- Они все еще находятся поблизости, - Конан кивком головы указал в
ночную тьму. Он мог разглядеть, как там что-то изредка передвигалось,
кроме того, в том направлении время от времени в слабых отблесках пламени
факелов блестели чьи-то глаза и вспыхивали матовые блики, отбрасываемые
медным оружием.
- Все же они на некоторое время отступили и укрылись во мраке.
Установите на бруствере охрану и позаботьтесь о том, чтобы другие люди тем
временем поели и попили. Полночь уже минула. Ночь повернула к утру. Мы
безостановочно сражались целых четыре часа. Эй, Валенсо, как дела там у
вас?
Граф, в помятом, забрызганном кровью шлеме и нагрудных латах, побитых
ударами боевых палиц, угрюмо подошел к Конану и обоим капитанам. Он что-то
неразборчиво пробурчал в ответ. В это мгновение из сгустившейся вокруг
форта темноты внезапно прозвучал голос, громкий и ясный, эхом отдавшийся
во всем форте.
- Граф Валенсо! Из Корзетты! Вы слышите меня? - в звучащем из тьмы
голосе присутствовал несомненный стигийский акцент.
Конан услышал, как граф протяжно застонал, словно от смертельного
удара. Валенсо, словно потеряв равновесие, зашатался и схватился за грубо
обтесанные колья палисада, чтобы удержаться на ослабевших ногах. Его лицо,
освещенное огнями факелов, приобрело пепельно-серый цвет. Голос незнакомца
тем временем продолжал:
- Это я, Тот-Амон из Ринга! Неужели вы думаете, граф, что сумеете
ускользнуть от меня? Слишком поздно. Время пришло. Ваши хитроумные планы
больше не понадобятся вам, потому что сегодня ночью, именно сегодня, я
пошлю к вам курьера - демона, охраняющего сокровища Траникоса!
Приготовьтесь! Я освобожу его из пещеры, где он был заключен, и возьму к
себе на службу. Он позаботится о том, чтобы ваша неотвратимая судьба
наконец-то настигла вас, и чтобы вы многократно получили то, что
заслужили: мучительную медленную и бесчестную смерть. Хотелось бы мне
посмотреть, как вы ускользнете от неизбежного.
Его слова, несущиеся из мрака, завершил мелодичный смех. Валенсо
издал громкий крик, соскочил с бруствера и бросился к главному дому, не
обращая внимания на окружающих его людей.
Когда в бою наступила тишина, Тина проскользнула к окну, от которого
во время атаки она отошла, боясь, что случайная стрела может попасть в
нее. Она молча смотрела, как люди собрались вокруг костра.
Белеза читала письмо, которое служанка принесла к дверям ее комнаты.
"Граф Валенсо своей племяннице!
Приветствую тебя. Мой неизбежный конец близок. И с этой
неотвратимостью я примирился; ты должна знать, что это далось мне нелегко,
и мне было ясно, что я использовал тебя таким образом, какой несовместим с
честью графа из Корзетты. Я сделал это только потому, что вынужденные
обстоятельства не позволили мне сделать выбор. Хотя теперь, несомненно,
слишком поздно обвинять себя за содеянное, я прошу тебя не судить меня
жестоко и, если ты пронесешь это через сердце, и тебе удастся пережить эту
жуткую ночь ужаса, случайно или нет, молись Митре за грешную душу брата
твоего отца. А теперь я прошу тебя, советую тебе, оставаться подальше от
банкетного зала, чтобы тебя не коснулось то, что для меня неотвратимо.
Будь здорова".
Нежная рука девушки, сжимавшая письмо, дрожала. Хотя она никогда не
чувствовала симпатии к своему дяде, она увидела в содержании письма, в
выраженных в нем чувствах и печали человеческий порыв - может быть, самый
человеческий из всех его порывов.
Тина у окна сказала:
- На бруствере должно быть больше охраны. Предположим, что Черный
человек вернется.
Белеза подошла к ней и тоже выглянув наружу, в ночь, вздрогнула.
- Я боюсь, - испуганно прошептала Тина. - Я надеюсь, что Зароно и
Стромбанни будут убиты.
