Цикл "Конан-варвар"
Роберт Говард, Л.Спрэг де Камп:
АЛЫЕ КОГТИ
БАРАБАНЫ ТОМБАЛКУ
БАССЕЙН ЧЕРНЫХ ДЬЯВОЛОВ
БОГ ИЗ ЧАШИ
БОГ, ЗАПЯТНАННЫЙ КРОВЬЮ
В ЗАЛЕ МЕРТВЕЦОВ
ВОЛЧИЙ РУБЕЖ
ГВОЗДИ С КРАСНЫМИ ШЛЯПКАМИ
ГИБОРЕЙСКАЯ ЭПОХА
ДОЛИНА ПРОПАВШИХ ЖЕНЩИН
ДОРОГА ОРЛОВ
ДОЧЬ ЛЕДЯНОГО ГИГАНТА
ДЬЯВОЛ ИЗ ЖЕЛЕЗА
КИНЖАЛЫ ДЖЕЗМА
КОНАН, ВАРВАР ИЗ КИММЕРИИ
КОНАН-ВАРВАР ЧАС ДРАКОНА
КОНАН-ВОИН
КОРОЛЕВА ЧЕРНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ
ЛОГОВО ЛЕДЯНОГО ЧЕРВЯ
ЛЮДИ ЧЕРНОГО КРУГА
МОРДА В ТЕМНОТЕ
Мечи пурпурного царства
ПО ТУ СТОРОНУ ЧЕРНОЙ РЕКИ
ПОЛЗУЩАЯ ТЕНЬ
ПОЛНЫЙ ДОМ НЕГОДЯЕВ
РУКА НЕРГАЛА
ТЕНИ В ЛУННОМ СВЕТЕ
ЧЕРНЫЙ КОЛОСС
ЯСТРЕБЫ НАД ШЕМОМ
Р.Говард, Стив Перри: ПОВЕЛИТЕЛИ ПЕЩЕР
О.Эйриксон: ИЗГНАННИК С СЕРЫХ РАВНИН
Лин Картер, Л.Спрэг де Камп: КОРОНА КОБРЫ
Роберт ДЖОРДАН: КОНАН-ЗАСТУПНИК
Майкл МЭНСОН: КОНАН И ДАР МИТРЫ
Роланд ГРИН:
КОНАН ХРАБРЫЙ
ВОЛШЕБНЫЕ КАМНИ КУРАГА
Антон Козлов: Конан и люди будущего.
ИЗГНАННИК С СЕРЫХ РАВНИН
О.Эйриксон
Глава 1. НОЧНОЙ БРОДЯГА
Ночь окутала Тарантию, великий город великого
королевства. Черное небо усеяли крупные звезды; казалось,
они нависли так низко, что касаются своими лучами крыш,
парапетов городских стен и могучих башен, что охраняли
каменный пояс Тарантии. Столица Аквилонии спала. Ночную
тишину нарушила лишь звонкие удары колотушек сторожей,
обходивших дозором свои участки. Время от времени они
перекликались зычными голосами, но крики их не тревожили
сон обитателей города. Наоборот, заслышав сквозь дрему
протяжный долгий вопль, купец или ремесленник, либо кто-то
иной из городских жителей - вместе со своей супругой и
домочадцами - засыпал еще крепче, поглубже зарывшись в
подушки, и сны его были сладкими и радужными. Только воров,
грабителей да прочую нечисть, промышляющую темной порой,
звуки колотушек и крики сторожей заставляли вжиматься в
стены и прятаться в подворотнях. Но на этом их тревоги не
кончались: отряды городской стражи прочесывали улицы и
кривые переулки, отлавливая любителей ночной поживы. Так
повелел Конан, король Аквилонии.
Едва миновала вторая стража, о чем оповестили голоса
ночных охранников, как окно на втором этаже постоялого
двора "Одноглазый Волк" распахнулось, ударив о стену
затянутыми бычьим пузырем ставнями. Из окна во двор
выпрыгнул человек, легко приземлился на утоптанную почву и
сразу встал на ноги. Привязанные рядом лошади обеспокоено
захрапели, встревоженные его внезапным появлением; храп
лошадей разбудил большого рыжего пса с обрубленными ушами,
мирно дремавшего в конуре - он, громыхая цепью, кинулся к
незнакомцу и залился утробным низким лаем. Человек сделал
два шага навстречу собаке, и пес захлебнулся, отпрянул и,
поскуливая, забился в конуру.
За дверями, что вели внутрь постоялого двора, грохнул
засов, и незнакомец, метнувшись за угол, прижался к стене.
Дверь распахнулась. Заспанный гостиничный прислужник
появился на пороге с зажженной лампой в руке, потирая
кулаком веки; потом он поднял лампу повыше, уставившись в
темноту двора припухшими со сна глазами. Но лошади уже
успокоились, собака не вылезала из конуры, поэтому на
заросшей щетиной физиономии появилось недоумение. Слуга,
здоровенный малый с плохо мытой шеей, потоптался на пороге,
решая, что делать дальше: произвести обход или пойти
досыпать. Приняв решение, он пошарил за дверью, извлек
оттуда увесистую палку и, с палкой в руке, направился к
собачьей конуре. Пес выскочил из своего убежища на зов и,
радостно повизгивая, завертел хвостом. Некоторое время
слуга тупо следил за проявлениями собачьей преданности,
потом озарение коснулось его дремлющего мозга.
- Ублюдок... пустобрех... отродье Нергала! - хрипло
проревел он и вытянул бедного пса палкой вдоль хребтины.
Собака с истошным визгом прянула назад, в конуру. Слуга
посмотрел ей вслед и с чувством сплюнул. Он сунул палку
под мышку; пасть его распахнулась в звучном зевке. Затем,
почесав толстыми пальцами копчик, он поплелся к дверям
гостиницы. Дверь за его спиной со стуком захлопнулась,
загремел засов и наступила тишина.
Тогда незнакомец, скрывавшийся в тени, покинул свое
убежище и быстрым шагом пересек двор. Пес не казал носа
из конуры, кони мерно хрупали зерном. Человек поднял
перекладину, запирающую ворота, толкнул тяжелую створку
ворот и проскользнул в образовавшуюся щель.
Покинув двор гостиницы, незнакомец. Улица была пуста,
окна близлежащих домов темнели, словно бездонные провалы
пещер. Он развернулся и побежал вдоль улицы ровным упругим
шагом воина, держась поблизости от стен, чтобы в случае
чего иметь возможность быстро скрыться. Судьба, однако,
оказалась к нему благосклонна: препятствий на пути не
встретилось. Ночной путник пересек кварталы знати и
очутился перед стеной, окружающей королевский дворец. Здесь
он остановился.
Человек поднял голову, цепким взглядом ощупав верх
стены. Заметив силуэты двух часовых, он покрутил головой и
ухмыльнулся каким-то своим мыслям; затем подобрался к стене
поближе - к тому месту, где тень от сторожевой башенки
черной непроницаемой завесой падала на камни кладки.
Вступив в темноту, незнакомец точно слился с ней и стал
невидим. Он вытащил из-за пояса два узких стилета с
прочными четырехгранными клинками и, вонзая кинжалы в щели
меж камнями, начал подъем.
Глава 2. В ПОКОЯХ КОРОЛЯ
Конан, король Аквилонии варвар из Киммерии, спал,
раскинув по широкому ложу руки, способные свернуть шею быку.
Это были личные покои короля в которых он уединялся,
когда не спал в опочивальне Зенобии, своей королевы. Здесь
же, собрав военачальников он провел уже не один военный
совет. Сюда приводили гонцов, примчавшихся на взмыленных
лошадях, отсюда же они уходили, унося в сумках приказы,
скрепленные королевской печатью, оттиснутой на цветном
воске. Стены покоев, задрапированные плотной темно-зеленой
тканью, несли не себе груз разнообразнейших доспехов и
оружия. Кованные, склепанные из тысяч колечек кольчуги
соседствовали с панцирями из кожи, покрытыми тонкими
металлическими чешуйками в несколько слоев; кривые
кхитайские мечи висели рядом с тяжелыми прямыми эспадронами,
сработанными кузнецами Асгарда и Ванахейма; изогнутые
кинжалы кочевников пустынь широким веером окружали боевые
топоры с массивными топорищами, отполированные до блеска
прикосновениями ладоней воинов, огрубевших от мозолей.
Укрепленные в специальных стойках, вдоль стен выстроились
копья, дротики и алебарды. Доспехов и оружия, которые
находились в королевских покоях, хватило бы на то, чтобы до
зубов вооружить небольшой отряд ратников.
Посреди залы стоял большой шестигранный стол,
сколоченный из дубовых досок и покрытый темным лаком. Стол
окружали дубовые кресла; их ножки, вырезанные в форме
львиных лап, покоились на красном туранском ковре. Одну из
стен занимал огромный камин, сложенный из гранитных
валунов; у противоположной стены находилось широкое ложе,
застланное множеством шкур, в изголовье которого висел
длинный и широкий меч в старых потертых ножнах.
Легкий, еле слышный шорох, раздавшийся в тишине чертога,
мгновенно разбудил короля. Конан сел в постели, хмурясь и
протирая глаза; лицо его, только что спокойное и
безмятежное, приняло сосредоточенное выражение. Источник
звука он определил сразу - подозрительный шорох доносился из
каминной трубы, от огромного очага, украшавшего его спальню.
Киммериец прислушался, и в его холодных синих глазах
сверкнуло раздражение. Столько шума мог производить только
человек! Какой-то ополоумевший вор, решивший поживиться во
дворце тем, что плохо лежит? Что ж, он попал прямо туда,
куда нужно! С угрюмой ухмылкой король откинул в сторону
шкуру, служившую одеялом, и протянул руку к мечу, висевшему
в изголовье. Стражу, что ли, позвать, мелькнула ленивая
мысль. Он отмахнулся от нее и, бесшумно соскользнув в ложа,
неслышным шагом подкрался к камину. Глазам его темнота
помехой не была: он сразу разглядел конец веревки, свисающий
из дымохода. Веревка дергалась туда-сюда, а из трубы
явственно был слышен негромкий шорох. Памятуя свой
собственный опыт в подобных делах, Конан убедился, что вор
лезет в одиночку. Совсем спятил, решил он. Раздражение его
улетучилось, и во взгляде киммерийца, направленном в
отверстие дымохода, появилось нечто вроде симпатии.
Надевая набедренную повязку, он обдумал план своих
действий. Вор - явно сумасшедший, ибо только безумец мог
решиться на этакую авантюру. Стражу звать не стоит, а
лучше затаиться где-нибудь в покоях и понаблюдать за
незваным гостем. Потом незадачливого грабителя можно разок
стукнуть по голове, а когда очнется, порасспросить. Ежели
вор, пробираясь сюда, не прикончил никого из дворцовой
охраны, то пусть убирается на все четыре стороны - тем же
путем, каким прибыл; если же он совершил убийство, то будет
принародно казнен, чтобы другим неповадно было. Внезапно
губы Конана тронула довольная улыбка. Хоть какое-то
развлечение в монотонной дворцовой жизни! Он начал уже
уставать от пиров, охоты и государственных дел.
Сняв со стены меч, король освободил его от ножен. Ножны
он спрятал под шкурами, а лежавшую рядом одежду засунул под
кровать. Создав видимость пустой опочивальни, с мечом в
руках Конан вернулся к камину. Свободной рукой он по дороге
прихватил одно и массивных дубовых кресел и притаился за ним
сбоку от камина, чтобы отрезать грабителю путь к бегству.
Ждать киммерийцу пришлось совсем недолго.
Шорох в дымоходе усилился, вскоре Конан услышал, как в
камине тихо скрипнула под подошвами зола. Спустившись вор
замер, прислушиваясь, затем сделал несколько осторожных
шагов, и король уперся взглядом в его спину. Человек в
короткой тунике-безрукавке темного цвета стоял посреди покоя
и, озираясь, вертел головой. Конан, сидя на корточках за
креслом, видел каждое его движение сквозь резную спинку, сам
оставаясь незамеченным. Вот незнакомец крадучись стал
пробираться в центр обширной залы... вот он снова замер,
недвижный, словно скала... вот голова его повернулась к
королевскому ложу...
Конан неслышно поднялся в полный рост, намереваясь
швырнуть кресло под ноги незваному гостю, подскочить к
упавшему и оглушить его одним мощным ударом, но неожиданно
тот обернулся: глаза короля и вора встретились. В следующее
мгновение Конан сильным толчком швырнул кресло. Однако
грабитель оказался не так-то прост; стремительно отпрыгнув в
сторону, он увернулся от летящего в него снаряда, и кресло с
грохотом врезалось в противоположную стену. Киммериец
выскочил вперед, отсекая вору путь к отступлению.
У дверей в королевскую опочивальню стояли в ночном
карауле два гвардейца. Король их, однако, был не из тех
людей, что нуждаются в охране, и стражи от нечего делать
убивали время за игрой. По команде "три" оба одновременно
выбрасывали из-за спины руки с растопыренными пальцами; при
нечетном числе выигрывал один, при четном - другой.
Играли на мелкую медную монету, не ради денег, а на
интерес; бессмысленное занятие, конечно, но оно помогало
скоротать томительное ночное дежурство.
Грохот, вдруг донесшийся из высочайших апартаментов,
заставил стражей переглянуться. Они бросили игру и замерли,
озадаченно прислушиваясь; король не любил, когда его
беспокоили попусту, а крутой нрав его был известен всем.
Наконец старший караульный принял решение: сняв со стены
горящий факел, он осторожно приоткрыл двери и заглянул в
королевские покои. То, что он увидел, повергло его в
изумление - король, пригнувшийся, как хищный зверь, стоял
перед камином в одной набедренной повязке и с обнаженным
мечом в руке.
Конан услышал, как за его спиной тихонько скрипнула
дверь, но даже не обернулся. Ткнув острием клинка в сторону
вора, он отдал краткий приказ:
- Схватить его!
Воин направил свой взгляд туда, куда повелительно
указывал королевский меч, и обнаружил незнакомого человека,
замершего у стены, увешанной оружием. Уже безо всяких
сомнений гвардеец широко распахнул створки дверей и
вполголоса сказал напарнику:
- Еще двоих сюда. Быстро!
Тот кивнул и, выскочив на середину коридора, коротко и
негромко свистнул. Из-за ближайшего поворота высунулась
голова в шлеме. Страж показал два пальца и призывно махнул
рукой.
Трое гвардейцев, бряцая доспехами, направились к
грабителю; четвертый с факелом остался у двери, блокируя
выход.
Вор, однако, не стал дожидаться, пока солдаты
приблизятся вплотную, и проворно метнулся в угол, где
резными ножками кверху валялось кресло. Стражники кинулись
за ним. Они были уже в двух шагах от преследуемого, когда
тот, ухватившись за ножки кресла, не глядя швырнул его себе
за спину. Кресло смело двух солдат, которые бежали впереди;
покатившись по полу, они сбили с ног своего товарища. В
следующий миг незнакомец подскочил к поверженной страже и
одним ударом отправил в беспамятство последнего, не
оглушенного креслом гвардейца; затем звонко и презрительно
расхохотался:
- Эй, король, - вскричал он, - я без оружия!
Конан на мгновение растерялся. Он уже понял свою ошибку
- этот незваный гость мог быть кем угодно, но только не
вором! В душе киммериец одобрил его действия; он и сам бы
поступил точно так же. Теперь этому парню осталось только
схватить со стены что-нибудь из оружия и пробиваться на
свободу - коль уж он попал в такое безвыходное положение. Но
странный незнакомец не делал попытки завладеть мечом или
топором; наоборот, он предупреждал, что безоружен.
- Кром! - рявкнул киммериец. - Кто ты такой и чего тебе
надо?- Я - вор, - с ухмылкой ответил пришелец. - Вор,
который пришел украсть у тебя кое-что.
- По-моему, ты больше похож на помешанного, -
пробормотал Конан. - Только безумца во дворце мне и не
хватало!
Незнакомец стоял среди тел оглушенных стражников,
скрестив на груди руки, и улыбался сверкая белыми зубами.
Конан расслаблено опустил руку с мечом; похоже, его
предположение об окончательно спятившем воре подтвердились
настолько точно, что он этому уже не был рад. Окинув хмурым
взглядом сумасшедшего, король повернулся к гвардейцу,
стоявшему с факелом у двери.
- Ну-ка, парень, кликни людей. И пусть принесут сеть, -
распорядился он.
- Но, ваше величество... - попытался возразить солдат.
- Это просто сумасшедший, - прорычал Конан. - Не
беспокойся, я присмотрю за ним! Кром, как я хочу спать... -
Он широко зевнул.
- Не надо никаких сетей, - грозно предупредил безумец,
- а то я возьмусь за меч. Пусть твой воин остается на месте.
- Останется, останется, - проворчал киммериец и
подмигнул солдату. Тот скрылся за дверью.
- Вот как ты встречаешь гостей! - с негодующим возгласом
сумасшедший устремился к выходу.
- Стой на месте, недоумок! - приказал Конан, но безумец
будто бы и не слышал.
Король отшвырнул меч и кинулся ему наперерез, но не учел
прыти сумасшедшего - тот несся, как ураган, опрокидывая по
пути мебель. Конан занес тяжелый кулак, метя в голову, но
сумасшедший вор внезапно нырнул вниз и прокатился по полу, с
силой ударив короля по ногам. Потеряв равновесие, Конан
рухнул, пытаясь ухватить его за тунику, но промахнулся.
Безумец, сделав ловкий кувырок, вскочил на ноги и полетел к
двери.
Сыпя отборнейшими ругательствами, король выбежал в
коридор.
- Держите его! - взревел он во всю мочь своей могучей
глоткой.
Темная туника мелькала уже в самом конце прохода.
Навстречу ее обладателю с копьями наперевес выступила пара
солдат ночной охраны.
- Взять живым! - вскричал король.
С такого расстояния ему не удалось разглядеть, что
сделал незнакомец, только солдаты, будто тряпичные куклы,
разлетелись в обе сторон и остались лежать неподвижно.
Сумасшедший разразился громким хохотом и стремительными
прыжками помчался дальше.
- Ваше величество! - крик позади заставил Конана
обернуться.
К его покоям спешил отряд из пятнадцати человек во
главе с Паллантидом, командиром Черных Драконов - личной
гвардии аквилонского владыки. Чешуйчатые доспехи воинов
поблескивали в свете факелов, на высоких шлемах развевались
конские хвосты; почти все эти отборные солдаты не уступали
ростом самому королю.
- За мной! - приказал Конан.
Паллантид догнал его и пристроился рядом.
- Что случилось, ваше величество? - спросил он на бегу.
- Во дворце сумасшедший, - кратно ответил король.
Командир Черных Драконов чуть не споткнулся от
неожиданности. Они пробежали мимо валявшихся без сознания
охранников.
- Эй, кто-нибудь! Осмотреть и доложить, - бросил
Паллантид через плечо.
Один из солдат отстал; он склонился по очереди над
бесчувственными телами, затем поспешил вдогонку отряду.
Поравнявшись с командиром, солдат произнес:
- Ран нет. Оба только оглушены.
- Ваше величество, вы уверены, что тот парень - простой
сумасшедший? - осторожно поинтересовался Паллантид.
- Что? - переспросил Конан. - Проклятье! - Он выругался
заметив еще одного солдата, без памяти валявшегося у стены.
- По-моему, он направляется к покоям королевы, -
вырвалось у командира гвардейцев. Кроль ожег его таким
взглядом, что Паллантиду стало не по себе.
- Прибавить шаг! - гаркнул Конан. - Быстрее!
Сам он припустил по коридору со всей скоростью, на
которую был способен. Грохоча сапогами и лязгая оружием,
солдаты устремились за королем.
У дверей в чертоги королевы происходила схватка между
сумасшедшим и тремя Черными Драконами, в ту ночь хранившими
покой и сон повелительниц Аквилонии; четвертый воин караула
вытянулся в стороне на полу, не подавая признаков жизни. В
руках солдат сверкали мечи, а безумец отбивался от них,
вращая копьем, которое, по-видимому, похитил по дороге.
Конан опытным взглядом оценил шансы сражающихся; его
невольно поразила сноровка в обращении с копьем, какую
демонстрировал безумец. Трое меченосцев в полном бессилии
кружили вокруг него, и единственно, что им удавалось -
беспрерывными атаками удерживать незваного гостя на одном
месте. Он же с легкостью отбивал нападение солдат, не давая
им подойти слишком близко. Света от шести факелов
укрепленных в подставках, вполне хватало, и можно было
разглядеть, что на обнаженных руках сумасшедшего нет ни
одного пореза, ни одной раны. Он размашисто ударил копьем,
заставив отскочить противников; вслед за этим безумец
стремительно прыгнул вперед и нанес удар в грудь одному из
солдат. Воин сложился пополам, загребая руками воздух и
рухнул на пол. Теперь у безумца оставалось всего два
противника.
Топот множества ног за спиной принудил странного вора
обернутся.
- А вот и король! - заорал он, не забыв, тем не менее,
свести на нет очередную атаку двух оставшихся стражей. -
Медленно же ты бегаешь, киммериец!
Когда королевский отряд приблизился, сумасшедший занял
позицию у стены, не давая возможности окружить себя. Он
начал вращать свое оружие с бешенной скоростью, так что
копье разрезало воздух с непрерывным низким гудением.
- Так ли он безумен, государь? - ее раз спросил
Паллантид, оценив опытным взглядом сноровку виновника
ночной тревоги.
Король не слушал.
- Сеть! - кратно бросил он.
Трое солдат бросились разматывать принесенную сеть.
- Растяните ее позади меня и будьте наготове, - приказал
Конан.
- Что вы задумали, ваше величество? - обеспокоено
спросил Паллантид. - У нас достаточно солдат, чтобы
справиться с ним.
Киммериец не отвечал; он впился глазами в человека у
стены. Сумасшедший по-прежнему вращал копьем, не
останавливаясь ни на секунду. Сейчас король мог рассмотреть
непрошеного ночного гостя гораздо подробнее, чем при
скудном освещении в собственной спальне. Он был по
полголовы ниже Конана, поуже в плечах и с менее развитой
мускулатурой, но все же не производил впечатление обычного
человека. Казалось, мышцы обвивают его тугими канатами;
сухое натренированное тело профессионального бойца поражало
соразмерностью и мощью.
- Паллантид, этот парень снесет голову любому из твоих
парней даже не поморщившись, - наконец буркнул король и
повернулся к солдатам. - Сеть готова? - спросил он.
- Готова, государь.
- Растяните ее за моей спиной и приготовьтесь.
Командир отдал Черным Драконам распоряжение, и Конан
вышел вперед. Драконы рассредоточились в коридоре,
полукругом охватив безумца; оба воина оставшиеся на ногах, и
караула у дверей в опочивальню королевы, присоединились к
отряду. Они тяжело дышали, пот ручьями стекал по их красным
лицам.
Конан, весь напружинившись, внимательно следил за
безумцем. Тот будто бы врос ногами в пол, откинул
светловолосую, перемазанную сажей голову; на лице его
блуждала странная улыбка, словно предстоящая схватка была
всего лишь забавным аттракционом. Глаза Конана и незнакомца
встретились, и подозрения Паллантида пришли на ум королю -
в зрачках этого человека, проникшего ночью во дворец с
неведомой целью, не было ни капли безумия. Осмысленный
взгляд незнакомца столь же пристально следил за окружившими
его людьми. Правда, в глазах его пряталось нечто такое, от
чего у киммерийца пробежала холодная волна по телу, но
безумием то назвать было нельзя. Тайну пришельца моно было
разрешить, только схватив его, то оказалось весьма
непростым делом.
Незнакомец перестал вращать копьем и застыл, готовый
отразить любую атаку.
- Брось копье и сдавайся! - раздался повелительный голос
Паллантида.
- Попробуй отбери его сам, - безмятежно ответствовал
пришелец, не выказывая даже признаков страха или желания
повиноваться.
Конану не хотелось губить зря своих воинов; он понимал,
что если странный гость выхватил у кого-нибудь меч, то
солдатам не поздоровится. Судя по тому, что натворил
пришелец голыми руками, он способен если не пробиться на
свободу с мечом в руках, то положить столько человек, что
подсчет павших поразит кого угодно. На своем веку киммериец
повидал немало фехтовальщиков и бойцов, чье искусство стало
легендарным, но всем им было далеко до этого человека,
стоявшего сейчас в коридоре королевского дворца. Но
пришелец, похоже, не жаждал крови - он не убил за время
пребывания во дворце никого, хотя мог бы сделать это с
легкостью. Воины, поверженные им, уже подавали первые
признаки жизни; один застонал, другой попробовал подняться и
повалился на колени. Они медленно приходили в себя.
Конан решил сделать последнюю попытку.
- Слушай, вор, - сказал он незнакомцу, - мне по нраву
твоя доблесть в бою. Ты не обагрил своих рук лишней кровью.
Сложи оружие и убирайся, а утром можешь смело возвращаться
снова. В войске всегда нужны такие умельцы, как ты. Слово
короля, ты свободно покинешь дворец, никто не будет чинить
тебе препятствий.
- Спасибо и на том, но без нужного мне я не уйду, -
пришелец отвесил легкий поклон, тряхнув светлыми прядями.
- Кром! что тебе нужно, мерзавец? - поинтересовался
король и добавил: - Твою наглость я прощаю.
- Увидеть королеву Зенобию.
- Что?!
- Увидеть королеву Зенобию, - повторил пришелец.
Король начал поднимать меч, но тут за его спиной
раздался спокойный голос:
- Конан!
Головы людей невольно повернулись. В дверях покоев
стояла королева, закутанная в синий плащ; в правой руке она
сжимала длинный прямой кинжал. Из-за спины Зенобии испуганно
выглядывала прислуживающая ей девушка.
- Шум, которым подняли вы, разбудит даже мертвеца, -
громко произнесла супруга Конана и вызывающе спросила: -
Ну, кто хотел увидеть королеву?
Вдруг киммерийца как громом ударило предчувствие беды;
он ощутил, что сейчас произойдет нечто непоправимое.
- Зенобия, - закричал он, - уходи!
По коридору пронесся порыв холодного ветра, и люди
оцепенели, не в силах двинуться с места.
Пришелец выбросил в сторону королеву руку, и выкрикнул
несколько слов - странны слов, чуждых человеческому уху. С
пальцев незнакомца слетела зеленая молния и ударила королеву
в грудь. Кисть ее бессильно разжалась, ослабевшие пальцы
выпустили клинок; потом тело королевы на миг окутало
зеленоватое свечение; и она медленно опустилась на пол.
Ослепший от горя и ярости киммериец усилием воли сбросил
с себя невидимые пути. Затем он вскинул меч и, взревев
глухо и яростно, прыгнул вперед.
Незнакомец развернулся навстречу летящему в прыжке
королю и нанес ему стремительный удар копьем. Подошвы
Конана еще не коснулись твердой опоры, но лезвием меча он
срезал половину древка, как тонкую тростинку. Острие
описало в воздухе дугу, и пришелец не успел перехватить
обрубок, чтобы парировать второй удар короля; оточенная
полоса стали со свистом врезалась ему в шею, и голова,
нелепо кувыркаясь, взлетела в воздух.
Обезглавленное тело слегка покачнулось от удара, но и
только; ни капли крови не вытекло из перерубленных вен и
артерий. Затем труп опустился на колени и стал слепо шарить
вокруг в поисках утерянной головы, которая откатилась далеко
от места схватки. Это было так неожиданно, что Конан на
мгновение отпрянул. Однако подобная чертовщина была не в
диковинку для короля Аквилонии - во время своих странствий,
полных приключений, он навидался всякого. С ожившими
мертвецами надо обращаться. Ухватив страшного гостя за
тунику, он швырнул его в сеть.
- Свяжите его! - рявкнул король. - Да побыстрее,
недоумки!
Грозный окрик вывел людей из оцепенения. Хотя лица
солдат побелели от страха, ослушаться приказа не посмел
никто; они скопом навалились на внушающего ужас врага,
подбадривая друг друга криками. Обезглавленное тело
пришельца туго запеленали в сеть, но оно безостановочно
извивалось в путах, стремясь вырваться на свободу.
Конан подбежал к неподвижно лежащей королеве.
Девушка-прислужница стояла на коленях перед Зенобией,
закрыв лицо ладонями; плечи ее тряслись. Король опустился
на колени рядом с ней и прижался ухом к груди жены. Когда
он поднял голову, лицо его было искажено гримасой отчаяния.
Верный Паллантид осторожно приблизился к королю.
- Государь, что с королевой? - тихо спросил он.
- Она мертва, Паллантид, - глухо ответил Конан, поднимая
сжатые кулаки над головой. - Мертва! - прорычал он со
стоном, тяжело поднимаясь с пола.
- Унесите королеву в ее покои... - начал было он, но сам
себя прервал. - Нет. Я сам!
Он бережно поднял тело Зенобии, прижав к могучей груди
и со своей печальной ношей направился к дверям опочивальни.
Девушка последовала за ним, не переставая плакать.
- Ваше величество, - окликнул киммерийца командир Черных
Драконов, - а что делать с этим? - Паллантид мотнул головой
в сторону кокона из сети, извивающегося в ногах у солдат.
Конан хмуро взглянул на него - в синих глазах короля
бушевало холодное пламя.
- Подождите. Я сейчас вернусь, - сказал он.
Не в силах выдержать взгляда короля, Паллантид
склонился в поклоне и не разгибал спины, пока дверь не
скрыла за собой государя.
Конан бережно уложил тело Зенобию на ложе. Пальцы его,
огрубевшие от меча, коснулись вороных прядей. Волосы
разметались по пышным подушкам, обрамляя белое, как мел,
лицо.
- Позови остальных, - приказал Конан служанке. -
Оденьте и приберите его.
Девушка бросилась выполнять приказание. Когда она
вернулась, короля в покоях уже не было.
* * *
Солдаты столпились вокруг безголового, с суеверным
ужасом наблюдая за его конвульсиями. Опытные бойцы,
ходившие с королем не в один поход, участвовавшие в
разгроме армии Ксальтотуна, он все же никогда не
сталкивались с колдовством так близко. Тем более с таким!
Воины нерешительно переминались, вполголоса
переговаривались между собой. Когда тело вдруг перестало
биться в тщетной попытке разорвать крепкие сети, вздох
облегчения вырвался у всех разом, как по команде. Паллантид
отослал троих охранять голову незнакомца, и солдаты
окружили ее, держась на почтительном расстоянии. Голова
лежала на полу и строила угрожающие гримасы, от которых у
воинов под кольчугами бежали струйки холодного пота.
Командир Черных Драконов неторопливо расхаживал между телом
и головой, положа руку на рукоять меча: ему тоже было не по
себе, но он старался сохранить бесстрастность. Когда король
вышел из покоев Зенобии, Паллантид поспешил ему навстречу.
Киммериец мельком взглянул на спеленатое тело и прямиком
направился к голове. Паллантид последовал за ним, держась
позади. Конан присел на корточки перед головой, которая тут
же перестала корчить гримасы и устремила на короля
светло-желтые глаза.
- Кто ты? - спросил Конан. - Отвечай! Клянусь Кромом, я
найду способ развязать тебе язык. Из какой преисподней ты
явился?
- Меня зовут Зольдо, - ответила голова.
- Зовут? - прорычал киммериец. - Лучше скажи, звали! Не
думай, что твои колдовские фокусы делают тебя неуязвимым. У
каждого есть своя смерть, и я - клянусь Кромом! - найду, где
лежит твоя!
- Тогда считай, что мы договорились, - сказала голова. -
Надеюсь, слово короля так же крепко, как и его удар мечом.
- Что ты несешь, падаль? - взревел Конан и, схватив
голову за длинные пряди, поднял в воздух.
Зольдо страдальчески наморщил лоб.
- Король, - протянул он, - твоя королева не мертва, она
всего лишь уснула. Слышишь, уснула! Ты понимаешь, что я
сказал?
До Конана дошел смысл этих слов, и он разжал пальцы.
Голова с гулким стуком шлепнулась на пол.
- Полегче, король, - заявила она, подскочив при
падении, - со своей головой ты бы так не обращался.
Конан подхватил ее и поставил на обрубок шеи.
- Так-то будет лучше, - удовлетворенно отметил Зольдо.
- Значит, уснула? - переспросил киммериец. Сам не зная
почему, он сразу поверил речам пришельца; в безумных его
поступках была какая-то логика - впрочем, совершенно
непонятная Конану. - Но как я могу тебе верить? Ведь ты -
колдун и нечисть?
И тут голова сказала то, что повергло короля в
изумление.
- Спроси Пелиаса, - произнесла она. - Он подтвердит мои
слова.
Глава 3. ОДИН НА ОДИН С ГОЛОВОЙ
Командир личной гвардии с неменьшим изумлением услышал
приказ, исходящий из уст государя:
- Отнесите тело в мои покои.
Паллантид не осмелился возразить - тем более, что
король, небрежно ухватил голову Зольдо за волосы, встал и
направился мимо ошарашенных солдат.
Необычное шествие проследовало по королевскому дворцу.
Возглавлял его сам Конан; он нес отрубленную голову, крепко
ухватив ее за длинные светлые пряди. За ним трое солдат
тащили на плечах ношу, туго стянутую сетью. Остальные
воины почетным караулом окружили короля и его
сопровождающих.
Навстречу шествию торопился большой отряд, поднятый по
тревоге. Конан жестом подозвал к себе начальника Черных
Драконов.
- Паллантид, отпусти людей. Отмени тревогу и прикажи
держать язык за зубами. Кто проболтается, тому не сносить
головы.
Паллантид, выслушав приказ, поклонился и поспешил его
выполнять. Он опередил шествие и взмахом руки остановив
солдат, затем отдал распоряжение лейтенанту; тот рявкнул на
своих людей, и воины, развернувшись, направились назад, в
казармы.
- Ваше величество, после того, как вы пройдете в
опочивальню, я прикажу сменить все караулы, - отрапортовал
вернувшийся Паллантид.
- Хорошо. Но проследи, чтобы не было лишних разговоров.
Когда король остался в покоях наедине со своим ужасным
собеседником, Паллантид выстроил участвовавших в ночном
сражении гвардейцев и обратился к ним с небольшой речью.
- Сейчас придет смена, и вы отправитесь в казармы. О
виденном языками не плести! Королева жива. Преступник
схвачен и обезглавлен. Понятно? Обезглавлен! Кто лишнее
ляпнет, окажется на северной границе или в Боссонских
топях. Это в лучшем случае! Я прослежу сам. В худшем -
будет искать свою башку, если сумеет. Все!
После произнесения этих слов Паллантид придирчиво
оглядел солдат, желая определить, какое впечатление
произвела на подчиненных его краткая речь. Результаты
осмотра удовлетворили его. Гвардейцы были поражены: обычно
командир ронял два-три слова, а тут целая речь! Что
касалось мрачных перспектив, нарисованных им, то они
прекрасно знали, что все это правда: Паллантид всегда
выполнял свои обещания, какими бы они не были. И,
естественно, служба во дворцовой охране не стоила того,
чтобы менять ее на границу. Поэтому каждый солдат поклялся
себе молчать до самой могилы. Паллантид же знал, что все
солдатские клятвы - до третьего кувшина вина в харчевне. Но
ничего! Первое время они будут молчать под страхом
наказания, ну а дальше, когда все увяжется, выболтанная под
страшным секретом тайна превратится всего лишь в пьяную
болтовню упившегося солдата.
Сам же командир Черных Драконов отправляться спать не
собирался; проследив за сменой постов, он вернулся к покоям
Для него было ясно как дважды два, что все еще только
начинается.
* * *
Оказавшись, снова в своих покоях, король громким голосом
потребовал огня. Паллантид без промедления вошел к нему с
факелом. Он собрался зажечь свечи, но Конан отобрал у него
факел и движением руки повелел удалиться. Положив голову
Зольдо на стол, он снял с каминной полки литой бронзовый
подсвечник с целыми свечами и запалил их от факела, который
загасил о решетку очага и отбросил прочь. Затем киммериец
поставил подсвечник на стол рядом с головой. Расплавленный
воск капнул со свечи ей на щеку, и Зольдо, скосив глаза,
недовольно поморщился. Король тем временем поднял тело и
перенес его на середину комнаты - так, чтобы оно было поле
зрения. Наконец он сел в одно из кресел и, протянув руку,
повернул голову лицом к себе.
- Ты знаешь Пелиаса, огрызок? - спросил он мрачно.
- Еще бы мне его не знать, - ответил Зольдо и добавил:
- Не зови меня так - я ведь сказал тебе свое имя.
- Я сожгу тебя по частям и развею пепел по ветру! -
Конан так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.
- Полно, король, твой гнев бессилен, а угрозы смешны, -
голова моргнула и ухмыльнулась. - Сон твоей супруги тогда
продлиться на весь срок жизни, отпущенный ей богами, и тихо
перейдет в смерть. В таком случае моешь укладывать свою жену
в усыпальницу прямо сейчас. А меня ты этим не убьешь.
- Что тебе надо, нечисть? Выкладывай! - Конан испустил
тяжелый вздох.
- Я не нечисть, киммериец! - рявкнула голова. - Я -
Зольдо! Бессмертный Зольдо! Запомни это!
Заявление головы повергло Конана в тяжкие раздумья. Так
или иначе смерь жены он не собирался оставлять без
отмщения, и путь его - учитывая странные обстоятельства
дела - все равно вел к волшебнику Пелиасу. Только этот
чародей мог дать ответы на его вопросы, как уже случалось и
раньше. С волшебником киммериец поддерживал отношения,
которые можно было назвать дружескими, если бы Пелиас не
был колдуном. Кроме того, Конан однажды вызволил
волшебника из плена у черного мага, которому он хоть
сколько-то доверял.
Поразмыслив некоторое время, король снова уставился на
голову Зольдо и недоверчиво переспросил:
- Так ты бессмертен?
Голова помрачнела.
- Да, мой король. И я пришел к тебе предложить сделку:
жизнь за жизнь, смерть за смерть.
- Как это?
- Ты сам сказал: у каждого есть своя смерть. Есть она и
у меня, только мне ее не достать. Я хочу, чтобы ты нашел
мою смерть.
- И что же потом?
- Когда я умру, чары развеются и королева проснется.
- Да? - Конан недобро усмехнулся. - Ты уже солгал, когда
назвал себя бессмертным: если у тебя есть смерть, то твоему
бессмертию - грош цена.
- Ты мне не веришь? - удивилась голова.
Конан яростно оскалился.
- Кром, владыка Могильных Курганов, пошли мне терпение!
Почему это я должен тебе верить? Тебе, отродье Нергала?
- При чем тут Нергал? Я тебя не обманывал с самого
начала. Я сказал тебе, что пришел обокрасть тебя - сделал
это: я украл у тебя королеву. А теперь я тебе говорю, как
ты можешь ее вернуть, в этом есть и моя выгода. Я - честен!
- Ты - кусок протухшей мертвечины! Ублюдок, который
тайком пролез в мой дворец, чтобы добраться до ни в чем не
повинной женщины! - заорал Конан, стискивая огромные
кулаки.
Зольдо нахмурил брови.
- А что мне было делать? - глухо проговорил он. -
Выполнить мое условие в силах только ты... только ты, и
никто больше.
- Кто тебя это сказал? - вскинулся король.
- Пелиас, - отрезала голова.
- Ладно, - Конан покачал головой, - я верю тебе в том,
что моя супруга жива - в это я просто хочу верить. Другого
выхода у мен нет. Я отправлюсь к Пелиасу поутру, твое тело
останется скованным в темнице, а ты, огрызок, в мешке
отправишься со мной, как залог своих собственных слов.
- Не стоит этого делать, король. Ты ведь можешь потерять
меня по дороге, не так ли? И нужно ли понапрасну терять
столько времени на поиски? - попытаться возразить голова. -
Проще послать гонца к Пелиасу и подождать, пока он не
прибудет.
- У тебя, видно, через шею вытекли все мозги, -
сморщился Конан. - Вряд ли Пелиас покинет свое логово,
даже ради удовольствия лицезреть тебя разделенным на две
части. Паллантид! - гаркнул он.
Командир Черных Драконов безмолвно вырос на пороге.
Конан ткнул пальцем в неподвижный сверток на полу
опочивальни.
- Тело отнести в темницу, - приказал он. - Сетей не
снимать. Заковать в цепи и приковать к стене. Поставить
охрану. Глаз не спускать.
- Слушаюсь, государь. - Паллантид замялся. - Государь...
- Что еще? - нахмурился Конан.
- Может, стоит сообщить графу Просперо...
- Ты прав, - кивнул король. - Распорядись, чтобы
послали за графом. Он мне понадобится. Да, и прикажи
принести мне крепкий ларь - с замком и ключами.
Паллантид, отвесив еще один поклон, шагнул вперед.
- Ты куда? - брови Конана снова сдвинулись.
- Я отнесу тело сам, господин, - ответил Паллантид. -
Палач - немой, не проболтается, а лишние слухи нам ни к
чему.
Конан озадаченно почесал в затылке.
- Похоже, я тебя недооценивал, - произнес он.
Паллантид лишь пожал плечами, затем, взвалив тело на
плечо, покинул королевскую опочивальню. Конан пристально
смотрел ему вслед.
- Киммериец, - позвала голова со стола, - ты
недооцениваешь своих слуг, но переоцениваешь себя. Садись и
слушай! А выслушав, немедля посылай гонца за волшебником.
Пелиас приедет, не беспокойся.
Глава 4. КОРОЛЕВСКИЙ СОВЕТ
Граф Просперо, полководец и правая рука правителя
Аквилонии, нашел своего владыку в опочивальне королевы
Зенобии.
Графа поднял с постели запыхавшийся нарочный, принесший
в тарантийский дворец Просперо записку Паллантида,
командира Черных Драконов, королевской гвардии. Король
призывал графа к себе. Срочно.
Просперо, известный мудростью и опытом, не стал гадать,
что заставило короля вытащить его ночью из постели. С таким
владыкой как Конан, придворным и рыцарям спокойная жизнь не
грозила - что, впрочем, устраивало графа гораздо более, чем
дворцовые интриги; он был с Конаном с самого начала его
правления и делил с ним все превратности судьбы. Итак,
граф покинул ложе, спешно оделся и направился во дворец,
где его встретил Паллантид. Брови Просперо полезли вверх,
когда командир Черных Драконов сообщил ему последние
новости. Граф рассеяно коснулся украшенной драгоценными
камнями рукояти меча, когда Паллантид упомянул о чарах,
поразивших Зенобию, нахмурился, но не сказал ни слова.
Дурманящий аромат благовоний ударил в ноздри графа,
когда он вошел в покои королевы. Хоть Просперо и был
подготовлен рассказом Паллантида, все же вид Зенобии,
лежащий на украшенном ложе в богатом траурном платье,
заставил его вздрогнуть. Вокруг ложа в курильницах дымились
благовония; облаченные в цвета скорби девушки-прислужницы
глазами, полными слез, смотрели на короля, замершего
посреди зала.
Граф закашлялся, когда клуб дыма из курильниц попал ему
в горло. Король обернулся.
- А-а, Просперо, - мрачно прогудел он, увидев графа.
Просперо с тревогой отметил, что король одет
по-походному.
- Я поторопился, сказав о смерти Зенобии, - продолжал
король, - а теперь ничего не могу поделать с этими
глупышками. Им бы радоваться тому, что королева жива, а они
только молятся, плачут да таращат глаза - со страху, что я
совсем рехнулся. И кого только Зенобия себе выбрала... Я еще
раз повторяю, - снова обратился он к девушкам, - траур
убрать! Королева жива. Она спит. Ясно?
Одна из прислужниц испуганно закивала.
- Ну, слава богам, - король повернулся к Просперо. -
Пойдем, граф, нам есть о чем потолковать.
Тот на шаг отступил, пропуская Конана вперед. На пороге
киммериец еще раз бросил через плечо девушкам:
- Траур убрать! Я зайду и проверю. Сам! - И, провожаемый
напуганными взглядами, вышел.
Просперо последовал за ним.
Конан широкими шагами двинулся вперед. Граф пошел рядом.
- Паллантид рассказал мне многое, но, видно, не все, -
произнес он и спросил: - Что значит твой наряд, Конан? Надо
готовить войско?
- Войско? - Из широкой груди у короля вырвался вздох. -
Нет, войска не надо.
- Почему?
Удивленный возглас Просперо вызвал у короля мимолетную
гримасу.
- Я расскажу тебе остальное, - пообещал он. - И покажу
нечто.
В знакомых покоях, увешанных оружием, где графу
приходилось бывать частенько, он увидел кое-что новое -
на дубовом столе находился небольшой крепкий ларец,
окованный бронзовыми полосами. Король снял с пояса ключ и
отпер ларь.
- Взгляни, Просперо на этот кусок говорящего мяса, -
Конан откинул крышку ларца.
Просперо осторожно заглянул внутрь, и перед его взором
предстала отрубленная человеческая голова. Она смотрела на
графа широко раскрытыми желтыми глазами; светлые волосы,
обрамлявшие ее, были перемазаны сажей.
Голова шевельнула глазными яблоками и раскрыла рот.
- Я не знаю, кто ты, - сказала она, - но убеди короля
дождаться Пелиаса здесь.
Просперо невольно отшатнулся.
Конан свирепо хлопнул крышкой ларца.
- Рассказывай, - потребовал граф.
Король опустился в кресло, скрипнувшее под его тяжестью.
Граф остался стоять.
- Садись, - Конан махнул рукой, и Просперо опустился в
кресло напротив.
- Это чудовище, - король ткнул пальцем в сторону ларца,
- проникло во дворец через дымоход. Там по-прежнему висит
его веревка. - Просперо оглянулся на камни. - Остальное ты
знаешь со слов Паллантида.
- Так, - сказал граф. - Что дальше?
- Дальше! - Конан грохнул кулаком по столу. - Этот
ублюдок своим заклятьем погрузил Зенобию в сон, колдовской
сон, который распадется только тогда, когда он подохнет!
Просперо хранил молчание. Король немного успокоился.
- Ты видел голову, - хмуро произнес он, - тело же
находится в темнице. Этот ублюдок, Зольдо, говорит, что
не может умереть сам. Его отправит в преисподнюю лишь
какой-то дьявольский талисман, а я единственный, кто может
добраться до него, сохранив свою шкуру. Поэтому он желает,
чтобы я принес этот треклятый талисман ему.
- И что же? - спросил Просперо, видя, как король вновь
закипает.
- Вернее, не ему, а Пелиасу, - поправился Конан, - тот
знает, что с ним делать.
- Значит, ты отправляешься к Пелиасу, - задумчиво
проговорил граф.
Конан ответил утвердительным кивком.
- Да, я захвачу с собой в мешке эту башку. Если Пелиас
подтвердит то, что она мне наговорила, мне придется
выполнить ее условие. Проклятье! - выругался он.
Граф погрузился в молчание, обдумывая услышанное.
- На время моего отсутствия ты будешь регентом, -
добавил король.
Просперо рассеяно пошевелил пальцами.
- Почему голова просила меня убедить тебя остаться? -
поинтересовался он.
На лице короля появилось выражение крайнего
неудовольствия и досады.
- Боится потеряться в пути, - раздраженно фыркнул он. -
Желает, чтобы я отправил к волшебнику гонца, уверяя, что тот
не замедлит объявиться.
Просперо снова умолк.
Немногим более года назад король однажды покинул свое
королевство, отправившись на поиски жены, которую похитили
прямо из дворца. Во время пышного бала ее унесло в когтях
жуткое чудовище, вызванное с Гор Ночи колдуном из далекого
Кхитая, решившим уничтожить Конана. Тогда король в одиночку,
в одежде простого наемника, отправился в путь. И сейчас
снова в жизнь его ворвалась магия, опять коснувшись
королевы.
- Может быть, стоит прислушаться к совету головы? -
задумчиво произнес Просперо. - С Пелиасом тебя связывают
давние приятельские отношения... Помнишь, он же помог тебе,
когда Зенобию утащило мерзкое исчадье Нергала, науськанное
черным кхитайским магом!
- О нет, Просперо, - возразил король. - Чтобы Пелиас
покинул свое логово, свои книги, зелья и прочую колдовскую
дребедень? Если такое и случится, то я не знаю, что может
быть тому причиной, но только не моя Зенобия! Если что
понадобиться ему самому, тогда еще можно ждать его
появления, ну а в противном случае надо добираться до него.
- Понятно, - кивнул Просперо. - И все же я попытаюсь
тебя убедить...
Конан прервал его взмахом руки.
- Друг мой, - сказал он, - я благодарю тебя, но ты меня
не переспоришь. Я боюсь.
Чего-чего, а вот такого заявления граф никак не ожидал.
Он с пораженным видом воззрился на короля. Синие глаза
Конана прищурились.
- Я боюсь, Просперо, - король тяжело вздохнул. - Я знаю
Пелиаса несколько лет, с тех пор, как впервые увидел его
плененным в Алой Цитадели. Он могущественный чародей, который
зарылся в свои свитки и знать не хочет ничего кроме них - по
крайней мере, так было раньше. Но иногда у них, у колдунов,
что-то щелкает в голове, и тогда нам обычным людям,
приходится несладко. Вспомни Ксальтотуна, Просперо! Зачем
его вызвали Валерий, Тараск и Амальрик? И что из этого
вышло? А теперь ночью в моем дворце появляется невесть какая
нечисть и вынуждает меня добывать чародейский талисман, и
для кого? Для Пелиаса! Зачем? Что, если Пелиас решил
перестать быть отшельником? А?
- Ну, тогда он обязательно должен откликнуться на твой
зов.
Конан тяжело вздохнул.
- Эх, Просперо, мудрость твоя в тот раз тебя подвела.
Неужто ты думаешь, что если у Пелиаса окончательно съехали
мозги набекрень, я позволю ему появиться в столице моего
королевства? Нет, я еще в своем уме! Я никогда особенно не
жаловал колдунов и доверять им впредь тоже не собираюсь.
Решено, я отправлюсь в Ханарию к нему сам и выведаю все,
что смогу. - Конан замолчал на мгновение, лицо его
помрачнело еще больше. - Зенобия попала в беду, и оставить
это так просто я не могу. Но если происшедшее - дело рук
Пелиаса, то пусть побережется - я никому не спускал
подобных шуток со мной!
Граф понял, что разговор окончен. Он все-таки задал
последний вопрос, хотя знал ответ на него заранее:
- И когда же ты намерен отправиться?
- Немедленно.
Король легко поднялся из кресла, и граф тоже поспешил
встать. Конан уже потянулся за ларцом, когда в покои
торопливым шагом вошел Паллантид.
- Государь, какой-то человек хочет пройти во дворец,
- доложил командир Черных Драконов. - Он желает видеть
ваше величество и уверяет, что вы знакомы. Стража напугана,
потому что он - колдун. Его имя - Пелиас.
Глава 5. ВОЛШЕБНИК ПЕЛИАС
Седовласый, но стройный, как юноша, в длинных шелковых
одеяниях и с деревянным посохом в узкой руке, чародей
появился перед графом и королем. Упругим шагом он вошел в
королевские покои и приветствовал Конана изящным
почтительным жестом и словами:
- Друг мой, сколь рад я видеть тебя вновь! - Точеные
черты волшебника озарила широкая улыбка. - Я думаю, ты
удивлен: Пелиас покинул свои занятия и отправился в
путешествие. Приношу свои извинения за то, что пришлось
немного попугать стражу - уж очень недоверчивые у тебя
солдаты, а мне, прости, ждать недосуг.
- Ты вовремя появился, Пелиас, - загремел Конан, прервал
речь чародея. - Надеюсь, ты мне объяснишь, что все это
значит! - Он грохнул кулаком по ларцу.
- Зная твой горячий нрав, именно за этим я и появился, -
ничуть не смущаясь, ответил волшебник. Между делом он
поприветствовал, как старого знакомого, графа Просперо. -
Лучше прикажи принести вина и еды - в дороге я
проголодался, да и в горле порядком пересохло.
- А, так значит, то ты мне его подослал? - Конан навис
над Пелиасом, сверля чародея взглядом. Рядом с варваром
волшебник казался тонким хрупким деревцем, выросшим по
соседству с исполинским стволом дуба.
- И да, и нет, - ответил чародей и посмотрел в глаза
киммерийцу. Веселость его пропала во мгновение ока; теперь
лицо Пелиаса стало бесстрастным, а взгляд - жестким и
решительным.
- Друг мой, поверь мне: твоей королеве ничего не
грозит, если ты выполнишь то, о чем просит Зольдо, -
сказал он, устало опускаясь в кресло. Маг положил посох на
колени и поинтересовался: - А, кстати, где он сам? Где
Зольдо?
- Один кусок здесь, другой - в темнице. - Король стоял,
уперев руки в бедра, и синие его глаза, сверкавшие из-под
смоляных прядей, пылали бешенством. Он не мог смириться с
предательством чародея; казалось, еще немного, и король
набросится на него.
- Не горячись, Конан, смири свой гнев и выслушай меня, -
голос Пелиаса оставался спокойным, тон - дружеским. -
Однажды я говорил тебе, что судьбы - твоя и твоей королевы
- тесно переплетены с судьбами мира. Ты тогда не принял
моих слов во внимание. Твой гнев - результат этого. Если б
ты прислушался к моим речам, то воспринял бы происшедшее
гораздо спокойнее.
- Хорошо, рассказывай, - проворчал киммериец. Он отступил
на шаг и застыл, скрестив на груди руки.
Пелиас печально вздохнул:
- Может быть, ты прикажешь принести немного вина?
Конан громко хлопнул в ладоши. Появившемуся слуге, который
испугано косился на волшебника, он приказал:
- Вина и еды! На троих.
Пелиас омыл руки в поднесенной ему чаше с водой, вытер
их полотенцем и с видимым удовольствием принялся смаковать
вино из кубка маленькими глотками. Утолив жажду, он
подвинул блюдо поближе. Конан тоже принялся за еду -
аппетит киммерийца ничто в жизни испортить не могло. Граф
Просперо трапезовал не спеша, искоса поглядывая то на
волшебника, то на короля.
Прожевав очередной кусок мяса, Конан буркнул:
- Ну? говори!
Пелиас откинулся на спинку кресла, взял кубок и спросил:
- Зольдо успел тебе что-нибудь поведать?
- Немногое, хотя времени у него было предостаточно. В
основном он убеждал меня послать за тобой гонцов.
- Но ты собирался приехать ко мне сам, прихватив и
Зольдо с собой, - закончил вместо киммерийца Пелиас.
- Не всего, нет, не всего... Только голову этого
ублюдка, - буркнул Конан.
Брови чародея поднялись на какой-то миг, затем он снова
с бесстрастным выражением прильнул к чаше.
- Значит, о нем ты не ведаешь ничего?
- Кроме того, что он назвал себя бессмертным, - сказал
Конан. - Да и какое это имеет значение?
- Можно попросить тебя об одном одолжении?
- Каком же?
- Верни Зольдо голову. Он больше не причинит вреда.
- Ну уж нет! - Конан стуком поставил кубок на стол. -
Если он бессмертный, то подождет и так! А я пока послушаю
тебя и решу, стоит ли это делать вообще.
- Ладно, пусть будет так, - согласился Пелиас. - Но мой
рассказ окажется не из коротких.
Он поудобнее устроился в кресле и, неспешно потягивая
вино, заговорил:
- В незапамятные времена, когда мир еще только
зарождался, боги, чьи имена уже забыты, бились с демонами.
Во главе демонов стоял сам мрачный Сет, Великий Змей,
Пожиратель Миров. Велики и ужасны были ты битвы, от них
кипели океаны и рассыпались в прах горные хребты. Люди,
которые жили тогда, исчезли почти все, только малая их
горстка сохранилась и влачила жалкую жизнь; остальные же
погибли в величайших катастрофах, сопровождающих сражения
между богами и демонами. В решающем бою светлые боги
поразили Сета и отсекли часть его ужасного тела. Она упала
на землю. Демон не мог вернуть ее себе: раненый, он
вынужден был спасаться бегством. Войско его, потерявшее
главу, распалось; исчадья Сета передрались между собой.
Боги воспользовались возникшей междоусобицей и изгнали их
из своих владений. Сет же укрылся где-то во вселенной и
залечил свою рану, но собрать новой войско из рассеянных
демонов ему уже не удалось. А в нашем мире в глубинах
океана так и осталась частицу его тела. Тысячи лет минуло с
тех пор. Поднимались из морских волн новые континенты,
людьми, опускались под воду. Леса заносило песками, и они
превращались в пустыни, и, наоборот, на месте пустынь
вырастали джунгли... Так шло время, и однажды та часть
морского дна, где лежал отсеченный кусок тела Сета,
поднялась на поверхность, явив миру Камень Мертвых - ибо
плоть демона приняла вид камня. Люди вскорости разыскали
его, а жрецы и святые поведали остальным о его
происхождении. Вокруг него возвели святилище, ему приносили
жертвы, пока страна, где его нашли, не обезлюдела. А Камень
Мертвых так и лежит в заброшенном святилище.
Пелиас умолк для того, чтобы оросить пересохшее горло
вином.
- Историю ты поведал занятную, - Конан протянул руку к
кувшину, схватил его и осушил через горлышко. - Но скажи,
для каких черных дел понадобился этот камень тебе?
- Мне?! - усомниться в искреннем изумлении волшебника
было нельзя. Пелиас удивленно приоткрыл рот и несколько
раз моргнул; затем внезапно расхохотался: - ах, Конан,
Конан, мой король... - сквозь смех проговорил он, а
отсмеявшись, продолжил: - так вот в чем ты меня
заподозрил, мой друг! Смею тебя заверить, что для меня
этот талисман столь же бесполезен, сколь и опасен.
- Это почему же? - киммериец нахмурился.
- Просперо, прошу тебя, подлей мне вина, - обратился
Пелиас к графу. Лицо его снова засияло улыбкой. - А я-то
сижу и не совсем понимаю, в чем дело... Ну, да ладно!
Друзья мои, ни один из магов-некромантов - даже из тех,
кто принадлежит Черному Кругу - не решится взять Камень
Мертвых в руки... даже близко подойти не осмелится! Да, в
Камне Мертвых заключена великая сила - возможно, это самый
могущественный талисман в нашем мире, потому что он -
частица демона, и не какого-нибудь, а Сета, владыки
Вечной Ночи, Пожирателя Миров. Но камень сей - всего лишь
часть, не обладающая разумом демона; она может только
уничтожать и разрушать. Подумай, мой король, что прельщает
человека, обратившегося к магическим силам? Власть! В
первую очередь власть! Власть над силами природы, людьми
или, на худой конец, предметами... Коли маг вступит во
взаимодействие с Камней Мертвых, то он будет уничтожен в
первую очередь; а уж посредством его тела и магических
способностей, что возрастут тысячекратно, Камень
постарается уничтожить все в нашем мире и сам мир в
придачу. С демоном еще как-то можно договориться, а это же
просто камень, тупой и безмозглый. За все время, пока он
лежал за земле, ни один маг - слышите, ни один! - не
рискнул воспользоваться им. Проще вспороть самому себе
живот... тогда и ходить-то никуда не надо! Ну, друзья мои,
похож ли я на безумца, который решил отправится в
тартарары, да заодно и прихватить с собой весь мир?
Пелиас замолчал; Конан и Просперо переглянулись. Потом
граф Понтайнии первым нарушил молчание.
- Но, Пелиас, зачем же тебе Камень Мертвых, если он
опасен в первую очередь для тебя самого? - спросил он.
Чародей вздохнул и покачал седой головой.
- Это уже другая история. Началась она давно, и мне
придется рассказать ее вам, - Пелиас чуть прикрыл веки; на
лбу волшебника залегла глубокая складка. - Однажды у меня
в башне появился странный гость. Он поведал мне, что
прислал его один из тех, кто в свое время обучался у меня
магии. Звали пришельца Зольдо. Да будет вам известно, что
у некромантов есть чары, с помощью которых можно вернуть к
жизни мертвеца. Жизнью, конечно, назвать это нельзя, но
душа возвращается с просторов Серых Равнин и вновь
вселяется в тело. Многие колдуны, особенно приверженцы
черной магии, создают себе подобных и делают из них слуг,
которые полностью зависят от воли господина. Только смерть
мага освобождает души этих несчастных из плена, позволяя
им вернуться туда, откуда они были призваны злой волей.
Зольдо тоже один из этих "живых мертвецов". Когда-то он
был воином - и стал бы великим воином, если бы не погиб.
Чародей сделал паузу продолжил:
- Был у Зольдо единоутробный брат-близнец, молодой
маг, чьи таланты и природная склонность к волшбе позволяли
сделать большие успехи на поприще чародейства. Получив
известие о смерти Зольдо, брат его отправился в
путешествие и, вернувшись, привез с собой мертвое тело. Он
совершил над ним надлежащие ритуалы и вернул Зольдо к
видимости жизни. Но не желание обрести слугу, а слепая
любовь к брату была тому причиной! Зольдо, однако,
потребовал вернуть его на Серые Равнины. Брат отказался,
хотя видел, что не принес своему родичу ничего, кроме
страданий. Желая как-то исправить свою ошибку, он совершил
другой ритуал и великими по силе заклятиями связал душу
Зольдо с его мертвым телом навечно: теперь даже его
собственная гибель никак не могла повлиять на оживленного.
Узнав о содеянном над ним, Зольдо сошел бы с ума, если б
мог. Он бы убил брата, но создание чародея не может поднять
руку на своего создателя. Маг же считал, что совершает
благодеяние; он отпустил Зольдо на все четыре стороны,
говоря, что наконец-то спокоен за него. Зольдо ушел,
напоследок прокляв брата. Он решил сам найти способ
вернуться на Серые Равнины, в царство мертвых, и поиски
привели его ко мне. Чары, наложенные на Зольдо, оказались
мне неизвестны, - увы, и я не знаю всего в этом мире! - но
сила их такова, что разрушить действие заклинаний, к
сожалению, может только Камень Мертвых. Об этом я ему и
сказал.
- Я благодарен тебе, Пелиас, за интересные сказки, но
нельзя ли поближе к делу? - раздраженно прервал Конан
волшебника: разъяснения чародея утомили его.
Пелиас отставил прочь кубок и сжал посох тонкими
пальцами.
- Тебе, Конан, надлежит освободить пленника и
отправиться вместе с ним за талисманом. Зольдо будет тебе
проводником, - сказал он.
- А не проще ли собрать армию и пощекотать мечом ребра
его братцу, если уж на то пошло?
- Некому щекотать, Конан, его уже нет в живых! Век его
оказался не столь долог, как он предполагал.
- Туда ему и дорога, - злорадно сказал король. - Собрать
бы вас, колдунов, всех вместе и отправить вслед за ним!
Волшебник пропустил эту реплику мимо ушей.
Конан, не сдерживая ярости, вскочил с кресла и отшвырнул
его пинком в сторону.
- Я не верю тебе! - рявкнул он. - По твоим словам
выходит, что ты это все затеял... ты! И лишь для того,
чтобы этот ходячий кусок мертвечины мог спокойно сгнить в
могиле! Скажи-ка, откуда твой труп знает заклинания, если
он простой воин? Уж не ты ли обучил его колдовству? Для
чего? Для того, чтобы отправить меня добывать очередную
дьявольскую игрушку, которыми вы, колдуны, любите себя
тешить на беду всем нормальным людям - ведь добыть ее могу
только я! Ты сам это ему сказал. Я жду от тебя, Пелиас,
ответа.
Волшебник поднял руку, призывая короля к спокойствию.
- Но, Конан, я ведь еще ничего толком не объяснил, -
произнес он примиряющим тоном.
- А ты думаешь, я буду ждать еще месяц, пока ты
доберешься до конца? Только нашей былой дружбе ты обязан
тем, что я выслушиваю твои бредни!
Лицо Пелиаса помрачнело, плечи его сгорбились.
- Хорошо, - кивнул чародей, - я буду краток. Тебя,
король, в отличие от меня, никогда не волновали судьбы
мира, но я скажу тебе... Если тот, кто пробрался в твой
дворец ночью, войдет в святилище и коснется Камня
Мертвых, то нам всем небо покажется с овчинку... Вот так!
Я же хочу повернуть колесо судьбы и пустить его другой
колеей. И это выполнишь ты, Конан, ибо больше некому.
Лик короля стал чернее тучи; он сжал рукоять меча. Пелиас
видел это, но у волшебника не дрогнула ни одна жилка. Он
продолжал говорить спокойно и холодно:
- Пусть тебе послужит утешением то, что в противном
случае твоей королеве суждена ранняя смерть. Считай, что я
таким образом спасаю ей жизнь.
- Горазды вы, колдуны, жар чужими руками загребать, - в
голосе киммерийца, казалось, не осталось ничего
человеческого; лишь неутолимая звериная жажда крови звучала
в нем. Граф Просперо вздрогнул; ни разу до сих пор он не
видел своего короля таким. - Хорошо, я поеду! Ты не
оставляешь мне выхода.
- Освободи пленника. Он отправится с тобой.
- Ну нет, колдун, - протянул киммериец, - проводником со
мной поедет одна голова. Этого хватит.
- Конан! - Голос чародея загремел, заполняя собой
покои. - Освободи его, или это сделаю я!
- Даже так? - удивился киммериец. Пелиас молчал. -
Значит, ты мне еще не все сказал, колдун.
- Я тебе многого не сказал. Ты знаешь только то, что
тебе нужно знать.
Конан задумался. Просперо сидел, затаив дыхание.
Казалось, разговор с волшебником принимает не совсем
приятный оборот.
- Я могу остаться во дворце заложником, - вдруг произнес
Пелиас. - Можешь даже заточить меня в темнице. Даю слово,
что не попытаюсь бежать.
Конан криво усмехнулся:
- Убирайся назад в свое логово, и чтобы ноги твоей
здесь не было! Я освобожу его, твоя взяла! Он поедет со
мной, а твоего смрадного духа во дворце мне не нужно. Я
дам тебе знать, когда мы вернемся... И если слова твои
лживы, то берегись, маг!
Глава 6. НАЧАЛО ПУТИ
В сопровождении Просперо и Пелиаса король спустился в
темницу, где, опутанное сетью и цепями, лежало тело Зольдо.
Палач, немой и горбатый, страшный, как само это
подземелье, снял цепи и, повинуясь взмаху королевской
руки, прихрамывая, удалился. Конан поставил на сырой пол
ларец, который принес с собой, затем склонился над телом и
несколькими взмахами ножа освободил его от оставшихся пут.
Обезглавленное тело, почувствовав свободу, сразу пришло в
движение, поднялось на ноги и уверенным шагом направилось к
ларцу; обрывки сетей свисали с его плеч и волочились по
полу. Шумный вздох прорезал тишину, царившую в темнице.
Граф Просперо, с побледневшим лицом, расширившимися
глазами следил за действиями мертвеца. Взгляд графа был
прикован к обрубку шеи, где на ровной поверхности среза
белела кость, и круглым провалом виднелось отверстие
перерубленного горла.
Тело приблизилось к ларцу и опустилось перед ним на
корточки. Действия обезглавленного трупа были четкими и
осмысленными, как будто голова, лежащая в ларце на
расстоянии управляла им. Руки уверенным движением подняли
крышку ларца и извлекли из него голову, затем приставили ее
к шее; бледный, еле заметный сполох пробежал в том месте,
где отточенная сталь рассекла мертвую плоть.
Зольдо опустил руки и сделал несколько вращательных
движений головой.
- Наконец-то, - сказал бессмертный и принялся
сбрасывать с себя остатки сети.
Киммериец резко повернулся и, не сказав ни слова,
покинул подземелье, оставив чародея и графа в растерянности.
- Следуй за нами, - повелел Пелиас бессмертному. Желтые
глаза Зольдо остановились на Просперо, изучая его; графу
стало неуютно под пристальным взглядом того, кого первый и
бесстрашный из полководцев Аквилонии справедливо считал
чудовищем.
- Пойдем, Просперо.
Волшебник коснулся плеча графа, и Просперо еле
сдержался, чтобы не отпрянуть. Но внутренний порыв
полководца ничего не могло скрыть от Пелиаса. Лицо чародея
стало печальным.
- Ах, Просперо, Просперо... - грустно обронил он.
Они поднимались по крутой узкой лестнице. Граф шел
впереди, освещая дорогу; за ним, постукивая посохом по
каменным ступеням, поднимался Пелиас. Зольдо шел третьим,
чему граф был несказанно рад; меньше всего на свете ему бы
хотелось, чтоб за его спиной вышагивало исчадье с Серых
Равнин, приводившее его в дрожь. Просперо никогда не был
трусом; своей отвагой полководец заслужил уважение солдат,
которыми командовал в десятках сражений. Конечно, не
только храбрость сопутствовала его славе среди друзей и
недругов, но и она была не последним его достоинством.
Однако колдовство внушало страх Просперо, как и любому
другому человеку, столкнувшемуся с ним. За время своей
службы королю Просперо приходилось уже встречаться с
магией, но так близко и зримо это происходило впервые.
Граф шел, сжимая роняющий капли смолы факел, и
мучительные раздумья переполняли его. В свое время, кода
король в одиночку отправился в дебри Кхитая, Просперо
частенько наведывался к Пелиасу, который с помощью магии
старался следить за киммерийцем и передавал графу новости
о странствующем короле. Жизнерадостный и насмешливый,
чародей пришелся по нраву Просперо. А теперь Пелиас
предстал ему в совершенно иной стороны.
Когда узкая лестница окончилась, граф Понтайнии решился.
Замедлив шаг, он поравнялся с магом.
Волшебник предугадал его желание.
- Я слушаю тебя, граф Просперо, - произнес он.
Полководец замялся, подбирая нужные слова.
- Пелиас, я вполне могу поверить твоим речам о грозящих
нам бедствиях, заключенных в... - Просперо незаметно
качнулся головой в сторону Зольдо. - Я доверяю тебе, сам не
знаю почему... Но что заставило тебя поступить именно таким
образом? Наша бедная королева... Неужели не было другого
выхода?
По губам волшебника пробежала невеселая улыбка.
- Друг мой, - сказал Пелиас, - я надеюсь, что ты
позволишь мне называть тебя так? - Просперо кивнул. -
Когда на чашу весов положено так много, то приходит время
нелегких решений. Если ты обеспокоен тем, что между мной и
королем пробежала черная кошка, то тут уж пока ничего не
поделаешь. Лишь время исправит это, расставив все по своим
местам.
- Но ведь ты мог приехать и рассказать обо всем Конану,
не впутывая в это дело королеву Зенобию?
Волшебник вздохнул.
- Дорогой Просперо, неужели ты так плохо знаешь своего
короля? Да, я бы мог приехать и все рассказать ему...
Возможно, он бы согласился, а возможно, и нет. А вот его
"нет" - этого мне допустить никак нельзя. Мне необходимо
было вынудить его ехать, чего бы это ни стоило! Поверь, я бы
мог вообще остаться в тени - Зольдо вынудил бы его ехать, а
я - я вышел бы на сцену лишь в последний момент. Но,
памятуя о нашей дружбе, я решил не прятаться.
- Он никогда не простит тебе того, что ты сделал.
- О, нет! Конан был и остался в душе тем, кто он есть.
Поверь, он возможно даже и рад, что вновь отправится в
путь, как в старые добрые времена. Он гневается на меня за
то, что я вынуждаю его " не в привычках Конана действовать
помимо своей воли. Однако предстоящее странствие делает его
счастливым.
- Но ты противоречишь самому себе! - Тень недоверия
легла на лицо полководца.
- Это только кажется, потому что мне ведомо больше,
нежели я вам сказал.
- Почему же тогда ты таишься? Это вредит тебе самому.
Пелиас улыбнулся:
- Друг мой, неведение - самый лучший путь для тех, кто
не связан с магией.
- Возможно. Но почему король должен ехать один,
сопровождаемый лишь мерзким монстром? Почему, Пелиас?
Небольшой отряд верных рыцарей готов сопровождать его хоть
на край света...
- Конечно, друг мой! И ты, естественно, будешь во главе
отряда?
Волшебник легко угадал невысказанные мысли графа.
Переложив свой посох в правую руку, он левой коснулся
плеча Просперо.
- Он должен ехать один. Один, понимаешь? И с этим
ничего не поделаешь.
* * *
- Ты еще здесь? - прорычал Конан, завидев Пелиас. -
Тебе, по-моему, лучше убраться отсюда - да побыстрее!
Командир Черных Драконов невольно положил ладонь на меч,
когда разглядел за спиной волшебника фигуру ночного гостя,
доставившего ему столько неприятностей. Тот никак не
отреагировал на жест Паллантида, будто никогда и не
встречал его.
Чародей развел руками.
- Я прошу извинения, мой король. Я задержался лишь
потому, что хочу попросить тебя выполнить мою просьбу.
- Просьбу? - Киммериец хлопнул себя по бедрам. -
Просперо, ты только послушай его! Колдун, ты связал меня
по рукам и ногам, а теперь всего лишь просишь? Так что же
тебе надо?
- Я прошу тебя отложить отправление до ночи. Я помогу
тебе сократить дорогу.
- Нет!
- Но, друг мой...
- Я тебе не друг!
Пелиас внезапно сник; плечи волшебника сгорбились, он
отвесил королю глубокий поклон, повернулся и пошел прочь.
Конан просверлил взглядом спину чародея и обратился к
бессметному:
- У тебя нет оружия, можешь выбрать его сам. Кони
готовы. Когда соберешься, дай знать. И не мешкай!
Паллантид тебе поможет.
Зольдо не проронил ни слова, а только выжидающе
уставился на Паллантида. Командир гвардии холодно кивнул
ему, приглашая следовать за собой, и они удалились.
- Конан, к чему такая поспешность - ведь ты даже не
знаешь, куда отправиться, - вырвалось у графа Понтайнии.
- Какая разница, Просперо... хоть в саму преисподнюю!
- Конан с досадой передернул могучими плечами. - Я буду
у Зенобии. Пошли за мной, когда все будет готово.
- Хорошо. Только...
- Что еще?
- Мне не дает покоя Пелиас...
- Я не желаю слышать этого имени! - резко оборвал графа
Конан. - Не произноси его при мне!
Полководец умолк и только сокрушенно покачал головой. Он
смотрел вслед королю, и мысли его были печальны.
В покоях королевы киммериец обнаружил Пелиаса. Траурное
убранство, равно как и погребальные одежды вместе с
курильницами, исчезло. На ложе королевы опустился полог из
кисеи, за которым, посередине широкой кровати, лежала она
в повседневном наряде, с легкой короной поверх густых
темных прядей.
Волшебник сидел в мягком кресле у ложа Зенобии, уперев
подбородок в кулаки, и смотрел на спящую. У изголовья ложа
на низком пуфе пристроилась одна из прислужниц - киммериец
не помнил ее имени - и тихонько перебирала струны лютни,
которую держала на коленях.
- Так... - процедил сквозь зубы Конан. - Что это значит?
Звуки лютни затихли. Девушка, подхватив инструмент под
мышку, соскользнула с пуфа и исчезла за драпировкой, найдя
укрытие от гнева короля в соседнем помещении.
- Какого дьявола тебе здесь надо? - продолжал Конан. Он
направился к волшебнику, намереваясь вышвырнуть того вон
собственноручно. - Ты что - ищешь собственной смерти,
колдун?
Пелиас оторвался от созерцания спящей и повернул лицо к
королю.
- Конан, ради нашей прежней дружбы выслушай меня, -
сказал он.
Киммериец остановился. Голос Пелиаса был полон
искреннего сожаления.
- Ну, говори, - произнес король.
Маг, хрустнув гибкими пальцами, удрученно вздохнул.
- Я не мог поступить иначе, руг мой. Я боялся. Боялся
того, что добровольно ты не пойдешь за Камнем Мертвых.
- Так вам, магам, тоже знаком страх? - спросил с
насмешкой киммериец.
- Да, Конан, когда дело касается таких вещей, как судьбы
мира, - подтвердил Пелиас.
Конан подошел к ложу королевы и откинул полог в сторону.
- Мне нелегко простить тебя, - сказал он, указывая на
Зенобию. - Я бы понял это, будь ты моим врагом, но таковым
я тебя не считал. Ты ударил мне в спину.
- Я объяснил, почему это сделал. Я боялся, что ты не
пойдешь добровольно.
- Вот в это могу поверить, - согласился Конан. - Ладно,
Пелиас, считаться будем после моего возвращения. Где хоть
находится твое святилище?
- На юге, в джунглях за Черными Королевствами. Где-то за
рекой Зархебой.
Конан нахмурился.
- Далековато.
Пелиас согласно кивнул.
- Поэтому я и хочу предположить способ сократить дорогу.
- Как?
- Я вызову двух созданий - из тех, что подвластны мне.
На своих крыльях они донесут тебя и Зольдо либо до
побережья Аргоса или Шема, либо в глубь Стигии. Дальше они
не смогут. Там вы купите лошадей или места на корабле.
- А такое исчадье, чтобы донесло до самого храма, ты
вызвать не сможешь?
- Это сложно и опасно, Конан, да и время ныне не
подходящее.
- Хорошо. Тогда пусть доставят нас на побережье. Пойдем
морем, а то в Стигии чужестранцев не жалуют.
Конан отвернулся от волшебника. По-прежнему сжимая
кисею в сильных пальцах, он смотрел на лежащую перед ним
супругу.
- Пелиас, - тихо сказал киммериец, не поворачиваясь, -
иди и вызывай своих тварей. И оставь меня одного. Сейчас.
* * *
Сумерки опустились на Тарантию, великую аквилонскую
столицу. Тени удлинились, воздух стал прохладным, а солнце
приобрело красноватый оттенок.
Конан придирчиво оглядел снаряжение своего спутника.
Оружие и доспехи, выбранные Зольдо, доказывали, что в
воинском деле он действительно не новичок. Бессмертный
выбрал прочную, но не тяжелую кольчугу, крепкий боевой
браслет и небольшой круглый шлем, который при надобности
можно было укрыть под головным убором. Прямой меч и длинный
кинжал составляли его вооружение. Помимо кинжала из-за
пояса торчали рукояти двух стилетов. Он также сменил
одежду, в которой появился, на другую, более богатую и
изукрашенную шитьем - Просперо предложил, чтобы Зольдо
представился в роли путешествующего аквилонского дворянина
из мелкопоместных. Королю в этом случае выпадала роль
слуги. Сам Конан в ответ на это только пожал плечами.
Пелиас стоял посреди обширного дворцового двора, возведя
очи горе; губы волшебника шевелились - он неслышно читал
заклинание. Когда в зените появились две едва заметные
точки, он удовлетворенно облизнул губы и кивнул. Удивленные
крики стражей на стенах заставили всех поднять головы; две
точки стремительно росли, превращаясь в двух огромных
крылатых существ. Конан спешно подошел к чародею и тронул
того за рукав. Пелиас обернулся.
Король взглядом показал ему на бессмертного.
- Ты так настойчиво отправлял его со мной, - тихо
проговорил он. - Мне ведь придется снести ему голову еще
раз, верно? Только там, в святилище? и уже навсегда?
Пелиас мигнул, но ничего не ответил.
Два гигантских нетопыря, свистя перепончатыми крыльями,
опускались на мощеный камнями двор. Чудовища с шумом
приземлились; от взмахов крыльев поднялся ветер, в котором
затрепетали плащи и волосы людей. Монстры царапали когтями
камень и недовольно скрежетали; в глазах их горел красный
огонь.
Киммериец взобрался на шею летающей твари. Та негодующе
рыкнула, протяжно и гнусаво; заклятье колдуна не давало ей
сбросить седока и разорвать его на части.
Бессмертный Зольдо оседлал свое чудовище.
- Ну, Пелиас, мы готовы! - крикнул Конан.
Маг гортанно и хрипло произнес несколько непонятных
слов.
Монстры взмахнули крыльями, поднялись вверх и быстро
растаяли в темном вечернем небе.
Глава 7. ДОРОГА К МОРЮ
Гигантский нетопырь мерно и неторопливо махал крыльями.
Под ним, далеко внизу, проплывали ласа и горы, города с
крепостными стенами, укрепленные замки и беззащитные
деревни. Обжитые людьми места чередовались с опустевшими и
даже такими, где еще не ступала нога человека.
Серебристыми лентами сверкали реки, темными нитями
тянулись дороги, протоптанные бесчисленными караванами.
Уже светало, и первые солнечные лучи обагрили верхушки гор.
Конан проснулся, открыл глаза и зевнул. Киммерийцу,
опытному всаднику, не составляло труда подремать в седле;
теперь он воспользовался этим своим умением и выспался на
шее монстра, чтобы не терять время зря. Второе чудовище
летело чуть впереди. Когда оно опускало широкие кожистые
перепонки, на шее нетопыря становилась видимой фигурка
оседлавшего его Зольдо.
- Эй! - крикнул киммериец.
Всадник на чудовище остался недвижным.
- Гнилое мясо! - в сердцах выругался Конан и заорал
снова: - Зольдо!
Бессмертный оглянулся и махнул рукой, показывая, что у
него все в порядке.
Сколько еще должны были пролететь твари - перед тем, как
опуститься на землю - Конан не знал. От нечего делать он
принялся рассматривать проплывавшую под ним местность.
Солнце уже поднялось над верхушками гор и неудержимо
продолжало свой бег по небосводу. Далеко впереди, на нитке
торгового тракта, появилось крохотное облачко; оно тянулось
за крупным караваном, что вез товар к шемскому побережью.
Конан видел с высоты линию берега, за которой начиналась
слепящая гладь моря.
Но киммерийца больше заинтересовал караван, который они
быстро нагоняли.
- Зольдо! - позвал он бессмертного. Тот обернулся.
Конан указал ему на облако пыли внизу, впереди которого
уже можно было разглядеть маленькие фигурки верблюдов и
вьючных лошадей.
Бессмертный кивнул, показывая, что видит караван.
- Там мы возьмем верховых лошадей.
- Нет, - ответил Зольдо и ткнул большим пальцем руки
под себя. - Эти твари никак не хотят опускаться.
- Проклятье! - выругался киммериец. - А где они должны
сесть на землю?
- Не знаю.
- Кром! Пошли чуму на головы этих колдунов, -
пробормотал Конан.
Но он решил-таки заставить монстра опуститься.
- Вниз! - рявкнул он, слегка хлопнув нетопыря по затылку.
Чудище не обратило никакого внимания на шлепок и
продолжало мерно взмахивать крыльями. Конан осторожно
сдавил ногами толстую шею монстра. Никакой реакции снова
не последовало. Конан усилил нажим; в ответ нетопырь
издал отвратительный вопль и завертел головой так, что
киммериец чуть было не свалился. Только грубая шерсть на
шее монстра, за которую он цеплялся, помогла удержаться.
- А-а, мерзость! - Кулак Конана опустился между торчащих
ушей твари.
Нетопырь взревел с подвыванием, завалился на крыло и
косо пошел вниз к земле. Киммериец вцепился в шерсть на
его загривке, проклиная свою неосторожность; он и не думал
оглушить зверя, но, по-видимому, на темени монстра была
какая-то уязвимая точка. Судорожно взмахивая кожистыми
перепонками, тварь неуклонно падала вниз, словно подбитая
птица. Второй монстр, заметив пропажу собрата, разразился
призывными воплями, от которых кровь стыла в жилах. Он
беспокойно закружил в воздухе и, обнаружив падающего
нетопыря, сложил крылья и ринулся за ним.
* * *
Караванщик Шалим Арих мерно покачивался в седле в такт
шагам иноходца. Товары, которые он вез на побережье, сулили
немалую выгоду; некоторые из них будут прямо распроданы в
Асгалуне, другие уйдет за море - и там, а морскими
просторами, цена их возрастет вдесятеро. Эта мысль
приносила Шалиму Ариху боль, что могла сравниться лишь с
зубной. Но что делать - караванщик не выносил моря! Как
только он поднимался на палубу корабля, ему становилось так
плохо, что он чувствовал себя грешником, обреченным на
вечные муки в чреве Нергала. Конечно, можно было бы нанять
человека, чтобы тот отправился вместо Шалима Ариха с
товарами на корабле. Но этот человек может обокрасть
хозяина - это во-первых. Во-вторых, на море пираты;
в-третьих - бури, из-за которых корабли идут на дно со всем
товаром... Слишком много риска! На суше всегда было
спокойнее и за товар, и за собственную жизнь. От непогоды
укрытие не найдет только дурак, а слуги и помощники всегда
под присмотром... Есть еще правда, разбойники, но умный
человек - каким Шалим Арих, естественно, считал себя - не
пожалеет денег на крепкую охрану. И деньги окупятся, и на
душе спокойней.
Шалим Арих в очередной раз изъял занозу из своего
сердца. Она появлялась всякий раз, когда он шел с товаром
к морю. Просветленный своими мудрыми мыслями, он принялся
подсчитывать прибыль. Этого занятия хватит на весь день, а
затем можно начать заново - это как игра, которая никогда
не прискучит. Он также порадовался тому, что покинул
презренный городишко, лежащий на пути, раньше своих
собратьев по ремеслу. Эта мелочь, которая осмеливается
называть себя торговцами, не способна даже собрать
количество товара, приличествующее настоящему купцу! То ли
дело его караван: там есть...
Дикие, леденящие душу вопли, раздавшиеся невесть откуда,
прервали приятные мысли Шалима Ариха. Он встрепенулся в
седле, огляделся; иноходец под ним замедлил шаг, прижал уши
и испуганно захрапел. Местность вокруг дороги представляла
собой пологую равнину с редкими низкими холмами и обильными
зарослями колючего кустарника. В таких колючках если кто и
мог прятаться, то лишь черепахи, покрытые панцирем. Чего
так испугался конь? Словно в ответ на немой вопрос
караванщика, протяжные вопли раздались снова, но в этот
раз громче и ближе. Он уже понял что они доносятся сверху,
но увидеть того, кто их издавал, не мог, потому что конь
под ним буквально взбесился, как и остальные животные в
караване. Верблюды взревели и понесли, сбивая людей с ног и
давя их; с лошадьми происходило то же самое. Воины охраны
тщетно пытались удержаться верхом; один за другим они летели
с взбесившихся лошадей на дорогу. Кони же ломились вместе с
верблюдами и тюками сквозь колючие кусты и в неистовом
галопе разбегались по долине. Всадники, которым повезло
остаться в седлах, носились лошадьми, бессильные что-либо
сделать. Но и люди вскоре поступили точно так же; с криками
ужаса они устремились вслед за животными, прочь от дороги.
Шалим Арих сразу получил ответы на все свои вопросы, когда
иноходец выбросил его из седла. От сильного удара о землю у
караванщика потемнело в глазах. Но лучше бы эта тьма
никогда не рассеивалась - вот что пришло ему в голову,
когда пелена перед глазами спала.
Два ужасных чудовища, два порождения тьмы спускались на
дорогу, где только что мирно шел его караван. Глаза их
горели красным огнем, широкие кожистые крылья плескали в
воздухе, пасти были угрожающе раскрыты. Шалим Арих мог бы
заметить, что одно из чудовищ опускается неровно, как будто
бы оно ранено, но караванщику было не до того. С истошным
звериным воем он вскочил на четвереньки и пополз с дороги.
Он лез в кусты, не замечая усеявших ветви длинных колючек;
потом закрыл глаза, истово молясь, чтобы страшные чудища его
не нашли. По синим шароварам Шалима Ариха, оскверняя
дорогую ткань, расползлось мокрое пятно.
* * *
Нетопырь неуклюже упал на лапы и ткнулся носом в сухую
почву; Конан, слетев в шеи монстра, перекувыркнулся на
земле и вскочил на ноги. Вторая тварь приземлилась следом,
и Зольдо, спрыгнув с нее, подбежал к Конану. Чудовище,
переваливаясь с лапы на лапу, заковыляло к раненому
собрату: его перепончатые крылья волочились по земле,
вздымая маленькие клубы пыли. Приблизившись, нетопырь
обнюхал приятеля; красные глаза его тревожно горели.
- Что ты с ним сделал? - спросил бессмертный.
- Я? - Конан озадаченно посмотрел на свой кулак. -
Стукнул разок по темени.
Он повертел головой по сторонам.
- Ладно, пусть Пелиас разбирается со своими тварями сам.
Пошли! Вон в тех кустах запуталось несколько лошадей - это
то, что нам надо.
Они подобрались к животным. Уздечки их намотались на
колючие ветви, и лошади уже не делали попыток освободиться;
ноги их мелко дрожали, а глаза с ужасом косились туда, где
толкались на дороге нетопыри. Коней было четверо, и три из
них - оседланы. Конан приметил гнедого жеребца с высоким
седлом.
- Возьмешь его себе - он подходит к твоему наряду, -
сказал он бессмертному, - а мне сойдет и та кобылка.
Зольдо не ответил, и Конан обернулся к нему.
Бессмертный, прищурившись, вглядывался в нетопырей.
- Кажется, он пришел в себя после твоего удара, -
сказал он.
- Тем лучше! Меньше мороки будет с лошадьми, - буркнул
киммериец.
Зольдо оказался прав. Нетопыри перекинулись заунывными
воплями и разом прыгнули вверх. Лошади испуганно заржали и
забились в кустах.
Конан, успокаивая гнедого, похлопал его по шее.
* * *
Шалим Арих несколько раз приподнимал веки, чтобы
получились маленькие щелочки, и опять в страх сжимал
и, увидев, что монстры по-прежнему на месте. Он вжался в
колючие ветви поглубже, когда чудовища огласили окрестности
ужасными воплями. Но с ним не произошло ничего плохого: никто
не вытаскивал его из кустов и не пытался сожрать.
Отважившись, караванщик приоткрыл глаза еще раз - и вознес
хвалу Богине-Матери Иштар: чудища исчезли. Раскрыв глаза во
всю ширь, Шалим Арих увидел высоко в нее две крохотные точки
и возблагодарил богиню еще раз - за собственное спасение.
Затем он выполз из кустов и возблагодарил богиню в третий
раз, когда увидел двух человек, по виду воинов, возившихся
лошадьми. Среди них был и его гнедой иноходец.
Караванщик поспешил к незнакомцам. Один из них - тот,
что держал иноходца под уздцы, - выглядел знатным
человеком; второй, видимо, слуга, направлялся к господину,
ведя за собой двух чалых кобыл. Они заметили
приближавшегося караванщика, но не обратили на него
внимания.
Шалим Арих подошел и заговорил:
- Хвала Богине Матери за ваше появление здесь...
Закончить ему не удалось.
Синеглазый слуга с испещренным шрамами лицом тряхнул
копной смоляных волос и вскочил в седло одной из кобыл.
Поводья свободной лошади он привязал к седлу.
Шалим Арих почувствовал нехорошее, когда желтые глаза
господина без всякого интереса скользнули по его лицу.
Желтоглазый одним махом взлетел в седло иноходца.
- Это мой конь! - отчаянно закричал караванщик и повис
на поводьях гнедого, вцепившись в них мертвой хваткой.
Слуга подъехал на крик.
- Откуда этот? - спросил он у своего спутника.
- Выполз из кустов, - пожал плечами желтоглазый.
Шалим Арих понял, что ошибся, определяя господина. И,
когда он заглянул в синие глаза второго, то пожалел, что
вообще родился на свет.
- Прочь, - коротко и властно сказал синеглазый.
Руки караванщика раздались сами собой; уткнувшись носом
в дорожную пыль, он не поднимал головы, пока стук копыт не
затих вдалеке.
Тогда Шалим Арих медленно поднялся и осмотрелся. От
целого каравана осталась одна вьючная лошадь, которая
неподалеку от дороги пощипывала траву - и все. Караванщик
замер, не понимая, почему вокруг все качается и плывет -
так, как будто он стоит на палубе корабля. Он никак не мог
вспомнить, где видел это лицо - лицо синеглазого слуги.
Потом ноги Шалима Ариха подкосились, и он в беспамятстве
рухнул на дорогу.
Глава 8. АСГАЛУН
Конан, как и положено слуге, расседлывал лошадей в
небольшой конюшне, что примыкала к гостинице. Этот
постоялый двор был не из самых больших и богатых в
Асгалуне, но путники не желали привлекать к себе излишнего
внимания; мелкопоместному дворянину из северных краев не
пристало бросаться деньгами.
Внезапно чья-то фигура заслонила свет в дверном проеме,
и киммериец на секунду оторвался от своего занятия,
посмотрев поверх спины гнедого, кого еще принесла нелегкая.
Похоже, к нему приближался хозяин гостиницы. Был он тощим,
как жердь, и одежда на нем болталась и висела
невообразимыми складками; создавалось впечатление, что ему
необходимо сделать несколько шагов внутри своей одежды,
прежде ем этот балахон сдвинется с места. Другой
достопримечательностью его являлся громадный нос, типично
шемитский, украшавший довольно невыразительную физиономию.
Кончик носа крючком нависал над верхней губой и заметно
шевелился, когда его владелец вступал в разговор. И
немудрено, что сей почтенный муж прозывался соседями не
иначе, как Скелет с Носом, хотя предпочитал отзываться на
более благозвучное имя Фард.
Он подошел поближе и остановился; потом пошевелил
кончиком носа, словно принюхиваясь, и раскрыл рот.
- Эй, чужестранец!
Конан снял с иноходца седло и повесил его на крюк,
вбитый в стену конюшни, едва удостоив Скелета взглядом. Но
тому, видать, было все равно, и нелюбезный прием совсем не
охладил его.
- Скажи мне, чужестранец, чем твой господин смог так
улестить купца Шалима, что он продал ему своего любимого
иноходца?
Конан насторожился, сразу вспомнив нелепую фигуру в
мокрых шароварах на дороге.
- Что? - переспросил он, как бы не расслышав.
- Этот гнедой, - Скелет похлопал коня по крупу.
- Что гнедой?
Скелет никогда не отличался особой храбростью; от
грозного взгляда, брошенного киммерийцем, его прошибло
потом. Фард затряс нижней челюстью и пустился в путанные
объяснения.
- Видишь ли, почтенный, караванщик Шалим Арих всегда
останавливается у меня в гостинице. Этот иноходец... Он
купил коня год назад... Божился, что никогда не продаст...
Вот я и удивился. И еще с седлом...
Конан внимательно выслушал сбивчивую речь хозяина, уже
зная, что скажет в ответ.
- Я удовлетворю твое любопытство, - произнес он, -
Достойный караванщик одолжил этих коней моему господину, -
эти слова дались киммерийцу с немалым трудом, тем не менее
он продолжил: - Он также попросил оставить лошадей у тебя
до своего прибытия в Асгалун.
Тут Конан извлек из кошелька золотую монету и подкинул
ее в воздух. Золото притянуло взгляд Скелета, как магнит.
Конан поймал монету и положил желтый кружок на толстый
брус, разделяющий стойла.
- Присмотри за лошадьми до прибытия купца в город.
Договорились?
Вид золотой монеты и прикосновение к ней примирили
Скелета с грубостью северянина и развеяли его любопытство.
Подхватив с бруса монету, хозяин молча удалился
Конан подождал, пока его долговязая фигура не исчезнет
из поля рения, а затем направился к выходу из конюшни. На
пороге он столкнулся с Зольдо.
- Куда ты пропал? - спросил бессмертный.
- Идем в порт. И поищем другую гостиницу.
- Что так?
Киммериец шагнул через порог, увлекая Зольдо за собой.
Они покинули постоялый двор Фарда и двинулись по шумным
улицам Асгалуна к гавани.
- Купец, караван которого разбежался, ехал сюда. Эта
страхолюдина, хозяин гостиницы, узнал гнедого иноходца,
принадлежащего караванщику, - сказал Конан.
Зольдо прищелкнул языком.
- Тогда нам следует убраться отсюда поскорее.
Киммериец пробурчал в ответ что-то неразборчивое.
- Эй, парни! - позвал низкий женский голос.
Путники непроизвольно оглянулись. Голос раздался совсем
близко. Они шли по узенькой улочке, с обеих сторон которой
впритык друг к другу ютились дома. Прямо напротив них в
открытой низенькой двери стояла женщина в синем платье,
выставив обнаженную до бедра ногу в длинный разрез на платье.
- Не хотите поразвлечься, парни? - томно протянула она.
- Попозже, красавица, - сказал Конан. - Подскажи-ка
лучше, как добраться в порт по вашим крысиным улочкам.
Густо намазанные брови поднялись на лбу, оштукатуренном
чудовищным слоем белил. Шлюха недовольно скривила рот,
подведенный ярко-красной помадой.
- Получишь монету. Серебряную! - пообещал киммериец.
Она передернула плечами.
- Если я пошлю сестру показать вам дорогу, дашь ей два
кругляша? - спросила она, облизнув языком губы.
- Ладно, - согласился Конан.
Шлюха отлепилась от дверного косяка и крикнула внутрь
дома:
- Гайдэ!
На зов прибежала девчушка лет десяти. Женщина показала
ей на путников.
- Отведешь их в гавань.
Девочка кивнула и, подбежав к Конану, сказала:
- Пойдемте.
- Эй! - крикнула шлюха.
Конан и Зольдо остановились.
- Я передумала, - сказала она. - Две монеты сейчас.
Зольдо раскрыл кошелек, серебро полетело шлюхе в лицо.
Она ловко подхватила деньги и помахала сжатым кулаком.
- До свидания, парни. Жду вас попозже.
Гайдэ уверенно вела их по кривым городским улочкам. Эта
смуглая девчушка оказалась на удивление молчаливой; она
вприпрыжку бежала впереди, часто оборачиваясь и посверкивая
темными глазенками.
Киммериец шагал за девочкой, погруженный в свои мысли.
Когда из подворотни вылетел лопоухий пес размером с
годовалого теленка и наскочил на Зольдо, идущего рядом, он
не сразу сообразил в чем дело. Собака, грозно рыча, явно
намеревалась вцепиться в ногу прохожего, но, добежав, вдруг
замерла на месте, словно наткнувшись на невидимую стену;
шерсть на ее загривке встала дыбом, потом пес припал на
передние лапы и начал отползать. Оказавшись на безопасном
расстоянии, он уселся на задние лапы и глухо завыл, задрав
к небу тупую морду. Зольдо не растерялся; схватив с земли
увесистый камень, он запустил им в собаку. Булыжник угодил
в покрытый свалявшейся шерстью бок, пес завизжал от боли
и кинулся удирать со всех ног.
Гайдэ следила за собакой, приоткрыв свой маленький рот.
Конан мельком оглядел улицу; к счастью, праздношатающихся
зевак на ней не было. Девочка с изумление воззрилась на
спутников.
- Идем, - поторопил ее Конан.
Она шмыгнула носом, потерлась щекой о плечо и,
развернувшись на одной ноге, побежала дальше. Мужчины
двинулись следом.
Конан искоса поглядывал на бессмертного. Во дворце,
охваченный гневом, он и не интересовался своим спутником;
теперь ему пришло в голову рассмотреть его поподробнее.
Осмотр мало что дал: бессмертный на вид ничем не отличался
об обыкновенного человека, разве что кожа его была бледна
почти до синевы. Но и у некоторых северян можно встретить
такую же бледную кожу. Зольдо, видимо, осмотр не принес
удовольствия; он повернул к киммерийцу бледное лицо с
желтыми радужками зрачков и произнес:
- Хочешь спросить?
- После, - ответил киммериец.
Гайдэ вывела их на широкую, мощеную камнем улицу и
остановилась.
- Вон там, - она махнула рукой вдоль улицы. - Там
лестница в гавань.
Киммериец и так уже заметил мачты, видневшиеся в дальнем
конце улицы.
- Я пойду? - спросила девочка.
- Постой. - Конан вытащил из кошеля еще одну серебряную
монету и протянул ее Гайдэ. - Держи. Только не говори о ней
сестре.
Девочка юрким обезьяньим движением будто слизнула
монету с ладони киммерийца, потом засунула ее за щеку и
припустила бежать, не оборачиваясь.
- На тебя всегда воют собаки? - поинтересовался Конан.
- Всегда, - последовал краткий ответ.
- А лошади? Почему они не испугались?
- Они были и так достаточно напуганы.
- Значит, всякая живая тварь от тебя шарахается.
- Да.
- Кром! - буркнул киммериец. - Если каждый пес будет
устраивать тебе столь громкую панихиду, то, в конце концов,
это соберет толпу зрителей, и нам придется объясняться.
Зольдо молча пожал плечами.
- А крысы? - снова спросил Конан.
- Что крысы? - не понял бессмертный.
- Видно, тебе не приходилось плавать на кораблях...
- Не довелось.
- Если с корабля разбегутся все крысы, то нам никакими
силами не заставить капитана выйти в море, пока они не
вернутся. Разве что становиться самим на паруса, а ты ведь
с этим, наверное, не знаком.
Зольдо посмотрел в сторону гавани.
- Крысы от меня не бегут, - сказал он и, подумав,
добавил: - Как и люди.
Конан криво усмехнулся.
- Ну, тогда пойдем.
Они спустились в гавань, где царила обычная суета. Конан
полной грудью вдохнул давно забытые запахи и пробежал
глазами по строю кораблей, оценивая их. Портовая мелочь
обступила их, наперебой предлагая свой товар; эти побирушки и
мелкие торговцы оказались столь назойливыми, что киммериец не
выдержал и рявкнул на них. Они от неожиданности шарахнулись в
стороны; Конан де взглядом выделил из толпы одного и поманил
к себе. Лохматая личность весьма оборванного вида осторожно
приблизилась к нему.
Киммериец ткнул его пальцем в грудь. Оборванец
сморщился от боли и через силу заискивающе улыбнулся.
- Ты, ублюдок! Знаешь, куда какая посудина отправляется?
Тот с усердием закивал головой.
- Говори.
Торговцы и нищие сразу потеряли интерес к происходящему
и стали потихоньку расползаться. Оборванец начал
перечислять названия кораблей, имена капитанов и порты
назначения. Информирован он был неплохо - видно, дни и ночи
болтался в гавани; возможно, служил наводчиком для пиратов.
- Стоп, - наконец прервал его Конан. - Этот, "Покоритель
Бурь", где он?
Оборванец повернулся к морю лицом и указал на большое
судно, пришвартованное в дальнем конце гавани.
- Когда он уходит?
- Завтра с рассветом, если будет на то воля богов.
- Держи.
Конан кинул оборванцу серебряную монету. Тот округлил
глаза, не веря привалившему счастью, и осклабил в широкой
улыбке редкие, через один, зубы.
- А теперь проваливай, - приказал киммериец,
предупреждая о том, что дальнейшие услуги не требуются.
Оборванец сгинул, как будто и не было его вовсе, и
путники зашагали вдоль линии пирсов к "Покровителю Бурь". С
капитаном судна дело сладили быстро; вид кошелька с золотом
побудил почтенного морехода осведомиться, не желают ли
господа, чтобы он освободил им свою каюту. Получив отказ,
он рассыпался в любезностях и заверил, что плаванье будет
спокойным; корабль выдержит любую бурю, а солдат на нем
столько, что пираты всего лишь мелкая досадная помеха,
которая может быть встретиться, а может быть и нет. Было
сговорено, что пассажиры явятся на борт ближе к вечеру,
чтобы утром, с первыми лучами солнца, судно покинуло гавань
и без помех ушел в плаванье.
У Конана зазвенело в ушах от многословия капитана,
поэтому он с большим облегчением вновь нырнул в сутолоку
порта. Зольдо безмолвной тенью следовал за ним. Киммериец
поймал за полу одежду еще одного оборванца, ошивающегося в
гавани, и выяснил, где находится ближайшая харчевня с
постоялым двором.
Зольдо внезапно отстал и принялся вертеть головой,
что-то высматривая.
- Эй, чего ты там застрял? - окликнул его киммериец,
выяснив все, что ему нужно было.
Бессмертный догнал варвара, и они направились к
лестнице, ведущей из гавани в город.
- Я голоден, и горло у меня пересохло от жажды, - заявил
киммериец. - Тебе-то, нежити, еда не нужна.
Харчевня оказалась недалеко, какие-нибудь полквартала от
порта. Она была маленькой, всего на четыре стола, и явно не
предназначалась для посетителей такого ранга, какими в
глазах хозяина были киммериец и бессмертный. Поэтому он
быстро освободил один стол от завсегдатаев и с низкими
поклонами усадил за него вновь прибывших. Расторопная
служанка мгновенно притащила блюдо с жареным мясом, свежие
лепешки, хлеб и два кувшина вина.
Конан первым делом подхватил один кувшин и единым махом
вылил его содержимое себе в глотку. Пустую посудину он
бросил остолбеневшей девице и распорядился:
- Принеси-ка еще, милашка.
После этого он вытащил нож и отдал должное еде. Зольдо
пил вино маленькими глотками и съел довольно немного мяса с
хлебом, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
Хозяин, подождав, пока гости утолят первый голод,
подошел и осведомился, не нужно ли чего еще.
- Комнаты есть? - спросил киммериец.
- Наверху.
Хозяин радостно потер руки, предвкушая поживу, но тут
же к своему огорчению узнал, что комната нужна только до
вечера. Тем не менее, Конан заплатил с королевской
щедростью. Потом, прикончив второй кувшин, он послал
служанку за третьим.
Остальные посетители харчевни притихли за своими
столами, искоса рассматривая Зольдо, богатый наряд которого
отличал бессмертного от этих голодранцев, как выделяется
золотой самородок в сером речном песке. Зольдо лениво
ковырял кусок мяса и был похож на нобиля, невесть зачем
забредшего в портовые трущобы. Завсегдатая харчевни не были
благородны ни видом, ни нравом, но мечи, висевшие на поясах
непривычных посетителей, и их доспехи сразу охлаждали
горячие головы. Покрытое шрамами лицо великана-северянина
говорило о том, что клинок в его руках чувствовал себя
привычно и уверенно Что до его спутника в богатой одежде,
то каждый, кто заглянул в его странные желтые глаза, ощущал,
как по спине у него пробегает морозная волна озноба.
Бессмертный оставил в покое свой кусок мяса, вытер нож и
вложил оружие в ножны.
- Конан, за нами следят, - спокойно произнес он.
Киммериец обвел взглядом харчевню.
- Эти? - он хмыкнул.
- Нет. За нами начали следить ее в гавани.
Киммериец положил кусок мяса на блюдо и отхлебнул вина.
- Тебе не померещилось?
- Нет, - сказал Зольдо.
* * *
Стигией Сеннух, по прозвищу Гиена, не поверил своим
ушам, когда услышал знакомый рык, советующий портовому
отребью отвалить и не путаться под ногами. Только одному
человеку во всей вселенной мог принадлежать этот могучий
голос, и к этому человеку у стигийца был давний неоплаченный
счет. Сеннух, прячась за спины, осторожно подкрался
поближе. Едва взглянув на обладателя мощной глотки стигиец
понял, что не ошибся - это был он, Конан, варвар из
Киммерии, а также Амра, предводитель черных пиратов.
Сеннух-Гиена осторожно протолкался назад и укрылся за рядом
бочек, дожидавшихся своей очереди на погрузки. Забившись
меж ними словно крыса, он продолжал наблюдение.
В то время, когда имя Амры заставляло трепетать купцов
из Аргоса, Зингары, Шема и Стигии, Сеннух был торговцем,
человеком состоятельным и уважаемым. Правда, основу его
богатства составляла перепродажа награбленного пиратами,
но об этом мало кто знал, а те, кто ведал, сами были такими
же гиенами и шакалами, питающимися крохами со стола льва.
За свою неразборчивость в средствах, за жадность и трусость
Сеннух и получил свое прозвище, опять же данное ему
киммерийцем. Оно прилипло к стигийцу и стало чем-то вроде
клейма или второго имени, которое быстро начало вытеснять
данное при рождении. Гордость Сеннуха была уязвлена, но он
терпел. Когда же варвара стала тяготить чрезмерная жадность
скупщика награбленного, киммериец сошелся с менее
прижимистыми партнерами, и поток дорогих тканей и редких
безделушек начал иссякать, а через малое время прекратился
совсем. Варвар не держал в секрете, что побудило его
разорвать все сделки со стигийцем, в результате Сеннух
остался без клиентов. Скупщику пришлось довольствоваться
добычей мелкого ворья, которому некуда было деться и
приходилось идти на поклон Гиене; от былого богатства за
считанные месяцы осталось всего-то ничего.
Наконец стигиец попытался заняться другим промыслом и
ничего не смог придумать лучше, как снарядить несколько
кораблей с товаром. Амра, проведав о том через своих
осведомителей пустил корабли стигийца ко дну, а товар,
снятый с них, перепродал в том же городе. Скупщик мало
того, что был разорен, но еще и стал посмешищем. Стигиец
поклялся отомстить - тем более, что от прежнего компаньона
к нему заявился посланец, который передал совет убраться
куда подальше и не портить воздух в Асгалуне своим гнилым
дыханием.
Ненависть Сеннуха потопила остатки разума. За голову Амры
была назначена немалая награда, но только сумасшедший мог бы
попытаться заработать деньги таким способом. Стигиец, однако,
решил рискнуть, убив двух зайцев сразу: избавиться от Конана
и поправить свои дела, получив обещанную награду - да и не
только ее. Скупщик явился к асгалунскому наместнику и
сказал, что знает, как поймать пирата. Наместник, важный
вельможа из благородных шемитов, имевший постоянных доход с
добычи морских разбойников, а потому предпочитавший смотреть
на много сквозь пальцы, решил ради забавы выслушать
безумца, пришедшего во дворец а потом упрятать его в тюрьму
- ради собственного же спокойствия. Однако план Сеннуха
затронул ту струну в душе наместника, которая была у них
общей - алчность.
Хитроумный стигиец предложил бросить в тюрьму верного
человека Конана, главного из его наводчиков - да и всех
остальных в придачу; скупщик знал их поименно. Амра
непременно заявится, чтобы отомстить, и тогда нужно лишь
солдат побольше, и дело будет сделано. Себя же самого
стигиец предлагал в качестве приманки. Но не это убедило
наместника, а другое: казнь всех скупщиков награбленного с
конфискацией их имущества в пользу казны, сиречь самого
наместника. После того как варвар будет схвачен и доставлен
в столицу для публичной казни, он, Сеннух, приберет всю
скупку к своим рукам, - пиратам все равно некуда будет
деваться. Тогда стигиец выставит свои условия, и они, само
собой, согласятся. Семьдесят процентов от торговли скупщик
предложил наместнику, себе оставив скромных тридцать - как
посреднику его светлости, который, естественно, останется в
тени. Эти перспективы сделали свое дело, вскружив наместнику
голову, и он дал согласие.
Злая судьба, однако, продолжала преследовать стигийца -
злая судьба в лице варвара из Киммерии. Конан узнал о
готовящемся предательстве раньше, чем его человек оказался в
тюрьме. Ответ Амры последовал незамедлительно: однажды
утром асгалунский наместник обнаружил в своей спальне мешок
с отрезанными головами стражей, оберегавших его покой.
