дыхание.
Чудовищная выносливость варвара победила.
Адский огонь, который она разожгла в дикой душе Конана, разгорелся в
полную силу. С нелюдским ревом он настиг ее и она, защищаясь вытянула руки
вперед. Он отшвырнул меч и сжал девушку в объятиях. Тело ее дугой
изогнулось в его железных руках. Золотистые волосы ослепляли Конана, а
плоть ее, гладкая и холодная, казалась выточенной из обжигающего льда.
- Да ты ледышка! - бормотал он. - Я согрею тебя огнем моей крови!
В отчаянном усилии она освободилась и отскочила назад, оставив в его
кулаке обрывок вуали. Золотистые волосы ее растрепались, грудь тяжело
вздымалась, и Конана еще раз поразила ее нечеловеческая красота.
Она воздела руки к звездам на небосклоне, и голос ее навсегда
запечатлелся в памяти Конана:
- Имир, отец мой, спаси!
Воин протянул руки, чтобы схватить ее, и тут словно бы раскололась
ледяная гора. Небо заполыхало холодным огнем, и был он так ослепителен,
что киммериец зажмурился. Огонь этот охватил тело девушки. И она исчезла.
Высоко над его головой колдовские светила кружились в дьявольском
танце. За дальними горами прокатился гром, словно проехала гигантская
боевая колесница и огромные кони высекли своими подковами искры из ледяной
дороги.
А потом зарево, белые вершины и сияющее небо закачались перед глазами
Конана. Тысячи огненных шаров рассыпались каскадами брызг, а небосвод
закружился, как гигантское колесо, сыплющее звездным дождем.
Волной поднялась земля из-под его ног, и киммериец рухнул в снег.
ничего уже не видя и не слыша.
...Он почувствовал присутствие жизни в этой темной и холодной
вселенной, где солнце давным-давно погасло. Кто-то безжалостно тряс его
тело и сдирал кожу со ступней и ладоней. Конан зарычал от боли и попытался
нашарить меч.
- Он приходит в себя, Хорса, - раздался голос. - Давай-ка поживей
растирай ему руки и ноги - может, он еще сгодится в бою!
- Никак не разжать левую руку, - сказал другой. - Что-то он в ней
держит.
Конан открыл глаза и увидел бородачей, склонившихся над ним. Его
окружали высокие золотоволосые воины в латах и мехах.
- Конан! - воскликнул один из них. - Никак ты живой!
- Клянусь Кромом, Ньорд, - простонал Конан. - Или я живой, или вы все
уже в Валгалле.
- Мы-то живые, - ответил ас, продолжая растирать ступни Конана. - Не
смогли соединиться с вами потому, что пришлось прорубаться через засаду.
Тела еще не успели остыть, когда мы пришли на поле. Тебя не было среди
павших, и мы пошли по следу. Клянусь Имиром, Конан, почему тебя понесло в
полярную пустыню? Долго шли мы за тобой, и, клянусь Имиром, найти не
надеялись - поземка уже заметала следы...
- Не поминай Имира слишком часто, - сказал один из бойцов. - Это ведь
его владения. Старики говорят, вон между теми вершинами.
- Я видел деву, - прошептал Конан. - мы встретились с людьми Браги на
равнине. Сколько времени дрались - не знаю. В живых остался только я. Я
ослабел и замерз, и весь мир вокруг переменился - теперь-то я вижу, что
все по-прежнему. Потом появилась дева и стала увлекать меня за собой. Она
была прекрасна, словно холодные огни ада. Тут напало на меня какое-то
безумие и забыл я все ан свете, помчался за ней... Вы видели ее следы?
Видели великанов в ледяной броне, сраженных мной?
Ньорд покачал головой.
- Только твои следы были на снегу, Конан.
- Значит, я рехнулся, - сказал киммериец. - Но я видел девушку,
плясавшую нагишом на снегу так же ясно, как вижу вас. Она была уже в моих
руках, но сгинула в ледяном пламени...
- Он бредит, - прошептал Ньорд.
- О нет! - воскликнул старик с горящими глазами. То была Атали - дочь
Имира Ледяного Гиганта. Она приходит к тем, кто умирает на поле битвы.