- А Конан тоже? - удивленно спросила ее Белеза.
- Конан не причинит нам никакого вреда, - убежденно отозвалась на
реплику хозяйки девочка. - Он живет по своему варварскому кодексу чести, а
оба других - бесчестны.
- Ты слишком умна для своих лет, Тина, - проговорила Белеза с
беспокойством, которым всякий раз наполняла ее мысли эта таинственная и
проницательная маленькая девочка.
- Смотри! - Тина замерла. - Охранник у южной стены палисада исчез. Я
только что видела его на бруствере, а теперь его больше нет!
Из открытого окна были видны острые колья частокола, поднимающиеся
над крытыми крышами хижин, которые простирались во все стороны и создавали
причудливую картину в ночной тишине.
Нечто вроде открытого коридора около двенадцати футов шириной
образовалось между стеной палисада и задними стенами деревянных домиков,
которые протянулись сплошным рядом. В этих неказистых домиках жили семьи
слуг.
- Куда же мог деваться охранник? - прошептала Тина.
Белеза посмотрела на ближайший конец домиков, находящихся недалеко от
главного дома. Она могла поклясться, что позади убогих хижин проскользнула
призрачная фигура и, подобно привидению, исчезла в двери.
Был ли это пропавший охранник? Почему этот человек, неизвестно где
находившийся, покинул свой пост, и почему он пробрался в дом украдкой?
Если только это был он? Нет, она не верила, что это мог быть охранник,
которого она знала. Неописуемый страх холодом сковал ее сердце.
- Где граф, Тина? - спросила она.
- В банкетном зале, моя леди. Он сидит там один за столом,
закутавшись в плащ, пьет вино, и лицо у него белое, как у мертвеца.
- Иди и расскажи ему о том, что мы видели. Я буду наблюдать из окна,
чтобы пикты незаметно не перелезли через палисад.
Тина немедленно выбежала из комнаты. Внезапно Белеза вспомнила о
предупреждении в письме графа держаться подальше от банкетного зала. Ее
снова охватило тревожное беспокойство. Она подошла к полуоткрытой двери и
услышала легкие шаги девочки, идущей по коридору, а потом раздался
размеренный негромкий шелест шагов, означавший, что Тина стала спускаться
по лестнице. Девушка потянулась к ручке двери, чтобы распахнуть ее.
Но прежде чем она достигла своей цели и шире приоткрыла дверь, чтобы
позвать девочку назад, она услышала пронзительный крик ужаса, от которого
ее измученное сердце чуть не выскочило из груди от страха.
Она тут же перескочила через порог, толчком отбросив дверь, которая,
распахнувшись, глухо стукнула о деревянную стену коридора, и стремительно
рванулась по проходу, почти не соображая, что делает и зачем это делает.
Посреди лестницы она в ужасе остановилась, словно окаменев. Все
вокруг нее закружилось в сумасшедшем, непрекращающемся круговороте.
Она не закричала, как кричала Тина. Все вокруг колыхалось. Она не
была способна ни пошевелиться, ни издать какой-либо членораздельный звук.
Невероятный страх вцепился в ее растревоженные, обнаженные нервы. Она
увидела девочку и подсознательно почувствовала, как ее онемевшие руки
отчаянно вцепились в хрупкое тельце Тины. Но это была единственная
реальность в окружающем ее мире, в этом непредставимом ужасе.
Обеспокоенный Стромбанни, нервно топчась на дворе, только покачал
головой в ответ на вопрос Конана.
- Нет, ничего не слышал.
- А я слышал! - животные инстинкты киммерийца пробудились в нем. -
Это донеслось с южной стороны из-за хижин.
Он выдернул из ножен саблю и направился к палисаду. Со двора не было
видно южной стены и находящихся там охранников. К тому же ночь затрудняла
восприятие. Воодушевленный примером Конана, Стромбанни отправился вслед за
ним.
В начале прохода между убогими хижинами и довольно плотной стеной
палисада он увидел остановившегося Конана. Проход этот был скудно освещен
двумя догорающими факелами, помещенными на противоположных концах этого
коридора. И примерно в центре прохода на утоптанной земле лежала
скорчившаяся фигура.