Затем к нему явился начальник Тайной Канцелярии со срочным
докладом - ему прислали головы всех шпионов, которых он с
усердием, достойным похвалы, пытался внедрить в среду
пиратов. К мешку, найденному в спальне наместника, было
приколото письмо, содержания которого Сеннух никогда не
узнал. Утром за ним явились солдаты и повели в узилище -
наместник решил не испытывать судьбу и оставить все, как
есть. Стигиец только чудом сбежал по дороге, подкупив
стражей. Несколько дней он прятался в выгребной яме и
покинул город в бочке золотаря, заполненной смердящим
содержимым. Вырвавшись на свободу, стигиец долго
отсиживался в окрестностях Асгалуна, таился на самом дне,
опасаясь мести грозного Амры. Лишь когда Конан покинул своих
чернокожих головорезов, канув в безвестность, а в Асгалуне
сменился наместник, Сеннух осмелился вылезти из своей норы
и потихоньку, с оглядкой, занялся прежним ремеслом. По
иронии судьбы кто-то снова окрестил стигийца Гиеной;
нелестная кличка снова вернулась к нему и прилипла намертво.
Каждый раз, невзначай услышав ее, Сеннух вспоминал Конана,
и лютая злоба начинала клокотать у него в душе.
И вот теперь, много лет спустя, Сеннух-Гиена снова
видел пере собой источник всех бед и несчастий, свалившихся
на его шею. Рядом с киммерийским варваром ошивался
какой-то незнакомец, по виду из знати - это не удивило
стигийца; от северянина всегда можно было ожидать чего
угодно. Сеннух проследил за варваром и его спутником до
самых дверей харчевни; старая жажда мести вновь вспыхнула
жгучим пламенем. Стигиец не слышал, о чем толковал Амра с
портовым оборванцем, но поход его врага на палубу
"Повелителя Бурь" помог понять Сеннуху дальнейший ход
событий. Стигиец знал, то корабль покидает гавань на
рассвете; следовательно, у него осталось мало времени, если
Амра собирается улизнуть из Асгалуна на этом судне.
Сеннух задумался. Что, если сообщить о госте городским
властям? Голова Амры по-прежнему в цене, хотя прошло немало
лет - такие прегрешения властями не забываются. Но он тут же
отмел мысль о доносе. Хватит, уже один раз донес! Чем это
кончилось, он помнил слишком хорошо. Оставалась только одна
возможность отомстить, и ее упускать не следовало. Приняв
решение, Сеннух немедля приступил к делу.
Во всяком городе есть такие закоулки, куда человек,
мнящий себя порядочным, не заглядывает никогда на свете - по
крайней мере, пока обстоятельства не заставят его это
сделать. Как всякий мерзавец, Сеннух не считал себя
таковым, но других, как и водится, полагал мерзавцами и
выродками. Больше всего на свете стигиец трясся за свою
шкуру, а сейчас он направлялся туда, где ей грозила
наибольшая опасность. Но жажда мести не остановила его и
перед этим.
В грязной харчевне на задворках гавани имел постоянное
пристанище некто, чья слава в Асгалуне не уступала славе
самых темных демонов преисподней. Имени его не знал никто, и
был он известен как Бесноватый Упырь, его так и в глаза
звали. Похожий более на животное, чем на человек, не знал он
другой забавы, как убивать; даже золото для него имело
меньшую цену, чем вид и запах свежепролитой крови, от
которого впадал Упырь в неистовство. Появившись в Асгалуне
неведомо откуда, он быстро приобрел известность самого
жестокого наемного убийцы - одного упоминания о Бесноватом
было достаточно для того, чтобы устрашить любого. Жертвы свои
Упырь преследовал до конца, и умирали они в страшных
мучениях. Вокруг него собралась шайка молодчиков, способных
зарезать мать родную из-за медного гроша; боялись они своего
атамана и слушались беспрекословно. Несколько раз кто-то
нанимал людей, чтобы отправить Бесноватого на Серые
Равнины, но безрезультатно: истерзанные трупы наемников
потом частям собирали на улицах города.
Сеннух протиснулся в низенькую дверь харчевни. Она даже
не имела названия, да и нужды в нем не было - давно уже
люди обходили этот притон стороной. Раньше времени
состарившийся владелец его довольствовался тем, что
перепадало ему от Бесноватого. Сеннух, прищурившись,
попытался разглядеть что-то в полутемном помещении; Упырь
любил темноту. Вдруг цепкая рука ухватила скупщика за ворот
и сильно толкнула с порога; не удержавшись на ногах, он
повалился на пол и уткнулся носом в валявшиеся на
утоптанной глине объедки. Встать стигийцу не дали; его
подхватили и поставили на колени, сунув под нос горящую
лампу - да так, что он услышал, как трещат в огне его
ресницы.
- А-а, Гиена, - протянул сумрачный голос.
Лампу убрали. Сеннух несколько раз зажмурился и наконец
разглядел перед собой человека. Грязные нечесаные волосы
свисали на низкий лоб, лицо его заросло столь же грязной
бородой до самых глаз, тусклых и невыразительных. Стигиец
понял, что перед ним сам Бесноватый Упырь.
- Что тебе надо, Гиена? - спросил Упырь.
- Откуда ты меня знаешь? - испуганно выдавил Сеннух и
запнулся.
- Называй меня Упырем, Гиена, не бойся, - ласково
сказал Бесноватый. - Мне это нравится. Знать тебя - знаю, а
откуда - не твое дело, падаль. Говори, зачем пришел.
Стигийца трясло, поэтому слушал он невнимательно, а
только выпалил заранее приготовленную фразу:
- У меня к тебе дело.
- Дело? - улыбнулся Бесноватый. - Какое? Я не ворую,
мне нечего предложить тебе.
Стигиец яростно замотал головой, отрицая подобное
предположение, и выдохнул:
- Мне нужна голова одного человека.
Упырь оскалил в подобии улыбки кривые желтые зубы.
- Ну-ну... и сколько заплатишь?
- По десять золотых на каждого.
В тусклых глазах Упыря что-то промелькнуло.
- Ты же говорил об одной голове? Или я не расслышал?
- Их двое, - объяснил стигиец, - но мне нужна одна
голова.
Бесноватый покивал понимающе и поинтересовался:
- Ты сказал - по десять золотых? За каждого из них, или
на каждого из нас?
- На каждого из вас, - простонал Сеннух.
- Тяжело же дались тебе эти слова, Гиена, - в тоне Упыря
появилось нечто вроде сочувствия, за которым сквозило
неприкрытое злорадство. - Ну, так и быть, послезавтра
получишь свою голову. Говори, кто и где, а если вдруг не
знаешь имен, то опиши наружность и, если что, не обессудь
за ошибку.
- Не послезавтра, сегодня, - сказа стигиец.
В тусклых глазах появилось откровенное изумление.
- Значит, срочный заказ? Это будет стоить в два раза
дороже.
Упырь назвал сумасшедшую цену - она и поначалу была
совершенно безумной, но злоба лишила стигийца здравого
смысла.
- Согласен, - сказал он.
Бесноватый наклонился к нему, и Сеннух почувствовал,
как железные пальцы впились ему в горло.
- Нас восемь. Ты платишь сто шестьдесят золотых за одну
голову?
- Да, - просипел стигиец.
Упырь дал ему глотнуть воздуха, а затем снова сжал пальцы.
- Кого ты пасешь, Гиена? Говори!
- Двое чужестранцев... Харчевня "Голубая Устрица"...
Утром уплывают на "Покровителе Бурь"... - забулькал Сеннух,
давясь набежавшей в рот слюной.
- Дальше.
- Один северянин... другой желтоглазый... голову
северянина...
Сеннух прекратил биться и покорно ждал, пока
Бесноватому надоест над ним измываться, но тот и не думал
прекращать.
- Ты знаешь его имя? Говори!
Только сейчас в мозг стигийца вкралось некое смутное
подозрение, а в чертах Упыря промелькнуло что-то знакомое.
Но было поздно, в чем-либо раскаиваться.
- Ты знаешь его имя, - повторил Бесноватый.
Он сдавил горло стигийца и держал так, пока глаза у
того от удушья не вылезли из орбит. Потом он ослабил хватку
и тряхнул скупщика, как тряпичную куклу.
- Говори!
- Конан из Киммерии, - пролепетал полузадушенный
стигиец.
- Амра?!
- Да.
- Повтори.
Стигиец не отвечал.
- Эй, принесите еще лампу, - рявкнул Упырь, - и воды,
плеснуть ему на башку.
На стигийца вылили кувшин воды. Он не пошевелился.
Молодчик отставил посудину и склонился над телом.
- Упырь, а он того... сдох! - сказал он, распрямляясь.
Бесноватый почесал пятерней затылок и радостно заржал.
- Значит, узнал-таки меня!
Молодчик со злобой пнул неподвижное тело.
- Плакали наши денежки...
- Заткнись! - рявкнул Упырь. - Не то, клянусь Сетом,
отправишься вслед за ним и там потребуешь у него должок!
Молодчик сразу скис.
- Ты и ты, - Упырь ткнул пальцем, - ноги в руки, и к
"Голубой Устрице". Узнать о двух чужестранцах. Если они еще
там - один следит, в второй - сюда. Ясно.
Двое бандитов поспешно скрылись в дверях.
* * *
Конан и Зольдо поднялись в комнату, затем киммериец
тщательно запер дверь на засов.
- Ты видел того, кто следил за нами? - спросил он.
- Да. Похож на стигийца, но одет, как местный.
- Проклятье! Только этого не хватало! Если здесь
кто-нибудь вспомнил Конана из Киммерии, то нам будет
трудновато выбраться.
Зольдо промолчал.
Киммериец направился к кровати, которая стояла посреди
комнаты, и улегся на нее. Ложе под ним жалобно заскрипело.
- Кром, - сказал Конан спустя недолгое время и поднялся
на ноги. - Ладно. Уходим.
В дверь тихо-тихо постучали.
Он глазами показал бессмертному, чтобы тот занял место
у стены. Обнажив меч, Конан подкрался к двери на цыпочках и
отодвинул засов, а сам быстро отступил. Дверь немного
приоткрылась, и в щель просунулась кудрявая головка
давешней служанки. Увидев отточенное лезвие, она округлила
глаза и ойкнула. Зольдо рывком втянул девушку в комнату и
зажал ей рот.
- Тсс... - прошипел киммериец, приложив палец к губам. -
Тихо, девочка. Тебе нечего опасаться.
Служанка быстро закивала, и он дал знак отпустить ее.
- Что тебе надо?
Служанка стрельнула в киммерийца влажными глазенками и
зашептала:
- Уходите отсюда, господин мой. Вас ищут.
- Кто?
- Люди Бесноватого Упыря.
- Кого? - перепросил Конан, подняв бровь.
Девушка передернула плечами и со страхом оглянулась.
- Есть здесь такой. Убивает за деньги. Мучает и
убивает. - Она оглянулась еще раз. - Хозяин не знает, что я
пришла к вам. Я побегу? А то он хватится.
- Спасибо, девочка, - сказал киммериец, - и не
беспокойся. Главное, чтобы никто не узнал, что ты нас
предупредила.
- Не узнают.
Служанка бесшумно выскользнула из комнаты. Зольдо запер
за ней. Киммериец вложил меч в ножны и потянулся так, что
хрустнули кости.
- Зачем запер? - сказал Конан. - Пошли.
- Куда? - спросил Зольдо.
- Охотиться на Упыря, - объяснил киммериец. - Или ты
остаешься?
- Я иду с тобой, - бессмертный кивнул.
Они спустились по лестнице в зал харчевни. Служанка,
завидев Конана, едва заметным знаком показала на ближний от
входа угол, где в одиночестве потягивал вино мрачного вида
парень. На поясе у него болталась кривая сабля. Он занял
место в углу так, чтобы держать выход из харчевни в поле
зрения; зал его не интересовал.
- Пойдем присядем, - предложил киммериец.
Они уселись за свободный стол.
- Эй, милашка, - позвал Конан служанку, - принеси-ка
вина.
Когда девушка прибежала с полным кувшином, он игриво
обнял ее за талию и усадил на колени. Со стороны казалось,
что киммериец заигрывает со служанкой; широко улыбаясь, он
что-то шептал ей на ушко. На самом же деле Конан шепотом
спросил девушку:
- Он один?
Служанка сразу поняла задумку киммерийца. Притворно
отбиваясь и хохоча, она прошептала:
- Второй ушел. Только что.
Конан отпустил девушку, напоследок хлопнув ее по заду.
Неожиданно она развернулась и залепила Конану в ответ
звонкую пощечину. Киммериец опешил, а девушка, смутившись,
убежала на кухню, провожаемая хохотом. Киммериец потер щеку
и расхохотался сам. Оплеуха была очень кстати - теперь
девчонку вряд ли кто-нибудь заподозрит.
Зольдо наблюдал за ним, и на губах бессмертного
блуждала непонятная улыбка. Конан свирепо посмотрел на
него, потом снова усмехнулся и негромко произнес:
- Он один. Выходим и скрываемся. Потеряв нас, он
побежит к своему Упырю, а мы последуем за ним.
Зольдо бросил на стол монету, затем они поднялись из-за
стола и пошли к выходу. Парень с саблей скосил на них глаза
и опять уставился сквозь дверной проем на улицу.
Они вышли из харчевни.
Молодчик жестом подозвал к себе хозяина.
- Ты говорил, что они будут здесь до вечера, - прошипел
он, брызгая слюной.
Побледневший трактирщик развел руками.
- Они мне так сказали, - умоляюще произнес он. - Я не
знаю, почему они ушли.
- Ладно, Упырь с тобой сам разберется, попозже, -
пообещал молодчик и поспешил из харчевни.
Он рассчитывал, что варвар и его спутник не уйдет
далеко, но, выбежав на улицу, и следа их не обнаружил.
Молодчик заметался, не зная, что ему предпринять. В конце
концов, как и рассчитывал Конан, он решил отправиться к
Упырю и свалить всю вину на владельца харчевни, дабы
отвести от себя гнев Бесноватого. Молодчик кинулся по улице
сломя голову. Тогда два человека спрыгнули с плоской крыши
маленькой пристройки рядом с харчевней и последовали за ним.
Бандит несся, как угорелый, даже не думая
оборачиваться, так что не упустить его из виду не
составляло большого труда. Киммериец и бессмертный
следовали за ним по пятам. Улицы становились все уже и
грязнее, дама - обшарпаней; в этих портовых кварталах витал
запах нищеты, сдобренной вонью протухшей рыбы и нечистот.
Наконец бандит резко затормозил перед низенькой, ничем не
примечательной лачугой. Преследователи мигом нырнули за
ближайший угол и прижались к стене. Молодчик потоптался на
месте, толкнул хлипкую дверь и, согнувшись в три погибели,
скрылся в доме.
- Пришли, - пробормотал киммериец.
Он покинул импровизированное укрытие и побежал к дому;
за его спиной слышался топот сапог бессмертного. Киммериец
собрался уже толкнуть дверь, но вдруг пальцы Зольдо
перехватили его запястье. Плоть бессмертного была холодна,
как льды Асгарда. Конан, ошеломленный его поведением, резко
повернул голову.
- Дозволь мне войти первым, - шепотом произнес Зольдо,
предупреждая возглас спутника.
Киммериец гневно отмахнулся от него, но тут последовало
то, чего он никак не мог ожидать: бессмертный подставил
варвару подножку, затем резким толчком швырнул на землю.
Конан рухнул в пыль, сбитый с ног предательским приемом.
Падая, он извернулся в воздухе, как кошка, и приземлился
на четвереньки, готовый к дальнейшим неожиданностям, но
бессмертного уже и след простыл, только дверь со стуком
затворилась за его спиной. Конан с проклятьем вскочил на
ноги и ринулся следом.
За дверью его встретили лязг оружия и тьма, едва
рассеиваемая огоньком одинокой лампы. Конан застыл на
пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте; похоже, его
появление осталось незамеченным. В центре небольшой комнаты
с низким потолком копошилась темная масса, с грохотом
падала мебель, звон стали непрерывной нотой висел в
воздухе. Кто-то истошно заверещал, визг быстро перешел в
захлебывающийся крик, и от темной массы отвалился ком, в
котором можно было разглядеть фигуру человека,
схватившегося обеими руками за грудь. Раненный сделал
несколько неверных шагов и наткнулся на стену. Словно комок
рухляди, сорвавшейся с гвоздя, он сполз вниз и опустился
на пол, судорожно дергая ногами. Вскоре Конан разглядел
еще двоих, без движения валявшихся под ногами сражавшихся.
- Ублюдок! - рявкнул он в темноту. Ругательство
адресовалось бессмертному, но в то же время он хотел
отвлечь на себя внимание нападающих.
Окрик подействовал, как ведро воды, вылитое на
сцепившихся в драке котов - масса в центре комнаты
распалась на отдельные фигуры. В середине круга стоял
Зольдо с мечом и кинжалом; опешившие бандиты замерли,
стараясь сообразить, что к чему. Соображали они недолго,
но за это время Конан успел их сосчитать - десяток крепких
парней самого разбойного вида. Через мгновение схватка
возобновилась: трое с широкими кривыми саблями бросились к
киммерийцу, остальные вновь накинулись на бессмертного.
Меч варвара со свистящим шелестом вылетел из ножен.
Конан не стал ждать, пока враги приблизятся, и сам прыгнул
навстречу. Два клинка, прямой и изогнутый, столкнулись,
высекая искры; сабля птицей вылетела из руки бандита и
вонзались в потолок с вибрирующим стоном. Киммериец ударом
ноги отшвырнул противника к стене. Двое других отпрыгнули,
чтобы напасть с двух сторон одновременно. Конан, не
дожидаясь, пока они приведут свой план в исполнение,
ринулся вперед - так, чтобы оказаться поближе к одному из
противников. Бандиты разгадали маневр варвара, но слишком
поздно.
Первая жертва покатилась по полу с распоротым животом,
сжимая окровавленными пальцами раны; Конан же развернулся
на месте и, как змея, скользнул к следующему. Тот начал
вращать саблей в воздухе, рассчитывая, что не даст врагу
приблизиться. Но Конан не интересовался фехтовальным
искусством бандита; его меч с ужасающей силой рухнул на
саблю противника. Удар был таков, что бандита развернуло к
киммерийцу спиной - и тут же острие меча Конана врезалось в
тело врага и прошло по спине наискось от плеча до поясницы,
перерубив позвоночник. Мертвый бандит еще не упал, а варвар
уже был готов к продолжению боя.
Враг, которого он обезоружил и оглушил ударом ноги в
самом начале схватки, пришел в себя. Увидев, что
киммериец стоит к нему спиной, он вскочил на ноги и изо
всех сил помчался к своему оружию, которое засело в балке
низкого потолка. Острие сабли ушло в дерево совсем
неглубоко, и рукоять оружия подрагивала, отзываясь на топот
множества ног, падения мертвых и столкновения живых. Бандит
ухватил саблю, выдернул ее и обрушил удар на киммерийца.
Вернее, так ему показалось - глаза его расширились от
изумления, когда он заметил, что у него больше нет руки, а
только короткая культя, из которой хлещет кровь. Больше он
не увидел ничего: варвар был стремителен - первый удар
мечом перерубил руку бандита в плече, вторым ударом Конан
развалил его надвое. Рука врага так и осталась висеть:
пальцы мертвой хваткой вцепились в рукоятку сабли.
Конан отвернулся от мертвеца и опустил оружие. Комната
казалась пустой. Дрожащий огонек лампы скудно освещал
перевернутые столы и скамьи, а также трупы, вповалку
лежавшие меж ними. Бессмертного в комнате не было, но до
слуха киммерийца донесся отдаленный шум. Приглядевшись, он
заметил в дальней стене еще одну дверь; шум слышался
оттуда. Конан быстро пересчитал мертвецов - их было
восемь. В живых еще двое, подумал киммериец и поспешил на
шум. Звон металла в темном углу комнаты изменил его
первоначальные намерения: кто-то затаился в темноте,
пережидая. Видно, надеялся улизнуть, оставшись незамеченным.
Конан замер, потом повернулся лицом к углу и приказал:
- Выходи!
Тускло блеснув металлом, вылетел кинжал! следом за ним
выскочил человек и бросился к двери, ведущий на улицу. Но
киммериец был начеку. Кинжал он на лету отбил клинком, а
затем перехватил меч в руке и собрался метнуть его, как
копье, в спину бандиту. Он не успел сделать это: короткий
свист разорвал тишину, и бандит кубарем покатился по полу.
Он упал лицом вниз, раскинув руки, и застыл неподвижно; в
затылке у него торчала короткая палочка.
Бессмертный стоял в черном прямоугольнике внутренней
двери.
- А, это ты, - проворчал киммериец.
Зольдо наклонился, подхватил что-то и направился к
Конану. Это что-то было бесчувственным телом, которое он
волок за шиворот. Он протащил ношу на середину комнаты и
бросил ее к ногам киммерийца.
- Это Упырь, - сказал он. - Живой.
Зольдо пинком перевернул тело на спину.
- Принеси лампу, а то темно, хоть глаз выколи, -
буркнул Конан. Бессмертный молча отошел. Вернувшись с
лампой в руке, он подхватил перевернутый табурет и водрузил
лампу на него. Рыжий огненный язычок поплясал немного и
успокоился, вновь протянулся острием к закопченному
потолку. Белки закатившихся глаз Упыря слабо заблестели,
отражая неровный свет. Бесноватый не приходил в сознание.
- Крепко ты его, - заметил Конан и поинтересовался: -
Вода здесь есть?
- Не знаю.
- Дай-ка лампу, - киммериец протянул ладонь.
Бессмертный снял светильник со стула и подал Конану;
тот поднес огонек к заросшему волосом лицу Бесноватого
Упыря.
- Ну и ну, - вдруг вырвалось у него.
Киммериец отставил лампу, вложил в ножны меч, который
до сих пор держал в руке, и вынул кинжал. Его острием он
ткнул под ребра распростертое перед ним тело. Упырь тихо
застонал.
- Давай, очухивайся побыстрее, - пробормотал Конан и
ткнул сильнее.
Бесноватый глубоко вздохнул и медленно опустил веки.
Когда он пришел в себя от боли, то сразу сообразил, что к
чему, и понял, что бежать ему не удастся: железные пальцы
варвара крепко держали его за горло. Упырь вспомнил
Сеннуха-Гиену и скривился.
- Ну, здравствуй, Рамес, - услышал он знакомый
ненавистный голос и открыл глаза.
Лицо варвара с холодными синими глазами нависло над
ним. Новые шрамы появились на нем, но не узнать Конана
было невозможно. Упырь скосился и увидел второго.
Желтоглазый смотрел на него словно на таракана - перед тем,
как прихлопнуть насекомое. Из горла Бесноватого вырвалось
хриплое проклятье.
- Ну, я виду, ты уже в полном порядке, - насмешливо
прогудел киммериец и встряхнул Бесноватого так, что у того
лязгнули зубы. - А теперь говори, скотина, кто тебя
подослал?
Упырь, которого Конан назвал Рамесом, ощерился, с
ненавистью глядя на варвара.
- Сеннух-Гиена, - процедил он сквозь зубы.
- Сеннух?! - удивился Конан. Память киммерийца годы не
замутили: жадюгу-скупщика, который к тому же был
предателем, он вспомнил сразу - как вспомнил и то, что сам
разорил его; по мнению Конана, это было самым легким
наказанием для Гиены. - Так он до сих пор не подох?
- Подох. Сегодня, - проскрежетал Рамес-Упырь.
Конан хмыкнул.
- Значит, сегодня... А кто ему удружил - уж не ты ли?
- Я.
- Ну, спасибо, - развеселился киммериец. - А вот
заплатил ли он тебе?
- Проклятый варвар! - заорал Упырь, брызгая пеной,
выступившей у него в уголках рта. - Чего ты медлишь? Убей
меня!
- Да ты что? - усмехнулся Конан. - Мы так давно не
виделись, вонючий ублюдок, хотелось бы потолковать...
Значит, решил сам со мной расквитаться?
- Я не решил, - просипел Упырь. - Я...
Он с силой дернулся, и вдруг лицо его застыло в
изумлении, а в виске выросла рукоять стилета. Тело
Бесноватого обмякло, и голова упала, глухо стукнувшись о
пол.
Киммериец разжал сведенные на глотке бандита пальцы и
фыркнул, как разъяренный тигр.
- Разве я тебя в телохранители нанял? - ледяным голосом
спросил он бессмертного.
Но Зольдо только мигнул желтыми глазами.
- Он что-то достал из одежды, - произнес он бесцветным
голосом и указал пальцем на сжатый кулак мертвеца.
Киммериец умолк. Он посмотрел на свой кинжал, спрятал
его в ножны и оглянулся. За спиной у него валялся труп
бандита; рядом с ним лежала сабля. Конан поднял оружие и,
просунув конец лезвия между стиснутых пальцев мертвеца,
заставил кулак раскрыться. На ладони покойного Упыря темнел
странный порошок.
- Черный лотос, - проговорил киммериец. - Ладно, беру
свои слова назад!
- Ты знал его? - спросил Зольдо.
- Знал, - кивнул Конан, отходя от трупа. - Тоже
стигиец, как и Гиена. Жрец-расстрига! Бежал сначала из
своего гнилого храма, а после - из Стигии. Прибился к
пиратам, но как был жрецом, так им и остался. Сколько козла
не мой, он все равно воняет, - закончил он.
Зольдо наклонился над трупом Бесноватого.
- Лотос! - предупреждая его, воскликнул киммериец.
- Мне он не страшен, - сказал Зольдо.
Он выдернул из виска покойного свой стилет, вытер узкое
лезвие о его грудь и спрятал нож за пояс.
Они пошли к выходу. Зольдо нагнулся к трупу, лежащему
перед дверью, и вытащил второй стилет у него из затылка.
Неожиданный шум позади привлек их внимание; они
насторожились. В проеме внутренней двери появился отсвет
пламени, а вслед за ним возникла сгорбленная донельзя
человеческая фигура с лампой в дрожащей руке. Свет вырвал из
потемок морщинистое лицо - старик оглядывал мертвецов.
Обнаружив тело Бесноватого, он что-то залопотал, а вслед за
этим плюнул на покойника. Но, совершая свою старческую
месть, он слишком сильно наклонился или, может быть, задел
руку, в которой был смертоносный порошок - старик
повалился на своего врага. Лампа выпала и покатилась,
разбрызгивая горящее масло.
Оказавшись на улице, Конан прищурился на солнце.
- Время еще есть, - сообщил он. - Вернемся в харчевню,
а то у меня в глотке пересохло.
И зашагал к гавани. Зольдо беспрекословно последовал
за ним.
* * *
В харчевне "Голубая Жемчужина" Конан с порога зычным
голосом потребовал вина. Служанка, увидев их, раскрыла
рот от изумления, а хозяин побелел, как полотно. Киммериец
уселся за стол, с удовольствием вытянув ноги; лишь сейчас
он заметил, что на плечах бессмертного нет плаща.
- Где твой плащ? - спросил он.
- Остался там, - ответил Зольдо. - Зачем мне дырявый
плащ?
- А-а...
И Конан перенес свое внимание на служанку, которая
приближалась с объемистым кувшином. Она со стуком поставила
посудину на стол и, сделав страшные глаза, прошептала:
- Почему вы вернулись?
Киммериец поймал ее за руку и отхлебнул из кувшина.
- Девочка, принеси еще один, - сказал он. - Этот я
выпью, пожелав удачи демонам Нергала. Демонам, которые
сейчас грузят душу Упыря в самый большой котел преисподней.
Служанка замерла.
- Хозяин послал к упырю сына - сказать, что вы
вернулись, - пролепетала она.
- Передай этому ублюдку, чтоб попридержал язык до
вечера, пока мы не уедем, иначе я ему его отрежу. И пусть
молится богам, чтобы я не отрезал его вместе с головой, -
тряхнув косматой гривой волос, киммериец отыскал взглядом
хозяина харчевни. Тот, поймав брошенный взгляд, аж посинел.
Конан чуть подтолкнул девушку: - Ну, иди!
Она убежала, и, схватив хозяина за руку, утащила его на
кухню. Больше на глаза киммерийцу он не показывался, а
служанка, кроме вина, принесла еще и блюдо с мясом. Конан
потянул носом и причмокнул губами. На кувшине, замшелом от
старости, красовалась печать на воске, которым была залита
горловина. Зольдо ударом кинжала отбил горлышко кувшина,
понюхал содержимое и протянул кувшин Конану. Киммериец снял
пробу.
- Ого! - весело сказал он.
Служанка стояла рядом и ждала, теребя фартук дрожащими
руками.
- Что еще? - спросил Конан.
Девушка потупилась.
- Не держи на него зла, воин... Упыря все боялись, -
сказала она.
Киммериец махнул рукой, и девушка, просияв, убежала на
кухню. Конан посмотрел на Зольдо, который не спеша
потягивал вино из кружки: брови киммерийца сошлись на
переносице.
- Зольдо, ты мне спас жизнь, - сказал он.
Бессмертный в знак согласия медленно наклонил голову.
- От ножа ты бы ушел, а от черного лотоса вряд ли, -
бесстрастно подтвердил он и, помолчав, добавил: - сделай
для меня обратное - и мы будем квиты.
Глава 9. ПОКА КОРАБЛЬ ПЛЫЛ...
Ты еще на свет не родился, когда я был убит, - сказал
Зольдо. Он вытянул руки вперед, вглядываясь в свои ладони.
- Мертвая плоть не стареет... Меня убили, когда мне было
тридцать лет. И убил тот, кому я доверял как себе самому.
Бессмертный замолчал, а потом тихо произнес:
- Нет в моей смерти чести для воина, и не хочу я о ней
говорить.
В раскрытое окно каюты врывался соленый морской ветер,
трепал и ерошил светлые волосы Зольдо. Конан точил меч и
слушал его рассказ.
- Когда мой брат вернул меня с Серых Равнин, я пришел к
своему убийце. Он думал, что я чудом остался жив, и взял
меч, чтобы биться со мной. Я позволил ему выбить у меня из
рук оружие. С криком радости он вонзил клинок мне в сердце,
так что лезвие вышло из спины. Я стоял, пронзенный мечом
насквозь, и хохотал. Он поседел от страха у меня на глазах,
а оптом я разорвал его в клочья голыми руками. На крики
сбежались стражи, но, увидев меня с мечом в груди, они
бросили оружие и пустились улепетывать в разные стороны. Я
ушел и больше никогда не возвращался туда, где я родился. Я
долго был у брата и все время умолял его вернуть меня на
Серые Равнины, но он и слышать об этом не хотел. Тогда я
ушел. Он отпустил меня, предрекая мне возвращение. Однако
этого не случилось.
- А что произошло с твоим братом? - задал вопрос Конан.
Зольдо улыбнулся.
- Спроси о том у своего меча, киммериец.
- Что?!
Конан изумился. Он озадаченно потер шею кулаком с
зажатым в ней точильным бруском.
- Это когда же?
- Вспомни Гулистан; горцы и похищенная магами
вендийская принцесса.
- Ты не похож на вендийца.
- А я и не говорил, что я - вендиец.
- Так кто же ты все-таки?
- Оживший мертвец, который не может умереть сам.
Конан сдул прядь волос, упавшую на глаза, и кивнул.
- Не хочешь говорить - и не надо. А дальше?
- Я ушел. Теперь я не считаю себя воином: скучно
убивать тех, кто не может убить тебя, а я искал свою
смерть. В конце концов я добрался до Пелиаса. Все
остальное ты знаешь с его слов.
- Почему ты сам не отправился за Камнем Мертвых? Или
тебя устрашили россказни старого пройдохи-чародея?
- Может быть, я бы и сам пошел за талисманом, но в этом
случае смерть моя оказалась бы ужасной. Камень Мертвых не
способен без мага разрушить заклинание, связывающее душу с
мертвой плотью, но он может уничтожить саму душу, и тогда я
никогда не вернусь на Серые Равнины. Об этом мне сказал
другой маг, не Пелиас; Пелиас это только подтвердил.
- А потом вы подстроили дело так, чтобы я отправился за
талисманом, - мрачно продолжил Конан.
- Пелиас сказал: ты - и никто иной.
- Чтоб его молния поразила, этого старого фокусника!
Конан с лязгом вогнал меч в ножны.
- Тебе я не верить не могу, - сказал он. - Знавал я в
одно время оживленного, вроде тебя - тоже ни о чем, кроме
Серых Равнин, думать не мог. Но Пелиас напустил столько
туману...
- Я знаю не больше, чем ты.
Киммериец задумался.
- Сдается мне, что нам доведется скрестить мечи друг с
другом, а то, что болтал Пелиас о возвращении с талисманом
- брехня!
- Не знаю, - сказал бессмертный. - Если так, то я отдам
тебе свое оружие.
- Что? - изумился киммериец.
- Я могу убить тебя, - пояснил Зольдо. - А к чему нам
это?
Конана такой поворот дела немного озадачил. Он подпер
подбородок ладонью и замолк в томительном раздумии.
- Что ж, может статься и так, - наконец произнес
киммериец. - Но если ты умрешь, то умрешь с мечом в руках.
Я же порешил твоего брата.
- Туда ему и дорога, - тихо обронил Зольдо.
Глава 10. ДЖУНГЛИ
Несколькими сильными ударами своего длинного кинжала
Конан перерубил змеевидные стебли лиан, что перегородили
путь. Из одного обрубка выплеснулся белый, похожий на
молоко, клейкий сок. Киммериец выругался и вытер заляпанное
плечо ладонью, но тут же понял всю опрометчивость подобного
поступка. Он поднес ладонь к носу и сморщился от отвращения.
- Кром! Да от него несет падалью!
Зольдо обломил у черенков пару листьев, способных
служить плащом в дождливую погоду, и протянул их
киммерийцу. Тот обтер ладонь, тщательно вытер лезвие
кинжала и отбросил скомканную зелень прочь.
- Давай-ка теперь я пойду впереди, - предложил
бессмертный.
Конан не успел ответить. Отдаленный гул барабанов
смешался с непрерывной трескотней, которую издавали тысячи
существ, обитавших в сумеречной зелени джунглей. Грохот
прокатился над кронами деревьев, сцепившихся кронами так,
что лишь отдельные лучи солнца проникали под эту живую
крышу, и затих.
Киммериец и бессмертный переглянулись; кажется,
барабаны не сулили им ничего хорошего. С молчаливого
согласия спутника Зольдо вышел вперед; теперь он прорубал
дорогу в густой переплетенной зелени тропического леса.
Солнце четырнадцать раз поднималось над горизонтом с
тех пор, как они переправились через реку Зархебу и
углубились в джунгли. Плаванье к Черным Королевствам прошло
гладко и спокойно; киммериец изнывал от безделья, слоняясь
по палубе от борта к борту. Когда корабль нагнал большую
стаю дельфинов и капитан решил между делом поохотиться на
морских животных, Конан с превеликим пылом принял участие в
этой затее. Его искусство в обращении с гарпуном, который
варвар метал с борта судна в лоснящиеся мокрые спины,
вызвало восхищение у всей команды. Варвар не знал промаха.
Стоя на носу корабля, обнаженный по пояс, он принимал из
рук подающего тяжелое древко, на одном конце которого
сверкало длинное зазубренное жало гарпуна, а на другом
круглилось металлическое кольцо с привязанным к нему
крепким тонким канатом. Прищурив синие глаза, чтобы не
мешали блики солнца, пляшущие на воде, он выжидал, когда
меж волн покажется черная глянцевая спина с торчащим
серповидным плавником. Темные силуэты дельфинов
стремительными молниями мелькали в прозрачной светло-зеленой
воде. Когда у животного кончался запас воздуха, оно
поднималось на поверхность, выпуская фонтан мельчайших
брызг, а затем, набрав полные легкие, вновь скрывалось в
глубине. Только на мгновение черная спина маячила среди
волн, и этого мгновения терпеливо ждал варвар. С гортанным
кличем, почти не замахиваясь, он метал гарпун, и, вслед за
мощным броском, каждый раз раздавался торжествующий рев
матросских глоток. Конану передавали очередной гарпун,
потом на палубу вытаскивали жертву, пронзенную почти
насквозь.
Вечером матросы пригласили Конана на свое ежевечернее
сборище на палубе: испить чашу крепкого винца. Киммериец не
чинился; он сидел в круге моряков, пил с ними и слушал
морские байки. О чудищах, живущих в глубинах моря и
поднимающихся наверх на погибель кораблям; о штормах и
тайфунах, о далеких и таинственных землях, лежащих где-то
за морями запада, ну и, конечно, о пиратах и схватках с
ними, а из пиратов больше всего об Маре, предводителе
Черных, Грозе Океана. Один из матросов, по его словам, видел
Амру самолично, когда судно, на котором он плавал в то
время, было захвачено и разграблено, а ему только чудом
удалось остаться в живых. Был жесток Амра и не знал он
пощады! Конану захотелось за столь правдивую историю дать
рассказчику по шее, он сдержался, хотя матрос не желал
красок, живописуя деяние грозного пирата. На вопрос, каков
был на вид страшный северный варвар, подчинивший себе черных
дикарей, в обычаях которых было не щадить инородцев, матрос
нахмурил жидкие брови и принялся сосредоточенно скрести
щетинистый подбородок. Он побегал глазами по лицам
товарищей, с нетерпением ожидавших ответа, и остановил
взгляд на киммерийце. Тут матрос хлопнул себя по коленям в
избытке чувств и заорал:
- Ну вот как он, как господин Ольгар!
Взгляды матросов устремились на варвара, который этим
именем назвал себя своим собутыльникам. Конан не
почувствовал в этих взглядах для себя никакой опасности -
узнанным он быть не боялся.
А матрос тем временем продолжал описание, пользуясь
живым примером:
- Только тот был в плечах пошире, да и повыше на
голову, а то и поболе будет.
Матросы, как будто впервые увидев перед собой, ощупали
взглядами фигуру гиганта-киммерийца с ног до головы и разом
выдохнули:
- Да неужто?
Рассказчик принялся клясться всеми богами подряд: и
морскими, и сухопутными.
Конан чуть было не расхохотался. Пытаясь хоть как-то
скрыть смех, он поднял чашу с вином, пряча в ней лицо.
Напиток, увы, попал не в ту глотку - киммериец поперхнулся,
и соседи услужливо заколотили кулаками по широкой спине
северянина. Разошлись далеко за полночь, но больше участия
в ночных посиделках Конан не принимал. Всю дорогу у него
чесались руки надрать уши матросу-вралю.
Бессмертный во время плавания почти не покидал каюты;
лишь изредка, перед закатом, он проявлялся на палубе и
стоял у борта, уперев взгляд в заходящий диск солнца.
Когда борт корабля ударился о камни пристани в
последний раз, они покинула судно и, купив верховых
животных, двинулись на юг к своей цели, меняя по дороге
лошадей и верблюдов. Их появление в безвестной жалкой
деревушке на берегу Зархебы было воспринято ее жителям
почти как чудо: никогда до сих пор обитатели этого селения
не приходилось видеть светлокожих рыцарей в кольчугах с
длинными прямыми мечами на боку. Синие глаза киммерийца и
желтые - Зольдо привели бесхитростных селян в детский
восторг.
Конан с охотой принял гостеприимство дикарей. Жители
деревни, узнав, что их гости держат путь в глубь джунглей,
ужаснулись и стали отговаривать странников с глазами,
похожими на цветные камешки из ручья. Когда же уговоры не
возымели действия, чернокожие без лишних слов снарядили
лодку и переправили киммерийца и бессмертного на другой
берег реки, где и попрощались с ними, горько сетуя об их
дальнейшей участи. Конан и его спутник углубились в
джунгли. Они оставили своих верблюдов в древне и шли
пешком, потому что так было легче продираться сквозь
встретившие их заросли, сплошь и рядом усыпанные колючками.
На десятый день путешествие Конан наткнулся на свежее
кострище, возле которого валялись обглоданные человеческие
кости и черепа, сложенные в кучу. Дикие звери так не
поступают со своими жертвами - то были остатки трапезы
людоедов.
Зольдо шел впереди. Правая рука бессмертного мерно
опускалась и подымалась вновь - он расчищал дорогу. Громкий
топот, раздавшийся справа, заставил его приостановиться.
Кроме топота слышался треск ломаемых ветвей, словно кто-то
напролом несся через лес, не разбирая дороги. Шум быстро
приближался.
- Лезь на дерево! - услышал он голос киммерийца.
Зольдо не успел последовать совету. Спутанные ветви
рядом с ним с треском раздались, и какая-то темная масса с
чудовищной силой ударила бессмертного в бок; он подлетел в
воздух, упал, и его снова ударило так, что он кубарем
покатился по сырой почве, покрытой гнильем. Теперь Зольдо
разобрал хрюканье и разъяренный визг кабана. Боли он не
чувствовал, не мог чувствовать, но непрестанно атакующий
зверь не давал бессмертному воину ни подняться на ноги, ни
обнажить оружия. Перед его глазами мелькала то морда кабана
с маленькими налившимися кровью глазками и бледно-желтыми
клыками в хлопьях пены, то влажная земля, взрытая копытами
взбешенного зверя. Вдруг кабан испустил истошный
предсмертный визг, затем Зольдо услышал, как визг перешел в
захлебывающееся хрипение. Бессмертный перевернулся на спину
и увидел над собой киммерийца с окровавленным мечом в руке.
Когда зверь свалил Зольдо и принялся катать по земле
словно бревно, Конан соскользнул с дерева, на которое
успел вскарабкаться. Первым его порывом было броситься на
помощь спутнику, но потом киммериец решил не спешить,
вспомнив, что гибель Зольдо не грозит. В спине зверя торчал
обломок копья; видно, это и послужило причиной яростной
атаки кабана - он был ранен. И сейчас, направляя все силы
на уничтожение одного противника, зверь совершенно не
замечал другого. Памятуя о том, как спокойно Зольдо отнесся
во дворце к потере головы, и решив, что несколько кабаньих
ударов не принесут бессмертному вреда, Конан извлек из
ножен меч бесшумно подкрался к зверю. Кабан не услышал ни
приближения киммерийца, ни резкого свиста меча.
- Как ты? - спросил Конан, сверху вглядываясь в
бессмертного.
- Ты не слишком торопился, - заметил Зольдо и сел,
тяжело вздохнув. - Этой твари меня не убить.
Бессмертный огляделся и, увидев разрубленную надвое
тушу зверя, прищелкнул языком.
Киммериец заботливо очистил лезвие от крови, затем
вложил меч в ножны и присел над убитым животным.
- Разведи-ка костер. Коли так случилось, отдохнем и
свежего мяса попробуем, - сказа он.
Бессмертный поднялся на ноги и принялся отряхиваться.
Вскоре в пламени весело затрещали сучья. Конан отделил от
туши ногу, насадил ее на крепкий сук и подвесил этот
импровизированный вертел над кострищем. Зольдо подбрасывал
в огонь сухие ветки, пока киммериец не кинул ему обломок
копья, вырезанный им из кабаньего горба. Бессмертный поднял
окровавленной древко, повертел перед глазами, а затем с
безразличием отшвырнул прочь.
- Сколько нам еще идти? - спросил Конан, присаживаясь
на землю рядом с бессмертным.
- Не знаю, - Зольдо поворошил угли палкой. - Не
меньше, чем мы уже прошли. Мы приближаемся к святилищу.
Конан, пробурчал что-то нелестное, принялся следить за
мясом.
* * *
Еще пять раз небесное светило поднялось в зенит и снова
скрылось за краем земли. Лес понемногу стал редеть; тут и
там появились проплешины, поросшие густой высокой травой, в
полдень залитые слепящим сиянием солнца. После сумерек,
царивших под густыми кронами, дневной свет на открытых
участках немилосердно резал глаза. Почва стала суше, и идти
по ней было значительно легче.
Огромный коричневый ствол лежал на земле, задрав в
воздух вывороченные корни. Конан остановился перед упавшим
деревом и ткнул его носком сапога; посыпалась высохшая
кора. Толщина этого лесного исполина была такой, что он
доходил киммерийцу до пояса. Конан проверил, не сгнило ли
дерево; обходить его было делом муторным и долгим.
Убедившись, что древесина под ним не провалится, он положил
ладони на шершавую кору, собираясь единым махом перекинуть
тело на другую сторону. Бессмертный появился из кустов
вслед за ним, отряхивая с плеч налипшую листву.
- Тихо, - вдруг сказал варвар и резко присел.
Зольдо не стал спрашивать, в чем дело; он пригнулся и
быстро подскочил к киммерийцу. Ствол поваленного дерева
стал укрытием для них обоих.
- Слышишь? - шепотом спросил Конан.
- Слышу, - так же шепотом ответил Зольдо.
Где-то неподалеку переговаривались несколько человек.
Голоса были мужскими, и их обладатели не таились, болтали
громко, как хозяева; язык, на котором они говорили, был
певучим и протяжным со странными прищелкиваниями в конце
слов. Один из них произнес длинную непонятную фразу.
Остальные ответили на нее раскатистым громким смехом.
Конан приподнялся и осторожно глянул поверх ствола.
Бессмертный последовал его примеру. На расстоянии,
примерно равном полету стрелы, они увидели группу
чернокожих. То, что это воины, было вне всяких сомнений -
каждый нес большой, ярко раскрашенный щит и копье с широким
наконечником. Киммериец пересчитал чернокожих - их было
пятнадцать человек. Его удивили их головные убор,
размалеванные красками сооружения размером с хорошую тыкву.
Форму эти шапки имели самую причудливую.
Удовольствовавшись осмотром, он пригнулся и посмотрел
на бессмертного. Тот все следил за передвижением отряда, и
киммериец легонько толкнул его в бок. Зольдо покосился на
спутника через плечо.
Не было слышно ни хруста сухой ветки под ногой, ни
чего-либо еще - только звериная интуиция варвара заставила
Конана повернуться в ту сторону, откуда они с бессмертным
только что пришли. Первое, что он увидел - выкрашенный в
ядовитые цвета колпак над свирепым черным лицом. Потом в
глаза ему бросилось белое костяное кольцо, вдетое в плоский
нос с вывернутыми ноздрями; над ним блестели темные глаза.
Дикарь, обнаружил, что его заметили, раскрыл рот и
пронзительно крикнул. Его зубы, ослепительно белые на
черном лице, были подпилены и, казалось, что у него не рот
человека, а пасть хищной твари, заполненная острыми
треугольными зубами.
Теперь прятаться не имело никакого смысла. Будто
невидима сила подбросила киммерийца вверх; вопль дикаря
еще не затих, а Конан уже стоял на ногах. Ошеломленный
подобной быстротой чернокожий отпрянул, прикрываясь щитом,
на котором был намалеван жуткий лик какого-то дикарского
божка; по краям щита бахромой свисали пышные перья. Дикарь
взмахнул рукой, и Конан увидел копье, нацеленное ему в
грудь; широкий обсидиановый наконечник блеснул на солнце.
Киммериец усмехнулся. Каменному копью не пробить доброй
кольчуги, сработанной лучшими аквилонскими оружейниками, но
он не стал проверять свои доспехи на прочность. Он не
дождался, пока дикарь метнет свое оружие, а прыгнул
навстречу, варвар из ножен меч. Острое, словно бритва,
закаленное лезвие прошло сквозь древко копья, как сквозь
масло; чернокожий даже не понял, что остался без оружия. Он
издал воинственный клич и выставил щит, чтобы парировать
удар, но меч Конана со свистом рассек щит сверху донизу.
Дикарь отчаянно заверещал, когда вместе с половиной щита
лишился и левой руки по самый локоть; следующий удар снес
его голову вместе с разноцветным колпаком, и труп рухнул в
кусты. Конан настороженно замер, но дикарь, зашедший им с
тыла, видимо, был один.
Однако с другой стороны неслись дикие вопли и
улюлюканье чернокожих соплеменников убитого - и уже не так
далеко, как раньше. Конан повернулся навстречу врагу.
Бессмертный тоже поднялся во весь рост и ждал приближения
орущей орды; он неспешно раскачивал обнаженный меч из
стороны в сторону, разминая руку. Схватка Конана с дикарем
заняла считанные мгновенья, и завывающая на разные голоса
толпа не успела еще приблизиться вплотную, однако длинные
ноги дикарей несли их вперед с поразительной быстротой.
Конан и Зольдо перескочили через поваленное дерево и
приготовились к отражению атаки. Их враги, по-видимому, и
понятия не имели о таких вещах, как тактика и стратегия -
они просто неслись, потрясая щитами и копьями и оглашая
окрестности леденящим душу воем. Из одежды дикари имели на
себе только высокие колпаки ожерелья и зубов на шеях. Конан
подумал и присовокупил к мечу кинжал, взяв его в левую руку.
Путники не дали дикарям возможности атаковать их
первыми; они бросились навстречу им сами, когда до врага
оставалось не более пятнадцати шагов. Дикари завопили еще
громче; затем Конан и Зольдо врезались в толпу чернокожих, и
их воинственные клики смешались с предсмертными стонами и
хрипением.
Конан рубился мечом, колол кинжалом и наносил удары
сапогами. На врагах не было даже набедренных повязок, а меч
играючи распарывал раскрашенные щиты; лезвие со свистом
резало воздух, и каждый удар повергал противника на землю.
Краем глаза киммериец глянул, что поделывает бессмертный.
Зольдо косил дикарей так, как мальчишка косит палкой траву,
воображая, что палка - это меч, а трава - несметное войско
неприятеля. Грозный вопль дикарей стремительно перешел в
общий крик ужаса; оставшиеся в живых развернулись и
бросились бежать едва ли не быстрее, чем при атаке Поле боя
опустело, лишь на земле валялось шесть распростертых
безжизненных тел, и почва жадно впитывала их кровь.
Конан, нахмурившись, смотрел вслед удирающим во все
лопатки дикарям. Догонять их было пустым делом: они
пересекли открытое пространство и затерялись между деревьями
в лесу.
Бессмертный обходил трупы убитых.
- Конан, - позвал он, - иди сюда.
Киммериец приблизился к нему.
- Что тебе? - спросил он.
Зольдо кивнул на тело, лежащее перед ним.
- Этот живой. Притворяется мертвым.
Конан всмотрелся в лицо дикаря, и черная кожа того
посерела. Он казался мертвым, но киммериец заметил, что
ресницы чернокожего мелко дрожат. На бедре его была большая
рана от удара мечом.
- Добей его, - равнодушно сказал киммериец и отвернулся.
Бессмертный коротко взмахнул клинком, дикарь дернулся и
застыл.
- Теперь нам надо спешить вдвое против прежнего, -
мрачно сказал киммериец. - Чернокожие, что живут здесь,
менее гостеприимны, чем те, которых мы встречали раньше. За
нами будут охотиться.
Глава 11. СВЯТИЛИЩЕ
Громыхание барабанов казалось, заполнило все небо;
замысловатые дроби из раскатистых низких звуков вели
перекличку, которая продолжалась весь день. Она притихла
только перед сумеркам, стала реже, но время от времени
тяжелая дробь издалека поднималась к покрасневшему
небосводу.
Киммериец оперся спиной о замшелый валун, что торча из
земли подобно острому зубу, нацеленному в зенит, спугну в
ящерицу, которая грелась в предзакатных лучах солнца.
Рептилия испуганно метнулась в щель на камне, мелькнув
зеленой спиной. Грудь киммерийца тяжело вздымалась под
кольчугой, по шее сбегали струйки пота. Зольдо опустился на
землю рядом с валуном. Большую часть пути после нападения
дикарей они проделали размеренным неспешным бегом, но лоб
бессмертного оставался сухим, а дыхание его не было слышно.
Конан отер вспотевшие виски тыльной стороной ладони
и сплюнул.
- Кабы знать, долго ли еще? - выдохнул он.
Зольдо махнул рукой в сторону темнеющей впереди
холмистой гряды, поросшей лесом.
- Туда, - сказал он.
- Туда! - раздраженно передразнил его киммериец. -
Сколько еще - туда?
- Близко. Очень близко.
Конан не ответил, а только сплюнул еще раз. Зольдо
поковырял носком валявшуюся гнилушку.
- Доберемся до холмов, найдем укрытие, - произнес он. -
Ты спрячешься, а остальное предоставь мне.
Киммериец насупил брови, обдумывая оскорбительное для
себя предложение.
- Ну и что дальше?
Зольдо молча пожал плечами.
- Их будет не пятнадцать: как в первый раз, а, может
быть, в десять раз больше. Если навалятся всем скопом, то
от мечей проку мало, - сказал Конан. - Надо придумать
что-нибудь получше.
- Я же бессмертный, - возразил Зольдо.
- Бессмертный! - заволновался киммериец. - А вдруг они и
падалью не брезгуют!
Зольдо нахмурился и помрачнел; Конан же смутился, но
гнев еще бродил в нем. Тут лоб бессмертного внезапно
разгладился, и лицо его прояснилось.
- Ты меня не понял, - сказал он. - Я предлагаю вот
что: ты укроешься в безопасном месте, но сделаешь для меня
одну вещь - отрубишь мне голову. У тебя это неплохо
получается, - вставил Зольдо не без тени иронии и
продолжил: - Я возьму голову в руки и выйду навстречу нашим
чернокожим друзьям. Думаю, что после встречи со мной пыла у
них поубавиться.
Конан расхохотался, представив бессмертного
расхаживающим с головой под мышкой. Зольдо продолжал
говорить:
- Я могу драться и обезглавленным - лишь бы глаза видели
врага и что с ним происходит. - Заметив изумленный взгляд
киммерийца, он пояснил: - У тебя во дворце я притворялся:
мне ничего не стоило продолжать бой даже после того, как ты
рассек меня мечом.
Конан отмахнулся от предложения бессмертного.
- Мне это не нравится, - возразил он. - Мало ли что
взбредет в дикарские мозги, а ты мне нужен - так же, как я
тебе. Я предпочитаю видеть тебя рядом.
- Как знаешь, - произнес бессмертный.
Конан оторвал спину от камня.
- Поднимайся, - приказал он. - Еще чуть-чуть, и начнет
смеркаться, а бежать в темноте мы не сможем. Надо бы
добраться до холмов... а там видно будет!
Зольдо встал на ноги.
Они побежали дальше: бессмертный впереди, киммериец
следом за ним. Сумерки были недолгими, но они успели
наполовину сократить расстояние, которое отделяло их от
гряды холмов. А потом, неожиданно и резко, опустилась тьма,
и на потемневшем небе проступили крупные яркие звезды. Лес
огласился новыми звуками, пришедшими на смену дневным;
тонкие визги, басистое уханье и вой наполнили темноту.
Путники сменили бег на шаг, продолжая продвигаться вперед, к
холмам. Когда взошла луна, идти стало легче. Было
полнолуние, и лунный свет рассеял непроглядную темноту леса.
Тогда они снова перешли на бег. Грозный рев ночного хищника
врезался в рулады обитателей джунглей; те на некоторое время
испуганно примолкли, а потом опять засвистели, завизжали и
загугукали.
Зверь рычал где-то неподалеку. Конан коснулся плеча
идущего впереди Зольдо.
- Потише, - сказал он. - Пошли медленнее.
Киммерийцу совсем не улыбалось наткнуться на хищника;
стоило быть поосторожней.
На рык первого зверя отозвался второй, и тоже близко.
Путники шли, настороженно вслушиваясь и вглядываясь в тени,
протянувшиеся от деревьев. Лунный свет серебрился на листьях
и стволах, делая их белесыми.
- Впереди, - вдруг тихо сказал Зольдо. Он сразу замедлил
шаг, и киммериец наткнулся на него. Конан понял краткое
предупреждение бессмертного и принялся быстро обшаривать
глазами расстилающийся перед ним ковер мха и древесные
стволы.
Леопарда выдала тень, которую отбрасывал его хвост. До
гигантской кошки, притаившейся на дереве, было шагов
двадцать; зверь прижался к толстой ветви на высоте в два
человеческих роста. Он великолепно спрятался, но, с
нетерпением поджидал приближающуюся добычу, нервно подергивал
кончиком хвоста. Будь хвост неподвижен, его бы можно было
принять за высохший сук, но он мотался из стороны в сторону,
и тень плясала, следуя за его движениями.
- Я пойду вперед, - шепнул бессмертный.
Не дожидаясь ответа, он направился к дереву, на котором
распластался затаившийся леопард. Конан на всякий случай
обнажил меч: где-то поблизости мог быть и второй хищник.
Бессмертный не преодолел и половины расстояния до
леопарда, как тот вдруг завозился и тревожно мяукнул.
Зольдо продолжал шагать к нему, и зверь, забыв про хоту,
вскочил на все четыре лапы; шерсть на его спине поднялась
дыбом, хвост нервно хлестал воздух. Леопард яростно зашипел
на приближавшегося бессмертного. Громадная кошка меньше
всего ожидала подобного подвоха: то, что двигалось к ней,
не было добычей, а являлось тем, что приводило ее в
неописуемый ужас. Наконец леопард, не выдержав, ринулся в
бегство; он спрыгнул с дерева, которое выбрал для засады,
и, ломая кусты, помчался куда глаза глядят, лишь бы
оказаться подальше от этого внушающего ему страх существа.
Конан подошел к бессметному и озадаченно хмыкнул.
- Не понимаю, почему на тебя набросился кабан?
- Он был ранен и взбешен, а потом - слеп, - ответил
Зольдо.
- Ладно. Уж на том спасибо, что не пришлось возиться с
этой кошкой, - сказал киммериец, пряча оружие в ножны.
Громкий, полный боли человеческий вопль зазвенел в
ночи. На него ответил разъяренный рык. Человек закричал
снова, будто его терзал зверь. Ему ответили голоса людей,
полные угрозы. И опять взревел хищник.
- Это с другой стороны, - произнес Зольдо. - Похоже, нас
догоняют.
- А-а, проклятье! - выругался Конан. - Бежим! кто бы на
них не напал, он их ненадолго задержит.
Они сорвались с места и помчались между деревьями. Ветер
свистел в ушах киммерийца; на бегу он внимательно следил за
тем, чтобы ненароком не наскочить на низко растущую ветку
дерева и не споткнуться о выступающий из земли корень. Не
упускал он из виду и мелькавшую между стволов впереди спину
бессмертного: когда тот выскакивал на поляну или прогалину,
надетая на нем кольчуга вспыхивала серебром в лунных лучах.
- Берегись! - неожиданно крикнул Зольдо в полный голос.
В руке его, тускло блеснув, появился меч.
В ответ на его предупреждения лесная темнота разразилась
нестройным хором улюлюканья и завываний, в которых не было
ничего человеческого. Конан сообразил, что их не только
догнали, но и успели окружить. Теперь им предстояло
пробиваться сквозь кольцо врагов.
Вскоре он увидел среди деревьев разрисованные щиты
дикарей - они уже не прятались, а выскочили навстречу,
размахивая копьями. Свои тела они покрыли светлой краской и
были похожи на призраков, кривляющихся в необузданном танце.
Бессмертный остановился, и Конан быстро нагнал его.
- Я буду прикрывать тебе спину! - крикнул Зольдо.
- Хорошо, - кивнул в ответ Конан и, не сбавляя шага,
устремился вперед.
Он врезался в ряды дикарей как таран в крепостную стену.
Киммериец издал боевой клич своего племени, и столь ужасен
был его крик, что чернокожие, первыми принявшие на себя
удары тяжелого меча, в страхе отшатнулись. Клинок варвара не
останавливался ни на мгновенье: мерцающая полоса стали
разрубала щиты, крушила черепа, рассекала мышцы и кости. Там,
где не успевал меч, его работу доделывал длинный кинжал
киммерийца. Оружие дикарей не могло выстоять против
закаленного отточенного лезвия, а сами они нападали
беспорядочно и бестолково.
- Не отставай! - крикнул Конан бессмертному, которого
не мог видеть.
Зольдо ответил гортанным выкриком.
Меч киммерийца смел с дороги еще двух врагов; теперь
кольцо окружения было прорвано. Вслед путникам полетели
копья; одно ударило в спину бессмертного и сбило его с ног.
Зольдо кувыркнулся по земле, вскочил на ноги и понесся
вслед за Конаном. Чернокожие, разочарованно взвыв,
бросились в погоню. Хотя они и были нагишом, что облегчало
движения, деревья затрудняли путь как беглецам, так и
преследователям. Самые быстроногие из дикарей бросили
своих соплеменников и пустились вдогонку в одиночку. Один
из черных скороходов даже обогнал киммерийца и выскочил из
кустов наперерез, грозно размахивая копьем. Конан отбил
каменный наконечник и срезал дикарю половину черепа вместе с
частью щита, которым тот решил прикрыться. Дикарь завертелся
волчком, разбрызгивая кровь и мозг, затем рухнул, ткнувшись
изуродованной головой в землю.
Вскоре почва под сапогами Конана стала заметно тверже -
начался склон холма. Киммериец тяжело дышал, волосы его
намокли от пота и налипли на лоб; он мрачно размышлял о том,
сколько еще может продлиться та гонка. Силы его, в отличие
от бессмертного, были почти на исходе. Стар становлюсь,
мелькнула мысль, тяжел... Вопли преследователей по-прежнему
звучали за спиной, но стали тише - ненамного, но тише. Зольдо
бежал рядом, рука об руку; подошвы бессмертного с мерным
хрустом давили усыпавшую землю прель. Они перевалили первый
холм, затем второй. При подъеме на третий Зольдо неожиданно
опередил киммерийца и, взбежав на вершину, замер, как
вкопанный.
Конан поднялся к нему, кипя от злости. Он остановился
рядом с Зольдо, тяжело переводя дух. Внезапно он понял.
- Пришли? - только и спросил Конан.
- Да, - ответил бессмертный. - Смотри!
Подножие холма, на котором они стояли, было свободно от
растительности - так же, как и склоны других холмов,
окружавших ровную каменистую площадку на дне небольшой
котловины. В глубине ее находилось то, что больше
напоминало огромную груду наваленных друг на друга камней
гигантского размера. У основания той кучи зияло черным
провалом отверстие. По всей поверхности площадки валялись
другие валуны.
Конан подтолкнул бессмертного к спуску, но Зольдо
отшатнулся и взглянул на него.
- Дальше я не пойду, - сказал он. - Буду ждать тебя
здесь. Спускайся один.
- Ты забыл о дикарях? - спросил Конан. - Нам надо найти
подходящее место - либо для укрытия либо для обороны.
- Они сюда не придут. Они боятся приблизиться к храму. Я
тоже.
- Слушай, - рявкнул киммериец. - Пелиас сказал, что тебе
нельзя входить в святилище и касаться талисмана - и только!
Ты пойдешь вниз!
- Хорошо, - согласился Зольдо. - Но перед тем как ты
отправишься в храм, тебе нужно отдохнуть и выспаться.
Бессмертный стал неторопливо спускаться по склону вниз.
Конан прислушался. Похоже, Зольдо был прав: вопли
дикарей больше не тревожили тишину. Хотя, как знать...
Камни, которые лежали на скальной поверхности и сверху
казались разбросанными в беспорядке, на самом деле были
обломками циклопических статуй, упавших в незапамятные
времена; рядом с ними гигант-киммериец чувствовал себя
карликом. Разрушенные временем стены святилища теперь
закрывали половину неба; луна равнодушно изливала на них
свои холодные серебристые лучи. Когда-то святилище,
вероятно, возвышалось над холмами и было видно издалека,
подумал Конан. Еще он заметил, что все до единой разбитые
статуи изображали гигантского змея.
Бессмертный не сводил взгляда с разрушенного храма.
- Тебя что, тянет в него войти? - поинтересовался Конан.
Зольдо помотал головой, как будто избавляясь от
наваждения.
- Нет. Просто оно мне внушает ужас, - сказал он.
Конан вытер взмокшую шею ладонью и стряхнул с нее капли
пота.
- А-а, - протянул он. - Да, местечко не из приятных.
Похоже, ты прав: дикари сюда лезть не собираются. Жаль,
спрятаться здесь негде. Разве что в самом святилище.
- Можешь идти туда. А я вернусь на холм.
Конан усмехнулся.
- Ну нет, ночевать здесь мне тоже не по сердцу.
Они развернулись и пошли назад, в холмы, чтобы утром
вернуться вновь.
Глава 12. КАМЕНЬ МЕРТВЫХ
Смолистый факел весело трещал и разбрасывал мелкие
искры, желтое пламя металось и прыгало, а вместе с ним
прыгали тени на сырых стенах. Толстый слой пыли покрывал
пол, заглушая шаги. Конан не торопился: вкрадчивыми мягкими
шагами он ступал по пыльным камням, чутко вслушиваясь в
тишину в коридоре. Пока широкий проход с высоким потолком
был пуст и молчалив, но киммериец никогда не доверял
подобному спокойствию в таких местах, как развалины древних
храмов - оно могло рухнуть в самый неожиданный и неудобный
момент. Один подвох уже был налицо: войдя в наполовину
обвалившиеся громадные ворота, он сразу же попал в этот
коридор, а затем, сделав четыре поворота после первой
развилки, обнаружил, что пришел в тупик. Тут Конан с
досадой сообразил, что святилище представляет из себя
гигантский лабиринт; ему пришлось возвращаться и идти
другим путем. Он уже бывал в лабиринте стигийского храма, и
выбраться оттуда было трудновато - ему это удалось лишь с
помощью оживленной мумии древнего мага. Но здесь такой
случай мог и не представиться! Кроме этого, храмовые
лабиринты часто оборудовались всевозможными ловушками,
известными лишь посвященным. Любого другого обычно ждала
печальная участь - эти ловушки устраивались так, что у
попавшего в них всегда оставалось время и раскаяться в
совершенном преступлении, и оплакать свою горькую участь;
смерть в них наступала не сразу, но всегда была мучительной.
Следы на пыли отпечатывались хорошо, но Конан решил
подстраховаться в поисках дороги назад. Стены лабиринта
были сложен из крупных глыб мягкого песчаника, и он стал
кинжалом делать на них зарубки, каждый раз перед тем
тщательно осматривая глыбу, чтобы не нарваться на
неприятности. Он давно уже потерял счет поворотам и
закоулкам с тупиками, но до этих пор все шло благополучно:
не проваливался в тартарары пол, не обрушивался на голову
потолок. Ветка в руке Конана догорела, и он поджег
следующую.
Коридор делал очередную развилку, и тут киммериец
насторожился - в одном из новых проходов пол изменил цвет.
Конан направился туда и обнаружил, что слой пыли с каменных
плит исчез неведомо куда. Он сделал очередную зарубку на
стене и проследовал дальше, но далеко идти ему не пришлось
- вскоре он увидел, что путь преграждает какая-то
непонятная масса. Конан остановился сразу, лишь только
заметил ее. Расстояние было приличным, и рассмотреть, что
там такое, при дрожащем свете факела он не смог, но увидел
главное - то, что загораживало дорогу, занимая коридор во
всю ширину, было живым. Оно непрестанно подрагивало и
шевелилось! На Конана неведомое существо не обратило
никакого внимания, и он осторожно отступил назад, вернулся к
развилке и пошел в другой рукав коридора, но его ждало
разочарование - там был еще один тупик. Оставался
единственный путь, который занимала неизвестная тварь.
Существо никак не реагировало на осторожно
приближающегося к нему человека. Конан мелкими шагами
двигался к твари, сжимая в руке меч; он уже ясно видел это
создание. Подобное чудо ему встретилось впервые; оно было
похоже не полупустой бурдюк с вином, который валялся
брошенный на землю. Чудовищный по величине бурдюк! только
у бурдюков с вином не бывает щупалец. Длинные и тонкие, они
усеивали поверхность твари и не знали ни секунды покоя: они
вздымались вверх и опадали, свивались в клубки, ощупывали
стены и перед бесформенным телом.
Конан остановился. Было странным, что непонятная тварь
не совершает никаких попыток к нападению, - он уже подошел
достаточно близко, чтобы его можно было заметить. Этот
монстр либо слеп, либо лежит к нему не тем концом. Глаз у
твари Конан не заметил, чего-либо напоминающего пасть -
тоже. Обойти чудовище было невозможно, и как убить эту
тварь, киммериец не имел никакого понятия. Он пожалел, что
у него нет с собой копья - вот здесь оно бы пригодилось. Он
снова двинулся вперед. Чудовище продолжало свивать
щупальца, как будто человека поблизости и вовсе не было.
Конан весь напрягся в ожидании атаки твари. Расстояние между
ними медленно и неуклонно сокращалось.
Когда до чудовища оставалось не более пяти шагов, оно
атаковало. Хотя Конан и приготовился, нападение было столь
стремительным, что он не успел ничего сделать. Тело и руки
киммерийца обвили щупальца, сдавили грудь - так, что
потемнело в глазах; и хотя Конан не выпустил меч, но оружие
мало чем могло ему помочь. Внезапно в центре бурдюка
раскрылась большая круглая пасть, усеянная по краям
множеством мелких загнутых зубов. Чудовище оторвало
киммерийца от пола и стало неторопливо подтаскивать его в
пасти. Конан отчаянно сопротивлялся, но тщетно - тварь не
выпускала его из своих железных объятий. Факел Конана тоже
не выронил, поэтому видел, куда его тащат. За несколькими
рядами зубов твари была видна зеленоватая глотка в белесых
потеках; из нее несло смрадом. Щупальца чудовища время от
времени попадали в огонь факела и, обоженные, отлетали
прочь и начинали судорожно извиваться в воздухе.
Конан попытался вытянуть руку с факелом вперед, и когда
пасть твари оказалась под ним и жадно распахнулась еще шире,
готовясь заглотить добычу, он на мгновение напряг мышцы левой
руки, а затем внезапно расслабил их. Его рука получила
немного свободы, чего он и добивался; теперь отчаянным рывком
он вытянул левую руку и воткнул пылающий факел в разверстую
пасть чудища. Пламя коснулось зеленой плоти, и она зашипела
под огнем, и тут же тварь в судороге дернулась, и щупальца
на какой-то миг ослабли. Почувствовал свободу, киммериец
вогнал меч в тело твари по самую рукоять.
Чудище издало странный булькающий звук. Конан почти
упал на его спину, крутанул меч в ране и потянул его,
распарывая плоть твари. Щупальца вновь обрели былую мощь и
отшвырнули киммерийца; он кубарем покатился по каменному
полу, оставив меч в теле чудовища. Факел, которым он
подпалил тварь, потух в ее пасти. С боевым кличем Конан
рванулся вперед, спасать меч, но его встретила пустота:
чудовище исчезло и унесло с собой его оружие.
Киммериец вытащил из-за пояса очередную смолистую ветку
- он их нарубил впрок перед тем, как войти в святилище, и
теперь возблагодарил Крома, что они не потерялись во время
схватки. Он высек огонь и зажег факел. Коридор был пуст;
тварь сбежала, оставив за собой крупные пятна темной
жидкости - очевидно, то была ее кровь. Конан извлек из
ножен кинжал и направился по следам, оставленным монстром -
терять меч он не собирался. Расправившись с чудищем, он
всегда сможет вернуться назад по пятнам крови и продолжить
поиски Камня Мертвых. Других подобных тварей Конан не
опасался - он уже знал их уязвимые места.
Пятна крови тянулись по коридору, петляя вместе с ним.
Конан шел и размышлял, что вернее: тварь ли оказалась на
редкость живучей, или он нанес ей не слишком опасную рану.
Вскоре следы привели его в громадный зал, посреди которого
находился большой, идеально круглый водоем. Конан поднял
факел повыше, осматривая место, куда он попал. Потолок зала
поддерживало множество колон с вырезанными в камине
ощеренными змеиными мордами; посреди водоема - то ли озерца,
то ли бассейна - находился шестигранный островок, к которому
вело шесть тонких мостков, по одному на каждую грань. На
островке высился пирамидальной формы алтарь, весь покрытый
резьбой - от широкого основания до усеченной плоской
вершины.
Конан решил обследовать зал после того, как вернет себе
оружие. Пятна крови из ран чудовища уходили в темноту межу
колоннами, и он последовал за ними. Когда киммериец проходил
мимо змеиных морд с разинутыми пастями, ярчайшая вспышка
внезапно ослепила его, и резко бросила в сторону. Оскалив
зубы, с напружинившими мускулами, он обшарил помещение
взглядом, но зал по-прежнему был тих и пуст. Конан с
осторожностью снова приблизился к колоннам. В пасти одной из
змеиных морд промелькнул яркий блик света и исчез.
Вырезанная из красного камня, она находилась на высоте в
рост Конана, и, заглянув в промежуток между каменными
челюстями, он увидел там перекошенную рожу демона. От
неожиданности Конан отшатнулся; рожа в пасти дернулась и
пропала. Киммериец испустил шумных вздох облегчения и досады
- в каменной пасти было спрятано изогнутое, отполированное
до блеска зеркало. Такие зеркала он уже видел: жрецы в
храмах использовали их для различных церемоний. В змеиной
голове, расположенной ниже, находилось отверстие для факела.
За колоннами была высокая дверь без створок. Свет
горящей ветви выхватил из мрака а дверью бесформенную массу
чудовища, которое распростерлось сразу за невысоким порогом:
щупальца твари бессильно свисали, а из разинутой пасти
сочилась густая белая масса. Тварь лежала совершенно
неподвижно и еще больше напоминала бурдюк, только уже
распоротый. Рукоять меча выглядывала из-под обвившегося
вокруг нее щупальца, которое Конан перерубил ударом кинжала.
Щупальце обмякло и соскользнуло с рукояти, и киммериец
вырвал оружие из тела твари. Острое лезвие было измазано
густой темной кровью, и Конан поморщился: вытирать лезвие о
гладкую шкуру чудовища не имело смысла. Может, в зале
найдется какая-нибудь тряпка, которая истлела не до конца,
решил киммериец. Он понес меч в руке; с лезвия медленно
стекала кровь и крупными каплями падала на пол.
Поиски тряпицы успехом не увенчались. Громадный
прямоугольный зал был пуст: только камень пыль и зеркала в
колоннах, да за множеством дверей маячили все те же длинные
коридоры лабиринта. Присутствия талисмана он так же не
обнаружил - правда, оставался недосмотренным еще островок с
алтарем. И нужно было поторопиться - вдруг на запах крови
убитой твари соберется подобная же нечисть...
Наконец Конан подошел к бассейну. Вода в нем казалась
черной, а гладь ее была ровной и спокойной: ни зыби, ни
малой волны, и нахмурился, раздумывая. Если тварь, которую
нон прикончил, не подохла в этом лабиринте с голода, значит
она чем-то питалась. Вполне вероятно, что на дне водоема
обитает еще какая-нибудь мерзость, которой только и надо,
чтобы кто-нибудь ступил на мостки...
Конан опустился на колена, размахнулся, с силой ударил
лезвием меча по воде и сразу же отскочил назад. Громкий,
похожий на щелчок бича звук раздался в воздухе, по черной
поверхности бассейна побежали быстрые мелкие волны; звук
заметался между стенами, отдаваясь эхом, Конан выжидал.
Поверхность воды вскоре успокоилась и снова стала ровной;
похоже было на то, что в водоеме никто не обитал. Киммериец
повторил трюк с мечом еще раз, но бассейн оставался
безжизненным. Конан посмотрел на меч и довольно кивнул:
вода почти смыла кровь с лезвия. Затем он поднялся и быстро
перешел по мостику на остров.
Но здесь его тоже ждало разочарование - ничего похожего
на Камень Мертвых! киммериец мысленно проклял и Пелиаса, и
бессмертного, который сейчас дожидался его, шатаясь по холмам
вокруг святилища. Сколько таких залов может быть в
лабиринте? Он может бродить по его коридорам до конца своих
дней! А если к тому же талисман упрятан в какой-нибудь
тайник...
Эта мысль привела киммерийца в ярость. Гнев закипел в
его груди, и ему надо было выплеснуть его наружу. Конан со
злобой посмотрел на алтарь. Высокая каменная пирамида со
срезанной верхушкой была сплошь украшена затейливыми
письменами, вырезанными на ее гранях. Очертания букв, из
которых складывались неведомые слова, были незнакомыми; он
не мог прочесть того, что было написано на каменных гранях
алтаря. Но сейчас киммерийцу хотелось одного - разнести этот
алтарь на кусочки. Сорвать его с места и утопить в черной
воде бассейна!
Тут в голове Конана промелькнула некая мысль, и он
решил ее проверить. Он поднес огонь к подножию алтаря. Так
и есть: между основанием пирамиды и каменной плитой, на
которой она стояла, была щель - тонкая, почт незаметная.
Конан положил меч и пристроил к нему горящий факел так
чтобы он не потух, затем навалился плечом на алтарь,
покрепче уперся ногами и надавил. Алтарь остался
неподвижен. Странно! Пирамида была не столь велика, чтобы
он не смог ее сдвинуть с места - и, однако, его попытка не
увенчалась успехом!
Конан попробовал опрокинуть алтарь - тоже
безрезультатно. Правда, камень стал раскачиваться, но
совсем чуть-чуть: что-то не давало ему сдвинуться с места.
Киммериец делал третью попытку. Присев перед алтарем на
корточки, он обхватил его; мышцы на спине Конана
напряглись, на руках вздулись вены, на лбу от нечеловеского
напряжения выступил пот. Он начал медленно выпрямлять ноги,
прижимая пирамиду к груди; алтарь поддался и пошел вверх.
От тяжести камня у Конана зарябило перед глазами, но он,
поднявшись вместе с алтарем, в последнем усилии толкнул его
прочь от себя и разжал руки. Пирамида с грохотом упала и
раскололась на куски. Конан вытер рукой лоб, глубоко
вздохнул и потянулся, разминая онемевшие мышцы. Четыре
металлических штыря, в две ладони длинной каждый,
образовывали квадрат. Теперь Конан понял, почему ему не
удалось сдвинуть или прокинуть алтарь - пирамида была
насажена на эти торчащие из каменной плиты штыри.
Потом Конан нагнулся и увидел Камень Мертвых.
В углублении под алтарем лежал он, и киммерийцу показалось,
что свет факела внезапно ослаб, и темнота еще больше
сгустилась в зале. Камень Мертвых бы цвета мрака - не
черного, а именно мрака. Конан смотрел на него и чувствовал,
как волна озноба пробегает по его сине, собирая кожу в
пупырышки. Наконец он протянул руку, коснулся талисмана, и
леденящий холод обжег его пальцы.
Но он не разжал их; он поднялся с Камнем Мертвых в
руке, и боевой клич киммерийца прогремел под сводами
святилища, эхом отразился от стен и вернулся к нему. Затем
Конан распустил завязки небольшого кожаного мешка,
висевшего у него на поясе, и спрятал талисман. Он запалил
новый факел, подхватил меч и ушел с островка.
Пятна крови, пролитые тварью, уже подсохли. Пользуясь
ими, как путеводной нитью, он двинулся по коридорам
лабиринта к выходу, где его ожидал бессмертный.
Глава 13. ПОЕДИНОК
После мрака лабиринта дневной свет казался
неестветвенно ярким. Конан заморгал, вытер выступившие на
глазах слезы, потом оглянулся и посмотрел в темноту.
Обратный путь к выходу из святилища не занял у него много
времени и обошелся без помех; он вернулся по кровавым
следам до места, где встретил чудище, а там уже шел по
собственным зарубкам на стенах лабиринта. Когда глаза
перестали слезиться и привыкли к свету, Конан прищурился на
солнце и присвистнул от удивления: ему казалось, что в
святилище он пробыл до вечера, однако золотой солнечный диск
едва перевалил за полуденную черту. Сделав последний шаг,
киммериец вышел из-под арки на скалистый грунт перед
развалинами и направился в условное место, где его ожидал
бессмертный.
Конан петлял между крупными обломками гигантских
изображений Великого Змея, усеявшими площадь перед
святилищем. Мелкие глыбы он перепрыгивал, при этом
талисман в кожаном мешке увесисто бил его по бедру.
Дорогу киммерийцу перегородил очередной огромный
обломок. Конан решил его не обходить; цепляясь пальцами за
трещины в камне, он проворно взобрался на него и увидел
фигуру бессмертного. Зольдо стоял спиной к святилищу на
вершине холма, с которого они спускались давешней ночью, и
смотрел в сторону джунглей.
- Зольдо! - крикнул Конан.
Бессмертный обернулся на крик и, увидев киммерийца,
стал спускаться по скалистому склону обрыва. Конан
посмотрел вниз, выбирая место поудобней, и одним прыжком
слетел с камня.
Когда он вышел на свободный от обломков участок
площадки, на противоположном ее конце появился бессмертный.
Он взмахнул рукой, приветствуя Конана, и направился ему
навстречу. Вскоре расстояние между ними сократилось
настолько, что можно было разговаривать без крика.
- Ты нашел его? - спросил бессмертный.
- Здесь, - кратко ответил Конан и хлопнул себя по бедру.
Зольдо оставалось не более десятка шагов, и он мог бы
коснуться плеча киммерийца, но вдруг споткнулся, как будто
налетев на невидимую преграду, и рухнул на колени, а оптом
упал лицом вниз и замер.
- Эй, что случилось? - спросил Конан.
Зольдо молчал; скрюченные пальцы бессмертного судорожно
царапали камень.
Конан остановился. Происходящее было непонятным;
вдобавок его настораживало то, что бессмертный упал на
ровном месте. Опыт подсказывал киммерийцу, что от магии
можно ждать подвоха в любое мгновение, а инстинкт
напоминал, что такая перемена не сулит ничего хорошего.
Вдруг в воздухе словно бы потянуло ледяным ветерком, и
Конан почувствовал слабые толчки в бедро. Не спуская глаз с
распростертого тела бессмертного, он опустил руку на мешок
с талисманом. Зольдо уже не лежал неподвижно; бессмертный
медленно поднимался на ноги. Ладонь Конана вновь
почувствовала толчки сквозь толстую кожу мешка; казалось,
они стали гораздо сильнее. Камень Мертвых пульсировал,
бился, как сердце, набирающее силу.
Зольдо поднялся и встал перед Конаном. Глаза
бессмертного были выкачены из орбит, губы беспрестанно
шевелились, будто он хотел что-то сказать, но не мог;
однако движения его уже не казались неуверенными -
медленным и точным жестом он положил кисть на рукоять меча
и потянул лезвие из ножен. И в это же время его шевелящиеся
губы справились с немотой.
- Берегись, Конан! - крикнул он.
Киммерийца поразил этот крик. В нем не было никакой
угрозы; наоборот, Зольдо будто предупреждал его полным боли
воплем. Камень Мертвых мерно и ровно бился в кожаном мешке.
Бессмертный обнажил меч и отбросил в сторону пустые
ножны; его желтые выпученные глаза обежали киммерийца с ног
до головы, словно впервые видел его. Но глаза эти были
исполнены ужаса и муки - они не принадлежали существу,
которое готовилось напасть.
Конан не стал гадать, что происходит с его спутником, -
он просто поднял меч и приготовился к схватке. Оценив
позицию бессмертного, он передвинулся немного влево,
занимая более удобное для себя положение. Зольдо тут же
переместился вслед за ним и этим свел преимущество Конана
на нет. Киммериец видел уже искусство бессмертного в бою,
но только сейчас оценил его до конца, сообразив, что во
дворце так легко обезглавил Зольдо просто потому, что тот
подставил шею сам. Но теперь он, кажется, не собирался
поддаваться.
Бессмертный стал обходить Конана, не приближаясь к нему,
и киммериец сразу раскусил уловку противника: тот хотел
поставить его лицом против солнца. В свою очередь он
выполнил маневр, который разрушил задумку Зольдо, и они
закружили по площадке. Краем глаза Конан следил за тем,
чтобы не споткнуться о какой-нибудь из валяющихся вокруг
обломков. Он не хотел атаковать первым; слишком велик был
риск нарваться на смертельный удар. Он, воин, вся жизнь
которого прошла с мечом в руке, встретил равного себе по
силе. Немало людей, слывших непревзойденными бойцами, нашли
свою смерть от его меча, но тут противником был
бессмертный, и это осложняло задачу. Одно дело - человек,
которого можно ранить, и тогда боль от раны заставляет его
делать ошибки; другое - ничего не чувствующая мертвая
плоть. Зольдо был великим воином, и Пелиас ничуть не
преувеличивая, утверждал это; кроме того, он был ожившим
мертвецом, чье расчлененное тело срасталось мгновенно.
И потому Конан выжидал; бессмертный должен был напасть
первым, раз талисман оказывает на него воздействие, хотя
чародей говорил об обратном. Медленно отступая, киммериец
двигался туда, где обломки статуй помешали бы поединку на
мечах; он знал, что Зольдо физически слабей его, и в
схватке без оружия потерпит поражение. Но бессмертный
разгадал этот замысел: когда киммериец приблизился к узкому
проходу меж двух обломков и стал пятиться туда, бессмертный
остановился и опустил меч.
Конан выругался. Зольдо, повернувшись к нему спиной,
отошел на несколько шагов и стал поджидать противника.
Конан отошел от обломков и встал напротив бессмертного.
- Ну, нападай! - рявкнул он.
Зольдо не шевельнулся.
- Тогда прочь с дороги, нежить! - сказал киммериец и
шагнул вперед.
Оружие бессмертного свистнуло в воздухе. Конан
парировал удар и ответил стремительным выпадом, нацеленным в
голову противника. Хотя киммериец и был готов к этому, но,
когда Зольдо отразил его удар, Конан проникся с восхищением
к бессмертному. Потом удары посыпались один за другим;
лезвия мечей сталкивались со звоном, разбрасывая брызги
искр, противники фехтовали, предугадывая каждое движение
друг друга. Этот бой мог продолжаться бесконечно; Конан
это понимал, как понимал и то, что бессмертный, в отличие
от него, не ведает усталости. Он сделал несколько попыток
вышибить меч из рук бессмертного или отбросить его оружие и
потом сбить Зольдо с ног, но тот оказался
предусмотрительным. Мертвые мышцы боли не ощущали, к тому
же бессмертный умело ослаблял силу ударов противника - и
снова лезвие его меча плясало перед Конаном гибельный
танец. Зольдо не отступал; не отступал и Конан, которому
приходилось защищаться, ибо самая малейшая рана была сейчас
для него смертельной угрозой. Они почти не сдвинулись с
того места, с которого начали поединок; оба будто бы вросли
в землю, и только звон стали окружал их незримой стеной.
Киммериец чувствовал, что усталость не за горами; скоро
она начнет подкрадываться к нему. Он вспомнил меч, который
бессмертный выбрал в оружейных кладовых королевского
дворца. Меч был, без спора, хорош, но тоньше и легче его
собственного - ненамного, но все же. Парировав очередной
удар бессмертного - так, что его рука отлетела чуть дальше -
Конан слегка раскрылся, и меч Зольдо тут же устремился в
незащищенное место. С хриплым выкриком, собрав все силы,
киммериец нанес страшный удар в самую уязвимую точку на
лезвии вражеского меча, и в руке Зольдо осталась рукоять с
торчащим из нее коротким обломком стали. Остальная часть
лезвия отлетела далеко в сторону, со звоном упав на камень.
Бессмертный, однако, не растерялся; с силой метнув в
Конана рукоять с обрубком лезвия, он бросился бежать к
святилищу. Киммериец ринулся за ним вдогонку. Отчаянным
рывком он настиг бегущего и замахнулся мечом, собираясь
снести ему голову, но Зольдо неожиданно нырнул Конану в
ноги. Киммериец налетел на него и покатился по земле.
В следующий миг Зольдо выдернул из-за пояса два стилета
и прыгнул на поверженного противника. Конану пришлось
выпустить меч, чтобы перехватить запястья бессмертного;
потом, в борьбе за оружие, они покатились по площади.
Киммериец после отчаянного сопротивления оседлал своего
врага, вырвал у него стилеты и отбросил их подальше.
Бессмертный неистово дергался под тяжелым телом Конана;
Камень Мертвых ровно бился в мешке на бедре.
Киммериец поискал глазами свой меч, но тот лежал
далеко. Конан подумал, что бегство Зольдо могло оказаться
всего лишь уловкой, чтобы лишить его оружия. Рывки
бессмертного усиливались, и держать его вечно киммериец не
собирался. Он потянулся за кинжалом, намереваясь повторить
то, что уже сделал однажды - отрубить Зольдо голову, а
потом швырнуть ее подашь: обезглавленное тело бессмертного
в этом случае станет практически беспомощным.
Он не смог выполнить задуманное. Тело под ним
выгнулось, сбросив киммерийца, и тут же он получил страшный
удар ногой по руке с оружием. Кинжал вылетел из пальцев
Конана, а бессмертный змеей выскользнул из его хватки; и,
не успел он опомниться, как Зольдо вцепился в мешок с
талисманом и силой дернул к себе. Завязки лопнули, но Конан
успел перехватить Камень Мертвых в воздухе. Рывок
бессмертного помог ему подняться; затем кулак киммерийца
врезался в лоб противника. Тот, выпустив мешок, кубарем
покатился по земле.
Конан помчался к мечу. Он уже был совсем рядом, когда,
споткнувшись о каменный осколок статуи, рухнул навзничь. Он
сильно ударился подбородком: из глаз полетели искры, а во
рту появился солоноватый привкус крови. Над ним что-то
просвистело, и он увидел, как упал далеко впереди кинжал,
который метнул в него Зольдо. Топот сапог бессмертного
раздавался совсем рядом - и совсем рядом был меч.
Подтянувшись на руках, Конан схватил оружие. Подняться
с земли он уже не успевал: фигура Зольдо заслонила над ним
солнце. Киммериец перекатился на спину и рубанул мечом,
подсекая противнику ноги. Бессмертный рухнул на него, но
Конан тут же отшвырнул его прочь и стремительно поднялся.
Зольдо, извиваясь всем телом, быстро полз к нему; ног ниже
коленей у него не было; отсеченные конечности валялись
рядом с киммерийцем, и тот пинками отправил их подальше.
Бессмертный сделал попытку подняться, но вновь упал: культи
плохо держали его. Внезапно встав на четвереньки, словно
животное, Зольдо поскакал вдогонку за ногами, но киммериец
в два прыжка настиг его и опрокинул, ударив сапогом.
Бессмертный вцепился ему в ногу, стремясь свалить, и Конан
заработал мечом.
Вскоре бессмертный, лишенный всех конечностей,
беспомощно барахтался у его ног. Киммериец отпрыгнул в
сторону; отрубленные руки Зольдо все еще сжимали его сапог.
Он с омерзением стряхнул их; кисти упали и тут же поползли
к бессмертному, перебирая пальцами. Зольдо же на обрубках
ковылял им навстречу.
- А-а... Проклятье на твою голову! - взревел киммериец.
Не глядя, он сунул меч в ножны, подскочил к
бессмертному, схватил его за волосы и поволок. Зольдо
прилагал отчаянные усилия, чтобы освободиться, но Конан
остервенело тащил и тащил его по площадке. Оттащив Зольдо,
как ему показалось, на безопасное расстояние, киммериец
отпустил волосы бессмертного, и тот немедля отправился за
утерянными частями тела. Конан снова нагнал его, опрокинул и
придавил ногой. Бессмертный возился, стараясь сбросить его
сапог.
- Кром! Я что, так и буду бегать за тобой? - рявкнул
Конан, глядя в лицо противника.
Остекленевшие глаза Зольдо были ему ответом. Киммериец
огляделся и обнаружил неподалеку осколок каменной плиты,
покрытой почти стершейся резьбой. Он подтащил бессмертного к
нему. Мешок с талисманом, который Конан до сих пор сжимал в
руке, мешал, и он откинул его в сторону. Удерживая
бессмертного на месте, он наклонился к осколку плиты,
перевернул плоский камень и навалил его на грудь Зольдо.
Теперь бессмертный стал похож на опрокинутую на спину
черепаху: голова его моталась из стороны в сторону, а
обрубками конечностей он махал в воздухе, словно лапами.
Конан с удовлетворением посмотрел на эту картину.
Подобрав мешок с талисманом, он вновь привязал его к
поясу; Камень Мертвых по-прежнему бился и трепетал, словно
живой. Легкое царапанье достигло слуха киммерийца; он
резко повернулся на звук и увидел руки бессмертного,
которые упрямо ползли к телу, цепляясь пальцами.
Поморщившись, Конан подобрал два больших камня и придавил
ими обрубленные конечности. Потом он вновь посмотрел на
поверженное тело Зольдо и принялся за работу.
Выбирая из валяющихся вокруг обломков покрупнее и
потяжелее, Конан заваливал камнями бессмертного, воздвигая
над ним каменный курган, из-под которого без посторонней
помощи Зольдо уже не выбраться. Плоским камнем он собрался
закрыть его лицо, как услышал тихий, еле слышный шепот:
- Конан... Конан...
Бессмертный звал его.
Киммериец склонился над ним.
- Унеси Камень к холмам... Поскорее...
Конан выпустил осколок из рук и поднялся. Он воздел
сжатые кулаки к небу и потряс ими.
- Кром!
Глава 14. СМЕРТЬ ЗОЛЬДО
В чистом голубом небе появилась темная точка. Она
быстро увеличивалась, и вскоре у нее появились крылья.
Крылья эти были не похожи на птичьи, да и размеры
приближающегося существа были слишком велики для птицы.
Какая-то тварь летела к святилищу; черный ее силуэт
вырастал на глазах в прозрачной голубизне небосвода.
Безобразный крылатый монстр снижался на площадь, перед
развалинами, отрезая киммерийцу дорогу к холмам. Глубокие
глазницы монстра полыхали оранжевым: вместо шерсти морду
покрывала крупная черная чешуя, а между острых ушей
поднимался гребень. Торс чудовища был подобен
человеческому; длинные шестипалые руки оканчивались
загнутыми острыми когтями. Ноги только до колен походили на
человеческие, а ниже - камень площади царапала громадная
птичья лапа. За плечами, поднимая ветер, взмахивали две
пары жестких крыльев, одна над другой.
Монстр опустился на площадь и сложил крылья за спиной.
Он высунул из пасти тонкий раздвоенный язык и зашипел.
Конан попятился, прикидывая в уме расстояние до
развалин. Только в лабиринте святилища можно было найти
укрытие: как ни велики его коридоры, твари таких размеров в
них не протиснуться.
Чудище, однако, проявило к киммерийцу полнейшее
равнодушие. Зашипев, монстр опустился на четвереньки и
наклонил голову низко к земле, сгорбив уродливую спину. На
шее у него сидел человек. Чудовище подставило к плечу
когтистую ладонь, и человеческая фигура соскочила на нее, а
затем на землю. Размахивая руками, человек побежал к
киммерийцу.
Конан изумленно глядел на бегущего. Путаясь в своем
длинной просторном одеянии, к нему торопился маг Пелиас.
- Ты?! - выдохнул киммериец, когда чародей подбежал
поближе.
Волшебник замахал на него руками, как ветряная
мельница.
- Друг мой, - с натугой выдохнул он, - я все тебе
объясню, но не сейчас. Где талисман?
Конан ответил на это взбешенным ревом.
- Нет! Ты мне объяснишь сейчас! - заорал он. - Ты все
подстроил с самого начала! Ты все знал!
Пелиас устало опустился на обломок статуи и сгорбился.
Тут Конан увидел, что лицо волшебника выглядит похудевшим и
изможденным, а под глазами у него залегли черные круги.
Пелиас развел руками и хлопнул себя по колену.
- Да, - произнес он, - я все знал. Но я не мог сразу
отправиться вместе с вами. - Голос его сорвался на крик. -
Понимаешь? Не мог!
Пелиас с размаху ударил кулаком по камню, на котором
сидел, отшиб кулак и, сморщившись от боли, затряс им в
воздухе.
- Мне необходимо было заглянуть еще кое-куда. Там я и
задержался - вернее, меня там попытались задержать. -
Волшебник придирчиво осмотрел пострадавший кулак и просил:
- Ну, так где же Камень Мертвых?
Киммериец сорвал с пояса мешок и тряхнул им перед
чародеем.
- Ага, - сказал Пелиас с удовлетворением.
Конан уставился на мешок, кожаные бока которого
вздымались и опадали.
- Послушай, Пелиас, талисман вроде бы стал больше, -
недоуменно произнес он.
- Ай-ай-ай, - насторожился чародей.
Внезапно радужные лучи брызнули в разные стороны от
фигуры волшебника.
Волшебник, как бы защищаясь, вытянул вперед руки и
отступил на шаг.
- Ну и ну, - вымолвил Конан.
Пелиас что-то негромко пробормотал, и вокруг него
образовалась слабо мерцающая оболочка в виде яйца.
- Друг мой, нам нельзя больше медлить, - раздался из
кокона приглушенный голос чародея. - Что с бессмертным?
Конан отодвинулся.
- Видишь? - спросил он.
Брови Пелиаса поднялись на лбу.
- Вижу, - ответил он. - Положи мешок с талисманом на
землю.
Киммериец опустил мешок у своих ног.
- А теперь уходи отсюда, - сказал Пелиас. - Иди к
монстру, на котором я прилетел. Он унесет тебя отсюда.
Конан помотал головой.
- Я никуда не пойду!
- Мой король, это смертельно опасно, - возразил
волшебник. - Ты даже не представляешь, что здесь начнется!
Киммериец снова сделал жест отрицания.
- Ты меня уже разок надул, и я тебе не верю. Мне не по
нутру, когда рядом с мои королевском крутятся ненормальные
чародеи с какой-нибудь новой игрушкой. Я с таким уже
встречался, и всегда приходилось разбираться с помощью меча.
- Конан, я знаю, что ты не доверяешь магам, - печально
сказал Пелиас. - Но позволь, друг мой, сказать, что мы,
вероятно, видимся в последний раз. Если сможешь, прости
меня - ведь я вынудил тебя совершить это путешествие.
Киммериец нахмурился.
- Ты серьезно?
- Совершенно серьезно.
- Ну что ж, тогда я пойду, - задумчиво произнес Конан.
- А чудище свое отпусти или оставь себе на всякий случай. Я
доберусь сам.
- Мне эта крылатая тварь не понадобиться, - возразил
маг. - Если ты не улетишь на ней, то она выйдет из-под
моей власти, как только я задействую талисман.
- Мне она тоже не нужна, - решительно отказался
киммериец.
- Как знаешь, - согласился Пелиас. - Позволь, я провожу
тебя и заодно отпущу на свободу это существо.
Они расстались на краю площадки. Конан стал взбираться
по крутому склону наверх; он слышал, как за спиной у него
шумно взлетела тварь, отпущенная чародеем на волю.
Киммериец добрался до вершины холма, помахал оттуда
Пелиасу и направился в сторону леса - так, чтобы волшебник
видел, как он уходит. Но прошел он совсем немного, а затем
лег на землю и ползком вернулся к обрыву. Спрятавшись за
чахлым кустом, прилепившимся на самом краю, киммериец стал
наблюдать за магом.
Куча тяжелых камней, под которой покоился бессмертный,
с этой точки была прекрасно видна. Пелиас сидел рядом с
ней. Конан стал ждать, что будет дальше.
Ожидание его затянулось - видимо волшебник в самом деле
решил предоставить Конану возможность уйти подальше. Глаза
киммерийца начали слипаться, и он заснул.
Проснулся он от близкого раската грома. Конан поднял
голову, моментально пробудившись, будто и не дремал вообще.
Уже смеркалось. Гром бабахнул второй раз, и Конан в
недоумении задрал лицо к небу, на котором не оказалось и
следа облаков; оно было чистым и ясным, и первые звезды
только-только проступали на нем. Киммериец посмотрел с
обрыва вниз и ничего не увидел: луна еще не взошла, тени
заливали котловину и только развалины святилища неясной
грудой темнели в дальнем ее конце. Громыхающий раскат
расколол небо в третий раз, и в землю ударила слепящая
молния. Она не исчезла, а продолжала блистать, как
искореженная нить, соединяющая безоблачный небосвод с
погруженной во тьму землей. Маленький островок яркого света
вспыхнул в котловине. Молнии били снова и снова; наконец
они слились в одну сверкающую воронку, которая вытянулась
острием вниз, упираясь в светящийся островок. Внезапно
Конан сообразил, куда бьют эти молнии: в место, где лежал
Зольдо, погребенный под обломками. Сощурившись от яркого
блеска, киммериец увидел темную фигуру с воздетыми вверх
руками; она медленно отступала среди бьющих со всех сторон
молний. Островок света разгорелся и засиял, соперничая с
ними блеском; тьмы больше не было, только черная фигура мага
пятилась к краю площадки. Шаги чародея были неверны, он
шатался, словно пьяный. И тут в него ударила молния... Маг
рухнул наземь, как подкошенный.
Конан съехал вниз по склону и побежал к упавшему
Пелиасу. Сияющие разряды с грохотом врезались в камень, но
ни один не задел его. Киммериец упал на колени перед телом
волшебника, разглядев, что опаленные волосы мага спеклись в
темную массу. Похоже, у него больше не было ни ресниц, ни
бровей, а кожа на лице потемнела и покрылась трещинами и
волдырями. Конан схватил его за плечи и взвалил себе на
спину.
Мощный удар выбил у киммерийца землю из-под ног. Он
упал, ударившись плечом и выронив тело Пелиаса; площадка
ходуном ходила у него перед глазами, гладкий камень лопался
и стрелял трещинами. Конан вскочил, с трудом сохраняя
равновесие; твердь земная колебалась под ним, словно палуба
корабля в море. Подхватив обмякшее тело Пелиаса, он рывком
забросил его себе на плечо и обернулся: там, где воронка
из молний касалась земли, теперь зияла стремительно растущая
пропасть, в которую низвергались громадные каменные
обломки.
Киммериец бросился бежать; он несся не чуя ног,
перескакивая через вздымающееся каменно крошево. Обдирая
руки, он лез по склонам обрыва, падал и лез снова, и камни
сверху сыпались на него.
ЭПИЛОГ
Королева Зенобия сидела в резном кресле, положив
подбородок на сложенные ладони. Рядом с ней стоял граф
Просперо, склонившись в учтивом поклоне; губы его беззвучно
шевелились. Граф сопровождал свою неслышную речь
выразительной жестикуляцией, но брови королевы оставались
нахмуренными. Она о чем-то спросила Просперо, и граф
беспомощно развел руками. Зенобия порывисто поднялась и
топнула в гневе туфелькой.
Изображения королевы и графа побледнели и пропали;
мерцающий шар, висевший над костром, съежился и струйкой
дыма развеялся в воздухе.
- Ну, видишь, все в порядке, - сказал Пелиас и
перевернулся на другой бок, зашипев при этом от боли.
Конан не ответил, ткнув ножом оленью ногу, подвешенную
над угольями. Где-то неподалеку в джунглях громко
захрустели ломающиеся ветви, и киммериец настороженно
повернулся на шум.
- Не беспокойся, мой король,- произнес волшебник. -
Хотя меня и потрепало изрядно, но сил, чтобы отвадить
непрошеных гостей, хватит. Сквозь магический круг не
пройти никому, ни зверю, ни человеку. Мы можем спать
спокойно.
Пелиас пошевелил остатками бровей на обгоревшем лице и
страдальчески сморщился.
- Вот уж не думал, что ты полезешь за мной в это пекло!
- Волшебник осторожно коснулся кончиками пальцев кожи
на лбу.
Конан отрезал от оленьей ноги маленький кусочек и сунул
в рот, потом старательно разжевал и проглотил. На
физиономии его проступило удовлетворенное выражение.
- Кром! Я бы продал душу за несколько глотков вина, -
сказал он.
- Вина? - удивился Пелиас. - Что же ты молчишь?
Волшебник принялся бормотать себе под нос непонятные
слова заклинаний. Когда он умолк, Конан огляделся в поисках
кувшина. Вином, однако, не пахло.
- Ну? - раздраженно буркнул киммериец, разочарованный в
своих ожиданиях.
- Подожди немного, вино будет, - успокоил его Пелиас.
Конан недоверчиво покосился на чародея, но ничего не
сказал. Желудок его требовал пищи и, не дожидаясь
обещанного вина, он отрезал два изрядных куска жаренного
мяса, протянув один из них магу. Конан быстро расправился
со своей порцией и примеривался отрезать еще, когда сверху
раздалось громкое уханье.
- Вот и вино, - сказал Пелиас. - Лови!
Над головой Конана затрещали ветви; он поднял взгляд и
увидел, как сквозь крону деревьев на него падает темный
комок. Он поймал его на лету. Упавший предмет издал звучное
бульканье, и Конан опустил себе на колени полный бурдюк.
Пелиас благожелательно поглядывал, как его сотрапезник,
вырвав из бурдюка затычку, шумно принюхался.
- Вино, - довольно сказал он и припал к меху, сделав
изрядный глоток; затем оторвался и добавил: - Отличное
вино!
После этого киммериец поднял бурдюк над головой, и
темная жидкость струей потекла в его раскрытый рот. Бурдюк
стал худеть на глазах.
- Друг мой, оставь и мне немного, - обеспокоено
сказал Пелиас.
Конан вытер губы и протянул наполовину опустевший мех
волшебнику. Пелиас чуть-чуть пригубил, и рот его сложился в
довольную улыбку.
- Ты послал за ним одного из своих уродов? - спросил
Конан.
Пелиас согласно наклонил голову.
- Хорошее винцо! Откуда он его взял?
- Стянул где-нибудь.
Киммериец вернулся к прерванному ужину, щедрыми
глотками запивая куски жаренной оленины.
Пелиас, покряхтывая и шипя, принял сидячее положение.
- Друг мой, я бы хотел выразить тебе свою
признательность, - заговорил маг, - ибо ты уже второй раз
спасаешь меня от смерти. Я готов объяснить тебе причины
моего странного на первый взгляд поведения.
Конан оторвался от мяса.
- Не надо, - сказал он.
- Как? - изумился волшебник. - Ведь ты требовал от меня
объяснений?
Конан отшвырнул в сторону обглоданную кость.
- Пелиас, - сказал он, - ты хотел повернуть мир на
другую колею и спасти его от гибели. Ты это сделал?
- Мы это сделали, мой король, - поправил киммерийца маг.
- А-а, пустое, - отмахнулся Конан, - оставь свои бредни
при себе, у меня от них голова болит. Я видел, что ты
вытворял перед развалинами! Не скрою, я думал, что ты
хочешь завладеть талисманом, и решил тебе помешать, но я
ошибся. Почему ты меня обманывал, не знаю и знать не хочу!
То, что я видел, сказало мне, что твои слова о гибели моего
королевства и королевы могут быть правдой. Поэтому мы
квиты: ты делал свое дело, а я делал свое. Я знать не хочу
о судьбах мира, а моя жена и королевство мне дороги. А
вытащил я тебя потому, что решил: иной раз не худо иметь
под рукой колдуна, с которым можно договориться. Ясно? Но
постарайся не впутывать меня больше ни во что, иначе от
нашей дружбы не останется и следа.
- О, мой король! Если бы только я мог поступить
по-другому... - печально произнес Пелиас.
Конан усмехнулся и отхлебнул вина.
- Тогда хоть не ври - у тебя это плохо получается, -
сказал он. - И ответь мне на один вопрос.
- Какой? - спросил волшебник.
- Что с Зольдо?
- А-а, я знал, что ты о нем просишь, - улыбнулся маг. -
Теперь душа его на Серых Равнинах, тело же сгорело, а пепел
канул в бездну вместе с Камнем Мертвых. Бессмертного больше
нет!
Конан смотрел в огонь и молчал. Языки пламени,
отражаясь, плясали в его синих глазах.
ВОЛЧИЙ РУБЕЖ
(Волки по ту сторону границы)
Р.Говард, Л.Спрэг де Камп
Глава 1
Далекий тревожный рокот барабанов пробудил меня. Не
двигаясь, я лежал в кустах, выбранных мной для ночлега
прошлым вечером. Затаившись от постороннего глаза, я
напрягал слух, соображая, откуда доносятся рокочущие удары
- в этом густом лесу было нелегко определить направление по
отдаленным звукам.
Лишь мерный барабанный бой нарушал лесную тишину.
Колючие ветви кустарника, оплетенные вдобавок вьющимися
растениями, создавали надо мной непроницаемый темный свод.
Из своего убежища я не мог видеть ни звезд, ни луны -
вокруг простиралась сплошная тьма, черная и глухая, как
ненависть врага. Но это вполне устраивало меня - если я
почти ничего не вижу, то и сам остаюсь невидимым для чужих
глаз.
Ритмичные барабанные удары начинали действовать мне на
нервы; они продолжали звучать непрерывно, гулко и
угрожающе: бух-бух-бух! - и снова: бух-бух-бух! Не
приходилось сомневаться, что это глухой тревожный рокот
предвещает нечто ужасное. Ведь только один инструмент на
свете мог издавать эти низкие мерные звуки - боевой барабан
пиктов, в который колотят размалеванные дикари в
набедренных повязках, варвары, из-за которых дремучие леса
по ту сторону границы были полны смертельной угрозы.
По ту сторону был сейчас и я. Один, без всякой надежды
на помощь, укрывшись под колючими ветвями густого
кустарника, я находился в чужом враждебном лесу, кишевшем
полуголыми воинами; испокон веков они чувствовали себя
хозяевами этих непроходимых джунглей.
Так! Наконец-то я разобрался, откуда доносятся
ритмичные удары! Барабан бил на западе, и я решил, что
расстояние до него было не таким уж большим.
Я внимательно проверил свое боевое снаряжение: потуже
затянул пояс, на котором висело оружие, попробовал, легко
ли выходит из расшитых стеклянным бисером ножен короткий
кинжал; затем, убедившись, что все в порядке, я, извиваясь
ужом и стараясь двигаться совершенно бесшумно, начал
пробираться между колючками и острыми шипами кустарника в
сторону несмолкающего барабанного боя.
Я был уверен, что этот ритмичный глухой стук означает
что-то определенное, но вряд ли он возвещал о моем
присутствии - меня обнаружить пикты еще не могли. И тем не
менее зловещее "бух-бух-бух" несло угрозу и предвестие беды
всем незваным пришельцам, осмелившимся вторгнуться на
территорию дикарей, где на редких лесных полянах стояли их
немногочисленные хижины. В рокочущих глухих ударах
явственно слышались рев всепожирающего огня и шипенье
градом сыпавшихся пылающих пиктских стрел, вопли,
исторгаемые нечеловеческими пытками, и свист окровавленных
боевых топоров, раскалывающих без разбора головы и воинов,
и женщин, и детей. Это было поистине страшно!
Выбравшись из-под колючих ветвей, я в полной темноте
осторожно пробирался между стволами гигантских деревьев.
Время от времени, когда моего лица или напряженно вытянутых
рук касалась какая-нибудь тонкая ветка, мне чудилось, что
это хвост одной из тех огромных змей, смертельно опасных
для человека, что обитают в этом лесу и, притаившись в
древесных кронах, дожидаются добычи; эти твари молниеносно
падали вниз и обвивались вокруг тела жертвы.
Но создания, которых выслеживал я, были куда опаснее
самых смертоносных гадов. Я шел по верному пути: барабанный
бой приближался, и теперь мне приходилось красться все
осторожнее - как по острому лезвию ножа. Наконец в
просвете между деревьями мелькнул красноватый отблеск, и,
сквозь грохот размеренных низких ударов, я смог различить
приглушенное бормотание собравшихся у костра дикарей.
Там, на поляне, окруженной вековыми деревьями,
происходила какая-то варварская церемония - значит, скорее
всего, вокруг расставлены многочисленные дозорные. Я знал,
как пиктские стражи умели сливаться с темнотой окружающей
чащи - их было невозможно заметить до того страшного мига,
когда клинок или стрела вонзались в сердце незваного
пришельца. При мысли, что я могу наткнутся на притаившегося
часового, меня пронзила холодная дрожь. Однако я был уверен
и в том, что, если не допущу неосторожности, ни один пикт
не сможет разглядеть меня в царящей вокруг непроницаемой
тьме: даже если б небо не было затянуто низкими облаками,
свет луны и звезд не смог бы проникнуть сквозь густой шатер
переплетенных ветвей.
Я спрятался за стволом гигантской лиственницы и
всмотрелся в происходящее на поляне действо. Вокруг костра
сидело около полусотни пиктов - мне были видны лишь неясные
очертания их фигур. Их обнаженные - не считая набедренных
повязок - тела были покрыты боевой раскраской. Мне удалось
рассмотреть торчавшие в густых черных волосах соколиные
перья, и по этому признаку я догадался, что дикари
принадлежат к клану Сокола.
В центре поляны темнел грубо отесанный камень -
примитивный пиктский алтарь. При виде его у меня прошел
мороз по коже: однажды я уже лицезрел такой же камень,
жирный от копоти и орошенный кровью. Но тогда его не
окружали люди, и мне еще не приходилось быть свидетелем
тайного варварского ритуала, совершаемого вокруг подобных
алтарей. Но я слышал о нем от тех немногочисленных
счастливцев, коим удалось бежать из пиктского плена, и
когда я вспомнил их жуткие сбивчивые рассказы, меня снова
пронзила неудержимая дрожь.
Между костром и алтарем извивался в причудливом танце
шаман, в ритуальном одеянии из перьев, которые колыхались в
такт его движениям. Лицо шамана прикрывала зловеще
ухмыляющаяся маска. У самого костра, в центре людского
полукруга, сидел дикарь с зажатым между колен огромным
барабаном. Он размеренно бил в него кулаком, извлекая из
натянутой кожи тот мерный рокот, который был причиной
моего пробуждения.
Между сидевшими вокруг костра воинами и дергающимся в
танце шаманом стояла еще одна странная фигура - этот
человек, конечно же, не принадлежал ни к одному из племен
пиктов. Он был значительно выше любого из них, ростом
примерно с меня, и кожа его, насколько я мог рассмотреть в
неверном свете костра, казалась светлой. Но одет он был так
же, как окружающие его дикари, в набедренную повязку и
мокасины. Тело размалевано, в волосах - соколиное перо.
Наверное, он был лигурийцем - одним из тех светлокожих
дикарей, что немногочисленными племенами обитают в пиктских
лесах и то воюют с ними, то заключают недолгий мир.
Кожа лигурийцев даже светлее, чем у аквилонцев, да и
самих пиктов вообще-то нельзя назвать чернокожими - просто
они смуглы, черноглазы и черноволосы. Однако народы,
обитающие к востоку от Пустошей Пиктов, не считают белыми
ни тех, ни других - там принято думать, что истинно белым
может называться только тот человек, в чьих жилах течет
хайборийская кровь.
Пока я, затаив дыхание, наблюдал за происходящим у
костра, дикари подтащили к огню еще одного человека -
обнаженного окровавленного пикта, в растрепанные волосы
которого было воткнуто сломанное перо, по которому я
определил, что несчастный принадлежит к племени Ворона,
находившегося в смертельной вражде с племенем Сокола.
Связав пленника по рукам и ногам, воина бросили его на
алтарь. Я видел, как мышцы Ворона напряглись в тщетном
усилии разорвать кожаные путы и опали; ремни были крепки.
Шаман продолжал свой дикий перепляс, одновременно
производя руками затейливые жесты над алтарем с лежащим
на нем обреченным человеком. Барабанщик еще яростнее
заколотил в барабан, впав в настоящий транс. И тут с ветки
стоявшего на краю поляны дерева в освещенный круг упала
огромная змея - из тех, возможная встреча с которыми
приводила меня еще недавно в такой ужас.
Извиваясь, она ползла прямо к алтарю; на ее чешуе
играли отблески костра, холодно посверкивали бусинки глаз,
длинный раздвоенный язык быстро сновал в узкой змеиной
пасти. На сидевших вокруг костра воинов она, казалось, не
обращала никакого внимания, они же оставались совершенно
спокойны, что немало удивило меня, поскольку уж если пикты
и боялись чего-то на этом свете, так только змей.
Добравшись до алтаря, гадина вползла на него, и
замерла, приподняв узкую голову. Движения пиктского колдуна
замедлились - и тут, в такт с ним, затанцевала змея. Шаман
издал жуткий сдавленный вой, напоминающий шум ветра,
проносящегося сквозь заросли бамбука, а змея, поднимаясь
все выше и выше над алтарем, внезапно начала обвиваться
вокруг брошенного на камень пленника - причем размеры ее
были столь велики, что сверкающие кольца полностью скрыли
тело человека. На виду оставалась только его слабо
подергивающаяся голова с переполненными смертельным ужасом
глазами.
Вой шамана сорвался на истерический визг, он сделал
резкое движение рукой и бросил что-то в костер.
Огонь стремительно взметнулся вверх, из пламени
взвилось и заклубилось над жертвенником причудливое облако,
скрывшее на мгновение происходившую на алтаре
отвратительную сцену. Потом очертания каменной глыбы
словно дрогнули, поплыли, и я уже не мог разобрать в этих
непостижимых изменениях, что же было змее, а что -
человеком.
Из груди собравшихся возле костра пиктов вырвался
единый, полный благоговейного ужаса вздох, прозвучавший
как легкое дуновение ветра в ветвях деревьев.
Дым постепенно начал рассеиваться. Змея теперь
неподвижно лежала на алтаре рядом с пленником - почему-то я
посчитал их обоих мертвыми. Шаман с усилием схватил гадину
и сбросил ее на землю, потом стащил с алтаря и тело
человека. Тот безвольно упал рядом со змеей, и колдун
перерезал кожаные ремни, после чего снова задергался в
танце, плетя руками в воздухе причудливые узоры.
И тут пленник начал проявлять признаки жизни. Он
попытался приподняться с земли - и не мог. Голова его
судорожно поддергивалась и безвольно перекатывалась из
стороны в сторону, между полураскрытыми губами то
появлялся, то исчезал язык. Потом - я непроизвольно
вздрогнул от ужаса - он пополз в сторону, извиваясь всем
телом, словно превратился в змею.
Гадина же, лежащая рядом с ним, содрогалась в резких
конвульсиях. Она тоже попыталась приподняться с земли, но
рухнула обратно. Снова и снова она безо всякого успеха
порывалась встать на хвост, напоминая обезноженного
человека, который, не осознавая этого, отчаянно желает
подняться.
Тишину ночного леса разорвал дикий вой пиктов. Меня
колотило от ужаса, к горлу неудержимо подкатывала тошнота.
Теперь-то я до конца понял смысл кошмарного первобытного
обряда, о котором раньше мне приходилось только слышать -
шаман племени Сокола поместил душу врага в тело змеи, а
душу отвратительной гадины - в его тело! Такая месть была
достойна всех демонов преисподней! А сидящие вокруг костра
пикты испытывали истинное наслаждение от этого
омерзительного действа!
Обе жертвы ужасного колдовства - человек и змея -
беспомощно корчились на земле.
Затем в свете костра коротко блеснул зажатый в руке
шамана клинок, и по земле покатились две головы. И - я
не мог поверить своим глазам! - рептилия дернулась и
затихла, тело же человека перевернулось на бок и начало
судорожно извиваться, как будто это на самом деле была
обезглавленная змея.
Глаза мои видели многое, но сейчас на меня накатила
волна слабости; я чуть не потерял сознание. Не удивительно:
какой нормальный человек может вынести столь устрашающее
зрелище кошмарного первобытного колдовства?!
Другое дело пикты: ужасная сцена привела их в такой
дикий восторг, что они показались мне в этот момент не
людьми, а мерзкими порождениями мрака.
Шаман продолжал свой танец. Высоко подпрыгнув, он
остановился перед полукругом воинов, сорвал с лица маску,
запрокинул назад голову и завыл, словно голодный волк.
Красноватый отблеск огня упал на лицо колдуна - и в этот
момент я его узнал! Весь перенесенный только что кошмарный
ужас, все вызывающее тошноту отвращение переродилось в
жгучую ярость - и, одновременно с этим, как туман испарился
мой здравый смысл, все разумные мысли о собственной
безопасности, о моей миссии и долге перед своей страной.
Потому что шаманом был старый Тейанога - давний и заклятый
враг, предавший мучительной смерти множество наших людей. А
кроме того, он сжег живьем на костре моего лучшего друга -
Джота, сына Гальтера.
Всепоглощающая ненависть заставила действовать меня
едва ли не инстинктивно, без участия подсознания. Я вскинул
лук и, наложив стрелу на тетиву, выстрелил, почти не целясь
- все произошло почти мгновенно. Свет костра был обманчив,
но на таком расстоянии промахнуться я не мог - у нас на
Западной Границе жизнь во многом зависит от того, насколько
хорошо ты умеешь натягивать лук.
Тонко свистнула в ночном воздухе стрела, старый
Тейанога взвыл, как гиена, и, зашатавшись, рухнул навзничь.
Из груди шамана торчало оперенное древко стрелы. Моей
стрелы! Пикты завопили от неожиданности, сидящий у костра
светлокожий высокий человек стремительным движением вскочил
на ноги, впервые повернувшись ко мне лицом. И тут - о
Митра! - я понял, что то был хайборией!
На какое-то мгновение я застыл, парализованный шоком, и
это едва не стоило мне жизни. Все пиктские воины, как
дикие кошки, ринулись ко мне, чтобы найти и покарать врага,
выпустившего смертоносную стрелу. Они уже достигли края
поляны, когда я пришел в себя и стремглав бросился в
темноту, огибая стволы деревьев и уклоняясь от хлещущих по
лицу ветвей - причем полагаться приходилось лишь на
инстинкт и милость Светлого Митры, поскольку разглядеть в
таком мраке я не мог ничего. Единственное, что давало мне
надежду на спасение, так то, что выскочившие со света пикты
не могли видеть во тьме оставляемые мной следы и вынуждены
были преследовать меня столь же вслепую, как я пытался от
них убежать. Но я знал, что охотиться за мной они будут
подобно стае волков - до тех пор, пока не настигнут добычу.
Я мчался по ночному лесу, сердце колотилось где-то под
горлом от страха и возбуждения, да еще давали о себе знать
впечатления от той кошмарной сцены, невольным свидетелем
котором я был только что. И этот хайбориец... Его
присутствие во время ритуала потрясло меня самым
невероятным образом - ведь человек белой расы не может
наблюдать ха тайными обрядами пиктов и уйти живым, разве
что ему посчастливилось остаться незамеченным. Но тот, кого
я видел, был вооружен - я заметил на его поясе кинжал и
топор! Это совершенно не укладывалось у меня в голове и
вызывало самые мрачные предчувствия.
При всем моем желании производить как можно меньше
шума, я, разумеется, время от времени все же натыкался на
деревья; в непроглядной тьме и непролазной чаще избежать
этого было невозможно, и мои преследователи ориентировались
на эти звуки, поскольку видеть могли не больше моего. Я
несколько опередил дикарей - сзади уже не слышались их
дикие воинственные вопли, однако я знал, что пиктские воины
с горящими, как у волков, глазами, сейчас растянулись
широкой цепью и тщательно прочесывают лесные заросли. На мой
след они пока еще не напали - если бы дикари почуяли, что
жертва находится в пределах их досягаемости, из их глоток
немедленно бы вырвался обычный боевой клич.
И, тем не менее, я чуть было не попался. Воин,
заметивший меня, явно не был у костра на поляне - слишком
намного он опередил своих собратьев. Скорей всего, он был
послан в дозор и рыскал по лесу, чтобы не допустить
неожиданного появления врагов с севера. Дикарь мгновенно
бросился за мной; видеть его я не мог, но явственно слышал
приближающиеся стремительные шаги босых ног. Еще немного, и
ему удалось настичь меня. Я выхватил кинжал, наугад
взмахнул топором, он ударился о нож пикта... И тут мне
неслыханно повезло - ринувшись вперед, мой соперник
напоролся на выставленный клинок. Предсмертный вопль дикаря
разорвал ночную тишину, и ответом на него был яростный рев
его сородичей совсем неподалеку от места нашей быстротечной
схватки. Теперь пикты завывали, как волки, нагоняющие свою
добычу - они наконец-то догадались, где она.
Мне пришлось совершенно забыть об осторожности. Спасти
меня сейчас могли только быстрые ноги, а разобью я
голову о ближайший ствол или нет, зависело лишь от милости
Митры. Однако мне повезло: лес немного поредел, толстые
деревья почти не попадались. Исчез и подлесок; сквозь ветви
просачивался слабый лунный свет - видимо, ветер разогнал
облака.
Митра, Податель Жизни, не оставил меня - охотничий рев
моих преследователей, только что такой кровожадный и
торжествующий, начал потихоньку отдаляться. Пикты
отставали; ни один из них не мог соперничать с белым в беге
на большое расстояние. Неужели я спасен?! - промелькнуло в
голове. Конечно, оставался риск, что я наткнусь на еще
одного разведчика или дозорного дикарей, но ни один
размалеванный воин так и не прыгнул на меня из темноты.
И вот, наконец, продираясь сквозь густые колючие кусты
опушки, я увидел впереди яркие огни - то была хорошо
укрепленная цитадель Кваниара, южный рубеж обороны Шохиры.
Глава 2
Прежде чем продолжит рассказ о последующих кровавых
событиях, я поведаю о себе и о том, почему той ночью я
находился один в лесу пиктов, по ту сторону границы.
Мое имя Голт, сын Хагара, и я родился в аквилонской
провинции Конаджохара. Два года назад пикты пересекли
Черную реку и, напав на крепостцу Тускелан, охранявшую
южный рубеж, вырезали там всех до единого, после чего
начали охоту за поселенцами в долине Громовой реки. После
этого Конаджохара снова превратилась в глушь, где обитали
дикие люди, дикие звери и царили столь же дикие обычаи.
Люди, ранее ее населявшие, вынуждены были бежать к западной
границе - в Шохиру, Конавагу и Орисконию, или же еще
дальше, на юг - к крепости Тандар, форпосту на реке Боевого
Скакуна. Позже к ним присоединились те, кого перестала
устраивать перенаселенность и условия жизни в их землях, и
со временем здесь образовалась новая провинция - Тандар.
Здесь ничто не напоминало размеренное и неторопливое
существование во владениях короля и его баронов, что
раскинулись на благодатных и плодородных Восточных Землях
Аквилонии. Эти новые дикие места осваивали простые люди,
они обходились без помощи нобилей и не терпели их
вмешательства. И податей мы тоже не платили никому. Жители
провинции сами выбирали Земельный совет, строили все новые
укрепленные поселки и сами решали, когда объявить войну, а
когда заключить мир. Угроза же вражеского нашествия была
почти постоянной, поскольку прочного мира между нами и
соседними пиктскими племенами Пантеры, Речного Крокодила и
Змеи никогда не было.
Несмотря на тяжелые условия, наша маленькая провинция
развивалась и процветала, и нас не очень-то интересовало,
какие события происходят в плодородных Восточных Землях.
Только случайно мы узнали, что в Аквилонии вспыхнула
междоусобная война, что один из наемников поднял мятеж,
желая свергнуть короля и захватить трон древней династии;
искры этого пожара зажгли огонь и на границе, и теперь у
нас сосед тоже выступал против соседа, брат - против брата,
и сын - против отца. Аквилонские рыцари в блестящих
доспехах сражались и погибали на равнинах королевства, а мне
пришлось в одиночку пробираться через лесную глушь в Шохиру
с известием, способным определить судьбу всего западного
рубежа. И вот я наконец-то достиг своей цели!
Кваниара была небольшой крепостью - всего-навсего
окруженной невысокой стеной деревянной казармой на берегу
Кинжальной реки. В утреннем небе плескалось пурпурное
знамя провинции Шохира, и я с удивлением заметил, что рядом
с ним нет королевского стяга с изображением золотой змеи.
Что бы это могло означать? Вообще-то, очень многое или
вовсе ничего - нам на границе всегда было не до соблюдения
этикета столь дорогого праздному люду с Восточных земель.
Пересечь вброд Кинжальную было совсем нетрудно - в
самом глубоком месте вода едва достигала пояса. Когда я
вошел в поток, с противоположного берега меня окликнул
дозорный в кожаной одежде лесного стража. Я ответил, что
иду из Тандара.
Воин несказанно удивился.
- Клянусь Нергалом, ты, видно, сошел с ума! Какие
демоны понесли тебя через лес? Или дело, приведшее тебя в
Шохиру, столь неотложно?
Тандар находится в стороне от других провинций, и между
нами и этой боссонийской землей лежат обширные густые леса.
Помимо пути через лес существует и другая, значительно
более безопасная дорога, но она идет в обход через
несколько провинций и куда более длинна и утомительна.
Потом дозорный поинтересовался, что нового у нас в
Тандаре. Я ответил, что и сам не знаю, потому что мне
долгое время пришлось провести в разведке в лесах, где
обитает племя Змеи. Это не было истиной, но я не имел
точных сведений, на чьей стороне выступает в этой войне
Шохира, и до поры до времени решил держать язык за зубами.
В свою очередь я спросил стража, смогу ли увидеть в
крепости Кваниара Хакона, сына Строма, и узнал, что тот,
кого я ищу, отсутствует - отправился в город Тенитея,
расположенный далеко на восток отсюда.
И тут дозорный разрешил мои сомнения.
- Надеюсь, Тандар так же, как и мы, держит сторону
Конана-киммерийца? - спросил он. - Видишь, в крепости почти
не осталось бойцов, и теперь приходится охранять границу
лишь с горсткой лесных стражей. Что бы я ни отдал, только
бы очутиться сейчас в нашем воинстве! Оно стоит под
Тенитеей, у ручья Огаха, и скорее ожидается крупное
сражение с войском Брокаса из Торха и его презренными
приспешниками.
Я удивленно вытаращил глаза. Ведь барон из Торха был
повелителем Конаваги, а никак не Щохиры, которой управлял
граф Тасперас из Кормона.
- А где же Тасперас? - непроизвольно вырвалось у меня.
- Наш владыка сражается за Конана! - Ответ лесного
стража на этот раз был резким, и он посмотрел на меня
подозрительным взглядом, как будто ему только что пришло в
голову, что я могу оказаться шпионом.
Но мне хотелось выяснить еще один мучавший меня вопрос.
- Скажи, приятель, может ли в Шохире найтись хоть один
человек, настолько связанный с пиктами, что принимает
участие в их тайных церемониях? Да еще размалеванный, как
они сами, и...
Я не успел договорить, увидев, что лицо лесного стража
исказилось от ярости.
- Будь ты проклят! - едва владея собой, выкрикнул он. -
Ты проделал этот путь лишь затем, чтобы нанести нам такое
оскорбление?
Вообще-то он был прав: на западной границе нельзя было
сильнее оскорбить человека, чем назвав его предателем. С
моей стороны было не очень разумно задавать подобный
вопрос, но так или иначе, мне стало ясно, что страж ничего
не ведает о том светлокожем хайборийце, которого я видел у
дикарского костра. Поэтому я поспешил заверить дозорного,
что он неверно меня понял.
Успокоить его оказалось, однако, не так-то легко.
- Чего уж тут не понять, - буркнул он все еще дрожащий
от гнева голосом. - Если бы не твоя темная кожа и южный
акцент, я принял бы тебя за шпиона из Конаваги, и тебе
пришлось бы держать ответ, приятель! Но даже если ты и не
шпион, никто не давал тебе права так оскорблять людей
Шохиры. если бы я не стоял сейчас на посту, я сумел бы
доказать тебе в достойном поединке, что в Шохире нет ни
предателей, ни трусов.
- Я не ищу ссоры, - ответил я. - Но если тебя так уж
неймется, то еще некоторое время пробуду в Шохире, и ты,
если пожелаешь, сможешь меня найти. Меня зовут Голт, сын
Хагара.
- Не сомневайся, мы еще встретимся! - яростно выдохнул
дозорный. - Запомни: я - Отхо, сын Корма! Меня знает каждый
в Шохире!
С этими словами страж презрительно отвернулся и зашагал
в сторону, продолжая свой обход. Одна его рука лежала на
рукояти меча, другая крепко сжимала рукоятку боевого
топора, словно он недвусмысленно давал мне понять, что
прекрасно владеет обоими видами оружия. Я также продолжил
свой путь, предусмотрительно огибая крепость, ибо мне не
хотелось больше встречаться ни с дозорными, ни с
разведчиками: никому неизвестного человека, в одиночку
пробирающегося в город, действительно могли принять за
шпиона. Конечно, в мирное время никому и в голову бы не
пришло задерживать хайборийца, пересекшего границу, но
теперь повсюду царит междоусобная вражда, и вполне
возможно, что владетель Конаваги вторгся на земли своих
соседей.
Перед фортом простиралось открытое пространство,
ограниченное лесом, который стоял высокой зеленой стеной. Я
придерживался опушки, и по пути в город мне удалось
избежать нежелательных встреч, хотя я и пересек не одну
тропинку, ведущую к нему. Наконец я увидел перед собой
первые крыши домов Шохиры.
Этот пограничный город оказался на редкость красив;
бревенчатые дома были выстроены добротно и со вкусом,
встречались среди них и каменные, что у нас в Тандаре было
большой редкостью. Однако меня удивило то, что вокруг
Шохиры не было ни защитного рва, ни стены. В Тандаре мы
строим дома, руководствуясь не столько соображениями
удобства, сколько безопасности - все наши жилища были
надежно защищены, и каждое из них является небольшой
цитаделью.
С правой стороны от города была выстроена еще одна
крепость, уже более привычная для моих глаз - окруженная
рвом и защитной стеной. На высокой платформе стояла
поворотная баллиста. Эта цитадель была заметно больше
Кваниара, но, видно, людей не хватало и здесь: над стеной я
увидел всего лишь нескольких солдатских голов, причем шлемы
были только на двоих-троих. На флагштоке беспокойно
трепетало на полуденном ветру знамя с соколом - гербом
Шохиры.
Несмотря на слова Отхо, сына Корма, у меня вновь
возникли сомнения: встала ли Шохира на сторону Конана?
Ведь рядом с соколом не было золотого льва на черном фоне -
знамени того отряда, которым в Аквилонии командовал Конан.
Слева, на краю леса, окруженным фруктовым садом, стоял
богатый каменный дом. Похоже, то было жилище нобиля
Валериана - я слышал, что он считался самым знатным
землевладельцем Шохиры, сильным и могущественным человеком,
имевшим значительное влияние в городе. Но мне почему-то
показалось, что в доме сейчас никто не живет.
Странное впечатление произвел на меня и сам город -
вероятно потому, что на его улицах почти не было видно
мужчин. Я опять вспомнил слова дозорного о нехватке воинов.
Зато женщин и детей было вокруг полным-полно. Когда я
поднимался по вымощенной камнем дороге, меня провожало
множество настороженных и любопытных глаз, однако
заговорить со мной никто не пытался, а на мои вопросы
отвечали сухо и коротко.
Почувствовал нестерпимую жажду, я завернул в попавшуюся
по пути маленькую таверну. Народу там было немного - двое
стариков и несколько калек, ни одного взрослого здорового
мужчины. Как только я вошел, тихий разговор мгновенно
смолк, и все глаза выжидательно обратились в мою сторону.
Я осведомился, где я могу найти Хакона, сына Строма.
После некоторой паузы хозяин таверны сказал, что сегодня на
рассвете Хакон направился в Тенитею, где размещены войска,
но скоро должен вернуться. Помимо желания утолить голод и
жажду, я чувствовал смертельную усталость - давали о себе
знать ночные злоключения. Передо мной поставили тарелки с
едой и кувшин пива, и, пока я ел, продолжал ощущать на себе
настороженные вопросительные взгляды. Потом я упал на
медвежью шкуру, любезно предоставленную мне хозяином
таверны, и мгновенно уснул.
Когда незадолго до заката солнца вернулся Хакон, сын
Строма, я все еще спал крепким сном. Этот воин был крупным
и мощным человеком, длинноногим и длинноволосым, с широкими
плечами. На нем была такая же, как и на мне, обычная
одежда охотника - кожаные куртка и штаны, украшенные
бахромой, и мягкие мокасины. Хакон появился в таверне в
сопровождении шести лесных стражей, которые, усевшись за
стол и потягивая из больших кружек пиво, внимательно
наблюдали за мной.
Когда я назвал Хакону свое имя и сказал, что у меня
есть для него важное сообщение, он пригласил меня
устроиться рядом с ним за маленьким столиком в углу и
выжидательно посмотрел на меня.
- Ваши люди представляют, что творится в Тандаре? -
спросил я его первым делом.
- До нас доходят только слухи, - ответил Хакон.
- То, что я хочу сообщить, передает вам Брант, сын
Драго, из Земельного Совета Тандара и Совета Нобилей.
Сейчас ты поймешь, что я действительно тот, за кого себя
выдаю, - с этими словами я обмакнул палец в кружку с пивом,
быстро нарисовал на столе знак и тут же его стер. Хакон
удовлетворенно кивнул, его глаза загорелись неподдельным
интересом.
- Вот это сообщение, - сказал я и, после небольшой
паузы, продолжил: - Наша провинция решила выступить на
стороне Конана, а наше войско готово сражаться с его
врагами.
Хакон облегченно улыбнулся и радостно пожал мне руку.
- Я надеялся на это! - воскликнул он. - Помощь Тандара
будет нам сейчас очень кстати.
- Мы не могли поступить иначе, - отозвался я. - Многие
в Тандаре помнят такого знаменитого следопыта и разведчика,
каким был Конан - даже я, хотя в те времена был еще
ребенком. Его посланцы прибыли в Тандар с сообщением, что
Пуантен повержен и Конан теперь претендует на трон
Аквилонии. Люди эти не вербовали добровольцев, а только
просили, чтобы наша провинция не выступала против него.
Ответ же был единодушным: "Мы не забыли Конаджохары!" После
этого против нас выступил барон Ателиус, но нам удалось
подстроить ему засаду в Малой Чаще и разбить его войско.
Теперь мы должны опасаться только нападения диких племен.
- Если бы то же самое можно было сказать о Шохире! - с
горечью ответил Хакон. - Барон Тасперас заявил, что
присоединяется к армии мятежников Конана, и мы поддержали
его решение. Наш владыка прекрасно знает, что здесь, на
западе, каждый человек на счету - нам и так с трудом
удается отстаивать границу. - Он отхлебнул из кружки. - Но
Тасперас все же отозвал свой отряд из крепости, и мы
пополнили наши ряды лесными стражами. После этого у нас
возникли серьезные разногласия с землевладельцами короля
Нумедидеса. Некоторые из них бежали со своими отрядами в
Конавагу, а кое-кто из оставшихся обещал не выступать ни на
чьей стороне, как, скажем, владетельный Валериан из Шохиры.
так вот, бежавшие королевские прихвостни угрожают вернуться
и перерезать нам глотки. Как раз сейчас в сторону Шохиры
направляются войска лорда Брокаса - и до нас уже доходят
известия об их жестокости к простым поселянам, которые
поддерживают Конана.
Слова Хакона не были для меня новостью. Конавага -
самая крупная и богатая провинция в западной части страны,
там много могущественных и влиятельных землевладельцев,
состоящих в родстве со знать королевства - не то что в
Тандаре. Сражаться с их войсками будет очень нелегко.
- Брокас не столько держит сторону Нумедидеса, -
продолжал Хакон, - сколько хочет под шумок подчинить своей
власти всю западную часть страны. Старый король, как всем
известно, давно уже не в себе, вот Брокас и надеется,
наверное, править нами как его наместник. В его армии
сейчас - оставшиеся верными присяге Аквилонские солдаты,
боссонские лучники, дружины королевских приспешников из
Конаваги и предателей из Шохиры. Все это воинство
остановилось под Койягой, в десяти поприщах от реки Огаха.
Солдаты Брокаса буквально опустошили весь восток страны, и
в Тенитее полно бежавшего от их зверств люда. Брокас
намного превосходит нас силой, но мы не сдадимся без боя!
Уже приняты все возможные меры: укреплен берег Огахи,
которую ему придется форсировать, прежде чем выступить
против нас, и блокировать все дороги, чтобы не пропустить
его кавалерию - словом, мы готовы к сражению.
- А мы готовы заключить с вами договор, - сказал я. -
Наша провинция пошлет в ваши ряды полторы сотни лесных
стражей - ибо мы в Тандаре все на стороне
Конана-киммерийца, и междоусобицы у нас нет. В стычках же с
пиктами мы сможем обойтись без этих людей - вам они нужнее.
- Командир крепостного гарнизона будет немало обрадован
этим сообщением! - с энтузиазмом воскликнул Хакон.
- Как?! - вырвалось у меня. - А разве гарнизоном
командуешь не ты? Ведь именно так считал Брант, сын Драго!
- Нет, старший над Кваниаром мой брат Дирк. если не
возражаешь, мы выпьем еще по кружке пива, а потом
отправимся в крепость, дабы брат мог сам выслушать тебя. Я
как раз направлялся туда со своими людьми.
Из короткого разговора с Хаконом я понял, что он,
несмотря на свойственную ему отвагу и храбрость, на самом
деле не очень подходил для роли командующего крепостью -
было видно, что он привык действовать без долгих раздумий.
Однако этот воин сразу понравился мне - человек он был
порядочный и преданный делу.
- Ты сказал, что для охраны границы у вас осталось
совсем немного людей, - заметил я. - А если нападут пикты?
- Между нами заключен мир, - ответил Хакон. - К
счастью, вот уже несколько месяцев на рубеже все
спокойно... Ну, разве что пара-другая мелких стычек в месяц.
- А владетельный Валериан? Его поместье показалось мне
покинутым.
- Он некоторое время назад отослал всех своих воинов и
сейчас живет в доме один, не считая нескольких слуг. Где
его люди, никому не известно. Он обещал нам держать
нейтралитет, и пока не был замечен в нарушении слова. Хотя,
откровенно говоря, я не очень-то доверяю ему. Валериан -
один из тех немногих хайборийцев, которые пользуются
уважением у пиктских племен. Представляешь, в какой костер
мы бы попали, если б ему пришло в голову натравить на нас
пиктов? С одной стороны - лесные дикари, с другой - армия
Брокаса...
Тут Хакон поднял взгляд и едва не поперхнулся от
удивления. К стойке подошел высокий мужчина в богатой
одежде нобиля - в обтягивающих узких штанах, высоких
сапогах и расшитой алой накидке.
- Это как раз и есть владетельный Валериан, - прошептал
он, толкнув меня в бок.
Я присмотрелся к вошедшему повнимательнее - и,
вздрогнув от неожиданности, вскочил на ноги.
- Валериан?! Но я видел этого человека прошлой ночью по
ту сторону границы... Он присутствовал при чудовищном
пиктском обряде Превращения Змеи!
Валериан резко повернулся ко мне. Был он бледен, как
смерть, а глаза пылали, словно у разъяренного зверя.
Хакон тоже вскочил с места.
- О чем ты говоришь?! Это невозможно! Владетельный
Валериан - один из знатнейших наших людей, и он дал слово
чести...
- Может быть, и так, - запальчиво крикнул я, - но кто
сказал, что он его держит! Ошибиться невозможно - я был
очень близко от жертвенной поляны и хорошо запомнил это
лицо! Повторяю: это был он - в набедренной повязке и
размалеванный, как дикий пикт!
- Ты лжешь, гнусный мерзавец! - взревел нобиль,
отбрасывая в сторону свою накидку и хватаясь за рукоять
меча.
Но прежде чем он успел обнажить его, я прыгнул и сбил
его с ног. Мы покатились по полу, но в этот момент чьи-то
крепкие руки схватили нас и оторвали друг от друга. Нобиль
стоял напротив меня, бледный и задыхающийся; в кулаке он
сжимал мою перевязь, которую ему удалось сорвать во время
схватки.
- Это грязная клевета! - прохрипел он. - Неужели вы
поверите этому неизвестно откуда взявшемуся проходимцу?
- Я говорю правду, - сказал я, пытаясь успокоить
сбившееся дыхание. - Этой ночью я прятался под лиственницей
у поляны, на которой стоит алтарь пиктов, и наблюдал, как
шаман Соколов переместил душу воина племени Ворона в тело
огромной змеи. Ужасающее зрелище! Я убил колдуна - моя
стрела попала ему в сердце. И я видел там именно тебя - ты,
хайбориец, стоял на этой поляне, словно один из дикарей!
- Если это так... - начал было Хакон.
Мне в голову пришла неожиданная мысль.
- Это легко доказать! - воскликнул я. - Посмотрите на
его грудь! На кожу!
Я подскочил к нему и рванул ворот его рубахи. Все
верно: на груди Валериана остались хорошо заметные следы -
изображения белого черепа, того самого знака, который
лесные пикты рисовали на своих телах, выходя на тропу войны
с хайборийцами. Нобиль, конечно, пытался смыть рисунок, но
краски пиктов глубоко въедаются в кожу. Сомнений больше ни
у кого не оставалось.
- Разоружить его! - отдал короткий приказ Хакон с
побагровевшим от ярости лицом.
- И отдай мою перевязь! - потребовал я, заметив, что
Валериан все еще сжимает ее в кулаке. Но он лишь бросил на
меня злобный взгляд и засунул тонкую, похожую на ленту
полоску кожи в карман.
- Ты получишь ее назад, - прохрипел он, задыхаясь от
ярости, - но она затянется вокруг твоей шеи, грязный пес!
Я не совсем понял его слова, но решив не спорить больше
по этому не столь уж значительному поводу. Важнее было
другое - что теперь делать с предателем. Хакон, казалось,
пребывал в растерянности.
- Мне кажется, его нужно немедленно взять под стражу и
отвести в форт, - сказал я. - Он предал вас, и сейчас можно
ожидать самого худшего. Пикты племени Сокола были в боевой
раскраске, а череп на его груди указывает, что и он
собирается принять участие в этой войне.
- Великий Митра! - побелевшими губами выдохнул Хакон. -
невероятно! Хайбориец, выступающий с пиктскими демонами
против своих!
Валериан молчал. Его держали за руки двое крепких
стражей, он был по-прежнему бледен, как полотно, тонкие
губы кривились в злобной усмешке, глаза горели яростным
желтым огнем, в котором мне почудилось сумасшествие.
Хакона беспокоило, как жители Шохиры отнесутся к тому,
что самого знатного ее нобиля ведут в крепость под
стражей. В то же время он понимал, разумеется, что
оставлять Валериана на свободе нельзя.
- Люди захотят знать, в чем мы его обвиняем, -
поделился он с нами своими сомнениями. - И когда станет
известно, что он предал нас и снюхался с пиктами, может
начаться паника. Я думаю, лучше избежать этого и запереть
его здесь, в местной тюрьме, а потом прислать сюда Дирка,
чтобы он сам перевел его в цитадель.
Я не был согласен с этим решением, ибо вряд ли в Шохире
могло сыскаться достаточно надежное узилище, но командовал,
в конце концов, здесь не я.
По указанию Хакона предателя скрытно вывели через
заднюю дверь таверны. К тому времени уже стемнело, и мы, не
привлекая внимания, благополучно достигли тюрьмы.
Как я и предполагал, ею оказалась обыкновенная
бревенчатая хижина на самой окраине городка. Она была
разделена на четыре камеры, причем лишь в одной из них
сидел какой-то пьяница, страшно буянивший и оравший
непотребные песни. Однако он тут же утих, увидев, кто стал
его товарищем по несчастью. Когда Хакон запер за Валерианом
дверь, тот по-прежнему молчал, лишь глаза продолжали гореть
безумным огнем.
Я удивился, что тюрьму охраняет всего один человек, но
Хакон посчитал, что этого вполне достаточно, поскольку
выбраться наружу валериан не сумеет, а в городе нет никого,
кто пожелал бы оказать ему помощь. Не скажу, чтобы меня
убедили его доводы, но, в конце концов, это не было моим
делом, поэтому я не стал продолжать спора, и мы с Хаконом
направились в крепость, где я и встретился с Дирком, сыном
Строма. Он был не только старшим над Кваниарой, но и
заместителем Джена, сына Маркоса. Джен, которого лорд
Тасперас назначил своим наместником, командовал сейчас
военными силами, расположенными под Тенитеей.
К моему облегчению Дирк весьма серьезно отнесся к
рассказу об этом происшествии и решив, как только станет
возможно, сам побывать в тюрьме и допросить Валериана, хотя
и не рассчитывал узнать от него что-либо существенное -
нобиль, подобно всем знатным, был невероятно высокомерен.
Предложение Тандры предоставить в его распоряжение полторы
сотни человек весьма обрадовало Дирка. Он спросил, нет ли
у меня желания остаться еще на некоторое время в Шохире - в
этом случае он был готов послать в Тандару гонца, который
передаст Бранту, сыну Драго, его благодарность и
признательность. Я тотчас согласился, поскольку прекрасно
понимал, что события, происходящие здесь, могут принять
серьезный оборот, и был не прочь присутствовать при этом.
После аудиенции у Дирка мы с Хаконом вернулись в ту же
таверну, где собирались переночевать, чтобы ранним утром
отправится в Тенитею.
Разведчики сообщили в Шохиру, что армия Брокаса уже
близко, но Хакон, который только что вернулся из
тенитейского лагеря, знал, что попыток выступить против них
нобиль не предпринимал. Мне подумалось, что, возможно,
Брокас, которому, разумеется, известно о предательстве
Валериана, ждет, когда пикты подтянуться к границе, чтобы
ударить на Шохиру одновременно с двух сторон. Я поделился
своими мыслями с Хаконом.
Но, как ни странно, несмотря на все факты, тот
почему-то по-прежнему считал, что присутствие Валериана на
жертвенной поляне не имеет большое значения - владетель,
как известно, знался с пиктами и мог быть в лесу по
какому-то делу, а на тайной церемонии присутствовал
случайно. Я только покачал головой. Непростительное
легкомыслие! Столь опытный, много лет проживший на границе
человек должен был понимать, что пикты никогда не допустили
бы чужого к своим обрядам. Только того, кто был принят в
племя!
Глава 3
В ту ночь я спал плохо, меня мучили кошмары. Внезапно,
словно от толчка, я проснулся и резко сел на своей
растерзанной постели. Окно в комнате было распахнуто
настежь, чтобы впустить внутрь хотя чуточку ночной
прохлады. Оглядевшись, я увидел на фоне темно-синего
звездного неба расплывчатый силуэт настолько огромных
размеров, что он закрывал собой почти весь оконный проем. Я
стремительно рванулся к своему боевому топору, но
неизвестный оказался проворнее. Прежде, чем я успел встать,
он длинным прыжком покрыл разделявшее нас расстояние, затем
мою шею обхватили и со страшной силой сжали грубые пальцы.
В темноте я не мог разглядеть ничего, кроме пылающих прямо
передо мной багровых глаз на продолговатом черепе. В ноздри
мне ударил резкий звериный запах.
Я схватил за запястье огромную лапу - она была волосатой,
как у обезьяны, все перевитая буграми железных мышц. И в
этот момент другой рукой мне удалось нащупать топор - я
поднял его и, уворачиваясь от смертельного захвата великана,
одним ударом раскроил ему череп.
Захват на моей шее ослабел, и тело нападавшего
безжизненно скатилось на пол. С трудом переведя дыхание, я
вскочил на ноги и, найдя огниво, кремень и трут, зажег
свечу. Передо мной лежал нечеловек.
Фигура монстра была похожей на человеческую, но
значительно более крупной, мощной и полностью заросшей
волосами. Когти были как у хищного зверя, длинные и острые,
а череп своим скошенным подбородком и низким лбом напоминал
обезьяний. Это был чакан - одно из чудовищ, нечто среднее
между обезьяной и человеком, обитающих в пиктских лесах.
В дверь настойчиво застучали, и я услышал встревоженный
голос Хакона, спрашивающий, что случилось. Я отпер дверь, и
мой новый товарищ с боевым топором в руке ворвался в
комнату. При виде лежавшего на полу монстра он присвистнул
от изумления.
- Это же чакан! - воскликнул он взволнованно. - Я
никогда не видел их в наших краях, только далеко на западе.
Эти твари невероятно опасны! А что это у него в лапе?
Я взглянул, и по коже у меня пробежал мороз - в
намертво сжатых когтях чудовища была моя узкая, похожая на
ленту оружейная перевязь. Видимо, чакан собирался
использовать ее как удавку. В моей памяти тотчас всплыли
слова Валериана. Судя по всему, вспомнил о них и Хакон.
- Я слышал, что шаманы пиктов умеют укрощать этих
чудовищ и потом, как собак, натравливать на своих врагов, -
задумчиво произнес он. - Но как это удалось сделать
Валериану?
- Откуда мне знать? - пробормотал я. - Мы даже не может
быть уверены, имеет ли он к этому отношение. Хотя кто
еще мог дать чакану мою перевязь? Так что, по-моему, сейчас
самое время проверить, как обстоят дела в тюрьме.
Хакон разбудил своих людей, и мы не мешкая направились
к окраине города. Перед хижиной, что служила тюрьмой, нашим
глазам открылась страшная картина - человек, которого
оставили охранять Валериана, лежал с перерезанным горлом
перед открытой дверью камеры сбежавшего нобиля.
Из соседней камеры на нас глядели безумные глаза
сидящего там пьяницы - впрочем, было видно, что он уже
успел протрезветь.
- Ушел, - проговорил он, запинаясь, - он просто взял и
ушел! Вот как все было: посреди ночи меня разбудили чьи-то
голоса, я посмотрел в окошко и увидел, что рядом с
охранником стоит какая-то женщина. Дозорный велел ей
убираться, на что она дерзко рассмеялась и взглянула ему
прямо в лицо. О, Митра! Мне показалось, что воин
моментально сошел с ума! Уставившись перед собой, он
застыл на месте, а женщина вытащила у него из-за пояса
кинжал и одним движением перерезала глотку! А потом
нагнулась, достала ключи и отперла дверь камеры. Валериан
вышел оттуда, торжествующе улыбаясь, поцеловал женщин,
после чего они принялись о чем-то шептаться. Только теперь,
в тенях за спиной этой ведьмы, я различил какую-то огромную
безобразную фигуру. К свету фонаря над дверью великан не
приближался, и я так и не понял, кто он.
Издав судорожный всхлип, пьяница продолжал:
- А потом я услышал, как ведьма сказала, что лучше
избавиться и от этого бурдюка с вином - она говорила про
меня. Я чуть сам не умер со страха, но Валериан, видно,
торопился, и возразил, что делать этого не стоит - я все
равно, мол, в стельку пьян и дрыхну без задних ног. Так что
они ушли, но я еще успел разобрать, как Валериан сказал,
что он должен поскорее послать кое-куда своего слугу, а
потом она все вместе отправятся к хижине у Рысьей реки, где
дожидаются его люди. Лорд добавил, что туда же придет и
шаман Тейанога, после чего они направятся к границе,
встретят пиктов, вернутся сюда - и вот тут-то они
повеселятся!
Лицо Хакона побелело.
- Ты знаешь, кто была эта женщина? - спросил я.
- Наложница Валериана, само собой! Ее отец был пиктом
из племени Соколов, а мать - лигурийка. Пикты называют ее
Колдуньей из Скандаги. О ней болтали у нас много
невероятных вещей, но я никогда ее раньше не видел и не
очень-то верил этим россказням. Похоже, зря!
- А Тейанога? - продолжал я. - Клянусь копытами
Нергала, я точно видел, как он свалился замертво, а моя
стрела торчала у него прямо из сердца! Значит, они все же
собираются напасть на Шохиру! как мы можем им помешать?
- Мы должны успеть к Рысьей реке и перебить их там, -
решительно сказал Хакон. - если пикты перейдут границу, мы
позавидуем тем, кто попал уже на Серые Равнины! Но нам
придется рассчитывать только на свои силы - ни из города,
ни из крепости нельзя забирать людей. Сколько бы их ни было
- там, на берегу - нам придется справляться самим... И
хорошо хоть, - добавил он, - что мерзавцы не догадываются,
что нам известны их планы!
Мы выпустили из камеры полностью протрезвевшего пьяницу
и отправили его в крепость сообщить о случившемся, после
чего немедленно двинулись в путь. На бархатном ночном небе
мерцали звезды, вокруг было тихо и спокойно, но на западе,
как затаившийся зверь, поднимался темный и мрачный лес
пиктов, смертельно опасный для каждого осмелившегося войти
в него чужака.
Углубившись в заросли, мы шли след в след друг за
другом, стараясь не производить ни малейшего шума и держа
наготове боевые топоры. Впереди нашего маленького отряда
шел Хакон.
По вьющейся между приземистыми дубами тропе мы достигли
неглубокой травянистой низины, цели нашего пути. На речном
берегу стояла та самая хижина, и сквозь неплотно прикрытые
ставни одного из окон пробивался слабый свет.
Наш командир сделал знак своим людям оставаться на
месте, а мы с ним подкрались поближе к хижине. Разумеется,
Валериан не забыл выставить дозорного, но он, на наше
счастье, был настолько невнимателен, что снять его не
представляло большого труда. Затем мы подошли к окну и
заглянули внутрь в щель между ставнями.
В хижине находились владетельный Валериан, глаза
которого по-прежнему горели мрачным безумным огнем, и
девушка, поразившая меня своей дикой красотой. На ней не
было никакой одежды, кроме узкой набедренной повязки и
украшенных бисером мягких мокасин, а также многочисленных
ожерелий. Ее черные густые волосы перехватывал обруч тонкой
работы, блестевший чистым золотом.
Кроме них в хижине было еще человек десять предателей из
Шохины - три лесных стража в своей обычной кожаной одежде и
разбойничьего вида мужчины в суконных штанах и простых
крестьянских куртках, а также шестеро гандерландских
наемников - высоких светловолосых солдат, одетых в тяжелые
кольчуги и железные шлемы. Вооружены они были мечами и
кинжалами. Гандерландцев - храбрых, опытных воинов - часто
нанимали для охраны своих поместий землевладельцы вдоль всей
западной границы.
Люди эти, судя по всему, пребывали в отличном
настроении, возбужденно смеялись и вели громкие разговоры.
Валериан рассказывал о своем удачном побеге, предатели на
чем свет стоит поносили своих бывших друзей; лесные стражи,
правда, больше помалкивали, гандерландцы тоже лишь изредка
вставляли пару слов. Выглядели они безразличными и
невозмутимыми, но я прекрасно знал, что за их видимым
спокойствием скрывается абсолютная безжалостность.
Красавица, которую остальные называли Кварада, весело
хохотала и прижималась к своему господину.
Хакон прямо затрясся от ярости, когда услышал хвастливые
слова Валериана:
- Освободится было до смешного легко. А этому
тандарскому выскочке я приготовил приятный сюрприз - не
думаю, чтобы он и дальше путался у нас под ногами. Когда у
меня будут пиктский воины, я приведу их на границу, и мы
нападем с запада, а Брокас ударит от Койяги. Вряд ли эти
олухи ожидают чего-либо подобного - город свалится к нам в
руки, словно перезрелый плод. Мы наконец получим то, что
заслужили!
Вдруг мы услышали легкие шаги и, чтобы остаться
незамеченными, бросились на землю. Дверь в хижину
распахнулась, и когда мы через некоторое время снова
приникли к щели в ставнях, то увидели, что к предателям
присоединились семеро пиктов, украшенных перьями и покрытых
боевой раскраской. Среди них был и старый Тейанога с туго
перетянутой голой грудью.
Значит, мне не почудилось, и моя стрела действительно
пронзила навылет сердце старого шамана... Но человек не
может выжить после такого ранения! Не оборотень ли сейчас
перед нами? Я почему-то вдруг начал верить в
сверхъестественные способности пиктских колдунов.
По-прежнему незамеченные, мы услышали, как Тейанога
сказал на ломаном аквилонском, обращаясь к Валериану:
- Ты хотеть, чтоб Соколы, пантеры и Черепахи вышли к
границе. Но если мы сделать так, на нас напасть племя Волка.
И, пока мы сражаться с Шохирой, они опустошить наши земли.
Поэтому прежде, чем выступать в поход, нашим племенам надо
заключить мир с Волками.
- Не имею ничего против, - сказал нобиль. - Когда вы
сможете это сделать?
- Сегодня ночью вожди всех племен собираться около
болота Призраков. Там они говорить с Болотным колдуном - и
все вожди сделать так, как сказать колдун.
- Ну что ж, - пробормотал Валериан, - скоро наступит
полночь. Если отправится прямо сейчас, мы дойдем до болота
Призраков часа за три. Возможно, мы сможем убедить Болотного
колдуна в необходимости этого шага.
- Быстро позови наших, - прошептал мне на ухо Хакон. -
скажи, чтобы они незаметно окружили хижину и подожгли ее!
Нас было почти в три раза меньше, но я, разъяренный
происходившим у нас на глазах гнусным заговором, так же,
как и Хакон, был готов на самые безрассудные поступки,
только бы остановить предателей.
Прокравшись к нашим людям, я привел их к хижине. По
дороге мы собрали несколько охапок сухих веток и разложили
их под окнами, у которых разместились попарно. Одни
держали наготове натянутые луки с наложенными на тетиву
стрелами, другие - поднятые боевые топоры, чтобы разбить
ставни. Я приготовился поджечь хворост. Мешкать было
нельзя: изнутри раздался голос Валериана:
- Немедленно собирайтесь, мы выходим прямо сейчас! -
после чего послышались шаги и лязг металла: воины
разбирали свое оружие.
Хакона трясло от возбуждения, он не мог дождаться начала
атаки.
Я высек огонь, и пламя тотчас охватило сухие ветки.
Пока оно не успело взметнуться слишком высоко и не
перекинулось на стены хижины, наши люди разом обрушили свои
топоры на ставни. В это же мгновение Хакон мощным ударом
выбил дверь. Ставни разлетелись, и внутрь хижины полетели
наши стрелы, поражая противников.
В первый момент люди Валериана от неожиданности даже не
могли оказать сопротивления, но, опомнившись, бросились к
выходу, где их уже ждали мы с Хаконом. Несколько врагов были
убиты на месте, с остальными мы вступили в рукопашную
схватку.
На меня сразу же напал коренастый гандерландец. Из-за
жары он снял шлем, и его вспотевшая лысина блестела в
неверных сполохах огня как огромное яйцо, однако тело было
защищено длинной кольчугой. Я успел перехватить его руку с
зажатым в ней коротким мечом. Впрочем, он тоже не стал
мешкать, и мой тяжелый боевой топор оказался выведенным из
игры тем же простым, но действенным способом. Мы топтались
по кругу словно два борца, шатаясь и пыхтя, стараясь
освободить свое оружие или хотя бы вывести противника из
равновесия. Удача улыбнулась мне первому - противник
повалился на землю, я упал на него, но стоило чуть ослабить
хватку, как мой топор оказался у него в руке.
Я всеми силами старался сковать его движения, в то
время как моя свободная рука шарила по земле в поисках
чего-либо, хоть отдаленно напоминающего оружие. Внезапно я
нащупал вросший в землю булыжник. Схватив его, я что было
сил ударил по блестящей лысине. Тело подо мной слегка
обмякло, и я, закрепляя победу, двинул еще раз, но уже
схватив камень двумя руками. Гандерландец дернулся
несколько раз и затих.
Я вскочил и огляделся в поисках новых противников, но
все уже было кончено. Вокруг валялись трупы - и, к
сожалению, среди них я увидел и нескольких наших людей.
Оставшиеся в живых враги, петляя, бежали к лесу, пытаясь
избежать наших стрел, хотя в такой темноте было чрезвычайно
сложно поразить цель.
Наши люди постепенно собирались вокруг командира.
Внезапно один из них крикнул:
- Хижина! Валериан еще там!
Я кинулся к двери, находившейся буквально в пяти шагах,
но было поздно - владетель и его женщина уже появились
в проеме. Только наши руки потянулись к оружию, как
колдунья, усмехнувшись, бросила что-то нам навстречу.
Раздался взрыв, и всех ослепило нестерпимой яркости пламя.
Нас окружило едкое зловоние, и мы невольно отступили,
задыхаясь. Когда мы вновь обрели способность что-то видеть,
оказалось, что парочка успела скрыться.
Мы лишили жизни около десятка врагов, большинство еще в
начале атаки - стрелами. Еще несколько человек не слишком
отличались от мертвых. Наши потери оказались скромнее: двое
убитых и двое раненных. Раненного в ногу пришлось оставить
на поле боя, в расчете на то, что люди из города перенесут
его в крепость. Второму раненому перевязали руку, после чего
Хакон сказал:
- Беги назад и предупреди Дирка, чтобы он перевел всех
людей в цитадель и прислал кого-нибудь за Карлусом. Пусть
поторопится, ибо пикты уже рядом! Мы постараемся задержать
их у болота Призраков. Если не вернемся...
После того как лесной страж отправился в крепость, мы
проверили свое снаряжение. Вместо топора я взял меч
гандерландца и лук убитого стража - взамен того, который я
потерял днем раньше. Было бы более разумным дождаться
подкрепления, однако я прекрасно понимал, что нам нельзя
терять ни мгновения.
Дорога была хорошо известна Хакону и одному из стражей,
неоднократно ходившим к болоту на разведку. Яркие звезды
давали достаточно света, чтобы не сбиться с пути. Вскоре мы
оказались под густым пологом леса и растворились в сумерках.
Глава 4
Мы осторожно пробирались вперед, соревнуясь с пиктами в
искусстве красться по ночам. Нас вела тропа проложенная от
хижины прямо на юг.
Поход обещал быть сложным, ибо страна пиктов - не самое
безопасное место даже в отсутствии рядом дикарей.
Многочисленные хищные твари яро защищали свои владения от
чужаков. Кроме волков, пантер, змей - а ведь и в них мало
приятного! - здесь водились и другие чудища, которые в иных
местах уже вымерли совсем. Как, например, вам понравилась бы
встреча с саблезубым тигром или мастодонтом?
Сам я никогда не видел этих чудовищ, но мой брат,
будучи в Тарантии, побывал в зверинце короля, где
содержалась пара мастодонтов, и по его рассказам я примерно
представлял себе, что можно ожидать от этих гигантов.
Еще более опасны болотные демоны или лесные бестии -
называют их по-разному. Они в бесчисленном количестве
обитали в том самом месте, куда мы направлялись. Днем их не
видно, и никто не может сказать, где они таятся, а по
ночам... От одного только их воя кровь стынет в жилах, но
это еще не все: стоит подойти к ним поближе, как горло
неосторожного моментально разрывают острые когти. Не
удивительно, что Болотный колдун живет именно там - это
самое впечатляющее доказательство его сверхъестественной
силы.
Постепенно продвигаясь вперед, мы вышли к ручью Тулиана,
названного по имени одного из воинов, геройски погибшего в
сражении с отрядом пиктов. Ручей служил границей между
Шохирой и страной пиктов - во всяком случае, так было
обозначено в соглашении между ними. Достаточно трудно и тем,
и другим соблюдать границу, если на вражеской стороне будет
замечено что-либо полезное или соблазнительное.
После того, как мы, прыгая с камня на камень, пересекли
ручей, Хакон остановился и начал шепотом советоваться с
лесным стражем, которому была лучше известна дальнейшая
дорога. Посовещавшись, они принялись внимательно осматривать
кусты и подлесок, пока не нашли развилку тропы, после
которой мы двинулись налево - едва видимая дорожка, петляя
между мрачными стволами дубов, вела, судя по всему, прямо к
болоту.
Хакон предупредил, чтобы мы удвоили осторожность, но в
то же время особо не мешкали - надо было миновать лагерь
пиктов до рассвета. Было очень трудно соблюдать
одновременно оба этих условия, и тем не менее наш маленький
отряд быстро и бесшумно продвигался к цели.
Минуло изрядное время. Лес немного поредел, и я
озабоченно посматривал на восток, но, к счастью, еще не
было заметно никаких признаков рассвета; звезды по-прежнему
усеивали небесный шатер. Внезапно лесной страж остановился
и прислушался. Мы замерли. Заглушая стрекот ночных цикад,
послышались звуки, отдаленно похожие на кашель. Но Хакон
успокоил нас - поблизости охотилась пантера, а эти хищники в
одиночку никогда не нападают на группу вооруженных людей. Мы
двинулись дальше и постепенно перешли на бег - с каждым
мгновением увеличивалась вероятность встречи с пиктами.
Через некоторое время командир снова остановил отряд;
теперь вдали послышался слабый шум, который не могло
издавать никакое животное. Мы с тревогой вглядывались в
сторону, откуда раздавалось тихое бормотание - в более
спокойной обстановке я мог бы принять его за шелест дождя.
Мое обострившееся в темноте зрение позволило различить
слабый свет и еле заметные красноватые отблески на стволах
деревьев.
Мы осторожно двинулись в ту сторону и, прислушиваясь к
шелестящим звукам, углубились в лес, перебегая между
деревьями и переползая небольшие поляны. Вскоре в неясном
бормотании мне удалось различить гортанную речь пиктов.
Хакон, подняв руку, призвал нас к бдительности. Буквально
через несколько шагов мы увидели, что посреди хорошо
протоптанной тропы сидят три дикаря. Это были дозорные, но к
своим обязанностям они относились достаточно небрежно -
коротали время за незатейливой игрой, подбрасывая вверх
кусочек дерева и наблюдая, какой стороной он упадет на
землю.
Я подполз к Хакону.
- Нападем на них?
- Нельзя, - прошептал он, - их вопли наведут на нас весь
лагерь. Подожди, может быть, услышим что-нибудь интересное.
Мы замерли, напряженно вслушиваясь. Я, хотя и разобрал
несколько знакомых слов, смог понять смысл только отдельных
фраз, но меня сразу же насторожило имя Валериана, хотя и
произнесенное на пиктский манер. Хакон, удовлетворенно
кивнул, - видимо, он узнал все, что хотел, - пополз в
сторону. Мы последовали за ним, но не успели мы преодолеть
нескольких локтей и подняться, как раздался ужасающий рев. Я
вздрогнул - впечатление было такое, словно какой-то великан
трубит в огромный рог, скликая своих сородичей. Звук
повторялся снова и снова, но - слава Митре! - постепенно
отдалялся. Однако я успел заметить между стволами деревьев
одного из тех монстров, о которых вспоминал так недавно. Это
был мастодонт! Будучи высотой в два человеческих роста,
длинными изогнутыми бивнями он едва не царапал землю и, если
я не ошибся (все-таки света звезд было недостаточно), его
бока были покрыты густой короткой шерстью.
Эта встреча повлекла за собой крайне неприятные
последствия. От неожиданности Хакон непроизвольно сделал
шаг назад и толкнул стоящего рядом лесного стража - причем
так неудачно, что тот, как подкошенный, рухнул на землю. Я
успел отпрыгнуть, но все равно мы наделали столько шума,
что пикты не могли нас не заметить. Тут же послышался свист
стрелы Хакона, ушедшей в темноту над моим плечом.
Резко обернувшись, я увидел пиктов, которые, на ходу
выхватывая оружие, мчались в нашу сторону. Правда, их было
всего двое - один уже лежал со стрелой Хакона в горле.
Бежавший впереди дикарь метнул копье и с топором в руке
ринулся на меня. Не успел я вытащить стрелу, как он оказался
так близко, что мне ничего не оставалось, как схватить лук
обеими руками и обрушить его на голову врага. Оглушенный
пикт пошатнулся, и я успел, отбросив в сторону лук, обнажить
клинок. Когда мой противник взмахнул топором, мне удалось
перехватить его руку и вонзить меч под ребра дикаря. Третий
удар, почти отделивший голову пикта от туловища, поверг его
на землю.
Я осмотрелся по сторонам - схватка завершилась, все трое
дикарей были мертвы, но и мы понесли серьезные потери. Рядом
со мной стоял только Хакон, поразивший своего противника
ударом топора. Один лесной страж лежал с разбитой головой, а
другой, словно бабочка, был приколот к стволу дерева копьем,
пронзившим ему живот. Но нам еще повезло - пикты напали на
нас, не издав своего обычного боевого клича. В их лагере
наверняка слышали рев мастодонта, и весь последующий шум
могли отнести на его счет. Во всяком случае, больше никто из
дикарей не появился.
- Теперь нас двое, - сказал Хакон. - Мы должны сделать
все, чтобы отправить к Нергалу проклятого нобиля и Колдуна,
даже если придется умереть самим! Дозорные болтали, что
Валериан отправился к Колдуну с небольшим отрядом, большая
часть его людей осталась в лагере. Мы обойдем лагерь, и ты
засядешь у тропы - на случай, если Валериан вернется, - а я
пойду к болоту и постараюсь прикончить их там.
Мне не понравился план Хакона; эта трясина была гиблым
местом, где кроме дикарей можно было столкнутся с куда более
опасными тварями, например, с теми же болотными демонами.
- Хакон, - возразил я, - ты опытный человек и потому
твоя жизнь куда более ценна, чем моя. Будет лучше, если ты
останешься в засаде, а на болото пойду я.
Однако переубедить командира мне так и не удалось - в
конце концов он напомнил мне, кто здесь отдает приказы.
Внезапно мы услышали слабый стон - пораженный в живот
лесной страж был еще жив. Преодолевая чудовищную боль, он
прохрипел:
- Не дайте мне попасть в лапы дикарей... они отомстят
за своих...
- Но нам тебя не донести, мы...
Умирающий прервал Хакона:
- Я не прошу об этом... лучше легкая смерть... сразу...
Командир молча вытащил кинжал. Я отвернулся. Нашего
товарища, попади он к пиктам, несомненно ждали жестокие
пытки, но все равно я не мог спокойно наблюдать за подобным
милосердием.
Глава 5
Мы пробирались лесом вокруг стана пиктов. Было видно,
что скорого набега на Шохиру не предвидится - одни воины
неторопливо возводили навесы, другие бездельничали, лежа на
охапках свеженарубленных ветвей. Посреди поляны горел
небольшой костер.
В лагере находились только воины, ни женщин, ни детей
там не было. Все четыре племени расположились отдельными
стойбищами - Соколы, Пантеры, Черепахи и, самое
многочисленное, племя Волка. Несколько раз мы чуть было не
наткнулись на бродивших по лесу дикарей. В конце концов мы
опять оказались на тропе, ведущей к болоту Призраков.
Лагерь пиктов был разбит достаточно далеко от болота -
видимо, дикари сами опасались обитающих там тварей. Прошло
довольно много времени, прежде чем мы обнаружили подходящее
место для засады - густые заросли папоротника, посреди
которых торчало несколько разлапистых елей. Я взял на
изготовку лук и улегся на землю, а Хакон начал осторожно
спускаться вниз. В той стороне, куда он ушел, в просветах
между деревьями виднелось небольшое озеро.
Мы были в пути уже достаточно долго, и мной снова
овладело беспокойство, что нам может помешать наступающий
рассвет. Но небеса все еще были темными. Вокруг царила
тишина, и, как я ни напрягал слух, не мог различить никаких
звуков, кроме тонкого гудения комаров. Усталость брала свое
- все-таки за плечами был напряженный переход и две
жестокие схватки. Мое внимание ослабло, и глаза стали
закрываться сами собой. Это длилось мгновение, не больше -
во всяком случае, именно так мне показалось. Вдруг я
почувствовал, что на меня навалилось что-то тяжелое, и тут
же услышал оглушающий дикий вой.
Спросонья я сопротивлялся вяло, да и силы были слишком
неравны - мои руки и ноги крепко держали четверо дикарей, а
пятый прижимал меня к земле. В одно мгновение я был крепко
связан. Взглянув на небо, я ужаснулся - оно уже светлело.
Великие боги, сколько же я спал?!
Пикты тем временем срубили молодое деревце, подвесили
меня к нему, пропустив ствол между руками и ногами, и
потащили в направлении болота. Болтаясь над землей, я
только и мог, что в бессильной ярости наблюдать, как идущие
за нами что-то оживленно обсуждают со злорадными усмешками.
Я поразился: пикты, которые считали себя великими воинами,
полагали смех недостойным себя, разве что кроме
исключительных случаев - например, пыток пленных.
Я попытался взять себя в руки. Конечно, захвачен я был
самым глупым образом, и впереди меня не ждало ничего
хорошего. Но я был еще жив - значит, следовало подумать о
побеге. Когда мы достигли болота, уже достаточно рассвело,
чтобы можно было увидеть поверхность воды с клубящимся над
ней туманом, который скрывал выступавшие камни, мертвые,
словно обглоданные, деревья и заросли болотной травы. Меня
тащили по травянистой косе, узкому языку суши, вдававшемуся
далеко в болото. Потом дикари зашли в воду, которая,
видимо, скрывала дорогу из камней, и, с трудом сохраняя
равновесие, наконец добрались до логова Колдуна. Оно
находилось на островке, между деревьями которого виднелись
небольшие хижины, расположеные, как это принято у пиктов,
полукругом. Нас вышло встречать не так уж много народу:
среди них были Болотный колдун, Валериан с несколькими
своими людьми, Кварада и старый Тейанога. Дикари, если
судить по тому, как они были размалеваны, являлись вождями
и воинами племен Черепахи, Сокола, Пантеры и Волка.
Увидев меня, нобиль злорадно оскалил зубы.
- Какая приятная встреча! - воскликнул он с
издевательской усмешкой. - Это ведь жалкий мятежник из
Тандара! Кто бы мог подумать, что ты окажешься настолько
упорным! Я был бы на вершине успеха, если б мне удалось
столь же преуспеть в величии и добродетели, сколь тебе - в
бунтах и богомерзких поступках! Ну, что ж, тебя, как и
твоего дружка-предателя, за ваши гнусные деяния ждет
достойная награда!
Он сделал знак рукой, и меня, сняв с шеста, бросили на
землю. Напрягая затекшие мышцы, я с трудом перевернулся.
Увиденное не обрадовало меня: в центре площадки, окруженной
хижинами, стоял столб, к которому был крепко привязан мой
командир.
Валериан насмешливо кивнул в его сторону.
- Твой товарищ думал, что он хитрее Колдуна и болотных
демонов. Большое заблуждение!
Мы с Хаконом только и могли, что угрюмо обмениваться
взглядами, покуда дикари, по приказу Колдуна, принялись
копать яму под его ногами. Колдун оказался очень старым,
буквально высохшим, сгорбленным человеком. Его
темно-коричневая кожа напоминала пергамент, хотя седые
волосы были все еще густыми.
Когда я на западной границе слышал рассказы об этом
человеке, в них упоминалось, что он был последним из
Древних, которые населяли эти земли задолго до пиктов. И
действительно, черты его лица были весьма необычны: широкий
и плоский нос, сильно скошенный лоб, глубоко спрятанные под
надбровными дугами маленькие глазки. Как и все пикты,
Колдун был в одной набедренной повязке, однако вместо
обычной раскраски его грудь украшал затейливый узор из
шрамов. Он что-то прокаркал, и меня, поспешно подняв с
земли, поставили на ноги. После этого Колдун,
приблизившись, стал внимательно рассматривать меня, сверля
своими черными острыми глазами. Наконец он отвернулся и
отдал несколько новых приказаний.
Пикты бросились копать еще одну яму, в которую вставили
ствол дерева и тщательно утрамбовывали землю вокруг него.
Теперь на площади стояли два столба - к одному был привязан
Хакон, а к другому потащили меня. Дикари перерезали мои
путы, сорвали всю одежду и начали привязывать к столбу
длинными кожаными ремнями.
Я не мог особенно сопротивляться, так как меня держало
несколько человек, но попытаться как можно сильнее напрячь
мышцы - когда я их расслаблю, это поможет освободиться.
Мысли о побеге не оставляли меня даже в этом отчаянном
положении.
Колдун вел неторопливую беседу с Валерианом и вождями.
Внезапно один из них, предводитель племени Черепах, со
злобной ухмылкой направился в мою сторону. Он выхватил
из-за пояса боевой топор и, почти не прицеливаясь, метнул в
мою сторону. Я приготовился свести последние счеты с
жизнью, но топор, перевернувшись в воздухе несколько раз,
вонзился глубоко в дерево над моей головой, а его рукоятка
ударила меня в лоб. Раздались торжествующие вопли - видимо,
собравшихся обрадовало то, что я вздрогнул. С этого обычно
и начиналось - пикты стреляли в жертву из луков, в нее
метали топоры и ножи и получали тем большее удовольствие,
чем больше страха она выказывает. Я знал об этом, и
старался оставаться невозмутимым.
Внезапно среди дикарей разразилась бурная ссора. Даже
при моем слабом знании пиктского наречия мне удалось понять,
что одни кричат "сейчас", другие - "потом". Впрочем, этот
спор не мешал одному из воинов старательно строгать
небольшой кусочек дерева, явно предназначенный для того,
чтобы воткнуть в мое тело и поджечь. Когда выяснилось, что
Колдун хочет "потом", крики прекратились. Я воспользовался
тем, что пикты не заткнули мне рот, и тихо спросил Хакона:
- О чем они спорят? Когда начинать пытки?
- Да, - подтвердил мой товарищ по несчастью. - Главный
из Черепах и те, кто с ним, желают немедленно поупражняться
в меткости, а остальные предпочитают отметить этим
поражение Шохиры. Колдун же утверждает, что мы принадлежим
ему, и только он может решить, когда остальные смогут
начать наслаждаться нашими муками.
Я с содроганием вспомнил о ритуале Превращения Змеи и
подумал, что бывают вещи и пострашнее пыток...
Болотный колдун отослал воинов обратно в лагерь и
удалился в свою хижину. За ним разошлись вожди; ушли и
Валериан с Кварадой. Рядом с нами остались только два
дикаря.
- Сейчас они отдохнут, а потом отправятся в набег на
Шохиру, - объяснил Хакон. - Это будет после полудня, им
как раз хватит времени, чтобы оказаться под стенами перед
самым наступлением темноты.
- Понятно, почему они боятся идти днем, - сказал я. -
Никому не хочется получить в брюхо стрелу из баллисты.
- Я понял еще кое-что, - продолжал мой товарищ. -
Колдун обещал дать им какое-то особенное оружие. Нечто
магическое, я думаю.
Он повернулся к стражам и крикнул по-аквилонски:
- Эй! А почему бы вам не поделиться с нами тем пивом,
которое только что хлебами ваши вожди?
Оба охранника, непонимающие взглянув друг на друга
снова отвернулись.
Хакон повторил эту же фразу на пиктском языке. Реакция
дикарей последовала немедленно: один из них что-то гневно
рявкнул, а другой сплюнул в нашу сторону.
Командир удовлетворенно кивнул.
- Теперь хоть ясно, что они понимают только свое
карканье. Слушай, тебе еще не пришло в голову, как нам
сбежать отсюда?
- Пока нет, но я надеюсь что-нибудь придумать, когда
вожди со своими людьми уберутся отсюда. Давай пока
помолчим, чтобы не привлекать их внимания.
Так мы стояли под палящим солнцем, уже начавшем
склоняться к западу, мучаясь от жажды и укусов насекомых. К
нашим полученным во время ночных схваток ранам прибавились
многочисленные порезы от кожаных ремней, которые буквально
впивались в тело. Хакон сильнее меня страдал от жарких
солнечных лучей, так как я от природы обладал более смуглой
кожей.
Храп, все это время раздававшийся со стороны хижин,
понемногу стих. Послышались хриплые спросонья голоса -
стойбище постепенно просыпалось. Наконец, из хижины вышел
Колдун. Оглянувшись вокруг и посмотрев на солнце, он дунул
в костяной свисток, висевший у него на груди.
На площади появился лорд Валериан в сопровождении
дикарей, большая часть которых сразу же принялась править
оружие. Тем временем Колдун вернулся в хижину и вытащил из
нее огромный, около двенадцати футов длиной, кожаный мешок,
чем-то до отказа набитый и крепко перевязанный. Вряд ли он
был тяжелым, судя по тому, что немощный старик нес его без
усилий; у меня сложилось впечатление, что мешок был просто
хорошенько надут. По приказу Колдуна пикты привязали этот
мешок к раздвоенному шесту и, наконец, тронулись в путь.
Судя по выражениям лиц и гневному ворчанию наших
стражей, они были страшно недовольны тем, что оставлены
охранять нас и лишены возможности участвовать в набеге.
Колдун смотрел вслед удалявшемуся отряду до тех пор,
пока тот не скрылся в лесу. Затем он поочередно проверил
крепость наших пут, при этом внимательно вглядываясь в
лица. Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы
выдержать его пронизывающий взгляд. После этого старик
отошел в сторону, уселся, скрестив ноги, и принялся за свое
варварское гадание, подбрасывая кости и наблюдая, в каком
сочетании они упадут на землю. Первоначальный результат
явно не удовлетворил его, и, повторив попытку, Колдун
дребезжащим старческим голосом затянул какую-то песню на
незнакомом мне языке.
Охранники, не сомневающиеся в крепости наших пут,
похоже, потеряли всякий интерес к выполнению своих
обязанностей. Один вообще отошел в сторону, опустился в
траву и задремал, прислонившись к стене хижины, другой же
начал упражняться с оружием, демонстрируя все известные ему
приемы боевого искусства. Внезапно он остановился и,
разбудив напарника, показал рукой в сторону Колдуна. Тот
сидел неподвижно, буквально окаменев и устремив
отсутствующий взгляд в сторону болота. Дикари с
осторожностью и почтением приблизились к старику и один из
них, вероятно, более смелый, заглянув Колдуну в лицо,
пощелкал перед ним пальцами. Тот даже не шелохнулся.
Создавалось впечатление, что его дух пребывает сейчас
где-то очень далеко.
Пикты начали о чем-то переговариваться между собой,
поглядывая то на старика, то на нас с Хаконом. Из них слов
мне удалось разобрать, что они решили отправиться вдогонку
за ушедшим отрядом, пока Колдун, находящийся в трансе, не
может их остановить. Один из дикарей, вытащив топор,
направился в мою сторону. Его намерения были более чем
ясны. Я, напрягая легкие, изо всех сил закричал, пытаясь
вывести Колдуна из оцепенения.
Мой вопль остановил пиктов. Еще раз посовещавшись и,
видимо, решив не искушать судьбу, они покинула остров,
прыгая по дороге из камней. После того, как дикари исчезли
из вида, Хакон пробормотал:
- Хвала Митре, все-таки две пары глаз долой. Но чем это
нам поможет? Я связан так крепко, что мне не понять, где у
меня руки, а где - ноги!
- Об этом мне удалось позаботиться, - отозвался я и
принялся за дело. Расслабив напряженные мускулы, я
почувствовал, что ремни уже не так впиваются в тело.
Поочередно приподнимая, насколько это было возможно, и
опуская плечи, я попытался освободить кисти рук. Постепенно
стягивающие их петли начали соскальзывать, и через
некоторое время я освободил правую ладонь. С неимоверным
напряжением выворачивая кисть, я принялся просовывать
кончики пальцев под петлю на предплечье - и, наконец, мне
это удалось.
Колдун все еще был в трансе, а я, обливаясь потом,
продолжал трудиться над своими ремнями.
День приближался к закату. После того, как я освободил
правое предплечье, петли ослабли настолько, что вытащить
левую руку не представляло труда. Остальное было еще легче
- ремни, стягивающие грудь, я сдвинул вверх и освободил
туловище, а затем и ноги.
Взглянув на Колдуна - тот все еще сидел неподвижно - я
попытался тронуться с места. Острая боль пронзила все
мускулы - казалось, в них как будто всадили тысячи иголок.
На подгибающихся ногах я подошел к своему товарищу.
Пикты, безусловно, хорошо постарались, привязывая
Хакона к столбу, и высвободить его из пут без ножа было
почти безнадежным делом.
- Поищи лучше что-нибудь острое, - посоветовал
командир, - а то провозишься до рассвета.
Я не хотел терять времени и пустил в ход зубы. Но так
как результат оставлял желать лучшего, пришлось последовать
совету и осмотреть хижины. К несчастью, пикты, уходя, унесли
с собой все оружие, и я нашел только лук необычной формы,
висевший на стене в хижине колдуна, забитой кучами
различного хлама, копившегося, вероятно, не одно
десятилетие. Здесь же был и колчан, заполненный короткими
стрелами, годными для охотны на дичь не крупнее дикой утки,
но их костяные наконечники не могли послужить для моей цели.
Таким образом, единственным доступным мне оружием был
нож, висевший на поясе Колдуна. Я осторожно подкрался к
старику, до сих пор находившемуся в прежнем положении, и,
схватив его за волосы, изо всех сил нанес удар в челюсть.
Тело Колдуна отбросило на несколько локтей, и он
безвольно растянулся на земле. Казалось, все кончено, но
вдруг старик вздрогнул и попытался подняться. Я догадался,
что дух, покидавший его тело, вернулся в свою оболочку. Не
теряя ни мгновения, я навалился на Колдуна и стиснул пальцы
на тощем горле. Но, невероятное дело - он стал
сопротивляться с силой, которую было невозможно представить
в его немощном теле. Под сухой кожей внезапно напряглись
железные мышцы. Старик, несколько раз ударив меня ногами,
попытался вцепиться в мои глаза таким быстрым движением,
что я едва успел отклониться в сторону. Случайно поймав его
взгляд, я вдруг почувствовал, как ослабевает моя воля. Я
начал осознавать, что этот старик - мой повелитель, мой
владыка, и если он захочет забрать мою жизнь, я покорно
преподнесу ему этот скромный подарок. С чудовищным трудом я
прикрыл веки; это помогло мне избавиться от наваждения,
позволив не ослабить хватку.
Но дело осложнялось тем, что я не мог отпустить горло
старика - произнеси он заклинание, мой дух навсегда покинул
бы бренную плоть. И, тем не менее, сопротивление Колдуна
ослабевало - хоть он ухитрился вытащить кинжал из висевших
на поясе ножен, сил старика хватило лишь на то, чтобы
поцарапать мне кожу. Постепенно его движения становились все
более беспорядочными и вялыми, но я не отпускал его до тех
пор, пока он не перестал подавать последних признаков
жизни. Сердце старика остановилось, но я, не желая
рисковать, выхватил из его рук кинжал и перерезал горло
последнего из Древних.
С трудом поднявшись, я подошел к Хакону и освободил его
от пут. Командир, как подкошенный, рухнул на землю и,
шипя и кривясь от боли, принялся растирать затекшие члены.
Когда он, наконец, обрел способность двигаться, я спросил:
- Хакон, зачем они взяли с собой мешок?
- В этом мешке - болотные демоны, - ответил командир. -
Перед штурмом пикты поднимут его над стеной форта и откроют
- чудовища не успокоятся, пока не перебьют всех, кто
попадется им на пути. Колдун наложил на демонов заклятье -
все легенды говорят об этом - и спастись можно, только
бросившись на землю. Дикари, открывшие мешок, будут лежать
до тех пор, пока демоны, завершив свое дело, не канут в ту
преисподнюю, откуда явились.
- Тогда нам нудно поторопиться, чтобы остановить их, -
сказал я, - но в нашем распоряжении только кинжал и лук -
да и то охотничий.
- Это все же лучше, чем ничего, - ответил Хакон. - Он
тоже может пригодится, если выпустить стрелу с близкого
расстояния. Только действовать придется тебе одному - пикты
в свалке выбили мне руку. Так что натянуть лук я теперь не
смогу.
Итак, мы вдвоем с Хаконом отправились вслед за войском
дикарей, ведомых владетельным Валерианом. Я нес лук
Колдуна, Хакон держал здоровую руку на рукояти кинжала,
отнятого мной у старика.
Мы предполагали, что пикты могли разместить где-то
взбили ручья Тулиана несколько постов, поэтому переходили
его с величайшей осторожностью. Затем, скрываясь еще
тщательнее, перебрались через Рысью реку. Попавшееся нам на
глаза перо из головного убора пикта указывало на то, что
дикари проходили по этой дороге, но сейчас их нигде не было
видно.
Заметили мы их только после захода солнца, окрасившего
в багровый цвет небо на закате. Мы почт уже достигли полей,
окружавших Шохиру. Пикты, растянувшись широким полукругом,
залегли на краю опушки. Среди них были Валериан и его
любовница-колдунья. Вожди дикарей сгруппировались вокруг
странного мешка, привязанного к шесту.
В Шохире не замечалось ни одного огня - значит, гонец
успел предупредить о готовящемся набеге. Крепость Кваниара,
в отличие от города, была ярко освещена, и оттуда доносился
неясный гул голосов, а также блеяние, мычание и рев
согнанных из Шохиры домашних животных. Пикты значительно
превосходили числом защитников крепости, но те были готовы
дать дикарям достойный отпор. И если бы не эти ужасные
твари с болота Призраков...
Наступала ночь; на темно-синем бархате небосвода
высыпали многочисленные звезды. Сквозь просветы в листьях
папоротника мы увидели узкий серебристый серп луны.
- Они будут ждать, пока окончательно не стемнеет, - еле
слышно прошептал Хакон. - Может, нам удастся сейчас
подобраться поближе к этому проклятому мешку?
Тут я, наконец, понял отчаянный план своего товарища. Ну
что ж, ничего больше нам не оставалось, и, плотно
прижимаясь к земле, мы поползли к стоявшему неподалеку
огромному старому дубу. Прячась за его мощным стволом, мы с
чрезвычайной осторожностью поднялись на ноги - кусты, в
которых залегли дикари, теперь были не более чем в двадцати
шагах от этого места.
Я наложил стрелу на тетиву. В этот момент послышался
размеренный бой пиктского барабана, и сразу же за ним
звонкие удары в гонг - в крепости забили тревогу.
Потом барабанный бой резко сменил темп на быстрое
"раз-два, раз-два". Два пикта подошли к шесту и подняли
его так, что мешок как бы парил над их головами.
- Пора! - раздался свистящий шепот Хакона.
Я прицелился как можно тщательнее, не забыв вознести
молитву Митре - моя задача была явно не из легких. Лук,
который я сжимал напряженными руками, не был привычен для
меня; узкий серп луны и тусклые звезды давали слишком мало
света, к тому же проклятый мешок все время раскачивался на
ветру... а я не имел права промахнуться!
Темп барабанного боя еще более ускорился. Послышался
свист, звон оружия, приглушенные слова приказов. С
ужасающим воинственным воем пикты высыпали из укрытия и
бросились к форту.
Я спустил тетиву и тут же понял, что промахнулся.
Неужели не успею?! Стремительным движением я натянул лук
еще раз. И тут Митра не оставил меня своей милостью -
стрела попала в раскачивающуюся на фоне звездного неба
цель! Раздался резкий звук, словно лопнула туго натянутая
струна.
Два дикаря, которые несли мешок, взглянув верх, в ужасе
застыли. Из лопнувшего мешка начало выплывать наружу
какое-то клубящееся облако.
- На землю, живо! - скомандовал Хакон и ничком упал,
уткнувшись лицом в сырой мох. Не мешкая, я последовал его
примеру.
Пронзенный моей стрелой мешок утратил свою округлую
форму и мятой тряпкой болтался на шесте. Похожее на густой
дым облако, постепенно расширяясь, окутало ряды пиктов.
Затем оно стало распадаться на отдельные части - и каждая
из них обратилась в ужасное существо. Эти твари были
человеческого роста, с хвостом и крыльями, как у птиц, и
большой круглой головой, а также длинными руками и ногами с
тонкими когтистыми пальцами.
Хотя я как можно плотнее вжимался лицом в землю, чтобы
не привлечь внимание демонов, все же мне удалось заметить,
что их было никак не менее нескольких сотен. Протяжно
завывая и визжал, они носились над воинством пиктов,
которые, совершенно обезумев от ужаса, беспорядочно
метались по полю, наталкиваясь друг на друга. Как только из
мешка появились эти жуткие твари, один из вождей громким
криком приказал своим людям лечь на землю, но только
несколько дикарей выполнили приказ. Вой пиктов перекрывал
даже визг болотных демонов, но все попытки спастись были
тщетны; их неотвратимо настигал летающий кошмар. Совсем
близко от нас жуткая тварь одним движением оторвала голову
какому-то дикарю, причем его тело с хлещущей из
разорванных артерий кровью успело пробежать еще несколько
шагов, пока, наконец, не рухнуло, с треском ломая кусты.
Охваченные безумной паникой пикты носились взад и
вперед по полю, и везде их настигали когти кошмарных
летающих тварей. Буквально через два десятка вздохов все
было кончено. Не находя больше жертв, болотные демоны один
за другим скрывались в лесу, и скоро вокруг нас не осталось
ни одного живого существа.
Внимательно оглядевшись, мы с Хаконом поднялись и пошли
по направлению к крепости. Внезапно перед нами с земли, как
вспугнутый перепел, вскочил один из уцелевших дикарей - и,
вместо того, чтобы с воинственным воплем ринуться на врага,
резко развернулся и бросился обратно в лес. Видно, только
что происшедшего кровавого побоища оказалось более чем
достаточно, чтобы надолго отбить охоту к сражению даже у
такого храброго и мужественного воина, каким считал себя
каждый пикт.
Подойдя к брошенному шесту с пустым теперь мешком, мы
обнаружили около него жалкие останки того, кто был совсем
еще недавно могущественным владетелем Валерианом - голову,
оторванную левую руку и растерзанное страшными когтями
туловище. Мы прихватили с собой голову нобиля как
доказательство того, что произошло. Кварады - ни живой, ни
мертвой - нигде не было видно, и никто из нас так и не
узнал, удалось ли колдунье избежать ужасной участи своих
соплеменников.
Из цитадели навстречу нам уже бежали люди, посланные на
разведку Дирком, сыном Строма. Услышав наш рассказ, они
кинулись обратно, чтобы сообщить командующему хорошие
вести. Из-за стен крепости выплеснулась ликующая и вопящая
от радости толпа, нас подхватили на руки и внесли под арку
ворот.
Что касается меня, то самым приятным было видеть
изумление и растерянность Отхо, сына Корма, моего недавнего
знакомца. Он приходил в Шохиру, чтобы расквитаться со мной
за слова, которые он посчитал оскорблением, и теперь
наблюдал за нами с таким глупым выражением лица, что я не
мог не расхохотаться. Что ж, вряд ли у него теперь
возникнет желание проучить одного из спасителей своего
города!
* * *
Я вернулся в Тандар. Скоро мы узнали, что прежний
правитель Нумедидес умер, и королем Аквилонии стал Конан.
Конан-киммериец!
С этих времен - впервые на человеческой памяти - стычки
на границе прекратились. Ведь по обе ее стороны прекрасно
знали, что новый король грозен и крут и не потерпит ни
малейшего нарушения заключенного договора. Мой Тандар
благоденствовал, как и все остальные провинции; всюду
строились новые деревни, крепости и города, расцветали
ремесла и торговля. Мы добились того, о чем мечтали -
долгожданного мира.
ПОВЕЛИТЕЛИ ПЕЩЕР
Р.Говард, Стив Перри
Глава первая
На открытой всем ветрам вершине темнела груда камней.
Некогда здесь был поставлен межевой столб, извещавший
спутников о том, что в этом месте сходятся земле Бритунии,
Коринфии и Заморы, но за несколько веков ветер и солнце
обратили столб в ничто. Впрочем, путники сюда забредали
достаточно редко, а одинокая вершина и без того была
заметным ориентиром.
По узкой припорошенной снегом тропке, приходившей по
самому гребню, шли двое - мужчина и женщина. Они о
чем-то спорили.
- Разве мы не видели коней? - спрашивала женщина. - Или
об этом я должна заботиться?
Эта полногрудая женщина, предки которой жили в
Хауранских пустынях, была молода и красива. Элаши - так
звали ее - было не привыкать к походной жизни - в силе и
выносливости она ничуть не уступала мужчинам. На плечи ее
был наброшен тяжелый плащ, из-под которого виднелись
толстая шерстяная рубаха и длинная юбка; обута же она была в
высокие сапоги из мягкой кожи. На левом боку покачивалась
короткая кривая сабля.
- Кони! Да эти кони давно бы уже издохли! - усмехнулся
ее путник. - Пешком-то оно вернее будет.
Мужчина тоже был молод. Он был высок и на удивление
широк в плечах. Подбородок его был гладко выбрит, черные
как смоль волосы коротко острижены. Голубые глаза его
будто горели ярким пламенем. Звали этого человека Конан.
Он происходил из сурового племени горных киммерийцев, чьи
студеные земли лежали далеко на севере. Он тоже был одет
по-зимнему - тяжелые сапоги, теплый плащ, шерстяные рубаха
и штаны. Висевшие на его поясе ножны скрывали огромный,
острый как бритва меч из вороненой стали.
- Скажешь тоже! - не унималась Элаши. - Никак не могу
взять в толк - и на что ты только годен, чурбан неотесанный!
Конан покачал головой. С тех пор, как он встретил Элаши
в храме Послушников Суддаха, скучать ему не приходилось.
Сначала им довелось встретиться с красавицей зомби, затем
пришлось сражаться со слепыми слугами колдуна и его
неуязвимыми созданиями. Смерть поджидала на каждом шагу.
Вот уже не одну ночь спутники делили ложе, однако на
отношении Элаши к киммерийцу это никак не сказалось - то и
дело она начинала корить Конана, обвиняя его во всех
мыслимых и немыслимых грехах.
Конан кашлянул и, ухмыляясь, заметил:
- По ночам ты что-то на меня не жалуешься.
Элаши на миг застыла, но тут же ответила Конана деланной
улыбкой.
- Спорить не стану, - с трудом выдавила она. - Но если
бы мы ехали верхом, сил у нас было бы побольше.
- Не знаю. Чем-чем, а бессилием я пока не страдаю, -
ответил киммериец. - И вообще, зачем ты говоришь о том,
чего нет, - с тем же успехом ты могла бы желать царства или
дворец из золота...
- Ты, ты - ты чурбан грязный!
Конан ухмыльнулся. После того, как он убил чародея Нега
Злокозненного, он и Элаши решили странствовать вместе, пока
их пути не разойдутся. Конан держал путь в известный своими
роскошью и беспутством заморский город Шадизар, намереваясь
заняться там воровским промыслом; Элаши, в свою очередь,
направлялась еще дальше на юг - в свой родной Хауран.
Прямого пути туда не было - вначале путники должны были идти
по дорогам Коринфии, и только через несколько дней они могли
повернуть на юг и вновь вступить на заморанскую землю.
Тропа, по которой они сейчас шли, вела на запада.
По дороге они могли встретить какую-нибудь деревушку или
городок, где киммериец смог бы поупражняться в воровстве.
Разживись Конан серебром, и он купил бы пару жеребцов - для
себя и для Элаши. Ее постоянное ворчание уже начинало
действовать ему на нервы.
Земля была укрыта толстым слоем снега, тропинка, однако,
была хорошо утоптана. Погода стояла морозная и ясная, на
голубом небе - ни облачка. Конану нравились такие места.
Город городом, а такой чистоты, как в горах, не сыщешь
нигде. Если бы можно было как-то совместить одно и
другое... Но увы, на горных тропах не встретишь ни жаркого,
ни вина, ни женщин. Бог киммерийцев Кром жил в чреве горы,
но он не требовал от людей того же - и слава богу...
Вдруг Конан услышал какие-то звуки.
Они были еле слышны, любой сколь угодно многоопытный
путник принял бы их за шелест листвы на ветру или за звук
осыпающихся под ногами невидимого зверька камешков. Любой,
но только не Конан. Огромный киммериец замер и стал
напряженно вслушиваться.
- Что это ты?
Конан жестом призвал Элаши к молчанию. Через мгновение
он еле слышно прошептал:
- Кто-то поджидает нас за тем валуном.
Элаши посмотрела на камень размером с дом, на который
указывал Конан.
- Я ничего так не вижу, - прошептала Элаши.
- Я слышал какие-то звуки, - стоял на своем Конан.
- А я ничего не слышала. Не забывай, что я выросла в
пустыне, - это кое-то да значит.
Забыть об этом было невозможно. Не было ни дня, чтобы
Элаши хотя бы раз не напомнила ему об этом.
- Значит, ты давно не чистила уши. Я слышал чей-то
кашель.
Элаши смерила киммерийца таким взглядом, что обладай
этот взгляд плотностью, от Конана осталась бы разве что
лужа крови.
- Слушай, ты...
- Хватит болтать, - оборвал ее киммериец, вынимая меч из
ножен, - я чувствую, что мы в опасности.
Элаши молча кивнула. Она знала киммерийца не один день,
и за это время уже не раз убеждалась в том, то этот варвар
действительно много чувствительней обычных людей. Взявшись
рукой за эфес сабли, она тихо спросила:
- Что же мы будем делать?
- Ты пойдешь вокруг камня, а я - прямо по тропинке. Я
отвлеку от тебя внимание, и ты смоешь зайти с тыла.
- Ни за что! - зашипела Элаши. - Ты хочешь отвести от
меня опасность только потому, что я женщина! Не забывай,
какой я крови!
Конан уставился на нее так, словно у Элаши вдруг выросли
крылья. Он был достаточно молод и все же считал, что жизнь
кое-чему его уже научила. Единственное, чего он
действительно не понимал, так это женщин и всего, что с ними
связано. "Впрочем, - подумал киммериец, - говорят, их не
способен понять никто".
- Хорошо, - наконец сказал он. - Я пойду кругом, а ты
направишься прямиком к тем, кто затаился за камнем.
- На том и порешим, - ответила Элаши, лучезарно
улыбаясь.
Но уже в следующий миг улыбка ее померкла, и женщина
посмотрела на Конана с подозрением.
- Ты что - хочешь, чтобы меня не стало? - Ее голос
задрожал от негодования. Она вела себя так, словно
киммериец только что нанес ей смертельное оскорбление.
Конан пожал плечами и принялся разглядывать горы. Как
знать, быть может, где-то там притаился коварный демон,
пытающийся околдовать его... но чего же в конце концов хочет
от него Элаши? Что ты ей возразишь, что ты с ней
согласишься, все одно - она будет с тобой спорить. Кром!
Конан почувствовал, как в нем начинает закипать кровь.
Пытаясь говорить спокойно, он обратился к своей спутнице:
- Хорошо. Тогда скажи - как мы должны поступить?
- Прошу не говорить со мной таким тоном, - холодно
ответила Элаши.
Конан почувствовал собственную беспомощность. Она,
конечно, красавица - ничего не скажешь, а вот только во
всем остальном...
- Ты пойдешь по тропе и отвлечешь на себя внимание тех,
кто прячется за камнем, - зашептала Элаши. - Я же пойду
вокруг и зайду к ним с тыла. Так я смогу застать их
врасплох, ты понимаешь?
Конан смотрел на нее едва ли не испуганно. Он совершенно
лишился дара речи.
- По-моему, мой план лучше, ты не находишь? - спросила
Элаши ангельским голоском.
"Нет, нет, тут сомнений быть не может, - подумал Конан,
- видно, я чем-то прогневал богов, иначе откуда бы взяться
такой напасти?" постояв мгновенье, он без лишних слов стал
спускаться по тропе.
Что бы или кто бы ни скрывался за валуном, Конан им
теперь не завидовал.
Обогнув камень, Конан оказался лицом к лицу с
неприятелем. Прямо перед ним стояло пятеро низкорослых
коренастых воинов, одетых в кожаные поскрипывающие на морозе
доспехи. В руках воины сжимали остроконечные пики. За их
спинами на вороном жеребце восседало нечто весьма странное.
На плечи диковинного всадника была наброшена тяжелая
накидка, он был одет в шерстяную рубаху и кожаные штаны.
Его рука, одетая в перчатку, сжимала эфес тонкого длинного
меча, лежавшего поперек седла.
Вид всадника потряс Конана.
Судя по платью и осанке, перед ним был мужчина, однако
лицом всадник скорее походил на женщину, об этом говорили
не только нежные черты - на веки его были положены
голубоватые тени, брови были аккуратно выщипаны и поведены
углем, губы же - ярко накрашены. Рыжеватые волосы всадник
были коротко подрезан и завиты. Из-под накидки ярко
вырисовывалась грудь, которая могла принадлежать только
женщине хотя во всем прочем тело выглядело явно мужским.
Размышления киммерийца были прерваны самим всадником.
- Отдай мне свое сокровище! - прорычал всадник басом.
Странно было слышать этот голос, слетавший с нежных уст.
- Что я должен отдать? - спросил Конан. - Ты что - ослеп?
Разве я похож на купца? У меня нет ничего, кроме того, что
ты видишь.
- Я хочу, чтобы ты отдал мне свой меч, - ответил
всадник.
В этот миг за спинами недругов появилась фигурка Элаши -
она стояла на камне у них над головами.
Взмахнув пару раз мечом, чтобы хоть немного размять
плечо, Конан взял рукоять в обе руки и нацелился острием
клинка в глотку ближайшему воину - этому приему он научился
у учителя фехтования в храме Послушников Суддаха.
- Вряд ли я тебе его отдам, - сказал киммериец,
растягивая слова.
Воин, стоявший против него, нервно сглотнул.
- Не валяй дурака, - сказал всадник. - Нас шестеро, а ты
один. Давай сюда меч и иди куда глаза глядят. Иначе мои люди
убьют тебя.
- Странное дело - тебе так понравился мой меч, что тебе
не жалко заплатить за него жизнью своих людей. То ли ты
своих воинов и в грош не ставишь, то ли на уме у тебя
что-то иное.
Женоподобный всадник захохотал.
- А ты, дикарь, совсем не глуп!
Элаши, так и стоявшая на валуне, положила саблю у ног и
подняла большой, размером с человеческую голову, камень.
Предводитель разбойников слегка наклонился в седле.
Скрип кожи казался неестественно громким.
- Хорошо. Тогда придется прибегнуть к силе. Взять его!
В тот же миг Элаши бросила камень вниз. Фехтовала эта
жительница пустынь неважно, да и говорила она много
лишнего, но камни бросать она умела - булыжник угодил в
голову одному из воинов, и тот рухнул наземь как подкошенный.
Воины разом обернулись, пытаясь найти взглядом нового
противника. Вороной жеребец храпя попятился назад, к валуну.
Не успел его седок поднять глаза, как Элаши с криком
бросилась ему на спину.
Воспользовавшись минутным замешательством, Конан с
неожиданным для его большого тела проворством метнутся вперед
и взмахнул мечом. Второй воин отправился вслед за первым в
скорбные Серые Земли или даже в саму Геену.
Элаши и всадник свалились с коня. Конан успел заметить,
как таинственный злодей вскочил на ноги и стряхнул с
себя Элаши так, как терьер сбрасывает с себя вцепившуюся в
его шкуру крысу. Элаши откатилась в сторону, не выпуская из
рук клинка.
Пока все шло как нельзя лучше. Элаши отвлекла на себя
внимание противника. Растерявшиеся воины не могли оказать
Конану настоящего сопротивления; помимо прочего, киммериец
стоял слишком близко к ним для того, чтобы они могли
использовать против него свое оружие. Киммериец вихрем
метался меж ними, круша своим страшным мечом и древка пик и
тела воинов. Враги так и не успели прийти в себя - теперь в
живых оставались только всадник и один из его воинов.
Воин счел за лучшее ретироваться - отбросив пику в
сторону, он стремглав понеся прочь. Конан хотел было
использовать пику как копье но тут же решил, что ему скорее
следует заняться предводителем разбойников. Однако,
обернувшись, он увидел, что тот вновь оседлал своего коня.
Приподнявшись в седле, злодей вонзил каблуки в бока своего
скакуна, направив его прямо на Конана.
Киммериец отскочил в сторону и взмахнул мечом. Однако
неприятель оказался куда проворнее, чем Конан ожидал, - меч
со свистом рассек воздух, даже не оцарапав врага. Замах был
так силен, что Конан, не удержавшись на ногах, свалился
наземь. Когда же он вновь поднялся на ноги, конь уже унес
своего седока так далеко, что о погоне не могло быть и речи.
Конан угрюмо смотрел на удалявшиеся фигурки воина и
всадника. Последний на миг остановился и прокричал:
- Погоди, варвар, этот меч все равно будет моим!
Конан покачал головой. Этот странный тип минуту назад
едва не погиб, но все равно продолжает твердить о мече.
Клинок у Конана и в самом деле был знатный, да вот только
сокровищем его назвать было трудно - это был незатейливый
клинок с бронзовой рукоятью, обмотанной кожей. Похоже,
разбойник ко всему прочему был еще и сумасшедшим.
Подошла Элаши, отряхивая от грязи свой плащ.
- Ты не ранена? - спросил Конан.
- Нет. - Элаши, перестав чистить плащ, посмотрела на
киммерийца с презрением. - Ты упустил двоих.
Конан застонал.
- Не знал, что жители пустынь так кровожадны.
- Если уж что-то делаешь, то делай до конца, - фыркнула
Элаши. - Впрочем, что теперь говорить. Давай обыщем трупы.
- Это еще зачем?
- Все-то тебе объяснять надо, - вздохнула Элаши. -
По-моему, ты собирался стать вором, или я ошибаюсь? Разве у
врагов не может быть денег?
Конан покорно кивнул. В конце концов, в ее словах есть
смысл. Он стал обыскивать убитых, думая о том, почему же они
решили напасть на него. Неужели меч всему причиной?
Он решил не ломать себе голову зря. Как бы то ни было, с
врагами покончено, и говорить пока больше не о чем. Что же до
этого странного типа, то вряд ли судьба вновь сведет его с
ним.
Глава вторая
Несмотря на то, что кошельки убитых были почти пусты,
Конан без тени сомнения опорожнил их и, разделив деньги
на две равные части, отдал половину Элаши. В конце концов,
бандитам деньги были уже не нужны.
Они спустились в долину, и скоре вдалеке уже показалась
крохотная деревушка. Деньги пришлись как нельзя кстати -
теперь путники могли снять на ночь комнату и купить себе
еду. Пару дней назад у Конана было де серебряных монеты,
вырученных за шкуру убитого им огромного волка. Однако, к
несчастью, Конан потерял их, пока он и Элаши бродили по
замку колдуна, пытаясь отыскать выход. Так что в каком-то
смысле бандиты появились как раз вовремя.
Солнце стало клониться к западу. У горизонта появились
пепельно-серые облака, становившиеся с каждой минутой все
плотнее и плотнее. Небо на западе заалело. Внезапно поднялся
сильный, пронизывающий до костей ветер. Все говорило о том,
что приближается буран. Конан поежился, на минуту
представив, что непогода может застать их в дороге. До
деревни нужно было идти не меньше часа.
Деревня походила на все прочие деревни, виденные
Конаном в этих землях, Десятка два маленьких каменных
домишек, крытых дерном, плотно обступали дорогу, которая в
этом месте становилась пошире. Самым большим строением в
деревне была гостиница. Над входом в нее висела резная
вывеска, изображавшая овечку; очевидно, вывеска та
указывала и а основное занятие местных жителей. Гостиничное
здание тоже было сложено из камня. Судя по его виду, можно
было с уверенностью сказать, что за всю свою историю оно ни
разу не ремонтировалось. Окна были затянуты промасленной
кожей, сквозь многочисленные прорехи в которой лился
желтоватый свет.
Едва Конан и Элаши подошли к гостинице, пошел сильный
снег. Не прошло и минуты как вся округа оказалась
затянутой белесой вьюжно мглой.
- Не очень-то привлекательное место, - заметила Элаши.
- Выбирать не приходиться, - ответил ей Конана.
- Что верно, то верно.
Он толкнул дверь, и они оказались в гостинице. Потолки
здесь были такими низкими, что Конан легко достал бы до них
рукой. В гостиной было на удивление людно - здесь было
десятка два человек, в основном мужчины. Они сидели за
грубо склоченными столами или стояли у огромного камина, в
котором ярко полыхало толстое полено. Сводчатый проход,
открывавшийся в дальней стене, судя по всему, вел к
кладовым и к комнатам постояльцев.
Конан прикрыл за Элаши дверь, ни на минуту не сводя
глаз с посетителей. Очевидно, почти все они были местными
жителями - лица их были смуглы, а одеты они были в
пастушеские одеяния. Женщины, сидевшие здесь, были под
стать своим мужьям - такие же дородные и так же просто
одетые.
В дальнем конце залы у стола сидел человек, одетый явно
не по сезону, - на нем были короткие, по колено, штаны и
по-летнему легкая рубаха. Он был светловолос; с лица же его
ни на минуту не сходила дурацкая ухмылка. То ли пьяница, то
ли идиот, подумал Конан и перевел взгляд парочку, сидевшую
рядом с этим странным человеком.
Люди эти чрезвычайно походили на тех вооруженных пиками
воинов, с которыми ему довелось сегодня сражаться. Пик у
них, конечно, не было, зато на поясах висели мечи и длинные
кинжалы. В свете факелов, развешанных по стенам, лица их
казались особенно мрачными и зловещими.
Едва Конан успел рассмотреть присутствующих, как перед
ним вырос долговязый человек с пышной седой бородой. Вне
всякого сомнения, это был хозяин гостиницы.
- Добро пожаловать! Не угодно ли будет отужинать?
Конан кивнул.
- Угодно. И еще - мы хотели бы здесь переночевать.
Бородач энергично закивал головой.
- Как вы того пожелаете! Вы поспели вовремя - сейчас там
такое начнется!
И тут же, словно в подтверждение его слов, за дверью
завыл ветер, а через одну из щелей в комнату влетел снежный
вихрь.
- Лало! А ну-ка прикрой эту дыру! - распорядился бородач.
Худой, по-летнему одетый блондин тут же вскочил со
своего места и, извлекши из кармана рубахи иголку и нитки,
принялся накладывать на прореху заплату. Он что-то мурлыкал
себе под нос, дурацкая усмешка так и не сходила с его лица.
Конан и Элаши сели за свободный столик, стоявший
напротив камина. Бородач направился в кладовую за вином и
снедью.
Еда оказалась вполне сносной. Баранина была излишне
жирной, но не настолько, чтобы ее невозможно было есть. К
жаркому были поданы черствый ржаной хлеб и терпкое красное
вино, какое в гостиницах бывает нечасто. Элаши вынула из
ножен небольшой нож и нарезала меся ломтиками. После
кореньев и грызунов, которыми путники питались последние
ни, еда эта казалась на удивление вкусной.
За ужин бородач взял с них шесть медяков, еще четыре он
запросил за комнату. Конан хотело было поторговаться, но
потом решил, что делать этого не стоит, к тому же его уже
стала одолевать накопившаяся за день усталость. Деньгами
этими он владел всего пару часов, и потому расстаться с ними
ему ничего не стоило. Он молча заплатил за ужин и а комнату,
своей покорностью вызвав у бородача улыбку.
После третьей чаши вина киммериец позволил себе
расслабиться. Путешествие это было небогато событиями, даже
сегодняшняя стычка теперь казалась пустяком, не стоящим
внимания. За окном ярилась непогода, а он сидел в тепле -
сытый и пьяный...
И все же насладиться покоем ему так и не пришлось.
Странное дело - стоило ему хоть немного расслабиться, как
тут же начинало происходить что-то неладное.
- Разуй глаза, идиот!
Конан поднял глаза и увидел, как Лало пятится от стола,
за которым сидели воин. Судя по всему, Лало вызвал гнев
тем, что задел их стол. У одного из воинов было отрублено
ухо, у другого же в нескольких местах был сломан нос.
"Хороша парочка, ничего не скажешь", - подумал Конан.
- Простите меня, мой господин, - извиняющимся тоном
пробормотал Лало.
Кривоносый привстал.
- Ты что - издеваешься надо мной, парень? Это я, что ли,
господин?
- О сэр... понимаете... Подумайте сами - кто вы против
меня!
- Вот так-то оно будет лучше.
Лало продолжал улыбаться как ни в чем ни бывало.
- Я разумею - кто я, кто вы, - козявка - ни дать ни
взять.
Кривоносый ухмыльнулся, явно не понимая смысла
сказанного.
Теперь заулыбался и Конан.
К несчастью для Лало, Одноухий был поумнее своего
напарника.
- Слушай, да он же издевается над тобой! - взревел он.
Кривоносый замер.
- И что же ты хочешь им сказать? Что-то я никак не пойму
- куда ты клонишь?
- О, - ответил Лало. - Давненько не встречал я таких
сметливых людей! - Он на мгновение замолк, но тут же
прибавил: - Вы меня не слушайте - я еще и не такое могу
сказать!
Конан фыркнул.
- Над чем ты смеешься? - спросила у него Элаши. - Они же
этого бедолагу сейчас на куски порубят!
Конан пожал плечами.
- Это уже его проблемы. Сколь бы ни был остер язык, меч
все-таки острее.
Одноухий рявкнул:
- Идиот! Он же тебя за дурака считает!
На сей раз терпению Кривоносого пришел конец. Достав
меч из ножен, он медленно пошел на Лало.
- Я из твоей поганой башки суп сварю!
И тут Элаши схватилась за эфес своей сабли.
- Что это ты надумала? - удивленно спросил Конан.
- Здесь нет ни одного мужчины, который мог бы защитить
безобидного человека от тих скотов! Придется это делать
женщине!
Конан вздохнул. Нет, видно, не придется ему отдыхать. Он
поднялся из-за стола.
- Успокойся. Я с ними сам разберусь.
- Но ты ведь так устал.
Конан поморщился. "Кром, за что ты покарал меня? Нет,
наверное, мне следовало остаться в монастыре вместе с
покойным Сингхом и дать обет воздержания. Женщины не стоят
тех бед, которые они приносят своим явлением".
Кривоносый уставился на Конана, на миг забыв о Лало.
- Чужеземец, я бы на твоем месте в чужие дела не лез.
Конан решил воззвать к разуму мрачного воина.
- У меня сегодня был тяжелый день. И мне не хотелось бы,
чтобы он закончился кровью. Оставь Лало в покое.
Кривоносый обратил свой меч к Конану.
- Мне наплевать, какой у тебя был день. Этот выродок
оскорбил меня, и сейчас он за это поплатится!
Конан, не спешивший вынимать свой меч из ножен, глянул на
Элаши и перевел взгляд на Лало.
- Послушай, может быть, ты извинишься перед Кривоносым,
и вы разойдетесь с миром?
- Кривоносый?!! Это кого ты величаешь Кривоносым?
- Ты что - никогда не смотрелся в зеркало? - удивился
Конан.
- Боюсь, такую гнусную образину ни одно зеркало не
сможет отразить, - вмешался в разговор Лало.
- Ох, помолчал бы ты лучше, парень, - угрюмо заметил
Конан.
Заорав что было сил, Кривоносый взмахнул мечом, мечтая
только об одном - отрубить голову дерзкому обидчику.
Конан выхватил меч из ножен, и в тот же миг Одноухий
метнул ему в голову бутыль с вином.
Сколь ни совершенна была реакция киммерийца, но отбить
мечом бутыль и одновременно подставить свой меч под удар
Кривоносого не мог даже он. Бутыль разлетелась вдребезги,
клинок же Кривоносого опустился на голову несчастного
Лало...
Но нет! удар не достиг цели! Чудесным образом Лало ушел
из-под него, и меч вонзился в стол, да так, что Кривоносый,
как он ни старался, не мог выдернуть его оттуда.
Дальнейшее выглядело не менее странно. Лало схватил
Кривоносого за запястье и резко присел, одновременно
повернувшись вокруг собственной оси. Кривоносый завопил и,
перелетев через своего тщедушного соперника, ударился головой
о стену.