- Бракус - выругался Стромбанни. Он обеспокоенно подбежал к нему и
опустился на колени. - О, Митра! Его горло раскромсано от уха до уха!
Конан внимательно осмотрелся. Кроме него, Стромбанни, склонившегося
над трупом, и мертвеца в проходе больше никого не было.
Он шагнул к бойнице и посмотрел сквозь нее. В кругу пляшущего света,
отбрасываемого факелами, ничего не двигалось.
- Кто мог сделать это? - спросил он скорее себя, чем Стромбанни.
- Зароно! - зашипел с ненавистью и тут же вскочил на ноги Стромбанни.
- Он послал своих собак, чтобы те убили моего человека. Он явно жаждет
уничтожить меня! Дьявол! У меня остались враги внутри палисада!
- Подожди! - Конан решительно схватил Стромбанни, рванувшегося
вперед, за руку, чтобы удержать его. - Я не думаю, что Зароно...
Однако возбужденный пират умудрился вырваться. Грязно выругавшись, он
побежал по проходу.
Конан последовал за ним. Стромбанни помчался прямо к костру, в тепле
которого нашел приют его соперник. Зароно сидел у пламени и пил из кружки
пиво.
Его изумление было неподдельным, когда кружка, выбитая сильным
ударом, расплескивая жидкость, полетела в сторону, а ее содержимое,
пенясь, побежало по нагрудному панцирю, а его самого сграбастали
безжалостные руки. Костер зашипел. Корсар с искаженным лицом уставился на
капитана пиратов.
- Ты... Ты, проклятая собака! Убийца! - бешено заорал Стромбанни. -
Ты убиваешь моих людей, нанося им удары в спину, хотя эти спины защищают и
твою поганую шкуру, как и мою!
Конан подбежал к ним. По всему двору люди перестали есть и пить,
стали медленно приподниматься со своих мест, многие уже пристально
наблюдали за развернувшейся драмой.
- Что ты хочешь этим сказать? - отплевываясь, спросил Зароно.
- Что ты послал своих людей убивать моих товарищей, находящихся на
посту, - проревел свихнувшийся бараханец.
- Ты лжешь! - ненависть корсара вдруг вспыхнула всепоглощающим
неистребимым пламенем.
С криком необузданной ярости Стромбанни выхватил свою саблю и изо
всей силы обрушил ее на голову корсара. Зароно успел отразить удар, и
голубоватые искры каскадом хлынули из-под клинка.
Он устремился вперед, выхватывая из ножен кинжал в дополнение к мечу.
В следующее мгновение они, словно берсеркеры, бросились друг на друга
и сцепились в ожесточенной схватке. Клинки звенели и яростно сверкали в
свете костра. Их люди слепо и моментально отреагировали на вспыхнувшую
дуэль.
Раздался громоподобный рев, когда пираты и корсары бешено ринулись
друг на друга. Остальные охранники, которые еще мгновение назад топтались
на брустверах, вглядываясь в ночную темноту, покинули свои посты и с
обнаженными саблями спрыгнули вниз, во двор. Сейчас же на крепостном дворе
возникла ужаснейшая неразбериха суматошного боя.
Некоторые из солдат и слуг графа также оказались втянутыми в
рукопашную схватку разгоревшегося сражения, а солдаты у ворот возбужденно
повернулись в сторону дерущихся. Они пораженно уставились на кровавую
резню и совершенно забыли о затаившемся снаружи враге.
Все произошло так быстро и неожиданно - давно тлеющая ненависть
вылилась во внезапное кровопролитие, - что люди безжалостно сражались друг
с другом уже по всему двору, прежде чем Конан успел добраться до
обезумевших капитанов. Казалось, ничто не остановит безумную бойню.
Не обращая внимания на мелькающие мечи двух соперников, киммериец с
такой порывистостью оттолкнул их друг от друга, что они отступили назад, а
Зароно даже вытянулся во весь рост на взбуровленной земле.
- Вы - проклятые идиоты! Вы хотите поставить на карту жизни всех нас?
Стромбанни закипел от ярости, а Зароно заорал во весь голос, призывая