Конан изумлялся бы еще долго, но тут Одноухий, по-волчьи
завыв, занес меч над головой и бросился на него. Он сделал
это зря и тут же поплатился за свою ошибку. Конан резко
выставил вперед руку с мечом, метя противнику в грудь, и тот,
налетев на клинок, тут же осел. Острый как бритва меч
Конана пронзил врага насквозь. Киммериец выдернул из
бездыханного тела клинок и, вытерев его о неприятельских
плащ, верну в ножны. В том, что Одноухий мертв, он нисколько
не сомневался.
"Вот тебе и мирный вечер", - с тоской подумал киммериец.
Лало и Элаши разглядывали Кривоносого. Видно было, что шея
того сломана, скорее всего, у него был проломлен и череп.
Кривоносый лежал совершенно неподвижно.
- Он мертв, - прервала молчание Элаши.
Конан подошел к ним. Все прочие посетители сидели
совершенно неподвижно, боясь даже пошевельнутся.
- Что-то не доводилось мне видеть такой борьбы, -
заметил Конан. - Чудеса да и только.
Улыбка Лало стала еще шире.
- Меня научили этому в Кхитае. Я прожил там несколько
лет. Сами китайцы называют эту борьбу джит-джит. Если
ты овладел ею, тебе не страшен никто. При этом ты можешь и
не обладать особенной силой.
- Любопытно, - задумчиво произнес Конан. - Но, думаю,
ты сам повинен в том, что тебе пришлось демонстрировать
перед нами свое искусство.
- Все правильно, - согласился Лало. - Видишь ли, на мне
лежит проклятье... - Он посмотрел на лежавшие перед ним
трупы. - Я справился бы с ними и сам, и все же я вам
благодарен за поддержку. Может быть, вы позволите присесть
за ваш столик?
Конан посмотрел на Элаши. Недолго думая та кивнула. Ну
конечно же... придется согласиться и ему. Впрочем, Конан был
заинтригован Лало не меньше, чем Элаши.
- Я рос в горах на востоке Заморы, - начал свой рассказ
Лало. - Я был совсем еще ребенком, когда местный колдун
ополчился на моего отца. Он был чрезвычайно искусен, этот
маг. Ему ничего не стоило иссушить посевы или наслать порчу
на наш скот или на нас самих. Но он решил поступить иначе.
Он наложил проклятье на меня и моих братьев.
Лало на минуту замолчал и приложился к кружке с вином,
Улыбка не сходила с его лица.
- Мои братья, - а их у меня было трое - умерли в течение
двух лет, не выдержав тяжести проклятия. Я же покинул отчий
дом и через Восточную Пустыню перебрался в Кхитай. Однако и
это не помогло мне - чары от этого ничуть не ослабли.
Элаши ловила каждое слово Лало. Конан же почувствовал
себя не в своей тарелке. Магия и все связанное с нею пугали
его. Впрочем, он продолжал слушать рассказ Лало с интересом.
- Именно там, в Кхитае, - продолжал Лало, - я и изучил
ждит-джит. Кхитайцы - большие мастера по этой части.
Проклятье, однако, заставило меня покинуть и их
гостеприимные земли. Я не могу долго находиться в одном
месте - больше пары недель меня никто не выдерживает.
- Что же это за проклятье? - спросил Конан.
- Я всегда улыбаюсь, - ответил Лало. - И я не могу не
подшучивать на другими. Ну это так - к слову; тебе, Конан,
этого не понять.
- Что ты хочешь этим сказать? - нахмурился Конан.
Элаши легко тронула его за руку.
- Проклятье, Конан.
Конан взял себя в руки.
- Куда уж мне с моими цыплячьими мозгами.
Улыбающийся человек вздохнул.
- Что верно, то верно. Лишить меня колкостей все равно,
что заставить женщину замолчать. Ты можешь себе то
представить?
- Как это ужасно! - пробормотал Элаши.
- Вы вступились за меня, не испугавшись и головорезов
Харскила, а я, признаться, могу и вам наговорить такого, от
чего у вас голова кругом пойдет.
- Кто такой этот самый Харскил? - спросил Конан.
- Он скорее не "кто", а "что", - ответил Лало. - Харскил
Лоплейнский - гермафродит: он и не женщина, и не мужчина.
Элаши вздрогнула.
- Вы что, встречались с ним? - удивленно спросил Лало.
- Да, - кивнул Конан. - Он и его люди устроили на тропе
засаду. Послушай, Лало, а он случаем не сумасшедший?
- Сумасшедший? Да ты, я смотрю, и впрямь идиот!
Конан вспыхнул, но тут же совладал с собой, вспомнив о
проклятье, наложенном на этого бедолагу.
- Этот самый Харскил решил во что бы то ни стало
завладеть моим мечом. Из-за этого он лишился всех своих
людей.
- Вот оно в чем дело! Нет, к сожалению, это не так - его
рассудительности и расчетливости позавидовали бы и кхитайцы!
Харскил тоже проклят, но повинен в этом он сам. Некогда он
был парой любовников - мужчиной и женщиной. Изведав все
мыслимые утехи, они решили прибегнуть к магии, чтобы
испытать то, что обычно неведомо людям. Они выкрали у
колдуньи книгу, но, творя заклинания, в чем-то ошиблись.
Вряд ли они хотели сблизиться настолько.
- Понятно, - кивнула Элаши. - Но только при чем здесь
меч Конана?
- Все очень просто. Существует особое колдовство,
которое может позволить Харскилу вновь стать мужчиной и
женщиной. Одна из непременных его принадлежностей - меч
смельчака, обагренный его кровью. Как, наверное, вы
понимаете, смельчаки в наших краях давно перевелись, теперь
он охотится за чужеземцами.
- У меня было такое чувство, что ему нужен не только
меч, - пробормотал Конан.
- Только не подумай, что он решил мозгов у тебя
призанять, - усмехнулся Лало. И тут же добавил: - Ты
только на меня не обижайся.
Конан покорно кивнул. В конце концов, от Элаши ему
доводилось слышать и не такое.
Лало сообщил им о том, что ему пришло время уходить
отсюда. Конан и Элаши тоже не собирались задерживаться
в этой деревушке. Лало посоветовал Конану быть настороже.
Харскил имел возможность убедиться в отваге киммерийца и
потому мог избрать его очередной своей жертвой.
Конан и Элаши направились в отведенную для них комнату.
- И как то ты стерпел все эти оскорбления? - подивилась
Элаши.
- Я все думал о том, почему это он тебя решил не
трогать, - невозмутимо ответил Конан.
- У него была мишень покрупнее, - фыркнула Элаши.
- Поразительно - до чего же вы руг на друга похожи! Вот уж с
кем бы ты ладила, так это с ним.
Элаши вдруг разобиделась. Конан же даже бровью не повел
- он уже начинал привыкать. Однако, стоило ему лечь на
кровать, как она легла рядом, тут же забыв обо всех своих
обидах. Конан покачал головой и довольно хмыкнул.
Глава третья
Глубоко во чреве Гроттериума Негротуса Катамаи Рей
положил перед собой волшебную кварцевую пластинку.
Уставившись в магический кристалл недвижным взглядом, он
сосредоточил все свои мысли на будущем.
Кристалл побелел, словно наполнившись туманом, и
неожиданно у самого его края появилось мужское лицо.
Голубоглазый, черноволосый мужчина смотрел прямо в глаза
Рею, и не подозревая о том, что за ним кто-то наблюдает.
Рей сделал на кристаллом несколько пасов, но тот
продолжал оставаться молочно-бледным. Он повторил пассы
несколько раз, но это ничуть не прояснило картину - как и
прежде, видна была только голова мужчины.
- Чтоб ты треснул, камень проклятый!
В ответ на проклятье кристалл померк так, что
разглядеть на нем что-либо было уже решительно невозможно.
Извергая проклятья, Рей отвернулся от упрямого камня На
сей раз ему удалось увидеть хотя бы это, обычно камень
и вовсе отказывался повиноваться. Теперь он знал, что
угроза его владычеству исходит от этого молодого человека.
Ну что ж, он знал, как приготовиться к встрече с ним.
- Виккель!
Тут же послышалась тяжелая поступь. В пространстве,
залитом призрачным зеленоватым светом, появилась странная
фигура в полтора человеческих роста высотой. У твари был
всего один глаз, отсвечивающий алым и расположенный в
середине крутого лба. Горб на спине походил на горбы
верблюдов, живущих в Южных Степях на границе Стигии и
Пунта. Виккель был лыс, но бородат, единственным его
одеянием была набедренная повязка. Могучие руки горбуна
свешивались едва ли не до самой земли.
- Слушаюсь, Хозяин, - сказал горбатый циклоп. Голос
его походил на треск, с которым рвется парусина.
- Отправляйся в Северные Палаты, - приказал Рей, - и
приготовься к приему гостей. Любой, дерзнувший ступить на
заповедные тропы, должен предстать передо мной.
- Слушаюсь, Хозяин! - ответил циклоп, поклонившись
своему господину так, что его руки коснулись пола. Он
развернулся и поспешил выполнять приказ.
- Путники нужны мне живыми, - прокричал Рей ему
вдогонку. - Ты слышишь, Виккель, - живыми!
Чунта сняла со стены свой магический жезл и подошла к
столу. Перед ней лежал Червь Гигантус, походивший на
тысячекратно увеличенного земляного червя, выкрашенного
фосфоресцирующей белой краской. Понять, где у него морда,
было непросто, - колдунья привыкла считать головой тот
конец, на котором виднелось несколько серых пятнышек. Червь
длиною в три человеческих роста и толщиной в винную бочку
слегка подрагивал, подобострастно внимая своей госпоже.
- Дик, - сказала она, - отправляйся в Северные Пещеры. В
недалеком будущем там должен появиться тот, кто представляет
для нас немалую опасность. Мы должны пленить этого человека,
и для этого нам придется потрудиться. Ты должен привлечь на
нашу сторону как можно больше союзников - это и Вампиры, и
Белые Слепыши, и Прядильницы. Ты можешь обещать им все что
угодно. И еще - мы должны опередить этого проклятого
колдуна, ты понял?
Говорить червь не умел, однако он заизвивался так, что
снизу послышалось ясное "Ес-с-сть!", произведенное трением
кольчатого тела о каменный пол.
Стоило червю уползти, как Чунта, опершись на свой
волшебный посох, задумалась. Картины, рисовавшие ей, были
донельзя странными. Опасность, судя по всему, исходила от
обычного человека. Она могла понять только это, лица же
Врага Чунта, как ни силилась, увидеть не могла. Ну что ж, ей
придется прибегнуть к помощи магического кристалла. Процедуры
с кристаллом сопряжены с известным риском, но в такой
ситуации можно было и рискнуть. Знамения говорили о том,
что надвигается нечто грозное и по-настоящему страшное и
потому ей следовало прибегнуть к решительным действиям. Да,
она не станет мешкать и прямо сейчас обратится к кристаллу.
Замок Харскила стоял на самой вершине отвесной скалы
куда не забрался бы и горный козел. Хозяин замка стоял перед
огромным зеркалом и изучал свое отражение. Впервые за многие
годы он почувствовал нечто, отдаленно напоминавшее надежду.
Неужели этот варвар, которого они встретили на тропе,
станет тем, кому суждено снять проклятье? В том, что он
по-настоящему отважен, сомнений быть не могло - не
колеблясь, варвар выступил против шестерых. Теперь еще и
эта история в гостинице, где, вступившись за незнакомого
ему человека, он расправился с одним из лучших его,
Харскила, воинов.
Отражение в зеркале согласно кивнуло. Именно этого меча,
обагренного кровью своего владельца, он ждал вот уже
пятнадцать лет. Если этот варвар, которого, говорят, зовут
Конан, окажется в его руках, они вновь станут такими, какими
были прежде.
Да. Думать об этом было приятно. "Скоро он окажется у
меня, - сказал себе Харскил. - Два десятка наших людей уже
готовы к выступлению. Пусть даже большая часть из них
погибнет, но я все же завладею этим мечом и пущу кровь
этому варвару!"
Харскил едва заметно улыбнулся.
Деревня утопала в снегу. На небе вновь не было ни
облачка, и снег сверкал так, что резало в глазах.
Конан и Элаши покинули гостиницу ближе к полудню.
Накормив их сытным завтраком, хозяин принес теплую высокую
обувь, в которой можно было уверенно идти по сколь угодно
глубокому снегу.
- Я думаю, нам следует идти коротким путем, о котором
говорил хозяин, - сказал Конан.
Элаши покачала головой.
- Разве ты не слышал о том, что там то и дело появляется
какое-то чудовище?
- О чем ты говоришь? Чтобы я, Конан Киммерийский,
сделал крюк из-за какой-то там собаки, охраняющей тропу? -
Он похлопал рукой по ножнам. - Этим самым клинком я уложил
пещерного волка, так что с псом этим я справлюсь и подавно.
- С чего ты взял, что это пес?
- Ну а кто же еще? Может быть, гусь? представляешь, как
бы мы тогда отобедали? - Конан рассеялся.
Элаши промолчала. Конан мысленно поблагодарил Крома за
его великодушие.
Путники шли по тропе, увязая в снегу по колено. День
выдался морозным, и снег громко скрипел под ногами. Конан
чувствовал себя прекрасно - он хорошо отдохнул за ночь и
наелся до отвала за завтраком. Еще пара ней, и они покинут
Карпашские горы Коринфии и окажутся на бескрайнем плато
Заморы. Оттуда до Шадизара рукой подать - всего пара недель
ходу. Если посчастливится, он выкрадет у местных пастухов
пару жеребцов и тогда отправит Элаши на юг, сам же займется
серьезным промыслом. Мысль об этом придала Конану сил.
Двадцать всадников ждали команды ступить. Кони
переминались с ноги на ногу, храпя и прядая ушами. Над
их головами клубились облачка пара.
Во двор на своем вороном жеребце выехал сам Харскил. Он
остановил коня и обратился к воинам,
- Мне нужен и этот человек, и его меч. Я обещаю мешок
золотых тому, кто приведет его ко мне. Если же ему удастся
убежать - ни одному из вас не сносить головы. Все понятно?
Воины согласно закивали.
- Вот и прекрасно. Мы едем в деревню прямо сейчас!
Харскил и его отряд выехали из ворот замка и поскакали
по тропе, заметенной снегом.
Через три часа после выхода из деревни Конан и Элаши
решили подкрепиться. Вяленая баранина, прихваченная ими
в гостинице, была излишне солона, но с вином, налитым
хозяином во флягу, можно было съесть и не такое. Отдых был
недолгим - Конан рассчитывал оказаться к вечеру по ту
сторону перевала, дорога же им предстояла неблизкая.
Горбун Виккель брел по узким коридорам, шлепая прямо по
лужам, в которых то и дело что-то побулькивало. В Северные
Палаты вел добрый десяток путей. Путь, выбранный им, самым
коротким не был, однако он был самым удобным - все прочие
туннели были куда уже этого. Там чего доброго и застрянешь.
Хозяин ох как не любит, когда слуги его подводят. Виккель
был первым помощников Катамаи Рея. Его предшественник чем-то
разгневал хозяина, и тот без лишних слов превратил его в
зловонную лужицу. Первым заданием, данным Виккелю, как
новому первому помощнику, было - вытереть лужицу,
оставшуюся от его предшественника. Тем самым ему был дан и
первый урок - с хозяином шутки плохи. Владения же Катамаи
Рея были весьма обширны - он властвовал над доброй половиной
пещеры.
Вспомнив эту историю, Виккель решил прибавить шагу.
Если он подведет хозяина, лучше ему не возвращаться сюда
вовсе. Мысль об этом приходила ему уже не впервые.
Дик старался ползти как можно быстрее. Он полз
по-змеиному, слегка приподняв над землей свою
маловыразительную голову.
На ходу он раздумывал о том, что же он может предложить
прочим разумным обитателям Гроттериума Негротуса. Крылатые
Вампиры озабочены только пропитанием и продолжением рода. Но
с ними можно договориться - им всегда места не хватает. Он
может предложить им одну из гигантских пещер на западе -
пусть себе плодятся. Чунта придерживала эту пещеру пустой
для каких-то своих целей, Вампиры давненько зарились на нее.
Прядильницы - те привыкли сидеть на одном месте. Оттого
они всегда такие худые. Если Чунта поставит их на паек,
они для нее что угодно сделают.
А что же преложить Белым Слепышам? С ними сложнее всего.
Эти грязнули только с циклопами и водятся. Этим от Чунты
ничего не надо. А сколько уже червей погибло от их
каменных ножей - подумать страшно! Лучше к этим подонкам и
не приближаться.
Дик видел Чунту такой возбужденной только однажды - в
тот день, когда он и другие черви доставили к ней путника,
невесть как попавшего в пещеру. Ликованию ее не было
предела, да вот только хлопоты ее вышли несчастному путнику
боком - он и недели не протянул и в итоге достался червям.
Быть может, она и нового путника им отдаст? Впрочем, об этом
думать пока рано - его еще надо поймать...
Дик пополз быстрее. Ни в коем случае нельзя упустить
этого человека. Ни в коем случае. Если он сделает
что-нибудь не так, Чунта его самого другим червям скормит.
Солнце стало опускаться за горную цепь, лежавшую на
западе. Все это время путь был однообразен и скучен.
Единственным встреченным ими живым существом был горный
козел, изумленно взиравший на них со скал. Через час должно
было уже стемнеть.
Неожиданно из-за огромного камня, лежавшего у самой
тропы, вышло чудище.
Конан и Элаши застыли. Размером чудище было с лошадь,
но на лошадь оно походило разве что количеством ног. Такого
нельзя было увидеть во сне - тварь эта была похожа
одновременно на собаку, на кошку и на крысу. Голова у чудища
была скорее собачья, чем кошачья, тело - тоже, хотя
покрывавшая его полосатая шелковистая шкура скорее была
кошачьей. Длинными были и лапы чудища, заканчивающиеся
четырьмя пальцами с черными когтями. Чудище засопело и
отрывисто по-медвежьи рявкнуло.
Не отводя глаз от этого несуразного создания, Элаши со
злобой забормотала:
- Пожалуйста - вот тебе и собака! Или это больше похоже
не гуся - жирного такого гуся, - а? Ну, Конан, не думала я,
что ты настолько легкомысленен и туп!
- Ты бы лучше клинок свой достала, - процедил сквозь
зубы Конан, взявшись за рукоять своего меча.
Чудище вновь рявкнуло по-медвежьи и принялось
принюхиваться. Конан решил не спешить. Ветер дул в
спину зверю, ибо запах его бил в ноздри. Судя по всему,
зверь плохо видел и полагался в основном на нюх.
- Похоже, он нас не видит, - шепну Конан на ухо Элаши. -
Если мы будем стоять неподвижно, он потеряет к нам всякий
интерес и уйдет.
- Я полагаю, нам придется стоять здесь до самой смерти.
- Хорошо, что предлагаешь ты?
- Почему ты в подобных ситуациях всегда обращаешься ко
мне за советом? - прошипела Элаши.
- Ты говори погромче - он на ухо туговат.
Элаши вспыхнула, но тут же замолчала. Они вновь обратили
взоры на диковинное чудище.
Оно было явно растеряно. Чудище вертело своей огромной
головой из стороны в сторону, то и дело принюхиваясь. Оно
явно не видело их, хотя находилось на расстоянии тридцати
шагов.
Конан было вновь потянулся за мечом, но тут же заставил
себя замереть. Лучше немного подождать, сразиться с ним
он всегда успеет.
Всадник спешился и склонился над следом.
- След совсем свежий, мой господин. С тех пор, как они
здесь прошли, прошло минут десять, не больше.
Харскил довольно улыбнулся.
- Ну что ж, вперед!
- Ты не можешь призвать на помощь каких-нибудь богов? -
шепотом спросила Элаши.
- Только Крома, - ответил Конан. - Да вот только вряд
ли он нам поможет. Он помогает человеку при рождении,
потом же предоставляет его собственной судьбе.
- Ну и выбрал же ты себе бога! - фыркнула Элаши.
- Во-первых, я его не выбирал. А во-вторых, он другим и
не может быть - он так же суров, как суров наш край.
- Мои боги помогают отыскать воду или наводят на след
добычи, - прошептала сокрушенно Элаши. - О подобных тварях
они ни не слышали.
Зверь тем временем сел на задние лапы, продолжая
смотреть в сторону затаившейся парочки.
- Отчего бы ему не подойти к нам поближе! Тогда он и
рассмотрел бы нас получше.
- Ты ему об этом скажи.
- Не можем же мы торчать здесь вечно, - зашептал Конан,
слегка оживившись. - Давай попробуем сделать то же, что и
вчера. Я пойду прямо на него, а ты зайдешь к нему с тыла, а?
- Идея что надо, - ответила Элаши.
Конан не смог сдержать смешок. "На сей раз она со мной
не спорит", - подумал он.
- Кое-что меня в этом плане смущает, - продолжил
киммериец. - Если я двинусь, он может заметить нас обоих.
И еще неизвестно, кого он изберет себе в жертву.
Подумав пару секунд, Элаши ответила:
- Сказать честно, мне твой план и вовсе не нравится. Уж
лучше, взяв в руки оружие, напасть на него.
- Все правильно, иначе мы просто превратимся в ледяные
статуи. Ты готова?
- Нашел о чем спрашивать!
- Ну что ж. Тогда вынимай свою саблю.
Стоило Конана и Элаши выхватить клинки из ножен, как
зверь поднялся на ноги. Пару раз рявкнув, он ощетинился и
утробно зарычал. И тут люди услышали совсем иные звуки.
- Вот где они!
Обернувшись, Конан увидел всадников, несущихся прямо на
них.
- Кром! Это еще кто?
Элаши решила не ломать себе голову зря и нырнула в
кусты, росшие у самой дороги. Конан последовал ее примеру.
В тот же миг чудище ринулось вперед и бросилось на
всадников.
Горы огласились воплями людей, медвежьим ревом и храпом
коней.
Чудище ударом лапы выбило из седел сразу трех седоков и
тут же растерзало их в клочья. Прочие стали метать в него
пики, но от этого монстр пришел в еще большее бешенство.
Поодаль стоял вороной жеребец, на котором сидел не кто
иной, как Харскил. Размахивая руками, он что-то кричал
своим людям.
- Как хорошо, что мы оттуда ушли, - шепнул Конан.
- Еще бы! - согласно кивнула Элаши.
Они поспешили прочь, подальше от тропы.
Минут через десять они становились, чтобы перевести дух.
- Ох и достанется же Харскилу! - сказал Конан. - Мало
того, что он половину своих людей потеряет, он теперь и
нас не сможет найти! Уже совсем темно.
Элаши кивнула.
- Лало был прав - Харскил действительно стал охотится за
тобой.
- Кто его знает? У тебя, в конце концов, тоже есть
клинок.
Элаши хотела было что-то сказать, но передумала,
неожиданно о чем-то задумавшись.
- Я думаю, нам следует идти и ночью, - предложил Конан.
- К утру мы спустимся на плато, где нас уже никто не отыщет,
- вот только следы нам придется заметать.
- Ты думаешь, опасность уже позади?
- Я в этом нисколько не сомневаюсь, - улыбнувшись,
ответил Конан.
И в тот же миг земля под ними разверзлась, и они
рухнули в бездонный провал.
Глава четвертая
К счастью, они свалились в подземное озерцо. Конан с
головой погрузился в ледяную воду, но тут же коснулся ногами
дна. Вода доходила ему до груди. Вода забурлила, и над ее
поверхностью на миг появилась головка Элаши. Чему Элаши не
могла научиться в родных пустынях, так это плаванью. Конан
схватил свою спутницу за руку, и женщина тут же вскарабкалась
на него, обвив ноги вокруг его талии и сцепив руки на его
могучей шее.
Киммериец стал осматриваться. Озерцо было совсем
крошечным, он стоял на дне затопленного подземного туннеля.
О том, чтобы забраться наверх, не могло идти и речи -
отвесные стены были выглажены дождем и ветром до блеска.
Летать же не мог и Конан.
С каждой минутой становилось все темнее. Им нужно было
найти выход прежде, чем провал погрузится во тьму. Конан
направился к ближнему берегу.
- Кром!
Элаши вздрогнула и посмотрела ему в глаза.
- Что такое?
Кивком головы Конан указал в глубь пещеры. Элаши
обернулась и стала всматриваться во тьму.
В дальнем конце туннеля появилось десятка два странных
существ. Белые приземистые твари больше всего походили на
обезьян с огромными ослиными ушами. Глаз у них не было.
- Митра! - изумилась Элаши.
Становилось все мельче. Конан ускорил шаг, надеясь
добраться до берега прежде, чем их заметят эти диковинные
создания. Элаши выпустила его шею из рук и теперь шла
рядом. В руке она сжимала саблю. Озерцо осталось позади,
теперь они шли по затянутому сырым илом дну туннеля.
- Может быть, они и добрые, - неуверенно предположила
Элаши.
- Может и добрые, - согласился Конан, - а может и нет. В
любом случае мы должны быть настороже.
С этим Элаши спорить не стала.
Белые безглазые создания подходили все ближе.
Харскил был вне себя от ярости, еще бы - шестеро его
людей погибли, двое были при смерти, трое - тяжело ранены.
В его распоряжении оставалось всего девять воинов,
сумевших-таки добить эту мерзкую тварь. Варвар и его
спутница куда-то провалились. Оставалось ждать утра и
надеяться на то, что беглецы не ушли слишком далеко. Черт
бы побрал этого зверя! Ведь они уже настигли их! О
Вездесущий и Всемогущий, помоги же мне!
Виккель подтачивал своды туннеля, готовя людям еще одну
ловушку, когда в узкую подземную залу вбежал Белый Слепыш.
Наткнувшись на тяжелую лестницу, на которой стоял циклоп,
Слепыш замер.
- Идиот! - заорал Виккель, едва не шлепнувшись вниз.
Белый Слепыш что-то затараторил. Он говорил на своем языке,
которого Виккель так толком и не выучил.
- Что ты болтаешь? говори помедленнее!
Слепыш повторил сказанное еще раз, и теперь Виккель
кое-что понял. Тот человек, который им был нужен, попал
в ловушку!
Виккель сбежал по лесенке вниз. Он и не думал, что им
так повезет! То-то волшебник будет доволен.
- Ну и где же он?
Белый Слепыш уверил циклопа, что человек находится у
них в руках. Десятеро его братьев окружили пленника, и
сейчас, наверное, он уже находится в одном из главных их
залов.
- Как ты меня обрадовал! - воскликнул Виккель и
поспешил за Слепышом.
Дик узнал о происшедшем от огромной Летучей Мыши,
которая покачивалась на соседнем сталагмите. Дик не
очень-то верил мышам, зная, что те могут продаться кому
угодно, но в данном случае служили они Чунте, и потому в
правдивости их можно было не сомневаться.
Дик потерся брюхом о скалу:
- Ты в-в-в эт-том ув-верен?
Летучая мышь утвердительно кивнула. Пара людишек попала
в ловушку. Одноглазого: рослый самец и молодая самочка.
Дик возбужденно задвигался:
- Чт-то с-с-с ними б-было да-дальше?
Этого мышь точно не знала. Разведчик доложил о том, что
создания эти окружены Белыми Слепышами, которые, судя по
всему, хотят пленить их.
- Ч-ч-черт!
Жирное тело Дика стало подергиваться. Если люди попадут
к Одноглазому, госпожа церемониться не станет. Скорее
всего, она зашвырнет бедного червя в какую-нибудь штольню.
От этой мысли Дику стало не по себе. Необходимы решительные
действия! В этой части пещеры полно Прядильщиц, к ним-то ему
и следует обратиться. Иначе песенка его будет спета. Жизнь
Дика стоила теперь не больше, чем помет этой самой летучей
мыши!
Одна из белых тварей неуклюже метнулась к стоящим в
полутьме людям. Намерения ее явно не были дружественными.
Конан отступил на шаг назад и взмахнул мечом. Клинок
угодил безглавой твари в бок и рассек ее надвое. Слепыш
рухнул в лужу у самых ног Конана. Свет быстро мерк, но алое
пятно на камнях было пока вполне различимым.
Собратья поверженной твари вели себя осторожнее. Они
взяли Конана и Элаши в кольцо и застыли.
И тут киммериец заметил странную вещь. Чем темнее
становилось небо у них над головами, тем ярче разгорались
стены и своды туннеля, погружавшие подземелье в призрачный
зеленоватый свет.
Безглазые твари нападать пока не спешили, и Конан
решил, что ему и Элаши лучше отступить. Он сказал ей об
этом.
- И как же ты это сделаешь? перелетишь через чудовищ?
- Ну зачем же, - ответил Конан, крепко сжав в руке
рукоять меча. - Мы попробуем прорваться сквозь их ряды.
Вход в туннель охраняют всего трое. Ты возьмешь на себя
правого, я же займусь двумя другими.
Элаши облизнула губы, вздохнула и согласно кивнула
головой.
- Вперед!
Они бросились на стоявших перед ними тварей. Противник
Элаши тут же бежал, прочие же двое стали драться, пытаясь
отскочить к стене и тем самым уйти с пути Конана.
Ударившись головами, они повалились наземь, и Конан, легко
перепрыгнув через них, побежал вслед за Элаши.
- Ну и воины! - фыркнула Элаши.
Конан что-то хмыкнул в ответ, понимая, что теперь
бежать им придется долго.
За спиной раздавался топот ног нескольких десятков
белых тварей.
Виккель стоял над поверженным телом Белого Слепыша.
Скорбно кивнула, он перевел взгляд своего единственного
алого глаза на двух Слепышей, сидевших на земле и
потирающих головы.
- Что с людьми? - наконец спросил Виккель.
Слепыши забормотали что-то невнятное. Эти двое, мол,
оказались страшными чудищами. Они убили одного из их
братьев, растерзав его своими гигантскими когтями, и
пытались сделать то же самое с другими.
- Мы оказались на их пути, - говорили Слепыши, - и они
отбросили нас в сторону с такой легкостью, словно мы
какие-нибудь паучки. Мы пытались хоть как-то противостоять
им, но против них...
- Достаточно, - сухо сказал Виккель. - Иными словами,
вы их упустили.
- Наши братья отправились в погоню за ними, - в один
голос сказала Слепыши.
- Молитесь, чтобы они их поймали! - мрачно сказал
Виккель. - Если людям удастся бежать, это будет стоить
мне жизни. Но в царство теней я отойду не один - вас я
прихвачу с собой!
Разрази гром этих бестолковых слуг! Виккель направился
в том же направлении, в котором скрылись беглецы. Он уже
знал о том, что колдунья направила на поимку беглецов одного
из своих жирных червей. Если люди попадут к ней, господин,
не раздумывая ни минуты, обратит его в грязную лужицу. Ну
что ж, ему не оставалось ничего иного, как только опередит
слуг колдуньи и доставить этого человека к Рею. Вот только
как это сделаешь...
Дик добрался до того места, где стены туннеля
расходились, и уставился на лежавший в луже труп Белого
Слепыша.
Летучая мышь, с которой он недавно беседовал, слетела
вниз и присела на камень, хищно глядя на бездыханное тело.
- Зря б-бес-спокоишься, - прошуршал Дик. - Из н-него
п-п-почти вся кровь в-вытекла.
- Лучше что-то, чем ничего, - сказала мышь ему в ответ.
Если могучий Дик поможет ей перенести тело на берег, она
расскажет ему кое-что интересное.
Дик побагровел от гнева и едва удержался от того, чтобы
не швырнуть в летучую мышь камнем. И тут ему в голову
пришла неплохая идея. Он приподнял свой хвост и резко
опустил его в лужу. Снопы брызг окатили стены пещеры,
волны же вынесли тело Слепыша на берег. В то же мгновенье
мышь слетела с камня на труп и приступила к трапезе.
- Т-ты ч-чт-что-т-то х-хотела с-сказать, - закрутившись
на месте, проскрипел Дик.
Вампир извлек из бездыханного тела перепачканный кровью
хоботок си согласно кивнул. Дику нужны эти двое, что
свалились в пещеру час назад? Они смогли бежать от Белых
Слепшей и Одноглазого. Они побежали в ту сторону.
Дик не мог поверить в неожиданно привалившее ему
счастье. Неужели людям действительно удалось бежать? Если
это правда, то он, Дик, теперь сможет поймать их! Дик
поспешил вслед за беглецами. Недавние страхи совершенно
оставили его.
Катамаи Рей сидел в своей палатке, ожидая вестей от
слуг, посланных на поимку человека. Вначале он поручил
Виккелю тут же отправить непрошеного гостя на тот свет, но
затем передумал и решил прежде допросить его. Вряд ли
человек мог стать причиной всех тех бед, которые, если
верить магическому кристаллу, угрожали владениям Рея. Скорее
всего, этот человек был послан сюда другим волшебников или
полководцем великой армии; разумеется, его надлежало убить,
но лишь после того, как он расскажет всю правду. Колдун знал
немало заклинаний, определенным образом воздействующих на
человеческие органы и кровь, и потому нисколько не сомневался
в успехе. Чародей самодовольно улыбнулся. Скоро этот
инцидент будет исчерпан, и тогда он сможет вновь заняться
одной мерзкой ведьмой.
Чунта прикладывала горящий алым светом магический рубин
к разным частям своего тела, постанывая от наслаждения.
Камень ничего не говорил ей о том, когда же Дик приведет
пленников. Однако теперь она знала, что людей в пещере трое
или даже четверо. Ничего хорошего этого не предвещало. И
одного было более чем достаточно. Теперь она должна
позаботиться о том, чтобы об этом не узнал колдун.
Она улыбнулась, глядя на залитые призрачным светом стены
залы. Кристалл поведал о том, что грядущие события так или
иначе вязаны с мужчиной, отличающимся необыкновенной силой.
О. как давно у нее не было мужчины! А этот силач так молод,
так горяч... Если ей удастся заманить его в постель, она
станет сильной как никогда. Сенша заключит их в свои
объятия, и мужское существо сольется с нею и физически и
духовно. От нетерпения Чунта не находила себе места.
Конан и Элаши, пытаясь уйти от преследователей, бежали
по каменным коридорам, скалившим острые каменные зубья
сталактитов и сталагмитов. Все глубже спускались они, все
холоднее становился воздух.
Где-то вверху ночь раскинула свое эбеновое покрывало над
миром, здесь же, в чреве годы, все было залито ровным
призрачным светом.
Глава пятая
Утреннее солнце озарило своими лучами гребень горы, тут
же вспыхнувший слепящим белым пламенем. Сидя в седле,
Харскил наблюдал за одним из своих слуг, склонившимся над
зияющим среди снегов черным провалом. Два других воина,
крепко схватив первого за ноги, на миг опустили его вниз и
тут же извлекли наружу. Воин поднялся на ноги и подошел к
Харскилу.
- Там пещера. Тропа идет через это самое место, так что
они, скорее всего, туда и свалились. Глубина там приличная,
но внизу, если я не ошибся, вода.
Харскил заерзал в седле, отозвавшемся пронзительным
скрипом.
- Ну а следов их ты не заметил?
- Никак нет, мой господин.
- А могли они остаться в живых после такого падения?
Может быть, там слишком мелко?
Человек пожал плечами:
- Не могу знать, мой господин.
Легким кивком головы Харскил указал воинам, стоявшим за
спиной его собеседника, на черный провал. Те поняли его без
слов. Не успел воин, беседовавший с Харскилом, опомниться,
как его схватили за руки и силой потащили к яме. Завопив,
воин полетел вниз; раздался плеск воды, и через миг
послышалась отборная ругань.
- Нда, - задумчиво протянул Харскил. - Похоже, ничего
страшного не случилось и с ними. Ну что ж. Тогда нам следует
подумать о лестнице и факелах. Мы отправимся вслед за ними.
Воины заметно нервничали, но Харскил не обращал на них
ни малейшего внимания. Он знал, что делает. Без Конана
ему было не обойтись - ему нужны были его меч и его кровь. И
тогда он вновь станет самим собой, их вновь станет двое!
- Вы что - не поняли меня? - прикрикнул он на воинов.
Уже через час было опущено некое подобие лестницы.
Оставив одного из своих людей наверху, дабы тот охранял
коней, Харскил и его воины стали спускаться в пещеру.
Безглазые преследователи не отставали от беглецов ни на
шаг, хотя явно уступали в скорости. Они прекрасно
ориентировались в подземном лабиринте и выигрывали время,
спрямляя путь там, где Конан и Элаши петляли. Людям пока
везло - туннель шел все дальше и дальше, причем бежать по
нему пока было не сложно.
И тут удача, похоже, изменила им. Сделав очередной
поворот, они оказались у развилки. Путь, шедший направо,
тут же становился таким узким, что по нему можно было разве
что ползти. Левый туннель был куда шире, но одна из стен
его была совершенно скрыта низвергающимися откуда-то сверху
потоками воды. Дно туннеля было затоплено водой, о глубине
же этого подземного озера можно было только гадать, ясно
было лишь то, что глубина была явно немалой. Элаши
совершенно не умела плавать, и потому путь этот тоже казался
сомнительным.
- Надо вернуться немного назад и пойти по другому
туннелю, - словно разгадав мысли Конана, сказала Элаши.
- Слишком поздно, - отозвался киммериец. - Они уже
совсем рядом. - Он вынул из ножен свой меч. - Похоже, здесь
нам придется держать оборону.
Элаши кивнула и тоже взяла в руки клинок. Она и Конан
стояли бок о бок, готовясь к встрече с белыми тварями.
- Идите сюда! - невесть откуда раздался вдруг
человеческий голос.
Конан обернулся, но так никого и не увидел.
- Сюда! - вновь послышался тот же голос.
Посмотрев налево, Конан к собственному удивлению увидел
человеческую руку, возникшую из-за водной завесы. Рука
поманила его к себе.
- Скорее! - сказал тот же голос.
Конан и Элаши переглянулись. Особого выбора у них не
было. Конан осторожно ступил в воду и тут же обнаружил,
что в центрально части коридора вода не доходит ему и до
колена. Держа свой меч наготове, он прошел по мелководью
несколько шагов и, собравшись с духом, прыгнул сквозь
ревущую водную стену туда, откуда только что возникла рука.
За водопадом, который был куда менее грозен, чем ему
показалось вначале, стоял невысокий кряжистый человек.
Из-под видавшей виды шляпы выбивались длинные пряди
седых волос; седою была и борода незнакомца. На вид ему было
лет пятьдесят. В руках человек держал длинный кинжал, за
спиною же его открывался коридор, уходивший куда-то вниз.
Через миг рядом с Конаном стояла и Элаши. Старик жестом
пригласил их следовать за ним. Уговаривать их ему не
пришлось " возвращаться назад или поднимать шум сейчас было
бы безумием.
Вскоре шум водопада был уже еле слышен. Остановившись,
старик обратился к Конану и Элаши:
- Теперь Слепыши ничего не услышат. Вода и запах ваш
давно смыла. Сюда они идти и не подумают.
- Спасибо тебе за помощь, - ответил Конан, немало
изумленный всем происшедшим.
- Меня зовут Тулл, - вставил старик.- Вовремя ты, Тулл,
появился. Я - Конан из Киммерии, а это - Элаши из Хаурана.
Киммериец на миг задумался, но тут же обратился к
старику с вопросом:
- Скажи-ка, дружище, - куда это мы попали?
- О, об этом надо говорить особо! В двух словах этого не
объяснишь.
- Мне кажется, что для разговоров времени у нас теперь
предостаточно.
- Но лучше мы сделаем это в другом месте. Неподалеку
отсюда есть одно укромное местечко, - сказал Тулл, -
там-то я вам все и расскажу.
Конан и Элаши не стали спорить со стариком.
Виккель поднырнул под грозного вида сталактит,
свисавший с низкого свода туннеля. Его провожатый
остановился, склонил голову набок и повернулся к нему
лицом. Его собраться, похоже, возвращаются. Они идут снизу
и через минуту-другую уже будут здесь.
Виккель улыбнулся, обнажив свои мощные клыки. Он никак
не ожидал, что все произойдет так быстро. Сейчас он увидит
Белых Слепышей, а вместе с ними...
О ужас! Где же люди?!
Предводитель Слепышей, понурив голову, подошел к нему.
- Людей было двое, - сказал он угрюмо. - Судя по
запаху, это были мужчина и женщина. Им удалось бежать.
- Бежать?! - взревел Виккель.
- Да, да. Именно бежать. Они словно под землю
провалились.
- Люди на это не способны! - ответил циклоп Слепышу.
- Значит, они умеют ходить по воде, - ничуть не
смутившись, сказал ему Слепыш. - И вообще, кто знает -
люди это или волшебники.
- Отведите меня на это место, - приказал Виккель. - В
отличие от вас я способен видеть!
- Вы только зря потеряете время, - ответил ему Слепыш.
- Своим временем распоряжаюсь я сам! - зло бросил ему
Виккель.
"Ох, не сносить мне теперь головы", - думал он, следуя
за бестолковыми Слепышами.
Летучая мышь тяжело плюхнулась на камень, лежавший прямо
перед Диком, и принялась вываливать блох.
- Ч-что н-новенького?
- Ой, плохие новости, - ответила мышь. - Людям удалось
бежать - по крайне мере, так говорят асами Слепыши. Людей
было двое - мужчина и женщина. И вот теперь они исчезли,
испарились, растаяли
Дик задумался. Плохо, что люди не попали к нему, но, с
другой стороны, хорошо, что они сумели сбежать от
Одноглазого. Кто знает, может быть, еще не все потеряно.
- А т-ты знаешь, к-как п-попас-сть т-туда, к-куда они
с-скрылись? - Дик не любил длинных фраз, от них у него
начинало ныть в животе, но сейчас парой слов было не
обойтись.
Летучая мышь кивнула утвердительно.
- От-твед-ди м-меня т-туда!
Нетерпение Катамаи Рея росло с каждой минутой. Он
принялся рыться в своих магических кристаллах, пытаясь
отыскать маленький голубой камешек, с помощью которого он
связывался со своими слугами. Он созовет к себе всех
циклопов и накажет парочку особо нерадивых, чтобы другие
были порасторопнее.
И куда же задевался этот проклятый камень?
Чунта расхаживала из угла в угол, ожидая вестей от
своего слуги Дика. И куда этот проклятый червь
запропастился? Она подождет еще час, если вестей не будет и
тогда, она свяжется с гигантским белым червем... Чего она
терпеть не мгла, так это ждать.
Укромное местечко, о котором говорил Тулл, оказалось
небольшим гротом, стены которого были сплошь покрыты
плесенью. Для того чтобы попасть туда людям пришлось
вскарабкаться на самый верх стены огромной пещерной залы.
Вход был завешен ветхой тряпкой серого света, заметить
которую снизу было почти невозможно.
Свет, излучаемый стенами, был здесь едва ли не ярок.
Посреди грота стоял маленький столик из костей и кожи.
На нем стояла чаша, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении
черепом какого-то животного. В углу лежала целая кипа белых
кур, очевидно, служившая Туллу ложем. Похоже, то были шкуры
Белых Слепышей. Впрочем, здесь же лежали и шкурки поменьше
серого мышиного цвета.
- Это место носит имя Гроттериум Негротус, - сказал
Тулл, - Черная Пещера. Если мои расчеты верны, я провел
здесь уже пять лет.
- Как же ты сюда попал? - спросила Элаши.
- Провалился под землю.
- О, это нам знакомо! - грустно прошептала она.
- А что за твари нас преследовали? - вступил в разговор
Конан.
- Это Белые Слепыши. Почти все они поддерживают Рея.
- Рея?
- Да, именно так - Рея. Этими пещерами правят двое.
Половина Гроттериума принадлежит волшебнику Катамаи Рею,
главное орудие которого - магические кристаллы. Второй
половиной правит ведьма Чунта. Ее магические способности
связаны, - как бы это сказать поточнее, - а, связаны с ее
природой.
- С ее природой?
Тулл ответил ей на языке жестов, но значение их было
настолько прозрачно, то Конан не смог сдержать смешка, Элаши
же густо покраснела.
- Все эти пять лет я был свидетелем их борьбы. Говорят,
что они воюют друг с другом вот уже несколько столетий.
Причины же этой вражды, думаю, вам понятны - и он, и она
пытаются завладеть всей пещерой. Все обитатели пещеры так
или иначе служат либо Рею, либо Чунте. Это и Белые Слепыши,
которых вы уже видели, и диковинные растения, называемые
Прядильщицами, и Летучие Вампиры, и Черви-Гиганты, и
горбатые циклопы. Порою существа эти изменяют своим
господам и начинают служить той стороне, с которой только
что боролись.
- Веселенькое место - ничего не скажешь, - заметила
Элаши с иронией в голосе. - Но почему же ты отсюда не
уходишь?
- Не могу, - спокойно ответил Тулл. - Черви и циклопы
то и дело латают своды. Я нисколько не сомневаюсь в том,
что теперь заделан и тот провал, в который попали вы. Все
эти пять лет я бродил по пещере в поисках выхода, но, как
видите, так и не нашел его.
- Значит, кроме тебя, людей здесь нет?
Тулл отрицательно помотал головой.
- Кроме вас, никого. Порою сюда кто-нибудь да
проваливается. Но Рей убивает их на месте. Чунта поступает
иначе, но после ее ласк никакому человеку не выжить. Так что
лучше не попадаться ни Рею, ни Чунте.
Конан поежился.
- Честно говоря, мне эта чертова дыра совсем не
нравится. Чем раньше мы отсюда выберемся, тем лучше.
- Я пытаюсь это сделать уже пять лет.
- Это ничего не значит. Наверняка отсюда есть выход.
- Не буду спорить, - спокойно продолжил Тулл. - Но не
забывай о том, что Белые Слепыши служат Рею. Если он еще и
не знает о вашем появлении, они в ближайшее время известят
его об этом. Чунта, шпионами которой наводнена вся пещера,
рано или поздно тоже услышит о вас. Так что искать будешь не
только ты - искать будут и тебя.
Конан сжал рукоять меча.
- Если это действительно так, то мне жаль их.
Тулл посмотрел на огромный меч киммерийца и оценивающе
обвел взглядом его мускулистое тело.
- Наверное, ты прав. Но мне тебя жаль еще больше. Один
циклоп может правиться с двумя такими богатырями, как ты.
Здесь же их сотни. Черви тоже ребята не промах - и бьются с
циклопами на равных.
Конан и Элаши переглянулись.
- Лучше тихонько найти выход и покинуть это мрачное
место, - пробормотал Элаши.
Конан промолчал, но в душе согласился со своей
спутницей. Ведьмы, колдуны и странные подземные обитатели
могли вызвать у него разве что отвращение. Чем скорее они
отсюда уйдут, тем лучше.
Глава шестая
Размеры пещеры поразили Харскила и устрашили его людей.
Стены излучали зеленоватое сияние, заливавшее мертвенным
светом бесконечные подземные коридоры, однако факелы решено
было не тушить, ибо в их ярком свете легче было напасть на
след беглецов. Перед Харскилом стояла куда более сложная
задача, чем он предполагал вначале, но это ничуть не влияло
на его решимость настигнуть Конана. Если в его руках
окажется меч киммерийца, он сможет снять с себя проклятье и
стать тем, кем был прежде - мужчиной и женщиной. Слова
заклинания Харскил помнил на память, денно и нощно повторял
он их в ожидании заветного часа.
Воин, шедший впереди, чертыхнулся.
- В чем дело? - спросил Харскил.
- Опять со следа сбился, мой господин. Такое ощущение
что после них здесь прошла целая толпа. Вы видите?
Воин приблизил факел к земле. Взгляду Харскила открылся
странный, ни на что не похожий след, который мог оставить
после себя лишь гигантский змей.
- Чей это след? - спросил Харскил.
Воин пожал плечами.
- В первый раз я такое вижу. Если это на что-то и
похоже, то только на след змея, но таких змей не бывает.
"Как знать, - подумал Харскил, - быть может, придется
извлекать и меч, и киммерийца из брюха сказочного чудовища".
- Вперед! - приказал он воинам.
Виккель едва поспевал за перепуганными Слепышами. И тут
он услышал голос своего господина. Справа от него возник
багровый шар, и тут же послышалось странное стрекотание,
которое с каждым мгновением становилось все громче и
громче. Виккель застыл, пронзенный ужасом.
Из багрового шара раздался голос Рея:
ТЫ ПОЙМАЛ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА?
Виккель нервно сглотнул и, стараясь не сболтнуть
лишнего, стал держать ответ перед своим господином.
- Я как раз направляюсь к нему, мой повелитель. Белые
Слепыши загнали его в угол.
КОГДА ТЫ ПРИВЕДЕШЬ ЕГО КО МНЕ?
- Честно говор, я не могу дать вам точного ответа.
Место, о котором я говорил, находится достаточно далеко
отсюда. До вас же оттуда и того дальше.
ТОРОПИСЬ, ВИККЕЛЬ. Я НЕ ЛЮБЛЮ, КОГДА МЕНЯ ЗАСТАВЛЯЮТ
ЖДАТЬ.
- Можете не сомневаться, мой повелитель, -
задерживаться зря я не стану.
Багровый шар завертелся на месте и с легким шипением
исчез. Только теперь циклоп заметил, что у него дрожат
руки. "Хозяина провести трудно, - с тоской подумал он. -
Если он узнает, что человек исчез..." Виккель ускорил шаг.
Дика неожиданно посетило странное видение. Он лежит у
ног Чунты, которая вдруг стала в раз десять больше, чем на
деле.
"Где же люди?" - говорит они, строго глядя ему в лицо.
Дик чувствует, как его заливает пот.
"Я к-как р-раз к ним н-направляюс-сь, гос-спожа! Д-до
них еще полз-зти и полз-зти!"
Чунта стоит над Диком - огромная, словно гора.
Наклонившись, она берет его в руку, и он, словно маленький
червячок, целиком умещается в ее ладони. Если сейчас она
сожмет руку, от него останется мокрое место.
"Поспеши, Дик. Моему терпению скоро придет конец. Ты
ведь этого не хочешь, правда?"
У Дика под брюхом нет камня, и потому он не может
сказать ни слова. Ему становится по-настоящему страшно.
Дик затряс головой и очнулся. Как и прежде, он полз за
летучей мышью, снующей из стороны в сторону, Вздыхать Дик не
умел, да и времени на это у него уже не было.
Конан с интересом выслушал рассказ Тулла, но с
последним его выводом не согласился. Следовало искать
выход, несмотря ни на что. Он высказал эту мысль вслух.
К его удивлению, Элаши не стала с ним спорить.
- Да, чем скорее мы покинем это место, тем лучше, -
согласилась она.
Тулл с сомнением покачал головой.
- Я думаю, ты поступаешь легкомысленно, Конан, -
сказал он. - И все же я помогу тебе. Без моей помощи вы
далеко не уйдете. Кто знает - может быть вам повезет
больше, чем мне.
Конан заулыбался. Уж лучше что-то делать, чем ждать,
когда же Судьбы смилостивится над тобой.
- Вот и прекрасно, - сказал он. - На том и порешим.
Они направились к выходу из грота.
Виккель стоял, созерцая ревущую стену воды.
- Вы уверены в том, что они направились именно сюда?
Белые Слепыши закивали.
Циклоп призадумался. Если уж людям удалось здесь пройти,
то почему бы и ему, подземному жителю, не последовать за
ними? Он вошел в воду. С каждым шагом становилось все
глубже. Вскоре вода уже доходила ему до шеи. "Нет, люди
сюда не пойдут, - подумал Виккель. - Может быть, подальше
от края попробовать?"
Он сделал шаг в сторону и тут же почувствовал под ногою
камень. Через минуту он уже стоял на отмели. "Судя по всему,
беглецы смогли пройти мимо водопада именно по этому камню",
- подумал циклоп. В то же мгновение скользкий камень ушел
из-под его ног и он, отчаянно замахав руками, повалился
вперед.
От страха Виккель зажурил глаза. Когда же он открыл их,
он увидел перед собой длинный туннель, за спиною же его
шумела и ярилась вода. Вот те на! Оказывается, за водопадом
скрывается неведомый ему ход! Уже нисколько не боясь воды, он
высунул голову наружу и закричал:
- Эй вы, идиоты! Идите за мной!
Дик наблюдал за происходящим сквозь узкую щель в стене.
Одноглазый плюхнулся прямо в водопад, но уже через минуту он
выставил оттуда свою голову и приказал Слепышам следовать за
ним.
Стоило Слепышам исчезнуть за водопадом, как к трещине
слетела летучая мышь.
- Т-ты з-знала об этом? - спросил Дик.
Мышь ответила утвердительно и сообщила ему, что туннель,
вход в который находится прямо за водопадом, ведет в одну
из мышиных пещер.
- А м-мож-жно п-попас-сть т-туда к-как-то иначе?
- Разумеется, - ответила мышь. - Неужели ты думаешь,
что мы, мыши, станем нырять в этот водопад?
- От-тведи меня т-туда-да.
- Пожалуйста, - ответила мышь, которую роль проводника
стала уже утомлять.
Дик пополз за надменной мышью, чувствуя себя едва ли не
самым счастливым червем на свете. Назад беглецы возвращаться
не станут - они тут же обнаружат, что их преследует
Одноглазый вместе со своей шайкой. Если он, Дик, поспеет
вовремя, люди выбегут прямо на него. С помощью летучих мышей
он легко справиться с ними.
- Куда ведет этот туннель? - спросил Конан.
- С одной стороны - водопад, с другой - пещера, кишащая
летучими мышами. В ней они выводят свое потомство, - ответил
Тулл.
- А сможем ли мы проскочить мимо мышей? -
поинтересовалась Элаши.
- Для этого нам нужно вести себя тихо. Когда они не
совокупляются, ни спят.
- Ну что ж, тогда нам следует идти именно туда, - сказал
Конан голосом, не знающим сомнений. Пока он и Элаши
болтались по горным тропам, он мог вести с нею бесконечные
словесные перепалки, из которых, как правило, победителем
выходила она. Теперь же, когда им стала угрожать реальная
опасность, ему было уже не до игр.
Конан пошел впереди, Элаши и Тулл следовали за ним.
Не прошло и часа, как они уже стояли перед пещерой, о
которой говорил Тулл. Тулл жестом подозвал спутников к себе и
тихо зашептал:
- Летучие мыши плохо видят, но они легко замечают любое
движение. Если двигаться медленно, то они тебя не видят.
Если вам покажется, что вас заметили, замрите на пару минут,
и мыши вновь заснут.
Конан и Элаши закивали.
- И еще - они очень чувствительны в запаху крови. Если
на вас будет хоть одна царапина, они слетятся как мухи на
дерьмо, - прошу прощения у дамы. Справиться с ними нелегко.
За несколько минут пара таких тварей способна высосать из
Слепыша всю кровь. В этой же пещере мышей штук сто - не
меньше. Так что смотрите - не осадите руки о камни.
Конан извлек из ножен свой меч.
- Эта штука здесь вряд ли поможет, - сказал ему Тулл. -
Повторяю - здесь их не меньше сотни.
- Ну и что? - пожал плечами Конан. - За кровь им
придется платить кровью.
Тулл решил не спорить с киммерийцем, и они направились к
пещере. Конан шел впереди.
- Кто скажет - куда ведет этот туннель? - спросил
Виккель у Слепышей, но тут же понял, что его вопрос лишен
какого бы то ни было смысла. Разумеется, Слепыши не смогут
на него ответить, ведь до недавнего времени о существовании
этого туннеля они и не подозревали. С другой стороны, куда
бы ни вел туннель, им оставалось только одно - идти вперед.
- Д-дол-лго ещ-ще?
- Скоро придем, - ответила мышь. - Разве ты не слышишь
этого чудесного запаха?
Вонь стояла такая, что Дика едва не тошнило, но он
понимал, что ощущениями своими с мышью делиться не стоит.
- Этот след ведет направо, мой господин!
Харскил кивнул. Он чувствовал, что идти следует именно
туда.
- Сворачиваем направо! - приказал он.
Мыши поражали своими огромными размерами. Несколько пар
было занято любовными играми, прочие же мирно дремали.
Своды пещеры были буквально усеяны ими.
Осторожно, стараясь не совершать резких движений, люди
стали пересекать огромную каменную залу. Вся земля была
усыпана щебнем, из-под которого то тут, то там торчали
игольчатые кристаллы. От пещеры отходило не меньше дюжины
туннелей, одни были расположены на уровне земли, другие
много выше, - для того чтобы попасть в них, пришлось бы
карабкаться по стенам.
Конан, Элаши и Тулл направлялись к туннелю, который, по
словам старика, был самым длинным и самым просторным; у пути
этого было и еще одно преимущество - стены туннеля были
изрыты множеством гротов, в которых можно было укрыться от
возможных преследователей.
Люди были уже в центре пещеры, когда вдруг стало
происходить неладное. Беда же, как водится, не приходит
одна.
- Взять их! - раздалось у них за спиной.
Конан резко развернулся и увидел, как из туннеля, по
которому они шли, выбежало с десяток Белых Слепышей. За их
спинами стояло странное горбатое существо, у которого был
всего один глаз. Огромное, это чудище было раза в полтора
выше Конана. Горбатое чудище зарычало, развело в стороны
свои могучие руки и пошло на людей.
В тот же миг Слепыш, бежавший первым, споткнулся и
напоролся на одну из каменных игл, пронзившую его насквозь.
Мыши, мирно спавшие до этого, почуяли запах крови и разом
проснулись.
Но и это не все. Конан вдруг услышал, что Тулл
чертыхается. Он повернулся к нему и увидел, что из другого
тоннеля вылетела летучая мышь, за которой - о Кром! - полз
белый червь совершенно немыслимых размеров - толщиною он был
с бочонок! Эта омерзительная тварь ползла прямо на них.
Дружно запищав, мыши стали носиться по пещере, норовя
вцепиться своими острыми как иглы зубами кому-нибудь в
глотку. Слепыши, ничуть не растерявшись, принялись осыпать и
градом камней. Судя по тому, как метко они метали камни,
слух у них был отменный.
- Людей ловите, олухи, людей! - взревел циклоп. Однако
Слепышам сейчас было явно не до него.
Одна из мышей спикировала на голову Конану, но киммериец
резко отскочил в сторону и точным ударом меча отсек ей
крыло. И тут раздался еще один голос: "Вот они". Это был
голос Харскила! В зале появилось семь или восемь вооруженных
пиками воинов с горящими факелами в руках.
Мыши тут же заметили новых гостей и решили устроить им
подобающий прием. Добрая дюжина крылатых Вампиром бросилась
на головы растерявшихся от неожиданности воинов.
Мыши пищали, Слепыши без умолку трещали, люди орали,
циклоп ревел, огромный червь странно поскрипывал. От всего
этого у Конана и Элаши голова пошла кругом.
- Пора делать ноги! - услышал Конан голос Элаши.
Разрубив надвое еще одну мышь, киммериец побежал за
умудренным жизнью старцем.
Глава седьмая
Пробиться к туннелю было непросто. Конан, размахивая над
головой мечом, пытался защитить спутников и себя самого от
крылатых тварей, и тут что-то прыгнуло ему на спину. Он
резко дернулся, и Белый Слепыш свалился наземь. Элаши
вонзила клинок в грудь безглазой твари и поспешила за
киммерийцем.
- Сюда! - услышал Конан крик Тулла, и тут прямо перед
киммерийцем вырос воин, сжимавший в руках пику.
- Стой! - закричал воин, но тут же ему на голову
спланировала летучая мышь, а на спину бросился
Слепыш. Циклоп взревел и, размахивая своими огромными
кулачищами, понесся вслед за беглецами, сметая со своего
пути мышей, Слепышей и людей.
Слева от Конана неистово размахивал хвостом огромный
белый червь, осаждаемый Слепышами, при этом он нисколько
не замедляя своего движения. В том, что червь охотится
именно за Конаном, сомнений быть уже не могло.
Конан зарубил еще одну мышь. Горячие зловонные брызги
полетели в лицо Элаши.
- Идиот! - завопила она. - Неужели нельзя поосторожнее!
- Сюда! Сюда! Скорее! - Тулл стоял у входа в туннель.
Еще мгновение, и они уже бежали по узкому каменному
коридору.
- Куда мы бежим? - поинтересовался Конан.
- Не все ли тебе равно! - бросила на бегу Элаши. - Ты
лучше вспомни - откуда мы бежим!
- У этого туннеля масса ответвлений, - тяжело дыша,
ответил Конану старик. - Мы сможем легко уйти от
преследователей.
- Если только кто-нибудь станет нас преследовать.
- О, в этом-то, парень, ты можешь не сомневаться.
Подумать только - все они только за тобой и охотятся!
Значит, ты им зачем-то нужен, верно?
В интересах дела Харскил мог пожертвовать всеми своими
людьми, но сейчас, когда киммерийцу вновь удалось улизнуть,
жизнь каждого воина становилась ценной вдвойне. Конан,
девица и этот неизвестно откуда взявшийся старик скрылись в
туннеле, к которому его воины вряд ли смогли бы пробиться.
Самым разумным в этой ситуации было отступить и собраться с
силами. В противном случае идея преследования станет
попросту абсурдной.
- Ко мне! - закричал он воинам.
На его зов явилось только четыре воина. Сжимая в руках
окровавленный клинок, Харскил повел своих людей к ближайшему
туннелю. С собою они прихватили и раненного Слепыша.
Виккель стоял, тупо уставившись своим единственным
глазом на огромного червя.
- А ну-ка убери своих мышей! - приказал он Дику,
свернувшему в спираль.
Дик слегка развернул свое тело и проскрипел:
- А т-ты уб-бери с-своих С-слепышей!
Циклоп и червь с ненавистью глядели друг на друга.
- Из-за тебя им удалось бежать!
- Из-з-за меня? - изумился Дик. - Эт-то т-ты во всем
в-виноват!
За спиной Виккеля раздался вопль Слепыша, к которому
приложились своими хоботками сразу три мыши.
- Пока мы с тобой будем спорить, они уйдут так далеко,
что и за неделю их не сыщешь! Может быть, нам лучше
объединиться, А? Неужели мы не сможем найти общего языка?
Их в конце концов только трое, так что вдвоем мы с ними
должны управиться. Ну а дальше - посмотрим... Что ты на
это скажешь?
Дик на миг задумался. В каком-то смысле сотрудничество с
Одноглазым оправдано, по крайней мере, этот горбатый циклоп
все время будет на виду. Если же им действительно удастся
поймать людей, от циклопа можно будет и избавиться.
- С-с-соглас-сен! - громко проскрипел Дик.
Виккель довольно ухмыльнулся. Как только они изловят
людей, он скинет на этого поганого червя такой камушек, что
от того и мокрого места не останется. Пока же лучше держать
этого ведьминого прихвостня где-то рядом: черви - они
такие, за ними глаз да глаз нужен!
- Ну что ж, тогда - в путь!
- А к-как же С-слепыши?
- Пусть достанутся мышам. Пока от них толку не было
никакого - один вред.
- С-с мыш-шами тоже кашу не с-сваришь...
Дик старался не отставать от Виккеля, хотя и держался от
него на известном расстоянии. Доверять Одноглазому нельзя -
это он знал точно.
Терпению Рея пришел конец. Внутри у него уже все
клокотало. Ну, циклоп, ну, мерзавец, - ты у меня
дождешься!
Чунта металась по своему широкому ложу, чувствуя, как
сладкая истома сменяется едкой горечью.
- Куда теперь? - спросил Конан. Они стояли у развилки,
от которой отходило сразу три туннеля.
- Честно говоря, не знаю, - почесав голову, ответил
Тулл. - Я в этих местах еще не бывал.
- Тогда все пути для нас годятся, - сказала Элаши. -
Лично я пошла бы по центральному.
Не дожидаясь ответа, гордая жительница пустынь
поспешила по избранному ею маршруту. Тулл вопросительно
посмотрел на Конана.
Тот пожал плечами и тихо сказал:
- Такой уж у нее характер. Спорить же с ней - только зря
время терять.
Мужчинам не оставалось ничего другого, как только
последовать за Элаши. Она опережали их шагов на десять,
но сбавлять шаг явно не собиралась.
- Может быть, ты все-таки нас подождешь? - обратился к
ней Конан.
- Ты что - и догнать меня уже не можешь? - не
оборачиваясь воскликнула Элаши.
- О чем ты говоришь? Дело в том...
Договорить он не успел. Раздался пронзительный визг, и
Элаши внезапно исчезла из виду. Через миг они услышали
громкий плеск воды. Конан поспешил вперед и замер в шаге от
того места, где только что стояла Элаши.
Таких больших пещер он еще не видел. Он стоял на краю
скалы, у подножия которой плескались волны. Подземное озеро
казалось бескрайним - своды пещеры уходили куда-то вверх,
и потому зеленоватый свет, излучаемый покрывавшей их
плесенью, не мог рассеять тьму, стоявшую над озером.
Прямо под ними из воды появилась Элаши. Вода не доходила
ей и до пояса. Конан усмехнулся.
- Догнать тебя - дело нехитрое. Я хотел сказать тебе, то
спешить в этих местах не стоит, - того и гляди, появится
что-нибудь неожиданное. Ведь здесь даже и Тулл не бывал.
- Как я тебя ненавижу! - прошипела Элаши.
Тулл остановился рядом с Конаном, но тут же оступился и
едва не полетел в воду вслед за Элаши. Киммериец помог ему
устоять на ногах.
- Поосторожнее, приятель, - сказал он.
Тулл благодарно кивнул и, окинув взглядом подземное
озеро, прошептал:
- Это - Море Мрака.
- Выходит, ты здесь все-таки бывал?
- Здесь я впервые. Море же это я видел уже не раз -
видишь, какое оно большое? Здесь куда ни пойди - все одно в
него упирается.
Тулл посмотрел вниз и обратился к Элаши:
- А тебе, девонька, лучше там не стоять. В этом озере
живности столько...
Снизу донесся плеск воды, и в следующее мгновение Элаши
уже стояла на узкой каменной полочке, шедшей вдоль берега.
Конан и Тулл спустились вниз и остановились рядом с нею.
Элаши разделась и принялась выжимать свои одежды.
- Дай мне свою накидку, - обратилась она к Конану, с
трудом удержавшемуся от того, чтобы не рассмеяться.
"Это падение пойдет ей на пользу, - подумал Киммериец,
- но лучше ей об этом не говорить, иначе всем нам худо
будет".
Накидка его была такой же сырой, как и платье Элаши,
но, закутавшись в нее, она неожиданно успокоилась.
- И что же это за море? - спросил Конан, повернувшись к
старику.
- Я о нем почти ничего не знаю, - ответил Тулл. - Местами
оно широкое, местами - узкое. Морем его только называют.
А вообще это озеро, огромное подводное озеро. И вода здесь
не соленая, а пресная.
- Это все?
- Не совсем. Никто не знает того, где оно начинается и
где кончается. Но я нисколько не сомневаюсь в том, что
где-то оно должно выходить на поверхность.
Конан задумчиво посмотрел на темные воды. Стало быть,
выход следует искать именно здесь.
- Ну да, - вмешалась в разговор Элаши, к которой уже
вернулся прежний сарказм. - Дело за малым - осталось найти
лодку.
- Это-то как раз не проблема, - вздохнул Тулл.
- Что-то я тебя не понимаю, - удивился Конан.
- Все очень просто. Как я уже сказал, в этом озере полно
живности. Водятся здесь и усатые рыбины размером с дом.
Сам-то я их не видел, но Слепыш уверял меня, что это так.
- Ну и что?
- Выслушай меня до конца. Если тебе доводилось ловить
рыбу, ты знаешь о том, что, издохнув, рыба всплывает на
поверхность, - верно? У любой рыбы внутри есть пузырь, он-то
и тянет ее наверх. Если положим, издохнет по-настоящему
крупная рыба, она может стать чем-то вроде плота. Весла же
можно сделать из ее плавников.
- Хорошая лодка - ничего не скажешь! - фыркнула Элаши.
- А с чего ты взял, что рыба эта издохнет?
- Мы может умертвить ее сами, - ответил Тулл. - Очень
точный удар мечом, и дело сделано!
- Но ведь прежде всего рыбину эту как-то приманить
надо! - не сдавалась Элаши. - У тебя что и приманка есть?
Конан и Тулл переглянулись и вновь посмотрели на Элаши.
Они улыбались.
Элаши тут же сообразила, куда клонит Тулл.
- Да вы с ума посходили!
- В противном случае нам придется провести здесь остаток
жизни, - спокойно заметил Конан. - Друзей у нас здесь хоть
отбавляй - черви, мыши, Слепыши, циклопы. О колдуне и
ведьме я уже и не говорю.
- А почему бы приманкой не стать кому-то из вас?
- Я - рыболов, - ответил Тулл. - И я знаю рыбьи
повадки. Без меня у вас ничего не выйдет.
- Ну, а я - воин, и сил у меня поболе, чем у тебя, -
тут же заговорил Конан. - Да и клинок помощнее.
- Замолчите! - побледнев, пробормотала Элаши. - Сейчас
же замолчите!
Тулл начертал на влажном песке нечто, отдаленно
напоминающее рыбу.
- Бить надо сюда, - сказал он, указав пальцем на заднюю
часть рыбьей головы. - Если удар будет точен, ты перережешь
ей главный нерв.
Конан кивнул.
- Плоть у рыб мягкая. Постарайся вонзить в нее меч по
самую рукоять.
Конан вновь кивнул.
Тулл поднялся на ноги и отряхнул песок с ладоней.
- Видишь ту скалу над водой? Это как раз то, что нам
нужно.
- Теперь скажи, что мы должны делать.
- Девица будет плескаться под скалой, ты же будешь ждать
рыбу наверху. Как только она появится, ты прыгнешь вниз,
ясно?
Элаши хмыкнула.
- Мне очень жаль, но, боюсь, планам вашим сбыться не
суждено. Я не умею плавать. Конан это знает.
- Тебе не придется плавать, - тут же нашелся Тулл. - Ты
будешь болтаться на веревке. Веревку же я сделаю из плаща.
- Но как же...
- Хватит болтать, - отрезал Конан.
Приготовления не заняли и часа. Верхний конец веревки
был привязан к вершине скалы, на нижнем же ее конце висела
Элаши. Воды касались только ноги женщины. Время от времени
Тулл дергал за веревку, от чего по поверхности озера
начинала бежать рябь. Конан стоял рядом со стариком, взяв
меч наизготовку.
- Если эта проклятая рыбина меня съест, в этом будешь
виноват только ты, Конан. Я отыщу тебя на том свете, и тогда
тебе несдобровать - ты ведь меня знаешь.
Конан ухмыльнулся. Неужели эта девица никогда от него не
отстанет, неужели он встретиться с ней и в царстве теней? Он
потряс головой и вновь уставился в воду.
- Смотри, - услышал он вдруг голос Тулла. Старик
указывал рукою куда-то вдаль.
Конан прищурился. По воде шла какая-то рябь.
- Это плывет наша рыба, - зашептал Тулл. - Сейчас она
выйдет на поверхность.
И действительно - по поверхности теперь скользило что-то
длинное и узкое.
- Это ее спинной плавник! - воскликнул старик -
Готовься, приятель!
Он посмотрел под скалу и прокричал Элаши.
- А ты, девонька, зря не переживай, - как только она
подплывет поближе, я вытяну тебя наверх!
- Надеюсь, так оно и будет, - послышалось снизу.
- Клянусь Митрой, я таких рыбин еще не видывал! -
забормотал Тулл. Ей одной можно всю нашу страну досыта
накормить!
- Не пора ли меня вытаскивать? - вновь раздался голос
Элаши.
- Придется потерпеть еще минуточку. Конан, ты готов?
Конан утвердительно кивнул головой и приготовился к
прыжку. Рыбина подплывала все ближе и ближе, становилась
все больше и больше...
- Поехали, дочка! - крикнул старик и стал выбирать
сдвоенную ленту.
Но тут же раздался громкий треск и визг Элаши. Одна из
лент оборвалась...
- Ох ты, черт! - пробормотал Тулл, понимая, что жизнь
девицы теперь буквально висит на волоске. - Еще мгновение,
и рыба заглотит бедняжку...
Элаши решила не искушать судьбу и с обезьяньим
проворством полезла вверх.
В тот же миг Конан бросился вниз, оседлал рыбу и что
было сил ударил ее мечом в то самое место, о котором
говорил Тулл. Клинок вошел в ее тело по самую рукоять.
Обезумевшая от боли рыба забилась так, что по озеру пошли
гулять высокие волны. Конан отлетел далеко в сторону и тут
же поплыл к берегу, стараясь держаться подальше от
бьющегося в агонии чудища. Через минуту он уже стоял на
вершине скалы рядом со своими друзьями.
Удар киммерийца был точен. Через несколько минут рыбина
уже плавала на поверхности брюхом вверх. Каждая из чешуек
была размером с блюдце.
Конан посмотрел на Элаши и улыбнулся.
- Ну, чем тебе не лодка?
Элаши поморщилась.
- Ты что - не слышишь, какая вонь от нее идет? Мы же
пропахнем ею насквозь!
Конан и Тулл переглянулись. Вот те раз. И как это они
ее терпят?
Глава восьмая
- С-считай, м-мы их п-поймали! - проскрипел Дик,
остановившись. Разговаривать на ходу черви не умеют.
- С чего ты это взял? Кроме нас с тобой, здесь никого
нет.
- Эт-тт т-тун-нель в-ведет к Морю Мр-рака.
- Вот оно в чем дело. - Эту часть пещеры Виккель толком
не знал, хотя об огромном поземном озере ему доводилось
слышать не раз. - Стало быть, они попали в ловушку.
- П-похоже н-на т-то.
- Тога нам стоит пойти побыстрее. Вдвоем мы с ними живо
справимся.
- К-конечно с-справимс-ся.
Рей никак не мог установить связь с Виккелем. Циклоп
либо ушел слишком далеко, либо погиб. Первый вариант был
куда более вероятным, и в рассуждениях своих волшебник
исходил именно из него. Если Виккель его уже не слышит,
значит, он, - а вместе с ним и его жертва - находится за
пределами сферы его, Рея, влияния. Если Виккель его слышит,
но не может ответить, значит, с ним, Виккелем, что-то не
так. И в том и в другом случае Рей никак не мог повлиять
на исход операции, что сильно осложняло и без того непростую
ситуацию. Мысль о том, что циклоп может просто-напросто
игнорировать его зов, в голову волшебнику не приходила.
Катамаи Рей, кряхтя, распахнул сундук, в котором
хранилась его колдовская параферналия. "Ничего не поделаешь,
- думал он, роясь в своих сокровищах, - придется все делать
самому".
Черт бы побрал этих бестолковых слуг - от усердия лбы
себе порасшибают, а дела все равно не сделают, что ты им ни
поручи.
Терпению Чунты пришел конец. Этот мерзкий червь уполз
настолько далеко, что она, великая Чунта, перестала видеть
его своим внутренним оком! Куда это Дик мог запропаститься?
Не мог же он, в конце концов, погибнуть? И тут она вновь
живо представила лицо того мужчины. О, как оно красиво, как
оно мужественно! Чунта застонала. Нет, нет, так дело не
пойдет. Она тяжело вздохнула. Лучше бы она все сделана сама.
А ведь дело-то это и выеденного яйца не стоило: подумаешь -
человека нужно было поймать... Может быть, этот проклятый
колдун ей помешал? Может быть, он уже там?
Она вскочила с кровати и принялась метаться по зале,
срывая со стен амулеты.
- Ничего, мы еще посмотрим! Я сама его поймаю. Дика же,
если он жив, я истолку в порошок - ведь это он, червяк
ленивый, заставил меня так волноваться.
Белый Слепыш покорно отвечал на вопросы Харскила. К
счастью, один из воинов был знакомым с языком горцев и
потому без особого труда понимал родственный ему язык
подземных жителей, казавшийся сем остальным бессмысленной
тарабарщиной.
- Скажи ему, - обратился к своему слуге Харскил, - что
меня интересует человек по имени Конан.
Воин послушно выполнил просьбу своего господина.
Безглазая тварь что-то пискнула в ответ и вновь замолчала.
- Мой господин, он говорит, что ему и его братьям было
поручено разыскать и пленить какого-то человека.
- Кто же мог дать им такое поручение?
- Наш пленник служит одноглазому чудовищу, которое, в
свою очередь, является рабом волшебника, правящего
подземным миром.
Харскил задумался. Новость эта была не из приятных.
Впрочем, для него это мало что меняло.
Решив, что спрашивать безглазую тварь больше не о чем,
Харскил извлек из ножен меч и резким коротким ударом
обезглавил несчастного Слепыша, не успевшего даже пискнуть.
Жестом он пригласил своих людей следовать за ним.
Конан вырубил в брюхе рыбины три углубления и смастерил
из костей и плавников некое подобие весел. Плот был готов.
С едою у людей особых проблем теперь тоже не было - она
выглядела крайне неаппетитно, но зато ее было
по-настоящему много.
- Одну минуточку!
Тулл неожиданно спрыгнул в воду и, выбравшись на берег,
принялся что-то искать. Через несколько минут он вновь стоял
на рыбьем брюхе; в руке он держал гриб. Взяв в другую руку
кусок рыбьего мяса, старик принялся мять гриб, поливая мясо
сочившейся из гриба жидкостью. В воздухе запахло уксусом.
- Сок той поганки безвреден для людей, - пояснил Тулл, -
польза же от него - немалая. Не пройдет и минуты, как мясо
это станет вполне съедобным.
Конан с сомнением посмотрел на старика, но, испробовав
предложенный ему кусочек, пришел в восторг. Мясо теперь было
не просто съедобным - оно было вкусным!
- Слушай, старик, может, ты нам и вина предложишь? -
обратился к Туллу заметно повеселевший Конан.
- Рад бы, да не могу. Есть здесь, правда, странные
грибки, от которых на душе легко становится, да вот только
вкус у них премерзкий, да и в кишках от них бродить
начинает.
- Да я же шучу! - засмеялся Конан.
Плотно отобедав, они спустились к воде и стали отмывать
руки от едкого грибного сока. Элаши смотрела на воду с
опаской: слова Тулла о том, что озеро кишит живностью,
испугали ее не на шутку.
- Теперь самое время отправляться, - сказала она,
вернувшись в вырубленное Конаном углубление, на дне
которого отдыхали ее спутники. - Слышите вы, лежебоки!
Конан поднялся на ноги и потянулся.
- Отправляться, так отправляться...
Взяв по веслу, киммериец и Тулл заняли места в ямах,
вырубленных по разные стороны от центрального углубления.
Конан кивнул, и они разом опустили свои весла в воду.
Огромная туша пришла в движение.
Поначалу гребцам казалось, что их затея обречена на
провал, - ж слишком тяжела была туша; однако уже через
четверть часа их диковинное судно набрало скорость и грести
стало значительно легче. Подводных течений в озере не было,
и потому гребцы моли особенно не напрягаться.
Берег исчез во тьме. Светящийся каменный свод то
взмывал высоко вверх, то нависал над головами людей.
Разумеется, Конан предпочел бы оказаться в каком-то ином
месте, но он понимал и то, что судьба обошлась с ними
милостиво. Он был сыт и здоров, мало того - ему было на
кого опереться. Преследователей пока можно было не
опасаться, если бы они и отважились войти в темные воды
подземного озера, их тут же проглотила бы какая-нибудь
тварь наподобие той, что была у него под ногами. Конан
заулыбался: да, судьба явно благоволили к ним.
О том, что может ожидать их в будущем, он не думал.
Киммериец привык жить настоящим. Думы о завтрашнем дне
лишают человека дня сегодняшнего. С него достаточно и того,
что он пока жив.
- Приготовьс-ся! - тихо проскрипел Дик. - С-сейчас м-мы
выйдет на б-бер-рег!
Виккель кивнул и принялся разминать пальцы.
- Ос-сторожно! - предупредил Дик. - Т-там обрыв!
Предупреждение Дика было запоздалым, однако Виккелю
каким-то чудом удалось удержаться на вершине утеса.
- Здесь никого нет.
- Н-не может быть! Дай-ка я п-пос-смотрю!
Дик выполз из туннеля и, тихонько поскрипывая, стал
водить головой.
- Н-да. Может быть, они лодку где-то раздобыли?
- В-вряд л-ли.
- Тогда куда же они могли деться? Назад они пойти не
могли, здесь их тоже нет, верно? Остается только одно - они
поплыли на другой берег.
- Т-ты, п-похож-же, п-рав! С-смотри!
Виккель внимательно посмотрел на червя, пытаясь понять,
на что же тот указывает. Он перевел взгляд на берег и увидел
там рыбьи кости и обрывки материи. Они спустились вниз и
призадумались.
- В том, что у них была лодка, я теперь нисколько не
сомневаюсь. Одного не мгу понять - где это они ее раздобыли?
Дик переполз с песка на камень и задумчиво заелозил по
нему брюхом:
- Н-нам т-тоже п-понад-добитс-ся ч-что-н-ннибудь
плав-вучее.
- Это и дураку понятно, - хмыкнул Виккель. - Вот только
где ты это самое плавучее возьмешь?
- Н-над-до п-полз-зти п-по п-правому т-тунелю.
- Только не говори мне, что там ты спрятал корабль, Дик.
- К-корабля т-там нет. Т-там ж-живут П-прядильщицы.
- Ну и что? - раздраженно рявкнул циклоп. - На кой черт
они нам сдались?!
- П-прядильщицы м-могут с-сплес-сти что угод-дно.
Виккель остолбенел. Ай да червь, ай да умница!
- Дик, ты - гений! при всем желании я не нашел бы
лучшего спутника, чем ты!
Будь у Дика рот, он бы улыбнулся. "А этот циклоп вроде
ничего, - подумал червь, - он и не глуп, и не заносчив, одно
плохо - не того хозяина себе выбрал". Дик вспомнил о своей
собственной госпоже и тут же погрустнел.
- Так ты предлагаешь отправиться к Прядильщицам, Дик?
- Н-ну раз-зумеетс-ся!
Катамаи Рей решил не обременять себя излишней тяжестью.
Он взял с собой только самое необходимое: одежду, запас
провианта, достаточный для того, чтобы поддерживать силы
дюжины путешественников в течении шести недель, и пару
сундуков с колдовским инструментарием - магическими
кристаллами, разнообразными зельями и предметами,
необходимыми для реализации тех или иных магических приемов.
Помимо прочего, в сундуках лежало с десяток объемистых
томов, посвященных проблемам черной магии и вопросам ее
практического применения. Рей распределил груз между
носильщиками-циклопами и отдал приказ к выступлению. Слугам
своим он был крайне недоволен - они были тупы настолько, что
считать их разумными существами было решительно невозможно.
Если в их головы и приходила какая-нибудь дельная мысль, то
приходила она извне, исходить же она могла только от самого
Рея. До недавнего времени он возлагал определенные надежды на
Виккеля, но, вы, в ожиданиях своих он обманулся. Что до этого
мерзавца, то он еще пожалеет, что появился на свет.
Циклопы поднесли к нему паланкин. Жестом руки Рей
отослал их прочь. Он пойдет пешком, в его возрасте это
полезно.
Чунта пристегнула седло к спине апатичного крупного
червя по имени Сориеси. Две дюжины огромных червей ждали
приказа к выступлению. В подсумки, сшитые из шкур Белых
Слепышей, ведьма уложила притирания, любовные зелья,
магические кристаллы и волшебные палочки. Мешочек с сушеными
грибами она привязала к верхнему краю седла. Теперь можно
было и отправляться.
- Поехали! - скомандовала Чунта.
Она была возбуждена настолько, что по нагому телу ее то
и дело пробегали зеленые искры. Ведьма довольно улыбнулась,
предвкушая то, что ожидало ее в конце путешествия.
Сумеречный туннель озарился ярким зеленым пламенем.
Глава девятая
С той поры, как Конан, Элаши и Тулл отчалили от берега,
прошло уже несколько часов. Пока все шло на удивление
гладко. Время от времени на поверхности озера появлялась
какая-то рябь, слышался плеск, однако тут же все
успокаивалось. Часа через три после отплытия лодка вдруг
содрогнулась так, словно что-то тяжелое ударило ее в
днище; гребцы напряглись, но новых ударов так и не
последовало. Судя по всему, кто-то полакомился частью их
судна.
По расчетам Конана день близился к концу. Лодка вплыла
в тихую заводь и уткнулась носом в скалу. Здесь было куда
темнее, чем по ту сторону озера. Фосфоресцирующей плесени на
стенах почти не было, и оттого место это казалось особенно
мрачным.
Путешественников уже начало воротить от запаха рыбы.
Стоило их необычному судну причалить к берегу, как они тут
же сбежали с него и принялись карабкаться вверх по скалам.
Вскоре они оказались на широкой каменной полке, как нельзя
лучше подходившей для ночлега. Тулл нашел на скале
съедобный лишайник. Вкусным назвать его было нельзя, но
рыба к тому времени приелась им настолько, что к ней никто
не притронулся.
- Как здесь сыро, - посетовала Элаши, - Сейчас бы
костер развести...
Конан выразительно посмотрел на свою спутницу.
- Знаю, знаю, - засмеялась она. - Сейчас ты скажешь,
что с тем же успехом я могла бы пожелать царства.
- Как ты думаешь, далеко ли мы уплыли? - спросил Тулл.
Конан пожал плечами.
- Кто его знает. Миль пять-шесть - не меньше.
- Похоже, что так. Я думаю, теперь они так быстро нас не
найдут, - поди-ка сыщи наш след.
В обычных обстоятельствах Тулл был бы прав, но он
забывал о том, что пещерою этой правят колдун и ведьма, -
от них же можно было ожидать чего угодно. Конан побаивался
всего, связанного с магией. Магия - вещь грязная и опасная.
Обычного врага, как бы ни был он страшен, можно победить в
честном бою, с волшебников же так просто не совладаешь.
- Первая стража за мной, - сказал старик.
Конан согласно кивнул и повернулся к Элаши:
- Мне кажется, мы сможем согреться и без костра.
- Ты так считаешь? - улыбнувшись, ответила ему Элаши.
Они скрылись в маленьком гроте, Тулл же продолжал
сидеть на самом краю каменной полки, созерцая безмятежную
гладь Моря Мрака.
Прядильщицы не способны перемещаться с места на место,
но от этого они не становятся менее опасными. Эти
чудовищные, высотой в два циклопьих роста, растения
представляют собой огромную утробу, окруженную колючими
ветвями. Прядильщицами она названы не случайно - растения
эту ткут паутину, отдаленно напоминающую паучью, выбраться
из которой почти невозможно. В отличие от пауков,
расставляющих свою патину, Прядильщицы молниеносно
выбрасывают клейкие нити, стоит их жертве подойти
достаточно близко. Нити эти приклеиваются ко всему, кроме
их собственной паутины. Поймав жертву, Прядильщица
начинает подтягивать ее к себе, пока та не оказывается
нанизанной на длинные шипы ветвей. Со временем жертва
теряет сознание, после чего она поглощается хищной утробой.
Прядильщица окружает себя шелковистым ковром, сотканным из
паутины, что препятствует прилипанию выбрасываемых нитей к
камням. Обитатели подземного мира стараются не появляться
в тех пещерах, где живут Прядильщицы, и никогда не заходят
на их шелковые ковры. Растения эти были бы обречены на
вымирание, если бы не одно замечательное их свойство - они
зачаровывают своих жертв голосами.
Виккель и Дик стояли у огромного шелковистого круга,
принадлежавшего королеве колонии. Они уже изложили ей свою
просьбу и теперь ждали ответа. Зазвучал нежный хриплый
голос, который мог принадлежать лишь самке циклопа, - она
звала Виккеля к себе, она изнывала от одиночества... Дик же
услышал призывный скрип прекрасной розоватой особы,
кокетливо помахивающей хвостом...
И червь и циклоп были готовы к этому, они знали, что
здесь самкам слышатся голоса самцов, самцам - голоса самок;
и Дик и Виккель были достаточно разумны для того, чтобы не
кидаться в этот омут страстей, - они понимали, чем это для
них закончится.
- Посмеялись и хватит, - зазвучал нежнейший голосок
королевы. - Теперь вы можете подойти поближе - я не привыкла
кричать.
Виккель вздохнул и отрицательно покачал головой.
- Нет, сестра. Мы пришли сюда не для того, чтобы
накормить тебя обедом. Мы хотим, чтобы наши отношения
строились на иной основе.
- На иной основе? - королева сказала это так, что Дика
бросило в жар.
- Да, - спокойно ответил Виккель. - Мы предлагаем тебе
следующее - ты выполняешь нашу просьбу, мы же, со своей
стороны, обязуемся через какое-то время накормить тебя.
- Чем вы собираетесь меня кормить и о каком времени
идет речь? - голос королевы мгновенно стал другим - в
нем зазвучали жесткие нотки.
Виккель довольно усмехнулся и прошептал:
- Как я ее, а?
- Здор-рово! - еле слышно проскрипел Дик.
Виккель откашлялся и продолжил:
- Скажи, ты смогла бы соткать лодку, которая выдержала
бы нас обоих - меня и Дика?
- Конечно, - последовал ответ. - Из нашей Чудесной Нити
можно соткать и не такое.
- Если ты это сделаешь, мы отдадим тебе на съедение
полдюжины Белых Слепышей и полдюжины Вампиров. Идет?
- Двадцать Слепышей и двадцать Вампиров, - ответила
королева. - И прекраснее вашей лодки не будет ничего на
свете.
Виккель вновь ухмыльнулся.
- Я думаю, мы сойдемся на десяти, - шепнул он Дику.
- К-какая разница? Н-не т-тяни з-зря время!
Виккель вновь обратился к королеве:
- Мы не сбираемся посылать ее на конкурс красоты. Нам
нужна самая обычная лодка. Восемь и восемь.
- Делай свою лодку сам! Шестнадцать и шестнадцать!
В конце концов они сошлись на дюжине Вампиров и десяти
Слепышах, которых Виккель и Дик должны были предоставить в
распоряжение королевы по завершении своей миссии.
Разумеется, королева предпочла бы отобедать сразу же, но,
коль скоро это было невозможно, она согласилась немного
подождать. Пара недель не срок, если приходится голодать
годами.
- Если я правильно понимаю, вы хотите настигнуть тех
существ, которые поплыли на другой берег? - спросила вдруг
королева.
Виккель изумленно уставился на нее своим огромным
глазом.
- Откуда ты это знаешь?
- Мои сестры живут в разных концах пещеры, но все мы
связаны корнями. Эти трое направились к Пограничной Пещере.
- Это точно?
- Еще бы не точно! Как ты смеешь не верить мне, королеве?
Но, впрочем, я не обижаюсь. Лучше поговорим о другом. Если
мы поможем вам поймать их, то как вы будете расплачиваться?
Виккель и Дик переглянулись. И тому и другому было
дозволено действовать по собственному усмотрению. И для
того и для другого провал миссии был равнозначен смерти.
- Скупиться мы всяко не станем, Ваше Величество! -
ответил находчивый Виккель.
- Каждых по две дюжины, - назвала свою цену королева.
Виккель заулыбался. Торговаться он любил, хотя делать
это ему приходилось нечасто.
- Две дюжины? Это за трех двуногих существ? Ты,
наверное, от голода рехнулась! Пять и пять!
Не успели закончится торги, как сестры королевы уже
приступили к работе над лодкой.
Ночь прошла на удивление спокойно. Стоило Туллу
проснуться, как они тут же спустились вниз, к лодке, и
заняли свои, ставшие уже привычными местами.
Часа через два озеро стало узким настолько, что они
едва не касались веслами его берегов. Затем каменные стены
вновь расступились, и они оказались в небольшом зале,
заканчивавшемся двумя залитыми водой туннелями.
- Куда поплывем? - спросил Тулл.
- Да все равно. Можно и по правому, - ответил Конан.
Элаши промолчала, но судя по тому, как она посмотрела на
киммерийца, можно было понять, что с его выбором она не
согласна.
- Тебе что-то не нравится? - обратился к ней Конан.
- Разве я что-нибудь сказала?
- Ну что ж, тогда плывем направо.
- Правый туннель темнее.
- Хорошо, поплывем налево.
- Левый туннель уже.
Конан усмехнулся. Кажется, он начинал понимать, как же
следует разговаривать с Элаши. Сама она ничего не
предлагала, но если это делал он, она тут же вступала в
спор. Для того чтобы поплыть налево, он должен настаивать на
том, что плыть следует направо.
- Да, все же я был прав - мы поплывем направо, - сказал
киммериец. Элаши не обманула его ожидания.
- По-моему, ты ошибаешься! - тут же заявила она.
Теперь ему оставалось согласиться с нею так, чтобы
согласие его казалось вынужденным.
Он пожал плечами и раздраженно бросил:
- Хорошо, будем считать, что ты права.
- Неужели ты сам этого не понимаешь?
Конан отвернулся в сторону и только теперь позволил себе
улыбнуться. Начало положено. Скоро он научится с ней
разговаривать. Они направили лодку в левую протоку.
Харскил то и дело чертыхался. То, что совсем недавно
казалось ему пустяком, неожиданно обратилось в задачу,
которую вряд ли возможно было разрешить. И повинны в этом
были эти омерзительные подземные твари. Почему боги
отвернулись от него? Ведь он хотел совсем немного - стать
тем, кем был прежде. Для этого ему нужна была кровь героя,
но разве он, Харскил, не стоил того?
Он нисколько не сомневался в том, что Конан так или
иначе попадет ему в руки. Теперь он думал только о том,
как же он отомстит этому варвару, что он сделает с ним
после того, как чары распадутся. Достаточно того, чтобы на
клинке киммерийца появилась хотя бы капелька его поганой
крови. Разить Конана мечом он не станет, варвар умрет куда
более страшной смертью. Подумать только - из-за этого
мерзавца ему, Харскилу, пришлось уподобиться червю!
К нему подошел воин.
- Мой господин, если мы пойдем по этому туннелю, мы
окажемся по ту сторону этой чертовой пещеры.
- Прекрасно. На всякий случай держите пики наготове.
Последней команды можно было и не давать - четверка
уцелевших воинов ни на минуту не выпускала пики из рук.
Паланкин мерно покачивался. Рей с интересом поглядывал
по сторонам, пытаясь вспомнить, как выглядели эти места
прежде. То ли волшебника стала подводить память, то ли в
пещере действительно произошли серьезные изменения, но
многое представлялось ему чем-то новым, доселе не
известным. "Нет, надо выходить из своей пещеры почаще, -
подумал Рей, - иначе позабудешь и о том, чем владеешь.
Кстати говоря, и с ведьмой той пора разобраться".
Волшебник задремал, откинувшись на мягкую спинку
паланкина.
Санньеси выводил своим брюхом тихую, не лишенную
приятности песнь: "Скрип-скри-ип, скрип-скри-ип..." Чунта,
мурлыкая от удовольствия, думала о том светлом времени,
когда она наконец сможет стать полновластной хозяйской
пещеры. О, тогда она присоединит к своим владениям и все
окрестные земли, по которым бродят мужчины... Если она
расправится с этим гнусным колдуном, жизнь ее станет иной,
исполнится нового, неведомого ей прежде смысла...
Чунте грезились будущие победы.
Глава десятая
Сотканная Прядильщицами лодка являла собой нечто
замечательное. Она была легка настолько, что Виккель
преспокойно нес ее в руке. Выдержать же она могла и
полдюжины таких тяжелых седоков, как червь и циклоп.
Прядильщицы сделали ее достаточно комфортной и удобной,
соткав дополнительный полик, на котором можно было сидеть
или лежать, не боясь простуды.
Виккель опустил то замечательное судно на воду,
подождал, пока туда вползет Дик, и, пристегнув кормовое
весло, запрыгнул в лодку и сам. Ход у лодки оказался
поразительно легким - стоило Виккелю сделать несколько
гребков, как она быстро заскользила по спокойной глади
озера. Через пару минут Дик решил пособить своему товарищу -
опустив в воду свой тяжелый хвост, он завращал им с такой
бешенной скоростью, что лодка буквально полетела.
- Ты смотри, - поразился Виккель. - От скорости даже дух
захватывает!
Дик хотел было поделиться с Виккелем своими ощущениями,
но тут же сообразил, что сделать этого он не сможет, -
шелковистый пол к разговорам не располагал.
- Наверняка люди плывут куда медленнее, - вновь
заговорил Виккель, - час-другой, и мы их нагоним.
"Если только мы плевые в том же направлении", - подумал
Дик.
- Важно, чтобы мы плыли в том же направлении, -
продолжал циклоп. - Хотя ничего страшного не произойдет
в том случае, если мы промахнем мимо, - с помощью
Прядильщиц мы их все равно отыщем.
В знак согласия Дик закивал головой. Виккель улыбнулся,
глядя на своего компаньона, и заметил:
- А ты знаешь, братишка, у меня такое чувство, что нам
повезет. И вообще, должна же хоть когда-то восторжествовать
справедливость!
Дик энергично закивал - он тоже чувствовал нечто
подобное. Ему было несколько стыдно за себя - ведь совсем
недавно он думал о том, как же ему избавиться от циклопа.
Он хотел убить этого славного парня... Дик надолго
задумался.
Мышь-разведчик заметила сидящего на берегу воина.
Упускать такую добычу было глупо, и она тут же спикировала
ему на голову. К несчастью для мыши, человек этот был здесь
не один - рядом с ним таилось трое его собратьев. В
последний момент мышь заметила их, но было уже слишком
поздно - она попала в лапы людей. О каком-то сопротивлении
не могло идти и речи - к горлу ее был приставлен холодный
стальной клинок.
- Я хочу поговорить с тобой! - обратился к мыши стоявший
поодаль Харскил.
Разведчик не издал ни звука.
- Как - ты меня не понимаешь? А я-то считал мышей
образованными существами! Ну что ж - убейте эту мерзость, -
обратился Харскил к воинам.
- Стойте! - изо всех сил завопила мышь.
- Подождите! - распорядился Харскил, улыбнувшись. Воины
послушно опустили свои пики.
- Итак, - обратился Харскил к пленнику. - Как же тебя
звать-величать?
Мышь приосанилась и гордо ответила:
- Я - Алый Силач, Летатель Над Всеми и Жизни Губитель!
- А почему же вдруг - "Алый"? - поинтересовался Харскил.
- По цвету пятна на спине.
- Понятно. Для простоты я буду называть тебя Рыжим.
Итак, Рыжий, согласен ли ты выслушать мое предложение?
- Предложение?! Неужели ты думаешь, что после всего
происшедшего я стану говорить с тобой?
- Отпустите его, - приказал Харскил.
Мышь почувствовала, что крылья ее свободны вновь. Она
тут же развернула их с явным намерением бежать.
- Не спеши, Рыжий, умереть ты всегда успеешь. Как
только ты взмахнешь крыльями, Зейт насадит тебя на свою
пику.
Рыжий обернулся и увидел за своей спиной угрюмого воина,
целившегося в него огромной пикой.
- Я просто расправил крылья, - пролепетала мышь. -
Теперь же я весь внимание.
- Вы, мыши, питаетесь кровью, не так ли?
- Совершенно верно.
- Я почти ничего не смыслю в магии и все же кое-что
умею. Смотри!
Один из воинов Харскила вдруг захихикал, он смеялся так,
будто кто-то незримый щекотал его. Так продолжалось с
полминуты, после чего смех разом стих, воин же обратился в
холодную каменную статую.
Харскил как ни в чем не бывало продолжил:
- Это пустяк. Заклинание, о котором я хотел поговорить с
тобой, куда серьезнее. С его помощью можно получить большое
количество свежей крови.
- Ты, наверное, шутишь? - изумилась мышь. - Разве
подобное возможно?
- Я могу это доказать.
С этими словами Харскил извлек из дорожной сумки
небольшую бронзовую чашку и подал ее пленнику. Рыжий
заглянул внутрь, зачем-то постучал коготком по бронзе и
наконец изрек:
- Что-то я не вижу крови.
Харскил взял чашку в свои руки.
- Ее там и не должно быть.
Он закатал рукава и, вытянув руки перед собой, что-то
зашептал.
Чашка тут же стала наполнятся густой жидкостью красного
цвета. Харскил передал ее Рыжему.
- Удивительно, - пробормотала мышь. - Эта жидкость
действительно пахнет...
- Кровью, - закончил за Рыжего Харскил. - Теперь ты
можешь попробовать ее на вкус.
Рыжий было опустил в чашку свой хоботок, но неожиданно
замер.
- Почем я знаю - моет быть, ты меня отравить хочешь.
Харскил улыбнулся.
- Если бы я хотел твоей смерти, тебе уже не было бы на
этом свете.
Рыжий на миг задумался и согласно кивнул головой:
- Что верно, то верно.
После этого он погрузил свой хоботок в чашку и надолго
замолчал.
- Вот это да! Ничего более вкусного я в жизни не
пробовал! - наконец воскликнул он.
- Я рад это слышать.
- Скажи-ка мне, сколько же вмешает твоя чашка?
- Не так уж и много - шесть или семь бочек...
- Семь бочек?! Вот это да! ну и пир бы мы закатили,
будь эта чашка у нас!
- Я забыл сказать о том, что по прошествии недели
чудесные свойства чашки восстанавливаются. Для этого
достаточно произнести заклинание.
- Послушай, человек! Дай эту чашку мне! Ты можешь
просить за нее все что угодно!
Харскил усмехнулся. Похоже, мыши ничего не смыслили в
коммерции. Кстати говоря, чаша могла наполнится кровью лишь
единожды, но это ничуть не смущало Харскила, - в любом случае
он не собирался торчать здесь целую неделю.
- Мне нужно переправиться на тот берег. Лодка и буксир -
большего мне не надо.
- И это все? - поразилась мышь.
- Я уже сказал - большего мне не надо.
Рыжий посмотрел на чашку.
- Если не ошибаюсь, лодки строятся из дерева. А вот с
деревом у нас как раз туговато...
- Меня не волнует, из чего будет сделана лодка, - можете
слепить ее и из дерьма.
- Это меняет дело. Я нисколько не сомневаюсь в том, что
наши умельцы с этим справятся. Сию же минуту я отправлюсь к
своим братьям, и мы сообща что-нибудь придумаем. Где мы
встретимся?
- Мы будем ждать тебя здесь.
Рыжий расправил крылья и с опаской посмотрел назад.
- Ты не мог бы попросить Зейта, чтобы он убрал свою
страшную пику?
Харскил захохотал.
- Не бойся, дружище! он тебя не тронет!
Мышь стремительно взмыла вверх и исчезла.
Харскил был доволен собой. Еще бы! Одного простого
заклинания оказалось достаточно для того, чтобы сделать
мышей его, Харскила, союзниками. С их помощью он изловит
этого варвара в два счета.
- Эта проклятая река, похоже, никогда не кончится! -
проворчала Элаши.
- Меня смущает другое, - тут же отозвался Конан. - Он
все больше и больше забирает направо.
- Будем надеяться, что это когда-нибудь кончится, -
вступил в разговор Тулл и тут же воскликнул: - Смотрите!
Конан и Элаши посмотрели в направлении, указанном
стариком. Конан тут же все понял, Элаши же пробормотала:
- Ничего не понимаю... Здесь ничего нет!
- Посмотри повнимательнее, - сказал Конан. - Вода уже вон
где.
Их лодка постепенно уходила все глубже и глубже под воду.
- Что это? - ахнула Элаши.
Конан пожал плечами. В подобных материях он не
разбирался.
- Скорее всего, наша лодка пришлась кому-то по вкусу, -
спокойно произнес Тулл.
- Что же с нами будет?
- Придется идти пешком - только и всего, - ответил
старик. - Об этом говорить пока рановато - день-другой лодка
будет на плаву.
Конан недовольно покачал головой.
- Ох и не нравится мне это.
- Ты о чем? - встрепенулась Элаши.
- Мне кажется, что мы плывем к морю
- С чего ты это взял?
Конан пожал плечами. Он не мог объяснить этого даже
самому себе: чувств - вещь тонкая, так просто в них не
разберешься, да и смысла в этом нет никакого. Он знал одно -
предчувствия его еще никогда не обманывали, и этого ему
было достаточно.
- Какая разница, куда мы плывем? - быстро заговорила
Элаши. - Если кто-то плывет за нами, этот крюк придется
делать и ему - верно? и потом, разве мы плывем куда-то?
Нет, мы просто плывем.
Конан промолчал. Возможно, Элаши права. Тревожиться пока
действительно не о чем.
Рей изумленно разглядывал пещеру, пытаясь понять, куда
же могли подеваться мыши. В огромном зале никого не было.
Тела же, лежавшие на камнях, были уже не кем-то, но чем-то.
Трупы невесть откуда взявшихся людей, изрубленные в клочья
тела Слепышей, мертвые мыши... Н-да... Судя по всему, здесь
побывал тот, за кем он охотится. Но... но куда же подевались
мыши? Неужели они испугались вида своих изуродованных
собратьев? Ну нет, это чушь. Чего-чего а крови мыши не
боятся.
Рей ухмыльнулся, по достоинству оценив собственную шутку.
Надо сказать это вслух - пусть и другие посмеются. Рей обвел
взглядом своих спутников и грустно покачал головой. Где им
понять меня...
Но - к делу. Если мыши покинули свое жилище, значит, на
то у них была причина. Скорее всего, они решились на
какое-то предприятие, требующее участия всех членов
колонии. Придет время, мы разберемся и с ними, пока же
следует подумать о другом... Откуда здесь эти люди? Кто их
сюда привел? Вне всяких сомнений их появление как-то
связано с приходом в пещеру Врага.
Рей не верил в совпадения и всегда исходил из того, что
в мире нет ничего случайного. Возможно, именно поэтому
век его и был так долог. Он подал знак носильщикам, и те
послушно подняли с земли его паланкин.
Червь, посланный Чунтой на разведку, вернулся достаточно
скоро. Пока он говорил своей госпоже о трупах людей,
Слепышей и мышей, та слушала его вполуха, когда же он
поведал ей о том, что совсем недавно через эту усеянную
телами погибших пещеру прошел отряд циклопов, которым
командовал колдун Катамаи Рей, она нахмурилась. Эта весть
чрезвычайно встревожила ее. Если с места снялся даже этот
старый слизняк Рей, значит, в пещере действительно творится
что-то неладное. Эта гнусная образина тоже охотится за
красавчиком, который по праву должен принадлежать ей. Ну
да ладно. Рано или поздно ей все равно пришлось бы сойтись с
колдуном лицом к лицу.
Чунта ударила пятками в мягкие бока своего скакуна или,
точнее, ползуна, и тот, недовольно поскрипывая, устремился
вперед.
Взору Харскила предстала странная картина - над ним
кружило полсотни мышей, сжимавши в лапах длинные нити, на
которых покачивалось несколько предметов, походивших на
огромные двери.
Рыжий слетел вниз и, усевшись на камень, торжественно
пропищал:
- Лодка ждет вас!
Харскил с сомнением посмотрел наверх.
- Ты говоришь об этих штуковинах?
Мышь недоуменно развела крыльями.
- Разве не ты говорил мне о том, что она может быть
какой угодно?
- Этого мало. Помимо прочего, она должна выдержать мой
вес и вес моих воинов.
- Ты забываешь о том, что мы будем поддерживать ее
сверху.
Харскил задумался. В этой ситуации риск был оправдан, ибо
отказ означал бы крушение всех его надежд.
- Хорошо, - наконец произнес он. - Я готов отправиться в
путь прямо сейчас.
Рыжий заулыбался, обнажив острые как иглы зубы.
- Если бы мои братья не были так голодны, они были бы
вдвойне сильнее.
Харскил усмехнулся. Мыши оказались куда хитрее, чем он
думал. Впрочем, делу это пока не мешало.
- Но ведь кровь надо куда-то налить, не так ли?
- Это не так сложно. Видишь ту ямку? она, конечно,
мелковата, но, я думаю, бочонок крови она вместить сможет.
- Будь по-твоему, - не стал спорить Харскил. - Можешь
приглашать своих братьев к столу.
Через минуту мыши уже сидели по краям ямки, до краев
наполненной кровью. Обед был недолгим, но он потряс Вампиров
до глубины души. Когда еще им не доводилось есть ничего
подобного. Да теперь у них появился настоящий друг, перед
дарами которого блекло все то, что сулили им ведьма и
колдун.
- Может быть, вы расскажете мне об этой ведьме и этом
колдуне? - обратился Харскил к своим новым друзьям.
- Конечно, Харскил! Конечно расскажем! ради друга чего
не сделаешь!
Глава одиннадцатая
Протока, по которой беглецы плыли, с каждой минутой
становилась все уже; распухшая рыба то и дело касалась
боками отвесных скал. Внезапно стены раздались, и люди
оказались в широкой лагуне. Место это казалось Конану
странно знакомым. Он оглянулся и увидел рядом с туннелем,
только что покинутым ими, другой - как две капли воды
похожий на первый. Киммериец вынул весло из воды.
- В чем дело? - спросил Тулл.
- Посмотри-ка туда, - ответил Конан, указав веслом на
темнеющие в стене провалы.
Тулл и Элаши разом обернулись.
- Вот те раз! - изумленно пробормотал старик.- Ничего не
понимаю! - воскликнула Элаши. - Кроме этих двух дыр я ничего
не вижу!
- Неужели ты не узнаешь этого места? - спросил Конан. -
Помнишь наш спор о том, куда нам следует плыть - налево или
направо.
Элаши пожала плечами.
- При чем здесь наш спор?
- Да при том! Он происходил в этом самом месте! Просто
мы сделали круг - вошли в левую протоку, а вышли из правой,
понимаешь? Теперь в любую минуту мы можем столкнуться с
нашими преследователями нос к носу!
- Какой ужас! - пробормотала Элаши.
И действительно, положение у них было незавидное.
- Что же нам теперь делать? - испуганно спросила она
Конана.
- Я полагаю, что нам следует сойти на берег, - ответил
киммериец. - Если память мне не изменяет, в часе пути отсюда
есть какие-то пещеры.
- Ты прав, приятель, - тут же согласился Тулл. - Надеюсь,
за это время наша лодка не потонет.
- Придется поработать веслами! - отозвался Конан.
Виккель и Дик решили немного передохнуть и заодно
перекусить. Они причалили к берегу и отправились на поиски
грибов. Вкусы у них были разные, и потому каждый собирал
свои грибы сам.
- И не упомню, когда мне было так же хорошо, - набив рот
зловонными желтыми поганками, изрек Виккель.
- И н-не г-говори. П-путеш-шествия - ш-штука
х-хорош-шая.
Виккель кивнул.
- Я еще вот о чем подумал. Прядильщицы могли бы не одни
только лодки делать. Они могли бы наладить производство
одежды, мебели и всего такого прочего.
- Уд-дивит-тельное дело! Я т-только чт-то об эт-том
подумал! - отозвался Дик, поглощая гриб за грибом. В
отличие от Виккеля, он мог есть и говорить одновременно.
- Запас мышей и Слепышей в конце концов был бы исчерпан
- нам пришлось бы отвести к Прядильщицам всех. Но ты
знаешь, если бы их в пещере не стало, я бы нисколько не
расстроился.
- Я т-тоже!
- Ты только представь, как бы тогда выглядела наша
пещера! - с жаром произнес Виккель, но тут же осекся. -
Охо-хо, - добавил он грустно. - Про волшебника-то я и
забыл...
Дик грустно скрипнул:
- Д-да, о г-гос-сподах наш-ших мы как-то и не
п-под-думали...
Аппетит ук Виккеля мгновенно пропал. Циклоп смахнул с
губ грибные крошки и, немного помолчав, сказал:
- Сам-то я этого, конечно, не помню, но старики наши
говорят, что до прихода в пещеру колдуна и ведьмы она была
лучшей пещерой на всем белом свете.
- Я т-тоже об эт-том с-слышал. Гр-руст-тно эт-то...
Виккель принялся тереть ладони друг о друга, словно
пытаясь отогреть их.
- И с этим, к сожалению, ничего не поделаешь. Рей, он
такой: чуть что не так - вмиг тебя с грязью смешает!
- А Ч-чунт-та в из-звестковые к-колодцы п-провинившихся
с-сбрасывает.
Установилось долгое молчание. Первым его нарушил
Виккель:
- Пора нам, старина, в дорогу. Чем быстрее мы с этим
дело справимся, тем лучше.
- К с-сожалению, эт-то т-так, дружище.
- Идем вниз. Я помогу тебе забраться в лодку.
- С-спасибо т-тебе, В-викель. Т-ты такой д-добрый.
Погрузив Дика на борт лодки, Виккель занял место на
корме и опустил весло в воду. Быть может, ему и Дику все же
удастся выпутаться из этой передряги. С людьми-то они
как-нибудь справятся, но что же им делать потом? Куда им
вести пленников?
Из поколения в поколение передаваться изустные сказания,
повествовавшие о той далекой эпохе, когда черви и циклопы
жили в мире и согласии. Прядильщицы в ту пору пытались лишь
мышами и Слепышами, туннели блистали чистотой, повсюду росли
несметные количества грибов. Даже слой плесени, покрывавшей
собой стены и своды пещер, в те времена был куда толще... И
тут в пещере появились колдун и ведьма.
До недавнего времени Виккель считал эти предания
красивой сказкой, теперь же, когда он познакомился с
Диком, он понимал, что все в них сущая правда. Дик был куда
ближе и понятней ему, чем все эти Вампиры и Слепыши, мало
того, он был куда умнее и порядочнее нынешнего его хозяина,
считавшего себя чуть ли не венцом творения и не умевшего
сделать без книг ни шагу. Его врагом Дик стал лишь волею
судеб. Мысль о том, что этого славного червя рано или
поздно придется убрать, теперь казалась Виккелю постыдной.
Но разве был у него выбор?
Виккель вздохнул и налег на весло.
Более необычное средство передвижения трудно было себе
представить. Харскил и его люди расселись на досках, веревки
натянулись, и "лодка" пришла в движение.
"Интересно, как это выглядит со стороны", - подумал вдруг
Харскил.
Теперь сама переправа его не волновала, он думал о
другом - о том, что у него появились два всесильных
соперника. Харскил уважительно относился к магам и магии,
понимая, что против них он бессилен. Единственное, на что
он мог надеяться, так что на скорость мышей. Если он
опередит своих могучих соперников, он оставит их с носом.
Мыши поведал ему не только о колдуне и ведьме, но и об их
верных слугах - циклопах и огромных червях. Слуг он особенно
не боялся, но помешать ему могли и они.
Определенные надежды Харскил возлагал и на собственные
оккультные силы. Разумеется, с колдунами состязаться он не
мог, но у него было одно серьезное преимущество - своим
колдовством он мог застать их врасплох, важно только не
ошибиться временем. Внезапная вспышка или густой туман могли
бы повлиять на исход дела. С помощью заклинания, тайну
которого он обещал раскрыть Вампирам, можно было произвести
еще пять бочонков крови. Теперь ему следовало распоряжаться
ею поэкономнее.
Доски буквально парили над водой. Харскил довольно
улыбнулся. Вряд ли волшебники смогут обогнать его...
Рей был вне себя от ярости. Прогулка, конечно, дело
полезное, но сколько же можно ходить. Он уже стоял на
берегу Моря Мрака, однако ни человека, ни своего верного
циклопа он так и не увидел. Нет, скорее всего, Виккеля уже
нет в живых, иначе понять происходящее просто невозможно.
Придется заменить его - одним из этих болванов.
Впрочем, не стоит отвлекаться. Если человека здесь нет,
значит, он находится в другом месте. Этот мерзавец где-то
раздобыл лодку, что само по себе удивительно. Да, он где-то
раздобыл лодку и переправился на ней на другой берег.
Рей потребовал сундук с книгами. Дородные циклопы
кряхтя поднесли сундук к нему и тяжело опустили его наземь.
- Осторожнее, идиоты! - закричал Рей. - Если сломается
хоть одна вещица, эта пещера провалится в преисподнюю!
Рей конечно же соврал, но ему нравилось пугать слуг -
помимо прочего, это приучало их к порядку.
Волшебник долго рылся в сундуке и наконец достал из
него огромный фолиант, на обложке которого было начертано
"Основы строительной телургии". На большом пальце его правой
руки заплясал огонек, в свете которого возможно было читать
книгу, не напрягая глаз. Так, так, "Дворцы", "Замки",
"Крепости" - нет, это все не то. Куда же подевались "Мосты"?
Клянусь Сетом! Здесь про мосты не сказано ни слова! Но
ведь я уже как-то строил мост - он растет по мере того, как
ты его проходишь, и тут же исчезает...
Черт! Ну конечно же - его надо искать в разделе
"Инженерные сооружения"!
Так. Вот он, родимый.
Рей что-то прошептал, описал рукой кривую, указанную на
схеме, и стал ждать. Через пару секунд перед ним во всей
своей красе уже стоял первый пролет моста. Он услышал
полные изумления крики носильщиков. "Вот так-то, болваны! -
подумал Рей. - Можете гордиться своим хозяином!"
- Вперед! - приказал он носильщикам.
Едва отряд миновал середину первого пролета, как
впереди уже вырос второй. Так они и шли, переходя с пролета
на пролет, за спиною же их моста уже и в помине не было.
Разумеется, при необходимости волшебник мог сохранить и эту
часть сооружения, но в данном случае это было лишено смысла,
тратить же понапрасну свою мистическую энергию он не хотел.
Циклопы шли неспешным шагом, но Рей решил не понукать
их. Рано или поздно они должны были оказаться на то
берегу. Спешить же им было незачем.
Отряд Чунты шел к берегу другой дорогой. Это входило в
намерения ведьмы, которая решила следовать за волшебником
по пятам, но так, чтобы до последнего момента тот не
догадывался о ее присутствии. На берегу Чунту уже ждал
разведчик, сообщивший ей о том, что волшебник вместе со
своим отрядом в данный момент переправляется через озеро по
волшебному мосту.
Преодолеть Море Мрака предстояло и ей. Чунта на
мгновение задумалась и тут де отдала команду:
- Всем собраться здесь и лечь бок о бок, да так, чтобы
между вами не было ни единой щелки.
Подобным образом было уложено восемь червей, троим же
пришлось играть роль поперечин.
Чунта стала рыться в сумках и вскоре извлекла оттуда
длинный тонкий прутик. Взяв его в обе руки, она принялась
тереть им свое тело, одновременно произнося заклинание.
Процедура это продолжалась недолго. Чунта раскрыла рот,
и оттуда забила тонкая струя клейкой жидкости, которой она
стала поливать тела лежащих перед нею червей. Когда это
странное действо закончилось, Чунта обратилась к своим
слугам с такими словами:
- Теперь вы будете двигаться по моей команде. Исполнять
команды должны все, кроме перекладин. Поднимите
свою центральную часть так, чтобы головы оставались на
месте, а хвосты перемещались вперед! Так, а теперь,
сохраняя хвосты неподвижными, распрямляйтесь!
К удивлению червей, передвигаться иначе они теперь не
могли, - у них было одиннадцать созданий, но всего одно
общее тело, походившее на широкую доску.
Живой плот сполз в воду. Чунта свалила в его середину
весь свой скарб и достала из сумки кривую, похожую на
винт палочку. Она положила ее на обращенный к берегу край
плота и что-то пробормотала. Палочка тут же обратилась в
огромный винт и бешено завращалась. Плот понесся вперед.
Чунта стояла у его переднего края. Ноги ее были широко
расставлены, пышные волосы развевались на ветру. Волшебница
улыбалась. - Ай, да Чунта, - думала она, - ай, да умница!"
Глава двенадцатая
Надеждам Конана не суждено было сбыться. Тухлая рыбина
уходила все глубже и глубже под воду - гребцы уже стояли по
щиколотку в воде.
- Да... Похоже, наша лодка свое уже отплавала, -
задумчиво произнес Конан. - Ну ничего, я думаю, мы до этих
пещер и по берегу доберемся.
- Хорошая мысль, - отозвался Тулл.
Мужчины подвели лодку поближе к берегу, и Элаши
спрыгнула на камни. Гребцы последовали ее примеру. Рыбина
немного всплыла, но большая часть ее брюха так и оставалась
под водой. Она немного подергивалась - похоже, кто-то
объедал ее снизу.
- За мной, - скомандовал Конан.
Он повел их по узкой тропке, терявшейся где-то вверху.
Плесени на камнях почти не было, и потому каждый шаг был
сопряжен с опасностью. Конан, отличавшийся на редкость
острым зрением, шел впереди, выбирая сравнительно простой
путь.
Не прошло и пяти минут с той поры, как они покинула
лодку, как вдруг Конан замер и жестом приказал сделать
это другим. Он что-то услышал. Понять природу этого звука
пока было невозможно, но в том, что он шел откуда-то снизу,
можно было не сомневаться.
- Спрячьтесь, - прошептал киммериец. - Кто-то плывет в
нашу сторону.
Тулл и Элаши спрятались за валунами, сам же Конан залег
в тени рядом с обломками гигантского сталактита.
Звуки явно приближались. Не прошло и минуты, как Конан
увидел прямо под собой лодку, на корме которой стояло
странное горбатое существо, работавшее огромным кормовым
веслом. Этот одноглазый горбун был лыс и бородат. В руках
его угадывалась чудовищная сила.
Еще больше Конана поразила лодка. Она была сделана из
непонятного серебристого материала и имела совершенную
форму. На дне лодки лежало нечто, показавшееся ему вначале
гигантской личинкой. Конан присмотрелся получше и понял,
что видит огромного червя. Неужели это те самые твари,
которых они видели в пещере, населенной крылатыми Вампирами?
Лодка скрылась за поворотом. Конан покачал головой - не
хотел бы он встретиться с этой парочкой вновь. Неслышными
шагами он приблизился к тому месту, где укрылись Тулл и
Элаши.
- Вы что-нибудь видели?
- Конечно, - прошептал Тулл, - циклоп и большой червь.
Одного понять не могу: как это они оказались в одной лодке?
Ведь черви и циклопы - давние враги.
- Они решили объединиться с тем, чтобы побыстрее нас
изловить, - фыркнула Элаши. - С чем я тебя и поздравляю,
Конан.
- Идем, - властно сказал киммериец. - Пока они
сообразят, что мы проскочили мимо них, мы будем уже далеко.
Дик приподнял голову и возбужденно заерзал. Виккель
понял его без слов - в воздухе запахло тухлой рыбой.
- Я уже и рыбину эту вижу, дружище, - обратился он к
Дику. - Знал бы, что здесь такие водятся, - ни за что бы не
поплыл!
Проплывая мимо зловонной туши, он вновь окинул ее
взглядом. "Ну и чудище", - подумал циклоп, внутренне
содрогнувшись.
Дик поднял голову и тоже стал разглядывать рыбу.
"Похоже, над ней уже начали трудиться его подводные
собратья", - подумал червь, заметив на теле рыбины пару
ран странного вида.
Рыба больше не интересовала его, опустив в воду хвост,
он стал помогать своему приятелю.
Ко входам в пещеры они добрались без особого труда. На
всякий случай Тулл прихватил с собой скатанный им из
светящейся плесени шар. Решено было идти по самому широкому
туннелю. Едва они вошли в него, как Конан успокоился.
Теперь преследователей можно было не бояться - пещер здесь
было множество, и недругам их пришлось бы долго гадать, в
какой из них они скрылись.
Предусмотрительность Тулла оказалась не лишней - не
будь у них светящегося шара, они оказались бы в темноте.
Стены туннеля были сложны из гладкого темного камня, на
котором не было ни пятнышка плесени. Тулл поднял шар над
головой, и друзья поспешили вперед.
Не прошло и минуты, как Конан вдруг замер.
- Что случилось? - дрожащим шепотом спросила Элаши.
Конан прислушался, но звук, мгновение назад привлекший
его внимание, уже стих. Он замотал головой.
- Ничего. Наверное, показалось.
"Вовремя же я его послал", - подумал Харскил, слушая
рассказ крылатого разведчика.
Это был Рыжий. Мышь сообщила ему о том, что люди,
которых он ищет, только что вошли в одну из пещер
неподалеку от места, в котором они сейчас находятся. Нет,
нет, его они не заметили - в этом Рыжий был уверен.
Харскил улыбнулся. Ну наконец-то!
Дик внезапно заволновался. Виккель посмотрел по
сторонам, но так и не смог понять, что же так встревожило
его друга.
- Что с тобой? - спросил циклоп. - Ты хочешь что-то
сказать?
Червь изобразил нечто, похожее на кивок.
- Все понятно. Сейчас мы причалим к берегу, и ты мне
все расскажешь.
Виккель тут же подвел лодку к большому плоскому камню,
торчавшему изводы.
Червь выполз из лодки и, сбиваясь от волнения,
проскрипел:
- Р-ры-ба!!!
- Что "рыба"? что ты хотел не сказать?
Дик ужасно не любил длинных речей. Как же ему сказать о
том, что у беглецов не было и не могло быть лодки, что раны
на теле этой рыбы выглядят очень уж странно? Он подумал и
решил сразу сказать о главном:
- Их л-лод-дка!
Чего-чего, а сообразительности Виккелю было не занимать.
Пусть Катамаи Рей и считал его идиотом, но Дика циклоп
понял с полуслова.
- Ты так считаешь?
Дик уже не сомневался в своей правоте.
- Д-да! - уверенно проскрипел он.
Виккель на миг задумался и тут же согласно кивнул
головой.
- Твои слова не лишены смысла. Полагаю, теперь нам
следует осмотреть рыбу повнимательнее.
- С-совер-ршенно в-вер-рно.
Они сели в лодку, и Виккель, развернув ее носом к морю,
стал грести изо всех сил. То, что люди использовали дохлую
рыбу как лодку, казалось ему чудом. Если они настолько умны,
то легко представить, насколько они опасны. Нет, с ними
надо держать ухо востро. До этой самой минуты он боялся
лишь гнева Рея, теперь же в сердце его поселились и новые
страхи.
Процессия циклопов, возглавляемая самим Катамаи Реем,
шагала по странному бесконечному моту, который исчезал,
едва возникнув. Они шли по нему так уверенно, словно под
ногами их была земная твердь.
Живой плот Чунты, приводимый в движение чудесным
винтом, неотступно следовал за отрядом волшебника, не
приближаясь к мосту слишком близко, но и не отставая
настолько, чтобы в случае необходимости не оставить его
позади.
- Вот здесь. - Рыжий указал крылом на пещеры,
видневшиеся наверху. - Они вошли в центральный туннель.
- Ты в этом уверен? - переспросил Харскил.
- Можете не сомневаться.
- Ну что ж. Тогда мы отправимся вслед за ними.
- Мне кажется, что мы со своей работой уже справились, -
пропищал Рыжий. - Через море мы вас перевезли, верно? Пришло
время расплачиваться.
- Но ведь мы их еще не поймали!
- Это уже твои проблемы.
Харскил задумался. Понадобится ли ему помощь мышей и
впредь? Однозначного ответа на этот вопрос не было, и
потому лишаться ее сейчас не стоило.
- Ты, наверное, знаешь о том, что правильная
концентрация является непременным условием любого
заклинания. Мои же мысли заняты сейчас совершенно иным. Ты
понимаешь меня?
Мышь с сомнением посмотрела на него (вообще говоря,
мыши смотреть не могут, но внешне это выглядело именно так).
- Ты не можешь не думать об этих людях?
- Я отдаю должное твоей проницательности.
Рыжий кивнул.
- Все понятно.
- Ты только подумай: если заклинание будет произнесено
неправильно, волшебная чаша может утратить свои
замечательные свойства.
Помолчав с минуту, мышь кивнула головой и важно
пропищала:
- Ну да ладно, будем считать, что так оно и есть. Мы
отправимся вместе с тобой.
- Ты тронула меня до глубины души.
- Неплохая идея.
- Что?
- Ничего. Хватит болтать. Пришло время ловить двуногих
тварей.
- Что это? - поразилась Элаши.
Они стояли у входа в пещеру. В центре этой подземной
залы, своды которой были покрыты толстым слоем светящейся
плесени, виднелось несколько растений крайне странного
вида. Земля вокруг них была затянута мягким шелковистым
ковриком, вид которого заставил Конана вспомнить о недавно
виденной лодке.
- Охо-хо... - печально вздохнул Тулл.
- Что-то ты не весел, - сказал киммериец. - Что
случилось?
- Это - Прядильщицы, - пробормотал старик.
- Ну и что из этого? - поинтересовалась Элаши.
- Я знаю о них только одно - лучше держаться от них
подальше.
И тут кто-то позвал Конана.
КОНАН.
Киммериец вздрогнул и обвел взглядом пещеру. Никого.
КОНАН-КИММЕРИЕЦ. МОГУЧИЙ И ОТВАЖНЫЙ ВОИН.
Нежный девичий голосок был исполнен сладости и неги. Но
где же сама дева? Конан многое отдал бы за то, чтобы
увидеть ее.
Я ЗДЕСЬ, КОНАН. ЗДЕСЬ, ЗА ЭТИМИ ПРЕКРАСНЫМИ РАСТЕНИЯМИ.
ИДИ ЖЕ КО МНЕ! НУ, ИДИ ЖЕ, ИДИ!
Конан часто заморгал. Еще ни одна женщина не предлагала
себя ему столь явно.
Киммериец взглянул на Элаши. Интересно, что она ему
сейчас скажет? Элаши была настолько поглощена собственными
мыслями, что даже не смотрела в его сторону. "Странно", -
подумал Конан. И тут Элаши сделала шаг вперед.
В следующее мгновение вперед двинулся и Тулл.
С ними происходило что-то неладное.
НЕ БОЙСЯ, ВОИТЕЛЬ, ТВОИ ДРУЗЬЯ НАМ НЕ ПОМЕШАЮТ. Я ХОЧУ,
ЧТОБЫ КО МНЕ ПРИШЕЛ ТЫ - ТЫ, КОНАН!
Элаши и Тулл шли к центру зала, не замечая друг друга.
- Стойте! - окликнул друзей киммериец.
Те даже не обернулись. Они слышали лишь голова, что
звучали не в ушах, но в голове, - голоса чарующие и нежные.
Выхватив меч из ножен, Конан бросился вперед.
- Тулл! Элаши! Остановитесь!
Воины Харскила и мыши двигались по тесному каменному
коридору, растянувшись длинной цепочкой. Если Рыжий не
ошибся, они должны были настигнуть беглецов с минуты на
минуту.
Харскил ликовал. Его час настал.
- Вот она, - сказал Виккель, указывая рукой по
направлению к берегу.
Дохлая рыбина слегка покачивалась на волнах, поднятых
лодкой. Раны на ее боку действительно выглядели странно.
Циклоп подвел лодку к берегу и помог Дику выбраться на
камни.
- Течений здесь нет, - сказал он. - Скорее всего, они
где-то рядом.
- Т-ты с-считаешь, что они пош-шли к морю?
- Больше им идти некуда. Я предлагаю вернуться в лодку
и поплыть в том направлении.
- С-согласен.
Конан поступил достаточно опрометчиво - только теперь
он подумал о том, что же он станет делать, если его друзья
ослушаются приказа. Не рубить же их в самом деле...
К счастью, и Элаши и Тулл тут же замерли. Они стояли
возле самого края серебристого мягкого ковра. Киммериец
словно пробудил их от сна - они озирались по сторонам так,
будто видели эту пещеру впервые.
КОНАН! НЕ ОБРАЩАЙ НА НИХ ВНИМАНИЯ! ИДИ КО МНЕ...
Конану показалось, что в этом сладком голоске зазвучали
нотки раздражения и недовольства.
- Отступите назад! - приказал киммериец своим
спутникам. Теперь он уже стоял на этом странном
серебристом ковре.
- Конан! Сзади! - закричала вдруг Элаши.
Киммериец резко развернулся и увидел летящую к нему
тонкую нить. Он взмахнул клинком и перерубил ее в тот
момент, когда она коснулась его плеча. Скользнув по кисти,
нить отдернулась назад и стала невидимой. Рука его заныла -
с нее была содрана кожа.
Взяв оружие наизготовку, друзья стали отступать. Из
отверстия в стволе росшего с края растения одна за другой
стали вылетать стремительные как молния снаряды-нити.
Тулл, оступившись на камне, повалился наземь, и тут же к
нему приклеилась паутинка. Старик попытался перерубить ее,
но сил его для этого было явно недостаточно. Паутинка
потащила его к растению.
Конан бросился вперед и с одного удара рассек эти
прочную как сталь нить. Мимо него пролетели еще две
паутинки.
СЕСТРЫ, - услышал он вдруг. СЕСТРЫ! ПОМОГИТЕ МНЕ - ЕСЛИ
МЫ ЕГО ПОЙМАЕМ, НАМ ЦЕЛЫЙ МЕСЯЦ О ЕДЕ НЕ ПРИДЕТСЯ ДУМАТЬ!
Сладким этот голосок ему уже не казался.
Тулл и киммериец поспешно ретировались, вдогонку же им
летели все новые и новые нити. Теперь Конан была понятна
природа этого странного коврика - он слагался из тысяч и
тысяч паутинок, а выбрасываемых охотящимися Прядильщицами.
- Слава богам! - тяжело дыша, пробормотала Элаши, когда
они вновь оказались у стены.
КУДА ЖЕ ТЫ? - услышал Конан сладкозвучный голос. - Я ЖДУ
ТЕБЯ. ТЫ ПОЗНАЕШЬ НАСЛАЖДЕНИЕ, РАВНОГО КОТОРОМУ В ЭТОМ МИРЕ
НЕТ!
Конан взглянул на Элаши.
- Ты слышала, что она говорит?
- Разве это "она"? - изумилась Элаши. - Это голос царя
пустынь. Он хочет, чтобы я стала его женой.
Киммериец посмотрел на Тулла.
- А ты, старик, что слышал?
- Эта особа обещала мне море ласки.
Конан кивнул. Все встало на свои места. Прядильщицы
подманивают к себе жертвы, используя оккультные силы.
Жертва, обманутая, сладким гласом, приближается к растению,
и оно начинает пожирать ее.
НЕТ, - запел голосок. - НИКТО НИКОГО НЕ ПОЖИРАЕТ.
ПОВЕРЬ НАМ.
Конан презрительно хмыкнул и повернулся к друзьям.
- Я думаю, нам следует вернуться назад пойти другой
дорогой.
Путники не успели сделать и шага, как вдруг в пещеру
влетела огромная летучая мышь. Из туннеля доносился мышиный
писк и крики людей.
Конан тяжело вздохнул: неужели никогда не будет конца
этому безумию?
Глава тринадцатая
Дик закрутился на месте, всем своим видом показывая
Виккелю, что им следует причалить к берегу. Через минуту
друзья уже покинули лодку.
- Ну что еще?
- Они п-пошли т-туда!
- С чего ты взял?
- П-посмот-три с-сам!
Виккель нахмурился и принялся разглядывать скалы.
Неподалеку от того места, где они стояли, берег резко
обрывался, переходя в отвесную стену, на которой смогли бы
удержаться разве что мухи. Прямо же перед ним темнели входы
в три пещеры.
- Да, похоже, ты прав... но вот только в какую из пещер
они пошли?
- Н-надо идти н-наудачу.
Виккель кивнул.
- Может, пойдем направо?
- П-почему бы и н-нет?
Виккель легко забрался наверх, Дику же для этого
пришлось немало потрудиться. Заглянув в пещеру, циклоп
обнаружил, что там царит кромешная тьма.
- Слушай, Дик, пойду-ка я наскребу плесени.
- Н-не ст-тоит. Для меня света т-там д-дос-ста-точно.
- Ну что ж, тогда ползи первым.
Циклоп и червь скрылись во мраке.
Четверке мышей, напавшей на Конана, явно не повезло -
первую киммериец разрубил надвое, две другие, стараясь
избежать той же участи, угодили в тенета прядильщиц,
последняя же, пытавшаяся уйти от двух бед разом, в итоге
лишилась головы.
Элаши и Тулл тоже не стояли без дела - старик распорол
одному из крылатых демоном брюхо, Элаши лишили своего
противника крыла и лапы.
В пещере стоял такой шум, что в пору было оглохнуть:
мыши пронзительно пищали, люди ревели, нити Прядильщиц
со свистом рассекали воздух. Конан заулыбался. Скитания по
подземному лабиринту утомили его донельзя, он истосковался
по настоящему делу, и вот наконец дошел черед и до него.
Отведя меч за спину, Конан застыл в ожидании новой атаки.
Один из воинов с пикой наперевес бросился на Тулла и
Элаши. Конан с улыбкой наблюдал за своими друзьями - те
отпрянули в разные стороны, старик же при этом умудрился
подставить ножку воину. Неудачливый вояка катился кубарем
до самого серебристого коврика, сойти с которого ему уже
было не суждено.
Харскил был вне себя от ярости - за одну минуту он
потерял двух своих воинов, парочка же, остававшаяся в
живых, жалась у стенки, боясь даже приближаться к
противнику. Для Вампиров люди явно были слишком крепким
орешком - те косили их, словно солому. "Ну что ж, -
подумал Харскил, - пришло время и для магии".
В сумке, висевшей у него на поясе, лежало два пузырька;
один из них был наполнен туманной закваской, другой -
солнечной пылью. Первый состав мог погрузить пещеру в
кромешный мрак, второй наполнил бы ее ослепительным светом.
Имело смысл воспользоваться именно солнечной пылью - люди
на какое-то время ослепли бы от вспышки, и он, Харскил,
смог бы без труда пленить их.
Харскил достал пузырек из сумки и приготовился к
броску. Следовало как-то привлечь внимание людей, чтобы
они посмотрели в его сторону.
- Конан! - изо всех сил закричал Харскил.
Варвар тут же уставился на него. Спутники киммерийца
тоже смотрели в его сторону. "Прекрасно!" - подумал
Харскил и метнул пузырек под ноги своей жертве.
Катамаи Рей почувствовал, что в пещере происходит
что-то неладное. Это что-то каким-то образом было связано с
целью его прихода.
- Прибавить шагу! - взревел волшебник. - Шевелитесь,
болваны!
Циклопы грустно посмотрели на своего господина и тут же
перешли на бег.
Чунта подвела свой живой плот к излучине, за которой
протока уходила в сторону. Сойдя на берег, она спряталась
за огромным валуном, наполовину сточенным капающей сверху
водой, и стала искать взглядом своего соперника. Отряд Рея
ушел далеко вперед, теперь он двигался куда быстрее
прежнего. "Разрази его Сенша! - подумала Чунта. - И что то
он так заспешил?"
Ведьма тут же вернулась на плот, и тот полетел вперед с
удвоенной скоростью.
- Ч-черт в-возьми! - проскрежетал Дик.
- В чем дело?
Огромный червь унял дрожь и сокрушенно проскрипел:
- Т-там т-тупик...
- Ты не ошибся?
- Н-да... придется, возвращаться назад.
- И чем с-скорее, т-тем л-лучше!
Бросок Харскила был точен - пузырек должен был
разбиться у самых ног Конана. Волшебник зажмурился,
досчитал до трех и только затем открыл глаза.
В пещере стояла кромешная тьма.
О, как безжалостны были боги! Он бросил не тот пузырек!
Пещера внезапно погрузилась во тьму. За миг до этого
Харскил что-то бросил наземь... Конан поежился. Он и не
предполагал, что Харскил может обладать оккультными
способностями. Подумать только - он был властен даже над
тьмой...
Киммериец решил не думать об этом и шепотом подозвал к
себе друзей:
- Элаши! Тулл! Скорее ко мне! Я попробую вывести вас
отсюда.
В пещере царил переполох. Было темно даже для Вампиров
- испуганно попискивая, они носились по залу, то и дело
врезались в стены или друг в друга.
- Конан?
- Я здесь, Элаши.
Конан вытянул руку перед собой и коснулся груди своей
спутницы.
- Но-но! Поосторожнее! - зашипела Элаши.
- Я смотрю, ты пришла в себя! - усмехнулся киммериец.
В тот же миг Тулл налетел на Элаши, едва не свалив ее с
ног.
- Вы что - сговорились? - Вновь зашипела хауранская
красавица.
- Прости меня, деточка, - смущенно пробормотал старик.
- Возьмитесь за руки, - приказал Конан и, держа Элаши
за руку, направился к выходу из пещеры. Чувство
направления, уже не раз выручавшее киммерийца, не подвело
его и на этот раз - не прошло и минуты, как друзья уже
бежали по туннелю.
Дик и Виккель находились же возле самого выхода из
туннеля. Циклоп внезапно застыл и схватил червя за хвост.
- Стой, - прошептал он. - Я слышу какие-то звуки.
Друзья осторожно двинулись к выходу. Хотя природа этих
звуков была неведома им, они прекрасно понимали, что ничего
хорошего звуки эти не предвещают. Увиденное потрясло обоих.
На огромном мосту, возникшем неведомо откуда, стоял не
кто иной, как сам Катамаи Рей, окруженный собратьями
Виккеля.
Циклоп тут же отшатнулся назад и тихо выбранился,
уподобив своего господина экскрементам. Дик последовал
примеру друга, мысленно согласившись со словами циклопа.
- Наша песенка спета, - прошептал Виккель.
Дик тихонько проскрипел в ответ:
- Н-не с-спеши. Он-ни ч-чем-то д-другим заняты.
Циклоп задумался. Да, Дик был прав: в их сторону Рей
не смотрел - судя по всему, его занимала только центральная
пещера. Скорее всего, волшебник и не догадывался, что он и
Дик находятся совсем рядом. Впрочем, не найди Рей людей в
соседних пещерах, он начнет обыскивать и эту. Если же
волшебнику удастся захватить беглецов без его, Виккеля,
помощи - не сносить ему головы. Дику Чунта и подавно не
простит этого. Как ни крути - все плохо.
От этих мыслей Виккеля отвлекли доносившиеся снаружи
голоса циклопов. Понять, чем вызвано их возбуждение, было
нетрудно - судя по всему, Рею удалось-таки настичь
беглецов. Виккель печально вздохнул и прошептал:
- Все, Дик, приехали...
- И н-не г-говори, б-брат...
Катамаи Рей с улыбкой наблюдал за появившимися из
пещеры людьми. Однако уже в следующее мгновение все трое -
включая женщину - извлекли клинки из ножен и приготовились
к встрече с противником. В бою могли пострадать не только
слуги Рея, но и сами люди, с которыми волшебник хотел
разобраться самолично и подобное развитие событий его
совершенно не устаивало.
Черноволосый гигант ринулся к одному из циклопов.
Катамаи Рей взмахнул руками и произнес несколько слов на
языке, давно забытом людьми. Тут же над головами беглецов
возникла грубо сработанная сеть, нити которой были прочнее
каленой стали. Сеть камнем рухнула вниз, накрыл собою всю
троицу.
Это волшебство, как и многое в его магии, связывало
определенные сверхъестественные элементы в сложные
сочетания, что приводило к известному их перераспределению
в атмосфере. Едва заклинание было произнесено, волшебный
мост вздрогнул, но, к счастью для Рея, этим все и обошлось.
Слишком высокая концентрация волшебства приводит к
исчерпанию эфирных энергий, восстанавливающих нормальный
уровень лишь по прошествии определенного времени.
Любой мало-мальски образованный волшебник, зная об этом,
постоянно следит за уровнем названных энергий. Рей,
однако, забыл и думать об этом: еще бы - противник,
вынудивший его отправиться в столь долгое путешествие, был
теперь у него в руках...
- Приведите-ка их сюда, - приказал маг своим слугам.
Полдюжины циклопов тут же ринулись выполнять команду
хозяина.
Катамаи Рей улыбнулся. Теперь его царствию ничто не
угрожало.
Чунта наблюдала за происходящим из-за камня.
- Разрази его Сенша! Он все же отбил мою добычу! -
прошипела она.
Ведьма села наземь и задумалась. Рей лишь опередил ее,
говорить же о его победе пока было рано, - пока колдун не
вернулся в свое логово, она может одолеть его, ведь Рей и
не догадывается о том, что она следит за ним.
Главное теперь - не ошибиться, ведь на карту поставлено
все. Она знает, как можно расправиться с этим мерзавцем, и
теперь уж этой возможности она не упустит - Рей отправится
прямиком в Геену. Что до людей, то уж с ними-то она
как-нибудь разберется.
Глава четырнадцатая
Бессильная злоба снедала Харскила. Он потерял всех
своих воинов - первого зарубил варвар, второго затянули в
свои тенета Прядильщицы, третьего прикончили мыши,
четвертого растоптали чьи-то тяжелый ноги.
Мышь, с которой Харскил вел переговоры, села у его ног.
- Плохо дело, - пропищал Рыжий.
Харскил счел за лучшее промолчать.
- Тебе не кажется, что пора рассчитываться? - вновь
запищала мышь. - Надеюсь, ты не забыл заклинание?
Харскил было вспыхнул, но тут же взял себя в руки и
холодно процедил:
- Мне ведомо и другое заклинание. Совсем другое, Рыжий.
С его помощью можно превращать летучих мышей в насекомых.
- Ты, наверное, шутить...
- Ты хочешь, чтобы я его продемонстрировал? Давай
испытаем его на тебе!
Мышь на мгновение задумалась.
- Что ты, Харскил! Я тебе и на слово верю!
- Вот и прекрасно. Ты и твои собратья будете со мной до
той поры, пока я не изловлю этого варвара. В противном
случае я понаделаю из вас бабочек.
Виккель и Дик, затаив дыхание, следили за происходящим.
Циклопы обезоружили пленников и завели их на мост. Сеть
теперь только мешала - волшебник легким движением руки
заставил ее исчезнуть. Бежать пленники не могли, даже
самому крупному из них это было не под силу.
Не успел отряд Рея достигнуть конца первого пролета,
как уже вырос следующий; отряд перешел на него, и первый
пролет тут же растворился в воздухе. Вскоре процессия
окончательно скрылась из виду.
- Ч-что б-будем д-делать?
Виккель вздохнул.
- Кто ж его знает, Дик? Надеяться нам теперь особенно не
на что. Ты представляешь, как расстроится твоя госпожа,
когда ты поведаешь ей о случившемся?
- Н-ну уж н-нет. К н-ней я т-теперь не пойду.
- Мне к своему тоже нельзя возвращаться. Он неудачников
не любит.
- Ч-что же н-нам д-делать? Ж-жить в из-згнании?
- Лучше уж жить в изгнании, чем не жить вовсе. Вот
только жить на подаяния как-то не привык.
- Я т-тоже.
Виккель рассеяно кивнул и надолго замолчал. И тут вдруг
его словно осенило.
- Слушай, Дик, ты когда-нибудь думал о том, сколь
славным местом стала бы наша пещера, не будь в ней ведьмы и
колдуна?
- Я в-се в-время об эт-том д-думаю...
- Ты можешь представить, что их здесь нет?
- О, к-как бы м-мы тогда з-зажили!
- Теперь слушай меня внимательно. Пока они все-таки
здесь, и жизнь наша - и твоя и моя - гроша ломаного не
стоит, верно? Так почему бы нам не пожертвовать ею ради
этой великой цели?
- Т-ты хочешь с-стать бунтарем?
- Почему бы и нет? Терять-то мне все равно нечего.
Дик задумался. Вне всяких сомнений в идее Виккеля,
несмотря на кажущуюся ее абсурдность, было что-то
привлекательное. Что лучше - до скончания лет таиться в
далеких гротах, уповая единственно на милость судьбы, или
же, поборов страх, сразиться с тиранами и, быть может,
почить геройской смертью?
- Жизнь - штука суровая, Дик! Выбора у нас нет - либо
мы их, либо - они нас! Я предпочел бы первое.
- Я с-согласен, - проскрипел Дик в ответ.
Выбора у них действительно не было.
Время от времени Конан начинал артачиться, пытаясь
вырваться из железных объятий двух здоровенных одноглазых
молодцов; попытки эти ни к чему не вели - с тем же успехом
он мог бы пытаться взлететь размахивая для этого руками.
Будущее не сулило ему ничего хорошего, но киммериец
давно приучил себя жить настоящим и не тревожиться о
будущем. Эти пустые тревоги могут привести разве что к
бессмысленной трате сил, силы же нужны всегда - кто знает,
сто произойдет завтра? положение, в котором оказались Конан
и его друзья, было весьма непростым, но отчаиваться пока
было рано.
Чунта смотрела на марширующих по мосту циклопов. Ее час
еще не настал, но в то, что он придет, ведьма нисколько
не сомневалась.
Когда Харскил и его крылатая свита покинула туннель,
отряд Катамаи Рея был уже еле виден. Обладавший чрезвычайно
острым зрением Рыжей тут же узнал волшебника и предостерег
Харскила от встреч с ним. Харскил застонал. Почему боги
так немилосердны к нему? Почему мир так жесток? Быть
может, все происходящее ныне вызвано все тем же страшным
проклятьем?
- Мы отправимся вслед за ними, - сказал он Рыжему, - и
будем ждать своего часа.
- Какого-такого часа? - изумилась мышь.
- Не твое дело. Прикажи своим братьям спустить лодку на
воду.
Дик и Виккель изумленно разглядывали необычный экипаж,
возникший невесть откуда.
- Интересно, откуда здесь взялся этот тип? - прошептал
Виккель, указывая на Харскила. - Эту тварь мы уже встречали
в пещере, помнишь?
- К-конечно, п-помню. Одного н-не м-могу п-понять -
чего же он х-хочет?
Катамаи Рей был крайне доволен собой. Этот идиот
Виккель не смог сделать того, на что у него, Рея не ушло и
минуты. Теперь он отведет пленников в свою палату и станет
допрашивать их - допрашивать основательно, неспешно...
волшебник довольно улыбнулся. С этим великаном ему придется
попотеть, но ничего - он и не таких раскалывал.
И тут вдруг сверху посыпались камни; волшебник поднял
глаза и увидел летящего прямо на него демона!
Изумление Рея было столь велико, что он не мог вспомнить
и самого простого защитного заклинания. Единственное, что
он смог сделать, так это всплеснуть руками. Визжащий демон
слегка изменил свою траекторию и рухнул в воду, едва не
задев за мост. Рей облегченно вздохнул и перевел взгляд на
пленников.
Тех на мосту уже не было.
Стоило стражам задрать головы вверх, как Конан тут же
высвободил правую руку, оттолкнув от себя одного из
циклопов. Второго же он ударил своим тяжелым сапогом в то
место, которое у всех прямоходящих является самой уязвимой
частью тела. Циклоп тут же выпустил киммерийца и, застонав,
осел наземь.
Киммериец бросился к циклопу, державшему за руку Элаши,
намереваясь повторить удар ногой. Одноглазый страж оттолкнул
от себя пленницы и попытался защитить себя руками.
Удара, однако, не последовало - Конан заметил, что циклоп
стоит у самого края моста, и решил ограничиться толчком.
Циклоп полетел вниз.
Элаши не теряла времени зря - когда Конан повернулся к
ней, она уже держала в руках три клинка. Киммериец, схватив
свой огромный меч, двинулся на стражей Тулла. Те решили не
испытывать судьбу и тут же отпустили старика.
- Прыгаем в воду! - закричал Конан.
В следующее мгновение все трое были уже в воде, однако
положение их от этого не стало менее скверным - волшебник
вот-вот должен был прийти в себя, до берега было неблизко,
Конана же приходилось грести одной рукой - второй он
придерживал Элаши.
Чунта внимательно следила за происходящим. После того,
как сверху рухнуло что-то неведомое, отряд Рея пришел в
смятение, чем не замедлили воспользоваться пленники, тут же
попрыгавшие в воду. Отлично! Теперь ей нужно отвлечь Рея,
иначе этот мерзавец испепелит беглецов. Когда люди выберутся
на берег, она позаботиться о том, чтобы далеко они не ушли.
Ведьма прибавила скорости и остановила свой плот лишь
тогда, когда не заметить ее было уже невозможно. Улыбаясь,
она достала из сумки запечатанную сургучом бутыль с туманом
и презрительно посмотрела на волшебника.
- Опять эта проклятая баба! - взревел Катамаи Рей. - Я
сразу понял, что это ее рук дело!
Воздев руки к светящимся сводам, волшебник стал
произносить заклинание. В тот же миг Чунта вынула пробку из
бутылки и тотчас же исчезла в густом сером тумане,
проглотившем собой и мост.
- Разрази тебя Сет, мерзавка!
- Заткнись, придурок!
Рей попытался развеять серую мглу молниями, но Чунта
тут же ответила на это ново порцией тумана. Концентрация
чудес достигла такого предела, что теперь любое магическое
действие становилось небезопасным. "Пора плыть", - подумала
Чунта и, сладострастно застонав, направила плот к берегу.
Харскил увидел облачко тумана. "Что бы это могло
значит? - подумал он. - Неужели эти проклятые мыши не
могут лететь быстрее?"
Конан и Элаши направились к берегу, окутанному туманом.
Через минуту к отмели подплыл и Тулл.
- Что будем делать? - спросил старик, выбравшись на
камни.
- По-моему это и так ясно - чем быстрее мы уйдем
отсюда, тем лучше.
- Конан прав, - согласился Элаши.
- И как это такая идея могла прийти ему в голову? У
него же вместо мозгов мускулы - раздалось вдруг из тумана.
Первой голос вспомнила Элаши.
- Лало! - изумленно воскликнула она.
Да, это действительно был Лало. Он вышел из воды и
направился к людям. Именно его они встретили в горной
деревушке пару дней назад. Неужели с той поры прошло всего
несколько дней? Конан покачал головой - ему казалось, что
едва ли не вся его жизнь прошла здесь, в подземелье.
- Что ты здесь делаешь, Лало? - спросила Элаши.
- Вас пугаю, - засмеялся тщедушный заморанец. - Вы мне
лучше объясните, что здесь происходит. - Улыбка не сходила
с лица Лало ни на минуту.
- Мы сделаем это немного позже, - ответил Конан
заморанцу. - Мы должны уйти отсюда прежде, чем туман
рассеяться.
- Да? А ты и в тумане можешь видеть?
Элаши рассмеялась, немало удивив тем Конана. "Ну и
парочка", - подумал киммериец и сокрушенно покачал головой.
Дик и Виккель вновь плыли по темным водам подземного
озера на своей замечательной лодочке. К тому времени, когда
они достигли того места, где мерялись силами их бывшие
господа, туман уже рассеялся. Самих же господ они успели
увидеть - Чунта, стоявшая на плоту, собранном из собратьев
Дика, была уже возле самого берега, Рей наводил свой
удивительный мост туда же.
- Хотелось бы знать, что здесь произошло, - задумчиво
произнес Виккель.
Дику хотелось того же, но сказать об этом вслух он не
мог.
- Я думаю, спешить нам не следует. Будем держаться в
сторонке. Главное сейчас - добраться до берега, ну а дальше
- посмотрим.
Циклоп оглянулся назад и неожиданно охнул.
- Слушай, Дик, а люди-то эти скорее всего сбежали! Ведь
с хозяевами нашими их не было, верно вдруг нам удастся их
поймать?
Дик протестующе закрутил головой.
- Да, дружище, скорее сего, ты прав - в этом уже нет
смысла. Если уж чью-то сторону и принимать, так это людей
- вон как им везет!
"Скорее всего, мы их уже не увидим", - подумал червь.
- Впрочем, скорее всего, мы их уже не увидим, -
подытожил циклоп.
Червь задумался. Да, о лучшем товарище он не мог и
мечтать.
Глава пятнадцатая
Тулл предложил вернуться берегом к тому месту, где час
тому назад их пленил волшебник. Конан же придерживался
иного мнения.
- Так просто его не проведешь! - сказал киммериец. - Нам
следует идти прямо в противоположную сторону.
Лало кивнул.
- Мысль Конана не кажется мне верной, но я готов
согласится с нею и призываю к этому всех остальных.
Конан покачал головой. Только Лало ему и не хватало.
Люди пошли вдоль берега, надеясь покинуть эти места еще
до того, как туман рассеется. Не прошло и пяти минут, как
они оказались у стены, в которой было сразу несколько
пещер. Тулл посмотрел на Конана.
- Как ты думаешь, куда нам лучше всего пойти?
- Ты спрашиваешь об этом у него? - изумился Лало. -
Выходит, у тебя и вовсе мозгов нет!
Тулл схватился за нож.
- Успокойся! - воскликнула Элаши, схватив Тулла за
руку. - Лало заколдован - он находится под действием чар!
- Сейчас он у меня в аду окажется! Я ему этих слов не
прощу!
- Понимаешь, проклятье, наложенное на него, заставляет
его оскорблять всех встречных. Он издевается не только над
тобой - он издевается над всеми!
- Никогда еще меня так не оскорбляли! - буркнул старик,
возвращая кинжал в ножны.
- Простите, что прерываю вашу беседу, - вмешался в
разговор Конан, - но мне кажется, что нам пора идти, иначе
говорить нам придется совсем в другом месте.
- И куда же мы пойдем? - поинтересовался Тулл.
- Сюда! - уверенно сказал Конан, показав на ближайшую
пещеру. Он посмотрел на Элаши, мысленно готовясь к словесному
поединку, но та не сказала не слова. Она смотрела на Лало.
Друзья вошли в туннель. Минут через двадцать они пошли
к развилке и, не останавливаясь, пошли по правому пути.
Вскоре узкий коридор кончился, и они оказались в просторном
зале с низкими сводами, на каменном полу которого лежало
несколько огромных валунов. Теперь можно было и передохнуть.
- Может быть, вы все-таки расскажете о том, что здесь
происходит? - обратился к своим спутникам Лало.
Элаши посмотрела на Конана, но тот покачал головой и
сказал:
- У тебя это лучше выйдет.
Элаши согласно кивнула и стала рассказывать Лало о том,
что приключилось с нею и Конаном после того, как они
покинули деревушку. Тулл дополнил ее рассказ сведениями
общего характера, поведав Лало об устроении пещеры и о
нравах ее обитателей. Внимательно выслушав своих спутников,
Лало рассказал им и свою историю.
- Так уж получилось, что в гостинице я пришелся не ко
двору. То ли хозяина я чем-то обидел, то ли лицо мое ему не
понравилось, но он указал мне на дверь. Взял я свою котомку
и пошел прочь. Идти же я решил по горной тропе, о которой в
народе говорят разное иду я себе и иду, никого не встречаю,
вдруг смотрю - чудище какое-то лежит, а рядом с ним - трупы
воинов. Не понравилось мне это, и решил я побыстрее
покинуть это негостеприимные земли; но не прошло и часа,
как вдруг - вдруг земля подо мною разверзлась и полетел я
куда-то вниз. Все, дума, конец мне пришел. И вдруг смотрю -
падаю-то я прямо на ваши головы!
- Удивительно! - восхитился Конан.
- Еще бы не удивительно! - согласился Лало и, обратясь
к киммерийцу, спросил: - Ну а теперь, приятель, скажи мне,
что же вы собираетесь делать? Только не говори пространно,
от твоих разговоров меня уже мутит.
Совладав с собой, Конан криво улыбнулся и сказал,
- Вначале мы думали только о том, как бы побыстрее
покинуть эту треклятую пещеру.
- Вначале?! - в один голос воскликнули Элаши и Тулл.
- Да, я не оговорился, - спокойно ответил киммериец, -
теперь же наши планы изменились.
- Я говорю - теперь наши планы изменились. Вначале мы
завладеем сокровищами подземных властителей, и только затем
мы станет искать выход.
- Да ты, похоже, рехнулся! - прошептала Элаши.
- Нет, моя милая. Ты, наверное, забыла рассказы Тулла о
несметных сокровищах колдуна и ведьмы.
- Ничего я не забыла! Но у меня нет ни малейшего
желания рыскать по их палатам! Неужели ты не понимаешь, что
живыми оттуда мы уже не выйдем?
- Ты так считаешь? Я думаю иначе. И колдун, и ведьма
будут искать нас здесь. Они уверены в том, что их палаты мы
будем обходить стороной.
- Нет, он точно рехнулся! - пробормотала Элаши.
Лало захохотал.
- Может быть, это и так, но план у него замечательный!
Крестьянин в поле - лисичка во двор!
- Еще один ненормальный! - застонала Элаши.
- Посмотрел бы я на тебя, поулыбайся ты с мое! Мне
действительно нравится эта идея. После того, что со мной
случилось, волшебников я не очень-то жалую - если ж мы
сумеем завладеть их сокровищами, это будет определенной
компенсацией за тот моральный ущерб, который они мне
причинили. Помимо прочего, мне нужны деньги как таковые.
Если они у меня появятся, я заживу припеваючи, ибо богатому
человеку прощается все. Можешь считать меня своим союзником,
варвар!
Конан улыбнулся.
- Спасибо за помощь, Лало.
- А Конан-то похоже, дело говорит, - задумчиво изрек
старик.
- Скажешь тоже! - фыркнула Элаши.
- Я готов выслушать тебя, - сказал Конан, глядя в глаза
своей спутнице.
Элаши неожиданно улыбнулась.
- Хорошо, я не стану возражать. Сказать мне пока нечего.
- Вот и прекрасно. - Конан повернулся к Туллу. - Старик,
ты сможешь отвести нас в эти палаты?
- Конечно.
- Тогда - в путь.
За время совместных скитаний Виккель и Дик изрядно
попривыкли друг к другу, однако был решено, что и тому и
другому следует как можно быстрее вернуться к своим
собратьям. Лучшего времени для этого нельзя было
придумать - и ведьма, и волшебник рыскали по пещере в
поисках людей, и потому слуги их, оставшиеся в господских
палатах, были предоставлены самим себе.
Виккель направил лодку к родным берегам. Примерно через
час, когда обратная половина пути была уже пройдена, он
подвел лодку к скалам, с тем чтобы немного передохнуть и
подкрепиться.
- Ох, и не просто будет с ними говорить!
- К-конечно. Н-наш брат б-боится их как огня!
Виккель кивнул и, проглотив очередную поганку,
продолжил:
- Это естественно. Трудно представить себе что-нибудь
более страшное, чем гнев наших господ. Многие из нас могут
погибнуть. И потому задача наша становится особенно
сложной. Более того, наши братья могут решить, что мы
движимы гордыней.
- Т-тоже в-верно...
- С этим ничего не поделаешь - рассудить нас сможет
только время.
- М-мы умрем еще д-до т-того, как это п-произойдет.
- Я это понимаю. Но это не имеет никакого значения. Я
совершенно уверен в том, что правда на нашей стороне.
Смотри, как прекрасно мы понимаем друг друга...
- Д-да, д-да - эт-то удивительно!
- И я нисколько не сомневаюсь в том, что такие же
прекрасные отношения будут и у наших народов!
- Х-хорошо с-сказано, В-виккель!
- Обращаясь к нашим братьям и сестрам, мы должны
говорить о будущем, Дик! если нам удастся низвергнуть
тиранов, мы тут же создадим правительство народного
доверия, в которое войдут не только представители наших
народов, но и депутаты от Прядильщиц, Вампиров и Слепышей.
Я убежден в том, что только так мы сможем прийти к
процветанию!
- Т-ты идеалист, В-виккель.
- Может быть, ты и прав, Дик обнажил то, что являлось
его ротовым отверстием, - он верил циклопу, верил так, как,
наверное, не верил и себе.
- Я чувствую, что мы войдем в историю! - сказал циклоп,
соскребая с камня еще одну порцию плесени.
- Ил-ли ок-кажемся в известковых штольнях, - проскрипел
мгновенно захмелевший Дик.
Гнева и страха был исполнен Катамаи Рей. Этот человек,
которого женщина назвала Конаном, вновь умудрился бежать.
Увы, пока все происходило именно так, как предвещал
кристалл. Виновата же во всем была эта проклятая ведьма.
Вначале его едва не поразил вызванный ею демон, затем она
напустила тумана, зная о том, что он, Рей, не сможет
поразить ее, не погубив при этом себя. Как ловко она все
рассчитала! Если бы он ответил колдовством на колдовство,
мост, на котором он стоял, вмиг бы исчез, и он оказался бы
в этих страшных водах.
К тому времени, когда туман рассеялся, ведьмы уже и след
простыл. Эфирных энергий едва хватало на то, чтобы строить
мост; о более эффективном волшебстве пока не приходилось и
думать.
"Ничего, - подумал Рей, - она за это еще поплатится".
Чунта чувствовала, что ее плот начинает разъезжаться.
Волшебный клей, скреплявший тела червей в единое целое,
стремительно размокал. Она тут же прибавила ходу и уже
через минуту оказалась за пределами опасной зоны, в которой
уровень эфирных энергий упал едва ли не до нуля. Клей тут же
затвердел вновь, но Чунта решила не снижать скорости. Скорее
всего, красавчик и его спутники были уже где-то на берегу,
и потому ей следовало спешить.
Во всем происшедшем ей был неясен только один момент -
она никак не могла понять, что же это за тварь свалилась на
волшебника. Впрочем, объяснить можно было и это - скорее
всего, Рей допустил ошибку в заклинании и тут же поплатился
за это. Чунту то особенно не интересовало: ее думами владел
только он - статный красавец с черными как смоль волосами...
Харскил слез с доски и направился к мысу, с которого
хорошо просматривались окрестности. Прибрежные воды уже
очистились от тумана, середина же озера все еще была объята
плотной дымкой. Приказав Вампирам на время исчезнуть,
Харскил спрятался за камень и устремил взор на темные воды
Моря Мрака.
Вскоре из тумана выплыл диковинный плот, построенный из
гигантских белых червей, на котором стояла прекрасная нагая
женщина. Плот направлялся туда, откуда только что пришел
сам Харскил.
Прошло еще несколько минут, и над озером вырос мост, по
которому шагал отряд волшебника; едва циклопы покидали
очередной пролет, как он тут же растворялся в воздухе.
Волшебник шел в том же направлении, что и ведьма.
Ни Конана, ни его спутников Харскил так и не увидел.
"Интересно, - подумал он. - Выходит киммерийцу удалось
бежать". Люди не могли добраться до берега раньше, чем там
оказался он сам, а это значило, что они направились совсем в
другое место. И ведьма, и колдун двигались в заведомо
ложном направлении.
Как только волшебник исчезнет из виду, он призовет к
себе этих бестолковых Вампиров и продолжит поиски. Если
ему повезет, то он намного опередит своих соперников,
которые, вообще говоря, могут уничтожить руг друга.
"Лучше на это не надеяться, - подумал Харскил, провожая
взглядом последнюю шеренгу циклопов. - Так. Где же эти
крылатые ублюдки?"
Глава шестнадцатая
Врожденное чувство направление не подвело киммерийца и
на сей раз. Через пару часов он и его спутники уде сидели в
убежище Тулла. Путникам показалось странным то, что
огромная пещера, в которой совсем недавно им пришлось
сражаться с мышами, на сей раз была совершенно пуста.
Недоумение, порожденное этим открытием, пожалуй, было
единственным дорожным впечатлением, ибо на всем пути люди
не встретили ничего более примечательного.
- Ну ты, Тулл, молодчина! - воскликнул Лало,
разглядывая укромное стариковское гнездышко. - Будь ты
женщиной, я бы тебя тут же в жены взял!
Тулл криво улыбнулся и вновь схватился за свой кинжал.
Конан устало вздохнул. Проклятие проклятьем, но мог бы
этот малый и помолчать, когда надо. Решив разрядить
ситуацию, Конан спросил:
- Что ближе - палаты ведьмы или палаты колдуна?
- Расстояние до них примерно одинаковое, - ответил Тулл.
- Понятно. Тогда скажи - у кого из них кладовые
побогаче?
Тулл почесал бороду.
- Ты лучше скажи мне, чего тебе больше хочется.
Волшебник, тот питает особую приязнь к золоту, им-то он
свои сундуки и набивает.
- Я смотрю, у него губа не дура! - засмеялся Лало.
И Конан, и Тулл разом замолчали, ожидая, что их новый
спутник вновь скажет что-нибудь эдакое, но к их удивлению
на сей раз тот промолчал. Впрочем, их раздражало даже его
молчание.
- Что до ведьмы, - наконец продолжил Тулл, - то она
больше всего на свете любит драгоценные камни - изумруды,
рубины и все такое прочее.
Конан задумался. Что лучше - золото или драгоценные
камни? Лучше всего и золото, и камни.
- Послушайте, друзья, может, нам следует погостить и
там, и там?
- Нет, он действительно выжил из ума, - сказала Элаши,
глядя на Лало. - Раньше он таким все-таки не был. Конан,
неужели на тебя разговор о сокровищах так подействовал? я и
не знала, что ты такой жадный!
Конан пропустил ее замечание мимо ушей, но ответ Тулла
его тоже особенно не обрадовал.
- Вряд ли мы сможем это сделать, - сказал старик. - До
каждой из палат примерно день пути, находятся же они по
разные стороны от этого места.
- Да, это действительно скверно, - растерянно произнес
Конан и тут же добавил совсем иным тоном: - Стало быть,
идти нам надо к ведьме.
Элаши удивленно посмотрела на киммерийца:
- Это еще почему?
Конан чуть было не сказал ей, что с ведьмой совладать
им будет проще, поскольку она - женщина, но тут же он
оборвал себя по полуслове и замолчал. Подобным аргументом
он лишь раздразнил бы свою не в меру речистую спутницу,
считавшую женщин во всем равными мужчинам.
- Что же ты молчишь? - вновь обратилась к нему Элаши.
Только теперь Конан сообразил, что же ему следует
говорить.
- Видишь ли, Элаши, камни куда дороже и куда легче
золота.
С этим спорить было невозможно, и Элаши не оставалось
ничего другого, как только согласиться с ним.
Конан торжествовал. Эти умники, Лало и Элаши, могут
издеваться над ним сколько угодно, ума у него от этого не
убудет.
- Тулл, - обратился киммериец к старику. - Показывай,
куда нам идти!
Все попытки Виккеля воззвать к разуму своих собратьев
оказались безрезультатными, народ его так и не смог узреть
света истины, пророка же своего циклопы сочли безумцем. Он
печально брел по узкому коридору, вспоминая недавние
разговоры.
- Бороться с колдуном и ведьмой? В своем ли ты уме?
- Мы обязаны рискнуть! Иначе - грош нам цена!
- Рискнуть? Виккель, да ведь они уничтожат нас в один
момент - мы даже пикнуть не успеем.
- Нас много, их же всего двое.
- Сказал слизняк, увидев падающие на него камни. Оставь
ты эту глупость, брат! Лучше займись чем-нибудь стоящим.
Виккель говорил со своим родным братом, который был
лишь на год моложе его, и потому слышать это ему было
особенно больно.
- Ты забываешь о том, что на нашей стороне будут и
черви.
- Виккель, ты что - плесени объелся? Разве можно верить
этим подонкам?
Виккель понял, что продолжать разговор бессмысленно. До
недавнего времени он был уверен, что большинство циклопов
поддержит его план, теперь же, когда даже родной брат
отвернулся от него, он был уверен в обратном. Да и какой
это в самом деле "план"? так - пустая затея.
Братья поняли бы Виккеля, сумей он доказать на деле то,
что и с волшебниками можно бороться. Если бы он мог
нащупать в них хоть какую-то слабину, его народ тут же
пошел бы за ним - рабы всегда ненавидят тиранов, последние
же, зная об этом, держат их в постоянном страхе. Виккель
вздохнул. Оставалось надеяться на то, что Дику повезет
больше. Кто знает, может быть, черви окажутся куда более
умнее циклопов, что впоследствии даст им право на большее
число депутатских мест. Виккель согласился бы и с этим - в
конце концов, сейчас это было неважно.
Он должен был встретиться с Диком в уединенном гроте,
лежавшем в стороне от торных дорог. Еще несколько минут, и
он увидит своего товарища. Что же он скажет Дику?
К тому времени, когда Дик добрался до грота, Виккель
был уже там. Разговор с червями ни к чему не привел, и
теперь Дик думал только о том, как же он скажет об этом
циклопу. Впрочем, чему быть, того не миновать...
Друзья обменялись приветствиями, и червь тут же заполз
на плоский шершавый камень, как нельзя лучше подходивший
для разговоров такого рода.
- М-мои б-братья р-решили, что я с-сошел с ума.
- Не может быть! Я так надеялся...
- Н-на что т-ты н-надеялся?
- Я так надеялся на то, что тебе повезет больше, чем
мне. Меня ведь тоже приняли за сумасшедшего!
- В-выходит, циклопы н-не с-станут помогать н-нам?
- Боюсь, что нет. Если я тебя правильно понял, на
червей мы тоже не можем рассчитывать.
- Увы, эт-то т-так...
- Провались они все в Геену! Что же мы теперь будем
делать?
С минуту Дик лежал неподвижно. Наконец он собрался с
духом и, слегка путаясь от волнения, проскрипел:
- М-мы до-должны до-доказ-зать с-свою п-правоту д-делом!
Виккель кивнул.
- Ты прямо читаешь мои мысли. И ты знаешь, такая
возможность у нас есть.
- У т-тебя есть г-готовая идея?
- И не одна! Правда, у всех этих идей есть один
недостаток - мы можем воплотить их лишь ценой собственной
жизни.
- Я д-думаю, т-тебе следует еще р-раз все обдумать.
- Именно этим я и собираюсь заняться, но теперь мы будем
делать это вместе. Одна голова - хорошо, а две - лучше.
Что-нибудь мы обязательно придумаем!
Диком овладело странное волнение. Выбор сделан. Либо
свобода, либо сточная канава - третьего не дано.
- Для начала я познакомлю тебя с идеей, которая...
Ждать Вампиров Харскилу пришлось достаточно долго.
Теперь он должен был решить - лететь ли ему по воздуху
вместе с ними или же идти пешком. Доверить свою жизнь
бестолковым мышам он не мог и потому предпочел второй
вариант.
Харскила вновь переполняла ярость, в любую минуту он
мог сорваться и наделать кучу глупостей. Следовало как-то
успокоить себя. Все складывается не так уж и плохо, стал
уговаривать себя он. Люди сбежали вновь, но зато сбились с
их следа и волшебники. Он потерял всех своих воинов, но у
него появились крылатые друзья - он поменял собственных
полудурков на здешних недоумков. Положение его оставалось
примерно таким же, каким было и в самом начале пути - не
лучше, но и не хуже.
Харскил шел по следу Конана и его друзей, предаваясь
этим неспешным раздумьям, что должны были как-то примирить
его с действительностью. Покой к нему, однако, так и не
приходил, и от того снедавшая его ярость разгоралась со все
большей силой.
Теперь Чунта вела свой плот вдоль берега. Она
внимательно разглядывала зеленоватые скалы, пытаясь понять,
куда же могли направится беглецы. Эти места были ей
совершенно неведомы, за те долгие годы, что она провела под
землей, на озере она бывала лишь пару раз. Она часто
вспоминала о том счастливом времени, когда она еще жила на
земле. Мужчины, едва завидев ее, искали ее любви, не
подозревая о том, что объятиях ее потеряют свою душу. Но
всему приходит конец. Нравы людей изменились, и она уже
не могла появляться перед ними нагой; мало того, гибель
людей стали связывать ее появлением, и потому не раз и не
два ей приходилось спасаться бегством от разъяренной толпы,
жаждавшей ее смерти.
Разумеется, пещерная жизнь не шла ни в какое сравнение
с той, прежней ее жизнью, и все же ее можно было
существенно улучшить - для этого достаточно было избавиться
от колдуна и подчинить себе все подземное царство. Она тут
же наладила бы регулярный приток мужчин, поставив ловушки
на горных тропах, все же остальное наладилось бы само собой.
Прямо перед собой Чунта увидела вход в пещеру. Люди
вполне могли войти в нее. Разумеется, они могли пойти и
в любую другую пещеру, которых здесь было предостаточно, но
поиски ведьма решила начать именно отсюда.
Она достала из сумки высокий черный кувшин и пинцет.
Открыв кувшин, она извлекла из него при помощи пинцета
маленький, с булавочную головку, шарик темно-красного цвета
и положила его прямо на плот. Чунта пробормотала заклинание
и сделала несколько пасов руками. Шарик тут же превратился
в огромного, размером с воробья, красного шершня.
- Лети в пещеру, - приказала Чунта страшному шершню. -
Если найдешь людей - возвращайся ко мне!
Шершень послушно взлетел и вскоре исчез во мраке
пещеры. Волшебные шершни чрезвычайно глупы, но на редкость
исполнительны. С подобными заданиями они справляются
прекрасно, но более сложных поручений давать им нельзя -
они могут только помешать делу.
В кувшине лежало несколько десятков красных шариков, и
потому Чунта нисколько не сомневалась в том, что поиски
беглецов будут недолгими. Кувшин этот некогда принадлежал
самозваному волшебнику, решившему лишить ведьму
покровительства Сенши. Однако у этого нахала ничего не
вышло, и он разделил судьбу всех своих предшественников,
отдав ведьме не только душу, но и этот кувшин с шершнями.
Волшебника этого Чунта вспоминала частенько: еще бы - он
сумел продержаться целый час...
Уйти далеко беглецы не могли, они либо забрались в одну
из ближайших пещер, либо отправились берегом. И в том и
в другом случае ждать ей оставалось недолго.
Чунта улыбнулась. Нет, она не поведет их в свои пещеры,
она займется ими прямо здесь, так будет надежнее.
Катамаи Рей покачивался в своем паланкине, лениво
посматривая по сторонам. Людей он пока не видел, но это не
имело особого значения. Скорее всего, беглецы забрались в
одну из пещер, которых здесь было в преизбытке. Волшебник
был готов и к этому.
Порывшись в сундуке, Рей достал из него кожаную бутыль
внушительных размеров. Он потряс бутыль и приложил ее к уху.
Послышалось слабое жужжание. Рей вынул пробку и вновь
встряхнул бутыль. Едва оттуда выползло маленькое, размером
с овода, насекомое, пробка была возвращена на место. Рей
что-то забормотал, и овод превратился вдруг в синюю осу
размером с жаворонка. Оса ползала по бутыли, ожидая команды
Рея.
- Ты должна осмотреть те пещеры. Если увидишь в ней
людей - сразу же возвращайся ко мне.
Оса полетела в сторону берега. Рейд довольно улыбнулся.
Когда-то у него был и черный кувшин с красными шершнями, но
он решил продать его заезжему любителю оккультных наук. Ох,
и давно же это было! Шершни и осы терпеть не могут друг
друга. Если работаешь с шершнями - не выпускай ос, если
работаешь с осами - не выпуская шершней, в противном случае
они просто убьют друг друга. Иметь и тех и других -
бессмысленная роскошь, лучше ограничиться чем-то одним.
Рей вспоминал о ведьме. Она явно была где-то рядом.
Теперь-то он не позволит себя одурачить! Эта блудливая
особа скоро пожалеет о том, что стала у него на пути.
Катамаи Рей таких веще не прощает!
Глава семнадцатая
План Конана был достаточно прост. Они должны были
добраться до палат ведьмы, обезвредить охранников и, набив
карманы драгоценностями, скрыться в одной из окраинных
пещер. Поскольку на поиски выхода у них могли уйти и годы,
решено было прорыть туннель, который рано или поздно привел
бы их на поверхность земли.
Элаши тут же вознегодовала.
- По-моему, ты недооцениваешь ведьму. Наверняка ее
палаты охраняются какими-нибудь чудищами, вроде этих
огромных червей.
- Вспомни ту рыбину, - спокойно ответил Конана. - Если
уж я поразил ее, то с червями я и подавно справлюсь.
- Хорошо, будем считать, что так оно и будет. Поговорим
лучше о туннеле. Тулл провел под землей уже пять лет,
верно? Я нисколько не сомневаюсь в том, что он пробовал
выбраться и таким способом.
- Это так, Тулл? - обратился к старику Конан.
- Разумеется я испробовал и это. Рыть имеет смысл только
в тех местах, где своды опускаются достаточно низко. Мест же
таких совсем немного, зато червей и циклопов в них
предостаточно. Порою подземные обитатели сами пробивают
подобные туннели, в надежде на то, что какая-нибудь
живность свалится на них, но эти туннели или, скорее,
провалы, как правило, находятся слишком высоко, и забраться
к ним невозможно.
Конан повернулся к Элаши.
- Тулл рыл в одиночку, нас же - четверо. Мы и рыть будем
быстрее, и от червей сможет отбиться.
- Я смотрю, у тебя на все есть ответ! - зло бросила
Элаши.
Конан кивнул. Так оно и было.
- Тулл, дружище! Сколько нам еще идти?
- Часа два-три.
- Я предлагаю прекратить на это время все разговоры,
тем более что смысла в них нет никакого!
Элаши нахмурилась, однако не сказала ни слова, промолчал
и улыбающийся Лало.
Теперь они шли молча. Плесень покрывала стены пещер
таким толстым слоем, что виден был каждый камешек.
В одной из пещер им встретилась Прядильщица. Конан тут
же услышал ее сладкий голосок:
О ВОИН! ПРИДИ КО МНЕ, И ТЫ ПОЗНАЕШЬ РАЙСКИЕ УСЛАДЫ!
На сей раз Конан и ухом не повел. Не вняли сладкому
зову и Тулл с Элаши. Друзья хотели было предупредить Лало
об опасности, но в этом, как оказалось, не было никакой
надобности. Лало на миг замер и тут же воскликнул:
- Что это еще за репа? Отродясь такой гадости не видел!
Таких оскорблений Прядильщица вынести не могла, она тут
же завопила:
ДА Я ИЗ ТЕБЯ ВСЕ СОКИ ВЫСОСУ, СКОТИНА!
Конан усмехнулся. Даже попади Лало в паутину,
Прядильщица вряд ли стала бы есть его, уж слишком тот был
колок.
Тулл знал эти места как свои пять пальцев, он вел людей
по пустым туннелям, которыми местные обитатели, похоже, не
пользовались. За все время им встретился лишь один червь,
переползший им путь и тут же скрывшийся во тьме.
Вскоре они уже оказались у палат ведьмы. Конан и Тулл
осторожно поползли ко входу в главную палату, но уже через
минуту вынуждены были остановится. Вход охранялся четверкой
огромный червей.
Стараясь не шуметь, друзья поползли обратно.
- Ну что? - в один голос спросили их Элаши и Лало.
- Перед входом лежать четыре огромных червя, - ответил
Конана.
- Я же тебе говорила! - едва ли не радостно воскликнула
Элаши.
- Лично я не вижу в этом ничего страшного, - сказал
Конан, с презрением посмотрев на свою спутницу. - Мы
поступим так. Двое отвлекут на себя червей, что позволит
двум другим войти в палату. Тулл говорил, что червь не
может догнать человека. После того, как сокровища будут
захвачены, мы встретимся в условленном месте.
Элаши покачала головой, Лало же заметил:
- Ох, Конан, Конан... Для тебя что в Геену сходить, что
на горшок - все едино.
К Элаши вернулся дар речи.
- Скажи-ка мне, Конан, кто же твоих червяков отвлекать
будет? Раз я уже имела глупость согласиться с тобой и едва
не оказалась в брюхе у рыбы. Второй раз со мной это не
пройдет!
- Отвлекать червей будем мы с Туллом, - спокойно ответил
Конан. - Мы постараемся водить их за собой подольше, так
чтобы вы успели взять пару-другую камешков.
Лало захихикал.
- Прежде я считал тебя тупым варваром, Конан, но
оказалось, что дело обстоит и того хуже. Ты оказался
политиком, киммериец. Вполне возможно, что однажды ты
станешь и королем.
Судя по всему, Лало оскорбил его, хотя того, в чем
состояло оскорбление, Конан так и не понял. Он решил не
ломать себе голову и сделал вид, что ничего не услышал.
- Я думаю, к делу нужно приступить не мешкая, -
заговорил Тулл. - Рано или поздно ведьма поймет, что она
сбилась со следа, и направится не куда-нибудь, а сюда.
Лучше, если к этому времени нас здесь не будем.
С этим не стал спорить никто.
- Ну что ж, тогда не будем терять время зря, - сказал
Конан.
Харскил прекрасно понимал, что ни он сам, ни те, кого
он преследовал, не могут тягаться в скорости с его
крылатыми слугами, и потому отослал вперед все мышиное
воинство, оставив при себе только Рыжего.
Рыжий то и дело начинал недовольно ворчать. Успокоить
же его было не так-то просто.
- Боюсь, что вся эта кровь не стоит тех трудов,
которыми она нам достается...
- Что я тебе скажу? Вспомни ее вкус.
- Но не могу же я до скончания лет ловить этих людей!
- Я понимаю тебя, Рыжий. В знак особой признательности
я хочу предложить тебе нечто особенное. Да, кстати,
превращать тебя в насекомое я и не думал, это была шутка.
- Я так и понял, - ответил Рыжий, явно не доверяя
сказанному.
- Предложение же мое заключается в следующем - после
того как я произнесу одно небольшое заклинание, ты станешь
неотразимым, Рыжий, все самки твоего племени будут жаждать
только одного - твоей любви!
Рыжий фыркнул.
- Ты только зря потратишь время - я и так пользуюсь
большим успехом у дам.
Харскил едва смог удержаться от смеха.
- Я в этом нисколько не сомневаюсь, приятель. Речь идет
о другом... Твои... как бы это сказать? Да, твои мужские
потенции станут беспредельными.
- Беспредельными?
- Практически беспредельными.
Рыжий изумленно уставился на Харскила.
- Я тебя понял. Вообще-то особых проблем с этим у меня
нет, но, думаю, твое заклинание тоже будет не лишним.
На этот раз Харскил уже не мог удержаться от смеха.
В тот же миг он увидел перед собой еще одну летучую
мышь. Сделав круг над его головой, она села на землю и
принялась пищать на разные лады.
- Переведи! - обратился Харскил к Рыжему.
- Он говорит, что твои или, вернее, наши жертвы
находятся у входа в палаты ведьмы.
- Что они там забыли?
- Кто ж их знает. Мысли мы читать не умеем.
- Далеко это отсюда?
- Нет. Туда можно добраться и за час.
- Тогда чего же мы ждем?
Виккель и Дик двигались по одному из главных коридоров
по направлению к покоям ведьмы. Руки Виккеля были связаны
крепкой веревкой, свободный конец которого находился во рту
к Дика. Червь вел за собой взятого в плен циклопа.
План заговорщиков был достаточно прост. Стражи,
охранявшие господские покои, знали о том, что Дик является
доверенным лицом Чунты, и вряд ли заподозрили бы его в
измене. Оказавшись в главной палате, они стащили бы у
ведьмы парочку талисманов и тут же направились бы назад.
Охранники, насколько это было известно Дику, особым умом не
отличались, и потому наплести им можно было что угодно.
По завершении первой части операции Виккель и Дик
должны были поменяться ролями, теперь Дик становился
пленником, а Виккель - конвоиром. Вторая часть операции
была точным повторением первой, с той лишь разницей, что
осуществляться она должна была в покоях волшебника. На всю
операцию у них должно было уйти не меньше двух дней, но
дело того стоило, ибо в результате ее они стали бы
обладателями двух магических талисманов, принадлежавших
враждующим сторонам. Талисманы же эти должны были стать
мощным орудием убеждения. Речь была заготовлена заранее.
"Если волшебник/ведьма так уж неподебим/а, то как вы
объясните то, что мне удалось похитить из его/ее логова эту
штуковину? То, что вы считаете силой, на деле - пустое
бахвальство! Победа будет зав нами!"
Эту речь следовало произносить при большом скоплении
народных масс.
Ни у Дика, ни у Виккеля не было уверенности в том, что
план этот приведет их к желанной цели, но у них не было
и особого выбора. Лучше хоть что-то, считали они, чем
ничего.
Под дороге им встретилось несколько червей. Рассказ
Дика ничуть не смущал их, они воспринимали его как нечто,
само собой разумеющееся. Это говорило о том, что план их не
так-то плох.
Чунта почувствовала что-то неладное. Шершни были
запущены ею едва ли не во все пещеры, однако все она
возвращались ни с чем. Многие еще отсутствовали, но уже
было понятно, что людей в этой части пещеры нет. Все это
время ее плот плыл со скоростью бегущего человека, шершни
же летели и того быстрее - люди, если бы они были здесь,
просто не успели бы так далеко уйти, Следовательно, они
направились в каком-то ином направлении.
Чунта хлопнула себя по бедру. Ну конечно же! Почему она
не подумала об этом раньше? Они ведь могли направиться и
назад, тем более что те места им уже знакомы.
Неужели на эту уловку попался и волшебник? Если это
так, то он может появиться здесь с минуты на минуту.
Чунта вздохнула. Она могла сразиться со своим заклятым
врагом и сейчас. Конечно, с энергией, которую она получила
бы от варвара, она чувствовала бы себя увереннее, но пока
об этом не приходилось и мечтать. Проскользнуть мимо Рея
незамеченной ей все равно не удастся, так что лучше напасть
на него первой.
Чунта принялась рыться в своих сумках, вынимая оттуда
разного рода мистическое оружие. Она устроит засаду в
какой-нибудь тихой пещере, из которой этот треклятый колдун
уже не выйдет.
Едва Рей выпустил из бутылки третью осу, как его
осенило. Он зря терял время, люди ушли совсем в другом
направлении. Сказать о том, откуда пришло к нему это
знание, волшебник не мог, но это его особенно и не
интересовало.
Мост резко изменил направление. Рей встревожился не на
шутку. Разумеется, у покоев его была выставлена надежная
охрана, но от этих людей можно было ожидать чего угодно.
Могли они проникнуть и в его главный зал, где хранились
такие предметы, к которым даже он, великий Катамаи Рей,
подходил с опаской. Ему следовало как можно быстрее
вернуться домой и задраить все входы-выходы, в противном
случае могло произойти что угодно. Только бы не опоздать!
- Прибавьте ходу, ублюдки! - заорал Рей.
Быстрее циклопы бежать уже не могли. Рей застонал и,
прикрыв глаза, погрузился в тягостные думы.
Глава восемнадцатая
Конан и Тулл разом выбежали в коридор, ведущий ко входу
в главную палату Чунты. Киммериец громко кричал, размахивая
над головою мечом, старик же выделывал немыслимые коленца и
постанывая.
В тот же миг четверка охранников ринулась вперед.
В скорости черви ничуть не уступали людям.
Друзья бросились бежать. Когда они повернули за угол,
Конан на миг остановился и раздраженно бросил:
- Ох и набегаемся мы сегодня!
Тулл смущенно развел руками.
- Кто ж знал, что эти черви будут ползать так быстро...
Они еще раз повернули за угол и побежали по длинному
узкому коридору. Черви не отставали от них ни на шаг.
Едва стражи скрылись за поворотом, Элаши и Лало ринулись
ко входу в покои ведьмы. Не прошло и минуты, как они уже
стояли в ярко освещенной передней.
- Пустое это дело, - прошептала Лало. - Скорее всего,
ведьма взяла свои сокровища с собой.
- А раньше об этом ты сказать не мог?
- Так вы же меня и не спрашивали. Лезть же в чужие дела
не в моих правилах.
- Лало, у нас нет времени на споры. Пора делом заняться.
Они вышли из передней и оказались в огромном зале с
высокими сводами, в центре которого стояла огромная кровать.
Вдоль стен стояли шкафы, зеркала, сундуки, туалетные
столики и тумбочки.
- Похоже, мы у цели, - прошептала Элаши.
- Удивительно тонкое наблюдение. Я покорен...
- Заткнись! У нас и так мало времени.
Харскил был настроен решительно. Он завладеет варваром
и его клинком, чего бы ему то ни стоило. План его был
чрезвычайно прост. Когда они настигнут Конана, он, Харскил,
напустит на него дюжину другую Вампиров. В том, что мыши
смогут справиться с варваром, можно было не сомневаться,
тем более что наградою им была бы кровь жертвы. Харскилу
хватило бы и капли крови варвара - успех заклинания
определялся не ее количеством, но ее качеством. Конечно,
приятнее было бы помучить жертву напоследок, но теперь об
этом думать уже не приходилось. Главное - кровь, всем
остальным можно и пожертвовать.
Время шло, а волшебник все не появлялся. Куда же
запропастился этот негодяй? Чунта вновь забеспокоилась. Одно
из двух: либо он заметил ее и поспешил отступить, либо -
подобно ей понял, что людей в этой части пещеры нет, и
направился в каком-то другом направлении.
Чем быстрее она поймет это, тем лучше. Чунта выпустила
из кувшина красного шершня и сказала ему следующее:
- Ищи волшебника Катамаи Рея. Но смотри - он не должен
тебя заметить!
Шершень взмыл вверх, Чунта же села на свой плот и
задумалась.
Слугам Рея приходилось несладко. Волшебник все подгонял
и подгонял своих носильщиков, не давая им ни минуты
передышки. "Только бы успеть, - думал Рей. - Только бы
успеть".
Ему вдруг показалось, что он слышит какое-то жужжание.
Он посмотрел по сторонам, но не заметил ничего
подозрительного. Впрочем, сейчас подобные пустяки его
нисколько не беспокоили. Рею вспомнилась ведьма. Скорее
всего, эта потаскуха находится где-то поблизости.
Наверняка она совершила ту же ошибку, что и он сам. Но,
впрочем, это уже ее проблемы.
Черви явно нагоняли беглецов. Конан оглянулся назад. Еще
пять-десять минут, и эти ползучие твари будут давить на
пятки.
- По... камням... они... лазать... могут? - крикнул он
обливающемуся потом Туллу.
- Плохо! - прохрипел старик.
- Тогда бежим направо!
Правый туннель был уже знаком киммерийцу, по одно из его
стен можно было забраться наверх, на узкую каменную полку.
Не прошло и минуты, как друзья оказались перед нею.
- За мною! - крикнул киммериец и, не дожидаясь ответа,
полез наверх.
Стена оказалась куда круче, чем думал Конан, однако
ему не составило особого труда добраться до полки, годы,
проведенные среди диких киммерийских скал, не прошли для
него даром, он лазал по скалам с ловкостью ящерицы. Через
минуту на полку забрался и старик, подобной прыти Конан от
него никак не ожидал.
- Что же мы будем делать? - прохрипел Тулл, усевшись на
камень. - Не торчать же нам здесь вечно?
Конан взял в руки большой, в две человеческие головы,
камень.
- Долго мы здесь не задержимся, дружище. Оружия у нас
теперь хоть отбавляй.
Тулл согласно кивнул и тоже наклонился за камнем.
Черви были уже под ними. Один из них принялся
извиваться на месте, произнося немыслимый скрип.
- Н-немедленно с-спускайтесь вниз! - услышал вдруг Конан.
Фраза эта была произнесена на языке гиперборейцев. Конан
немало удивился познаниям червей, не решил не вступать с
ними в диалог. Вместо этого он швырнул вниз камень.
Бросок его был точен. Червь, лежавший под скалой,
забился в предсмертной агонии, истекая тягучей желтоватой
жидкостью. Метким оказался и бросок Тулла.
Пара оставшихся в живых червей тут же отползла на
безопасное по их понятиям расстояние. С минуту они о чем-то
совещались, затем один из них заполз на большой плоский
камень и грозно проскрипел:
- М-мы еще в-вернем-ся!
После этого черви гордо удалились.
- Что он хотел этим сказать? - удивился Тулл.
Конан пожал плечами.
- Кто ж его знает. Может быть, они отправились за
подмогой, а может, имелось в виду и что-то другое. Я думаю,
нам не следует ломать себе голову над этим. В любом случае
нам нужно уходить отсюда.
Пока киммериец спускался вниз, старик стоял наверху,
держа наготове огромный камень. Оказавшись внизу, Конан
извлек меч из ножен и стал дожидаться Тулла. Черви так и не
появились.
- Надеюсь, Элаши и этот придурок сделали все что надо, -
сказал старик.
- Времени на это у них было предостаточно, - усмехнулся
киммериец. - Интересно, чем же они нас обрадуют?
Проблема, с которой столкнулись Элаши и Лало, оказалась
достаточно странной, камней было слишком много. Понять, что
это за камни, можно было лишь при свете дня, но Лало,
оказавшись докой в этих вопросах, тут же нашел среди них
рубины, изумруды, алмазы, сапфиры, огненные агаты, опалы и
жемчуг.
Отобрав самые ценные камни, они наполнили ими четыре
кожаных мешка, нести которые было весьма непросто.
- Все, хватит! - сказала Элаши.
- А как же все остальное?
- Ты хочешь, чтобы под тяжестью камней мешки порвались?
- Нет, нет! Это я так.
Взяв в руки мешки, спутники направились к выходу. Едва
они миновали главный туннель и свернули за угол, как у
входа появилась пара охранников.
- Я и не ожидал, что все пройдет так гладко, - прошептал
Лало.
- Рано ты об этом заговорил, - ответила Элаши. -
Радоваться будем потом.
- Слушай, Элаши, порою мне сдается, что проклятье
наложено не только на меня!
- Замолчи, идиот! Ты слышишь?
Из-за угла доносились чьи-то тяжелые шаги.
- Скорее сюда! - прошептал Лало и, протиснувшись в
крохотный грот, помог забраться туда и своей спутнице.
Вскоре они увидели огромного червя, державшего во рту
веревку, которой были связаны руки покорно следующего за
своим конвоиром циклопа. Элаши внимательно наблюдала за
этой странной парочкой, не забывая время от времени
поглядывать и на своего не в меру разговорчивого спутника.
Предосторожность эта оказалась не лишней, едва хвост червя
исчез и виду, Лало зашевелил губами, явно собираясь сказать
ей очередную глупость. Элаши выпустила мешок из руки и
крепко зажала ему рот, несказанно удивив тем своего
спутника.
Дар речи вернулся к нему только через минуту.
- Более напористой женщины я еще не видел! - восхищенно
пробормотал он.
Элаши улыбнулась.
- Хватит сидеть. Наверняка друзья нас уже заждались.
У входа в покои ведьмы Дик и Виккель, увидели двух
чрезвычайно взволнованных червей. Виккель, понурив голову,
ждал, когда черви наговорятся друг с другом, справедливо
полагая, что предметом их разговора является не он, а нечто
куда более важное. Дик дернул за веревку, и они вошли в
покои ведьмы.
Едва они миновали переднюю и вошли в главную залу,
Виккель спросил:
- Что произошло?
- Н-недавно з-десь появилась п-парочка л-людей. В-все
четыре охранника отправились в-в п-погоню з-за н-ними.
- Четыре? Лично я заметил только двух.
- Д-воих уже н-нет, они п-погибли. Л-люди убили их
к-камнями.
- Какое зверство! - пробормотал циклоп, но едва ли не
тут же добавил: - Впрочем, нет худа без добра. Происшедшее
как-то повлияет и на отношение червей к ведьме.
- З-здесь я с-с тобой с-согласен.
Виккель стал и с интересом разглядывать покои Чунты.
- Кому как не тебе знать эти места, Дик. Скажи, что мы
должны взять?
- Иди з-за м-мной.
Они направились к огромному комоду. Виккель внезапно
вскрикнул и тут же поднял с пола камешек, поранивший ему
ногу.
- Ты смотри! Да это же изумруд! - Он понес камень к
морде Дика. - Они что - так повсюду и валяются?
- Ко-конечно н-нет!
Виккель на миг задумался.
- Ты знаешь, приятель, мне кажется, что людей было не
двое.
- Д-да. З-здесь п-побывал и т-третий.
- Совершенно верно. Пока охранники гонялись за людьми,
кто-то лишил твою госпожу всех ее сокровищ.
- Д-да! П-представляю, к-какую она р-рожу с-скорчит!
Виккель рассмеялся
- Ну а теперь, старик, давай и мы прихватим свою долю.
Хуже ей от этого уже не будет.
Глава девятнадцать
Харскил осторожно выглянул из-за камня. Глазам его
предстала странная картина: из узкого прохода,
охранявшегося парой огромных червей, появилось двое -
циклоп и червь. Руки у циклопа были связаны, второй же
конец веревки находился у червя во рту. Эта странная пара
вскоре исчезла за поворотом. Харскил подозвал к себе
Рыжего.
- Ты шел слишком медленно, - сказала мышь. - Люди уже
ушли.
Харскил заскрипел зубами.
- Куда ушли?
- Они находятся неподалеку отсюда. Двое уже там, двое
других направляются туда же. Наши разведчики сообщили мне,
что первая пара отвлекала на себя внимание червей, вторая
же пара в это время побывала в покоях ведьмы и вышла оттуда
с каким-то тяжелым грузом.
Харскил удивленно покачал головой. Оказывается, они еще
и воры. Но ничего, после того, как мыши расправятся с
людьми, а произойти это должно было совсем скоро он
прихватит с собой и награбленные ими сокровища.
- Показывай путь, - приказал Харскил Рыжему.
Обе пары пришли в условленное место почти одновременно.
Элаши и Лало несли с собой тяжелые мешки.
- Удивительно! - засмеялся Лало. - И как это вы не
заблудились?
Тулл заскрипел зубами, Конан же изобразил на лице некое
подобие улыбки.
- Я смотрю, вы времени даром не теряли.
- На это можно купить целое царство, - ответила Элаши.
- Пока же я предпочту свою долю тебе. - Она протянула
киммерийцу оба мешка.
Конан покачал головой.
- Мне и своей хватит.
Он взял один из мешков и оценивающе прикинул, тяжелый ли
он. К несчастью, мешок оказался слишком ветхим, и из него
сверкающим потоком хлынули каменья.
- Что ты наделал! - воскликнула Элаши.
Не говоря ни слова, Конан присел, собрал горсть
самоцветов и высыпал их в кошель, висевший у него на поясе.
- А как же остальное? - изумился Тулл.
- С меня достаточно и того, - ответил Конан. -
Сокровища сокровищами, но жизнь мне дороже.
- Но ведь эти богатства...
- Обесценятся, если мы не сможем выйти из пещеры. Вы
забываете о том, что мы со всех сторон окружены врагами.
- Смотрите, - воскликнул Тулл, показывая куда-то вверх.
- Мышь!
Крылатая тварь тут же метнулась к выходу из пещеры и
исчезла.
- Хорошо, если она одна, - пробормотал киммериец. - В
любом случае нам лучше уйти.
Друзья направились к выходу, с сожалением поглядывая на
рассыпанные сокровища. В последний момент Элаши подняла с
земли огромный изумруд и протянула его киммерийцу.
- Зря ты такими камнями разбрасываешься.
Конан посмотрел на камень. Да, этот камень стоил всех
прочих. Взяв его в руки, киммериец почувствовал, что камень
едва заметно пульсирует, но он решил не обращать на это
странное обстоятельство внимания и положил его в кошель.
Шершень вернулся к ведьме с вестью о том, что волшебник
с большой скоростью движется к своему дому. Новость эта
ничуть не обрадовала Чунту. Разрази его гром! Чего доброго
он ее и опередит!
Впрочем, отчаиваться пока было рано. В запасе у ведьмы
было одно чудодейственное средство, прибегать к которому ей
доводилось лишь однажды, ибо применение его было связано с
немалой опасностью. Рисковала она многим, но ничего другого
ей, похоже, уже не оставалось.
Живой плот ведьмы выехал на пологий берег. Чунта
пробормотала заклинание, и в тот же миг узы, соединявшие
червей в единое целое, распались.
- Возвращайтесь в мои покои, да побыстрее! - приказала
ведьма своим слугам.
Черви отправились на поиски туннелей, по которым они
могли бы добраться до дома, Чунта же достала из сумки
пергамент с заклинанием, которым она не пользовалась вот
уже двести лет. Свиток этот был сделан из кожи крылатой
рептилии, жившей на Земле задолго до того, как туда пришли
люди. Размахом крыльев эта древняя тварь уступала только
птице Рух, голова ее походила на голову крокодила, когти
же на ее черных лапах были остры словно бритва. Поймано это
чудище было в зловонных джунглях к востоку от Ксухотля,
одной из твердынь Черных Царств.
При произнесении заклинания свиток превращался в плащ,
который заклинатель должен был надеть на себя; при этом он
становился точной копией того древнего ящера, из шкуры
которого и был сделан свиток. Ящер не боялся никого и
ничего, однако у заклинания был один серьезный недостаток -
понять, сколь долгим будет его действие, было невозможно,
соответственно, воспользовавшемуся им следовало избегать как
больших высот, так и высоких скоростей, в противном случае
полет мог обернуться и катастрофой.
Чунта была весьма искушена в магических материях,
однако летать каким-то иным способом не могла. Смягчить
возможное падение также было невозможно, ибо на
произнесение заклинания, делающего мага легким как перышко,
требовалось несколько минут, которыми она, разумеется, не
обладала. И все же в ее положении риск был оправдан.
Ведьма стала взбираться на высокую скалу, сжимая в
руках магических свиток. Крылатые ящеры прекрасно летали,
но вот взлететь им было непросто - для этого им требовалось
возвышение, с которого они могли бы спрыгнуть, раскрыв
свои широкие крылья.
Оказавшись на вершине, Чунта развернула свиток.
Катамаи Рей чувствовал себя уверенно. Одна из его ос
сообщила ему о том, что ведьма осталась далеко позади. К
тому времени, когда она осознает свою ошибку, и Рей, и его
жертвы будут для нее недосягаемы.
В тот же миг над волшебником пронеслась странная тень.
Он посмотрел наверх, однако ничего не увидел. Впрочем,
нет, тень была уже далеко впереди. Или ему это только
показалось?
- Что это? - спросил он у своих слуг.
Циклоп, бежавший рядом с паланкином, пожал плечами и
ответил:
- Не иначе, мышь.
- Что я, по-твоему, - мышей не видел? - рявкнул
волшебник и задумался.
Если это не мышь, то что же это такое?
Скорее всего, эта крылатая тварь появилась здесь
случайно, более того, она могла быть и плодом его
воображения. Тревожиться пока рано, подумал Рей и тут же
почувствовал, как к сердцу его подступает страх.
Дик и Виккель торжествовали. Первая часть операции
прошла на удивление гладко, в своем кошеле циклоп нес
магическое устройство, похищенное из покоев ведьмы. Палаты
Чунты остались далеко позади. Дик остановился и стал
объяснять своему другу принцип работы этого странного
устройства, представлявшего собой деревянную дощечку
размером с игральную карту, на одном из концов которой было
высверлено крохотное отверстие, к другому же концу был
приделан небольшой рычажок.
- Н-направляешь отверстие н-на т-ту с-стену и н-нажми
р-рычаг, - проскрипел Дик.
Виккель выполнил сказанное, и из отверстия вылетела
тончайшая белая нить, которая начала тут же сплетаться в
хитроумную паутину. Виккель вернул рычажок на место, и
паутинка мгновенно оборвалась, теперь кружевная сеть,
повисшая меж камнями, не была связана с породившим ее
устройством.
Циклопа это нисколько не поразило.
- Ну и что с того? На кой черт нам нужна эта паутина?
- П-попробуй ее р-разорвать.
Виккель коснулся кружев и тут же оказался плененным
ими. Он было попытался вырваться из этих тончайших пут,
но тут же понял, что сделать это ему не удастся.
- Я забираю свои слова обратно. Теперь скажи - как мне
отсюда выбраться?
- П-переключи р-рычажок.
Виккель с трудом осуществил названное действие, и
паутина тут же стала возвращаться назад, в дощечку. Не
прошло и минуты, как циклоп был свободен вновь.
- Эт-то в-волшебство н-не считается с-серьезным, н-но
оно н-не т-требует и с-специальных п-познаний в магии.
- Замечательно! - воодушевился циклоп. - Даже одной
этой штуки достаточно для того, чтобы народ пошел за нами!
Харскилом овладело странное беспокойство. Один из
разведчиков сообщил ему, что люди, которых он ищет,
находятся совсем рядом. Ему хотелось тут же побежать за
ними, но он понимал, что теперь ему следует быть предельно
осмотрительным. Лучше не спешить и действовать наверняка.
Под ногами у него что-то поблескивало. Харскил
наклонился и поднял с земли маленький камешек. Он знал толк
в камнях и тут же понял, что держит в руках небольшой
рубин. Он принялся рассматривать другие камни и с
удивлением обнаружил, что стоит на россыпи самоцветов.
"Грешно проходить мимо таких сокровищ, - подумал Харскил и
стал набивать камнями карманы. - Минута-другая ничего не
решат, - думал он, - уйти от меня варвар теперь не сможет".
Огромный ящер грандиозно размахивал крылами. Он и его
собраться владели Землей, ибо им дано было покорить небо.
Полет, исполненный легкости и мощи... Чунта вспомнила о
грозящей ей опасности и тут же пришла в себя. Летать,
конечно, приятно, но существуют и другие, куда менее
рискованные, способы достижения блаженства. Как только
варвар окажется в ее руках, она насладиться сполна. О
сладостная нега...
Глава двадцатая
Конан вел друзей по извилистому коридору с высокими
сводами.
- Боюсь, этот чурбан заведет нас не туда, - послышался
сзади голос Лало.
К оскорблениям подобного рода киммериец уже привык, они
нисколько не трогали его. И тут Лало сказал:
- Как ты бесстрашен, киммериец!
Конан резко обернулся и посмотрел в глаза своему
спутнику.
- Это еще что за новости?
- Что-то я тебя не понимаю, киммериец, - удивился Лало.
Голос его зазвучал вновь:
- Знал бы ты, как не хочется мне тебя обижать, дружище.
Киммериец внезапно понял, что эти слова рождаются в
нем самом, он не слышал их своим физическим слухом, они
звучали в его мозгу.
- Это я так, Лало. Не обращай на меня внимания.
"Опять какое-то колдовство. Неужели я научился читать
мысли", - поразился Конан. В том, что этот бестелесный голос
принадлежал его товарищу, он нисколько не сомневался.
Через минуту Элаши споткнулась о камень и неловко упала
наземь, обнажив свои красивые ноги. Конан ухмыльнулся.
- Я смотрю, ты ни о чем другом и думать не можешь! -
презрительно фыркнула Элаши.
Тут же последовало:
- Конан, любимый, как мне плохо без тебя...
Киммериец смутился, но тут же заметил, что последнюю
фразу услышал только он - ни Тулл, ни Лало никак не
среагировали на нее. Быть может, на этот раз он слышал
мысли Элаши?
Что это с ним случилось? Неужели его заколдовал
неведомый волшебник?
Немного подумав, он решил, что последнее предположение
лишено смысла. Какой толк в таком колдовстве, которое
позволяет жертве читать чужие мысли? На проклятье это
как-то не похоже.
Произошло нечто значительное. Ломать голову над тем,
что это, киммериец не собирался, на это у него попросту не
было времени. Если в минуту опасности тебе протягивают
спасительное оружие, ты берешь его, не спрашивая о том, кто
это делает и зачем.
Конан был прагматиком.
Именно по этой причине он решил не делиться с друзьями
своим открытием. Быть может, когда-нибудь он и поведает
им об этом. Когда-нибудь, но только не сейчас.
- Они совсем рядом, - тихонько пропищал Рыжий. - За
этим поворотом.
- Вы готовы к атаке? - спросил Харскил.
- Еще бы не готовы! Наши ребята только этого и ждут.
- Вот и прекрасно. Чашу с кровью вы получите сразу же,
скажи об этом своим братьям.
Чунта стояла перед входом в свои покои, наблюдая за
двумя перепуганными стражами. Принимать обычный свой облик
она не спешила.
Своего поста черви так и не покинули, ведьма,
удовлетворенная этим, развела полы плаща, дабы не вводить
слуг в излишнее смущение. Она вопросительно посмотрела на
них. Те мгновенно успокоились и принялись докладывать своей
госпоже о том, что приключилось с ними ха время ее
отсутствия.
- Эт-то н-настоящий д-демон! Он убил Кука и Т-туму!
Чунта жестом руки призвала червей к молчанию. Известие
о гибели двух слуг ее нисколько не взволновало, куда более
важным было то, что варвар находится где-то рядом. Медлить
было нельзя.
Она взобралась на хвост одного из червей.
- Когда я приму облик ящера, ты легонько подбросишь
меня вверх.
Не дожидаясь ответа, она вновь обратилась в крылатую
рептилию и раскрыла свои широкие крыла.
Насмерть перепуганный червь дернулся и взмахнул хвостом
с такой силой, что ящер взлетел к сводам пещеры.
Пленить варвара можно было несколькими способами,
особенно хорош был один из них, позволявший ей застать
варвара врасплох. Конан был где-то рядом, она чувствовала
его запах.
Теперь циклопы бежали по широкому туннелю, ведущему
прямо к его дому. Катамаи Рей поежился. Неужели он опоздает?
- Я с вас шкуры поспускаю, болваны! Неужели вы не
можете прибавить ходу?
Вторая часть операции прошла так же блестяще, как и
первая. Парочка циклопов, охранявших покои волшебника,
решила не вмешиваться в дела доверенного лица их господина,
тем более что последний не известил их о том, что с
некоторых пор статус Виккеля стал совершенно иным. Рей
считал циклопов идиотами и потому не имел привычки делиться
с ними своими мыслями. В своем плане Виккель учел и это
немаловажное обстоятельство.
Оказавшись в палате Рея, друзья тут же принялись за
дело, не прошло и минуты, как они завладели одним из его
талисманов, а через полчаса Виккель уже демонстрировал
своему другу их новое приобретение.
Вначале небольшой серый кувшин не казался Дику чем-то
особенным, однако циклоп тут же доказал ему обратное. Он
достал из кувшина щепотку белого порошка и бросил ее перед
Диком.
- Н-ну и что из э-этого?
- Попробуй-ка переползти это место.
Будь у Дика плечи, он пожал бы ими, настолько странным
казалось ему предложение Виккеля. Он покорно пополз вперед
и тут - тут он почувствовал, что опора, потребная ему для
движения, исчезла! Он словно повис в воздухе.
Виккель засмеялся.
- Это особая смазка. Она делает камень настолько
скользким, что передвигаться по нему можно только так.
Циклоп легонько толкнул Дика, и тот легко заскользил
вперед. Подъехав к краю этого волшебного катка, червь
поспешил выбраться на привычную шершавую поверхность.
- В-вот это д-да! - восхитился он. - И д-долго эт-то
д-дей-ствует?
- К сожалению, нет. Через час этот камень ничем не
будет отличаться от всех остальных. Но нас это не должно
волновать - магические предметы должны быть нашими
аргументами в споре с массами, верно? Так что своему
назначению они отвечают.
- Н-нес-сомненно!
- Не будем зря терять время. Куда мы теперь направимся
- к тебе или ко мне?
- М-мои п-пещеры п-поб-ближе.
- Стало быть, туда мы и пойдем.
Конан услышал писк мышей задолго до того, как их
приближение заметили его спутники. Он выхватил меч из
ножен и резко развернулся.
- В чем дело, Конан? - испуганно пробормотала Элаши.
- Позади мыши! - крикнул киммериец.
У входа в пещеру появилась дюжина огромных летучих
мышей. В нескольких шагах от Конана начинался узкий
туннель, и киммериец решил отступить туда, ибо мыши могли
бы влетать в него лишь поодиночке.
- Скорее в туннель, - закричал он друзьям. - Я вас
прикрою!
- Конан... - начала было Элаши, но киммериец тут же
прервал ее:
- Делайте то, что я сказал!
Спутники подчинились его приказу; мысли их были
исполнены страха, однако в них слышалась и решительность
помочь ему, Конану. Киммериец мрачно усмехнулся и поднял
свой меч.
Первую мышь он зарубил играючи, со второй и третьей ему
пришлось немного повозиться.
И все же мышей было слишком много. Не успел Конан
занести меч для нового удара, как на него обрушились сразу
четыре мыши. Они были куда легче его, но совокупность массы
их хватило для того, чтобы сбить его с ног. Конан рухнул
наземь, успев пронзить клинком одну из нападавших на него
тварей. Другая мышь вцепилась зубами ему в плечо и стала
жадно сосать выступившую из ранки кровь. Конан схватил ее
за крылья и размозжил ее хрупкое тельце о камни.
И тут в пещере появился Харскил. Только теперь Конан
вспомнил о его существовании. Харскил, сжимавший в руке
тонкий клинок, пытался приблизиться к нему, однако ему
помешали мыши, снующие по пещере.
- Мы идем к тебе, Конан! - услышал киммериец крик
друзей. Он размозжил голову еще одной мыши и перевел дух.
"Похоже, на этот раз они легко одолеют противника, -
подумал он, - ни мыши, ни Харскил им не страшны".
И тут раздался ужасный рев.
Он не походил ни на что, грозный звериный рык
смешивался в нем с пронзительным, леденящим кровь визгом.
Конан глянул вверх. То же самое сделали Харскил и мыши.
На них камнем падало огромное крылатое чудище, с
головою крокодила и крылами гигантской летучей мыши.
Конан поднял меч над головой, готовясь к встрече с новым
противником, но в это же мгновение обезумевшая от страха
летучая мышь метнулась к нему и выбила клинок из его рук.
Не успел Конан опомниться, как чудовищные лапы схватили
его за руку и за кожаный пояс. Ящер замахал крыльями и,
легко оторвав свою добычу от земли, стал набирать высоту.
- Бегите! - закричал киммериец друзьям.
Его спутники исчезли в туннеле, поняв, что помочь
своему товарищу они уже не смогут. Ящер же взлетал все выше
и выше.
Снизу донесся истошный крик Харскила, проклинавшего
и судьбу, и богов, и ящера.
Чудище вылетело из пещеры и теперь летело по широкому
туннелю, круто уходившему влево. Конан даже не пытался
сопротивляться, ибо прекрасно понимал, к чему приведет
падение с такой высоты.
Харскил внезапно понял, что теплые капли, упавшие ему
на лицо, были каплями крови - крови Конана. Для заклинания
было достаточно и их. Клинок героя лежал в трех шагах от
него.
Едва Харскил сделал шаг вперед, как перед ним возник
Рыжий.
- Пошел вон! - негромко сказал Харскил.
- Я требую, чтобы ты немедленно выполнил свое обещание,
- зло прошипел Рыжий. - Хватит нас завтраками кормить!
- Ждать тебе осталось недолго, Рыжий. Сейчас я возьму
этот меч...
- Я сказал - немедленно! - завопила мышь, гневно
передернул крыльями.
Это было уже слишком. Харскил взмахнул своим клинком, и
голова Рыжего покатилась по земле. Пять или шесть
оставшихся в живых вампиров переглянулись и вопросительно
посмотрели на Харскила?
- Вы тоже спешите?
Мыши развели крылами - нет, нет, никто не спешит.
Харскил взял в руки клинок Конана, осторожно коснулся
его острием капельки крови, упавшей ему на лицо, и
стал читать заклинание, прикладывая холодную стал клинка к
различным частям своего тела.
Белый мерцающий свет наполнил пещеру. Харскил
почувствовал, что тело его начинает распадаться надвое
- правая его сторона стала средоточием мужского начала,
левая - женского. Еще немного, и слившиеся в нем сущности
вернутся к блаженной своей особенности. Он засмеялся,
вспомнив о том, каких трудов стоило ему это освобождение. А
сколько ему пришлось пролить невинной крови! Даже подумать
страшно. Он довольно хмыкнул и через миг потерял сознание.
Мужчина и женщина стояли друг против друга, довольно
улыбаясь.
- Это еще что такое? - раздался хриплый голос.
Люди обернулись. Мужчина держал к руках клинок Конана,
женщина - меч Харскила.
Перед ними стоял не кто иной, как сам Катамаи Рей.
- Кто вы такие? - грозно спросил волшебник.
- Не твое дело, - ответила женщина.
- Попридержи язык! - прошептал стоявший рядом с ней
мужчина.
- После стольких лет молчания? Да ни за что!
- Однажды твой язык уже сослужил нам дурную службу,
дорогая.
- Мой язык? Да как ты...
- Молчать! - заорал волшебник. - У меня нет времени на
то, чтобы выслушивать этот бред!
- Что ты стоишь? - прошептала женщина. - Неужели мы с
ним не справимся?
- Не говори глупостей, - так же шепотом ответил ей
мужчина.
С пронзительным визгом женщина бросилась на волшебника.
Спутнику ее не оставалось ничего иного, кроме как
последовать ее примеру.
Волшебник взмахнул руками и произнес заклинание,
состоявшее всего из четырех слов, слов резких и страшных.
Мужчина почувствовал, что у него отнимаются ноги. Он
посмотрел вниз и к ужасу своему увидел, что ног у него уже
нет - они превратились в грязную зловонную лужу. Он перевел
взгляд на свою спутницу и увидел, что с нею происходит то
же самое.
- Что ты наделал! - возопила она.
- Я? Я наделал?
Это были его последние слова - Харскил Лоплейнский
превратился в лужицу.
Глава двадцать первая
Черви встретили Дика не очень-то радушно. Больше всего
их смущало то, что он появился не один, а в компании с
циклопом.
- Д-дик, т-ты что - с-спятил?
- Т-ты з-зачем его с-сюда п-привел?
- У т-тебя что - с-своей головы н-нет?
После того, как друзья продемонстрировали соплеменникам
Дика чудесную паутину и волшебную смазку, волнение в зале
усилилось.
- О б-боги!
- Д-дик, п-прекрати с-сейчас же!
- Я полагаю, нам пора брать слово, - прошептал Виккель.
- П-похоже н-на то, - согласился с товарищем Дик.
Друзья посвятили червей в свои планы, и тут же в пещере
установилось напряженное молчание. Черви задумались.
Разумеется, Чунту они не любили, но мысль о том, что ее
можно низвергнуть, никогда не приходила им в голову - уж
слишком неравны были силы. Теперь же ведьма предстала им в
новом свете - она была не всесильна, доказательством чего
были магические предметы, похищенные заговорщиками. Споры
длились не один час, но в результате их червям удалось
прийти к единому мнению: если Дик и Виккель смогут
гарантировать участие в борьбе одноглазых, то они, черви,
станут на сторону заговорщиков.
Дик и Виккель переглянулись. Ну наконец-то!
Разумеется, торжествовать пока было рано: им нужно было
привлечь на свою сторону и циклопов, однако то
обстоятельство, что они уже заручились поддержкой червей,
существенно упрощало их задачу.
Виккель повел своего друга к родным пещерам.
Ящер уносил Конана все дальше и дальше от пещеры. В
том, что это чудовище было послано одним из волшебников,
киммериец не сомневался; оставалось понять, кому же из них
он обязан этим необычным путешествием. Судя по всему, он
нужен был магу живым, в противном случае ящер давно бы
выпустил его из своих когтей.
Ответ на свой вопрос киммериец получил в ту же минуту.
В голове его прозвучало:
Скоро мы будем дома, красавчик.
Голос мог принадлежать только женщине, пусть и исходил
он от крылатого зубастого чудовища. Скорее всего, его несла
сама Чунта, чудесным образом превратившаяся в ужасного
дракона.
Через миг сомнений в этом у него уже не было - ящер
свернул налево и полетел по хорошо знакомому киммерийцу
туннелю - туннелю, ведущему к покои ведьмы. У входа в
палаты лежали два гигантских червя, с которыми Конан был
уже знаком.
Крылатая рептилия спланировала на пол и выпустили
киммерийца из своих страшных лап. Ведьма нисколько не
сомневалась в том, что бежать от нее пленник уже не сможет,
- одно неосторожное движение, и черви тут же раздавят
варвара своими массивными телами.
Пленник, однако, бежать и не думал. С тех самых пор,
как ведьма приняла обычный свой облик, он смотрел только на
нее. Конан ожидал увидеть уродливую безобразную старуху -
перед ним же стояла редкостная красавица, которая вдобавок
ко всему была совершенно нагой. Кром! Как она прекрасна!
Такой груди и таких ног ему еще не доводилось видеть.
Ведьма томно улыбнулась.
- Знал бы ты, как долго я тебя искала, - промурлыкала
она. - Мне нужно с тобой... поговорить.
Конан потрясенно смотрел на нагую колдунью. Нет, не
может сочетаться такая красота со злом. - Тулл явно
оговорил Чунту.
- Идем со мной, - сказала она. - Ты, наверное, изрядно
устал. В моих покоях тебя ждет кровать.
В эту минуту Конан думал о чем угодно, но только не об
отдыхе, тем более что в голове его вновь послышался сладкий
голос волшебницы:
Я одарю тебя таким блаженством, варвар, о котором ты
не мог и мечтать...
Чунта направилась в свои покои, легко покачивая
бедрами. Конан как зачарованный последовал за ней -
рассказы Тулла о ведьме казались ему теперь злобными
старческими измышлениями.
Туннель, по которому бежали Тулл, Элаши и Лало, привел
их к глухой отвесной стене. Посовещавшись, друзья решили
пойти назад, к пещере, но не успели они сделать и дюжины
шагов, как перед ними появились два циклопа, за которыми
угадывалась фигура Катамаи Рея.
- Привет, ребята, - сказал волшебник. - Вы так быстро
ушли, что я не успел с вами поговорить. Я смотрю, вашего
полку прибыло. - Рей посмотрел на Лало. - Что-то я тебя не
помню, парень.
- Я провалился совсем недавно, - улыбаясь, ответил Лало.
- Ну конечно же, как я мог забыть! Тебя подослала Чунта,
верно?
- Ничего подобного! Надо быть последним идиотом, чтобы
так подумать!
Волшебник дернулся, но тут же взял себя в руки.
- Кажется, я начинаю понимать... ты околдован. И
околдовать тебя мог только мой брат Мамбаи Рей. Ты случаем
не был знаком с ним?
Лало лишился дара речи.
- Можешь не отвечать - меня это особенно не интересует.
Лучше ответь на другой вопрос: куда подевался ваш спутник?
Ответа не последовало и на этот раз.
Волшебник улыбнулся.
- У нас еще будет время побеседовать на эту тему. Будем
Считайте, что я пригласил вас к себе. - Он подал знак
циклопам, и те двинулись на людей.
Тулл и Элаши переглянулись. Старик отрицательно покачал
головой. Кинжалом и мечом циклопа не возьмешь.
Собратья Виккеля были настроены скептически.
- Слова ничего не стоят, братишка, - заметил один из
циклопов.
- Сейчас я подкреплю их действием, - спокойно ответил
Виккель и, направив волшебную дощечку в сторону
сомневающихся, переключил рычажок.
Всем сомнениям тут же пришел конец - шестеро циклопов
завязли в паутине, остальные же покатились кто куда по
скользкому как лед полу, посыпанному магическим порошком.
- П-посмотрим, что они с-скажут т-теперь, - довольно
проскрипел Дик.
Обсуждение длилось несколько часов. В итоге циклопы
решили присоединиться к червям и их стали интересовать
совершенно иные вопросы: кто возглавит армии союзников, в
чем будет состоять задача циклопов, на что могут
рассчитывать мятежники в случае удачи и прочая, и прочая, и
прочая.
Виккель закашлял, прося внимания, и подытожил
обсуждение такими словами:
- Мы с Диком все обдумали. Прежде всего вы должны
избрать военный совет, в который следует ввести
достойнейших из достойнейших. То же самое проделают и
черви. После этого мы соберем оба совета и изложим пред
ними детальный план действий. Что касается командования
армиями, то осуществляться оно будет мною и Диком, - я
думаю, наши кандидатуры не вызовут у вас возражений.
Закончив свое краткое выступление, Виккель гордо вышел
из пещеры. Дик важно проследовал за ним.
Через полчаса друзья решили остановиться и обсудить
сложившуюся ситуацию. Выбрав камень посуше, Дик спросил у
своего товарища:
- О к-каком т-таком д-детальном плане т-ты г-говоришь?
- Должен же я был им хоть что-то ответить! Честно
говоря, я и не ожидал, что дело примет такой оборот. Ты
только подумай, Дик, мы начинаем самую настоящую войну!
- Н-но ведь именно к эт-тому м-мы и с-стремились,
В-виккель. В-возникает в-вопрос - к-как же м-мы будем
в-воевать?
- Именно об этом нам и следует думать. У тебя есть
какие-нибудь идеи на этот счет?
- Ч-честно г-говоря, я уже н-начинаю с-сожалеть о
п-происшедшем, - уныло проскрипел червь.
- Дик, да не слизняк же ты в самом деле! Выше голову!
Кто знает - может быть, победителями окажемся мы!
- Что-то м-мне в это с т-трудом в-верится...
Ведьма подошла к огромной кровати, стоявшей в центре
пещеры, на четвереньках добралась до ее середины и,
улыбнувшись, посмотрела на Конана. "Иди ко мне, красавчик.
Мне холодно без тебя".
У Конана пересохло во рту. Никогда еще женщина не
призывала его к себе столь откровенно. Он направился к
кровати.
Иди ко мне, мой воин. Подари мне свою силу. Я - твоя
последняя женщина.
Конан вздрогнул. Последняя?
"Чего ты ждешь? Неужели я не нравлюсь тебе?"
Отдай не свою мужскую силу, а вместе с ней отдай и
душу. О, как я голодна!
Конан шагнул вперед. Теперь он понимал, что перед ним
самая настоящая ведьма, любовь которой может стоить ему
и жизни, но он не мог ослушаться ее зова. Что он мог
поделать? Отвергнутая женщина подобна демонице...
- А ты ничего, - сказал Рей, рассматривая Элаши.
Друзья уже находились у него в покоях. У них за спиной
стояла пара циклопов.
- Давненько не знавал я женщин, - продолжал Рей. - Но
это не значит, что я слаб, доченька.
- Скорее я дам себя изжарить, чем отвечу на твои
ухаживания.
- Что-что?
- У тебя что - уши плесенью заросли? - вмешался Лало. -
Ты вызываешь у дамы отвращение, хрен старый, и в этом я
с ней солидарен.
- Замолчите, вы! - тихо пробормотал Тулл. - Вы же его
только разгневаете.
- Старик прав, - сказал Рей, - и потому его смерть
будет легкой. Вам же придется немного помучиться. Но
вначале мне хотелось бы узнать - куда исчез Конан?
- Скорее всего, он уже покинул эти пещеры, и теперь ему
не страшны ни ты, ни ведьма, - ответила колдуну Элаши.
- Хорошо, если это так, - задумчиво изрек Рей. - Но это
еще следует проверить. И помогать в его поисках, а может
быть, и в его поимке, будете мне именно вы. Со мной шутки
плохи, и в этом вы убедитесь еще не раз.
Люди переглянулись. Будущее не сулило им ничего
хорошего.
Глава двадцать вторая
- Ты д-думаешь, что м-мыши и С-слепыши с-согласятся?
Виккель рассеяно посмотрел на Дика. Они находились в
пещере, служившей циклопам купальней. С узкой полки, на
которой сидела друзья, срывался водопад, воды которого
низвергались далеко вниз, в неглубокое пещерное озерцо. Шум
воды заглушал визг самочек, плескавшихся в озере. С каким
удовольствием Виккель оказался бы внизу...
- В-виккель?
- Что такое? Ох, прости, Дик. Да-да, я в этом нисколько
не сомневаюсь. С растениями будет посложнее, но, думаю,
открыто противостоять они нам не осмелятся. Вампирам и
Слепышам идея наша вряд ли понравится, но мы поставим
перед ними такое условие - либо они принимают нашу сторону,
либо мы изгоняем из пещер. Разве это не справедливо, Дик?
- П-поганки н-не отбросишь, в-все в-варево испортишь.
- Это ты хорошо сказал, дружище.
Виккель снова посмотрел вниз. Одна из самочек, заметив
его, помахала ему рукой. Он махнул ей в ответ.
- Т-твоя з-знакомая? - К сожалению, нет. Если нам
удастся пережить грядущие события, я непременно отыщу ее.
- Он-на д-действительно с-славненькая.
- Я смотрю, Дик, у нас и вкусы совпадают. Хотелось бы
мне посмотреть на твой гарем.
- С-сначала в-выиграй в-войну, Виккель.
Несколько часов, проведенных Конаном в постели у ведьмы,
казались ему несколькими столетиями. В конце концов ведьма
забылась покойным сном, который обещал быть долгим.
Конан стал торопливо облачаться в свои одежды.
Неожиданно пояс с тяжелым кошельком свалился на пол, громко
звякнув бронзовой пряжкой. Киммериец замер и перевел взгляд
на Чунту. Та даже не шелохнулась. Он решил не собирать
разлетевшиеся по полу самоцветы и, осторожно поднял пояс,
поспешил к выходу из пещеры.
Покои ведьмы охранялись двумя стражами. Оружия у него
не было - его меч остался в той пещере, где на них напали
летучие мши. Как же ему пройти мимо червей? Конан
приостановился. Стражи охраняли вход, а не выход, и этим
следовало воспользоваться. Если ему удастся проскользнуть
мимо червей, догнать его они уже не смогут. План был неплох,
но Конан не был уверен в том, что черви погонятся за ним, -
вместо этого они могли разбудить свою госпожу, от которой
бежать было гораздо сложнее.
Времени на раздумья у Конана не было. Набрав в легкие
побольше воздуха, он шагнул вперед.
- Привет, ребята! - сказал им киммериец
по-гиперборейски.
Черви разом повернули к нему свои головы и
приготовились к броску.
- Чунта просила не беспокоить ее - она отдыхает, -
продолжил Конан. - Она послала меня за остальными.
Конан надеялся на то, что черви не станут сомневаться в
правдивости его слов, - вряд ли кому-либо из гостей Чунты
удавалось покинуть ее покои, и потому ее стражи, знавшие об
этом, должны были поверить в то, что он исполняет поручение
ведьмы, ибо в противном случае появление его было бы
необъяснимым.
Черви медленно отползи в сторону, уступая киммерийцу
дорогу. Он не спеша направился вперед, стараясь не выдать
себя неосторожным движением. Стоило ему вернуть за угол,
как он тут же перешел на бег.
Долго бежать ему не пришлось - за одним из поворотов его
ждала паутина. Тончайшие ее нити были на удивление прочными -
он не мог ни разорвать их, ни сорвать паутину со стены.
Попытки освободится привели единственно к тому, что через
минуту Конан уже не мог двинуть ни ногой, ни рукой. И тут он
заметил, что за ним с интересом наблюдают циклоп и огромный
червь.
- П-правильно ли м-мы п-поступаем? - тихо проскрипел
Дик, не сводя глаз с бьющегося в тенетах человека.
- Мне понятны твои сомнения, Дик, - кивнул Виккель. - Но
ты не должен забывать о том, что именно этого человека
пытались изловить наши господа.
- Б-бывшие г-господа, В-виккель, б-бывшие! - поправил
друга червь.
- Разумеется. Наши бывшие господа считали этого человека
опасным, верно? Как мы видим, силы ему действительно не
занимать - ведь он смог сбежать и от колдуньи, и от ведьмы.
- Н-но м-можно ли д-доверять ему?
- Поживем - увидим. В любом случае будет лучше, если он
будет воевать с нами, а не против нас. Рея и Чунту он любит
не меньше нашего. Мы же со своей стороны, кое-что можем ему
предложить.
- Эт-то в-верно...
- Я предлагаю начать переговоры прямо сейчас.
Рей готовился к допросу Элаши. Пара угрюмых циклопов
держала ее за руки, волшебник же неспешно точил свой ржавый
нож. Тулл и Лало были прикованы к стене.
Рей провел по лезвию пальцем удовлетворенно хмыкнул и
отложил точильный камень в сторону. Поигрывая ножом и гнусно
улыбаясь он направился в сторону Элаши.
К несчастью для волшебника, стройные ноги норовистой
южанки были свободны, чем она не замедлила воспользоваться,
- как только Рей подошел достаточно близко, она изо всех
сил лягнула его в пах, заставив волшебника согнуться в три
погибели.
Катамаи Рей заметно приуныл, однако допроса решил не
отменять. Едва придя в себя, он заорал:
- Вы что - и с девицей не можете справиться?!
После чего циклопы схватили Элаши и за ноги, придав ее
телу горизонтальное положение.
Рей вновь улыбнулся и несколькими движениями ножа
распорол одеяния своей жертвы, оставив на ней только сапоги.
После этого он приставил нож к ее животу и спросил:
- Ну и где же Конан?
- Гореть тебе в аду, мерзавец! - еле слышно пробормотала
Элаши.
Рей покачал головой и надавил на рукоять...
- Стой! - закричал Лало. - Я все расскажу!
- Лало! Молчи! - вскричала Элаши.
Волшебник посмотрел на улыбающегося человека.
- Так, так... Это уже интересно.
- Освободи ее, и тогда я скажу тебе, где прячется
Конан, - прохрипел внезапно побледневший Лало.
- Отпускать пленников не в моих правилах. Я могу
несколько облегчить ее смерть.
Лало кивнул:
- Хорошо, я согласен. Конан прячется в маленьком гроте
неподалеку отсюда. Прежде в этом гроте жил Тулл.
Тулл и Элаши недоуменно переглянулись.
- Где находится этот рот? - Все внимание волшебника
теперь было сосредоточено на Лало.
- Лало, ты - гнусный предатель! - завопил Тулл.
- Я тебя ненавижу! - зашипела Элаши, решившая подыграть
своему спасителю.
Лало стал объяснять волшебнику путь к гроту. Тот заметно
повеселел и велел приковать Элаши к стене. После чего, как
приказ его был выполнен, и он, и циклопы вышли из пещеры.
- Зачем ты сказал Рею, что Конан прячется в моем гроте?
- прошептал Тулл. - Его ведь...
- Чудище крылатое утащило, - перебил старика Лало. -
Коль скоро Рей об этом ничего не знает, значит ящер тот
был послан ведьмою, верно? Если мы скажем об этом
волшебнику, он нас уничтожит за ненадобностью.
- Лало прав, - прошептала Элаши. - Так мы хоть немного
времени выиграем.
- Помимо прочего, - захихикал Лало, - мне хотелось и
тебе как-то помочь.
Элаши смущенно улыбнулась.
- Спасибо тебе, Лало.
- Честно говоря, все это уже начинает действовать мне
на нервы! - проворчал старик. - Что мы будем делать, когда
этот треклятый колдун сюда вернется?
- Попробуем поводить его за нос, - ответил Лало. -
Можно сказать ему следующее, мы, мол, договаривались
встретиться в этом самом гроте, в случае же, если кто-то из
нас не придет, местом встречи должен был стать тот самый
водопад, у которого мы познакомились с Туллом.
- Таким образом мы выиграем лишний час, и только, -
заметил старик.
- В нашем положении и это немало, - отозвалась Элаши.
На этом разговор и закончился. Все прекрасно понимали,
что надеяться им особенно не на что.
Глава двадцать третья
Странная пара остановилась в двух шагах от Конана.
- Мы хотим поговорить с тобой, - обратился к нему
одноглазый горбун.
Киммериец согласно кивнул, понимая, что иного выбора у
него попросту нет.
- Я вас слушаю.
- Страшные вещи творятся в наших пещерах, - прохрипел
циклоп. - Мы хотим навести здесь порядок.
- Н-нам н-нужна твоя п-помощь, - добавил червь.
После этого краткого и весьма невнятного вступления
последовал обстоятельный рассказ о готовящемся мятеже и его
елях.
Киммериец слушал мятежников невнимательно ибо думал
только о том, как б побыстрее разыскать своих друзей и
покинуть это злосчастное место.
- Если ты примешь нашу сторону, - сказал циклоп
напоследок, - в случае нашей победы, ты вместе со своими
друзьями сможешь покинуть пещеру. Мы поможем тебе в этом.
- А если отвечу отказом?
- Т-тогда т-ты з-здесь и сгниешь, - проскрипел червь.
Последний аргумент показался Конану достаточно
убедительным.
- Хорошо. Я согласен помочь вам. Чем скорее колдун и
ведьма попадут в Геену, тем лучше. Этой нечисти не место ни
на земле, ни под землей.
Циклоп, назвавшийся Виккелем, повернулся к своим
спутникам.
- Ну? Что я говорил? Он просто не мог не согласиться!
После этого Виккель коснулся маленькой дощечкой паутины,
в которой болтался его новый союзник, и нажал на крохотный
рычажок. Не прошло и минуты, как вся паутины исчезла в этой
страной дощечке.
Конан поежился. Опять колдовство! он не любил ни магов,
ни магии, как таковой. Но слово уже было дано, и нарушить
его он был не вправе.
- Наши агенты сообщают о том, что твои друзья попали в
лапы к волшебнику, - сообщил ему Виккель.
- Надеюсь, они в добром здравии?
- Пока что - да. Волшебник щадит их, ибо считает, что с
их помощью он сможет изловить тебя.
- Никак не могу понять - для чего я нужен ему и ведьме?
- К-кто з-знает, - задумчиво проскрипел червь,
представившийся Диком.
- Я полагаю, что это связано с какими-то пророчествами,
- ответил Конану циклоп. - И волшебник, и ведьма боятся
тебя пуще всего не свете!
- Это мне тоже непонятно. Они - волшебники, я же - самый
что ни на есть обычный человек.
- С тем, что ты человек, я спорить не стану. Обычным же
человеком тебя не назовешь. Ты и от колдуна смог убежать, и
от ведьмы.
- Ес-сли б-бы н-не т-ты, м-мы бы так и с-служили с-своим
господам!
Конан пожал плечами.
- В любом случае это произошло не по моей воле.
- В данном случае это никакого значения не имеет, - не
согласился с киммерийцем Виккель. - Кроме того, воля не
всегда осознается ее носителем.
Заговорщики потащили Конана за собой. Виккель стал
рассказывать ему о том, что происходило с ним и с Диком;
когда же он закончил свой рассказ, Конан поведал своим
новым спутникам о собственных приключениях. Его рассказ,
несмотря на всю его безыскусность, чрезвычайно поразил
червя и циклопа.
Через какое-то время им навстречу вышел отряд Белых
Слепышей. Конан было заволновался, но Виккель тут же
успокоил его, сказав, что Слепыши тоже примкнули к
мятежникам - революционных дух обуял и их.
Один из Слепышей стал беседовать с Виккелем на неведомом
Конану языке. Через какое-то время к ним подошел еще один
Слепыш, несший на плече какой-то длинный предмет. Киммериец
неожиданно понял, что видит свой собственный меч.
Слепыш передал меч Виккелю. Тот вздохнул и, обратившись
к Конану, прохрипел:
- Думаю тебя обрадует эта находка. Они нашли его на полу
пещеры - он лежал меж двух лужиц.
Виккель неожиданно вздрогнул.
- Что случилось? - нахмурившись, спросил Конан.
Виккель покачал головой.
- Я догадываюсь, что это были за лужицы...
Конан благодарно принял свой меч из рук циклопа. Он не
понимал, что же так смутило Виккеля, но не хотел лишний раз
тревожить его расспросами. Только теперь он понял, что
чудесная способность, оставила его. По всей видимости,
способность эта была как-то связана с каменьями,
высыпавшимися из его кошеля в покоях Чунты. Отношение Конана
к магическим предметам было однозначным: что бы ни дарили они
своим обладателям, последним рано или поздно приходилось
расплачиваться, и расплата эта могла обернуться для них чем
угодно. Конан Посмотрел на свой клинок и улыбнулся. Вот она
- настоящая вещь.
Чунта очнулась от сна и, потянувшись, раскрыла глаза
Где же этот варвар? Она заставила себя сесть. Конан не
мог уйти отсюда - он должен был умереть прямо здесь.
Только теперь Чунта поняла, что она не чувствует и
прилива энергии, который должно было вызвать принятое ею
мужское семя. Скорее она чувствовала себя разбитой -
разбитой, а не исполнившейся новых сил. Что могло
произойти? неужели этот варвар сумел перехитрить ее?
Она понеслась к выходу из пещеры. Слуги ее были на
месте.
- Где человек? отвечайте!
- Он п-пошел в-выполнять в-ваше приказание, г-госпожа!
- И вы имели глупость выпустить его? Идиоты! За это я
вас в штольни отправлю!
Она вернулась в свои покои и стала метаться из угла в
угол, пытаясь отыскать волшебный свиток. Никогда еще она
так не ошибалась! Разве можно было вести себя так
легкомысленно с этим коварным варваром? Ну ничего - она
ему за это еще отомстит!
"Отчаиваться пока рано", - думал Рей. Двоих он превратил
в лужи, трое стояли прикованные к стене одной из его палат.
Ему оставалось расправиться с одним-единственным человеком,
главным возмутителем спокойствия. Шестеро циклопов было
послано на его поимку - час-другой, и они приведут варвара к
нему. Он не станет тешить себя пытками - он превратит всех
четырех в одну большую лужу и займется привычными
делами. Лучше зря не рисковать.
Чунта вновь приняла облик безобразного ящера и шумно
взлетела в воздух. Подумать только - этот болван сумел
обвести ее вокруг пальца! Он ее пожалеет об этом!
Конан и его спутники замерли. Прямо перед ними стояли
шестеро здоровенных циклопов. Увидев киммерийца, циклопы
зарычали и разом двинулись на него.
Конан выхватил меч из ножен. В Серые Земли он отправится
не один, с собой он и парочку горбунов прихватит!
- Убери свой меч! - обратился к нему Виккель.
Киммериец взял меч в обе руки и нацелился его острием в
горло стоявшего рядом с ним циклопа. Слова Виккеля он
пропустил мимо ушей.
Виккель шагнул вперед и обратился к предводителю
циклопов с пространной речью, которая была не понятна ни
Конану, ни Дику. Через несколько минут вожак циклопов
приказал своим воинам отступить назад.
Конан пустил свой меч.
- Что ты им сказал? - спросил он у Виккеля.
- Они ничего не знали о бунте - вот мне и пришлось
объяснять им все с самого начала. Напоследок же я сказал
им о том, что измена карается смертью, и назвал тебя одним
из самых верных наших сторонников. Джелор тут же перешел на
нашу сторону.
- Он это сделал вовремя, - сказал Конан, пряча меч в
ножны.
- Для того чтобы понять, откуда дует ветер, не
обязательно быть птицей, приятель, - заметил Виккель. В
его отряде было же девять бойцов.
- Мне кажется, что я смогу высвободить руки, -
прошептала Элаши. - Мне эти кандалы слишком велики.
- Дурацкая идея, - тут же отозвался Лало. - Мы с Туллом
с тобой пойти все равно не сможем, в одиночку же тебе
отсюда не выбраться.
- Я и не думала, что ты такой глупый, Лало! - тут же
обиделась Элаши. - Вдруг я и вас смогу освободить.
- Она права, - прошептал Тулл. - Умирать так с музыкой.
Лало пожал плечами. Затея эта казалась ему пустой.
Элаши зазвенела кандалами и уже через пару минут
освободила руки, исцарапав в кровь свои тонкие кисти.
Стараясь не шуметь, она двинулась к огромному шкафу,
стоявшему у дальней стены. Кто знает, быть может, там она
сможет найти что-нибудь полезное - оружие, например, или
какую-нибудь железяку, с помощью которой ей удастся
освободить своих друзей...
Ей вдруг вспомнился Конан. Неужели это крылатое чудище
сожрало его? Ей хотелось верить, что это не так, - несмотря
на все свои недостатки, Конан был человеком замечательным.
Конечно, до Лало ему было далеко, но и он, этот толстокожий
варвар, был по-своему дорог ей. За время совместных
скитаний она успела привыкнуть и привязаться к нему...
Элаши взяла себя в руки. Что бы ни произошло с Конаном,
сейчас ей следовало думать не о его, а о своей собственной
жизни.
Глава двадцать четвертая
Конан и его друзья стояли на высоком уступе, под
которым собрались тысячи и тысячи обитателей пещеры - черви
и циклоп, Вампиры Слепыши. Все внизу двигалось, отовсюду
слышались возбужденный шепот, гул голосов, мышиный писк.
Виккель подошел к краю уступа и прокричал:
- Эгей, братцы! послушайте, что я вам скажу!
В пещере установилась полная тишина. Виккель выдержал
паузу и заговорил:
- Настало время вернуть нашему миру свойственные ему
законы, сделать его тем, чем он был и чем должен быть! Зло
пришло в наш мир вместе с колдунами, превратившими нас в
рабов. Но мы не рабы! И мы докажем это! Долой тиранов!
Зал дружно загудел, заскрипел и засвистел.
- Ваши вожди объяснят вам все. Добровольно своих
позиций волшебники не сдадут, и потому нас ждет война -
страшная война. Либо мы победим, либо - погибнем. Третьего
не дано!
Крики одобрения, доносившиеся снизу, переросли в грозный
рев. Виккель отступил назад и вопросительно посмотрел на
Дика.
- П-прекрас-сная речь! - проскрипел червь.
- Надеюсь, она не будет моей последней речью. -
Виккель перевел взгляд на Конана. - Ты готов?
Киммериец улыбнулся и кивнул:
- Готов.
Военным советом был принят следующий план действий:
отряды Слепышей должны были напасть на палаты ведьмы и
волшебника, атаку их должны были поддержать мышиные
эскадрильи, вслед за которыми следовали батальоны червей
и циклопов. Вампирам, помимо прочего, отводилась и роль
связных. План был достаточно прост, и простота эта особенно
нравилась Конану.
Элаши стала рыться в шкафу, убирая в сторону предметы,
казавшиеся ей ненужными. Обнаружив запечатанную сургучом
бутыль, она показала ее Туллу и Лало.
- Может быть, стоит ее открыть?
- Поставь ее на место! - запротестовал Лало. - Кто его
знает, что там!
Элаши кивнула и положила бутыль на кучу тряпья,
извлеченного ею из шкафа.
Следующий ее находкой был серебряный металлический
прутик. Диаметром он был с мизинец Элаши, длинною же - с ее
ладонь. На одном из концов прутика была кнопка. Недолго
думая, Элаши нажала на кнопку, и тут же из прутика вылетела
молния. Тряпки, разбросанные по полу, вспыхнули.
Элаши выронила эту странную вещицу и пробормотала:
- Митра!
- Лучше не трогай эту штуковину, доченька, - посоветовал
ей Тулл, но тут же Лало воскликнул:
- Не слушай этого идиота! Принеси этот прутик сюда.
- Ты хочешь, чтобы из него вылетела еще одна молния?
- Именно так, - ответил Лало. - Эта молния может
расплавить наши оковы - неужели ты этого не понимаешь?
Элаши подняла с пола металлический прутик и поспешила к
друзьям.
Приняв обличие крылатого ящера, Чунта взмыла к сводам
пещеры и поспешила к главным туннелям. Не прошло и минуты,
как она уже летела над одним из них. И тут ее взору
открылось весьма странное зрелище: по широкому коридору
шагало целое воинство Белых Слепышей, за которыми серою
тучей летела мышиная армада.
"Что происходит? - поразилась ведьма. - Куда могло
направляться это странное воинство?" И тут она увидела то,
что поразило ее еще больше, - в туннеле появились сотни
червей и циклопов, которые двигались бок о бок!
Ведьма застонала. Только этого ей не хватало! Чунта не
знала ни того, почему черви и циклопы оставили давнюю
свою вражду, ни того, что заставило собраться их вместе, но
она понимала, что идти они могут только к ее пещерам.
Разрази их Сенша! Неужели сбудется грозное пророчество?
В нынешнем своем положении она не могла прибегнуть к
магии - для этого ей пришлось бы вернуться в свои покои,
где хранилось ее мистическое оружие. Возвращаться же туда
было поздно - передовые отряды Слепышей уже вошли в ее
палаты.
Неужели Рей пошел на нее войной? Ведьма тут же отмела
эту мыль, вспомнив о том, что в согласии с пророчеством
причиною всего должен был стать пришлый человек. Она
поежилась - подумать только, всеми своими бедами она
обязана обычному человеку, который о магии и слыхом не
слыхивал.
Похоже, ей придется покинуть пещерное царство с его
червями и циклопами, волшебниками и варварами... Лучше
это сделать прямо сейчас, пока ей ничто открыто не угрожает.
Элаши приставила прутик к железным кандалам, которыми
Лало был прикован к стене, и, зажмурившись, нажала кнопочку.
Не произошло ровным счетом ничего.
Она открыла глаза и вновь нажала на кнопку. Прутик
тихонько зазвенел.
- Выбрось ты его, - посоветовал ей Тулл. - Он
однозарядный.
- Это еще не факт, - не согласился со стариком Лало. -
Может быть, для нового заряда ему нужно поднакопить энергии.
Подожди с минуту и попробуй нажать кнопку еще раз.
Элаши вняла совету Лало и, выждав положенное время,
приложила прутик к его кандалам и вновь нажала кнопку.
Раздался оглушительный треск, и кандалы со звоном упали на
пол.
- Похоже, волшебник наш ни черта не слышит, - сказал
Тулл, зазвенев цепями.
- Не думаю. Скорее всего, он где-то мух ловит. - Лало
забрал у Элаши чудесную серебристую палочку и стал с
интересом ее рассматривать. - Выше голову дедуля. Сейчас мы
и тебя вызволим.
Катамаи Рей очнулся от сна. Где-то рядом происходило
что-то необычное - скорее всего, кто-то прибег к помощи
оккультных сил. Такие вещи маг чувствовал нутром. И тут он
услышал запах паленого. Что происходит? В пещере было
слишком сыро для того, чтобы всерьез думать о пожаре,
однако теперь он не только слышал запах гари, но и видел
дым.
"Пленники. Это могли сделать пленники", - внезапно
понял Рей.
Он вздохнул и кряхтя поднялся с ложа. Даже поспать
нормально не дали. Ну что ж, придется покончить с ними
прямо сейчас. Конан он и без них помощи отыщет.
Рей направился к пещере, из которой валили клубы сизого
дыма.
Троица выбежала ему навстречу, едва не сбив его с ног.
Рей нахмурился. Каким-то образом люди сумели выбраться из
оков. Он поднял руки и громовым голосом прокричал:
- Стоять на месте!
Улыбающийся человечек премерзкого вида направил на него
блестящий прутик. Рей тут же признал в прутике жезл
громовержца. Если жезл успел перезарядиться, ему
несдобровать.
- Горячий! - воскликнул волшебник, щелкнув пальцами.
Человечек завопил и отбросил раскалившийся докрасна жезл в
сторону.
- Вы мне надоели, - сказал Рей. - Передавайте привет
моим друзьям, живущим в Геене.
Не успел он произнести заклинание, превращающее живых
существ в зловонную жидкость, как из коридора донесся
какой-то шум. Судя по-всему, к его покоям кто-то
направлялся. Быть может, это циклопы, посланные им за
Конаном? Нет, те вряд ли поспели бы так скоро. Кто же это
тогда?
Шум становился все громче. Теперь колдун слышал не
только шаги, но и странную песнь, которую, казалось,
выводили сотни глоток.
Лучше выйти из пещеры самому. Стражникам доверять было
нельзя - они только и умеют, что жрать да...
- Любой шаг с этого места будет вашим последним шагом,
- предупредил пленников Рей и направился к выходу из
пещеры.
Выйти на поверхность можно было в нескольких местах.
Чунту несколько огорчало, что она не смогла прихватить с
собой амулетов, но, несмотря на это, она чувствовала, что
ей крупно повезло. Еще бы! Задержись она в своих покоях
лишнюю минуту, и ей пришлось бы сражаться со всем этим
сбродом. Она могла бы справиться и с сотней бунтовщиков, но
на все это воинство у нее попросту не хватило бы сил.
Она никак не могла понять одного - как Конану удалось
собрать и поднять против нее всех этих тварей? Даже она,
великая волшебница Чунта, не смогла бы сделать этого...
Один из выходов находился неподалеку от палат
волшебника. Чунта предпочла его остальным не только
потому, что он находился ближе других, но и потому, что ей
хотелось посмотреть, в каком положении оказался ее давний
враг. Воинство подземных жителей должно было выступить не
только против нее.
Катамаи Рей выглянул в коридор.
Картина, открывшаяся ему, потрясла его донельзя: на
него надвигалась целая орда Белых Слепышей, над которой
реяла огромная стая Вампиров.
Клянусь Сетом! Что это они надумали?
Рей тут же вернулся в свои покои. Он провел в них уже
не одно столетие, но теперь эти твари хотели лишить его не
только их, но и самой его драгоценной жизни! И как это он
позволил себе расслабиться? Первую сотню лет он вел себя
иначе - сколько тогда было расставлено ловушек, сколько
погублено жизней! Теперь же ловушки эти по большей части
пришли в полную негодность - вместо того, чтобы содержать
их в должном состоянии, он предавался праздным
размышлениям... Впрочем, одной из них он мог
воспользоваться и сейчас...
Рей улыбнулся и вышел в коридор, оживляя в памяти слова
древнего заклинания. Слепыши тут же почувствовали его запах
и хищно зарычали. Мыши летели прямо у них над головами.
Рей произнес заклинание вслух и выбросил руку в
направлении сводов туннеля.
Каменная громада, страшно заскрежетав, рухнула вниз,
схоронив под собой тела многих сотен Вампиров и Слепышей.
Пыль быстро осела. Рей стал вглядываться в глубь
туннеля и с удовлетворением заметил, что от воинства
осталась лишь парочка Слепышей да полдюжины летучих мышей.
Атака была отбита.
Рей довольно хмыкнул, но едва ли не тут же заметил, что
через каменные завалы к нему пробираются десятки и сотни
гигантских червей и циклопов. О Великий Сет, чем же я тебя
так прогневал?
Глава двадцать пятая
Огонь уже угасал, когда вдруг из кучи обгорелого тряпья
послышался громкий хлопок.
Элаши, Тулл и Лало разом обернулись.
- Что это? - прошептал Тулл.
Элаши пожала плечами.
- Эта та бутыль, которую ты вынула из шкафа, - сказал
Лало. - За тебя ее открыло пламя.
Едва Лало произнес эти слова, над пепелищем стал виться
зловещего вида черный дымок. Он вел себя крайне необычно -
вместо того, чтобы подниматься вверх, струйки его поползли
к людям.
- Охо-хо, - вздохнул Тулл. - Что-то мне это не
нравится...
- Что же делать? Волшебник приказал нам не сходить с
этого места, - пробормотала Элаши.
- Тот демон нам знаком, а этот - нет, - сказал Лало,
кивком головы указав на подползавшие все ближе струйки
дыма. - К тому же маг наш чем-то занят.
Ни Тулл, ни Элаши не стали спорить с Лало, тем более что
черное облако занимало уже добрую половину пещеры.
Они побежали к выходу из зала.
Конан шел по коридору рядом с Виккелем и Диком.
Рухнувший внезапно свод погреб под собой едва ли не всех
Слепышей и Вампиров, однако решимость циклопов и червей
покончить с магом от этого, казалось, только возросла.
Перебираться через завалы с мечом в руках было неудобно, и
Конан вернул его в ножны.
Ведьма - она же крылатый ящер - следила за всем
происходящим с узкой полочки у самого свода туннеля. Ха-ха,
этому мерзавцу приходится несладко! Если и дальше так дело
пойдет - не сносить ему головы. Чунта решила немного
повременить и не покидать пещеры до той поры, пока она не
узнает, что же с Реем сталось.
Некогда Рей слыл одним из искуснейших магов своего
времени, и пусть многое за эти годы забылось им, таким
он оставался и поныне. Он стал перебирать в памяти ведомые
ему заклятья и наговоры и остановился на заклинании, с
помощью которого можно было вызвать огромного страшного
демона. С той поры, как он прибегал к его услугам. Прошло
лет триста-четыреста, однако образ этого чудища до сих пор
представлялся ему достаточно живо. Сейчас эти мерзкие черви
и подлые циклопы узнают, где раки зимуют!
Тулл, Элаши и Лало выбежали в соседние покои.
Волшебника там не было.
- Он, должно быть, в коридоре, - сказала Элаши, указывая
на проем в стене.
- Нам лучше отсюда не выходить, - прохрипел Тулл.
- Ты так считаешь? - изумился Лало. - А как же дым?
Элаши покачала головой. Лало был прав. Им придется
выйти в туннель.
Чунта так и не покидала своего наблюдательного пункта.
Искусности и хитроумию мага можно было только позавидовать,
- она уважительно смотрела на то, как он рисует перед
входом в свои покои огромную пентаграмму. Судя по всему,
Рей собирается призвать на помощь демонов.
И тут - тут она увидела внизу Конана! Он был в одной
компании с червями и циклопами.
Первой реакцией Чунты было прыгнуть вниз и растерзать
ненавистного варвара в клочья. Она было раскрыла крылья,
готовясь К полету, но тут же опомнилась. Гнев - плохой
советчик. Лучше немного подождать.
Причина, побудившая Рея остановить свой выбор именно на
этих, а не на каких-то иных пещерах, была достаточно
простой - концентрация мистических энергий была здесь
особенно высока. Он мог колдовать, особенно не беспокоясь о
том, что энергии эти могут быть исчерпаны. Вызвать демона
крайне сложно, здесь же он мог проделать это едва ли не с
легкостью.
Воздух над пентаграммой стал сгущаться, окрашиваться то
в желтый, то в лиловый цвета. Послышался хлопок, что-то
ослепительно вспыхнуло, и тотчас же пред магом появился
Тунк, один из младших прислужников Сета. Высотою он был в
два циклопьих роста, когти же на руках и ногах походили на
огромные черные сабли. Демон оскалил пасть и протяжно
заревел.
Циклопы и черви разом застыли.
- Пойди и убей их - всех убей! - приказал демону Рей. -
Я зову тебя подлинным именем твоим, Тунк, и потому ты не
можешь ослушаться меня!
Тунку не оставалось ничего другого, как только
выполнять приказания мага. Он с радостью убил бы и самого
волшебника, помешавшего ему свидеться с одной из геенских
демониц, но нарушить закон, установленный пославшим его, он
был не в силах. Демон выпрыгнул из пентаграммы и понесся на
вражью армию.
Увидев появившееся словно ниоткуда чудище, Виккель охнул
и прикусил губу. Демон несся прямо на него. Циклоп стал
лихорадочно озираться по сторонам, пытаясь отыскать хоть
какое-нибудь оружие, но тут его взгляд упал на низкорослого
щуплого Конана. Тщедушный этот человечек достал из ножен
свой меч и приготовился к схватке с неприятелем, который
был раза в три больше его самого.
Немало поразившись отваге человека, Виккель попытался
взять себя в руки. Самым скверным в этой ситуации было то,
что, справившись с Конаном, демон взялся бы за него с Диком.
Черный дым стал растекаться по полу. Он походил на
холодную вязкую жидкость. Тулл, Элаши и Лало отступили к
двери. Теперь они видели и волшебника, и вызванного им
страшного демона, и - и Конана!
Чудище со страшным ревом неслось прямо на их товарища.
Чунта сгорала от нетерпения. Сейчас от этого наглеца и
его друзей и мокрого места не останется.
- С-сделай х-хоть что-н-нибудь! - проскрипел Дик.
Виккель поднял с земли кувшин, выкраденный им у своего
господина. Это был его последний шанс. Если он ошибется, и
ему, и его друзьям тут же придет конец.
- Конан! - крикнул циклоп. - По моей команде ты прыгнешь
в сторону! Я знаю, что говорю!
Конан попытался оценить ситуацию. Конечно, он мог
ранить это чудище, прикончить же его с одного уже не будет
времени - чудище разорвет его в клочья. Может быть, у
Виккеля действительно есть какой-то план?
- Хорошо! - крикнул он циклопу и расставил ноги пошире,
приняв более устойчивую позицию.
Рей наблюдал за своим страшным детищем. Еще один
прыжок, и с Конаном будет покончено.
- Прыгай! Прыгай, Конан! - заорал циклоп, стоявший за
спиной варвара.
Маг узнал в циклопе Виккеля, своего первого помощника
Виккеля. А он-то считал, что циклопа давно нет в живых...
Конан отпрыгнул в сторону и откатился к стенке.
"Ничего страшного, - подумал Рей. - Придет время, Тунк
и им займется".
Виккель вел себя весьма странно - он посыпал камни
каким-то порошком. Похоже, циклоп этот окончательно выжил
из ума.
Через миг ни червя, ни циклопа на вершине холма уже не
было - они поспешно отступали к стенам туннеля. Тунк
прыгнул на вершину и неожиданно повалился на спину. И если
бы только повалился! Грузное тело его стремительно
заскользило вниз, оторвалось от земли и, пролетев добрых
пятьдесят шагов, рухнуло на пол.
Рей почувствовал, как сотряслась земля у него под
ногами. Для любого живого существа подобное падение
означало бы неминуемую смерть, но Тунк был доменом, пусть
он и был одет в живут плоть. Демон поднялся на ноги и вновь
направился к холму. И тут наверху что-то затрещало. Свод
пещеры, ослабленный недавним заклинанием Рея, сотрясения
этого уже не выдержал.
Сверху один за другим упали два огромных - с дом
величиной - камня. Первый камень накрыл собой демона,
второй, что был пошире, упал на первый. Посреди туннеля
вырос гигантский каменный гриб на толстой ножке.
Отсюда демону было уже не выбраться. На это у него
могли уйти многие века.
Волшебник вновь увидел Конана, сжимавшего в руке свой
меч. "Пора отступать, - подумал Рей. - Дома и стены
помогают".
Черная жижа заполнила собой едва ли не всю пещеру.
Элаши, Тулл и Лало жались к порогу, так и не решаясь
выйти наружу.
- Надо бежать сразу всем! - прошептал Лало.
Тут же все трое повернулись к выходу и разом бросились
вперед. В тот же миг в пещеру попытался запрыгнуть маг.
Столкнувшись друг с другом, все четверо повалились наземь.
К частью, упали они уже в коридоре.
И тут они услышали душераздирающий рев. Реветь так мог
только крылатый ящер, однажды уже похитивший Конана.
Чунта не выдержала. Этот идиот не смог справиться с
Конаном! Сейчас она сделает это за него. Ящер раскрыл
крылья и с диким ревом бросился вниз.
Конан бежал к своим товарищам. Десять шагов, пять,
три... Сейчас он отрубит голову этому негодяю! Он поднял
клинок и...
И тут над его головой раздался страшный рев. Ведьма,
вновь обратившаяся в крылатого змея, неслась прямо на
него. Добежать до колдуна он уже не успеет. Ящера же он
сможет разве только оцарапать. И все же смерть надо
встретить достойно. Конан гордо выпрямился и занес меч за
спину.
"Вот и пришел твой последний час, Конан! От меня еще
никто не уходил!" - подумала Чунта, грозно заревев.
Ей оставалось пролететь всего несколько метров, как
вдруг чары распались, и она приняла свой обычный облик.
Чунта закричала тонким пронзительным голоском.
Конан вздрогнул. Ящер в мгновение ока превратился в
прекрасную нагую женщину, подавшую прямо на него. Он
отпрыгнул в сторону, даже не пытаясь поразить Чунту мечом.
В этом уже не было смысла.
Земное существование ведьмы закончилось. Прекрасное
бездыханное тело ее лежало у его ног. И тут Конан с ужасом
увидел, что тело это начинает увядать прямо у него на
глазах, - не прошло и минуты, как оно превратилось в черную
иссохшую мумию.
Конан вспомнил о волшебнике, однако увидеть смог только
его спину - Катамаи Рей скрылся в своих покоях. Киммериец
бросился за ним и в то же мгновение услышал крик Элаши:
- Конан, туда нельзя!
Голос ее был исполнен такого ужаса, что он решил внять
ее словам и, метнувшись в сторону, покатился по камням.
Из пещеры послышался жалобный вой волшебника. Что с ним
могло произойти? Неужели в пещере появился еще один демон?
И тут Катамаи Рей пошатываясь вышел в туннель. Узнать
его было не просто. Тело волшебника было объято черным
пламенем, причинявшим ему невыносимые страдания, - лицо его
было искажено гримасой боли.
Конан поднял с пола свой меч и шагнул навстречу магу.
Он должен был убить волшебника, двигала же им отнюдь не
жалость.
Рей знал, что жизнь его подходит к концу. Черную гниль
нельзя было поборот ничем - минута-другая, и он должен был
обратиться в ничто.
Смерти Рей не боялся, но он не хотел умирать в одиночку
- с собой он хотел прихватить всех обитателей пещеры.
Последним усилием воли Рей высвободил все послушные ему
силы.
Конан почувствовал, что перед ним выросла незримая
преграда. Казалось, в лицо ему дует обжигающий холодом
ветер, слетевший с заоблачных вершин. Он попытался
преодолеть его сопротивление, но тут же отступил назад, не
в силах совладать с его напором.
Тело волшебника вспыхнуло всеми цветами радуги, осветив
пещеру ярким немыслимым светом. Камни вокруг колдуна
задвигались, и тут же пещера наполнилась странным гулом,
походившим на жужжание миллионов пчел.
Киммериец не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Его
охватила внезапная слабость. Ему хотелось лечь...
Светящаяся фигура испустила тонкий ослепительный луч,
обративший одного из циклопов в ничто, - циклоп разлетелся
на тысячи осколков, словно состоял изо льда.
Воздух обжигало то стужей, то жаром... Конана стало
пошатывать. Волшебник доживал последние минуты, однако от
этого он не стал менее опасным. Конан должен убить его - в
противном случае вместе с магом погибла бы вся пещера.
Киммериец вновь попытался преодолеть незримый барьер, но
и на сей раз попытка его окончилась неудачей. Ему
необходимо отдохнуть и собраться с силами - отдохнуть хотя
бы минуту...
Конан затряс головой, пытаясь избавиться от этого
наваждения. О чем, о чем, а об отдыхе сейчас думать не
следовало.
Гул становился все громче, свет все ярче. Своды пещеры
затрещали, сверху посыпались камни. Смертоносные лучи
уносили жизнь за жизнью.
Конан прикрыл глаза и, собрав волю в кулак, двинулся
вперед. Ему удалось сделать целых два шага. Тело его стало
дрожать от напряжения. Третий шаг был коротким, словно у
ребенка. За его спиной с грохотом обрушилась стена, еще
мгновение, и камни погребут его под собой...
И тут он услышал мерзкий голосок Лало:
- Я же говорил, что он слабак!
Конан побагровел,
- Слабак? Это я-то слабак? - взревев по-звериному, он
сделал четвертый, последний шаг.
Клинок Конана вонзился прямо в сердце мага.
Великий Катамаи Рей рухнул наземь.
И тут же в пещере установилась тишина.
Нарушил ее все тот же Лало:
- Прошу прощения, я беру свои слова обратно!
Глава двадцать шестая
Виккель и Дик приблизились к тому месту, где только что
стоял волшебник. От всесильного мага осталась горстка пепла.
К ним присоединились несколько червей и циклопов,
изумленно поглядывавших на останки своих бывших господ.
- Мы победили, - буркнул Виккель.
- В-враг п-побежден, - проскрипел Дик.
Черви и циклопы окружили их плотным кольцом. Всех
интересовал вопрос - что же им следует делать теперь?
Виккель и Дик стали новыми правителями пещеры.
Конан вернул свой меч в ножны и направился к своим
друзьям.
Лало заглянул в покои волшебника и тут же обратился к
нему:
- Черного дыма уже нет, как нет и магов, поверженных
твоею рукой, о Конан!
Киммериец остолбенел. Что это с ним случилось? Неужели
Лало не мог сказать о том же иначе? Куда делась его
колкость? И тут Конан заметил, что спутник его не улыбается.
- Лало! Что с тобой? - вскричала Элаши.
Лало коснулся своих губ рукою и улыбнулся невиданной
ими доселе улыбкой.
- Похоже, чары спали!
Элаши тут же заключила заморанца в объятия. Конан и
Тулл переглянулись.
- Наверное, это вызвано смертью волшебника, - сказал
старик.
Конан кивнул. Он посмотрел на Элаши и Лало и вздохнул.
"Они подходят друг к другу как нельзя лучше", - подумалось
ему. Лало и Элаши были явно смущены.
Конан ухмыльнулся.
- Считайте, что я вас благословил, - сказал он вслух,
про себя же подумал так: "Ох, Лало, Лало! Когда-нибудь ты
пожалеешь об этом, но будет уже поздно..."
К нему приблизились Виккель и Дик. Циклоп улыбнулся и
прохрипел:
- Своей победой мы обязаны тебе, Конан. Если бы не ты -
быть бы нам рабами до скончания времен. Как мы можем
отблагодарить тебя?
Ответ не заставил себя ждать.
- Выведите нас наружу, - сказал Конан. - Надеюсь, вы
сможете это сделать?
- Н-нет п-проблем! - ответил ему Дик.
Конан, Тулл, Элаши и Лало шли по узкому извилистому
туннелю, полого поднимавшемуся вверх. Не прошло и часа,
как впереди засиял свет солнца.
- Вот мы и пришли, - сказал Виккель. - Здесь кончается
наш мир.
Конан кивнул и протянул циклопу правую руку. Виккель
понял смысл этого жеста и пожал человеческую руку своей
огромной лапой.
- Мир тебе, Конан, - улыбаясь, сказал циклоп.
- С-счас-стливого п-пути! - добавил червь.
Тулл, Элаши и Лало были уже далеко впереди. Широкими
шагами киммериец направился вслед за ними. В кошеле его
позвякивали драгоценные каменья, которые Конан должен был
разделить на четыре равные части. Доля каждого была
достаточно скромной, но на хлеб и кров ее должно было
хватить. Киммерийца это ничуть не печалило, - он был рад и
тому, что им удалось выбраться из пещеры живыми и
невредимыми.
Он вышел из пещеры и тут же зажмурился. Свет был так
ярок, что на глаза наворачивались слезы.
Свободен! Наконец-то свободен!
Конан улыбнулся и поспешил к своим друзьям, стоявшим
поодаль.
КОРОНА КОБРЫ
Лин Картер, Л.Спрэг де Камп
Пролог
КРОВАВОЕ ВИДЕНИЕ
За два часа до полуночи дочь зингарского короля
Фердруго принцесса Хабела проснулась. Приоткрытое тончайшей
тканью ее тело дрожало как в лихорадке. Взгляд принцессы
был устремлен в ночную мглу, сердце терзалось мрачными
предчувствиями. За окном по крышам дворца барабанил дождь.
О чем же был этот сон, из страшных объятий которого
душа принцессы едва смогла вырваться?
Теперь, когда это мрачное видение оставило ее, она с
трудом могла припомнить его детали. Отчетливо помнился
только мрак, в котором вдруг засверкали полные злобы глаза
и заблистали клинки, и тут - тут все обагрилось кровью.
Кровь была повсюду - на простынях, на каменных плитах пола,
она ползла из-под двери, - темная, липкая, густая кровь!
Хабела вздрогнула и стала озираться по сторонам. Ее
внимание привлекла свеча, горевшая на невысоком, богато
украшенном домашнем алтаре, что стоял у противоположной
стены. Пламя освещало изображение митры, владыки Света,
главного божества кордавского пантеона. Принцесса замерла -
божественный промысел, вот что ей нужно. Закутав свое
пышное смуглое тело в кружевное покрывало, она направилась
к алтарю. Черные как смоль волосы падали на ее плечи
полуночным водопадом.
На алтаре стоял небольшой серебряный сосуд с
благовониями. Раскрыв сосуд, принцесса извлекла из него
несколько смолистых крупинок и бросила их в пламя. В
комнате запахло миррой и нардом.
Хабела воздела руки и склонилась так, словно
собиралась молиться, однако с уст ее не слетело ни слова.
Душа ее была охвачена смятеньем столь сильным, что - как ни
пыталась принцесса - молиться она не могла.
Она вдруг поняла, что мрак и ужас поселились во дворце
не сегодня и не вчера. Старый король неожиданно стал
черствым и странным, его занимали только ему одному ведомые
мысли. Он стал стареть так быстро, словно им завладел некий
призрачный вампир, сосущий сок жизни. Иные из королевских
указов, казались, были написаны под чужую диктовку - они
противоречили всему тому, что делалось королем прежде.
Кто-то другой смотрел его выцветшими глазами, говорил его
хриплым голосом, скреплял подписью указы. Мысль эта при
всей ее дикости то и дело приходила принцессе на ум.
Призрак, что внимательно следил за происходящим,
казалось, стал уплотняться, стал обретать реальность -
и вот дело дошло до видений.
И тут сознание ее проснулось, морок, наполнявший его,
внезапно развеялся. Принцесса вдруг поняла, что же так
мучило и ужасало ее. Она ясно увидела, что темная сила,
обступавшая ее со всех сторон, теперь пыталась завладеть ее
душой.
Ужас овладел ею, она содрогнулась от отвращения.
Принцесса пала ниц пред алтарем; по каменным плитам
разметались ее черным блестящие локоны.
- О Митра, защитник дома Рамиро, милосердный и
справедливый, враг зла и порока, молю тебя, помоги мне!
Заклинаю тебя, о Владыка Света, скажи - что мне делать?
Поднявшись, она открыла золотой ларец, что стоял рядом
с сосудом для благовоний, и вынула из него горсть тонких
прутиков сандалового дерева. Одни прутики были длиннее,
другие - короче; одни были изогнуты и разветвлены, другие -
прямыми.
Она бросила их перед алтарем. Раздался неожиданно
громкий стук. Принцесса склонилась над разбросанными
прутиками. Глаза ее округлились от изумления.
Перед собой она увидела ясное Т-О-В-А-Р-Р-О.
- Товарро, - произнесли принцесса вслух, - я должна
отправиться к Товарро. - Глаза ее загорелись решимостью. -
Клянусь, что я отправлюсь туда сегодня же ночью. Я разбужу
капитана Капеллеса.
Бушевала гроза; покои, по которым шли принцесса, то и
дело озарялись вспышками молний. В спешке одевшись, она
прикрепила к поясу шпагу и накинула на плечи теплый плащ.
Движения ее были грандиозны и стремительны.
Митра смотрел на нее своими бесстрастными глазами. Но
так и бесстрастен был его взор? Не вплетает ли Митра в
свой голос в раскаты грома? Кто знает...
Не прошло и часа, как дочь Фердруго покинула дворец. И
это послужило началом целой цепи фантастических событий, в
которых странным образом сплелись судьбы могучего воина,
страшного колдуна, гордой принцессы и древних богов, что
сошлись в смертельной схватке на краю мира.
Глава 1
НОЧНЫЕ ГОСТИ
Дождь лил как из ведра. На мощеных булыжником улочках,
что вели к гавани, завывал ветер; он раскачивал вывески
гостиниц и таверн. Тощие псы жались к дверным проемам,
пытаясь укрыться от дождя и ветра.
Город был погружен во тьму. Лишь несколько окон горело
в домах зингарской столицы Кордавы, стоявшей на берегу
Западного моря. Луна скрылась за тяжелыми тучами, по небу
неслись призрачные рваные облака. То был самый темный час,
- час, когда говорят об измене и разбое, когда убийцы в
масках и черных перчатках крадутся по темным комнатам,
сжимая отравленные ножи. То было время убийств и заговоров.
Сквозь шум дождя и завывание ветра слышались звуки
шагов и бряцанье оружия. На темных улицах несла дозор
ночная стража - шестеро вооруженных пиками и алебардами
мужчин в плащах и низко надвинутых шляпах. Они старались
идти тихо, лишь изредка тишину нарушала певучая зингарская
речь. Дозорные внимательно всматривались и вслушивались,
однако мысленно они были уже дома, за бутылкой вина...
Стоило дозорным миновать заброшенное стойло с провалено
крышей, как две темные фигуры, таившиеся внутри, ожили.
Движения этих людей были бесшумны; один из них вытащил
из-под плаща маленький фонарь и осветил им пол конюшни.
Человек с фонарем нагнулся и стал разметать сор. К
одной из каменных плит была прикреплена короткая цепочка,
заканчивающаяся бронзовым кольцом. Взявшись за кольцо,
неизвестные потянули цепочку на себя. Раздался скрип ржавых
петель - каменная дверца открылась. Неизвестные скрылись в
подземелье, и плита с глухим ударом вернулась на старое
место.
Узкая винтовая лестница круто уходила вниз, в кромешную
мглу. Древние истертые ступени были покрыты плесенью, все
дышало гниением и упадком.
Люди в черных плащах не спешили - шаги их были бесшумны
и осторожны. Лица их были скрыты шелковыми масками.
Казалось, что по лестнице крадутся привидения; тайные
тоннели соединяли подземный ход с морем, свежий морской
ветерок, гулявший по подземелью, развевал плащи
незнакомцев, делая их похожими на огромных летучих мышей.
Над уснувшим городом возвышались башни замка Вилагро,
герцога Кордавского. Свет горел только в нескольких узких
оконцах - почти все обитатели замка спали.
В нижнем этаже замка горел высокий золотой светильник,
напоминавший перевившихся змей; здесь сидел человек,
изучавший пергаменты.
Владелец замка не поскупился на украшение каменных
сводов. Сырые стены были завешены яркими гобеленами. На
холодном каменном полу лежал толстый мягкий ковер,
узорчатый и многоцветный; его ткали в далекой Вендии.
На низком столике, украшенном искуснейшей резьбой,
стоял большой серебряный поднос с вином из Кироса, фруктами
и сластями.
И стол, за которым читал человек, был тоже привезен
издалека - резьба на нем ясно указывала на школу мастеров
Аквилона, страны, лежавшей к северо-востоку от Зингары.
Письменный прибор с павлиньим пером был выполнен из
хрусталя и золота. Прессом для бумаг служил тонкий клинок.
За столом сидел человек лет пятидесяти, худощавый и
изящный. Одет он был необычайно изыскано: бирюзовый
вельветовый камзол не скрывал белья тончайшего полотна
нежно-абрикосового цвета, пена кружев на запястьях оттеняла
громадные бриллианты, сверкавшие на каждом из холенных,
длинных пальцах. На ногах, обтянутых черным шелковым трико,
красовались искусно отделанные драгоценными камнями мягкие
сапожки из кордавской кожи.
Его возраст выдавали обвислые щеки и темные мешки под
быстрыми холодными глазами. Поэтому ни окрашенные волосы,
ни слой пудры на лице никак не молодили его.
Его рука, сверкавшая изумрудами, небрежно играла с
пергаментами, испещренными тонкими письменами и скрепленными
алыми печатями. Он нетерпеливо постукивал носком правой
ноги и беспрестанно взглядывал на клепсидру - старинные
водяные часы, украшавшие стол. Время от времени он
оглядывался на тяжелую шпалеру, прикрывавшую угол комнаты.
Здесь же, у стола, неподвижно застыл чернокожий раб со
сложенными на груди мускулистыми руками. Огни светильника
поблескивали, отражаясь на выпуклых мышцах черного тела и
тяжелых золотых серьгах, украшавших вытянутые мочки ушей.
Раб был вооружен кривой саблей, выглядывавшей из-под его
алого кушака.
Часы пробили два часа пополуночи.
Со сдавленным проклятьем человек отбросил от себя
хрустящие пергаменты. И в тот же миг гобелен был откинут в
сторону невидимой рукой; за ним открылся потайной ход. Из
темноты появились два человека в черных масках и черных
плащах. Один из них держал в руке небольшой фонарь. С
промокших насквозь одежд вошедших стекала вода.
Человек, сидевший за столом, положил ладонь на рукоять
кинжала, лежавшего на столе: раб, уроженец страны Куш,
схватился за саблю. Однако когда гости вошли в комнату и
сняли маски, хозяин комнаты успокоился.
- Все в порядке, Гомани, - сказал он негру, и тот,
сложив руки на груди, вновь замер.
Сбросив плащи на пол, гости низко поклонились. Голова
первого была гладко выбрита. Молитвенно сложив руки, он
поклонился вторично.
Второй отвесил изысканный придворный поклон и внятно
прошептал:
- О мой герцог!
Выпрямившись, он небрежно положил руку на драгоценный
эфес своего длинного меча. Это был высокий темноволосый
человек; хищное лицо его имело болезненный цвет. Его тонкие
черные усики казались нарисованными. В движениях
чувствовались манерность и вычурность - он походил скорее
на пирата, чем на придворного вельможу.
Вилагро, герцог Кордавы, смерил высокого зингарца
ледяным взглядом.
- Мастер Зароно, я не привык ждать, - процедил он сквозь
зубы.
Вновь последовал вычурный поклон.
- Тысяча извинений, Ваша Милость! Поверьте, я ни за что
не стал бы вас тревожить!
- Тогда почему же ты опоздал на целых полчаса, сударь?
- Пустяк, абсолютная глупость.
Человек с выбритым по-монашески черепом вставил:
- У нас вышел скандал в таверне, мой герцог.
- Что? Скандал в питейной лавке?! Бездельники, вы что,
с ума посходили? Как это вышло?
Щеки Зароно порозовели, он метнул на монашка взгляд,
полный ненависти, тот же смотрел на него совершенно
невозмутимо.
- Сущие пустяки, Ваша Светлость! Дело таково, что
совершенно не стоит вашего внимания.
- Мне это решать, Зароно, - ответил герцог. - Не
исключено, что наш план раскрыт. Ты уверен в том, что эта -
эта неприятность - не была подстроена? - герцог нервно сжал
руки, костяшки его пальцев побелели.
Зароно хмыкнул.
- Ну что вы, мой герцог. Вы, наверное, слышали об этом
болване по имени Конан - он командует зингарским капером,
похоже, забыв о том, что его родила киммерийская шлюха.
- Никогда не слышал об этом мошеннике. Продолжай.
- Я же сказал вам - все это пустяки. Я пришел в
гостиницу "Девять Обнаженных Мечей" для того, чтобы
встретиться с праведным Менкарой. Заметив отменный кусок
мяса, жарившийся на вертеле, я решил убить сразу двух
зайцев. Как вы, наверное, знаете, я не привык попусту
тратить время и потому тут же подозвал к себе Сабрала,
хозяина таверны, и приказал ему подать мне жаркое. И тут
этот гнусный киммериец посмел заявить, что это, мол, его
ужин. Если в человеке есть хоть капля благородства, он не
станет терпеть...
- Говори короче! Что у вас там случилось?
- Сначала мы спорили, ну а затем от слов мы перешли к
делу. - Зароно пощупал синяк, вздувшийся под глазом, и
довольно хмыкнул: - Этот парень здоров как бык, но, думаю, и
ему от меня перепало. Только я хотел преподать этому
деревенщине урок фехтования, как хозяин вместе с
посетителями разняли нас и растащили по сторонам - каждого
из нас держало человек пять. И тут в таверне появился
святой отец Менкара - он-то нас и успокоил. Так что, как
видите...
- Я все понял. Похоже, это действительно случайность. И
все же на твоем месте я бы избегал запаха жареного.
Подобного я больше не потерплю! Ну да ладно, теперь к делу.
Насколько я понимаю, рядом с тобой...
Зингарец стал теребить усы.
- Простите мне мои дурные манеры, Ваша Светлость.
Позвольте представить вам праведного Менкару, жреца Сета,
ставшего нашим активным сторонником, - и это, позвольте
заметить, всецело моя заслуга.
Человек с выбритой головой вновь поклонился. Вилагро
ответил ему легким кивком головы.
- Почему вы так настаиваете на личной встрече, святой
отец? - спросил герцог. - Я предпочитаю работать через моих
агентов, таких как Зароно. Может быть, вас что-то не
устраивает? Вы хотите большего вознаграждения?
Взгляд лысого стигийца оставался недвижным.
- Золото - ничто, хотя в этом низменном плане бытия
оно и потребно для поддержания бренной человеческой
оболочки. В согласии с нашей верой этот мир является
иллюзией - маской, скрывающей лик хаоса... Впрочем, я зря
говорю все это, мой герцог. Теологическими студиями я мог
бы заниматься у себя на родине, здесь же я не для этого, не
так ли? - Стигиец изобразил на лице некое подобие улыбки.
Герцог Вилагро испытующе посмотрел на него.
Менкара продолжала:
- Я говорю о вашем намерении склонить старого короля
Фердруго к тому, чтобы он отдал свою дочь, принцессу
Хабелу, за Вашу Светлость. И в этой связи мне на ум
приходит речение: "Заговор и предательство в крови у
зингарцев".
Шутка эта не показалась Вилагро уместной.
- Да, да, все это я уже слышал. Лучше скажи - как идут
наши дела? Как настроены наши жертвы?
Стигиец пожал плечами.
- Хвастать мне особенно нечем. Управлять Фердруго
несложно, ибо он стар и дряхл. Я столкнулся с препятствием
совсем иного рода.
- Хотелось бы узнать, каким именно?
- Король полностью подвластен моей воле - стоит мне
захотеть, и он отдаст свою дочь за вас; но вот только
принцесса, - видимо, памятуя о том, что вы много старше ее,
- отказывается от этого.
- Так возьми же под свой контроль и ее разум, скотина
лысая! - заорал Вилагро, явно задетый тем, что был
упомянут его возраст.
Холодные искры вспыхнули в тусклых глазах стигийца, но
он тут же отвел взгляд в сторону.
- Сегодня ночью именно этим я и занимался, -
пробормотал он. - Когда принцесса заснула, я вошел в ее
сны. Она молода и сильна. Взять ее мозг под контроль было
очень непросто. Когда же я наконец смог обратиться к ее
спящей душе, неожиданно для самого себя я стал терять
контроль над разумом короля. Я тут же оставил девушку и
вернулся к ее отцу. Она проснулась в ужасе и - хотя она
ничего не помнит - в тревоге.
В этом-то и состоит названное препятствие. Я не могу
управлять и королем, и принцессой одновременно.
Жрец внезапно замолчал, заметив гневный взгляд герцога.
- Так это был ты, паршивый пес! - закричал Вилагро.
Глаза стигийца наполнились удивлением и тревогой.
- Что вы хотите этим сказать, Ваша Светлость? -
пробормотал он. Зароно был удивлен не меньше жреца.
Герцог еле слышно выругался.
- Как могло случиться, что мой коварный агент и мой
велемудрый маг не знают того, о чем говорит уже весь город?
- Герцог вновь перешел на крик: - Идиоты, - неужели вы не
знаете о том, что принцесса исчезла?
План Вилагро был прост. Король Фердруго был уже слишком
стар и немощен для того, чтобы править страной. Преемником
его должен был стать супруг принцессы Хабелы. Кто же, как
не Вилагро, должен был стать им - во всей Зингаре не было
равных ему в богатстве и влиянии.
Своим подручным Вилагро сделал капитана капера Зароно,
человека благородного происхождения, репутация которого была
подпорчена темным прошлым Он поручил Зароно отыскать колдуна,
который смог бы управлять мыслями и поступками стареющего
монарха. Коварный Зароно остановил свой выбор на Менкаре,
последователе запрещенного законом стигийского культа Сета.
Однако побег Хабелы сорвал все планы герцога. Какой толк
управлять королем, если дочери его, с которой Вилагро должен
был обручиться, нет?
Собрав всю свою волю, Менкара обратился к герцогу:
- Если Вашей Светлости будет так угодно, я, используя
свои скромные познания в оккультных науках, смогу узнать,
где сейчас находится принцесса.
- Чего же ты ждешь, действуй, - угрюмо буркнул герцог.
Повинуясь жрецу, Гомани принес из камеры пыток бронзовую
треногу и уголь. Ковер был убран. Из-под своей мантии
стигиец извлек большую сумку, в которой было множество
отделений. Из нее он достал светящийся зеленоватый мелок и
стремительными движениями нарисовал на полу змея кусающего
собственный хвост. В это же время раб развел на треноге
огонь. Через несколько минут угли, лежавшие на ней,
раскалившись докрасна.
Жрец достал из сумки хрустальный фиал с ароматной
зеленой жидкостью и облил ей раскаленные угли. Угли
зашипели, подобно змеям, и резкий пряный запах наполнил
комнату. Бледно-зеленые струйки дыма, извиваясь, поползли
к потолку.
Скрестив ноги, жрец сел внутрь зеленого круга. Раб
загасил светильник, и комната погрузилась в полумрак. Видны
были только раскаленные угли, светящийся круг и желтые
глаза колдуна, походившие на глаза ночного зверя.
Стигиец заговорил, сначала тихо, - затем - все громче и
громче.
- Яо, Сетеш... Сетеш. Яо - Абратакс краим мизраэт, Сетеш!
Резкие шипящие звуки потонули в неясном бормотании, и
наконец все звуки смолкли. Слышно было только дыхание
стигийца. Жрец впал в транс, его желтые глаза медленно
закрылись.
- Митра! - воскликнул Зароно и тут же замолчал,
почувствовав, что герцог схватил его за руку.
Дым висел над комнатой светящимся зеленоватым облаком. Он
стал менять яркость - то тут, то там появлялись и гасли
светлые и темные пятна. И тут Вилагро и Зароно увидели прямо
пере собой ночное море, по которому плыло небольшое
суденышко. На палубе корабля стояла юная дева. Ветер
раздувал ее длинный плащ...
- Хабела! - воскликнул Вилагро.
Возглас его, похоже, разрушил чары - картина тут же
стала блекнуть. Угольки зашипели и погасли. Жрец рухнул
на пол.
Глоток вина вернул Менкаре силы.
- Куда же она направляется? - спросил Вилагро.
Стигиец задумался.
- Она думала об Асгалуне. Может быть, вы, Ваша
Светлость, понимаете, в чем тут дело?
- Это земля, которой ныне правит брат короля Товарро.
Некогда он был королевским посланником и мотался по всему
Шему, ну а затем... - Герцог на миг задумался, но тут же
продолжил: - Кажется, я понимаю, в чем дело. Она убедит
Товарро в том, что ему необходимо вернуться в Кордаву. Если
же этот выскочка окажется здесь, всем нашим планам придет
конец... послушай меня, святой отец, - контролировать короля
и принцессу ты не в силах, верно? Тогда скажи мне, что же
нам делать?
Зароно протянул руку к серебряному подносу.
- Ваша Светлость позволит?
Вилагро кивнул. Взяв с подноса яблоко, Зароно
усмехнулся и сказал:
- Я думаю, нам следует найти другого мага.
- Похоже, ты прав, - согласился герцог. - Ты можешь
кого-нибудь порекомендовать, жрец?
Стигиец надолго погрузился в молчание. Наконец он поднял
глаза и заговорил:
- Глава моего ордена, величайший из всех воплощенных в
мире магов, велики Тот-Амон сможет помочь нам.
- Где он находится сейчас?
- Он живет у себя на родине в Стигии, в маленьком
местечке, называемом Оазис Хаджар. Но должен предупредить
вас, Ваша Светлость, таланты Тот-Амона столь велики, что
обычная плата ему не подходит. - Жрец криво улыбнулся. -
Людишки, подобные мне, страждут золота, он же куда выше нас
- Тот-Амон владеет и своими страстями, и всеми тайнами
мира. Тому, кто повелевает духами Земли, богатство ни к
чему.
- Что же может соблазнить его?
- Одна-единственная мечта владеет сердцем Тот-Амона, -
продолжал жрец вкрадчивым голосом. - Несколько столетий тому
назад на тих землях сошлись последователи двух культов -
культа презренного Митры и культа великого Сета. Так уж было
угодно судьбе, чтобы наш культ пал, - митраиты
восторжествовали над нами. Поклонение Змею было объявлено
противозаконным, а людям нашего ордена пришлось отправиться в
изгнание...
Если Ваша Светлость поклянется в том, что он повергнет
все Храмы Митры и выстроит на их месте храмы Сета, так что
Сет будет назван величайшим из богов, Тот-Амон станет вашим
союзником.
Герцог стал покусывать губы. Боги, храмы и жрецы
существовали для него постольку, поскольку храмовые власти
должны были платить ему дань.
- Да будет так, - наконец сказал он. - Я могу
поклясться в этом именем любых богов и демонов, ведомых
твоему хозяину. Теперь слушайте меня внимательно.
На рассвете вы отправитесь в плавание. Ваш корабль
возьмет курс на юго-восток и догонит корабль принцессы. Ее
вы должны будете схватить, корабль же должен быть потоплен
вместе с командой - свидетели нам не нужны. Твой "Петрель",
Зароно, легко нагонит "Королеву Морей". Захватив принцессу,
вы отправитесь в Стигию. Ты, Менкара, отведешь людей в
твердыню Тот-Амона и выступишь в роли моего посланника.
Посвятив его в наши планы, ты вернешься в Кордаву вместе с
ним и принцессой. Вам все понятно? Тогда - за дело!
Глава 2
КЛИНОК ВО ТЬМЕ
Уже начинал светать. Дождь прекратился. По небу неслись
рваные облака. Звездочки, еще видневшиеся на западе,
отражались в грязных лужах.
Зароно, капитан капера "Петрель" и тайный агент герцога
Кордавы, угрюмо брел по темной улочке. Драка с могучим
киммерийским пиратом помимо прочего лишила Зароно и ужина.
Не улучшила ему настроения и беседа с хозяином,
чертыхавшимся через каждое слово. И, наконец, ему просто
хотелось спать. Капли, срывавшиеся с крыш, о и дело падали
за шиворот. Подняв полы плаща, Зароно обходил бесчисленные
лужи, думая о том, на ком бы сорвать свою ярость. Рядом с
ним брел безмолвный Менкара.
Тощий человечек, из-под обтрепанной рясы которого
виднелись голые ноги, бежал по бесконечным улицам, едва
удерживая равновесие на мокрых булыжниках мостовой. Его
сандалии громко шлепали по лужам. Одной рукой он прижимал к
тощей груди заплатанный платок, в другой держал горящую
просмоленную веревку, заменявшую ему фонарь.
На ходу он читал утреннюю молитву, обращенную к Митре. О
смысле ее он не думал - голова его была занята чем-то иным.
Нинус, младший служитель храма Митры, спешил по темным
улицам навстречу своей судьбе.
Он проснулся задолго до рассвета и, проскользнув мимо
наставника, сбежал из храма. Нинус спешил к кордавской
гавани, где его ждал иноземный корсар Конан-киммериец.
Нинус выглядел весьма неприятно: ноги были тонкими как
спички, нос - непомерно велик. Обтрепанная митраистская
мантия, похоже, никогда не стиралась, помимо прочего она
была залита и вином, пить которое монахам строго-настрого
запрещалось. Когда-то - еще до того, как Нинус узрел свет
Митры, - он был одним из самых искусных воров Хайборийских
земель, именно тогда он и познакомился с Конаном. Этот
гигант, никогда не отличавшийся особенной набожностью, в
свое время тоже был вором, и потому Нинус прекрасно ладил с
ним. Нинус добровольно принял монашеский сан, однако
совладать со своей плотью ему было сложно - уж слишком
весела была прежняя жизнь.
Монашек прижимал к груди свиток, который должен был
сделать его богатым. Корсар искал сокровища, Нинусу же
нужны были деньги. Картой этой Нинус владел издавна.
Когда-то, глядя на нее, он мечтал о том, что проследует
указанным на карте путем и станет сказочно богатым; однако
с той поры много воды утекло, и сам он не стал таким, как
прежде, - не к лицу монаху гоняться за сокровищами...
Картины, одна соблазнительней другой, представлялись его
сознанию - вино, пиры, женщины, - и все это в обмен на
клочок истлевшего пергамента; с этими мыслями он свернул за
угол и столкнулся с двумя незнакомцами в черных плащах. Он
смущенно извинился перед высоким сухопарым человеком, плащ
которого оказался втоптанным в грязь, и перевел глаза на его
спутника.
- Менкара, слуга Сета - изумленно воскликнул Нинус, -
как посмел ты, змеиное отродье, прийти в этот город?! -
исполнившись праведного гнева, монашек принялся звать
стражников.
Зароно выругался и хотел было ускорить шаг, но стигиец
остановился как вкопанный.
- Этот выродок узнал меня! - зашипел Менкара. - Убей
его, иначе не миновать беды!
Зароно на мгновение замешкался, но тут же вынул кинжал.
Служку ему жалко не было, отвечать же на вопросы стражей
как-то не хотелось.
Клинок блеснул в занимавшемся свете утра. Нинус охнул
и повалился на мостовую. Изо рта его сочилась кровь.
Стигиец сплюнул.
- Скоро мы с вашим проклятым племенем разделаемся!
Дрожащими руками Зароно вытер клинок о мантию монашка.
- Бежим! - прохрипел он.
Но стигиец заметил, что ряса монашка странно
топорщится. Склонившись над неподвижным телом, он достал
из-под рясы пергаментный свиток и развернул его.
- Какая-то карта, - изумился маг. - Похоже, я смог бы
разгадать...
- Потом, потом! - зашипел Зароно. - Того и гляди,
стражники припрутся!
Менкара кивнул и спрятал свиток. Через минуту их уже и
след простыл. Небо начинало розоветь.
Конан чувствовал себя не в своей тарелке - вино было
дрянным, драка с Зароно ничем не закончилась, теперь еще и
Нинус куда-то запропастился. Он мерил шагами продымленную
гостиничную комнатку с низкими потолками. С вечера в
"Девяти Обнаженных Мечах" было людно, теперь же здесь
оставалось всего несколько посетителей. В углу сидело трое
пьяных матросов - один из них спал, двое же других
распевали на удивление нескладную песню.
Свеча догорала. Нинус опаздывал уже на несколько часов.
Похоже, с монашкой стряслось что-то неладное - к чему к
чему, а к деньгам он никогда не опаздывал. Конан разыскал
хозяина и проревел ему на ухо:
- Сабрал! подышу-ка я свежим воздухом. Если меня будут
спрашивать, скажи, что я скоро буду.
Дождь закончился, время о времени с крыш срывались
крупные капли. Облачный покров, что совсем недавно казался
сплошным, уже рассеивался. Показалась луна; лунный диск был
уже бледен - начинался рассвет. Над лужами висели облачка
пара.
Гневно ругаясь, Конан зашагал по мостовой - он решил
обойти квартал, примыкающий к гостинице. Конан честил
Нинуса на чем свет стоит. Из-за этого обормота он пропустил
утренний бриз, с которым намеревался покинуть на своем
"Вастреле" кордавскую бухту. Теперь придется выводить
корабль на веслах.
Внезапно Конан замер. На мокрой от дождя мостовой он
увидел распластанное тело.
Он огляделся по сторонам в надежде увидеть преступников,
но улицы были пустынны. Конан раздвинул полы плаща и
расстегнул ножны. В этой части старого города убийства были
привычным делом. Полуразрушенные лачуги узких улочек были
населены ворами, убийцами и прочим сбродом. Если ты видишь
труп, значит, рядом может быть и убийца - этому Конана
научила жизнь, и потому в подобных случаях он был особенно
осторожным.
Крадучись, подобно леопарду, Конан приблизился к
неподвижному телу и опустился на колени. Осторожно взяв
человека за плечо, киммериец перевернул его на спину.
Одежды человека были залиты кровью. Капюшон рясы открылся,
и Конан увидел лицо монаха.
- Кром! - воскликнул киммериец.
Да, это был ставший монахом уроженец Мессантии Нинус.
Быстрыми движениями киммериец обыскал распластанное перед
ним тело. Карта, которую Нинус собирался продать ему,
бесследно исчезла.
Конан сел на корточки и задумался; чело его напряглось.
Кому помешал этот жалкий монашек, у которого и взять-то
нечего? Вряд ли у него могло быть что-либо, кроме карты.
Поскольку карта исчезла, неведомый убийца мог совершить
свое преступление именно для того, чтобы овладеть ею.
Солнце вышло из-за горизонта, осветив башни древней
Кордавы. Глаза Конана загорелись синевою. Крепко сжав
покрытый шрамами кулак, огромный киммериец поклялся
отомстить неведомому убийце.
Бережно подняв крохотное тело Нинуса, киммериец взвалил
его на себе на плечи и огромными скачками понесся к
гостинице. Ворвавшись в залу, Конан заорал:
- Сабрал! Комнату и врача! И быстро!!!
Хозяин гостиницы знал, что киммериец ждать не любит. Без
лишних слов хозяин поспешил вверх по шаткой лестнице,
пригласив Конана следовать за ним.
Сидевшие в зале проводили киммерийца изумленными
взглядами. Он был настолько огромен, что походил на
великана. Длинная грива черных грубых волос оттеняла
смуглое, покрытое шрамами лицо. Щеки были гладко выбриты.
Из-под видавшей виды матросской шапки глядели
пронзительно-синие глаза. Пират нес тело взрослого человека
с такой легкостью, словно тот был младенец.
В таверне не было ни одного матроса с корабля
киммерийца. Об этом Конан позаботился заранее - еще тогда,
когда договаривался с Нинусом о встрече. Киммерийцу не
хотелось, чтобы команда до срока узнала о существовании
карты.
Сабрал отвел Конана в комнату, предназначенную для
приема знатных гостей. Конан хотел было положить тело
Нинуса на кровать, но тут хозяин ойкнул и, извинившись,
снял с постели покрывало.
- Ни к чему пачкать кровью мое лучшее покрывало! -
сказал он.
- К черту покрывало! - проревел Конан и бережно положил
тело на кровать.
Сабрал стал складывать покрывало, киммериец же занялся
Нинусом. Монашек едва заметно дышал, сердце его билось
неровно.
- Уф, он все-таки жив, - с облегчением вздохнул Конан. -
Слушай, хозяин, - слетал бы ты за пиявками! Ну чего ты
пялишься на меня, как идиот, - тебе еще раз все объяснить?
Сабрала как ветром сдуло. Конан раздел Нинуса до пояса и,
как мог, перевязал рану, из которой все еще сочилась кровь.
Сабрал появился в комнате в сопровождении позевывающего
врача, одетого в ночную рубашку; из-под его ночного колпака
выбивались вихри седых волос.
- Преискуснейший доктор Кратос! - представил врача
Сабрал.
Доктор снял повязку, наложенную Конаном, прочистил рану
и вновь перевязал ее чистой тканью.
- К счастью, нож прошел мимо сердца и не задел артерии,
повреждено только легкое. При надлежащем уходе больной
быстро встанет на ноги, - сказал доктор. - Кто мне заплатить
за него, капитан, - я полагаю, вы?
Конан утвердительно хмыкнул. Несколько глотков вина
вернули Нинуса в сознание. Он был очень слаб и потому
говорил еле слышно:
- Я бежал - и - наткнулся на них. Один из них - Менкара
- служитель бога Сета. Я стал звать стражников, и тогда
Менкара сказал тому, другому: убей его, убей...
- Скажи мне, кто был с Менкарой? - спросил Конан.
- Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что это был
капитан Зароно...
Конан нахмурился. Зароно! Это тот самый наглец, с
которым пару часов назад они едва не сцепились. Может
быть, Зароно знал о его встрече с Нинусом и о том, что
монашек принесет с собою карту? Все указывало на коварный
заговор, имевший целью выведать тайну клада.
Конан встал, лицо его пылало гневом.
- Ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет! - проревел он.
Киммериец достал из кошелька полную горсть монет и высыпал
ее в ладони доктору. Другая горсть досталась Сабралу.
- А теперь послушайте меня! - сказал Конан. - Ему нужен
настоящий уход, и ухаживать за ним попрошу именно вас. Все
ваши расходы я оплачу по возвращению; если же я узнаю, что
вы относились к нему без должного внимания, то пеняйте на
себя! Да, если вдруг Нинус умрет, похороните его как
подобает - со всеми церемониями и обрядами. Ну а теперь я
покидаю вас.
Он бесшумно выскользнул из комнаты, сбежал по лесенке
вниз и, легко распахнув тяжелую выходную дверь гостиницы
"Девять Обнаженных Мечей", вышел на улицу. Шаг его был
стремителен; тяжелый черный плащ хлопал на ветру.
Когда солнце позолотило мачты и реи кораблей, гавань
уже не спала. Матросы карабкались по такелажу, офицеры
орали в свои пергаментные рупоры, скрипучие деревянные
подъемники, приводимые в действие мускулистыми руками
портовых рабочих, сгрудившихся у ворота, переносили грузы с
пирса на палубы.
Конан вышел на берег. В ответ на его вопрос капитан
портовой охраны сообщил ему, что корабль Зароно "Петрель"
покинул гавань еще до того, как солнце вышло из-за
горизонта, - "Петрель" обогнул восточный рог бухты и исчез
из виду. Киммериец достаточно неучтиво поблагодарил
стражника, резко развернулся и понесся к трапу своего
галеона, носившего имя "Вастрель".
- Зельтран! - заорал киммериец.
- Слушаюсь, капитан! - тут же отозвался его помощник,
который в это время командовал загрузкой провианты в трюм.
Зельтран был невысок и полон; как истинный зингарец, он
носил роскошные черные усы. Несмотря на полноту, двигался
он с легкостью кошки.
- Построй наших бездельников на палубе и объяви
перекличку! - приказал Конана. - Мы отчаливаем!
Вскоре на шкафуте собралась почти вся команда. По
большей части это были смуглые зингарцы, иностранцев почти
не было. Отсутствовало трое. Конан приказал юнге обойти
все близлежащие притоны и во что бы то ни стало привести
нарушителей на борт. Все же остальные занялись погрузкой,
которая пошла куда живее, ибо руководил ею сам Конан.
Вскоре отсутствовавшие взошли на палубу; тогда же
закончилась и погрузка. Галеон отдал швартовы и отвалил
от пристани. Шлюп, в который сели восемь гребцов, повел
галеон в открытое море. Стоило парусам наполниться ветром,
как шлюп был поднят на борт.
Поймав в ветер, паруса "Вастреля" надулись; галеон
уверенно набирал скорость. Корабль плавно и ритмично
покачивался на морских волнах; крик чаек мешался с плеском
волн, скрипом снастей и шумом ветра.
Конан стоял на шканцах, угрюмо созерцая горизонт.
Положив галеон на курс, заданный Конаном, и организовав
вахту, Зельтран поднялся к киммерийцу.
- Итак, мой капитан, - вымолвил он, - куда лежит наш
путь на этот раз?
- Тебе знаком корабль Черного Зароно? - спросил Конан.
- Вы говорите о том корыте, что отчалило еще до
рассвета? Ну как же мне его не знать. Говорят, что капитан
"Петреля: Зароно - искусный мореход, но подлей, каких
поискать. Происхождения он благородного, но об этом люди
стараются не вспоминать - уж больно много на его счету
грязных дел; что до людей благородных, то те попросту
сторонятся его. Вот он и стал пиратом. Скажите, капитан, -
вы что, поссорились с ним? С Зароно так просто не сладишь...
- Если ты прикусишь свой язык, пустомеля, я расскажу
тебе все.
Конан рассказал Зельтрану о событиях прошедшей ночи - о
Нинусе, карте и Зароно.
- Если я смогу нагнать его в открытом море, - продолжил
киммериец, - сладко ему не придется. "Петрель" побольше
"Вастреля", но и ход у него потяжелее.
- В том, что мы сможем его догнать, я нисколько не
сомневаюсь, - сказал Зельтран, молодецки закрутив ус. - Что
до меня, то я могу уложить шестерых одним ударом. Но
послушайте меня, капитан, не лучше ли будет, если мы будем
следить за ними, держась поодаль, - Зароно, сам не зная
того, приведет нас к цели, верно?
Конан метнул на своего помощника взгляд, полный гнева.
Но тут же сменил гнев на милость и, улыбнувшись, похлопал
Зельтрана по плечу.
- Клянусь Кромом и Мананнаном, крошка, - довольно
проревел киммериец, - ты не зря получаешь свое жалованье! -
Конан посмотрел наверх, туда, где группа матросов застыла в
ожидании команды поднять марсель. - Отставить! - закричал
киммериец. - Спускайтесь вниз! - Он вновь повернулся к
Зельтрану. - Мы нагоним их и без марселя, Зароно же может
его заметить. Помнится, ты говорил мне о человеке с орлиным
зрением - кто это?
- Риего из Хериды.
- Точно. Пусть он взберется на марс и расскажет нам о
том, что увидит.
Вскоре юный зингарский матрос уже стоял на марсе,
обратившись лицом на юго-восток.
- Прямо по курсу вижу галеон. Виден только марсель,
когда же корабль поднимается на волне, открывается и сам
корабль - он выкрашен в черный цвет.
- Это "Петрель", - удовлетворенно заметил Конан. - Так
держать, рулевой! - Он повернулся к Зельтрану,
продолжавшему крутить свой ус. - Днем мы будем держаться на
приличном расстоянии, ночью - подплывем поближе, - так,
чтобы были видны бортовые огни "Петреля". Если нам повезет,
Зароно нам не заметит.
Конан улыбнулся, в глазах его зажглись веселые искорки.
Киммериец облегченно вздохнул. Вот она, жизнь, - под тобою
палуба, рядом с тобой полсотни преданных тебе проходимцев,
вокруг море, а впереди - враг!
На всех парусах "Вастрель" шел по следу "Петреля" - не
был поднят лишь марсель. Солнце стояло уже высоко. Средь
бирюзовых волн резвились игривые дельфины.
Глава 3
ГИБЕЛЬ "КОРОЛЕВЫ МОРЕЙ"
Каравелла "Королева Морей", королевское прогулочное
судно, вышла из пролива, отделявшего берега Зингары от
Барахских островов. Барахский архипелаг был известен своими
пиратами - по большей части уроженцев Аргоса; однако на сей
раз Западное море было пустынным. Позади осталась и
граница, разделявшая земли Зингары и Аргоса.
Они плыли все дальше на восток, стараясь не терять из
виду берега Аргоса. Следуя указаниям Хабелы, капитан
Капеллес взял курс на порт, но решил не отслеживать
береговую линию.
На это было две причины. Во-первых, они должны были как
можно быстрее достичь берегов Шема, на которых стоял
Асгалун. Во-вторых, так они не подвергали себя риску
оказаться замеченными с берегом Аргоса, так же как и
Барахские острова, кишевших пиратами.
Ближе к полудню у горизонта появилось темное судно,
следовавшее за ними. Через пару часов оно приблизилось
достаточно близко доя того, чтобы один из матросов,
известный своей зоркостью, смог разглядеть его.
- Бояться нечего, моя госпожа, - сказал капитан
Капеллес. - Это капер, состоящий на службе у нашего короля.
По всей видимости, это "Петрель" - корабль капитана Зароно.
Хабелу, однако, это не успокоило. Казалось, от этого
черного массивного галеона, что становился все ближе и
ближе, исходит нечто зловещее. Впрочем, то, что этот
корабль следовал тем же курсом, что и "Королева Морей",
могло быть и простым совпадением.
То, что кораблем командовал Зароно, принцессе тоже не
понравилось. Она была практически не знакома с этим
человеком и видела его лишь во время дворцовых церемоний,
однако она не единожды слышала о его зловещих деяниях. Одна
из ее подруг, Эстреллада, говорила принцессе о том, что
Зароно безумно влюблен в Хабелу. Тогда Хабела не придала ее
словами никакого значения, ибо в кого же еще, как не в свою
принцессу, могут влюбляться придворные? Разве найдется
среди них хоть один, кто не желал бы стать королем?
Хабела окончательно укрепилась в своих подозрениях.
Шел уже третий день плавания, и ее исчезновение
наверняка было известно всем. Можно было представить, какая
суматоха стоит сейчас во дворце.
Хабела поплыла на королевском корабле, пропажу которого
нельзя было не заметить, и тем выдала себя с головой.
Поскольку она не могла отправиться ни на север, к пустынным
диким берегам страны пиктов, ни на запад, где расстилалась
безбрежная океанская ширь, она могла поплыть только на
юго-восток, к Аргосу, к городам-государствам Шема, к
зловещему Стигийскому царству, за которым начинались земли,
населенные людьми с черной кожей.
Паника, вызванная ее исчезновением, могла пробудить от
долгого летаргического сна и ее отца, короля Фердруго.
Король мог послать Зароно ей вслед, с тем чтобы вернуть
свою дочь-беглянку домой.
Хабела пробормотала что-то невнятное и отвернулась от
капитана. Какое-то время она расхаживала по палубе, затем,
опершись на перила, покрытые изображениями дельфинов и
тритонов, потрясающих трезубцами, стала смотреть на
преследовавший их корабль. Она боялась оторвать от него
взгляд, словно подпав под неведомые чары.
"Петрель" постепенно приближался, рассекая своим тупым
носом морские валы. "Если он не замедлит ход, - подумала
Хабела, - через полчаса он сравняется с нами и отнимет у
"Королевы Морей" ветер".
Принцесса неплохо разбиралась в морском деле. В отличие
от своего отца, который питал к морю отвращение и никогда
не приближался к "Королеве Морей", она провела на ее борту
все свое детство. Лишь в последние годы, когда она уже
стала девушкой, отец запретил ей одевать матросскую одежду и
лазать по такелажу.
Принцесса сперва задрожала, но тут же справилась с
собой и успокоилась. Пока намерения капитана были неясны.
Вряд ли этот зингарец безумен настолько, чтобы напасть на
корабль самого зингарского короля.
И тут на залитую солнцем палубу легла тень. Она имела
странный темно-зеленый цвет - все вокруг погрузилось в
жутковатую изумрудную дымку.
Принцесса подняла голову, но не увидела над "Королевой
Морей" ничего необычного - небо было совершенно ясным и не
было в нем ни демонов, ни крылатых чудовищ. И все же туман,
окутывавший "Королеву Морей" с каждой минутой становился
гуще - он был плотен и в то же время странно неосязаем,
призрачен. Лица людей побледнели, глаза наполнились ужасом.
И ужас не заставил себя ждать. Зеленоватые щупальца
обвились вокруг матроса, стоявшего рядом с Хабелой, -
бедняга завопил не своим голосом. Казалось, холодные
щупальца глубоководного кракена свивали кольца вдоль его
тела. Принцесса изумленно смотрела на его лицо, на его
сведенное болью тело. И тут зеленые кольца исчезли, словно
погрузившись в тело матроса. Дородный матрос словно
окаменел. Его кожа покрылась странным зеленоватым налетом,
позеленели и его одежды. Он стал походить на статую,
вырезанную из жадеита.
Хабела в ужасе воззвала к Митре. Палубу оглашали крики
людей, пытавшихся как-то воспротивиться щупальцам
изумрудного тумана, свивавшимся вокруг них и заползавшим им
в нутро, от чего люди обращались в камень, в неподвижные
зеленые изваяния.
Липкие зеленые щупальца стали обвиваться вокруг
принцессы. Леденящий ужас сковал ее члены, когда она
почувствовала их холодные прикосновения. Ей казалось, что
она обратилась в кусок льда. Щупальца вошли вовнутрь, и
сознание принцессы помутилось, утонув в холодных
беспросветных пространствах. Хабела лишилась чувств.
Зароно, капитан "Петреля", стоял на шканцах и с
нескрываемым изумлением наблюдал за манипуляциями
стигийского колдуна. Неподвижный, словно мумия, Менкара
сидел на корточках перед устройством, собранным им за время
плавания. Устройство представляло собой маленький алтарь
черного дерева, на верхней плите которого был закреплен
небольшой конический кристалл серого цвета. Алтарь поражал
своей древностью. От резьбы, некогда покрывавшей его,
сохранилось лишь несколько фрагментов, по которым, однако,
можно было восстановить всю картину, изображавшую нагих
людей, пытающихся скрыться от гигантского змея. У змея был
всего один глаз - второй глаз, похоже, был давно потерян.
Менкара прошептал заклинание, и конус осветился изнутри
странным призрачным светом. Вершина конуса вспыхнула
пульсирующим изумрудным огнем, в свете которого голова
Менкары стала казаться облезлым черепом трупа.
Изумрудное пламя разгоралось все ярче и ярче. Стигиец
поднес к лицу зеркало, сделанное из неведомого черного
металла и вставленное в стальную витую оправу. К изумлению
Зароно, изумрудное сияние притянулось к поверхности зеркала
и, отразившись от него, озарило "Королеву Морей". В ярком
солнечном свете зеленый луч казался бледным - едва заметная
изумрудная нить связала собой два корабля. На каравелле
происходило что-то непонятное - расстояние до нее было еще
немалым, и Зароно, сколько ни вглядывался, так ничего и не
увидел.
"Королева Морей" внезапно потеряла управление и тяжело
закачалась на волнах, паруса ее опали. Зароно подвел свой
галеон к каравелле и встал с ней борт о борт. Стигиец вышел
из транса и устало прислонился к поручню. Его безмятежное
лицо побледнело и осунулось, на лбу блестели капельки
холодного пота.
- Я выдохся, - пробормотал Менкара. - Это заклинание
забирает все силы без остатка. И все же оно не всесильно, -
тот, кто знает, как с ним бороться, легко уходит из-под его
власти... но, похоже, ни один из этих болванов ничего не
смыслит в магии. Можешь отправляться туда - в течение часа
они тебе мешать не будут.
- Выходит, они умерли?
- Нет, скорее это похоже на сон. Помоги мне добраться
до каюты.
Зароно помог обессилевшему колдуну подняться на ноги и
повел его к каюте, боцман шел следом, держа в руках черный
алтарь с серым кристаллом.
Закрыв дверь за изнемогшим стигийцем, Зароно вытер
кружевным платочком бисеринки пота, выступившие на лбу.
Колдовство пугало его. Черный Зароно предпочитал иное
оружие - куда милее его сердцу были звон сабель, свист
стрел, грохот ядер, выпущенных из катапульты, удары
бронзового тарана по борту неприятельского судна. Немало
злодейств было на его совести, но все они были грехом
обычным, человеческим; теперь же он связал свою жизнь с
темными и, возможно, неуправляемыми силами, принадлежащими
другим планам и измерениям.
- Эрнандо! - окликнул он повара. - Пару бутылок вина,
покрепче!
Так была взята и так вскоре погибла "Королева Морей".
Матросы "Петреля" перебрались на ее борт. Они быстро
отыскали принцессу и отнесли ее застывшее тело на шканцы
галеона. Облив основания мачт и палубу маслом, они
вернулись на свой корабль и убрали абордажные крюки и багры.
Когда расстояние между двумя кораблями стало достаточно
большим, на палубу "Королевы морей" было пущено несколько
стрел с горящими наконечниками. Пламя тут же охватило
каравеллу. Огонь с ревом поднимался вверх, переходя с паруса
на парус. Матросы "Королевы Морей" стояли все так же
неподвижно.
Галеон поднял паруса и взял курс к берегам Шема.
Стоя на марсе своего галеона, Конан с удивлением взирал
на черный дым, поднимавшийся над морем; то и дело он
поминал вслух имя Крома, мрачного киммерийского бога.
"Вастрель" держался на приличном расстоянии от "Петреля",
разглядеть его оттуда можно было, лишь поднявшись на марс,
- но людям Зароно вряд ли могло прийти в голову изучать
северо-западную часть горизонта.
Конан наблюдал за тем, как погибает королевский корабль
Зингары. Он никак не мог взять в толк, для чего Зароно
нужно было уничтожать корабль своей собственной страны.
Похоже, решил киммериец, дела обстоят не столь просто, как
он полагал прежде. Впрочем, Конан давно приобрел привычку
не ломать себе голову зря, не узнав всего относящегося к
делу.
Кем бы ни были неведомые жертвы, он отомстит и за них,
когда будет сводить с Зароно свои счеты, - так решил
Конан. Кто знает, быть может, судьба дарует ему такую
возможность уже в ближайшие дни.
Глава 4
БЕЗЫМЯННЫЙ ОСТРОВ
Солнце клонилось к закату. Унылый облачный покров
чудесным образом преобразился, запылав всеми оттенками
красного. По темным волнам, расцвеченным алыми отблесками,
несся зловещий "Петрель". Вслед за ним, держась на
приличном расстоянии, крался галеон Конана "Вастрель".
Капитан "Вастреля" Зароно сидел развалясь в своем
огромном кресле, в руке он держал серебряный кубок,
украшенный изумрудами. В каюте капитана стоял запах
крепкого шемского вина. Качающиеся на цепочках лампы
освещали своим неверным светом пергаментным свитки,
развешенные между пиллерсами. То и дело поблескивали
самоцветы на эфесах и ножнах мечей и кинжалов, висевших на
стенах.
Зароно был настроен крайне мрачно, взгляд его был
устремлен в никуда. Белая шелковая, отделанная кружевами
рубаха была перепачкана, густые черные волосы взъерошены.
Зароно был сильно пьян.
В дверь постучали. Зароно грязно выругался, но тут же
пригласил незваного гостя в каюту. Гостем этим оказался
Менкара, в руке он держал свернутый свиток. Чопорный
стигиец смотрел на хмельного капитана с явным неодобрением.
- Поколдовать пришел? - усмехнулся Зароно. - Неужели ты
не можешь оставить простого смертного, что решил немножко
порадовать себя вином, неужели ты так и будешь совать свой
вонючий нос в чужие дела? Скажи мне, Менкара, мне важно это
знать.
Пропустив слова капитана мимо ушей, Менкара развернул на
столе загадочную карту и указал тонким пальцем на непонятные
значки, которые, по всем видимости, призваны были раскрыть
ее секрет.
- С той самой поры, как эта карта попала нам в руки, я
пытаюсь разгадать ее смысл, - сказал стигиец неожиданно
живо. - Этой линией обозначено южное побережье Стигии, в
этом нет сомнений. И хотя язык, на котором сделана надпись,
мне неведом, некоторые из знаков показались мне удивительно
знакомыми. Пока ты как последний идиот предавался тоске, я
был занят их расшифровкой...
Зароно побагровел и схватился за рукоять своего меча.
Менкара жестом руки остановил его.
- Приятель, веди себя поспокойнее. То, о чем я говорю,
куда значимее, чем тебе это кажется. Обучаясь магии, я
изучил несколько языков. Помимо прочего, я знаю и о том, что
древний валузский язык, подобно языкам древней Стигии и
Ахерона, не был иероглифическим - в письме каждый знак
соответствует определенному звуку. Поскольку у меня нет
сомнений в том, что эти страны суть Шем и Стигия, а эти
города - Асгалун и Кеми, я могу установить значение
отдельных знаков в словах, занимающих соответствующее место
на карте. Прочие же надписи, как я полагаю, указывают
местонахождение городов, исчезнувших с лица земли за то
время, какое существует эта карта. Я говорю о таких
городах, как Камула или Пифон.
Эти зловещие имена заставили Зароно вздрогнуть. Хмель
его тут же прошел. Он нахмурился и уставился на карту.
Менкара продолжал:
- Таким образом, благодаря тому, что я знаком с
древними языками и знаю, как звучат некоторые названия из
числа приведенных на этой карте, я могу прочесть не только
их, но и все прочие! Соответственно, мне удалось прочесть и
надпись, относящуюся к этому островку, о существовании
которого я, честно говоря, прежде не знал.
Менкара ткнул пальцем в маленький черный кружок. Зароно
нахмурился.
- Можешь особенно не расстраиваться по этому поводу. Я и
сам о нем никогда не слышал.
Стигиец продолжил свой рассказ:
- Надпись, сделанная здесь, гласит: сайджина-кисуа. На
древне-стигийском слово сайджина означает - "то, что не
имеет имени".
Зароно протрезвел окончательно; черные глаза его
беспокойно забегали.
- Безымянный остров... - прошептал он.
- Да, - прошипел Менкара и удовлетворенно кивнул. В
том, что слово кисуа переводиться как "остров", мы можем
быть уверены, ибо слово это фигурирует в названиях ряда
островов. - Маг продемонстрировал сказанное, ткнув пальцем
в несколько точек. - Я полагаю, что это название известно
вам, пиратам. Безымянный остров, последняя твердыня древней
Валузии, населенной полулюдьми-полузмеями.
- О Безымянном острове мне приходилось слышать только
одно - на нем сокрыты сокровища, равных которым в этом
мире нет.
- Это действительно так, - кивнул Менкара. - Но я
думаю, и здесь ты всего не знаешь. Там действительно
полно золота, изумрудов и прочей мишуры. Но, помимо этого,
там хранится и подлинное сокровище, сокровище магическое, -
копия великой "Книги Скелоса".
- Вот уж что не нужно! Только золото - все остальное
блажь!
Менкара усмехнулся:
- Прежде чем говорить, лишний раз подумай. Ты, похоже,
забыл, что мы направляемся к величайшему чародею мира,
который поможет нашему хозяину Вилагро подняться на трон
Зингары. Разумеется, низвержение культа Митры и
восстановление культа Сета придутся ему по душе. Но, боюсь,
этого будет недостаточно. Если же мы одарим его столь
великим магическим сокровищем, он наверняка станет
покровительствовать нам. То, что столь значимый труд исчез
из мира, сделало магию вдвое слабее. Считается, что
сохранились лишь три копии "Книги Скелоса": одна хранится в
Тарантии, в тайнике, находящемся глубоко под землей, где-то
близ королевского книгохранилища Аквилонии; вторая находится
в тайном храме, стоящем на землях Вендии; третья же -
здесь. - Стигией постучал пальцем по карте.
Зароно изумился.
- Если эта треклятая книга так драгоценна, то почему же
никто не завладел той копией, что хранится на Безымянном
острове?
- Потому, что до той минуты, как я увидел эту карту, ни
я, ни все прочие искатели высших истин не знали, где
находится этот самый Безымянный остров. Как видишь, он
лежит в стороне и от известных людям островов и от земель,
населенных чернокожими. Сотни лиг отделяют остров от других
земель, ни один из морских путей не проходит рядом с ним.
Искать его наугад - все равно что черпать воду решетом; на
подобные поиски уйдет слишком много времени - на это не
хватит никаких запасов воды и провианта, которые, как,
надеюсь, ты поднимаешь, пополнять негде.
Помимо прочего, ты должен вспомнить и о том, что моряки
- народ крайне суеверный. Они считают, что южные моря
кишат чудищами и подводными рифами. Нет, люди неслучайно
забыли о Безымянном острове.
- Даже при попутном ветре мы смогли бы добраться туда
лишь за несколько дней, - задумчиво произнес Зароно,
подпер голову рукой.
- Что это меняет? Девушка уже в наших руках. Какая
разница, когда мы прибудем в Кордаву, - неделей раньше или
неделей позже? Если мы сможем поднести Тот-Амону "Книгу
Скелоса", дело можно будет считать сделанным, если же нет -
всякое может случиться. К тому же я как-то не верю в то,
что ты равнодушен к золоту. - Обычно бесстрастные глаза
Менкары истово горели.
Зароно почесал щеку. Магия магией, но Менкара, похоже,
прав - они должны сделать все возможное для того, чтобы
заручиться поддержкой повелителя магов. К тому же он,
Зароно, не просто разбогатеет, но и вернет себя почет и
уважение сограждан.
Темные глаза зингарца загорелись решимостью. Он вскочил
на ноги и, выбежав из каюты, заорал:
- Ванчо!
- Да, капитан, - отозвался помощник.
- Мы меняем курс. Полярная звезда должна остаться за
нашей кормой, мы идем на юг!
- В открытое море, сэр?! - с сомнением в голосе
переспросил помощник.
- Тебе что - два раза повторять? Я же сказал - мы идем
на юг!
Заскрипели блоки, зазвенели снасти, - "Петрель"
поворачивал свои реи. Галеон резко менял курс.
Менкара вернулся в свою каюту и вновь принялся изучать
карту. Древнее зловещее знание влекло его, как никогда
прежде. Получив "Книгу Скелоса", Тот-Амон станет
всемогущим. При желании великий стигийский маг сможет
завладеть всем миром, об исполнении желания какого-то
Вилагро можно и не говорить. Если же сыны Сета завладеют
всем миром, то разве не вспомнят они о том, что обязаны
этим ему, Менкаре?
Конан, неотрывно следивший за огнями "Петреля", понял,
что галеон внезапно изменил свой курс, - теперь он шел не
на юго-восток, а прямо на юг. Киммериец не знал ни о планах
Вилагро, ни о притязаниях Менкары, ни о том, что на борту
"Петреля" находилась принцесса Зингары Хабела. Ему было
ведомо лишь одно - Зароно, похитивший карту у Нинуса,
направлялся к Безымянному острову, с тем чтобы завладеть
сокровищами. Причины, побудившие капитана "Петреля" резко
изменить курс, Конана интересовали мало.
Огромный киммериец сбежал по вантам на палубу -
ловкости его могли позавидовать и обезьяны.
- Зельтран!
- Слушаюсь, капитан!
- Шесть румбов направо! Не отстань от "Петреля"!
- Слушаюсь, сэр. Брасопить реи! Право руля!.. Левый
борт - грузите брасы!.. Лево руля... Так, так - теперь
не спешите...
Конан стоял на шканцах, размышляя о том, что ждет их
впереди. Теперь, когда берег остался позади, единственным
ориентиром становилась Полярная звезда, по положению
которой можно было судить о том, насколько далеко на юг или
на север они продвинулись. Зароно, похоже, пока уверен в
избранном курсе. Если же он заблудится в бескрайних
просторах океана, та же участь будет ожидать и его, Конана,
галеон.
Насколько было известно Конану, пустынные воды
простирались на юг до самого края света. О том же, что
лежит за ними, он и не думал гадать. В древних легендах
говорилось о таинственных землях, неведомых материках,
загадочных народах и странных чудищах.
Кто знает, быть может много в этих легендах было
правдой. Меньше года прошло с той поры, как "Вастрель",
которым тогда командовал угрюмый Запораво, обнаружил в
западных морях неведомый остров, где сложили головы и
капитан, и добрая половина экипажа "Вастреля". В своей
богатой приключениями жизни Конан вряд ли мог припомнить
что-либо более зловещее и странное, чем Пруд Черного
Владыки и козни его, владыки, диковинных слуг. Впереди же,
похоже, киммерийца ждали опасности куда большие.
Конан вздохнул, но тут же рассмеялся. Кром! Человек
умирает только раз - кой толк рассуждать о том, что может
случиться с ним в этой жизни? Если на пути твоем возникнет
что-то ужасное, ты оголишь клинок и встретишь опасность
лицом к лицу. Заранее готовить себя к этой встрече глупо.
Там, на краю света, лежит Безымянный остров - ветры судьбы
несут к нему галеон.
Глава 5
НА КРАЮ СВЕТА
Галеоны шли все дальше и дальше на юг. На рассвете
"Вастрель" стал сбавлять ход, чтобы отойти от "Петреля"
на расстояние, позволявшее ему оставаться невидимым для
противника. Вот уже пять дней минуло с той поры, как
"Петрель" взял курс на юг. С наступлением ночи расстояние
между галеонами уменьшалось - "Вастрель" был легче и
маневреннее и потому легко нагонял галеон Зароно.
"Вастрель" горделиво рассекал своим форштевнем теплые
лазурные воды. То и дело над поверхностью моря появлялись
стайки летучих рыб. Море было совершенно пустынно - за все
время путешествия матросы не видели ни кораблей, ни лодок.
У горизонта появились облака. "Петрель" взял вправо, и
через несколько часов моряки увидели на горизонте землю.
Забравшись на полубак "Петреля", Зароно стал
разглядывать неведомый остров. Остров выглядел достаточно
безобидно - темно-желтые пляжи, высокие пальмы с
изумрудными листьями. О том же, что находилось за пальмами,
можно было только гадать.
Вскоре к Зароно присоединился и Менкара. На его узкие
плечи была накинута черная ряса.
- Вот мы и приплыли, - сказал он бесстрастно.
Зароно широко улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами.
- Да, жрец, кажется, ты прав. Нам осталось понять, где
находятся сокровища и кто их охраняет - духи, демоны или
парочка драконов... Надеюсь, ты сможешь отвести от нас
беды, пока мы будем выносить сокровища из гробницы, или из
тайника, или еще откуда-нибудь. Ванчо! Иди к тому заливу -
там, похоже, достаточно глубоко...
Через четверть часа Зароно скомандовал:
- Бросить якорь! Убрать все паруса! Ванчо, спускай
шлюпку за борт и подбери людей покрепче - мы высаживаемся
на берег.
Команда засуетилась, и вскоре шлюп уже качался на
волнах. Дюжина вооруженных до зубов зингарцев спустилась в
лодку и заняли места на банках. Шлюпка пошли к берегу.
Вскоре нос шлюпки завяз в песке у кромки прибоя. Матросы
покинули ложку и потащили ее вглубь берега, подальше от
набегающих пенистых волн. Боцман приказал людям
рассредоточиться, и те, взяв в руки мечи и арбалеты,
разошлись вдоль берега, встав лицом к пальмам. Несколько
человек углубилось в заросли, но вскоре послышался крик,
извещавший о том, что ничего опасного на берегу нет.
- Спускайте вторую лодку, - приказал Зароно.
В эту лодку сел сам Зароно; кроме Менкары здесь были
еще восемь матросов. Ванчо остался на борту "Петреля".
Вторая лодка достигла берега так же быстро. Зароно
подозвал людей к себе. Через несколько минут он, Менкара и
большая часть матросов скрылись за пальмами. Трое пиратом
были оставлены на берегу для охраны шлюпок: смуглый
уроженец Шема с орлиным носом, черный великан их Куши и
плешивый краснолицый зингарец.
Конан с интересом наблюдал за происходящим с марса
"Вастреля". Его корабль так и остался незамеченным, хотя
расстояние до "Петреля" было не слишком уж велико.
Какое-то время отряд Зароно молча продирался через
густые прибрежные заросли. Слышно было лишь тяжелое дыхание
людей, шелест листвы, удары сабель и мечей, перерубавших
спутанные лианы.
Было жарко и душно. Пот тек с пиратов рекой. Запах
гниющих растений смешивался с экзотическими ароматами
диковинных цветов, сиявших белым и алым среди темной зелени
джунглей.
Зароно почувствовал и другой запах. Узнал он его не
сразу. Волна отвращения обдала его, когда он понял природу
этого запаха - так пахнут змеи. Выругавшись, он поднес к
носу позолоченную шкатулку с ароматическими шариками,
скатанными из лимонной цедры и корицы. Однако даже этот
благоуханный аромат не смог заглушить резкого мускусного
запаха. Немного поразмыслив, Зароно немало удивился этому
обстоятельству. За время своих плаваний он посетил не один
остров, но ни разу он не видел там змей.
Зной стал неимоверным - стволы пальм, перевитые
цветущими лианами, стояли так плотно, что с моря к ним не
долетало ни ветерка. Одежды Зароно потемнели от пота.
Глядя на пышную зелень, окружавшую их со всех сторон,
капитан обратился к Менкаре:
- Похоже, на твоем Безымянном острове, стигиец, нам ничто
не угрожает, вот только запахи здешние мне не нравятся.
Менкара растеряно улыбнулся.
- Ты что, действительно ничего не замечаешь, Зароно?
Зароно пожал плечами.
- Жара здесь стоит несусветная, да пахнет премерзко -
вот и все. Признаться, я ожидал встретить здесь что-нибудь
эдакое, с когтями и рогами. Ни тебе духов, ни привидений. -
Зароно смачно сплюнул.
Менкара посмотрел на него испытующим взглядом.
- Как вы, северяне, тупы! А тебе не кажется, что на
острове слишком уж тихо?
- Хм, - задумался Зароно. - Наверное, в твоих словах
есть резон...
Зингарца неожиданно бросило в дрожь. Джунгли
действительно были подозрительно тихи. На таком маленьком
острове вряд ли могли обитать крупные животные, но куда же
могли деться птицы, ящерицы и крабы? И почему не слышно
шелеста пальм? Нет, все действительно молчало, словно
некто незримый, затаившись, наблюдал за ними.
Зароно выругался, но тут же взял себя в руки. Его люди
были слишком заняты, для того чтобы обращать внимание на
подобные пустяки. Знаком приказав Менкаре держать язык за
зубами, Зароно последовал за людьми, торившими путь по
непролазным джунглям. Ощущение того, что кто-то следит за
ними, не покидало его ни на минуту.
К полудню пираты достигли своей цели. Это казалось им
странным - только что они были окружены непроходимыми
джунглями, и вот они уже на совершенно открытом месте.
Джунгли обрывались разом - казалось, некая незримая граница
была поставлена им пределом. Внутри этой незримой границы,
имевшей очертания круга, растительности практически не было
- лишь несколько чахлых кустиков засохшей травы возвышалось
над песчаной равниной. Менкара и Зароно обменялись
многозначительными взглядами.
Посреди этой мертвой пустоши возвышалось таинственное
сооружение, которое, судя по всему, и было целью их похода.
Сооружение это могло быть чем угодно - могильником,
усыпальницей, храмом, сокровищницей. Приземистое тяжелое
строение было сложено из черного матового камня, который,
казалось, поглощал все падавшие на него лучи, отчего
трудно было разглядеть очертания этого сооружения.
Строение походило на огромный куб, стороны которого
были образованы пересечением множества плоскостей и
искривленных поверхностей. О симметрии говорить не
приходилось, казалось, что зодчим этого странного куба был
сам хаос - здесь не было ни одного одинакового элемента,
более того, все сооружение казалось случайным собранием
того, что было присуще разным странам в разные эпохи.
Черный храм - если только это было храмом - стоял перед
ними, то и дело меняя свои очертания в колышущемся горячем
воздухе. Смертельный леденящий ужас охватил Зароно. Вид
черного куба повергал в такое смятение, что с ним не мог
совладать и такой видавший виды разбойник, как Зароно.
Пират застыл, пытаясь взять себя в руки, он силился понять:
что же так испугало его, от чего сердце стало биться так
часто и от чего так трудно дышать?
В черном храме было что-то странное. Никогда прежде
Зароно не видел подобных строений. Даже населенные
привидениями стигийские могильники не выглядели столь
зловеще, как этот чудовищный черный куб. Строители храма
создавали его по каким-то своим, отличным от земных канонов
правилам, они использовали странные пропорции, достигая
ведомых лишь им одним целей.
Лицо Менкары посерело - было видно, что он чрезвычайно
озабочен. Жрец еле слышно забормотал:
- Так я и думал. Здесь совершалось страшное З'фаим. -
Монах поежился. - Кто бы мог подумать, что это зловещее
действо создаст чары, которые сохранят силу и через три
тысячи лет...
- Что ты хочешь этим сказать, пес смердящий?! - страх
сделал Зароно грубым.
Стигиец перевел взгляд на капитана.
- Защитные чары, - прошептал он, - чары по-настоящему
грозные. Если человек приблизится к храму, не прибегнув к
чарам иного рода, своим присутствием он пробудит ту силу,
что до времени спит в этом храме.
- Все понятно. Ну а теперь скажи мне: что это за чары
иного рода и, главное, владеешь ли ты ими?
- Благодаренье отцу Сету - да, я владею ими. Об
обитателях Валузии полулюдях-полузмеях почти ничего не
известно. И все же того, что знаю я, достаточно. Но помни,
сил моих надолго не хватит.
- Чего-чего, а этого можешь не бояться, за это время мы
успеем и эту черную штуковину на корабль утащить, - прорычал
Зароно. - Так что можешь приступать к делу.
- Тогда я попрошу вас - тебя и матросов - вернуться в
лес и не смотреть в мою сторону, - сказал Менкара.
Зароно повел пиратов обратно в чащу. Войдя в лес, они
остановились, став спиной к прогалине. Менкара запел, однако
ни один из пиратов не понимал этой странной песни. О том,
что происходило на поляне, они могли только догадываться.
Свет, проникавший сквозь листву, становился то тусклее, то
ярче, - казалось, что над ними кружатся огромные тени.
Голосу стигийца стали вторить другие, нечеловеческие голоса,
что звучали откуда-то сверху. Существам, которым эти голоса
могли принадлежать, человеческая речь была явно чужда. Земля
неожиданно сотряслась, и свет померк так, будто тяжелая туча
заслонила собою солнце...
Раздался слабый голос Менкары:
- Идите!
Выйдя на прогалину, Зароно вздрогнул - стигиец явно
постарел.
- Быстрее, - пробормотал Менкара. - Мои чары будут
действовать недолго.
Обливаясь потом, Зароно и Менкара вошли в храм. В
огромной зале, открывшейся их взорам, стоял полумрак -
единственным источником света были распахнутые настежь
храмовые врата.
В дальнем конце залы стоял огромный черный алтарь, над
которым возвышался идол, выточенный из цельного серого
камня. Идол этот походил одновременно и на человека, и на
жабу; он сидел на алтаре подобно жабе, его обрюзгшее тело
было покрыто бородавками.
Рот идола был полуоткрыт в безрадостной улыбке. Над
двумя ноздрями-ямками был выложен полукруг, состоявший
из семи круглых алмазов. Семь алмазных глаз идола слабо
светились, отражая свет, проникавший в храм через врата.
Существо это показалось Зароно воплощением космического
зла, он с трудом заставил себя отвести от него глаза. Перед
алтарем лежало два полуистлевших кожаных мешочка. Сквозь
прорехи одного из них что-то слабо мерцало - очевидно, это
были драгоценные каменья. Присмотревшись, Зароно увидел, что
каменья просыпались и на каменные плиты пола - они
поблескивали чудесным созвездьем.
Под мешками лежала огромная книга, переплет которой был
обтянут змеиной кожей, размеры змея, которому эта кожа могла
принадлежать, трудно было себе представить.
Люди обменялись взглядами, исполненными торжества.
Зароно осторожно поднял надорванный мешок и левой рукой
крепко прижал его к груди; в правую руку он взял второй
мешок. Менкара, кряхтя, поднял книгу и благоговейно прижал
ее к себе. Глаза его засверкали. Стараясь не шуметь, они
вышли из храма, едва ли не бегом пересекли прогалину и
наконец присоединились к людям, с нетерпением ожидавшим их в
лесу.
- Скорее на корабль! - приказал Зароно.
Отряд заспешил к берегу по свежей просеке; людям не
терпелось поскорее покинуть эту цитадель древнего зла, чья
тень все еще парила над островом, люди спешили к ясному свету
и свежему дыханию открытого моря.
Глава 6
ОГНЕННЫЕ ГЛАЗА
Страх и чувство гнева, владевшие душой принцессы Хабелы,
сменились покоем. Она не понимала ни оттого, почему предатель
Зароно восстал против своего короля и сжег его каравеллу, ни
того, зачем он пленил ее. Ушел не только страх, теперь
свободны были и ее руки.
Зароно запер ее в маленькой каюте, предварительно
связав ее руки шелковым шарфиком. Казалось, что тонкая
полоска алого шелка для этих целей не подходит, - однако
Зароно, научившийся искусству вязания узлов у бродячего
вендийского фокусника, умудрился связать руки так, что самые
искусные пальцы вряд ли смогли бы освободить затянутые
узлы; сам же шелк, несмотря на всю свою легкость, был не
менее прочен, чем сыромятная кожа. В обеденное время Зароно
развязывал шарфик, но стоило принцессе покончить с трапезой,
как руки ее вновь связывались. Отвечать на вопросы Хабелы
Зароно отказался.
Никто даже не догадывался о том, что широкий пояс
принцессы скрывал от посторонних глаз небольшой нож. В
обычае знатны дам Зингары было постоянно иметь при себе
клинок, с помощью которого в случае угрозы ее чести дама
могла умертвить себя.
Находчивая принцесса распорядилась своей судьбой иначе.
Превозмогая боль в запястьях, она умудрилась извлечь но из
тайника. Вставив рукоять ножа в паз, вырезанный под
иллюминатором, она сняла ножны и, сев к ножу спиной,
принялась перерезать шелковые пути.
Сделать это оказалось не так-то просто, ибо, подходя к
стене, она переставала видеть нож и потому то и дело резала
себе руки. К тому времени, когда путы с ее рук спали, все
они были залиты кровью. Но, как бы то ни было, руки наконец
были свободны.
Хабела извлекла но из паза и, вложив в ножны вновь
спрятала его под поясом. Окровавленными шелковыми лентами
она перевязали кровоточащие запястья.
Но как же сможет она воспользоваться вновь обретенной
свободой? Она знала о том, что Зароно покинул корабль, ибо
слышала команды, отдававшиеся им. На корабле оставалось всего
несколько человек, но что она могла сделать, если дверь каюты
была заперта снаружи, а охранял ее дородный детина?
Хабела подошла к иллюминатору, за которым плескались
лазурные волны; вдали виднелись песчаный пляж и зеленые
опахала пальм.
К счастью для принцессы, она не была избалована
настолько, насколько бывают избалованы дети знатных
вельмож. То, на что она решилась, вряд ли могло прийти в
голову девушкам ее возраста. Открыв оконную створку,
принцесса подобрала края своего платья и заткнула их за
пояс, обнажив колени. Внизу лениво колыхалось море, от
иллюминатора до поверхности воды было никак не меньше
четырех метров.
Хабела осторожно выбралась наружу, свесила ноги вниз и
наконец разжала руки. В воду она вошла почти бесшумно. После
духоты и зноя, стоявших в каюте, вода показалась ледяной.
Почти тут же заныли раны на запястьях.
Хабеле нельзя было медлить. В любую минуту праздные
матросы помогли подойти к борту корабля и увидеть ее. Прямо
над собою принцесса видела высокую корму галеона,
поблескивавшую стеклами иллюминаторов, еще выше виднелись
вершины мачт, тихо покачивавшиеся на фоне
безмятежно-голубого неба.
У поручней не было ни души. Принцесса поняла, что
держаться ей следует за кормой; если же она поплывет к
носу, ее тут же заметят со шкафута.
Плыть ей пришлось долго. Хабела поплыла на спине,
считая, что так ее труднее будет заметить. Помня о том,
что ей следует оставаться за кормой, она поплыла вдоль
берега, время от времени отдыхая, лежа на воде.
Отдалившись от "Петреля" на приличное расстояние, она
перевернулись на живот и быстро поплыла к берегу.
К тому времени, когда она почувствовали под ногами
песчаное дно, ее уже била крупная дрожь. Собрав остаток
сил, она вышла на берег и, оставив позади узкую полоску
пляжа, рухнула наземь.
Кто знает, думала принцесса, быть может, ей лучше было
оставаться на корабле, ведь об острове этом она ничего не
знает. В любую минуту Хабела могла вернуться к Зароно,
отдав тем самым предпочтение злу более-менее знакомому.
Однако поступать так было не в ее правилах. Принцесса решила
препоручить свою судьбу Митре, а там - будь что будет.
Восстановив силы, она поднялась на ноги и побрела вдоль
брега. Ходить босиком ей почти не доводилось, и потому
каждый шаг давался с трудом. С моря дул свежий ветерок;
мокрое, тяжелое платье обжигало принцессу холодом. Хабела
сняла пояс и сбросила с себя одежды. Хорошенько отжав
платье, она разложила его на папоротниках. С помощью ножа
она оторвала от платья узкую полоску ткани и, разрезав ее
пополам, обмотала ступни.
Платье быстро высохло. Одевшись и взяв в руку нож,
принцесса направилась в глубь острова.
Зеленый свод сомкнулся у нее над головой. Приторный
запах гниющих листьев и аромат тропических цветов щекотали
ей ноздри. Шершавые стволы пальм и колючие лианы больно
ранили ее, оставляя на руках и ногах длинные царапины.
Чем дальше в глубь острова шла Хабела, тем реже
становились заросли. Ветерок сюда уже не долетал. Не
было слышно ни звука, и эта тишина почему-то казалась
принцессе зловещей. Сердце забилось чаще.
Споткнувшись о корень, принцесса упала. Она попыталась
было подняться на ноги, но тут же поняла, что на это у нее
не хватит сил, - тело отказывалось подчиняться. Собрав все
силы, Хабела заставила себя встать и тут же увидела прямо
перед собой массивную темную фигуру человека, глаза которого
горели огнем. Она вскрикнула, попятилась назад и тут же
вновь упала наземь. Незнакомец ринулся к ней.
Конан задумчиво смотрел вдаль. Далеко впереди, у самого
острова, покачивался на волнах "Петрель", галеон Зароно.
Киммериец повернулся к Зельтрану:
- На борту осталась только часть экипажа - мы можем
захватить вражеский галеон и тем отрезать Зароно путь к
отступлению. Что ты на это кажешь, а? - Киммериец
торжественно улыбнулся, словно уже стоял на борту вражеского
корабля.
Зельтран покачал головой.
- Нет, капитан, мне ваша идея не очень нравится.
- Но почем?! - недоуменно воскликнул Конан. Его
варварская натура жаждала боя, атаки; долгие годы скитаний
так и не приучили его к осторожности. Маленький же зингарец
был осторожен, расчетлив и прозорлив, - советам его цен не
было.
Живые глаза Зельтрана посмотрели на Конана в упор.
- Потому, мой капитан, что мы не знаем, сколько людей
Зароно отставил на галеоне. Его команда куда больше нашей.
- Клянусь Кромом, я собственноручно справился бы с
половиной этих вояк! - воскликнул Конан.
Помощник принялся пощипывать скудную бороденку.
- Так-то оно так, сэр, вы действительно стоите дюжины
воинов. Да вот только все остальные вряд ли станут сражаться
с такой же решимостью.
- Да почему же?
- Обе команды занимаются пиратством, верно? Более того,
обе команды в основном состоят из зингарцев. Так зачем же
наши люди будут проливать кровь своих братьев, если у них
нет на то особой причины? "Петрель" куда выше "Вастреля", и
потому команда Зароно легко сможет отбить все наши атаки. Вы
забываете еще об одном немаловажном моменте - помните ту
катапульту, что стоит на полубаке? И еще - насколько я
помню, мы отправились в плавание, с тем чтобы завладеть
сокровищами, а вовсе не для того, чтобы услаждать себя
потасовками, исход которых более чем сомнителен. Я предлагаю
обогнуть остров и высадиться на нем с противоположной
стороны. Тогда мы сможем опередить Зароно и отыскать
сокровища прежде, чем это сделают его люди. Если же они
обгонят нас, мы сможем напасть на них и завладеть их
добычей...
Конан вздохнул и нехотя согласился со своим помощником:
- Брасопить реи! Мы идем к северной оконечности
острова! - мрачно скомандовал он.
В конце концов он был на корабле не один; под его
началом были люди, о которых ему надлежало заботиться не
меньше, чем о самом себе. О, как хотелось ему вновь стать
вольным искателем приключений!
Через несколько часов "Вастрель" бросил якорь у
восточного берега Безымянного острова. На воду были спущены
все шлюпки, и вскоре люди Конана были уже на берегу.
Покачивая саблей, огромный киммериец рассматривал
пустынные пляжи и встававшую за ними стену деревьев. Остров
производил крайне мрачное впечатление - повсюду сверкало
солнце, однако, казалось, что остров погружен в тень.
Оставив на берегу двух пиратов, Конан повел свой отряд в
глубь острова.
Вскоре отряд уже был на круглой прогалине. Взглядам
людей открылась пустошь, кое-где поросшая жухлой травой.
Стоя на опушке леса, Конан внимательно осмотрел поляну. Он
не заметил никаких признаков жизни; если враг и поджидал
их, то таиться он мог только в джунглях или в черном
приземистом храме, стоявшем посереди прогалин.
Вид храма Конану сразу же не понравился. От этого
странного черного строения исходило нечто настолько
зловещее, что даже ему, Конану, стало не по себе. Он вдруг
почувствовал, что волосы на его голове встали дыбом. Теперь
он нисколько не сомневался в том, что храм этот строился не
людьми, но неведомыми темными силами.
Возможно, его создатели легендарные жители Валузии -
полулюди-полузмеи, - подумал киммериец. Странные очертания,
непонятные украшения, голая земля вокруг храма - все это
напомнило храм, виденный им много лет назад в стране Куш.
Считалось, что строили тот храм не люди, но те, кто жили на
Земле задолго до них.
Ему хотелось поскорее покинуть это страшное место, но он
помнил о том, что там в храме, находится то, ради чего он
приплыл сюда. Конан обратился к своим людям:
- Спрячьтесь в лесу и смотрите в оба - в таком месте
всякого можно ожидать.
Сжав в руке эфес меча, Конан стремительным шагом пересек
прогалину и исчез в храме.
Из врат храма веяло могильным холодом. Окинув взглядом
идола по-жабьи восседавшего на огромном алтаре, Конан
перевел глаза на пол и на мгновенье замер.
Если сокровища здесь и были, то Зароно уже завладел
ими. На пыльных полах храма ясно были видны следы двух
людей. Один из людей был обут в матросские ботинки, второй
- в сандалиях.
"Зароно и его спутник", - подумал Конан.
Часть пола перед алтарем была свободна от пыли, здесь же
поблескивало несколько камешков, оброненных Зароно.
Вслух выругавшись, Конан решил подобрать эти камешки.
Кто бы мог подумать - Конан, подобно шакалу, подбирает
объедки, оставленные львом Зароно! Еще раз выругавшись,
киммериец уже было наклонился за камешками, но тут что-то
заставило его посмотреть наверх.
Каменный идол ожил. Семь алмазных глаз его вспыхнули
зеленым пламенем. Повернув голову чудовище уставилось на
Конана.
Глава 7
КАМЕННАЯ ЖАБА
- Клянусь Кромом! Он живой! - воскликнул Конан, не в
силах скрыть своего изумления.
Казалось, что покрытое бородавками каменное чудище
только что пробудилось ото сна, - потягиваясь, оно двигало
своими пухлыми конечностями.
Не отрывая глаз от жертвы, идол подполз к переднему краю
алтаря и с грохотом сверзился вниз, туда, где поблескивали
оброненные Зароно изумруды.
Приземлившись на четырехпалые лапы, чудище тут же
двинулось на Конана - неуклюжим оно только казалось,
движения же его были на удивление проворны. Огромное,
словно б, чудище приближалось; горящие зеленым пламенем
глаза его были на одном уровне с глазами Конана.
Киммериец было поднял меч, но тут же одумался. Судя по
тяжести шагов идола, он действительно был слоен из камня,
пусть камень этот и ожил. Стальной клинок не причинил бы ему
никакого вреда; сражаться с этим каменным зверем было бы
бессмысленно.
Поняв, что мешкать больше нельзя, Конан отскочил назад и
выбежал на прогалину. Уже не таясь, он закричал:
- Бегите! Бегите к кораблю!
Крики, полные изумления и ужаса огласили поляну, кода
люди увидели, что из храма выскочила гигантская каменная
жаба, преследовавшая их капитана. Повторять команду Конану
не пришлось. Зашуршали листья пальм, затрещали ветви, -
пираты помчались назад, к берегу. Каменное чудище ринулось
за ними, ничуть не уступая людям в скорости. Конан
приостановился и, завладев внимание идола, побежал в другую
сторону.
- Что я вижу? Откуда здесь эта девица? Клянусь грудью
Иштар и брюхом Дагона - на этом треклятом острове не
соскучишься!
Незнакомец говорил хриплым, грубым голосом; судя по
произношению, он был уроженцем Аргоса. Хабела очнулась - как
ни странно, человеческий голос подействовал на нее
успокаивающе. Затаив дыхание, она приняла руку высокого
незнакомца и, как не силен был страх, позволила ему помочь
ей подняться на ноги. Незнакомец заговорил вновь:
- Деточка, неужели я тебя испугал? Разрази меня гром,
если у меня в мыслях было хоть что-то дурное. А теперь
скажи, мне: как ты оказалась на том забытом богом острове?
Когда первый страх поутих, Хабела разглядела незнакомца
получше - это был юный рыжеволосый гигант, одетый в видавшие
виды матросское платье. Он ничуть не походил на тех
головорезов, которыми командовал Зароно, - кожа его была
очень светлой, ясные голубые глаза смотрели прямо, волосы и
борода отливали золотом. Хабела решила, что перед ней
северянин.
- Зароно, - едва выговорила принцесса, не в силах
совладать с усталостью. Ее покачивало, - если бы не сильная
рука рыжеволосого моряка, Хабела вряд ли устояла на ногах.
- Зароно? Эта грязная свинья? Выходит, он уже девиц стал
воровать? Ох и мерзавец же он! Теперь ты можешь его не
бояться - клянусь рогом Хеймдаля и мечом Митры, я помогу
тебе. Тебя защитят мои люди.
Из-за кустов внезапно послышался треск; северянин резко
развернулся и схватился за эфес своего огромного меча.
Детина, выскочивший из подлеска, сделал несколько шагов, но,
заметив людей, застыл. К изумлению Хабелы, человек этот был
ей знаком.
- Капитан Конан! - закричала принцесса.
Конан пригляделся получше. В нескольких шагах от него
стояли дюжий рыжеволосый моряк, сжимавший в руке меч, и
темноволосая девушка в изодранном платье. Девушку эту он
где-то уже видел, но сейчас ему было явно не до нее.
- Бегите! - закричал Конан. - За мной гонится чудище из
храма! Сейчас не до разговоров!
И тут же, словно в подтверждение его слов, из-за кустов
вновь послышался треск, но на сей раз он был куда громче.
- Живее! - закричал Конан и, схватив принцессу за руку,
побежал по тропке. Северянин поспешил вслед за ними. Вскоре
чудище, преследовавшее их, осталось далеко позади. Когда
люди остановились для того, чтобы отдышаться, Конан спросил
у северянина:
- Неужели на этом проклятом острове нет ни холмов, ни
скал? Каменная жаба вряд ли умеет лазать по горам.
- Клянусь Копьем Одина капитан, чего-чего, а холмов
здесь нет, - ответил раскрасневшийся и запыхавшийся юноша.
- Всюду одно и то же. Северо-восточный мыс заканчивается
утесом, но он нам вряд ли подходит - со стороны острова
склоны у него слишком уж пологие. Туда не то что жаба, туда
и младенец подняться сможет... Смотрите, этот истукан уже
совсем рядом!
- Веди нас на свой утес, - приказал Конан. - Похоже, я
кое-что придумал.
Северянин пожал плечами и побежал первым. Вскоре
принцесса ослабла настолько, что не могла уже не то что
бежать, но и идти. Конан взвалил ее себе на плечи и, не
сбавляя шага, стал догонять северянина. Позади слышался
треск ломающихся деревьев.
Примерно через час, когда солнце уже клонилось к
горизонту, они почувствовали, что начался подъем. Вскоре
стал виден и сам мыс, напоминавший нос корабля. Конан
вспомнил о том, что видел этот утес с палубы "Вастреля",
когда тот огибал северную оконечность островов.
Теперь девушку нес северянин. Он бежал бок о бок
с киммерийцем и, похоже, ничуть не уступал ему ни в силе, ни
в выносливости. Джунгли остались позади, теперь беглецы
поднимались по голому склону теса. Одолев половину пути до
вершины, северянин опустил Хабелу за землю и на минуту
остановился, чтобы хоть немного перевести дух. Он и Конан
обернулись, пытаясь понять, насколько отстала от них
каменная жаба.
Судя по треску и по тому, как неистово раскачивались
вершины деревьев, каменный демон был совсем рядом.
- Именем Крома и Митры, скажи мне - в чем состоит твой
план? - с трудом выговорил рыжеволосый моряк, который никак
не мог отдышаться.
- К вершине! - проревел Конан и заспешил вверх по
склону. Он добежал до самого края утеса и посмотрел с
его вершины вниз где ревело и ярилось среди черных
остроконечных скал беспокойное море. Меж черными каменными
зубьями поблескивала вода.
Хабела обернулась назад и вскрикнула - каменная жаба
выбралась из джунглей и, тут же, увидев тройку беглецов,
стала быстро взбираться по склону.
- Теперь мы загнаны в угол, - пробормотал северянин. -
Похоже, мы свое отплавали.
- Не спеши, - буркнул Конан и изложил суть своего плана.
Тем временем каменная жаба подбиралась все ближе, семь
круглых глаз ее ярко сверкали в лучах заходящего солнца.
Если раньше чудище ползло, то теперь оно прыгало по-жабьи.
От каждого прыжка сотрясалась земля. Жаба была уже совсем
близко; в предвкушении добычи рот ее оскаблился.
Конан поднял с земли несколько камней.
- Пора! - закричал он.
По этой команде Хабела побежала вдоль обрыва в одну
сторону, а рыжеволосый моряк - в другую. Конан же продолжать
стоять на вершине утеса.
Жаба замерла и принялась водить своими круглыми зелеными
глазами, выбирая жертву.
- Давай! - закричал Конан и метнул камень. Булыжник с
сухим треском отскочил от жабьей головы. За первым камнем
последовал второй - он угодил прямо в зеленый глаз чудища и
отлетел высоко верх. Зеленое пламя, освещавшее этот глаз
изнутри, тут же погасло. Не успел Конан метнуть третий
камень, как чудище ринулось к нему. Один-еинственный прыжок
отделял каменную жабу от вершину утеса. Каменная жаба
раскрыла свою ужасную пасть еще шире.
Как только жаба изготовилась для прыжка, Конан
развернулся лицом к морю и головою вперед прыгнул с утеса.
Прыжок тот был выполнен безукоризненно - тело киммерийца
вошло в прохладные воды крошечной лагуны окруженной со всех
сторон щерящимися зубцами черных скал. Вынырнув, Конан
посмотрел наверх.
Чудище тяжело плюхнулось на самый край утеса, в то самое
место, где только что стоял Конан. Вниз сорвался град
каменьев. Вершина стала обсыпаться; передние лапы жабы
съезжали все ниже и ниже. Какое-то время жаба еще
удерживалась на кромке обрыва, пытаясь отползти назад, но
тут камни под ней рухнули, и она сорвалась вниз. Со страшным
грохотом каменное тело упало к самому подножью утеса.
Конан вышел из воды и, взмахнув головой, отбросил назад
мокрые волосы, лезшие в глаза. Из бока и бедра его сочилась
кровь - попасть точно в центр лагуны ему все же не удалось,
и он содрал кожу о подводные камни. Не обращая внимания на
боль, киммериец пытался отыскать взглядом останки каменного
чудища.
Камень, даже ожив, остается камнем. Жаба разбилась на
сотню кусков, разлетевшихся далеко вокруг. В одном из
камней Конан признал ногу чудища, в другом - голову. Прочие
же камни были настолько похожи друг на друга, что казалось,
ни лежат здесь уже вечность.
Прыгая со скалы на скалу, Конан добрался до подножья
утеса и полез наверх, выбирая себе путь поудобнее. Наконец
он вновь оказался наверху, рядом со своими нежданными
спутниками. Рыжеволосый моряк задумчиво смотрел вниз, на
останки чудовищной жабы.
- Клянусь когтями Нергала и нутром Мардука - чисто
сработано! Думаю, теперь, когда все опасности позади,
настало время и познакомиться. Я - Сигурд из Ванахейма,
честный моряк, оказавшийся на этом острове волею судеб. Наш
корабль разбился о прибрежные рифы, команде же моей,
благодаренье богу, удалось спастись. Теперь говорите - кто
вы?
Конан, прищурившись, разглядывал принцессу.
- Клянусь Кромом! - воскликнул он вдруг. - Неужто ты -
Хабела? Дочь Фердруго?
- Да, - ответила принцесса, - и тебя я тоже знаю. Ты -
капитан Конан.
Там, в лесной чаще, она уже называла его по имени,
теперь же у нее не оставалось никаких сомнений в том, что
перед нею именно он, капитан Конан. Только не подумайте,
что в Зингаре капитаны пиратских галеонов просто общались с
принцессами, - нет, просто Конан был фигурой слишком уж
заметной. Хабелу же киммериец видел разве что во время
празднеств, парадов и прочих торжественных церемоний,
которые проводились в Кордаве едва ли не каждый день.
Большая часть добытого Конаном за время путешествий
попадала в королевскую казну, и потому Фердруго не мог не
принимать у себя бравого капитана. Длинноногий,
широкоплечий, бесстрастный киммериец запомнился принцессе;
да и он признал ее едва ли не сразу, несмотря на то, что
одежда принцессы была изорвана, волосы растрепаны, а лицо
исцарапано.
- Принцесса, бога ради, скажи мне - ты что здесь
делаешь? - спросил недоумевающий Конан.
- Принцесса?! - воскликнул изумленно Сигурд. Румянец на
его лица стал еще гуще; он потрясенно разглядывал полунагую
девушку, с который был так неучтив и груб. - Клянусь
бородой Имира и огнем Ваала, Ваше Высочество, знал бы, с
кем имею дело, я вел бы себя совершенно иначе! Я-то,
помнится, "деткой" вас назвал, а вы, оказывается, вон каких
кровей будете... - Сигурд опустился перед принцессой на
колено и взглянул на Конана, который, улыбаясь, следил за
происходящим.
Хабела ответствовала:
- Встань, капитан Сигурд, и больше не вспоминай об
этом. О каком этикете сейчас можно говорить? Лучше скажи -
знаком ли ты с капитаном Конаном, вторым моим спасителем?
- Конан... Конан, - задумался Сигурд, - Конан-киммериец?
- Верно, - пробурчал Конан. - Ты что - слышал обо мне?
- Да. Многое рассказывали о тебе в Тор... - Сигурд
замолчал на полуслове.
- Ты хотел сказать - в Тортаге? - спросил Конан. - Я
сразу понял, что в тебе есть что-то барахское. Когда-то я
тоже водил в Братство, но потом вышел из него - уж слишком
сомнительными делами оно стало заниматься. Теперь я капитан
"Вастреля", капера, состоящего на службе у короля Зингары.
Как ты считаешь, сможем мы сойтись?
- Клянусь рыбьим хвостом Ллира и молотом Тора! Мы будем
друзьями! - сказал ванир, пожимая Конану руку. - Куда
труднее будет удержать от ссоры наших людей. Большинство
моих людей - аргосцы, твои же люди, удя по всему, -
зингарцы, - они в один миг перегрызут друг другу глотки. Ни
ты, ни я не принадлежим к этим народам, потому и упрекать
нам друг друга не в чем.
- Это верно, - согласился Конан. - Но скажи, - как же
вас занесло сюда?
- У южного берега этого треклятого острова мы
напоролись на рифы. Нам удалось спасти почти все имущество и
провиант, но капитан наш заболел и вскоре умер. Я был его
помощником и потому вот уже месяц выполняю его обязанности.
И все это время мы занимались одним-единственным делом -
сколачивали такой плот, что мог бы доплыть до большой земли.
- Ты что-нибудь знаешь о черном храме?
- Конечно, знаю - и я, и мои люди видели его не раз. От
него веет таким злом, что мы туда и близко не подходили. -
Сигурд посмотрел на запад - красный диск солнца уже касался
края синих вод. - Можете считать меня кем угодно, но все
эти прогулки по джунглям и сражения с чудищами вызывают у
меня только одно желание - желание выпить. Позвольте
пригласить вас в наш лагерь - надеюсь, там найдется то, чего
так страждут наши истомившиеся души, - я говорю о вине. Его
осталось немного, но, думаю, сегодня мы его заслужили.
Глава 8
КОРОНА КОБРЫ
Зароно был вне себя от ярости, когда, вернувшись на борт
"Петреля", он услышал о том, что Хабела исчезла. Он приказал
килевать тех матросов, что несли вахту на юте и у каюты
принцессы.
На следующие утро еще до рассвета все его люди вновь
высадились на берег. Целый день команда Зароно прочесывала
остров, пытаясь отыскать принцессу, без которой планы
заговорщиков теряли какой-либо смысл. Пиратам удалось
обнаружить лишь несколько клочков ткани, свидетельствующих о
том, что принцесса побывала на острове, однако ее самой,
похоже, здесь уже не было.
Была обнаружена и стоянка людей Сигурда, но, опять-таки,
стоянка была, а люди отсутствовали - барахских пиратов и
след простыл.
На исходе дня сбитый с толку и злой, как никогда, Зароно
вернулся на "Петрель".
- Менкара! - заорал он.
- Слушаю тебя, Зароно.
- Если твое колдовство хоть чего-то стоит, пришло время
к нему прибегнуть. Покажи-ка мне, где теперь эта проклятая
девчонка!
Вскоре Зароно уже сидел в своей каюте и смотрел на то
как стигиец проделывает уже знакомые ему процедуры. Угли
в жаровне зашипели, и колдун запел:
- Яо, Сетеш...
Облако зеленого дыма стало уплотняться, и через
несколько мгновений Зароно увидел перед собой морскую ширь.
По спокойному морю тихо плыл небольшой изящный галеон. Все
паруса его были подняты, но ветер был настолько слаб, что
судно почти не двигалось.
- Конановский "Вастрель" попал в штиль, - сказал Зароно,
когда видение померкло. - Хотел бы я знать - куда же он
направляется?
Менкара развел руками.
- Для этого моего умения недостаточно. Если бы солнце
стояло над горизонтом, я мог понять хотя бы то, в
каком направлении движется галеон. Сейчас же, увы...
- Ты хочешь сказать, - взорвался Зароно, - что мы не
сможем узнать даже этого?!
- Тогда скажи мне - видел ли ты принцессу?
- Нет. Но я нисколько не сомневаюсь в том, что и она на
"Вастреле", иначе мы его не увидели бы. Скорее всего, она
спит в одной из кают.
- Знать бы об этом наперед, я бы вел себя с ней иначе, -
проворчал Зароно. - И что же мы теперь будем делать?
- "Вастрель" мог пойти к берегам Куша, но, скорее
всего, он направился назад, в Кордаву. Этот самый капитан
Конан явно захочет доставить ее туда побыстрее - можно
себе представить, сколько ему за это отвалит король.
- Если мы пойдем прямо на север, мы успеем перехватить
их - или нет? А, Менкара?
- Думаю, что не успеем. Океан слишком велик. Помимо
прочего, мы точно так же можем попасть в штиль, верно? И
еще - они могут поплыть и к нему, ведь Асгалуном правит брат
короля Товарро. Мы слишком мало знаем о них. И ты, Зароно,
забываешь о главной нашей цели.
- Девка и сокровища - вот и все наши цели!
- Ты забыл о великом Тот-Амоне. Если мы заручимся его
поддержкой, нас уже не будет волновать то, вернется принцесса
в дом отца или не вернется. Король магов управляет событиями
так же легко, как кукольник управляет своими марионетками.
Нам следует плыть на северо-восток, к берегам Стигии. Если
при этом мы нагоним корабль Конана, будем считать, то нам
повезло, если нет - расстраиваться не стоит.
Бросив якорь у берегов Стигии, Зароно отправился в глубь
этой пустынной страны. Половина команды была оставлена на
"Петреле", вторая половина, вооружившись до зубов,
отправилась на берег вместе со своим капитаном. Караванщики
заломили такую цену, что у скупого Зароно глаза на лоб
полезли, - но что было делать, иначе он не смог бы попасть к
Тот-Амону.
Как и большинство моряков, Зароно крайне неуютно
чувствовал себя на берегу. Он казался себе беззащитным, ему
постоянно чего-то не хватало. Пустыня напоминает море, как
ничто другое на земле; но и она была совершенно чужда
Зароно. Ему не нравилась ни мерная покачивающаяся походка
своенравных верблюдов, ни сухой воздух, от которого
пересыхала глотка.
Но что делать, он должен был все это терпеть. На третий
день пути на горизонте появился Оазис Хаджар. Вокруг
странного черного озерца неподвижно стояли темные пальмы.
За ними угадывались очертания сооружения, имевшего весьма
внушительные размеры.
Путники осторожно приблизились к Оазису. Возглавлял
процессию Менкара, ряса которого ясно указывала на его
принадлежность к храму Сета.
Оазис казался совершенно мертвым. Странников никто не
встречал, более того - не было слышно и птичьего пенья. На
краю Оазиса путники остановились. Послушные погонщикам
верблюды легли на песок. Зароно обратился к боцману:
- Следи за погонщиками. Эти псы, похоже, чем-то напуганы
- как бы они от нас не удрали.
Дальше Зароно и Менкара шли уже пешком. Они
обогнули мрачное черное озеро и подошли к большому
строению. Озеро показалось Зароно зловещим. Его черные,
словно уголь, воды поблескивали в лучах полуденного солнца.
Местами поверхность озера была покрыта маслянистой радужной
пленой, постоянно менявшей свой цвет. На берегу стоял
большой красноватый камень, формой своей напоминавшей алтарь.
Верхушка камня была покрыта бурыми пятнами. Зароно побледнел
- похоже, из этого черного озера время от времени выходит
тот, кому приносятся кровавые жертвы; Зароно был не робкого
десятка, но от этой мысли ему стало страшно.
Озеро осталось у них за спиной. Они стояли перед входом
в здание, сложенное из массивных блоков красноватого
песчаника. Скорее это был не дом, но дворец, - уж слишком
велико было здание. Судя по тому, как были источены ветром
его стены, можно было понять, что здание это простояло уже
не одну сотню лет.
Для чего воздвигалось это сооружение, сказать было
невозможно. Зароно, объехавший едва ли не весь свет, никогда
не видел иероглифов, подобных тем, то украшали арку над
вратами. Здание выглядело донельзя просто и строго, если оно
на что-то и походило, то разве что на пирамиды близ
затерянного в пустыне Кеми. Жилым его назвать было
невозможно, скорее оно напоминало усыпальницу.
Раскрытые врата подходили на развернутую пасть угрюмого
чудища, затаившегося среди песков. Ни минуты не колеблясь,
Менкара шагнул внутрь и рукою начертал в воздухе
таинственные знаки. К ужасу Зароно, неосязаемые линии,
проведенные перстами жреца, на мгновенье вспыхнули
зеленоватым призрачным пламенем.
Тишину, стоявшую в здании, не нарушил ни единый звук -
здесь не было ни стражей, ни слуг. Менкара осторожно
двинулся вперед, Зароно не оставалось ничего иного, кроме
как следовать за ним.
Коридор заканчивался ведшим вниз лестничным маршем,
ступени которого были истерты до такой степени, что на
них почти невозможно было удержаться. Вскоре спуск
закончился; миновав небольшой коридор, путники вошли в
просторную залу.
Зловещий зеленоватый свет лился от ламп, поддерживаемых
медными змеями. В этом неверном изумрудном свете можно было
разглядеть два ряда могучих колонн, украшенных теми же
знаками, что были начертаны на надвратной арке. Колоннада
вела к трону, выточенному из черного блестящего камня, на
котором сидел человек. Вскоре путники уже стояли перед ним.
На троне восседал смуглый широкоплечий великан, надменно
смотревший на нежданных гостей. Голова его была обрита
наголо. Темные глаза странно поблескивали. Он был одет в
простую белу рясу, сшитую из грубой парусины. Единственным
украшением этого человека было кольцо, надетое на один из
пальцев правой руки, - медная змейка, трижды обвивавшая
палец, кусала себя за хвост.
Строгая простота здания и отсутствие украшений на
одеяниях великого мага как нельзя лучше раскрывали натуру
Тот-Амона. Для этого человека мирские богатства и красоты
были чем-то ничего не значащим. Он желал и искал только
одного - власти над людьми.
В нескольких шагах от трона они остановились.
- Приветствую тебя, Менкара! - зычным голосом обратился
к жрецу маг.
Менкара стал на колени и поклонился, коснувшись лбом
темных каменных плит пола.
- По милости Отца Сета я прибыл сюда, о владыка! - еле
слышно пробормотал жрец.
Тот-Амон страшил не только Зароно, жрец тоже трепетал
перед ним. От этой мысли пирата бросило в пот.
- Что за зингарец стоит рядом с тобой? - спросил
Тот-Амон.
- Это капитан пиратского галеона Зароно, о владыка. Он
прибыл сюда как посланник Вилагро, герцога Кордавского.
Холодные змеиные глаза посмотрел на Зароно в упор.
Зароно показалось вдруг, что разум этого человека настолько
далек от всего земного, что людская суета может разве что
раздражать его.
- И что же нужно Зингаре от меня, а мне от Зингары? -
вкрадчивым голосом спросил Тот-Амон.
Менкара открыл уже было рот, но тут Зароно решил, то
пришло время брать ело в свои руки. Он сделал шаг вперед и
опустился перед троном на колено. Достав из кармана камзола
письмо Вилагро, Зароно передал его Тот-Амону. Маг положил
письмо себе на колени, так и не взглянув на него.
- О величайший из магов, - начал Зароно, - я пришел
сюда, с тем чтобы от лица герцога Кордавского выразить вам
всяческое почтение и нижайше попросить вас о небольшой
услуге, за которую герцог готов щедро расплатиться. О том
же, в чем именно состоит та услуга, вы сможете узнать из
письма.
Тот-Амон так и не развернул пергаментного свитка -
казалось, он уже был знаком с его содержимым. Презрительная
улыбка заиграла на его губах.
- Я занимаюсь серьезной магией, - процедил маг сквозь
зубы. - Золото Вилагро меня нисколько не интересует.
Что же касается низвержения культа Митры и восстановления
веры Отца нашего Сета, то это мне по душе.
- Это еще не все, о владыка! - сказал Менкара, доставая
из-под рясы "Книгу Скелоса". - В знак серьезности намерений
герцога мы просим вас принять из наших рук сей дар. - Он
возложил древний манускрипт к ногам Тот-Амона.
Тот-Амон щелкнул пальцами, и книга, взлетев в воздух,
раскрылась и мягко легла ему на колени. Маг лениво
перевернул несколько страниц и вновь обратил свой взор на
Менкару.
- Подарок действительно редкостный, - сказал он - Я и не
думал, что существует третья копия. Впрочем, быть может, вы
ограбили Аквилонское книгохранилище?
- Нет, о владыка, - ответствовал Менкара. - Нам
посчастливилось найти эту книгу в западных морях, на
Безымянном острове...
Менкара неожиданно замолк, почувствовав, что мрачный
гигант, восседавший перед ними, внутренне напрягся.
Холодное пламя заплясало в его черных змеиных глазах. От
трона повело лютым холодом. Зароно никак не мог взять в
толк, чем же они разгневали великого мага.
- Что еще взяли вы у алтаря Цатогуа, бога-жабы? -
спросил Тот-Амон. Слова его были мягки и вкрадчивы, словно
меч, вынимаемый из ножен.
Менкара смутился.
- Ничего, о ужасный владыка, - книгу да пару мешочков с
каменьями...
- Ты говоришь о тех мешочках, что лежали на книге?
Менкара кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
Тот-Амон поднялся на ноги; глаза его заблистали адским
огнем. Зала озарилась ярким сиянием. Громовым голосом маг
произнес:
- Вы, жалкие черви! И эти идиоты служат мне, Тот-Амону!
О Сет, дай мне слуг не столь глупых! Аи кан-фог, яаа!
- О великий! О повелитель магов! Чем же мы могли тебя
разгневать? - запричитал Менкара, пав ниц перед своим
господином.
Могучий стигиец устремил на гостей взор, исполненный
гнева. Громоподобный голос сменился змеиным шипением.
- Знайте, глупцы, что под каменным идолом было сокрыто
то, что куда дороже земных богатств, о, в сравнении с чем
"Книга Скелоса" - жалкий клочок бумаги! Я говорю о короне
Кобры!
Зароно вздрогнул. Ни единожды он слышал истории об этом
священном талисмане жителей Валузии, равного которому не
было на всей земле, - эта корона змеиных королей некогда
позволила им захватить всю Землю. Они взяли лишь книгу и
каменья, главное же сокровище осталось на острове!
Глава 9
И СНОВА ВЕТЕР
Штиль, застигший Вастрель" неподалеку от Безымянного
острова казался нескончаемым. Моряки сидели вдоль борта и от
нечего делать ловили рыбу. В полукабельтове от "Вастреля"
гребцы шлюпа, связанного с галеоном тросом, потели на весла,
пытаясь вывести корабль из мертвой зоны.
Конан ругался на чем свет стоит и призывал своих
свирепых киммерийских богов, однако и это ему не помогало -
паруса так и оставались безжизненными. Южная часть
горизонта была затянута тучами, по ночам там сверкали
молнии; здесь же небо было совершенно ясным, а воздух -
недвижным.
Огромный киммериец уже начинал волноваться. Теперь его
мог нагнать корабль Зароно, если только ему больше повезло
с ветром. Впрочем, зингарец мог поплыть и совсем в ином
направлении - этого тоже нельзя было исключить.
Проблем на "Вастреле" хватало и без Зароно. С одной
стороны, подходил к концу запас провианта и пресной воды. С
другой - на корабле кроме его команды была и команда
Сигурда. Конану нравился отважный рыжебородый юноша из
Ванахейма, и потому он позволил барахцам делить каюты с его
собственными людьми. Он знал, что это может привести к
неприятностям, и в ожиданиях своих не обманулся. Пираты
Зингары и пираты Аргоса издавна соперничали друг с другом.
Им приходилось сражаться слишком часто, для того чтобы хоть
на время установить перемирие.
Но моряки есть моряки, и закон у них один. Конан не мог
сняться с якоря оставив на берегу таких же, как он сам,
моряков, пусть поступок его и казался совершенно
безрассудным. С Сигурдом они ладили, но этого, к сожалению,
нельзя было сказать об их командах Зингарцы постоянно
изводили насмешками злосчастных аргосцев, пока наконец не
вспыхнула драка. Тогда Конану и Сигурду удалось разнять
потерявших голову морских волков, но было понятно, что
вот-вот - и случится новая драка.
Штиль только подливал масла в огонь. Конан выругался и
крепко сжал поручень - если бы ветер задул вновь, моряки
были бы слишком заняты, для того чтобы разбираться, кто из
них прав, а кто виноват.
Конану не давала покоя и другая проблема. Хабела
поведала ему все, что она знала о Зароно и его спутнике
- стигийском маге со змеиным взглядом. О чем-то они
проговорились то-то она подслушала, к чему-то она пришла
сама. Все говорило том, что маг и Зароно готовили заговор,
направленный против короля.
Киммериец оказался перед дилеммой, Для простого пирата
придворные интриги не значат ровным счетом ничего, к тому же
Фердруго Зингарскому он был обязан немногим. Старый король
дозволил ему командовать капером, состоящим на службе у
Зингары, и пользоваться кордавской гаванью. Но скорее всего,
Конану не отказал бы в этом и любой правитель Зингары. Более
того, вряд ли кто-то другой запросил бы с него столь высокий
процент, как этой сделал король Фердруго.
Впрочем, в подобных ситуациях примитивное рыцарство,
присущее киммерийцам, всегда брало верх над соображениями
выгоды. Конан, этот грубый варвар, не мог бесстрастно
наблюдать за тем, как отец прекрасной Хабелы слабеет и
хиреет день ото дня, преследуемый коварными заговорщиками
и стигийскими магами. Даже не понимая того, во что он
вмешивается, Конан решил принять сторону принцессы.
Вряд ли в этом он был совершенно бескорыстен. У пирата
тоже были свои амбиции. Киммериец никоим образом не желал
заниматься пиратским ремеслом до конца своих дней. Если же
он спасет короля и принцессу от тенет, сплетенных
предателями и заговорщиками, если он поддержит пошатнувшийся
трон, разве он не вправе будет требовать вознаграждения?
Разве после этого он не может стать герцогом или адмиралом?
Конан стал подумывать даже о том, чтобы связать свою
жизнь с принцессой Хабелой и со временем занять место
стареющего монарха. За недолгую, но бурную его жизнь
множество женщин оказывало ему знаки внимания. Киммериец
неизменно вел сея благородно, но никогда не подумывал о
том, что он будет привязан к семейному очагу, будет
исполнять обязанности главы семьи, его просто пугала.
Ему исполнилось уже тридцать пять. И хотя прожитые годы
не оставили на нем и следа, - если не считать бесчисленных
шрамов, покрывавших его тело, - он понимал, что его
нынешняя бурная жизнь когда-то должна кончиться. Теперь ему
надлежало задуматься о будущем. Хабела была красива и мила,
сильна и умна, кроме того, он, Конан, судя по всему,
нравился ей. Кто знает, то ему сулит будущее...
Поморщившись, Конан покинул палубу и направился к себе в
каюту. Едва он сел в кресло, как внимание его завладел блеск
алмазов. Конан улыбнулся - по крайней мере, сплавали они не
зря. На столе в лучах полуденного солнца поблескивали
бесчисленные каменья, украшавшие собой Корону Кобры.
После того как разбился каменный идол и путники
спустились с утеса, дорога вновь привела их к черному храму.
Злые чары, окутывавшие его, совершенно рассеялись.
Таинственное сооружение поплескивало на солнце. Оно уже не
ужасало так, как прежде, и вызывало скорее любопытство, чем
страх.
Конан вновь осторожно вступил под своды храма. На том
месте, где не одно столетие просидел похожий на жабу идол,
зияла черная дыра. Конан заглянул в нее и заметил какое-то
поблескивание. Неужели Зароно что-то оставил? Киммериец
сунул в дыру руку и достал оттуда Корону Кобры.
Золотая корона была инкрустирована тысячами искрящихся
алмазов. Конан понимал, то камни эти разрезаны и огранены,
хотя знал и о том, что гранить алмазы люди не могут (в те
дни это искусство людям было неведомо). Ряд сужающихся к
вершине колец образовывал конус, из вершины которого изогнута
золотая змейка свешивала свою голову так, что та оказывалась
в межбровье того, кто надевал корону. Стоимость украшавших
корону алмазов трудно было даже представить. Поход на
Безымянный остров увенчался успехом.
От невеселых мыслей Конана отвлек громоподобный рев:
"Клянусь грудью Фригги и фаллосом Шайтана!"
Конан заулыбался, узнав голос ванира Сигурда. В следующее
мгновенье рыжебородый, раскрасневшийся от возбуждения
северянин уже стоял у него в дверях. Прежде чем Сигурд успел
что-то сказать, Конан понял, что же вызвало у него столь
бурный восторг, - ветер вновь запел свою песнь, ветер вновь
был с ними.
И что это был за ветер! Два дня и ночь ураган носил
"Вастрель" по волнам, грозившим перевернуть его, два дня и
ночь матросы не сходили с вахты. Нет, не случайно моряки
Хайборийской эры избегали этих гибельных вод.
Когда ветер утих, "Вастрель" бросил якорь в неведомой
бухточке. Где именно они находились, Конан не знал - и днем
и ночью небо было затянуто непроницаемой облачной завесой;
ясно было только одно - они вновь подошли к большой земле.
Судя по всему, ветер унес их далеко на восток. Пышные
тропические заросли подступали к самому берегу, и это
значило, что луга Шема остались где-то на севере. Это могла
быть и Стигия, и царство Куш, и неведомые страны, населенные
чернокожими людьми.
- Что-то я никак не возьму в толк - куда это нас
занесло? - ворчал помощник капитана Зельтран.
- Черт его знает, ведь он нас сюда и занес, - отвечал
ему Конан. - Для нас главное - найти воду. В бочках нет
ничего, кроме ила. Подбери людей, которые смогут
отправиться на берег, и загрузи в шлюп бочки. Да только не
мешкай!
Зельтран поспешил на главную палубу. Чрез несколько
минут, когда люди уже сидели в лодке, Сигурд, хмуро
посмотрел на берег, смачно выругался. К груди ванир
пристегнул широкую кожаную перевязь.
- Что тебе так не понравилось? - спросил Конан.
Сигурд пожал плечами.
- Да это я так, приятель, просто берег этот мне не
нравится - похоже, это какой-нибудь Куш.
- Ну и что из этого? Если нас относило на восток, то мы
и должны были оказаться в Куше.
- Ну а если это так, то честным морякам здесь делать
нечего. Этим черным демонам ничего не стоит съесть нас
вместе с потрохами. Ну а чуть подальше - если верить
моряцким рассказам, - живет племя, состоящее из одних
женщин, столь искусных в ратном деле, что против них не
устоит ни один мужчина.
Конан смотрел на шлюп, быстро удалявшийся от корабля.
- Возможно, ты и прав, но без воды нам тоже не обойтись,
да и провианта у нас маловато. Вот только загрузимся - и
сразу пойдем на север, к Кордаве.
Глава 10
ЧЕРНЫЙ БЕРЕГ
Гавань, в которую они заплыли, лежала в устье небольшой
илистой реки - по берегам вставал лес высоких пальм, стволы
которых были скрыты густым подлеском. Шлюпка вышла на
мелководье, и пираты, сойдя с нее, потащили ее на берег. По
берегу была выставлены лучники, остальные же, взяв пустые
бочки, направились к реке. Они шли все дальше и дальше,
время от времени пробуя воду на вкус, и вскоре скрылись из
виду.
Конан, отправившийся на берег со второй шлюпкой,
скрестив руки стоял на корме и хмуро рассматривал берег.
Очертания берегов казались ему странно знакомыми, в памяти
всплыло и название реки - Зикамба. Возможно, это место было
знакомо ему по картам; возможно, он уже и бывал здесь в ту
пору, когда они путешествовали вместе с Белит. Он
заулыбался, вспомнив о том, как сражались бок о бок он и
Белит, о том, как преследовали их орды чернокожих пиратов.
Белит - смуглая и томная, словно пантера, чьи глаза казались
темными звездами, Белит - его первая и последняя любовь...
С внезапностью тропического урагана из подлеска
выскочила банда нагих чернокожих головорезов, с телами,
раскрашенными яркими красками, расцвеченными пестрыми бусами
и перьями. Их набедренные повязки были сшиты из шкур диких
зверей, в руках они сжимали копья с пышным опереньем.
Вскрикнув от неожиданности, Конан выхватил из ножен свою
огромную саблю и закричал:
- Пираты, ко мне! За оружие! За оружие!!!
Предводителем черных воинов был рослый детина, чье тело
казалось выточенным из черного мрамора скульптурой
гладиатора. Чресла его были прикрыты шкурой леопарда, на
щиколотках и запястьях позвякивали браслеты. Голова его была
украшена султаном из павлиньих перьев, взгляд умных темных
глаз исполнен царского достоинства.
Вождь тоже показался Конану удивительно знакомым. Но
сейчас ему было не до воспоминаний. Он отбежал от берега и
присоединился к своим товарищам, изготовившимся встретить
неприятеля лицом к лицу.
Внезапно вождь дикарей замер и, подняв свои длинные
могучие руки, прокричал:
- Симамани, воте!
Услышав окрик вождя, чернокожие воины замерли, лишь один
из них - тот, что стоял рядом с вождем, - продолжал
раскручивать страшный ассегай метя им в Конана. Но стоило
руке воина пойти вперед, как вождь стремительным движением
размозжил ему череп страшным ударом своего кирри. Воин упал
на желтый песок.
Конан приказал своим людям повременить с атакой.
Какое-то время противники стояли друг против друга, держа
наготове отравленные копья и луки. Конан и черный великан,
тяжело дыша, стояли лицом к лицу. И тут вождь заулыбался,
блеснув белоснежными зубами.
- Конан! - сказал он на гирканском языке. - Как ты мог
забыть своего старого товарища?
Только теперь Конан вспомнил, где же он видел этого
воина.
- Юма! Клянусь Кромом и Митрой, да это же Юма! -
закричал он.
Отбросив саблю в сторону, он побежал к вождю и заключил
его в объятья. Пираты изумленно смотрели на гигантов,
дружески похлопывающих друг друга по спине и пожимающих друг
другу руки.
Некогда Конану привелось служить в легионе царя Илдиза
Туранского, чье царство находилось далеко на востоке. Юма из
Куша был в легионе таким же наемником, как и он сам. Во время
похода в далекую Гирканию Юма и Конан охраняли одну из
дочерей Илдиза, которая должна была обручиться с
предводителем степных кочевников.
- Ты помнишь сражение в снегах Талакмаса? - спрашивал
Юма. - А помнишь этого страшного маленького то ли царька,
то ли божка? Кажется, его звали Джалунг Тхонгпа ("См.
"Город Черепов").
- Конечно, помню! А помнишь, как ожил тот зеленый идол
царя демонов Ямы, что был размером с лошадь? Он раздавил
единственного сына Джалунга так, словно тот был клопом! -
клянусь Кромом, хорошее это было времечко! Но ответь мне
именем девяти алых царств ада, какого черта ты здесь
делаешь? И как ты стал вождем этих воинов?
Юма рассмеялся.
- Где же еще, как не на Черном Берегу должен быть черный
воин? И если я родился в Куше, разве я не могу, жить в
Куше? Но я хочу задать тот же вопрос и тебе, Конан. С каких
это пор ты стал пиратом?
Конан пожал плечами.
- Я человек, и мне надо на что-то жить. К тому же я
занимаюсь не пиратством, а честным каперством и нахожусь на
службе у короля Зингары. Это совсем разные вещи, как ты
понимаешь. Но расскажи мне о том, что ты делал все это
время. И почему же ты оставил Туран?
- Джунгли и саванны мне куда привычней, Конан, - я ведь
не северянин, как ты. Мне в конце концов, надоели
постоянные простуды.
После того как ты ушел на запад, нашим приключениям
пришел конец. Я мечтал только о том, чтобы еще хоть разок
увидеть пальму да переспать с чернокожей красоткой
где-нибудь под кустами гибискуса. И тогда я оставил службу
и отправился на юг, к черным королевствам. Теперь же я и сам
- царь!
- Царь? - недоверчиво переспросил Конан. - Царь чего?
Мне казалось, что здесь нет ничего, кроме банд голозадых
дикарей.
Лукавая улыбка заиграла на лице Юмы.
- Ты прав, и так оно и есть, или, точнее, так все и
было, пока Юма не пришел и не научил их искусству войны. -
Юма повернулся к своим воинам, озадаченным тем, что их
вождь говорит с чужим вождем на непонятном им языке. -
Рахиси! - сказал Юма.
Негры тут же успокоились и расселись на песке. Пираты
сделали то же самое, хотя и продолжали смотреть на негров с
недоверчиво недоверием. Юма продолжил свой рассказ:
- Наше племя долгое время враждовало с соседями. Мы
завоевали их земли, и тогда это соседнее племя слилось с
нашим, я же стал их вождем. Затем мы смогли покорить еще два
племени, и тогда я стал правителем. Теперь же владею всем
этим берегом, и владения мои простираются на пятьдесят лиг.
У нас больше нет отдельных племен, мы стали народом. Сейчас
я мечтаю о столице, которая смогла бы достойно представлять
нас.
- Черт возьми, Юма, - поразился Конан, - похоже, у этой
самой цивилизации ты смог научиться куда больше, чем я, -
только подумать, как ты преуспел в этой жизни. Ну что ж,
удачи тебе! Когда твои головорезы полезли из кустов, я уж
было решил, что богам наскучило возиться с нами и они решили
смахнуть нас с доски, чтобы начать новую партию. Мы
высадились на этот берег, с тем чтобы пополнить запасы воды,
а принес нас сюда ураган, которому предшествовал затяжной
штиль, ну а перед этим нам привелось побывать на острове, по
которому шастают духи змей и каменные статуи.
- Водою теперь ты можешь залиться, - пообещал Юма. -
После того как вы погрузите на борт все необходимое, вы
станете моими гостями. Я устрою такой праздник, с которого
уйти вам будет непросто. У меня только что созрело
банановое вино, которого хватит даже на то, чтобы утолить
вашу жажду!
Эту ночь почти вся команда Конана провела на ратановых
матах деревни Кулало; аргосцы остались на борту "Вастреля".
Кулало которое по размерам своим скорее было городом,
представляло собой три кольца конических хижин, сложенных
из бамбука и пальмовых листьев; снаружи деревня была
огорожена высокой изгородью и плотно посаженными кустами
колючего кустарника.
В самом центре поселка была вырыта огромная яма,
наполненная дровами. На огромных вертелах жарились туши
быков, антилоп и свиней. Резные деревянные ведра были
доверху наполнены сладковатым, обманчиво легким банановым
вином. Ведра стремительно опустошались, но их наполняли
вновь и вновь. Черные музыканты выстукивали сложные ритмы
на своих огромных барабанах, звучали флейты и инструменты,
отдаленно напоминавшие лиру. Юные негритянки, напрочь
лишенные одежды, танцевали у костра, звеня браслетами,
хлопая в ладоши и услаждая собравшихся пением. Матросы тем
временем пожирали жаркое, лакомились просяными пирогами,
политыми сиропом из сорго, и диковинными тропическими
фруктами.
Вскоре на берег прибыли и люди Сигурда. Увиденное
поразило аргосцев. Обилие еды, питья и развлечений тут же
заставило их забыть о недавних сварах с зингарцами.
Прелестницы, плясавшие у костра, то и дело оказывались в
объятиях матросов где-нибудь за ближайшей хижиной, чтобы
через какое-то время вновь появиться в круге подруг.
Конан не на шутку испугался - пираты не видели женщин
уже несколько недель, и совладать с ними было невозможно. К
его изумлению, черные воины царя Юмы ничуть не возражали
против того, что их женины спали с чужеземцами, напротив -
похоже, они даже принимали это за известный комплимент им,
мужчинам. Вздохнув с облегчением, Конан подумал, что у
варварства есть и несомненные преимущества перед тем
образом жизни, который принято величать цивилизованным.
Однако принцесса Хабела нашла такое поведение
недостойным, о чем не замедлила сказать вслух. Она сидела
между Конаном и Юмой. Вождь и капитан вели бесконечную
беседу, вспоминая былые подвиги и приключения, выпавшие на
их долю в далеком Туране. То и дело Конан изумленно
поглядывал на Хабелу, с не приязнью взиравшую на
происходящее.
Конан несколько побаивался того, что Юма в обмен на
оказанное им гостеприимство, может возжелать объятий
Хабелы. Для уроженца Куша подобное желание было бы не
просто прихотью, но, скорее проявлением учтивости. Пока
Конан ломал себе голову над тем, как же выйти из этого
затруднительного положения, Юма сам разрешил все его
сомнения, сказав, что понимает, чем отличаются варвары от
людей цивилизованных, и гордо отказался от права обладать
Хабелой.
Конан рыгнул.
- Клянусь Кромом, приятель! Вот это жизнь! Мне ни разу
не удалось взглянуть на эти треклятые звезды, вот нас и
занесло так далеко на юг. Такое ощущение, что мы оказались
в легендарной стране Амазонок. - Киммериец вновь приложился
к бочонку с вином.
Юма заметно протрезвел.
- Если ты хочешь знать, то - в каком-то смысле - так
оно и есть. По крайней мере воительницы из Гамбуру - их
столицы - утверждают, что этот берег принадлежит им. Пока у
них не хватает сил на то, чтобы доказать это оружием, -
ведь между моими землями и землями амазонок живут и другие
племена.
- Да? говорят, что эти девицы здорово сражаются, -
верно? Я рад, что мне не пришлось испытать этого на
собственной шкуре, - сражаться с женщиной не в моих
правилах. У тебя были какие-нибудь проблемы с ними?
- Немного, да и то в самом начале. Я пытаюсь научить
своих ребят стрельбе, я хочу, чтобы они делали это не хуже
туранцев, - Юма сокрушенно покачал головой. - Но это дело
непростое. Из того, что здесь растет, луков не сделаешь,
мои же красавцы отказываются ставить оперение на стрелы.
Они становятся упрямыми как ослы и говорят мне, что с тех
самых пор, как Дамбалла сотворил мир, стрелы делаются
так-то и так-то, а значит, они и должны так делаться.
Иногда мне кажется, что легче научить зебру игре на кифаре.
И все же, как бы то ни было, мои люди - лучшие лучники во
всем Куше. Когда амазонки предприняли последнее свое
наступление, иные из тех, что остались на поле боя, были так
истыканы стрелами, что походили на дикобразов.
Конан было засмеялся, но тут же осекся и приложил
ладонь к горящему лбу. Сладковатое вино действительно было
обманчиво. Смущенно извинившись, Конан пошатываясь побрел
за соседнюю хижину. Пора было объявлять отбой. Он вернулся
к костру и, усевшись на царские маты, взял в руки мешок,
прихваченный им с собой. В мешке лежала завернутая в одеяло
Корона Кобры. Он решил не оставлять ее на "Вастреле", ибо
вид алмазов мог смутить и самого честного и преданного
человека. Он привык гордиться своими людьми и потому
старался не вводить их в соблазн.
Пожелав спокойной ночи Сигурду, Зельтрану, Юме и
чопорной принцессе, Конан побрел к хижине, отведенной
специально для него. Вскоре из хижины раздался
громоподобный храп.
Захмелевший Конан не заметил того угрюмого взгляда,
которым проводил его один из воинов Юмы, коварный Бвату.
Именно он отел метнуть в Конана ассегай, именно ему Юма
раскроил череп. Сердце Бвату терзалось обидой. Бвату был
один из лучших воинов Юмы и входил в военный совет, с ним
же обошлись как с мальчишкой. Пока шел пир, Бвату, не
выпивший ни капли вина, то и дело посматривал на сверток,
лежавший возле Конана. Внимание, которой белый капитан
уделял свертку, ясно указывало на то, что в нем находится
нечто в высшей степени ценное.
Бвату запомнил и хижину, в которую вошел Конан.
Пиршество все еще было в разгаре, он же, пошатываясь,
словно пьяный, отошел от костра и исчез в тени. Как только
Бвату скрылся от посторонних взоров, он направился одной из
тенистых улочек к той самой хижине, в которой спал Конан. В
призрачном лунном свете блеснул кинжал, только что
полученный Бвату от пирата, переспавшего с одной из его жен.
Далеко на севере, в стигийском Оазисе Хаджар, Тот-Амон
занимался изысканиями астральном плане в надежде обнаружить
хоть какие-то следы древней реликвии народа Валузии. Менкара
и Зароно спали в кельях, расположенных за стенами святая
святых его дома - его лаборатории. Вскоре всесильный стигиец
понял, что все старания его напрасны, - корона бесследно
исчезла. Он сидел совершенно недвижно, глядя в никуда.
В огромной хрустальной сфере, возникшей словно ниоткуда
перед его троном всевластья, кружили и сменяли друг друга
тени. Бледное изменчивое сияние, исходившее от фигур,
двигавшихся по сфере, освещало разные своды залы.
Теперь Тот-Амон знал, что тайник, находившийся под
каменным идолом Цатогуа, богом-жабой, был пуст. Корону
могли похитить какие-то другие мореплаватели, оказавшиеся
на Безымянном острове случайно или, быть может, намеренно.
С помощью магической сферу Тот-Амон осмотрел весь остров.
Там не было не только короны, но и ни единого человека. Не
было здесь и Хабелы, о бегстве которой поведал ему Зароно.
Исчезновение Короны и Хабелы, а также гибель каменного
идола говорили о том, что в дело вмешались неведомые ему
силы.
В зале стояла полнейшая тишина. По резным каменным
стенам плыли тени; фигура, неподвижно сидевшая на троне,
тоже казалась изваянной из камня.
Глава 11
ТЕНЕТА СУДЬБЫ
Застать Конана-киммерийца врасплох было почти
невозможно, однако на сей раз произошло именно это. Легкий
на вкус, но крепко ударявший в голову напиток буквально
свалил его с ног. Конан безмятежно спал, пока смутное
чувство опасности не заставило его проснуться. Он неспешно
поднялся с ложа и тут же почувствовал, что произошло нечто
непредвиденное. Он стал оглядывать хижину, так и не
понимая, в чем же дело.
И тут его словно громом поразило. В тростниковой стене
был сделан длинный разрез, через который можно было
проникнуть внутрь хижины. От прорехи в стене веяло холодом.
Конан перевел взгляд на ложе, туда, где должен был
лежать сверток. Чертыхнувшись, он выскочил из хижины и стал
вглядываться в непроглядную темень, в надежде увидеть вора.
Корона кобры исчезла.
Ярость охватила его. Зарычав, словно зверь, киммериец
выхватил саблю из ножен и побежал к центру деревни, извергая
на ходу немыслимые проклятья.
Праздник все еще продолжался, хотя практически никто уже
не держался на ногах. Гигантский костер, разведенный с
вечера, уже догорал. Над кронами пальм ярко блистали звезды.
Среди тех, кто все еще бодрствовал, Конан увидел Юму и
Сигурда. Его крик заставил их вскочить на ноги.
Стараясь быть кратким, киммериец поведал им о
происшедшем. Корона была единственной их добычей, и потому
Конан был не себя от ярости.
Вскоре о происшедшем знали уже все. Через несколько
минут люди Кулало обнаружили, что один из их людей
бесследно пропал.
- Бвату! Пусть же Дамбалла сожжет его черную душу! -
гневно вскричал Юма, пришедший в страшный гнев от того,
что его люди посмели ограбить гостя.
- Ты знаешь этого черного пса? - заревел Конан.
Юма угрюмо кивнул и описал внешность преступника.- Так
это тот самый негодяй, которого ты едва не зашиб на берегу?
- спросил Конан.
- Да, это он и есть. Тогда-то он на нас обиду и затаил.
- И как это он сообразил? - вступил в разговор Сигурд. -
Что же теперь делать? Скажи-ка, царь, Юма, куда он мог
побежать? Клянусь кишками Ахрмана и огненными когтями
Шайтана, мы должны отправиться вдогонку за ним, пока этот
мерзавец не ушел далеко!
- Скорее всего, он направился к землям наших врагов
Матамба. - Юма показал на северо-восток. - Дальше на
север он не пойдет - там он может попасть в руки гханата,
промышляющих торговлей рабами. На юго-восток идти тоже
опасно, - там лежит...
Выслушивать неспешные рассуждения Юмы, в то время как
сказочное богатство уходит все дальше и дальше, Конан был не
в силах. Он грубо перебил царя:
- Я чувствую, ты будешь рассуждать еще долго! Покажи мне
тропу, что ведет в земли Матамба.
- Дорога, идущая от восточных Ворот, разветвляется,
тропа, о которой ты спрашиваешь, идет на северо-восток.
Не слушая дальнейшего, Конан побежал к своей хижине. По
пути он схватил кувшин с водой и выплеснул его содержимое
себе на голову. Он стал походить на морское чудище, однако
вялость и головная боль тут же оставили его.
Отбросив назад гриву черных волос, Конан увидел перед
собой закутавшуюся в одеяло принцессу.
- Капитан Конан! - закричала она. - Что случилось? На
нас напали?
Он покачал головой.
- Нет, детка. Пока я храпел, у меня из-под носа увели
золотую корону, расцвеченную тысячами алмазов. Ступай-ка ты
баиньки, деточка, у меня нет времени на разговоры!
К киммерийцу подбежал запыхавшийся Сигурд.
- Послушай-ка меня, Конан! Юма сейчас поднимет самых
быстрых своих воинов. Одному соваться в джунгли нельзя. Бог
его знает, что там за звери, - ты уж лучше подожди Юму.
- Да идите вы все к черту! - взревел Конан и свирепо
заводил глазами. - Я не стану ждать, пока след Бвату
остынет; если же на моем пути и попадется какой-то зверь,
что ж, тем хуже для него!
Не ступая дальнейшие споры, Конан понесся дальше.
Словно разъяренный буйвол, он пронесся мимо Восточных
Ворот и вскоре исчез из виду.
- Ну и характер у киммерийца! - выругался Сигурд.
Северянин посмотрел на принцессу, пожал плечами и пустился
вслед за своим товарищем, крича на бегу: - Подожди меня!
Один ты ничего не сделаешь!
В деревне поднялась страшная суматоха. Юма вместе со
своими военачальниками носился по улочкам, пытаясь привести
в чувство воинов.
Хабела вернулась в свою хижину и облачилась в грубое
матросское платье, выданное ей Конаном, - брюки, ботинки и
куртку. Стараясь держаться в тени, принцесса побежала к
Восточным воротам.
- Если этот пьяный олух думает, что вправе командовать
принцессой Дома Рамиро, то он сильно ошибается! - зло
бормотала Хабела.
Однако никак не уязвленное самолюбие заставило ее
покинуть Кулало и в одиночку последовать вслед за Конаном -
нет, на то была причина куда боле серьезна. Несмотря на
всю видимую грубость киммерийца, он всячески пекся о
принцессе и был полон решимости защищать ее. Он пообещал
доставить ее к отцу в целости и сохранности, и, похоже,
этим словам можно было верить. В киммерийце Хабела была
уверена куда больше, чем в его команде; кроме того, здесь
кроме пиратов были и чернокожие варвары, которыми
командовал Юма. С этими мыслями принцесса вошла в джунгли.
Где-то вдали раздался рев леопарда.
Вот уже несколько часов Конан бежал по тропе, ведущей в
земли Матамбы; Сигурд остался где-то далеко позади.
Киммериец остановился, чтобы перевести дух, и стал
подумывать о том, чтобы дождаться северянина. Но тут в его
сознании вновь блеснула мысль о том, что, пока он медлит,
коварный кушит уходит от него все дальше и дальше; гнев
вновь овладел Конаном, и он с удвоенной силой понесся
вперед.
Джунгли Куша были хорошо знакомы ему - лет десять тому
назад он командовал воинами племени Бамла, что жило
несколько севернее. Человек не столь опытный не пойдет в
одиночку по джунглям, убоявшись диких зверей, живущих в них.
Конану же повадки леопардов были известны, - при всем их
коварстве звери эти не отличаются особенной смелостью. На
людей они нападают редко, да и то, только на старых или
больных, предпочитая им добычу поскромнее. Странный шум, с
которым Конан несся по извилистой тропке, был лучшей
защитой от хищников.
Вне всяких сомнений, в джунглях живут не только огромные
кошки, но и другие, куда более опасные звери: громадные
гориллы, тяжеловесные носороги, огромные буйволы, гигантские
слоны. Но все эти животные питаются травой и на человека
нападают лишь тогда, когда он разгневает их или окажется на
их тропе. Конану посчастливилось избежать встречи с ними.
Небо начинало светлеть. Конан остановился у родника,
чтобы утолить жажду и омыть холодной водой разгоряченное
тело. Вся его рубаха была изорвана колючими лианами, грудь и
плечи были покрыты глубокими ссадинами, разъедаемыми потом.
Выругавшись, Конан пригладил волосы, смахнул пот со лба
и ненадолго застыл, пытаясь собраться с силами. Отдых его
был недолгим - киммериец заставил себя подняться и вновь
пустился в погоню, чертыхаясь на каждом шагу. Ни единожды
ему приходилось испытывать себя на прочность, и он знал, что
не найдется такого человека, которому б он, Конан, уступал в
выносливости.
Над джунглями Кш всходило солнце. Леопарды возвращались
с охоты - кто голодный, кто сытый, - чтобы забыться сном и
так переждать жару.
Становилось все светлее; теперь Конан видел на тропе
следы голы человеческих ног, судя по всему, человек этот
пробегал здесь сосем недавно. Вне всяких сомнений, это были
следы Бвату. Другой человек давно б уже лежал бездыханным,
Конан же только прибавлял и прибавлял скорость - он несся
вперед, словно зверь, учуявший добычу.
Прошло совсем немного времени, а Хабела уже сожалела о
том, что решила пойти вслед за Конаном. Ни Конан, ни Сигурд
не знали, что она идет за ними; о том же, чтобы догнать их,
не могло быть и речи. Тропинка все время петляла. Хабела
даже не заметила, когда она сошла с нее, и вскоре
окончательно сбилась с пути. Луна уже села, и джунгли
погрузились в совершенную мглу. Кроны деревьев сходились,
образовывая плотный полог, затмевавший собою звезды, и
потому принцесса не знала даже того, в каком направлении
она движется. Она беспомощно брела по лесу, то и дело
натыкаясь на стволы деревьев, спотыкаясь о корни и борясь с
густыми зарослями колючего кустарника.
Отовсюду слышались стрекотание и жужжание ночных
насекомых. Хабела ужасно боялась лесных зверей и потому
озиралась на каждом шагу. Время от времени из джунглей
слышались тяжелые шаги и треск сучьев - от этих звуков
принцессе становилось не по себе.
Ближе к рассвету дрожащая от страха и усталости девушка
вышла на мшистую прогалину. Дальше идти она уже не могла.
Как она могла совершить такую глупость, как она могла сойти
с тропинки? Хабелу стало клонить в сон.
Она проснулась оттого, что сильные черные руки схватили
ее под локти и заставили подняться на ноги. Ее окружали
худые чернокожие люди в тюрбанах и изодранных накидках.
Принцессе связали руки; крики ее тонули в хохоте дикарей.
Конан нисколько не сомневался в том, что он догонит
Бвату, и вскоре он действительно догнал его. Однако Бвату не
мог вернуть киммерийцу украденную корону. Он был мертв, и
руки его были пусты.
Вор лежал на тропе, уткнувшись лицом в землю, обильно
политую кровью. Тело его было изрублено в клочья.
Склонившись над телом, Конан стал изучать раны. Похоже,
Бвату был убит стальным клинком, а не копьем с бронзовым
или кремниевым наконечников, такие были в ходу в этих
землях. Бронзовые лезвия легко тупятся и потому оставляют
рваные раны; судя же по тому, что видел перед собой Конан,
убийца Бвату орудовал клинком из превосходной стали. Черные
племена Куша не знаю стали и не умеют плавить железо; те
немногие клинки, что оказались в этих землях, попали сюда с
севера, населенного народами более цивилизованными - из
царства Куш, из Дарфара и Кешана.
Неужели это сделали черные амазонки? Неужели это они
убили вора и похитили корону, лишив его как собственности,
так и возможности отомстить подлому врагу? Конан поднялся,
и в тот же миг с дерева, стоявшего рядом, ему на плечи
упала тяжелая сеть. Она тут же спеленала его по рукам и
ногам. Конан зарычал и, выхватив саблю, хотел уже было
разрубить тонкие тенета, но те стягивали все туже и туже,
не давая ему произвести замах.
Ему казалось, что он попал в тенета огромного паука;
каждое его движение приводило лишь к тому, что он увязал в
сети все больше и больше. Из-за кустов появились чернокожие
люди в тюрбанах, что привычно натягивали веревки,
оплетавшие киммерийца, похожего теперь на кокон огромной
бабочки. С дерева слезло еще несколько человек; сильными
точными ударами они быстро оглушили свою жертву.
Прежде чем забыться, Конан выругался, назвав себя
последним идиотом. Ничего подобного с ним еще не случалось
- эти дикари пленили его так легко и просто, словно он был
дикой свиньей. Но сетовать уже было поздно...
Глава 12
ГОРОД АМАЗОНОК
Оазис Хаджар был погружен во тьму. О положении лун,
сокрытой плотным облачным покровом, можно было судить лишь
по призрачному едва заметному пятнышку.
В тронной зале Тот-Амона стояла такая же темень. Зеленые
огоньки в настенных светильниках едва теплились, мерцая
подобно светлячкам. Стигийский маг сидел на своем резном
троне так недвижно, что казалось, он спит. Будь рядом с ним
другие люди, они заметили бы и то, что мускулистая грудь
мага так же недвижна, как и все его тело. Мрачный лик
казался совершенно безжизненным и скорее походил на
страшную маску. Можно было решить, что жизнь покинула тело
Тот-Амона.
В действительности так оно и было. Так и не сумев
отыскать Корону Кобры в астральном плане, Тот-Амон
высвободил свою "Ка" из темницы плоти и поднялся в более
высокий план - план акаши. В этом бесплотном и зыбком мире
законы времени не действуют. Прошлое, настоящее и даже
туманное будущее предстают перед магом в виде
четырехмерной карты. Здесь Тот-Амон смог "увидеть" прибытие
Конана на берег, пробуждение бога-жабы, его гибель,
похищение короны кобры и появление Конана на Черном Берегу.
Увидев все это, Тот-Амон дозволил своей "Ка" вернуться в
низкие космические планы. "Ка" необходимо вернуть, прежде
чем она потеряет какую-либо связь с материальным телом.
Тот-Амон вновь вошел в свое тело и почувствовал, как
инертная плоть вновь наполняется жизнью. Ощущение это
походило на колотье в конечностях, возникающее при
восстановлении в них нормальной циркуляции крови, разница
состояла лишь в том, что охвачено им было все тело. Затем:
- Зароно! Менкара! - Голос Тот-Амона прогрохотал,
словно гром.
- Что? - Зароно выскочил из своей кельи, на ходу одевая
камзол. - Что случилось, мой повелитель? - За ним в комнату
беззвучно вошел Менкара.
- Готовьтесь к походу. Вас ждет Черный Берег. Я смог
узнать, где сейчас находится Корона Кобры и ваша принцесса.
Они в Кулалу - главном городе племени Юмы из Куша.
- Как они могли там оказаться? - поразился Зароно.
- Они оказались там благодаря твоему старому знакомому,
Конану-киммерийцу.
- Опять этот проклятый варвар! Да я его...
- Если ты найдешь его, делай с ним что хочешь. Он мне
не нравится - своей страстью к приключениям, он мне немало
крови попортил. И все же это не главное; главное для вас -
захватить принцессу. На таком большом расстоянии управлять
ее сознанием не могу даже я.
- А как же Корона?
- Корону предоставьте мне.
- Вы решили отправиться с нами, сэр?
Тот-Амон презрительно улыбнулся.
- Да, но только не во плоти. Немногие маги способны на
это, да и от меня это потребует отдачи всех сил. Но, как бы
то ни было, я окажусь там куда раньше вас. Ну а теперь к
делу - у нас нет времени! Собирайте вещи и отправляйтесь,
не дожидаясь рассвета!
Конан чувствовал себя прескверно. Голова раскалывалась
и от бананового ликера Юмы, и от тех ударов, которыми его
свалили с ног. Он, безоружный и беспомощный, оказался в
руках у работорговцев. Подобное бывало с ним и прежде, но
никогда еще он не впадал от этого в такую ярость.
Судя по положению солнца, он не приходил в себя
несколько часов. Кожа на руках и ногах его была содрана,
видимо тело его тащили прямо по земле. Руки Конана были
скованы тяжелыми кандалами. Сквозь разметавшиеся пряди
волос он стал осматриваться, обращая особое внимание на
количество и расстановку стражей.
К своему изумлению, среди снедаемых печалью чернокожих
пленников он заметил и Хабелу. Как ни силился Конан понять,
как здесь могла оказаться принцесса, он не мог. Сигурда
среди пленников не было. Хорошо это или плохо, Конан пока
не знал.
Вскоре на поляне появился высокий негр в серых одеждах
работорговца, он сидел верхом на тощей кобыле. Жилистый и
тощий, он походил на стражей, охранявших пленников, однако
резкие черты лица говорили о том, что он для них чужеземец.
Конан вспомнил о том, что говорил ему Юма о гханатах,
племени, занимавшемся торговлей рабами. Гханаты были
кочевым народом, живущим в пустынях у южных границ Стигии.
Жители Шема и стигийцы часто угоняли в рабство гханатов и
других людей, живших в Куше и Дарфаре; те же, в свою
очередь, занялись тем же промыслом, избрав местом охоты
экваториальные джунгли.
Наездник остановил коня и обменялся несколькими фразами
с человеком, возглавлявшим отряд, пленивший Конана.
Охранник повернулся к своим людям, щелкнул кнутом и
приказал поднять пленников.
Пленников выстроили в колонну по двое. Кандалы каждой
пары скреплялись друг с другом так, чтобы никто не пытался
бежать. Огромный киммериец, возвышавшийся над другими,
глядел на стражей лютым зверем. Наездник обвел взглядом
колонну пленных.
- Клянусь Замби, - проворчал он и смачно сплюнул, - за
это дерьмо в Гамбуру мы вряд ли много выручим!
Его помощник согласно кивнул.
- Да, владыка Мбонани. Они вырождаются год от года.
Видать, скоро совсем вымрут...
В тот же миг работорговец взмахнул плетью и опустил ее
на плечо Конана. Стоило хлысту коснуться его кожи, как
Конан молниеносным движением скованных кандалами рук
схватил его и что было сил потянул на себя.
Потеряв равновесие, работорговец свалился к ногам
Конана. Изрыгая проклятия, он вскочил на ноги и схватился
за рукоять острого, как бритва, гханатского кинжала, больше
походившего на небольшой меч.
Не успело оружие выйти из ножен, как Конан ударил
работорговца в лицо, вновь повалил того наземь. Конан резко
нагнулся, свалив с ног прикованного к нему черного
пленника, и взял нож в руку. На него тут же набросился
другой гханата, размахивавший над головой топором. Прежде
чем топор опустился, киммериец вогнал кинжал в живот
разбойника, пронзив его насквозь.
Выпучив глаза, охранник рухнул на землю. Поляна
внезапно пришла в движение - со всех концов ее к Конану
неслись воины в тюрбанах. Совладать с ними закованный в
кандалы Конан уже не мог. Пятеро схватили его за руки, а
трое стали лупить его по голове тяжелыми дубинками. Конан
вновь потерял сознание.
Мбонани, с трудом сдерживавший обезумевшую от страха
кобылу, смотрел на происходящее с нескрываемым интересом.
- Ну и ну! - довольно заметил он. - Такие парни, как
этот, на дороге не валяются. И этот тоже белый. Хотел бы
я знать, какого черта им здесь нужно?
- Я уже говорил вам о нем, - заговорил помощник. - Здесь
есть и белая женщина, вон она где стоит - видите?
- Да, эти двое стоят всех остальных, - ответил
наездник. - Береги их как зеницу ока, Зуру, не то я с тебя
шкуру спущу!
Конан с трудом поднялся на ноги, лицо его превратилось
в кровавую маску. Мбонани подвел коня к нему и, дождавшись,
когда Конан поднимет глаза, изо всех сил хлестнул его по
щеке плетью.
- Это тебе за то, что ты убил моих людей, белый
человек! - прокричал Мбонани.
От удара на лице остался рубец, но киммериец при этом
даже не вздрогнул. Он смотрел на предводителя работорговцев
недвижным, полным ненависти взглядом. Мбонани улыбнулся
по-волчьи, оскалив свои белые зубы.
- Да, ты парень что надо! - довольно сказал он. - Если
ты и дальше будешь так держаться, амазонки за тебя любые
деньги дадут. Ну а теперь в путь!
Позвякивая кандалами, колонна пленников вышла на
тропу, ведущую в Гамбуру.
Конан шел вместе со всеми. Железо, раскалившееся на
солнце, жгло ему руки, его мучила жажда и донимали комары.
"Интересно, куда же исчезла Корона Кобры", - подумал было
киммериец, но тут же отогнал эту мысль прочь. Когда твоей
жизни что-то угрожает, сокровища отходят на задний план -
это он усвоил твердо.
Он заметил, что один из подсумков Зуру странно
топорщится. Глаза Конана заблестели. Этот гханата, что
так пресмыкался перед Мбонани, оказывается, себе на уме.
Колонна вышла из джунглей и шла теперь по поросшему
разнотравьему вельду. К вечеру следующего дня на горизонте
показались каменные стены Гамбуру.
Конан с интересом рассматривал город. По сравнению с
блистательным Аграпуром, столицей Турана, или, даже, Мероэ,
столицей царства Куш, Гамбуру выглядел достаточно жалко.
Однако в землях, где дома возводятся из глины и соломы, а
городская ограда набирается из кольев, где города скорее
походят на разросшиеся деревни, а деревни и вовсе
неизвестно на что, - Гамбуру казался чем-то выдающимся.
Вокруг города была сложена невысокая - в два
человеческих роста - стена. Внутрь каменного кольца можно
было попасть через одни из четырех ворот, каждые из которых
были оснащены сторожевыми башнями с бойницами для лучников.
Створки ворот были сколочены из массивных бревен.
Конан обратил внимание на кладку. Некоторые камни совсем
не обрабатывались, другие же были искусно обтесаны и
покрыты затейливой резьбой, правда выглядели они так,
словно тесали их не одну сотню лет назад. Звеня кандалами,
колонна прошествовала в городе через западные врата. Дома
были сложены так же странно, как и городские стены.
Строения по большей части были одно- и двухэтажными, крыты
они были соломой. Нижние этажи в большинстве случаев были
сложены из старинного резного камня, верхние же - выглядели
убого, ибо свидетельствовали о явном упадке строительного
искусства. На древних камнях то и дело появлялись схожие
изображения - злобно ухмыляющиеся демонические лики, -
правда, камни с этими изображениями могли лежать как
попало: и на боку, и вверх ногами.
В древних городах Конан бывал не раз, и потому на сей
счет у него были свои идеи. Некий народ - возможно, и не
люди - некогда отстроил этот город. Через несколько веков
городом завладели предки нынешних его обитателей. Он стал
расстраиваться и перестраиваться, при этом в дело пошли не
только новые, но и старые, уже использовавшиеся камни.
Способ же ух укладки новые строители пытались
позаимствовать у прежних, древних каменщиков.
Из-под копыт кобылы Мбонани поднимались облака пыли -
мостовых в городе не было. Колонна вышла на главную улицу
Гамбуру, по обе стороны которой стояли толпы народа, с
интересом разглядывавшего рабов.
Конан изумленно смотрел то в одну, то в другую сторону.
Как женщины, так и мужчины этого города выглядели весьма
необычно. Женщины были высоки и хорошо сложены, повадкою
своей они походили на пантер; более того, на нагих их
бедрах поблескивали бронзовые мечи. Головы их были украшены
павлиньими перьями, на ногах и руках сверкали браслеты.
Мужчины являли собой нечто донельзя жалкое - все они
были куда ниже женщин и, похоже, занимались исключительно
грязной работой: уборкой улиц, переноской тяжестей и тому
подобное. Конану, который был высоким даже по киммерийским
меркам, они казались детьми.
Колонна миновала базар, пестревший яркими тентами, и
по широкой улице вышла на главную площадь. За этим огромным
открытым пространством на расстоянии полета стрелы стоял
изрядно обветшавший и все же впечатляющий королевский
дворец, сложенный из бурого песчаника. По обе стороны от
его центральных врат стояли массивные приземистые
скульптуры, выполненные из того же материала. Судя по
пропорциям, статуи эти изображали не людей, но нечто
совершенно иное - они обветшали настолько, что об этом
можно было лишь гадать. Это могли быть и совы, и обезьяны,
и неведомые доисторические чудище.
Внимание Конана привлекла странная яма, расположенная в
самом центре площади. Эта достаточно неглубокая впадина
имела в ширину не меньше ста футов. Края ямы были
образованы рядом концентрических колец, напоминавших
каменные скамьи амфитеатра. Дно ямы было посыпано песком,
кое-где поблескивали оставшиеся от недавнего дождя лужи. В
самом центре песчаного круга стояла небольшая группа
деревьев.
Подобную арену Конану еще не доводилось видеть. Он еще
не успел толком рассмотреть ее, как его вместе с остальными
пленниками затолкали в загон для рабов. Здесь пленники и
провели ночь.
Даже то немногое, что успел увидеть Конан, его изрядно
смутило. Песок вокруг странных деревьев был усыпан костями
- и не просто костями, а костями людей, - отчего место это
походило на лежбище льва-людоеда.
Увиденное настолько поразило Конана, что думать о
чем-то ином он уже не мог. Он слышал о том, что жители
Аргоса иногда отдают преступников на съедение львам; однако
там, в Мессантии, арена устроена таким образом, что хищники
не могут перепрыгнуть через стену, отделяющую их от трибун,
на которых находятся зрители. Здесь же все устроено
совершенно иначе - льву ничего не стоит выбраться из ямы.
Чем дольше Конан думал об этом странном обстоятельстве,
тем тяжелее становилось у него на душе.
Глава 13
КОРОЛЕВА АМАЗОНОК
Над приземистыми каменными башнями города амазонок
вставало солнце. Торги не заставили себя ждать, ибо в этих
тропических широтах солнце поднимается быстро. Едва солнце
показалось над горизонтом, Конана, Хабелу и других
пленников вывели из загона и погнали на базар. Пленников
по очереди раздевали и ставили у стены, возле которой и
происходили торги. Затем рабов уводили их хозяева.
Все покупатели были женщинами, ибо, как уже успел
заметить Конан, в Гамбуру вся власть принадлежала им.
Высокий худой Мбонани бесстрастно наблюдал за тем, как
торгуется с покупателями его помощник, Зуру. Женщины
относились к гханатам с куда большим почтением, нежели к
собственным мужчинам, - они уважали их за ту искусность, с
которой те излавливали рабов.
Настал черед Хабелы. Несчастная принцесса пыталась
прикрыть руками свое нагое тело. Зуру попросил
присутствующих называть цену.
- Пять квиллов, - раздался голос из-за задернутых
занавесок паланкина.
Зуру оглядел присутствующих и провозгласил:
- Продано!
Поскольку и торговцы и покупатели говорили на
общепринятом для южных стран жаргоне, Конан прекрасно
понимал их. Его поразило то, что никто не стал повышать
столь низкую цену. Квиллами назывались перья из хвоста
тропических птиц, которые, казалось, были усыпаны золотой
пылью. В стране амазонок деньги были чем-то неведомым.
Конан нисколько не сомневался в том, что прекрасная
принцесса должна была стоить много дороже. Видимо, лицо,
скрывавшееся в паланкине, было настолько влиятельным, что
никто попросту не осмеливался торговаться с ним или,
точнее, с ней, - поправил себя Конан.
Киммериец едва держался на ногах, он был голоден и
зол. Вся голова его была покрыта шишками и ссадинами. Целый
день его заставляли идти под палящим солнцем; ни еды, ни
питья, ни сна толком не было. Конан походил на льва, у
которого разнылись зубы, - так он был взвинчен. Когда один
из работорговцев дернул его за цепь, предлагая тем самым
подняться на помост для всеобщего обозрения, киммериец едва
не сорвался.
Еще пару лет назад Конан не стал бы думать о
последствиях, он без лишних мыслей свернул бы этому
человеку голову. Но со временем жизнь его от этого отучила.
Разумеется, он мог убить и этого стража, и тех, кто придет
к нему на помощь, но со всеми, конечно, ему было не
совладать. Встречаться с непокорным рабом этим мародерам
было не впервой. Оружием же они владели так искусно, что
почти каждый из них мог с десяти шагом метнуть копье так,
чтобы оно пролетело сквозь кольцо, образованное большим и
указательным пальцами, даже не оцарапав кожи.
Конан успел бы расправиться с двумя-тремя воинами, на
большее же у него попросту не хватило бы времени, он не
успел бы издать даже боевой клич. Кто же в таком случае
будет заботиться о Хабеле? Ему не хотелось признаваться в
этом даже себе, но он чувствовал себя ответственным за нее,
и с этим он ничего не мог поделать. Ему оставалось ничего
другого, как только жить.
Киммериец сощурил глаза и плотно сжал губы, пытаясь
сдержать себя; в висках у него стучало. Он поднялся на
помост, дрожа от ярости. Стоявший неподалеку гханата решил,
что дрожь эта вызвана страхом, и что-то зашептал на ухо
своему товарищу, улыбаясь все шире и шире. Конан смерил его
таким взглядом, что улыбка тут же слетела с его лица.
- Давай, раздевайся! - скомандовал Зуру.
- Без твоей помощи я не смогу снять свои ботинки, -
спокойно произнес Конан. - Мои ноги онемели. - Киммериец
сел на край помоста и протянул ногу Зуру.
Зуру злобно заворчал и схватился за ботинок. Тот никак
не подавался. Второй ногой Конан уперся в зад Зуру и,
расслабив ту ногу, за которую его держал гханата,
неожиданно толкнул его с такой силой, что то вместе с
ботинком плюхнулся в лужу.
Завопив от злости, гханата вскочил на ноги. Выхватив
кнут из рук одного из стражей, он понесся на Конана,
сидевшего как ни в чем не бывало на краю помоста.
- Ну, белый пес, погоди! Сейчас я до тебя доберусь! -
закричал Зуру, неистово размахивавший кнутом.
Однако стоило бедняге приблизиться к Конану, как тот
тут же поймал кончик кнута и, не вставая с помоста, с
силой потянул кнут, а вместе с ним и Зуру, на себя.
- Ты бы, крошка, поумерил свой пыл - того и гляди, товар
испортишь!
Вожак работорговцев так же спокойно наблюдал за
происходящим. Едва сдерживая улыбку, он обратился к Зуру: -
Зуру, белый пес прав. Хорошим манерам его теперь будет учить
новый хозяин.
Зуру, совершенно потерявший от ярости голову, не
услышал даже своего господина. Издав пронзительный вопль,
он выхватил из-за пояса нож. Конан поднялся на ноги и
изготовился ко встрече с противником, решив использовать в
качестве оружия кандалы.
- Стойте! - раздался властный голос, принадлежавший
амазонке, купившей Хабелу. Голос этот был исполнен такой
силы, что замер даже совершенно ошалевший Зуру.
Блеснув перстнями, черная рука раздвинула муслиновые
занавески, скрывавшие вельможную особу от глаз
простолюдинов. Черная женщина сошла с паланкина на землю.
Конан замер от восхищения.
Женщина эта была почти такого же роста, как и сам
Конан, она вряд ли уступала ему и в силе. Она была черной,
как жженая слоновая кость, а кожа ее была нежной, как шелк,
и так же нежно, как шелк, отсвечивала она на солнце,
ласкавшем ее упругую грудь и гладкие бедра. Украшенная
драгоценными каменьями шапочка несла на себе плюмаж из
страусиных перьев, выкрашенных в персиковый, розовый и
изумрудный цвета. Огромные рубины поблескивали у нее в
ушах; шея же ее была украшена жемчужными ожерельями. Мягко
позванивали золотые браслеты на ее руках и ногах.
Единственным ее одеяньем была короткая юбка, сшитая из
шкуры леопарда и едва прикрывавшая ее чресла.
Нзинга, королева амазонок, не отрывала от Конана глаз.
Базар затих. Губы королевы раздвинулись в томной улыбке.
- Десять квиллов за белого великана.
Иных ставок сделано не было.
Рабская участь, выпавшая на долю принцессы, была
невыносима ей. Достаточно скверным было хотя бы то, что
она, избалованная дочь могущественного монарха, теперь
должна была исполнять все желания черной королевы. Еще
больше ужасало ее то, что рабы не могли носить одежду, -
этим правом обладали только свободные люди.
Она спала в комнате для прислуги, на соломенном тюфяке,
кишевшем блохами. С первыми лучами солнца грубая
женщина-надсмотрщик будила рабынь, и те тут же приступали к
трудам - они готовили пищу и убирали комнаты, мели дорожки
и мыли полы, стирали и накрывали на стол. Конан, некогда
плававший под флагом Зингары, был непременных участником
всех пиров, - развалясь на плоских матах, он попивал
банановое вино и лакомился пирогами с рыбой и всевозможными
сладостями, что чрезвычайно раздражало Хабелу.
От ее былого уважения к доблестному киммерийцу не
осталось и следа. Слово "джиголо" было ей неведомо, но она
прекрасно понимала, в чем тут дело. Конан согласился
принять роль первого любовника королевы и потому вызывал у
Хабелы разве что презрение. "Ни один сколь-нибудь
достойный мужчина, - говорила она себе, - не падет столь
низко, не станет услаждать себя этой позорной службой".
Жизнь пока не научила принцессу тому, что в совершенстве
освоил Конан, - в некоторых случаях приходится мириться с
тем, что есть, ибо другого не дано.
В этом страшном городе Конан был единственным, кого она
могла назвать своим другом; у нее были все основания для
того, чтобы относиться к нему иначе, но иногда - в те
минуты, когда их никто не видел, - Конан таинственно
подмигивал ей и едва заметно кивал головой, словно пытаясь
ободрить и как-то поддержать ее. Он словно хотел сказать
ей: "Не печалься, девочка. Как только представится случай,
мы сбежим отсюда".
Впрочем, даже Хабела не могла не согласиться с тем, что
королева Нзинга была женщиной замечательной. Девушка
пыталась представить себе, что же делают любовники в
постели, но об этой стороне человеческой жизни она пока
ничего не знала, и потому встававшие в ее сознании образы
были весьма далеки от реальности. Она не понимала и того,
что в спальне властвует не эта блистательная черная львица,
но он Конан-киммериец.
Подобные отношения были внове и для королевы Нзинги. Ее
собственный житейский опыт и весь уклад жизни в ее
королевстве приучили королеву к тому, что женщины стоят
куда выше мужчин. Трон из слоновой кости неизменно
принадлежал женщинам - до Нзинги страною правили сто
королев. И все они относились к мужчинам с крайним
презрением, используя их только как слуг или любовников и
избавляясь от них, стоило тем обессилеть или надоесть.
Нзинга относилась к мужчинам точно так же.
До того, как во дворце появился этот огромный
киммериец, она легко управлялась с мужчинами. С Конаном же
совладать было невозможно - воля его была тверда как сталь,
сам же он был рослее и сильнее ее. То, что испытывала в его
объятьях черная амазонка, сравнить с чем-либо было
невозможно - день ото дня страсть ее разгоралась со все
новой и новой силой.
Теперь она ревновала его ко всем женщинам, с которыми
его могла связывать близость. Киммериец отказывался
говорить с королевой на эту тему и только улыбался,
выслушивая ее расспросы.
- А эта белая девка, которую гханаты привели сюда
вместе с тобой? Наверное, ты и с ней спал? Она ведь такая
пышная, такая мягкая! Вряд ли ты прошел бы мимо нее! Ты
скорее на меня бы не посмотрел!
Глядя на то, как сверкают глаза и сотрясается тяжелая
грудь черной королевы, Конан мысленно согласился с тем,
что с тех пор, как ушла его первая любовь Черная Пиратша
Белит, он никогда не встречал женщины более замечательной,
чем эта. Он знал теперь и о том, что королева ревнует его к
Хабеле, - и потому он должен был вести себя крайне
осмотрительно. Если ему не удастся развеять подозрения
Нзинги, принцесса непременно пострадает. Королева ничего не
стоило уничтожить того, кто - как ей казалось - хоть как-то
мешал ей.
С этих пор Конан думал только о судьбе принцессы.
Неосторожное слово или необузданный поступок могли
привести к беде.
Когда королева вновь завела речь о принцессе, Конан
зевнул и с видимой скукой в голосе сказал:
- Хабела? Я эту девочку почти не знаю. Она из
благородных, а у благородных свои понятия о чести. Только
подойди я к ней, и ее бы уже не было.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Она бы убила себя - их к этой мысли с детства
приучают.
- Я тебе не верю. Ты, наверное, хочешь ее защитить!
Конан обнял Нзингу и повалил ее на мягкое ложе.
Развеять ее подозрения он мог только так...
Глава 14
ПОД ПЛЕТЬЮ
Прошло еще несколько дней. И затем...
Нзинга восседала на подушках в своем серале. Вот уже
два дня белая рабыня Хабела Зингарская исполняла самую
тяжелую и грязную работу. Нзинга устроила так, что все это
происходило на глазах у киммерийца.
Понимая, что королева внимательно наблюдает за ним,
Конан старался казаться безразличным, хотя то и дело его
подмывало вступиться за несчастную принцессу.
Так и не сумев добиться от киммерийца определенной
реакции, черная королева решила прибегнуть к последнему
средству, которое должно было открыть его истинные чувства.
Она объявила о том, что устраивает пир для
амазонок-офицеров - огромных, покрытых шрамами, суровых
женщин, в которых, на взгляд Конана, женственности было не
больше, чем в боевом топоре.
Во время пира зингарская девушка должна была
прислуживать и своей госпоже, и ее избраннику. Хабела
стала ходить вокруг стола, разливая вино, и тут одна из
амазонок подставила ей подножку.
Вскрикнув, девушка потеряла равновесие - несколько
гостей оказались облитыми вином. Одна из них, дородная
амазонка по имени Тута, изрыгнув проклятия, вскочила на
ноги и что было сил ударила Хабелу в лицо. Девушка упала
на земляной пол.
Глаза амазонки загорелись хищным огнем - вид лежащей
перед ней нагой белой рабыни привел ее в ярость. В
звенящей тишине она, словно пантера, метнулась к своей
жертве. Грубая мускулистая рука выхватила из ножен тонкий
бронзовый кинжал.
В комнате стояла полная тишина. Тута, лицо которой
горело жаждой крови, склонилась над рабыней и занесла над
ней смертоносный клинок.
Хабела замерла, ожидая удара. Она понимала, что
спастись она может только бегством, но на это у нее уже
не было сил - страх и беспросветность ее нынешней жизни
лишили ее самое желания жить. Она могла лишь беспомощно
наблюдать за происходящим. Миг - и клинок вонзится в ее
грудь...
Но тут амазонка застыла - кто-то железной хваткой
схватил ее за запястья и шею. Сила, с которой чудовищные
руки сжимали ее, сковала ее движенья так же, как вид клинка
сковал белую рабыню. Тихо звякнув, кинжал упал на землю.
Легко оторвал амазонку от земли, Конан швырнул ее через всю
комнату так, что та распласталась у дальней стены.
Конан прекрасно понимал, чем это может для него
закончиться, и тем не менее не мог поступить иначе - расчет
Нзинги оказался верным. Он не мог спокойно наблюдать за
тем, как убивают дочь короля Фердруго, пусть Нзинга и
рассматривала его поступок как доказательство того, что
белая рабыня была ее соперницей, и королевский гнев теперь
должен был пасть на них обоих. Он заставил себя рассмеяться.
- Вряд ли королева Гамбуру столь расточительна, чтобы
расставаться с рабами из-за нескольких капель пролитого
вина! - громко сказал киммериец, пытаясь казаться веселым.
Королева Нзинга смерила его ледяным взглядом. Взмахнув
рукой, она приказала Хабеле покинуть комнату. Напряжение
спало. Конан вернулся на прежнее место. Кувшины с вином
вновь пошли по кругу, и вскоре за столом было так же шумно,
как и прежде.
Конан надеялся на то, что все самое страшное позади. То
и дело он подливал вина в бокал, стараясь как-то отвлечься.
Но он не мог не заметить того, что время от времени
королева бросала на него взгляды, полные ненависти и
презренья.
Стоило Хабеле покинуть королевские покои, как вокруг
нее обвились черные тучи. Не успела она вскрикнуть, как рот
ее был заткнут кляпом. Тут же ей завязали глаза и накинула
на голову мешок, руки завели за спину и туго стянули
кожаными ремнями. Чьи-то крепкие мускулы оторвали ее от
земли и понесли по извилистым коридорам и крутым лестницам
в ту часть дворца, в которой она не бывала ни разу. Здесь
ей развязали руки, для того чтобы тут же связать их снова,
- на этот раз над головой, - их привязали к медному кольцу,
висевшему на тяжелой, спускающейся с потолка цепи.
Принцесса осталась одна.
Ремни туго стягивали запястья, и оттого руки ее
совершенно онемели. Тело Хабелы легонько покачивалось.
Теперь она молила бога об одном - чтобы Конан как-то узнал
о ее бедственном положении.
Конан был так же беспомощен, как и принцесса. Он лежал
на подушках возле обеденного стола. Глаза его были закрыты,
голова откинута назад. Его храп походил на рокот далекого
грома. Несмотря на то, что выпил он не так уж много, им
вдруг овладела странная усталость. Ему на ум пришла мысль о
том, что Нзинга отравила его, и с этой мыслью он забылся
таким крепким сном, что его не пробудило бы и землетрясение.
Взглянув на него, Нзинга приказала вынести его из
комнаты. Сама же она направилась к той камере, где висели
подвешенная к потолку Хабела. Чем дальше она шла, тем
сильнее разгоралась в ней пламя гнева, глаза ее сверкали
нетерпением и злорадством.
Королева сорвала мешок с головы Хабелы и вынула из ее
рта кляп. Принцесса увидела перед собой сверкающие глаза и
кровожадную улыбку королевы. Хабелы завизжала, не в силах
совладать со страхом.
Черная амазонка рассмеялась:
- Все белые так кричат, когда меня видят! Зря
стараешься - тебе это не поможет.
Нзинга сладострастно посмотрела на нежное тело своей
жертвы. На крюках, вбитых в стену, висели разнообразные
орудия пыток. Королева остановилась на плетке, вырезанной
из упругой кожи бегемота. Округлившимися от ужаса глазами
принцесса смотрела на длинную плеть, подобно змее легшей
кольцами у ног королевы. Королева вновь засмеялась:
- Губы Конана тебя не коснутся - целовать тебя будет моя
плетка. И ласкать тебя будет тоже она, а не его рука!
- Что я вам сделала? За что вы меня так мучаете?
- Прежде чем встретиться со мной, Конан любил тебя! -
зарычала Нзинга. - Никогда у меня не было такого мужчины. Но
он обнимал и тебя, и твою белую грудь он покрывал поцелуями!
В этом я уверена, и знание это не дает мне покоя... Когда
тебя не станет, вся его любовь будет принадлежать мне! Я
сделаю его королем Гамбуру - этой чести вот уже тысячу лет
не удостаивался ни один мужчина! - Нзинга расправила хлыст.
- Но ведь это неправда, - застонала Хабела. - Он никогда
даже не касался меня!
- Ты лжешь! Когда тебя поцелует плеть, ты скажешь мне
всю правду!
Нзинга взмахнула рукой, и плеть обвилась вокруг талии
Хабелы. Девушка закричала, пронзенная болью. На теле ее
остался алый рубец, из которого тут же проступила кровь.
Нзинга неспешно завела руку за спину, готовясь нанести
следующий удар. Слышно было только хриплое дыхание
принцессы.
Вновь запела плеть; истошный крик вырвался из уст
девушки, когда кожаная змея обожгла ее чресла. Нзинга
сладострастно наблюдала за тем, как корчится перед нею
белая рабыня. Она ударила еще раз; на темном ее теле
вступили капельки пота. И вновь камера огласилась истошным
криком. Королева засмеялась и облизнула свои полные губы.
- Вам бы все визжать да хныкать! Никто тебя не услышит!
А если и слышат, то вряд ли осмелятся помочь тебе! Я
усыпила Конана, он будет спать еще несколько часов. Так что
ты не надейся!
Лицо Нзинги горело дьявольской страстью. Огромная
амазонка любовалась кровавыми рубцами, покрывавшими тело
рабыни. Она вновь взмахнула плетью, желая излить всю свою
извращенную страсть, пока эта белая рабыня не испустит
последнего вздоха.
Хабела не могла и вообразить, что тело ее способно
вынести такие пытки. Привыкшая к роскоши и праздности
принцесса никогда еще не испытывали настоящей боли. Не
только боль, но и стыд мучил ее. Единственная дочь гордого
старого короля, она привыкла слушать только себя и ни перед
кем не склоняла головы. Подобно тому как плоть ее терзалась
ударами хлыста, душа ее страдала от унижения.
Зингарская знать обычно держала черных рабов,
привезенных с юга работорговцами Стигии и Шема; Хабела
знала, что и наказывают так же сурово и зачастую так же
несправедливо. Но никогда ей в голову не приходило, что
когда-нибудь господа могут поменяться с рабами местами, -
эта черная женщина обращалась с ней так, словно принцесса
была последней рабыней на какой-нибудь зингарской плантации.
Удар следовал за ударом. Кровавый морок встал перед
глазами Хабелы, и тут вдруг она увидела какой-то сверкающий
предмет, что лежал на маленьком стульчике, стоявшем у стены.
Это была золотая корона, инкрустированная тысячами каменьев,
походившая на свернувшуюся кольцами змею. Ну конечно!
Перед ней была Корона Кобры, которую Конан нашел в черном
храме, стоявшем посередь Безымянного Острова. Она попыталась
сосредоточиться на Короне и ем облегчить страдания...
Она вспомнила о том, что Корона была похищена ук Конана
в Кулало. Но когда же это было? Ей казалось, что с той поры
прошли годы. Непонятно только, как Корона оказалась здесь.
Работорговцы, пленившие ее и Конана, должны были забрать ее
у вора.
Нзинга прервала экзекуцию, для того чтобы немного
передохнуть и выпить вина. Не прошло и минуты, как она
снова взялась за плеть. Хабела приготовилась к новому удару
и широко открыла глаза. И тут она увидела нечто в высшей
степени странное.
За полунагой Нзингой возникло какое-то свечение. Оно
походило на блуждающие огоньки, что порой загораются на
пустынных, населенных духами болотах.
Светящееся пятно увеличивалось в размерах и горело все
ярче. Через несколько секунд оно приняло форму веретена
высотою в человеческий рост.
От изумления Хабела открыла рот. Нзинга, заметив, что
рабыня изумленно уставилась на что-то, находящееся у нее за
спиной, резко развернулась. В тот же миг веретено вспыхнуло
изумрудным пламенем и исчезло. На его месте стоял человек.
Человек этот был высок и статен; лицо его было смуглым и
походило на бронзовую маску. Над орлиным носом поблескивали
живые темные глаза. Похоже, что недавно он был обрит наголо,
из-под коротких черных волос виднелась кожа. Человек был
одет в простую белую мантию, сшитую из полотна, что
оставляла открытыми его мускулистые руки.
Тот-Амон выглядел куда старше, чем в ту пору, когда
Зароно и Менкара появились его дворце. Смуглый лоб его
был покрыт капельками пота - магическая процедура,
позволившая ему перенестись из Оазиса Хаджар в Гамбуру,
отличалась особой сложностью, она была доступна лишь
избранным членам братства магов. Ментальное усилие,
необходимое для такого переноса, требовало полной отдачи
всех сил даже от такого великого мага, каким был Тот-Амон.
Нзингу поразило то, что незнакомец, принадлежавший к
презренному племени мужчин, появился в камере пыток без
объявления. Подобная наглость потрясла Нзингу, и она тут же
решила казнить непрошеного гостя. Замахнувшись на него
плетью, она собралась звать стражу.
Стигиец наблюдал за ней с загадочной улыбкой на устах.
Стоило плети взмыть в воздух, как он простер руку в
направлении королевы. Яркие изумрудные лучи вырвались из
его пальцев, залив своим сиянием черное тело Нзинги
Гамбурской.
Королева пронзительно закричала, скорчилась, словно от
удара, и повалилась на земляной пол. Лучи тут же поблекли и
исчезли.
Хабела сделала вид, что падает в обморок, - голова ее
упала на грудь, и густые черные волосы прикрыли ее лицо.
Тот-Амон даже не посмотрел на нее. Он решил, что видит
перед собой обычную белую рабыню, которую хозяйка решила
наказать за некую провинность, и потому счел излишним
интересоваться ею. Он никогда не видел Хабелу во плоти, и
потому узнать ее ему было трудно - знал бы он, что пере ним
находится та самая принцесса, за которой Менкара и Зароно
охотились по всему Черному Берегу! Маги совершают ошибки
ничуть не реже, чем самые обычные люди.
Когда Тот-Амон послал свою "Ка" в мир акаши, Конан и
Хабела были еще в Кулало, а Бвату еще не похитили Корону
Кобры. Будущее же представлялось достаточно неясным, ибо
вариантов развития событий было слишком много даже для его,
Тот-Амона, пытливого ума.
После того как его добровольные слуги отправились на
поиски принцессы, Тот-Амон решил еще раз взглянуть в
магический кристалл. Ему необходимо было знать точное
местонахождение Короны Кобры еще до начала магического
действа, которое позволило бы ему перенестись в
пространстве. Поскольку в конечной точке он мог пробыть
достаточно недолго, он хотел оказаться как можно ближе к
столь вожделенной им Кобре.
В то же самое время Бвату выкрал Корону и был убит
работорговцами. Зуру спрятал Корону и вместе с ней появился
в Гамбуру, где королева Нзинга отвалила ему за нее столько
квиллов, что их хватило бы ему до скончания лет. Так - к
собственному изумлению - Тот-Амон обнаружил, что Корона
находится не в Кулало, но в Гамбуру.
Все это время он не вспоминал ни о Конане, ни о Хабеле.
Он нисколько не сомневался в том, что принцесса находится в
Кулало и поныне и что Зароно и Менкара легко найдут ее.
Прочем, как бы то ни было, чары, перенесшие его в Гамбуру,
не позволяли ему прихватить с собой еще одно одушевленное
существо.
Что касается Конана, то маг и вовсе не принимал его
всерьез - киммериец представлялся ему чем-то вроде
назойливого москита. Окажись Конан на его пути, Тот-Амон
раздавил бы его, словно насекомое, заниматься же его
поисками сознательно магу и в голову не проходило. В его
игре были куда большие ставки, чем жизнь какого-то пирата.
Сосредоточь Тот-Амон свое внимание на Хабеле, он тут же
признал бы ее в белой рабыне. Но сейчас он думал только о
Короне Кобры. Лицо его озарилось радостью, когда он узрел
вожделенный предмет на стульчике. Перешагнув через
бесчувственное тело королевы амазонок, маг приблизился к
Короне. Осторожно взяв ее в руки, он поднес к лицу и стал
рассматривать, любуясь тем, как играет на границах
бесчисленных кристаллов свет факела, нежно ощупывая плавно
переходящие одно в другое змеиные кольца.
- Ну наконец! - с облегчением выдохнул маг, в глазах его
заплясали алчные огоньки. - Теперь весь мир будет у моих
ног! Священный завет великого Сета будет единственным
законом этого мира!
Зловеще улыбнувшись, Тот-Амон произнес тайное слово и
сделал странный жест. Ярко вспыхнул изумрудный огонь, и
маг тут же исчез. Свет померк, сменившись едва заметным
призрачным свеченьем, но вскоре погасло и оно.
На земляном полу возле ног Хабелы лежало бездыханное
тело черной королевы. Принцесса потихоньку приходила в
себя. Оказалось, что она может стоять на цыпочках, при
этом боль в запястьях стихала. Ремни были затянуты туго,
но покрывшиеся обильным потом запястья теперь могли
скользить в них. Хабела попыталась высвободить сначала одну
руку, затем - другую, но у нее ничего не получалось. Прошло
бесконечно много времени, прежде чем рука выскользнула из
пут; освободить вторую руку было уже несложно.
Обессилевшая Хабела повалилась на пол. Руки ее так
затекли, что она не могла пошевелить пальцами. Однако вскоре
она почувствовала, как в руки ее вонзились тысячи
раскаленных игл. Принцесса стала постанывать от боли, но
тут же заставила себя замолчать - ее стоны могли разбудить
черную королеву.
Вскоре руки стали слушаться ее. Хабелы встала и
посмотрела на простершееся у ее ног тело Нзинги. Грудь
королев то вздымалась, то опадала - казалось, что она спит.
Хабела подошла к стене, возле которой стоял кувшин с
вином, поставленный сюда Нзингой. Она стала жадно пить
сладковатую прохладную жидкость, и каждый глоток придавал
ей сил.
Она вновь посмотрела на бесчувственное тело королевы,
ища глазами кинжал. Ничего не хотелось ей так сильно, как
вонзить клинок в ту роскошную грудь. Принцесса дрожала от
ненависти: чувство ее было так сильно, что казалось, одно
оно способно лишить жизни это чудовище.
Но тут Хабела задумалась. Во-первых, она не знала,
насколько крепок сон Нзинги. Если она попытается достать
кинжал из ножен, сильная и ловкая Нзинга, проснувшись,
заколет этим кинжалом ее, принцессу, или же призовет на
помощь стражниц. Но даже если Нзинга и не проснется,
принцесса сможет нанести ей только один удар, если же он не
будет смертельным, на крик своей королевы сюда сбегутся
амазонки.
Удерживало ее от убийства не только это. Рыцарский
кодекс Зингары, который она впитала с молоком матери,
запрещал убивать спящего неприятеля. Разумеется, зингарцы
нарушали свой кодекс чести не реже, чем выходцы из других
народов, но Хабела тем не менее старалась всегда следовать
ему, тем более что она принадлежала к королевскому роду.
Если бы попытка убить королеву не была связана с опасностью
для ее собственной жизни, принцесса могла бы поддаться
чувству и преступить закон, но вот сейчас...
Быстрыми шагами принцесса подошла к шторе, скрывавшей
выход из камеры. Собравшись с духом, она ступила в
обступавшую ее со всех сторон тьму.
Факелы, освещавшие камеру, догорали. Их красноватый свет
освещал пустое кольцо, подвешенное к потолку, окровавленный
хлыст и раскинувшееся на полу грузное черное тело.
Глава 15
ЧЕРНЫЙ ЛАБИРИНТ
Стоило Хабеле покинуть камеру пыток, как она в
растерянности остановилась. В этой части дворца она никогда
не бывала и потому не имела ни малейшего представления,
куда ей следует двигаться, - менее всего она хотела вновь
оказаться в руках королевы.
Глядя на пустой, вымощенный камнем коридор, принцесса
решила, что она, скорее всего, оказалась в подземном
лабиринте, который, по слухам, находился прямо под дворцом
королевы амазонок. По всей видимости, вход в эту часть
замка усиленно охранялся, и потому принцесса в любую минуту
могла наткнутся на стражниц. Выбрав путь, который вроде бы
вел вверх, она зашагала по нему скорым шагом.
В подземелье было тихо: где-то далеко капала вода,
время от времени под ногами раздавался едва слышный шорох -
это разбегались мыши. Кое-где на стенах были развешены
бронзовые светильники, наполнявшие коридор мерцающим
желтоватым светом. Светильники эти находились так далеко
друг от друга, что подолгу приходилось идти едва ли не в
полной темноте. На этих темных переходах принцессу то и
дело встречали красные бусинки мышиных глаз, удивленно
взиравших на нее.
В этой зловещей тишине и темени принцесса казалась себе
белесым привидением; ей было страшно - нервы ее были
напряжены до предела. Хабеле казалось, что незримые глаза
постоянно следят за нею; как она ни старалась, это
неприятное ощущение не покидало ее ни на минуту.
Коридор то искривлялся, то раздваивался, то резко уходил
в сторону. Какое-то время принцесса пыталась осознано
выбирать тот или иной путь, но вскоре она поняла, что уже
давно бредет наугад. Разумеется, назад она пока могла
вернуться, но встретиться с Нзингой вновь было превыше ее
сил. Оставалось одно - идти вперед наудачу, моля Митру о
том, чтобы он вывел ее под открытое небо.
Проплутав какое-то время, Хабела вышла к подземным
застенкам. По обеим сторонам прохода виднелись медные
решетки, за которыми можно было разглядеть пленников.
Некоторые из них рыдали, некоторые постанывали, но по
большей части они не издавали ни звука.
Девушка заглянула в несколько камер. Увиденное
подействовало на нее так сильно, что дальше она шла, глядя
в землю, и старалась не смотреть по сторонам. Иные пленники
исхудали настолько, что стали походить на живые скелеты.
Иные смотрели на нее горящими безумными глазами. Грязные
их тела были покрыты бесчисленными язвами. Тела умерших
обгладывали крысы, жившие здесь во множестве.
Свернув за угол, Хабела замерла от изумления - она
стояла перед камерой, в которую был заключен
Конан-киммериец. Тело его лежало на ворохе сена. "Одно из
двух, - подумала Хабела, - либо я сходу с ума, либо это
действительно он, пират-великан".
Да, это действительно был киммериец. Он лежал так тихо,
что казался мертвым. Однако, присмотревшись, принцесса
увидела, как вздымается его грудь. Похоже, Конан находится
в глубоком забытьи.
Хабела тихо позвала его по имени, но в ответ услышала
только храп. Она дернула на себя решетчатую дверь - та
была заперта.
Что же ей теперь делать? В любой момент сюда могут
нагрянуть стражницы Нзинги, которые тут же заметят ее.
Хабела вспомнила, как этот отважный пират спас ее там, на
Безымянном острове, и решила попытать счастья еще раз.
Она вновь назвала его по имени. И тут взгляд ее упал на
глиняный кувшин, стоявший у стены. В кувшине была вода,
предназначавшаяся, судя по всему, для заключенных.
Хабела приподняла кувшин и подтащила его к камере
киммерийца. К счастью, Конан лежал так, что голова его
находилась прямо возле решетки.
Зингарская принцесса могла вылить содержимое кувшина
прямо на лицо спящего киммерийца, что она не замедлила
сделать. Конан стал кашлять и, наконец, чертыхнулся. Он
застонал и сел, глядя по сторонам ничего не понимающим
взглядом.
- Клянусь ледяными адами Имира, - начал было он, но тут
заметил бледное испуганное лицо нагой зингарской принцессы.
Конан тут же пришел в себя. - Ты? во имя Крома, скажи мне,
- что происходит? - Изумленно посмотрев по сторонам, Конан
продолжил: - Как это меня угораздило попасть в этот ад? Где
мы? Что происходит? Моя голова раскалывается так, словно
все демоны Преисподней пинают ее ногами...
Девушка кратко поведала киммерийцу о всех ее
злоключениях. Конан внимательно слушал ее, потирая рукой
подбородок и недовольно щурясь.
- Стало быть, Нзинга отравила меня? Как же я об этом не
подумал, разрази гром ее черное ревнивое сердце. Она хотела,
чтобы я спал все то время, пока она будет разбираться с
тобой. Видно, она решила, что королевские покои меня вряд
ли смогут удержать, - подземелье, оно как-то надежней... -
Киммериец ткнул пальцем в сено, на котором он только что
лежал, и засмеялся: - по здешним меркам это роскошь.
Похоже, Нзинга решила так: с тобой она расправится, ну а я
останусь с ней в прежней роли, - отсюда и эта трогательная
забота.
- Что же нам теперь делать, капитан Конан? - спросила
принцесса, едва не плача. Запас ее храбрости уже подходил к
концу.
- Что делать? - Конан что-то проворчал себе под нос и
сплюнул. - Пора мне отсюда выходить. Отойди-ка от двери.
- Что ты говоришь? У меня ведь нет ключа!
- К черту ключи! - проревел киммериец, схватившись
своими ручищами за один из прутьев решетки. - Эти прутья
сделаны из мягкого металла, да и лет им немало. За то
время, что они здесь простояли, они прогнили наполовину.
Так что ключи мне ни к чему. Отойди от решетки!
Уперевшись ногой в решетку, Конан напрягся и потянул на
себя прут, изъеденный временем. Страшная сила, дремавшая до
времени в его плечах, спине и руках, наконец нашла себе
применение. Дыхание его стало хриплым; лицо потемнело.
Капельки пота выступившие у него на лбу, засверкали в свете
факелов. Мускулы киммерийца казались отлитыми из бронзы.
Хабела глубоко вздохнула и прикусила губу.
Прут со скрипом вышел из паза дверной рамы и изогнулся.
Киммериец потянул его на себя с удвоенной силой, и тут же
со страшным треском прут лопнул - звук этот походил на
щелчок огромного кнута.
Конан швырнул его в ворох сена и, прислонившись к
стене, перевел дух. Он протиснулся боком через
образовавшийся пролом и оказался в тюремном коридоре.
Хабела смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- Ну и силища у тебя! - едва выговорила она.
Конан принялся массировать руки.
- К счастью, такое мне не каждый день приходится
делать, - сказал он с усмешкой. Посмотрев в глубь коридора,
киммериец недоуменно спросил: - и куда же нам теперь идти?
Где здесь выход? Слушай, а кто это тебя так отхлестал?
Неужели Нзинга?
Хабела кивнула и стала рассказывать о том, что произошло
после того, как она вышли из гостиной. Глаза Конана
наполнились блеском.
- Странная история, - сказал он, - и самое странное в
ней - появление стигийского мага; в том, что это был именно
маг, я нисколько не сомневаюсь. Колдунов этих мне
доводилось встречать и прежде. Хотелось бы знать, кто же
именно завладел Короной Кобры. Ты уверена, что это был не
Менкара? Тот монах, что таскался повсюду вместе с Зароно?
Хабела покачала головой.
- Нет. Пока я была на "Петреле", я видела его не раз.
Менкара невысок и худ, говорит же он словно нехотя. Этот же
человек выглядел совсем иначе, хотя, похоже, они оба
принадлежат к одному народу, - он был высок и статен, в
облике же его чувствовалось что-то очень властное.
Конан делал вид, что внимательно слушает принцессу, сам
же в это время разглядывал коридор. Он чувствовал, что
медлить больше нельзя. Если им и суждено покинуть город
амазонок, то сделать это они могут только сейчас, когда
королева Нзинга лишена чувств. Сколь долгим будет ее сон,
вызванный чарами стигийца, киммериец не знал.
Извилистый ход вел вниз. Конан снял со стены тяжелый
факел и довольно ухмыльнулся - теперь у него было хоть
какое-то оружие. Факел представлял собой здоровенную
дубину, к верхнему концу которой был прикреплен кусок
промасленной тряпки. Желтоватое пламя нещадно чадило.
Кстати говоря, следить за состоянием факелов и вовремя
менять на них тряпки было обязанностью Хабелы.
Тоннель неожиданно пошел в сторону. Конан и принцесса
повернули за угол и - оказались лицом к лицу с отрядом
стражниц. Воительницы эти были одна другой больше, на
скуластых некрасивых их лицах поблескивали узенькие глазки.
Они были одеты в кожаные юбки и нагрудники, на которых
были закреплены бронзовые пластины. В руках амазонки
держали копья и короткие бронзовые мечи.
- Поймать их! - раздался хриплый голос Нзинги, стоявшей
за спинами амазонок. Красивое лицо королевы исказилось
гримасой гнева. Конан холодно улыбнулся - он должен был
сражаться, иного выхода у него попросту не было.
Конан был выходцем из Киммерии и потому считался
варваром. Южане казались ему изнеженными и ненадежными. Но
у него, варвара, были свои понятия о чести, и потому менее
всего ему хотелось сражаться с женщинами, не говоря уже о
том, чтобы убивать их. Теперь он должен был забыть об этом.
Не дожидаясь атаки амазонок, он метнулся вперед,
размахивая горящим факелом. В одно мгновение он уложил
двух стражниц, проломив им черепа. Огромная амазонка
зарычала и хотела было нанести ему удар мечом, но он ткнул
ей в лицо факелом. Волосы ее вспыхнули, и она, завизжав,
стала кататься по полу. Он выхватил ассегай из рук
воительницы, метившей ему в живот, и отшвырнул его к стене.
Стремительный, словно пантера, он вновь занес факел над
головой, но тут же замер.
Проскользнув мимо сражающихся, Нзинга подбежала к
принцессе и, схватив ее своей огромной черной ручищей,
приставила ей к горлу остро заточенный кинжал.
- Брось факел, белый пес, или твоя сучка захлебнется
собственной кровью! - ледяным голосом приказала королева.
Конан ругнулся, поняв, что Нзинга вновь провела его.
Факел упал на каменные плиты.
Амазонки тут же окружили киммерийца. Толстой веревкой
они связали ему руки так, что Конан не мог и пошевелить
ими. Похоже, лить из металла кандалы в стране амазонок еще
не умели, решетки же, виденные Конаном в подземелье, скорее
всего поставлены прежними обитателями города.
- Дело сделано, королева, - пробасила огромная
стражница. - Почему бы его прямо здесь и не заколоть?
Нзинга оценивающе посмотрела на сверкающий потом торс
Конана.
- Нет, - наконец сказала она. - Этому предателю
уготована иная судьба. Тот, кто пренебрег моей любовью, не
сможет устоять перед моей ненавистью. Отведите их в загон
для рабов, там они пробудут до рассвета. Утром мы отдадим
их деревьям куламту!
Конану показалось, что, услышав это непонятное слово,
амазонки вздрогнули. Он никак не мог взять в толк - чем же
могут быть страшны деревья?
Глава 16
АЛЧНОЕ ДЕРЕВО
Конан, прищурившись, посмотрел на солнце, поднимавшееся
за далеким лесом. Он стал с интересом осматриваться вокруг.
Его и зингарскую принцессу привели на центральную
площадь Гамбуру. С одной стороны площади возвышался древний
дворец, у ворот которого стояли две источенные времен
загадочные скульптуры. Конан лежал в широкой яме,
находившейся в самом центре площади. Дно ямы было песчаным.
Оказавшись в Гамбуру, Конан тут же подметил сходство этой
ямы с ареной, виденной им в аргосской Мессантии. Правда,
там, в Мессантии, арены была оснащена воротами, через
которые на нее выходили гладиаторы и дикие звери, здесь же
никаких ворот не было.
Странным казалось и то, что в самом центре арены растут
деревья. По всей видимости, это и были куламту, о которых
говорила Нзинга. Внимательно посмотрев на ближайшее дерево,
киммериец понял, что ничего подобного он в своей жизни еще
не видел, хотя дерево это отдаленно напоминало банан. Ствол
его был губчатый и казался мягким; он походил на колонну,
заканчивавшуюся на вершине круглой сырой дырой,
напоминавшей рот. Под этой дырой располагались кругом
огромные, в рост человека, листья - длинные, широкие и
толстые. Наружная поверхность листьев была покрыта толстым,
в палец толщиной, волосом.
Каменные трибуны медленно заполнялись празднично
одетыми амазонками - их бедра были прикрыты леопардовыми
украшениями, на головах покачивались перья, шеи были
украшены пестрыми варварскими ожерельями. Среди пришедших
было много знатных персон, знакомых Конану по пирам,
устраивавшимися Нзингой.
Конан решил испытать свои путы на прочность. Мышцы на
его руках вздулись от напряжения. Веревки ему не
поддавались, хотя и были сплетены из растительных волокон.
Связаны были и его лодыжки. Ну и дела, - подумал киммериец,
- в свое время ему доводилось рвать цепи, а тут он не может
справиться с какой-то жалкой веревкой! Связавшие его
стражницы, похоже, хорошо знали свое дело.
Трибуны заполнились. По команде Нзинги, сидевшей в
окружении вельмож, стражницы подтащили тела Конана и Хабелы
поближе к деревьям. Амазонки поспешно отступили назад,
оставив беспомощных людей на песке.
Сидевшие на трибунах амазонки чему-то радовались,
весело визжали, то и дело показывали пальцами на что-то
находящееся над головами пленников.
Хабела завопила. В тот же миг Конан почувствовал, как
нечто коснулось его ноги.
- Кром!
Один из гигантских листьев дерева куламту пригнулся к
земле и теперь медленно обвивался вокруг его лодыжки.
Хабелы завопила вновь - вокруг ее тела обвивались листы
другого дерева.
Конан сжал зубы. Эта часть Куша была неизвестна ему.
Правда, в ту пору, когда он и Белит пиратствовали на
Черном Берегу, он не раз слышал о страшных
деревьях-людоедах, которые растут в глубине континента.
Киммериец относился к этим рассказам как к нелепым
россказням, порожденным варварскими суевериями.
Конан побледнел - теперь ему было понятно, почему
вокруг деревьев разбросаны человеческие кости. Ворсистые
огромные листья обовьются вокруг его тела, поднимут его
вверх и сбросят его в смрадную дыру. Это дьявольское
дерево проглотит его целиком. Едкие соки, выделяемые
волокнами ствола, растворят его плоть, костяк же дерево
изрыгнет назад.
Теперь вокруг него обвивалось уже три листа; киммериец
попытался откатиться в сторону, но не тут-то было - листья
крепко держали его. Они стали поднимать его вверх. Каждое
прикосновение ворсинок отзывалось в его теле жгучей болью -
листья жалили его, словно шершни. Отвращение и ужас,
овладевшие Конаном, придали ему сил.
Трибуны неиствовали. И тут Конан услышал слабый звук -
это лопнуло одно из волокон веревки. Тут же лопнуло еще
несколько волокон.
Конан сообразил, что едкую жидкость выделяет не только
ствол, - она питала собой и листья. Конан напрягся изо всех
сил и вскоре смог высвободить руку. Отодрав лист от лица,
он принялся рвать волокна, стягивавшие его вторую руку, и
вскоре уже лежал на песке. Тело его было покрыто зудящими
красными пятнами.
На трибунах раздался вой, из чего Конан заключил, что
подобного прежде не случалось. Судя по всему, обычно
амазонки приносили в жертву своим деревьям-людоедам людей,
измученных пытками и длительным заключением в подземных
застенках. Такие великаны, как он, деревьям были явно не по
зубам. Отодрав последний, цеплявшийся за него лист, Конан
решил воздать амазонкам сполна.
Хабела, спеленатая, словно мумия, толстыми листьями,
была уже над стволом. Подпрыгнув, Конан схватился за
листья, тащившие ее вверх. Его веса листья уже не
выдержали. Часть листьев оторвалась от ствола, другие
разорвались пополам, выпустив из своих хищных объятий
несчастную принцессу. Конан вновь стоял на горячем песке,
держа девушку в руках. Он тут же сорвал с ее тела обрывки
листьев, корчившихся, словно от боли. Все тело принцессы
было усеяно такими же, как у него, красными пятнами. Конан
легко разорвал связывавшие принцессу путы, что были
наполовину разъедены соком куламту.
Амазонки заволновались. Несколько стражниц спрыгнули на
арену и понеслись к белым пленникам. Сорвав остатки зеленой
пленки с лица Хабелы, Конан приготовился ко встрече с
этими врагами рода человеческого.
Амазонки, однако, не спешили приближаться к нему.
Остановившись в нескольких метрах от киммерийца, они
принялись всячески угрожать ему, потрясая при этом своим
оружием. Неожиданно Конан понял, что они боятся не нагого
безоружного человека, но деревьев, стоящих у него за
спиной. Похоже, эти адские прожорливые деревья
представлялись амазонкам всесильными, как боги. И тут ему в
голову пришла замечательная идея.
Повернувшись назад, он уперся плечом в дерево, только
что собиравшееся полакомиться им. Дерево корчилось и
раскачивало своей изуродованной кроной, совершенно забыв о
Конане. Пористый его ствол казался достаточно хрупким.
Надавив на ствол, Конан услышал слабый скрип и
почувствовал, что дерево подается вперед. Собравшись с
силами, он приложился к стволу еще раз, и дерево, неожиданно
для него, упало наземь - в песке оно удерживалось лишь
несколькими белыми усиками, служившими этому
дереву-каннибалу корнями.
На трибунах раздавались крики, полные негодования.
Конан взял ствол так, словно тот был тараном. В длину он
имел футов десять, в толщину - не меньше фута. Несмотря на
внушительные размеры, ствол был на удивление легким.
С бревном наперевес Конан пошел в атаку. Амазонки стали
с визгом разбегаться. Киммериец довольно усмехнулся.
Стражницы ужасно боялись своего священного дерева и
старались держаться от него подальше. Взмахнув бревном,
Конан уложил сразу двух амазонок. Остальные побежали к
трибунам.
На пленников тут же посыпался целый дождь дротиков.
Одно из копий вонзилось в бревно рядом с его рукой.
Несколько изогнутых метательных ножей просвистели у него
над головой.
- Хабела! - приказал Конан, - хватай копье и иди за
мной!
Они устремились к трибунам - Конан впереди, принцесса
за ним. Стоило киммерийцу взмахнуть исходящим едким соком
бревном, как кольцо амазонок распалось. Выскочив из ямы,
пленники побежали к улочке, ведущей к Западным Воротам.
Конан полагал, что по крайней мере половина воинства
Гамбуру набросится на беглецов, стоит только им выйти из
ямы. Но происходило что-то совсем иное. В воздухе мелькали
огненные стрелы, крыши многих домов уже были объяты
племенем. На площади в лужах крови лежало с дюжину трупов
амазонок, пронзенных копьями. Воздух оглашался неистовыми
грозными криками. На город амазонок кто-то напал.
Он увидел, как на площади появилось целое воинство
чернокожих мужчин. Двигаясь стройными рядами, они разили
направо и налево мечущихся амазонок.
Среди лучников Конан заметил своего старого приятеля
Юму и выкрикнул его имя. Увидев его, Юма заулыбался и
что-то скомандовал своим воинам. Ряд воинов расступился,
пропустив зингарскую принцессу и Конана, и тут же сомкнулся
вновь. Конан отбросил бревно в сторону. Тут же отряд стал
отступать к улочке, ведшей к воротам.
Конан захохотал и дружески огрел Юму.
- А я-то думаю, кто это еще на мою голову свалился!
Ничего не скажешь - ты поспел вовремя!
Юма засмеялся и выдернул стрелу, пущенную амазонкой, из
своего щита, обтянутого кожей носорога.
- Думаю, ты и без меня смог бы с ними справиться!
Пока отряд пробивался к Западным воротам, Юма рассказал
о том, как его людям в конце концов удалось найти след
работорговцев, что вел в Гамбуру. Тогда же, собрав всех
своих воинов, Юма и пошел в поход на столицу амазонок.
- Я боялся, что тебя уже нет в живых, - закончил свой
рассказ черный царь. - Я совсем забыл о том, что подобные
приключения для тебя стали делом привычным и побороть всех
амазонок разом тебе ничего не стоит.
Приблизившись к воротам, Конан заметил голубоглазого
рыжебородого Сигурда, возглавлявшего отряд пиратов,
прикрывавших черных воинов с тыла. Северяне
поприветствовали друг друга криками - для разговоров время
еще не настало.
Выйдя из ворот города, которым правила Нзинга, Конан с
облегчением вздохнул. Да, королева была женщиной
незаурядной и страстной, но роль любовника монаршей особы
явно не устраивала Конана. К тому же она могла и устать от
его объятий - и тогда его кости белели бы рядом с костями
его предшественников.
- Теперь я понял, что значит стрелять по-турански, -
сказал Конан, обратившись к Юме. Амазонки вышли было из
ворот, но люди Юмы сомкнули свои ряды и осыпали их таким
градом стрел, что те тут же скрылись за стенами города.
Вскоре отряд въехал под полог леса. Лишь теперь Конан и
Сигурд смогли обнять друг друга. Взглянув на Хабелу, Сигурд
встал перед ней на колено.
- Принцесса, - сказал он изумленно, - клянусь грудью
Иштар и огненным брюхом Молоха, - вам надо что-нибудь одеть
на себя! Что о вас подумает ваш батюшка? возьмите хотя бы
это!
Ванир снял с себя рубаху и накинул ее на плечи
принцессе. Та надела ее, высоко закатав рукава. Сигурд был
рослым малым, рубаха его доходила Хабеле до колен.
- Благодарю вас, Сигурд! - ответствовала принцесса. -
Вы конечно же правы. Я столько времени провела среди нагих
людей, что даже привыкла к собственной наготе.
- Ну и куда теперь, Конан? - спросил Сигурд. - Не знаю,
как ты, но я-то этими самыми джунглями сыт по горло. Если
тебя не съедят заживо москиты и пиявки, то, что от тебя
останется, с удовольствием доедят львы.
- Мы возвращаемся в Кулало, - ответил Конан, - и сразу
же отправляемся на борт "Вастреля". Если наши люди уплыли,
не дожидаясь нас, я все равно разыщу их и спущу с них
шкуру!
- Но ведь сначала нам нужно отпраздновать победу! -
возмутился Юма. - Теперь, когда мои люди превзошли амазонок
Гамбуру, они полны решимости сразиться с ними снова и
захватить все их земли! Самое время пить вино...
Конан покачал головой.
- Благодарю тебя, но боюсь, дружище, у нас нет на это
времени. Нам пора возвращаться в Зингару. Против отца
принцессы Хабелы короля Фердруго готовится какой-то заговор
- и потому, чем быстрее мы окажемся в Кордаве, тем лучше.
Похоже, в заговоре этом участвует добрая половина
стигийских магов, так что праздновать победу еще рано.
Сначала нам надо победить.
Глава 17
ГИБЕЛЬ "ВАСТРЕЛЯ"
Путь из Гамбуру в столицу царя Юмы Кулало и далее, к
устью реки Зикамба, в котором и был оставлен "Вастрель",
занял на один день. Хабелы слишком ослабла для того, чтобы
идти пешком. Черные воины соорудили для нее бамбуковые
носилки, и потому путешествие для нее было
необременительным.
Что касается Конана, то несколько часов отдыха,
полбурдюка бананового вина и гигантский кусок жареного мяса
восстановили его силы сполна. Как и прежде, Конан был куда
сильнее и выносливее всех тех, с кем ему доводилось
встречаться. Особой гордости от этого он не испытывал,
считая это качество то ли доставшимся ему от предков, то ли
ниспосланным ему богами, - и в том и в другом случае он был
здесь ни при чем.
Солнце уже заходило, когда они вышли на поросший
пальмами берег Зикамбы. К тому времени, когда они достигли
ее устья, на небосклоне уже появилась луна. В дельте реки
вода была грязной - морские волны поднимали с речного дна
тучи ила. Пираты вышли к морю и - замерли, потрясенные
увиденным.
Сигурд ахнул и разразился градом проклятий. Конан
молчал, однако лицо его тут же потемнело от гнева.
"Вастрель" лежал на мелководье, на палубах его играли
волны. Вместо мачт торчали головешки, огонь изрядно
подпортил и палубу. На берегу, у края леса, виднелось в
десяток холмиков земли, которая не успела даже просохнуть.
Все это говорило о том, что недавно здесь произошел
бой, в котором "Вастрель" потерпел поражение.
Звук шагов отряда Конана и Юмы пробудил караульных.
Послышались крики и топот. Вспыхнувшие факелы осветили
небольшой отряд матросов, державших свои сабли наголо. Конан
приказал своим спутникам стоять на месте, сам же поспешил
вперед.
Это были его люди, но выглядели они так жалко, что их
трудно было узнать. У большинства руки и ноги были
перебинтованы, некоторые опирались на костыли. Его помощник
Зельтран поспешил вперед. Он держал саблю в левой руке,
правая рука была перевязана.
- Капитан! - воскликнул он. - А мы уж и не чаяли вас
видеть! Джунгли вас словно заглотили!
- Как видишь, Зельтран, я жив, - спокойно ответил
Конан. - Но скажи мне - что здесь произошло? Я понимаю,
что на вас напали, но кто мог это сделать?
Зельтран печально кивнул. Только теперь Конан заметил,
как осунулось лицо помощника.
- Это сделал грязный пес Зароно! - заговорил Зельтран
хриплым голосом. - Три дня тому назад "Петрель" застал нас
врасплох...
- Врасплох? - зарычал Конан. - Что это означает? Вы что
- не выставили дозорных?
Зельтран чертыхнулся.
- Как же не выставили... Даже если бы все мы стояли в
дозоре, ни один из нас не смог бы заметить его! Нас окутал
такой туманища, какого я отродясь не видел! Смотреть сквозь
него - все равно что смотреть сквозь каменную стену!
- Что верно, то верно, капитан! - поддержал помощника
матрос. - Капитан Конан, тут без волшебства не обошлось! Это
все магия, провались я на этом самом месте!
- И вы хотите сказать, что "Петрель" смог подойти к вам
в таком тумане?! - повысил голос Конан.
Зельтран кивнул.
- Да, сэр. Именно так все и произошло. Сначала мы
услышали скрип оттого, что наши галеоны сошлись бортами, и
в тот же миг головорезы Зароно появились на нашей палубе.
Мы сражались - боги тому свидетели, - вы и сами видите наши
раны; но неприятель превосходил нас числом, к тому же
появление его было для нас совершенно неожиданностью. В
конце концов они оттеснили нас за борт. Я пытался прикрыть
своих ребят.
- Послушайте, капитан, - вмешался в разговор матрос, -
клянусь вам, он сражался за троих!
- Но тут что-то случилось с моей головой, - продолжал
Зельтран. - Когда я пришел в себя, я уже был привязан к
мачте, а вокруг скалили зубы эти псы. Потом появился сам
Черный Зароно - кружевна рубашка и все такое прочее, - ну а
рядом с ним был жрец Менкара - змея змеей.
"Так-так, дружище, - обратился ко мне Зароно, - а где же
твой хозяин, этот увалень Конан?"
"Он ушел на берег", - ответил я ему.
Зароно дал мне пощечину и сказал: "Я и сам это вижу,
скотина. Куда именно он пошел?"
"Понятия не имею, сэр, - отвечал я ему, понимая, что
бесить его не стоит. - Где-то там живут его друзья - к ним
он и пошел".
"А была ли с ним эта зингарская девка?" - спросил
Зароно.
"Кажется, она ушла вместе с ним", - ответил я.
"Ну а теперь говори - в какую сторону они пошли? Говори
же, ну!" - настаивал на своем Зароно.
Я сделал вид, что не имею ни малейшего понятия о том, где
живет царь Юма, и тогда они стали жечь мою правую руку
раскаленными угольями. Я как-нибудь покажу вам эти раны,
капитан, - пусть только они немножко подзаживут. Тогда Зароно
и стигийский жрец отошли в сторону и стали о чем-то
шептаться. Жрец вытащил на палубу какую-то странную
штуковину, сел перед ней и стал что-то такое бормотать, пока
от этой само штуковины не пошел свет. Он сказал Зароно; "Я
вижу, как черные воины несут ее на носилках по лесной тропе.
Воинов там много. Большего я сказать не мог".
От этих слов Зароно пришел в страшную ярость. Для того
чтобы хоть как-то излить свой гнев, он стал бить меня по
лицу. "Скажи мне на милость, - закричал он, обращаясь к
Менкаре, - как я буду икать ее в этих проклятых джунглях,
какими силами я буду воевать с этими варварами? С тем же
успехом я мог бы запрыгнуть на луну!"
Посовещавшись, Зароно и Менкара решили уничтожить
"Вастрель" и тут же отправиться в Кордаву. По пути они
должны были зайти в Стигию, где их ожидал сообщник. Имя его
- если я правильно все услышал - Тот-Амон.
- Тот-Амон - удивился Конан. - О нем мне уже доводилось
слышать. Насколько я знаю, это враг опасный. Но продолжай.
Похоже, эти псы от тебя особенно не таились.
- Что вы, капитан! Разве они думали, что я останусь жив.
Зароно приказал своим людям спуститься на шлюпку и проломить
борт нашего галеона ниже ватерлинии. Другим он приказал
облить мачты маслом и поджечь корабль.
- Кажется, к одной из мачт был привязан и ты?
- Совершенно верно, сэр. Если быть точным, меня
привязали к грот-мачте. Разумеется, нисколько не хотел быть
поджаренным заживо, поэтому, стоило людям Зароно покинуть
наш корабль и оттолкнуть "Петрель" от его борта, я помолился
Митре, Иштар и Асуре, я помянул всех богов, о которых мне
доводилось слышать. Просил же я у них только одно - как-то
спасти меня. И что вы думаете, капитан, - стоило "Петрелю"
скрыться в тумане, как пошел дождь! "Вастрель стал тонуть,
пока не сел на дно. Я ста крутиться, как уж, и в конце
концов освободил руки - они совсем не знают, что такое
настоящие морские узлы. Когда наконец я освободился, я
принялся тушить огонь, и в этом мне здорово помогал дождь.
И все же я не смог спасти ни мачты, ни такелаж. Вот и вся
моя история.
Конан проворчал:
- Если бы он был поумнее, он не стал бы одновременно
поджигать и топить корабль. Либо одно, либо другое. - Он
похлопал помощника по плечу, и тот скорчился от боли в
руке. - Я знаю, что и ты, и ребята вели себя достойно.
Теперь же нам надо понять, сколько времени потребуется для
того, чтобы привести "Вастрель" в порядок.
Лицо Зельтрана приняло скорбное выражение.
- Боюсь, капитан, что работы займут у нас несколько
месяцев. У нас нет ни дока, ни настоящих корабелов - поди-ка
сыщи их в джунглях!
Юма выступил вперед.
- Мои люди помогут вас в ремонте корабля, - сказал он. -
Если работать вместе, мы сделаем эту работу куда быстрее.
- Возможно, ты и прав, Юма. Спасибо тебе за то, - сказал
киммериец. - Но разве твои люди что-нибудь смыслят в
корабельном деле?
- Ничего они в этом не смыслят - мои люди привыкли жить
на суше. Но нас много, и силы нам не занимать. Плотников же
мы найдем столько, сколько нужно. Если ваши люди покажут им,
что нужно делать, они не уйдут отсюда, пока не закончат
работу.
- Прекрасно! - сказал Конан. Повысив голос, он
обратился к приунывшим матросам: - Ребята, мы проиграли эту
битву, но война еще не закончена! Черный Зароно, одолевший
вас с помощью колдовства, спешит к берегам Зингары, в
надежде свергнуть нашего господина, старого короля
Фердруго! Люди царя Юмы помогут нам исправить корабль. Мы
вновь пойдем под парусами на нашем старом добром
"Вастреле", мы отомстим этому подлецу и сорвем его коварные
замыслы! Что т сказал?
- Мы потеряли много людей, - печально ответил боцман,
кивком головы указав на ряд могил.
- Ты забываешь о том, что вместе с нами плывут аргосцы
Сигурда! если мы сколотим одну команду и забудем обо всех
прежних обидах, люди нам не понадобятся. Люди, что вы
скажете мне на это? Только отвечайте честно!
Моряки согласно заревели; в свете луны заблистали
поднятые сабли.
Никогда еще Конан не видел, чтобы люди работали так
дружно. Зацепив тросами обрубки мачт, они выправили
корабль. Они вытащили из заполненного водой трюма все
инструменты. Из стволов поваленных деревьев они напилили
досок и ими залатали прореху в борту. Они выкачали из трюма
воду, и "Вастрель" вновь легко закачался на волнах.
Вскоре на корабле появились новые мачты и рангоуты,
сделанные из тесанного дерева. В столице Юмы женщины ткали
новые паруса, мужчины же разводили огромные костры из
смолистых двор и собирали вытекавший из-под них деготь.
Работа не прекращалась ни днем ни ночью. Мальчишки из
племени Юмы освещали стапель самодельными факелами.
И вот настал день отплытия. Пираты едва держались на
ногах от усталости и неимоверного количества выпитого, но
"Вастрель" уже готов был поймать своими парусами утренний
бриз.
Всю ночь люди Юмы, выстроившиеся в длинную цепочку,
грузили на борт провиант: бочки с водой и просяной мукой,
корзины с фруктами, копченую свиную грудинку, горы батата и
других овощей. С таким запасом провизии пираты могли смело
отправляться и на край света.
Едва стало светать, Конан стал прощаться с Юмой.
Некогда они повевали бок о бок в легионах туранского царя
Илдиза, преодолевали крутые перевалы Талакмаса, боролись с
узкоглазыми низкорослыми всадниками, чьи одежды были сшиты
из блестящей кожи, сражались с каменным идолом, напавшим на
них в затерянной среди снегов долине Меру. Теперь судьба
свела их в знойных джунглях Куша.
Они молча пожали друг другу руки, растеряно улыбаясь и
стараясь не смотреть друг в другу в глаза. И тот и другой
понимали, что в этой жизни они, скорее всего, больше не
свидятся.
"Вастрель" поднял паруса. Парусина тотчас же натянулась
так, что снасти зазвенели. Черные воины стояли на берегу
вместе со своими женами и голыми детьми. "Вастрель" вышел в
открытое море и взял курс на Зингару.
Глава 18
КОРОЛЕВСТВО В ОПАСНОСТИ
Солнце уже заходило, когда Конан завел "Вастрель" в
гавань Кордавы. Все небо было затянуто облаками.
Немногие заметили этот изящный галеон, когда он бесшумно
вошел в гавань и тихо уткнулся носом в дальний причал. Конан
решил войти в город как можно незаметнее, ибо не знал ни
того, кто сейчас царствует в Зингаре, ни того, сколь давно
прибыли в город Зароно и Тот-Амон. В том, что они опередили
его, киммериец нисколько не сомневался. Зельтран коснулся
его руки и указал на один из причалов.
- Это - "Петрель", - прошептал помощник. - Капитан,
может, стоит поджечь его, ока здесь никого нет?
Конан заулыбался:
- Что-то ты сегодня больно горяч, Зельтран, не мешало
бы взять себя в руки. Ты ведь не любишь спешить, верно? В
нашей игре ставки куда как серьезнее. Скорее всего, наши
приятели находятся не здесь, они плетут свои тенета
где-нибудь в королевском дворце.
Принцесса нетерпеливо схватила Конана за руку.
- Капитан Конан, почему мы не идем во дворец? Ваши люди
могут и подождать. Надо предупредить моего отца, что эти
предатели Вилагро и Зароно могут...
- Да замолчите вы! - вновь усмехнулся Конан. - Не надо
так спешить, девонька, неужели жизнь тебя этому ее не
научила? Вполне возможно, что предатель-герцог и колдун
Тот-Амон уже захватили власть, и тогда мы попадем в их
паутину, словно глупые мухи. Нет я хочу поступить иначе.
- Иначе? Как же именно? - не унималась принцесса.
Конан мрачно улыбнулся:
- Сначала мы отправимся в то место, где я чувствую
себя в безопасности, - я говорю о "Девяти Обнаженных Мечах".
- "Девяти Обнаженных Мечах?" - недоуменно переспросила
принцесса.
- О местечках такого рода знатные господа и не
слыхивали; но поверь мне, девонька, то как раз то, что нам
нужно. Зельтран, я возьму с собой десять человек.
Приготовь плащи и фонари, а не забудь об оружии!
Улицы были пустынны; казалось, что они идут по
некрополю. Сигурд, суеверный, как и все моряки, то и дело
вздрагивал и начинал озираться по сторонам, не выпуская из
рук эфеса своей сабли.
- Дело ясное - или все они умерли, или их кто-то
проклял, - бормотал он, вглядываясь во тьму. Конан попросил
его попридержать язык.
Одни только кордавские кошки видели этот небольшой
отряд, бесшумно проследовавший к двери таверн "Девять
Обнаженных Мечей". Стоило им войти внутрь, как в прихожую
выскочил хозяин таверну Сабрал, на ходу вытиравший о халат
руки.
- Я очень сожалею, но сегодня наше заведение закрыто, -
забормотал хозяин - в согласии с правительственным указом
сегодня все таверны города работали только до захода солнца.
Соответственно, я попрошу вас...
Конан снял шляпу, сбросил плащ на пол и испытующе
посмотрел на хозяина.
- Что то с тобой, приятель? - спросил он тихим голосом.
- Ах, да я же вас просто не узнал! Разумеется,
разумеется - для капитана Конана двери моей таверны всегда
открыты! Заходите, ребята, - черт с ним, с законом! Пока
я зажгу свечи и найду для вас что-нибудь покрепче, пройдет
какое-то время, - но вы не волнуйтесь - все будет так, как
вы захотите.
- Странный указ - почему это питейные заведения должны
быть закрыты именно этой ночью? - спросил Конан, встав так,
чтобы видна была дверь.
Полный держатель таверны пожал плечами:
- Наверное, кроме Митры, об этом никто не знает,
капитан. Указ тот был подписан вчера вечером... Похоже,
здесь начинает происходить что-то странное, знаете ли,
что-то такое... Вначале в Кордаве появился капитан Зароно,
плававший неведомо где. Вместе с ним приплыли и какие-то
стигийцы. Этот самый Зароно тут же направился во дворец
короля Фердруго, так, словно этот дворец принадлежит ему. И
заметьте - ни один стражник не сказал ему ни слова, - людей
короля словно околдовали. Ну а потом начались эти новые
указы, - и городские ворота теперь на ночь закрываться, и
остальное все изменилось... Герцог Вилагро стал начальником
охраны и тут же издал указ о введении в городе военного
положения. Странные вещи, капитан, здесь происходят! ох,
странные! Как бы беды какой не случилось!
- Удивительно! - сказал Сигурд.
- Что удивительно? - не понял Конан.
- Неужели не понятно? Клянусь глазом Дагды и пальцем
Орванделя! Твой приятель Сабрал говорит тебе о том, что
город заперт на замок, а мы вошли в городскую гавань
совершенно спокойно! Почему это Вилагро не заставил своих
головорезов охранять и пристынь?
- Похоже, они считают, что "Вастрель" и поныне
находится в устье Зикамбы, - ответил Конан.
- Что верно, то верно! - обрадовано сказал Сигурд. -
Как-то я об этом не подумал. Зароно никогда не поверит, что
мы смогли починить корабль так быстро - ему-то и в голову
не придет, что люди Юмы могли помочь нам.
Конан кивнул:
- Правильно говоришь, рыжая борода. Если все кончится
хорошо, король Фердруго окажется в долгу у черного воина, о
котором он никогда не слышал и которого он никогда не увидит!
- Раньше к черным я относился иначе, - сказал Сигурд.
- Они казались мне суеверными примитивными варварами. Но твой
друг Юма открыл мне глаза. Наверное, в каждом народе есть
свои герои и в каждом - свои подлецы.
Однако не время было вести праздные разговоры. Конан
принялся расспрашивать Сабрала о том, что же происходит в
городе, и тот смог прояснить для него многое. Вилагро пока
не занял трон, но теперь это могло произойти в любой
момент. Верные королю гарнизоны были посланы на охрану
далеких границ, либо смещали с должности; иным из них были
предъявлены сфабрикованные обвинения, на основании которых
они были посажены в тюрьму. Вечером этого дня ворота дворца
были наглухо заперты. Ключниками теперь были люди Вилагро.
Во дворце должна была состояться какая-то церемония, но что
это за церемония, Сабрал не знал.
- Думаю, речь идет об отречении от престола, - сказал
Конан, меряя комнату шагами. - Мы должны попасть во дворец.
Но как это сделать? Вилагро и Зароно заперли все его двери.
Тот-Амон наверняка держит Фердруго под контролем. Чары могут
развеяться, если король увидит свою дочь... тогда-то мы и
займемся предателями. Где этот проклятый Нинус? Он давно
должен быть здесь...
Сигурд нахмурил брови. С час тому назад Конан
осведомился у Сабрала о здоровье своего товарища, ставшего
монашком. Хозяин таверны ответил что Нинус давно поправился
и вновь вернулся в монастырь при храме. Тогда Конан послал
за ним одного из своих матросов.
- Кто такой этот Нинус? - поинтересовался Сигурд.
Конан передернул плечами.
- Я знаю его еще с тех времен, когда мы промышляли
воровством в Заморе. Он вернулся в родную Зингару, когда
краснокаменная Замора показалась ему слишком уж неспокойным
местом. Здесь он встретился со сладкоречивым миссионером из
храма Митры, который смог убедить Нинуса в том, что монахи
могут жить припеваючи, играя на страхах и суевериях
законопослушных горожан и скучающих домохозяек. Нинус всегда
был себе на уме, - так случилось и на сей раз, - он вдруг
возьми и действительно стань монахом! Если и существует
тайных ход, ведущий в королевский дворец, то о нем
наверняка будет знать Нинус. Лучшие, чем он, вора не было,
перед ним и Таурус Немедийский, которого люди называли
королем воров, кажется мальчишкой. Он всегда знал все
ходы-выходы...
Торжественный звук колокола резанул Конана по сердцу.
Хабела замерла и крепко сжала его руку.
- Это звонят в храме всех богов! - воскликнула она. -
Конан, мы опоздали!
Киммериец посмотрел на ее внезапно побледневшее лицо.
- Что это значит? Говори же, ну!
- Звон этих колоколов возвещает о начале аудиенции! Мы
опоздали - она уже началась!
Конан и Сигурд обменялись взглядами и бросились к окну,
из которого был виден стоявший на вершине холма дворец.
В тронной зале горели огни. Хабела была права -
аудиенция уже началась.
Глава 19
КОРОЛЬ ТОТ-АМОН
То, что происходило в тронной зале короля Фердруго,
напоминало спектакль. За изумрудными стеклами ее высоких
окон то и дело сверкали молнии, наполнявшие залу мертвенным
серо-голубым светом.
Она была огромна. Покатые стены и кольцо мощных
тяжеловесных гранитных колонн, отделанных полированным
мрамором, поддерживали свод, паривший где-то в вышине. Эта
зала была величайшим чудом королевства Фердруго.
Огромные, в руку толщиной свечи горели в массивных
золотых светильниках. Их свет и вспышки молний отражались
отполированными до зеркального блеска щитами и шлемами
стражей, стоявших у стен залы.
На сей раз воинов было куда больше, чем обычно. Это
обстоятельство смущало и настораживало придворных вельмож,
созванных во дворец королевским глашатаем. Им было
приказано собраться в тронной зале, дабы монарх смог
обратиться к ним с важной речью.
Ливреи стражников тоже вызывали подозрение. Лишь
немногие были одеты в форму Тронного Легиона, призванного
охранять Его Величество, все же прочие носили одеяния
цветов дома Вилагро, герцога Кордавского.
В центре залы на возвышении, сложенном из зеленого с
темными прожилками малахита, стоял трон, вырезанный из
розового мрамора. Это был трон династии Рамиро, и сидел на
нем сам Фердруго Третий.
Собравшейся в зале знати в последнее время почти не
доводилось видеть своего монарха. Люди изумленно смотрели
на короля, ибо он состарился так, словно со времени их
последней встречи прошли многие год. Тело его усохло,
щеки ввалились, члены ослабли. Глубокие тени легли на его
лицо, глаза же утратили прежний блеск. В свете молний
немощный старец походил на скелет.
На голове, что казалась слишком тяжелой для тонкой
морщинистой шеи, поблескивала древняя корона основателя
династии короля-героя Рамиро. Верхнее кольцо этой
безыскусной золотой короны было покрыто вырезами, делавшими
его похожим на верх крепостной стены с зубцами и
амбразурами.
Своими восковыми ссохшимися руками король развернул
огромный свиток скрепленный множеством печатей. Слабым
дрожащим голосом Фердруго стал зачитывать сей странный
документ. Вначале шла привычно долгая преамбула,
перечислялись всевозможные титулы и звания, звучали
тяжеловесные фразы, лишенные какого бы то ни было смысла,
но имевшие значение юридическое. Присутствующие стали
нервничать - ничего хорошего подобное начало не предвещало.
У возвышения, на котором был установлен трон, стояло
двое. Одним из этих людей был герцог Вилагро. В отсутствие
принца Товарро, родного брата короля, герцог был вторым
лицом в государстве. По выражению его лица можно было
сказать, что он с нетерпением чего-то ждет.
Рядом с Вилагро стоял человек, не знакомый ни одному из
присутствующих. Голова этого высокого широкоплечего человека
была обрита наголо, кожа его была смуглой, а лицо - хищным.
Судя по всему, он был уроженцем Стигии. Тело его было
покрыто тяжелой длинной мантией, доходящей до пола.
На его выбритую голову был одет странный убор - корона,
сделанная в форме золотой змеи, свившейся кольцами вокруг
головы; на странной этой короне сверкали тысячи граненных
камней. Люди качали головами и стали перешептываться, говоря
исключительно о короне и граненых алмазах, - если это
действительно алмазы, то короне этой цены нет. Стоило
незнакомцу шевельнуться, как бриллианты тут же начинали
сверкать всеми цветами радуги, отражая свет факелов и
свечей.
Темнолицый человек казался ушедшим в себя - он едва ли
видел стоявших перед ним людей и вряд ли слышал то, что
говорилось королем. Казалось, что стигиец сосредоточил все
свое внимание и все свои силы на чем-то никому не ведомом.
За спиной герцога Вилагро угадывались темные фигуры
злокозненного пирата Зароно и жреца храма Сета Менкары, о
котором людям было известно лишь одно - так же как Зароно,
он был приспешником герцога.
Фердруго продолжал чтение, теперь документ уже близился
к концу. И тут собравшиеся замерли от изумления, ибо вот
что они услышали.
- "...настоящим Мы, Фердруго Зингарский, оставляем трон в
пользу Нашей дочери и наследницы Принцессы Хабелы и тем самым
в пользу помолвленного с нею в ее отсутствие великого принца
Тот-Амона Стигийского! Да здравствует Король и королева! Да
здравствует Хабела и Тот-Амон - новые правители древней
зингарской земли!"
У гостей от изумления раскрылись рты. Но более всех был
ошарашен Вилагро, герцог Кордавский.
Он выпучил глаза на старого короля Фердруго; лицо
герцога стала заливать мертвенная бледность, губы
затряслись, силясь что-то произнести.
Гул голосов был прерван хриплым возгласом короля:
- На колени, сын мой!
Высокий стигиец встал напротив трона и опустился на
колено. Сняв с головы Корону Кобры, он бережно положил ее
на малахитовую ступень.
Фердруго поднялся с трона и снял древнюю корону
короля-героя Рамиро. Трясущимися руками он возложил ее на
обритую голову Тот-Амона.
Только теперь Вилагро смог оценить все коварство своего
союзника; рука его непроизвольно схватилась за резную
рукоять кинжала, висевшего у него на поясе. Он хотел уже
было вонзить кинжал в спину великого мага, но тут взгляд
его упал на Корону Кобры, лежавшую подле Тот-Амона. Он
знал о ее чудесных свойствах. Вернувшись в Кордаву, Зароно
рассказал ему о ней:
- Из того, что говорил мне Менкара, и из того, что я
видел собственными глазами во время нашего плавания, Ваша
Милость, я понял следующее. Корона позволяет своему
носителю управлять сознанием других людей. Менкара, маг
средней руки, может управлять только одним человеком.
Тот-Амон, величайший и магов, способен владеть сознанием
нескольких людей. Тот же, кто наденет Корону, сможет
управлять тысячами - для этого достаточно знать, как это
делается. Он сможет послать на верную смерть полк неугодных
ему солдат. Может приказать змее или льву убить своего
врага.
Никто не может противостоять воле надевшего Корону
Кобры. Ее хозяина нельзя застать врасплох или обмануть, ибо
ему ведомы мысли всех. Приблизиться же к нему сможет лишь
тот, кому это будет приказано. Смертные, подобные вам и
мне, мой господин, часто страдают т того, что их приказы
выполняются скверно, - вспомните, как улизнула от нас
принцесса. Однако великий Тот-Амон может не опасаться
неудач, ему достаточно приказать, и приказ его тут же будет
в точности выполнен, пусть даже его слуге для этого
придется пожертвовать жизнью.
И вот уже старый Фердруго возлагает древнюю зингарскую
корону на лысый череп этого подлого стигийца. Впрочем, для
этого Тот-Амону пришлось снять Корону кобры... Герцог
Вилагро решил действовать.
С поразительной для его лет быстротой герцог взбежал на
малахитовый помост. Ничего не подозревавший Тот-Амон
обернулся, когда корона Кобры была уже на голове у герцога.
Герцог двинулся вперед и тут же услышал сдавленное
проклятье - по голову он узнал Менкару. Вилагро резко
обернулся и увидел, что маг несется на него с кинжалом в
руке.
Стоило Вилагро надеть Корону Кобры на свою голову, как
сознание его наполнилось массой необычных ощущений. Ему
казалось, что он слышит мысли всех людей, смотревших на него
из залы; мысли эти сливались в неумолчный нечленораздельный
гул. Вилагро не был магов и потому не мог от них отвлечься.
Менкара был уже совсем близко. Отчаянным усилием герцог
сосредоточил на нем свое внимание и, выставив вперед руку,
представил, что Менкара летит со ступеней вниз, словно
кто-то могучий нанес ему сокрушительный удар.
Менкара замер, так и не поднявшись на ступени. Он вдруг
отшатнулся и выронил кинжал из рук.
За спиной Вилагро раздался львиный рев, на сей раз голос
принадлежал Тот-Амону:
- Пес! За это ты поплатишься жизнью! - закричал стигиец,
коверкая слова зингарского языка.
- Умри же сам! - воскликнул Вилагро и простер руки к
Тот-Амону.
Однако великого мага не могла одолеть даже Корона Кобры,
ибо нынешний ее владелец не умел правильно пользоваться ей
и был лишен должной сосредоточенности. На мгновенье
противники замерли, пытаясь сразить волей один другого. Даже
надев Корону, Вилагро вряд ли мог соперничать с великим
Тот-Амоном. Слегка покачиваясь от напряжения, они смотрели
друг другу в глаза.
Люди, стоявшие внизу, изумленно следили за происходящим.
Среди них было немало смелых воинов, готовых с оружием в
руках отстоять правое дело, но в этой сумятице никто уже не
понимал что же именно здесь происходит. Король дошел до
полного идиотизма, герцог известен своей беспринципностью,
страшный чужеземец и вовсе никому не ведом, - кто здесь прав
и кто здесь виноват?
Вилагро услышал бормотание Менкары - тот читал
заклинание. Он почувствовал, то силы его слабнут. Тот-Амон
грозно надвигался на него...
И тут зала наполнилась шумом. С балкона спускался целый
отряд оборванных моряков, возглавляемых бронзоволицым
гигантом с гривой нечесаных черных волос и горящим
взором. В руки гигант сжимал огромную саблю.
Зароно изумленно воскликнул:
- Конан! Тысяча чертей - откуда только он взялся?!
Желтолицый пират побледнел, ошеломленный появление
огромного варвара. Но тут же глаза его гневно засверкали, а
лицо приняло решительное выражение. Он вынул из ножен
рапиру.
Внезапное вторжение привлекло и внимание Тот-Амона. Будь
на его голове не древняя зингарская корона, а Корона Кобры,
он почувствовал бы приближение Конана заранее, но
мистический убор давно уже был не у него.
Покосившись на нежданных гостей, Вилагро вновь устремил
свой взор на Тот-Амона. Он понимал, что стигиец - враг куда
более опасный. Если он, впервые надев корону, может
противостоять самому Тот-Амону, то уже с Конаном-то он
легко справится. Если же он отвлечется на Конана сейчас,
стигиец раздавит его, словно жука.
Конан замахал руками, прося внимания.
- Слушайте, властители Зингары! - проревел он. -
Изменив вашему монарху, эти люди заколдовали его! - Смуглая
ручища указала на недвижно стоявшего стигийца. - Это не
принц Стигии, но настоящее исчадие ада! Это колдун,
пришедший из нечестивой Стигии, с тем чтобы присвоить себе
древний трон Зингары. Земля еще не рождала большего злодея,
чем Тот-Амон! Околдовав короля, он лишил его разума -
король не понимает того, что он делает, - он лишь выполнят
то, чего требует от него этот негодяй!
Собравшиеся заволновались - одни тут же поверили
Конану, другие были полны сомнений. Какой-то толстяк
закричал:
- А разве не безумие то, что происходит сейчас? Орда
пиратов врывается во дворец во время священной церемонии:
а их вожак начинает нести какой-то бред! Странники,
арестуйте этих мошенников!
Шум в зале усилился. Стараясь перекричать толпу, Конан
заорал что было сил:
- Глупцы, посмотрите на своего короля, и вы убедитесь в
правдивости моих слов!
Побледневший Фердруго в растерянности стоял у трона.
- Господа, господа, что здесь происходит? - бормотал
он, глядя в лицо собравшимся. Неожиданно для самого себя он
обнаружил в своей руке свиток. - Что это? Неужели я это
читал? Ведь это какая-то бессмыслица.
Стало понятно, что король Фердруго не узнает указа,
только что зачитанного им. Тот-Амон, вынужденный отвлечься
на Вилагро, выпустил из-под своего контроля сознание
короля. И тут же магу пришлось вновь обратить все свое
внимание на герцога.
Стоило Тот-Амону обернуться к Конану, как Вилагро,
собрав всю свою волю, тысячекратно усиленную Короной Кобры,
устремил на него полный ненависти взгляд. Тот-Амон
зашатался и не упал только потому, что успел схватиться за
спинку трона. Зингарская корона, что была явно мала ему,
слетев с головы, со звоном покатилась по ступеням.
Овладев собой, маг нанес Вилагро такой мысленный удар,
что тот едва смог устоять на ногах.
- Идиот, - отдай мне корону Кобры! - закричал Тот-Амон.
- Ни за что! - завизжал в ответ Вилагро.
Герцог почувствовал, что теперь ему противостоит куда
большая сила. Он чувствовал, что Тот-Амону помогает его
верный слуга Менкара. Вилагро стал стремительно терять силы
- еще немного, и он должен был погибнуть.
Он перевел взгляд туда, где стоял Конан. Казалось, что
сейчас, не выдержав напряжения, рухнут дворцовые своды. В
этот миг решалась судьба целого народа - когда одного
слова, жеста или взгляда было достаточно для того, чтобы
решить исход событий тем или иным образом.
И тут слово это прозвучало. Рядом с Конаном появилась
фигурка девушки, черные как смоль волосы которой сбегали на
плечи шелковистым водопадом. Глаза девушки блистали.
Несмотря на то, что одета она была в грубое матросское
платье, в ней нельзя было не узнать принцессу Зингары.
- Принцесса! - воскликнул барон.
- Что? Хабела? - стал озираться по сторонам Фердруго.
Да, теперь уже никто не сомневался в том, что это была
именно она. Хабела заговорила:
- Граждане Зингары, капитан Конан сказал правду! Этот
коварный стигиец смог околдовать моего отца. Конан спас
меня, и мы тут же поспешили в Кордаву, чтобы не дать ему
взойти на трон! Стража, взять его!
Капитан королевской гвардии выхватил саблю из ножен и
приказал воинам следовать за ним. Конан и девять его
матросов сбежали с балконной лестницы; в их руках
поблескивали клинки. Хабела и жрец храма Митры Нинус
оставались наверху. Маленький монашек упал на колени и стал
молиться:
- О бог Митра, о Владыка Света! Будь с нами в этот час,
когда угрожает нам темная сила Сета! во имя божественной
Сраоши и того, чье имя заповедано, помоги нам, Зурван,
Владыка Вечности! Запылай же святым своим пламенем, дабы
повергнуть Древнего Змея с трона его!
То ли Тот-Амон стал уставать, то ли Вилагро научился
пользоваться Короной Кобры, то ли Митра действительно решил
помочь людям, - но Тот-Амон вдруг побледнел и сгорбился. И
сделал шаг назад. Вилагро уже был готов издать победный
крик...
Но не успел он и рта открыть, как Тот-Амон прибег к
последнему своему средству. Маг выбросил руку вперед, и зала
озарилась изумрудным сиянием. Из указательного пальца мага
выходил тонкий зеленый луч.
Корона Кобры засверкала изумрудными огнями, золото же ее
неожиданно заалело.
Вилагро издал пронзительный крик. Схватившись за
голову, он отступил назад - казалось он хочет сбросить с
себя Корону. В воздухе запахло паленым.
И тут же зала озарилась ослепительным голубым сиянием,
словно одна из гневливых молний заглянула в ее высокие окна.
Одно из оконных стекол разлетелось вдребезги. Люди,
полуослепленные яркой вспышкой и оглушенные последовавшим за
ней громовым раскатом, увидели, как ослепительная голубая
молния, словно космическая плеть, поразила герцога
Кордавского.
Вилагро упал лицом вниз. Корона Кобры слетела с его
головы и покатилась по мраморному полу. Волосы на голове
герцога сгорели, обнажив обоженный скальп с черной полоской
на том месте, где корона касалась головы.
Так бесславно закончил свою жизнь герцог, возжаждавший
трона и короны так он был погублен своими неуемными
желаниями.
Глава 20
АЛАЯ КРОВЬ И ХЛАДНАЯ СТАЛЬ
На мгновенье все замерли. Тот-Амон пришел себя первым.
- Менкара! Зароно! - закричал он. - Ко мне! - Как только
жрец Сета и пират, сжимавший в руках рапиру, приблизились к
магу, от приказал им: - Срочно собирайте людей - и наших, и
слуг Вилагро. Бейтесь до последнего! За исход боя вы
отвечаете головой! пока Конан на стороне короля, мы можем
надеяться только на силу!
- А как же колдовство? - прорычал Зароно. - Разве вы не
можете смести всех наших врагов одним взмахом руки?
- Я сделаю все, что в моих силах, но и у магии есть свои
пределы. К оружию!
- Вы правы, - согласился Зароно и тут же повернулся на
каблуках лицом к земле. - Люди! - закричал он. - Герцог
мертв, но стигийский принц на нашей стороне! Если мы помоем
ему взойти на трон, мы будем править этой страной вместе с
ним! Ко мне, люди!
- Ко мне, честные люди Зингары! - тут же проревел
Конан. - Мы обязаны защитить короля и принцессу и спасти
Зингару от стигийского дьявола!
Люди разделились на два лагеря. Большая часть
сторонников Вилагро приняла сторону Зароно, дворяне же
встали рядом с Конаном и его матросами. Трусливые и
колеблющиеся немедленно покинули залу.
- Вы в меньшинстве! - прокричал Тот-Амон с помоста. -
Сдавайтесь, и мы сохраним вам жизнь!
Конан грубо послал к черту и Тот-Амона, и его
предложение.
- Да здравствует Тот-Амон, правитель Зингары! - закричал
Зароно напал на одного из воинов, принявших сторону Конана.
Засверкали мечи. Противники сошлись, наполнив залу
звоном клинков и криков. То здесь, то там падали люди
сраженные неприятелем. Алая кровь заливала мрамор, отовсюду
слышались предсмертные хрипы и стоны.
Конан бесстрашно улыбался; белоснежные зубы сверкали на
его смуглом лице. Настало время действовать. Жизнь научила
его известной осторожности и осмотрительности, но в такие
минуты он, словно мальчишка, забывал обо всем - он был все
тем же неистовым варваром, для которого сраженья были
единственной усладой. Таких же боев, как этот, он уже и не
помнил.
Он набросился на одного из людей Зароно. Сбив его с
ног, он ударил его в живот пяткой, одновременно сбив с ног
другого противника и поразив клинком третьего, спешившего
на подмогу.
Несмотря на свой огромный рост, киммериец двигался
стремительно и легко, словно пантера, скашивая неприятеля
налево и направо. Низкорослые зингарцы казались рядом с
ним детьми. От ударов его огромной сабли ломались их мечи;
Конан рубил врага, как капусту. Повсюду шел бой, повсюду
лилась кровь.
Зингарцы были прекрасными фехтовальщиками,
превратившими фехтование в подлинное искусство. Однако
Конан, пусть он и рос среди варваров, так освоил за долгие
годы беспрестанных сражений воинские искусства, что равных
ему здесь не было. Помимо прочего, он провел не один месяц
в школе фехтования, где давал свои уроки великий мастер
Валерио, слава о котором шла по всему миру.
Молодые дворяне, ставшие на сторону Вилагро, поначалу
относились к Конану как к неуклюжему увальню. Каково же
было их изумление, когда они увидели перед собой
прекрасного фехтовальщика! Несмотря на то, что клинок его
был так тяжел, а рост так велик, он легко отражал все их
атаки, разгадывая самые хитроумные уловки и отвечая приемом
на прием. Киммериец разил врага за врагом, продвигаясь все
дальше и дальше вперед.
И тут он увидел перед собой высокого человека в черном
вельветовом камзоле. Это был Черный Зароно.
Зароно не был трусом, напротив - выдержке и отваге его
многие могли позавидовать. Дав, он привык действовать
исподтишка, но вызвано это было никак не его трусостью, а
скорее его беспринципностью и расчетливостью. Он всегда
думал только о цели, оправдывая ею любые средства. Решение
сразиться с Конаном казалось безрассудством, но уж слишком
велика была ненависть Зароно, которому Конан представлялся
источником всех его бед - как былых, так и нынешних. Он
мечтал о мести с тех самых пор, как они подрались в таверне.
Тогда Конан огрел его так, что голова Зароно едва не
слетела с плеч.
Зароно понимал, что ждать за это какой-то
благодарности от Тот-Амона не приходится. Если Тот-Амон
действительно станет королем, то все посты в государстве
тут же отойдут стигийцам, жрецам храма Сета. Впрочем, может
статься, Тот-Амон и назначит его на какую-нибудь должность
и, уж во всяком случае, не станет казнить его; если же верх
одержат сторонники прежней династии, то его, Зароно, вне
всяких сомнений ждет плаха.
Рапира Зароно скрестилась с саблей Конана. Зароно
сделал стремительный выпад, но киммериец отразил этот удар
и тут же нанес ответный, целя Зароно в голову. Зингарец
ушел в сторону, и сабля со звоном ударила по его рапире.
Повсюду кипела битва. Повсюду валялись трупы, отчего
тронная зала стала походить на бойню. Численное
преимущество сторонников Зароно уже начинало сказываться.
Противника удалось разделить на две группы: первую группу
теснили к лестнице, с которой появился Конан, вторую,
тесным кругом обступившую короля, - к дальнему углу залы.
Конан и Зароно продолжали свой поединок. Теперь зингарцу
уже казалось, что он погорячился, решив сразиться со своим
заклятым врагом. В искусстве фехтования он нисколько не
уступал Конану, но тот явно превосходил его и в силе, и в
выносливости. Зингарец стал потихоньку сдавать, однако
отступать он и не думал. Либо об убьет этого варвара, либо
сам погибнет в бою.
Тот-Амон невозмутимо сошел с помоста. Обходя
сражающихся воинов, он неспешно направился по залитым
кровью плитам к короне Кобры, что так и лежала на полу
залы. Воины Конана легко могли поразить его, но они даже
не пытались сделать этого. Казалось, что они не видят мага.
На самом деле они видели его ясно, однако маг волевым
усилием смог внушить им, что его, Тот-Амона, они трогать не
должны. Это внушение требовало от него такой
сосредоточенности, что он и не пытался как-то
воздействовать на Конана. Для того чтобы совершать нечто
большее, он нуждался как в покое, так и в своем магическом
приборе. Изумрудный луч им был уже использован, вновь
воспользоваться им он мог только через несколько часов.
Тот-Амон спокойно перешагнул через тело Менкары, сраженного
случайным ударом чьей-то руки. Стигиец нагнулся и поднял
Корону с пола. Она все еще была горячей, но он держал ее
так, словно не чувствовал боли. Маг принялся осматривать ее
и вдруг, негромко выругавшись, отбросил ее в сторону так,
словно она была никчемной безделушкой.
В тот же миг из-за стен дворца послышались какие-то
крики. Уже через минуту в зале появилась вся команда
Конана, возглавляемая Зельтраном и Сигурдом. Матросы были
вооружены пиками и саблями. Дождавшись Нинуса и
отправившись вместе с ним во дворец, Конан послал Сигурда
на корабль за подмогой. Матросы должны были незаметно
покинуть галеон и проникнуть во дворец тем же тайным ходом,
по которому в него пробрался Конан.
Битва стала принимать совсем иной оборот. Отряд людей,
верных королю, пошел в наступление. Ряды мятежников
дрогнули, не устояв перед натиском противника. Хлынувшая
назад толпа растащила Конана и Зароно в разные стороны.
Полный решимости продолжать поединок, Зароно принялся
расталкивать своих людей, но тут чья-то тяжелая рука легла
ему на плечо. Он хотел было сбросить ее, но тут неожиданно
понял, что это - рука Тот-Амона.
- Настало время подсчитывать потери, - угрюмо произнес
стигиец. - Короны больше нет - она сгорела...
- Отпустите меня! - неожиданно зло закричал Зароно. -
Мы еще можем победить, и я еще не прикончил этого борова!
- Богам угодно, чтобы в этом бою победил Конан.
- Откуда вы это знаете?
Тот-Амон пожал плечами.
- Я знаю не только это. Я ухожу; если хочешь - идем
вместе.
Стигиец отвернулся и направился к выходу. Зароно как
зачарованный шел вслед за ним.
- Стой! - послышался крик Конана. - Эй вы, псы, так
легко уйти вам не удастся!
Неистово размахивая своей страшной саблей, Конан стал
пробиваться к двери.
Тот-Амон удивленно поднял брови.
- Варвар, ты начинаешь утомлять меня! - Средним пальцем
левой руки, на которой было надето массивное медное кольцо
в форме змеи, кусающей себя за хвост, стигиец указал на
гобелен, висевший меж двумя узкими окнами. - Н'гхокх-гха
нафаяк фтангуг! Вгох ньекх!
Гобелен внезапно ожил. Он заволновался, изогнулся и с
треском оторвался от стены. Словно огромная летучая мышь,
он полетел над головами сражающихся воинов. На миг
зависнув над головой Конана, гобелен камнем купал на него,
укрыв его с головы до ног.
- Иди быстрее, если хочешь сохранить голову! - приказал
Тот-Амон Зароно.
На то, чтобы выбраться из-под гобелена, у Конана ушло
всего несколько секунд, но к этому времени в зале уже не
было ни Тот-Амона, ни Зароно. Их сторонники, покинутые
своими предводителями, бросили оружие, сдаваясь на милость
победителей.
Держа саблю над головой, Конан выбежал из двери и
понесся к парадной лестнице. Он выбежал из дворца и услышал
далекий стук копыт, что становился все тише и тише...
Утренний ветерок весело посвистывал в снастях. Поймав
ветер, паруса "Вастреля" загудели, и он наконец вышел в
открытое море.
На шканцах стоял постриженный и гладко выбритый
киммериец, с головы до пят одетый во все новое - от шляпы с
пером до блестящих ботинок. Конан довольно вздохнул.
Хватит с него и заклинаний, и магов, - надоело сражаться с
тенями! Все, что ему нужно, - крепкий корабль, надежная
команда, меч на боку да цепь впереди!
- Приятель, клянусь грудью Иштар и срамным удом
Нергала, я уж было решил, что ты совсем сумасшедший! -
проревел Сигурд-ванир под самым его ухом.
- Это почему же? Из-за этого, что я отверг предложение
Хабелы? - заулыбался Конан.
Рыжебородый северянин кивнул.
- Она ведь такая красивая, такая пышная, она нарожала
бы тебе крепких сыновей. Мало того, при желании ты мог бы
получить и трон Зингары. После всех этих треволнений король
Фердруго вряд ли долго протянет, корона и королевство тут
же перейдут к его дочери!
- Нет уж - спасибо. Однажды я уже был наложником
королевы. Нзинга была женщиной взрослой и страстной,
Хабела же еще сущий ребенок - в голове у нее невесть что. К
тому же Фердруго может протянуть куда дольше, чем ты
думаешь. Теперь, когда никто его не дурачит, он выглядит
лет на десять моложе - ты только вспомни, как он
приосанился! Как только Фердруго пришел в себя, он тут же
объявил недействительным этот безумный указ, в котором
Хабела называет супругом Тот-Амона, - так что, как видишь,
и мозги у него еще варят.
Что касается Хабелы, то она мне нравилась. Я ее даже
любил по-отцовски. Говоря между нами, я принял бы ее
предложение, если бы только не то будущее, которое оно
сулит.
- Что ты имеешь в виду?
- Пока мои раны заживали, я имел честь обедать с
королем и принцессой. За это время Хабела мне все уши
прожужжала о том, что я должен буду делать. Изменить речь,
изменить платье, изменить манеры и все такое прочее. Короче
говоря, я должен был стать идеально воспитанным и
благонравным зингарцем, который с надушенным платочком в
руке и со слезами на глазах смотрит на то, как крутятся
балерины из королевской труппы.
Может быть, я и глупее придворного философа Годриго, но
я точно знаю - чего я хочу и чего не хочу. Нет, Сигурд,
если Крому будет так угодно, когда-нибудь я и окажусь на
троне. Но это будет не свадебный подарок - ты понимаешь?
И еще - Фердруго был уж слишком щедр. Он отдал мне
Корону кобры, которую я тут же снес к златокузнецу Хулио.
Ты никогда не задумывался - почему это у нас на корабле все
новое: и такелаж, и одежда, и прочее? Мне нет еще и сорока,
а я уже стал богатеем! Нет, Сигурд, не по мне все это!
Спасать королей не наше дело, - ты уж поверь мне, - у
нас и без того забот по горло - кто же станет грабить всех
этих купцов из Аргоса и Шема? Оставь ты в покое эту
полоумную принцессу - пора бы нам и делом заняться! Идем,
взглянем на карту! - Конан повысил голос: - Зельтран! Мы
ждем тебя у меня в каюте!
Конан сошел со шканцев. Рыжебородый гигант изумленно
посмотрел ему вслед и, всплеснул руками, поспешил за
киммерийцем.
- Клянусь зеленой бородой Ллира и молотом Тора! -
проворчал он. - С этими киммерийцами спорить невозможно!
Снасти поскрипывали, над галеоном крича парили чайки.
"Вастрель" на всех парусах шел на юг, навстречу новым
приключениям.
Роберт Э.Ховард
КОНАН-ВАРВАР
ЧАС ДРАКОНА
Перевод
А.А.Шалина
Gnome press, New York 1950
Conan the Conqueror:
Hour of the Dragon
"Час Дракона" Роберта Э. Ховарда является одной из частей
популярного на Западе сериала "Конан - варвар" ("Конан -
завоеватель"), имеющего неоднократные видеоэкранизации (с
А.Шварценеггером в главной роли) и относится к подсерии "ФЭНТЭЗИ".
Это остросюжетный рыцарский роман с элементами мистики,
динамичным сюжетом и положительным супергероем, в неравных
схватках сражающимся с силами зла.
Могучий лев сорвался в мрак,
В объятьях злобных фурий.
Расправил крылья злой дракон
На гребне черной бури.
Лежат герои вечным сном,
Уснув в бою кровавом,
А в глубине зловещих гор
Проснулись силы мрака...
Звон стали, пламя, трупов хлад,
Рыдания и стоны...
Смертельным страхом полон взгляд -
Кто ж встанет пред Драконом?..
ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть первая. ЧЕРНЫЙ ВЕТЕР
Глава первая: СПЯЩИЙ, ПРОСНИСЬ!
Глава вторая: ПОРЫВ ЧЕРНОГО ВЕТРА
Глава третья: ОБВАЛ
Глава четвертая: "ИЗ КАКОГО ЖЕ ТЫ ВЫПОЛЗ ПЕКЛА?"
Глава пятая: УЖАС КАЗЕМАТА
Глава шестая: КРОВЬ ЗА КРОВЬ
Глава седьмая: ЗАВЕСА ТЬМЫ
Глава восьмая: ПЕПЕЛ БЫЛОГО
Глава девятая: ДУХ КОРОЛЯ
Глава десятая: МОНЕТА ИЗ АРХЕРОНА
Часть вторая. СЕРДЦЕ КОРОЛЕВСТВА
Глава одиннадцатая: ВЕРНЫЙ МЕЧ ЮГА
Глава двенадцатая: ЖАЛО ДРАКОНА
Глава тринадцатая: ДУХ ПРОШЛОГО
Глава четырнадцатая: ЧЕРНАЯ ЛАДОНЬ СМЕРТИ
Глава пятнадцатая: ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРСАРА
Глава шестнадцатая: ТЕНИ ЧЕРНЫХ СТЕН
Глава семнадцатая: ОСКВЕРНИТЕЛЬ ВЕРЫ
Глава восемнадцатая: И НЕ УЗНАЕШЬ СМЕРТИ...
Глава девятнадцатая: В ОБИТЕЛИ МЕРТВЫХ
Глава двадцатая: ...И ВОССТАНЕТ ИЗ ПРАХА АРХЕРОН
Глава двадцать первая: ЦЕНА РАСПЛАТЫ
Глава двадцать вторая: ДОРОГА В АРХЕРОН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЧЕРНЫЙ ВЕТЕР
СПЯЩИЙ, ПРОСНИСЬ!
По собранным в складки бархатным портьерам и по стенам небольшой
темной комнаты заметались рваные тени от пламени длинных свечей.
Однако сюда не проникало даже слабое дуновение ветра. Рядом со
столом из черного дерева, на котором, поблескивая резным яспесом,
лежал зеленоватый саркофаг, стояли четверо. В поднятой правой
руке каждого из них дивным зеленым пламенем горела черная свеча
из особого воска. Все вокруг было окутано ночью, и лишь ветер
завывал протяжно и злобно в мрачных сплетениях ветвей.
В комнате царили напряженная тишина и колеблющиеся тени, а
четыре пары блестящих глаз, не отрываясь, вглядывались в длинную
зеленую крышку саркофага, по которой, струясь, вились, как змеи,
загадочные иероглифы, вызванные к жизни неверным светом свечей.
Человек, стоявший в ногах саркофага, слегка наклонился
вперед и стал водить свечой, словно пытаясь написать ею в воздухе
магический символ. Потом, поставив ее в чашу из багряного золота,
он пробормотал какое-то непонятное своим спутникам заклинание и
опустил руку под складки своей обшитой горностаем накидки. Когда
он вынул ее обратно, в его сжатых пальцах пылал живой огонь.
Трое его пораженных спутников затаили дыхание, а потом
смуглый, рослый мужчина, стоявший в головах саркофага, сдавленным
голосом прошептал:
- Сердце Арумана...
Старший из четырех мужчин резким жестом велел ему
замолчать...
Где-то вдалеке раздавался жалобный собачий вой, а за надежно
запертыми дверями комнаты были слышны чьи-то осторожные шаги,
однако никто из находившихся здесь людей не отрывал взгляда от
саркофага, над которым мужчина в горностаевой накидке водил в
воздухе теперь уже огненным драгоценным камнем и бормотал заклятия,
память о которых была утеряна еще в дни гибели Атлантиды. Свет и
жар, исходившие от этого камня, слепили глаза... И вдруг резная
крышка саркофага вздрогнула и с треском лопнула, словно в центр
ее попал удар сокрушительной силы. Рассыпавшись на куски, она
открыла взорам покоившуюся под ней мумию - сутулую, сморщенную
фигуру, коричневая иссохшая кожа которой проглядывала сквозь
прогнившие бинты, а руки и ноги были похожи на высохшие ветви
старого дерева.
- Ты что, оживить его хочешь? - пробормотал с саркастической
усмешкой небольшой смуглый мужчина, стоявший справа. - Да он же
рассыплется от первого прикосновения. Глупости...
Высокий, в руках которого пылал камень, повелительно цыкнул
на него. На его широком белом лбу блестели капельки пота, а глаза
были напряженно расширены. Он еще сильнее наклонился вперед и,
стараясь не коснуться мумии, возложил драгоценность ей на грудь, а
потом отступил назад и с каким-то безумным напряжением стал
смотреть на нее, продолжая беззвучно шептать заклятия.
Казалось, будто частица живого огня мерцает на сморщенной
груди высохших останков. И вдруг сквозь сжатые зубы взирающих на
это людей непроизвольно вырвался короткий вздох, ибо перед их
глазами происходила поразительная перемена. Иссохшая фигура в
саркофаге стала приподниматься, увеличиваться и приобретать
объем. Ее прогнившие бандажи и бинты лопались и превращались в
коричневый прах. Конечности мумии выпрямлялись, а кожа начала
светлеть.
- О, господи!.. - прошептал высокий золотоволосый мужчина,
стоявший справа. - Он не из Студжии! Ну, хоть это ладно...
И вновь дрожащий палец приказал ему замолчать. Собака уже
перестала выть, взвизгнув, словно испугавшись чего-то, отголосок
этот скоро затих, и в наступившей тишине стал слышен скрип
тяжелых запертых дверей, будто кто-то с огромной силой давил на
них снаружи. Золотоволосый шагнул было открыть, положив ладонь на
рукоять меча, но человек в мантии из горностая предостерегающе
зашипел:
- Остановись! Не разрывай магической цепи! И не подходи к двери,
если тебе дорога жизнь!
Тот, пожав плечами, обернулся и застыл, как вкопанный: в
яспесовом саркофаге лежал с закрытыми глазами живой человек -
высокий, крепкий, с чистой белой кожей и совершенно обнаженный.
Потом глаза его раскрылись, но взгляд их оставался бессмысленным,
как у новорожденного. На матовой груди его, оттененной большой
черной бородой, все еще мерцал огромный драгоценный камень.
Мужчина в накидке зашатался, словно охваченный сильной
слабостью после продолжительного нечеловеческого напряжения.
- Боги! - прошептал он. - Это Ксалтотун!.. Он жив! Валериус!
Тараскуз! Амальрик! Вы видите? Вы видите!? Я сомневался...
Прошлой ночью мы все были в одном шагу от разверзнутых врат ада,
за спинами у нас стояли кошмарные чудовища темноты, - они
следовали за нами по пятам до дверей этой самой комнаты, - но мы
все-таки возвратили жизнь великому магу и чародею!
И не говори, - жариться нам теперь в этом самом аду веки
вечные... - пробормотал коренастый, смуглый Тараскуз.
Светловолосый, которого звали Валериусом, на это
весело рассмеялся:
- Да какие муки могут быть хуже самой жизни?
Мы же все обречены на страдания со дня своего рождения! Но
покажи мне того, кто за королевский трон не продал бы свою
жалкую душонку дьяволу?..
- ...Его взгляд бессмыслен, Орастес, - неожиданно отозвался рослый
Амальрик.
- Он очень долго был мертвым, - ответил Орастес. - Он
сейчас, как человек, которого неожиданно разбудили после
глубокого сна, - душа его к нему еще не вернулась. Когда это
случится, силы тьмы отхлынут, и память вновь вернется к нему.
Это будет уже скоро.
Он вновь склонился над саркофагом и, заглянув в глаза лежащему человеку,
там человеку, позвал:
- Ксалтотун, проснись!
Губы воскрешенного механически задвигались:
- Ксалтотун ... - произнес он
глухим шепотом.
- Ты - Ксалтотун, - настаивал Орастес
тоном гипнотизера, внушающего что-то усыпленному. - Ты
Ксалтотун из города Питона в Архероне.
В глубоких темных глазах мелькнул слабый проблеск.
- Я был Ксалтотуном, - послышался ответ. - Он теперь мертв.
- Ты Ксалтотун! - крикнул Орастес вновь. - Ты снова жив!
- Я сплю вечным сном в темной пещере святилища Кемм, где давно
умер...
- Жрецы, давшие тебе яд, сделали из твоего тела мумию. Но теперь
ты вновь жив! Сердце Арумана вернуло жизнь твоему высохшему телу
и скоро возвратит тебе душу.
- Сердце Арумана! - пламя мысли в глазах разгорелось сильнее. -
Его украли у меня варвары.
- Он вспомнил! - приободрился Орастес. - Выньте его из саркофага.
Присутствующие послушались его после секундного
замешательства, словно боясь прикоснуться к человеку, которого
они только что воскресили. Напряжение с их лиц не исчезло даже
после того, как они ощутили под своими пальцами плотное,
мускулистое и наполненное жизнью тело. Теперь Орастес одел
осторожно перенесенного на диван Ксалтотуна в темную бархатную
накидку, украшенную блестками в виде золотистых звезд и
полумесяцев, а на голову опустил чалму с золотым верхом,
скрывшую его ниспадающие на плечи черные кудри.
Тот безмолвно позволял делать с собой все, что угодно, и не
открывал рта до тех пор, пока его не усадили в похожее на
трон кресло с высокой черной спинкой, широкими
серебряными подлокотниками и ножками, выполненными в виде
золотых когтистых лап. Он сидел неподвижно, но его темные
глаза уже постепенно приобретали осмысленное выражение,
наполняясь загадочным светом. Казалось, будто свет этот,
давным-давно исчезнувший, не спеша всплывает на поверхность
из темных глубин ночи.
Орастес осторожно глянул
на своих товарищей, все еще недоверчиво вглядывающихся в
своего безответного собеседника. Им было не привыкать - их
стальные нервы могли выдержать даже то, что обычного
человека довело бы до безумия. Это были не слабаки, а
известные воины, отвага которых славилась повсюду, точно так
же, как и властные амбиции и жестокость. Убедившись, что с
ними все в порядке, он вновь обернулся к тому, кто сидел в
кресле с богатым эбеновым покрытием. А тот наконец произнес:
- Теперь я вспомнил. Я Ксалтотун, верховный жрец бога Сета в
археронском городе Питоне.
Голос его был сильным и звенящим, а говорил он
на немедийском диалекте с дивным древним
акцентом. - Сердце Арумана... Мне показалось, что оно
нашлось, - где же оно?
Орастес вложил его ему в ладонь и облегченно вздохнул, наконец
избавившись от страшного камня, пылающего теперь в
пальцах Ксалтотуна.
- Его украли у меня
очень давно, - продолжал тот. - Это кровавое сердце тьмы,
несущее проклятие и зло. Оно пришло в этот мир из глубины
времен, и никто не знает откуда. Пока оно было в моих руках,
никакая сила не могла меня одолеть. Но его украли, и империя
Архерон пала, а я, словно изгнанник, укрылся в мрачных пещерах
колдовской страны Студжии. Я многое вспомнил, но еще не все...
А какой сейчас год? -
Конец года Льва, - ответил Орастес. - Три тысячи лет после
падения Архерона.
- Три тысячи лет... - как эхо пробормотал Ксалтотун. - Так
много... А вы кто такие?
- Меня зовут Орастес, я бывший жрец бога Митры. Этот человек -
Амальрик, барон фон Тор из Немедии; тот - Тараскуз, младший брат
короля той же страны. А вот этот высокий - Валериус, законный
наследник трона королевства Акулония.
- Зачем же вы вернули меня к жизни? - поинтересовался Ксалтотун.
- Чего вы от меня хотите?
Было видно, что он уже полностью пришел в себя и разум его
работает в полную силу. Из поведения его исчезли неуверенность и
настороженность. Он явно отдавал себе отчет в том, что на этом
свете ничего не дается даром и за все нужно платить. А Орастес
заплатил ему достаточно дорого.
- Прошлой ночью мы открыли врата адского пекла, чтобы вызволить
оттуда твою душу и вернуть ее в тело. Мы хотим попросить твоей
помощи в нашем деле. Мы хотим - посадить Тараскуза на
трон Немедии, а для Валериуса добыть корону Акулонии. Твоя
чернокнижная сила может нам в этом хорошо помочь.
- Но ты же сам неплохо посвящен в эти темные таинства, - быстро
возразил ему Ксалтотун, - коли сумел вернуть мне жизнь. Но
интересно, откуда верховный жрец бога Митры знает о Сердце
Арумана и о черных заклятиях культа Скелос?
- Я уже не жрец Митры, - ответил ему Орастес. - Я не ношу этого
звания с тех пор, как посвятил себя черной магии. Если бы не
Амальрик, меня давно бы уже сожгли на костре, как колдуна. Но я
остался жив и продолжал совершенствовать свое мастерство. Я
странствовал по Заморью, Вендии, Студжии, по неизведанным
джунглям Китая. Я читал оправленные в железо книги Скелоса,
разговаривал с невиданными существами из бездонных пещер и
чудовищами без обличья во мрачных, повитых влажным туманом
джунглях. В охраняемом черными демонами склепе под мрачным
гигантским покровом святилища бога Сета в самом сердце страшной
Студжии я отыскал твой саркофаг и овладел чарами, способными
вернуть жизнь твоему иссохшему телу. Из полусгнивших старинных
манускриптов я узнал о Сердце Арумана, а потом целый год искал
место, где оно спрятано, прежде чем получить его .
- А к чему тебе были все эти заботы о моей душе? - с подозрением
спросил жреца Ксалтотун. - Почему ты сам не воспользовался им,
чтобы обрести власть?
- Никто из живущих ныне людей уже не знает тайн Сердца, -
объяснил Орастес. - Заклятие, благодаря которому оно может
раскрыть свои полные возможности, не дошло до нас даже в
легендах. Мне неведомы его секреты, и я воспользовался им только
затем, чтобы оживить тебя. Только ты знаешь темные тайны Сердца.
Ксалтотун молча покачал головой, задумчиво глядя в огненные
глубины драгоценного камня.
- Мои познания в черной магии стали столь могущественны лишь от
собранных воедино знаний других людей, - пояснил он.
- Но даже я не знаю всех этих возможностей. Я не повелевал этой
силой и в древности и только следил, чтобы она не обернулась против
меня. Потом камень был у меня украден, и в руках одетого в перья
шамана дикарей он одолел мою магическую мощь и был спрятан
неизвестно где, а меня отравили завистливые жрецы Студжии.
- Он был спрятан под святилищем бога Митры в Тарантии, столице
королевства Акулония, в глубокой пещере, - произнес Орастес. - При
помощи хитроумного плана я отыскал твои останки в студжийском
подземном святилище бога Сета. Разбойники из заморья, хранимые
моими заклятьями, о происхождении которых лучше умолчать, выкрали
твой саркофаг из когтей его ужасных стражников. А потом,
караваном верблюдов, по морю и на воловьих упряжках он был
доставлен сюда. Те же разбойники, а вернее, только те из них, кто
пережили первое испытание, похитили Сердце Арумана из найденной
мною пещеры под святилищем бога Митры. Но даже мои заклятия чуть
не подвели: почти все они остались там навсегда. Лишь один из них
уцелел там и успел передать камень мне из рук в руки, чтобы
тотчас умереть в страшном бреду от увиденного в проклятом склепе.
А ведь это были самые надежные люди, наиболее пригодные для такого
рода работ. Никто кроме них - даже под охраной моих чар - не был
бы в состоянии добыть Сердце из темноты, в которой под охраной черных
демонов оно спало, скрытое от людских глаз три тысячелетия,
минувших после упадка Архерона.
Ксалтотун опустил свою голову и уставился в пол, как бы
пытаясь углубиться взглядом в ушедшие столетия. Львиная грива
его колыхнулась:
- Три тысячи лет! - пробормотал он. - Господи!.. Расскажите мне,
что произошло на свете за это время.
- Варвары, разорившие Архерон, основали новые королевства, - начал
свой рассказ Орастес. - На том месте, где когда-то была империя,
появились государства Акулония, Немедия и Аргос, названные так от
племен, которые дали им начало. Старые королевства - Офир,
Коринтия и Котт, ранее подчинявшиеся Архерону, после гибели
империи получили независимость.
- А что сейчас с народом Архерона? - поинтересовался Ксалтотун.
- Когда я бежал в Студжию, Питон лежал в развалинах, а все
большие города Архерона с их пурпурными башнями заливали потоки
крови, и там властвовали варвары...
- Несколько сотен лет назад еще были некоторые горские народы,
которые хвалились своим происхождением от жителей Архерона, -
ответил ему Орастес. - Но наши полудикие предки стерли их с лица
Земли. Слишком многое им пришлось вытерпеть от властителей
Архерона.
Жестокая мрачная улыбка искривила губы воскрешенного.
- О, да! Немало этих варваров, - как мужчин, так и женщин, прошли
через вот эти самые руки на жертвенных алтарях. Я сам видел, как
на главной площади Питона из их голов складывали целые пирамиды,
когда короли возвращались из походов на запад, везя добычу и
обнаженных пленников.
- Да... Но потом их мечи отпраздновали победу и день расплаты,
после чего Архерон перестал существовать, а Питон с пурпурными
башенками стал легендой давно минувших лет. На руинах некогда
могучей империи выросли и окрепли молодые королевства. Мы
воскресили тебя, чтобы ты помог нам овладеть ими. Пускай они и не
такие большие, сильные и богатые, как древний Архерон, но
достаточно хорошо вооруженные, чтобы их просто так одолеть.
Смотри! - и Орастес развернул перед гостем карту, искусно
вычерченную на ткани.
Ксалтотун быстро окинул ее взглядом и ошеломленно покачал
головой:
- Очертания стран изменились. Все кажется знакомым, но
искаженным, как в фантастическом сне...
- Смотри! - повторил Орастес, водя по карте пальцем. - Это
Бельверус, столица Немедии, где мы сейчас находимся. А вот
границы немедийских земель - на юге и юго-востоке лежат Офир и
Коринтия, на востоке - Бритейн, а на западе - Акулония.
- Это карта мира, которого я не знаю, - тихо произнес Ксалтотун,
но Орастес не заметил жесткого огня ненависти, запылавшего в
его темных глазах.
- Это карта мира, который ты поможешь нам изменить! - твердо
сказал бывший жрец. - Сначала нужно посадить Тараскуза на трон
Немедии. Но сделать это необходимо бескровно, причем таким
способом, чтобы не навлечь на него подозрений. Ни к чему, чтобы
страну разрывала на части гражданская война, - эти силы
понадобятся для войны против Акулонии. Вот если бы король Немед с
сыновьями умерли естественной смертью, например, от какой-нибудь
болезни, Тараскуз мирно и спокойно взошел бы на трон, как ближайший
наследник.
Ксалтотун молча кивнул, и Орастес продолжил:
- Второе задание более трудное. Для того, чтобы трон Акулонии
занял Валериус, войны не избежать. А это значит, что наше
королевство столкнется с сильным противником. Это упорный и
воинственный народ, чья твердость закалялась в схватках и
войнах с племенами пиктов, воинами Зингара и Циммерии. Уже
пять сотен лет Акулония и Немедия находятся в состоянии
войны, но последнее слово всегда оставалось за армией
Акулонии.
Их правитель - лучший боец среди воинов западных земель. Он
иноземный авантюрист, захвативший корону путем победы в
гражданской войне. Он сверг власть короля Ниода и сам воцарился
на его троне. Зовут этого проходимца Конан, и нет пока человека,
который справился бы с ним в открытом бою.
Настоящим же, законным наследником трона является Валериус.
Он был изгнан из своей страны как родственник Ниода и уже много
лет провел за пределами отечества. Однако в жилах его течет кровь
давней королевской династии, и многие бароны Акулонии тайно
желали бы падения Конана, у которого в крови не то что
королевского, - благородного-то ничего нет. Но простонародье
относится к нему лояльно, так же, как и дворянство отдаленных
провинций. Если, однако же, его армия будет разбита в бою и, -
все может случиться, - сам Конан в том же бою погибнет, взойти на
трон Валериусу будет несложно. Со смертью Конана перестанет
существовать еще один центр враждебной нам власти.
- Хотел бы я посмотреть на этого короля, - задумался Ксалтотун,
поглядывая на серебряную настольную лампу, стоявшую в одной из
ниш стены. Абажур лампы не давал отражения, но по выражению лица
чародея Орастес догадался, чего тот хочет. Орастес почтительно
склонил голову, словно хороший подмастерье, без слов уловивший
пожелание настоящего мастера, и произнес:
- Я постараюсь тебе его показать!
Он сел перед абажуром на мягкий стул и уперся в матовую
поверхность гипнотизирующим взглядом. И вдруг из бледной глубины
металла начали подниматься вереницы размазанных теней. Выглядело
это страшновато, но присутствующие поняли, что их глазам является
видимое в образах отображение мыслей самого Орастеса, - в этом
проявлялась его магическая сила. Неожиданно туман рассеялся и
изображение приобрело удивительную четкость - все увидели
рослого, широкого в плечах мужчину с сильной грудью, грубой
жилистой шеей и мускулистыми конечностями. Он был одет в шелк и
бархат, его богатый кафтан украшали золотые львы Акулонии, а на
ровно расчесанных черных блестящих волосах его блестела корона.
Обоюдоострый меч на боку явно заменял собой все регалии. Под его
низким, широким лбом каким-то внутренним огнем горели
вулканические глаза. Светлое, исполосованное шрамами лицо было
лицом воина, и даже шелк не мог скрыть заметной твердости тела.
- Этот человек родился не на Хиберианском нагорье, - удивился
Ксалтотун.
- Нет, он из Циммерии, выходец одного из диких племен, что
населяют серые горные склоны Севера.
- Мы воевали с его предками, - буркнул Ксалтотун, - но, к
сожалению, не успели их уничтожить...
- Варвары Циммерии всегда были грозой для жителей юга, - произнес
Орастес. - Он достойный сын этой дикой расы, и я слышал рассказы,
что никто не в силах ему противостоять в бою.
Ксалтотун ничего не ответил, как завороженный глядя в горсть
живого огня, что мерцал в его ладони...
В ночи длинно и пронзительно завыл пес...
ПОРЫВ ЧЕРНОГО ВЕТРА
Год Дракона начался с дыма войн, болезней и народных
волнений. Черный мор свирепствовал на улицах Бельверуса, поражая
и купца в его товарной лавке, и невольника в сарае, и рыцаря в
застолье. Он орудовал, словно банда коновалов. Поговаривали, что
это божья кара за грешные мысли и развращенность. Он был быстр и
смертоносен, как укус змеи - кожа заболевшего краснела, потом
чернела, пару минут несчастный бился на земле в агонии, и после
этого смерть окончательно вырывала душу из гниющего тела,
оставляя резко бьющий в ноздри запах разложения.
Горячий завывающий ветер беспрестанно веял с юга, отчего на
полях гибли посевы, а на пастбищах падал скот.
Народ взывал к небесам и тихо роптал на короля, ибо
неизвестно откуда по всему королевству разошелся слух, что под
защитой стен своего дворца владыка тайно предается отвратительным
занятиям и гнусным оргиям. А потом и во дворец со страшной
оскаленной улыбкой голого черепа вползла смерть, и у ног ее
заклубился ужасный и отвратительный туман заразы. В одну из ночей
умер король и сразу все три его сына, и громкое отпевание их тел
заглушила тихий, прерывистый и печальный звон колокольчиков,
которыми были увешаны повозки, собирающие с улиц гниющие останки.
В ту же ночь, перед рассветом, веющий уже неделю горячий ветер с
юга перестал зловеще шелестеть шелковыми шторами дворца. С севера
налетел прохладный вихрь, раздался оглушительный гром,
ослепительно засверкали молнии, и хлынул дождь. Рассвет встал
чистым, зеленым и светлым, обожженная земля покрылась ковром
свежих трав, павшие хлеба вновь потянулись к небу, и мор
отступил, выметенный из страны сильным ветром вместе со своими
гниющими испарениями.
Говорили, что боги смилостивились, как только умер грешный
король со своими отпрысками, и когда в огромном тронном зале
короновали его младшего брата Тараскуза, люд, приветствуя короля,
которому покровительствуют боги, выражал свой восторг так, что
дрожали стены и башни.
Такая волна народной радости и энтузиазма часто предвещает
начало новой войны. Поэтому никто и не был удивлен, когда
глашатаи объявили о решении короля Тараскуза признать подписанное
умершим правителем перемирие с западными соседями
недействительным и начать мобилизацию войск для войны с
Акулонией. Его намерения были чисты: он призывал к крестовому
походу против завоевателей и поработителей, несущих его стране
горький позор поражений. Поддерживая Валериуса, "истинного
наследника акулонского трона", в своих речах он представал не
врагом Акулонии, а лишь бескорыстным другом, стремящимся
освободить страдающий народ от тирании узурпатора и чужеземца.
А если где и появлялись циничные иронические усмешки, так
они касались давнего королевского приятеля Амальрика, в обширное
имение которого уплывали и без того уже достаточно оскудевшие
богатства королевской казны, но на волне всеобщей популярности
Тараскуза этому не придавалось большого значения. И если умные
люди понимали и подозревали, что настоящим, невидимым правителем
Немедии является Амальрик, они опасались высказывать вслух эти
еретические мысли.
Король и его приближенные выступили в поход против западного
соседа во главе пятидесяти тысяч воинов - тяжеловооруженных
рыцарей с развевающимися над шлемами перьями, копейщиков в
стальных касках и кольчужных полупанцирях, и наемников в кожаных
куртках. Они перешли границу, с ходу взяв приграничный замок,
сожгли три горных селения и тут, в долине реки Валки, пройдя
всего десять миль в глубь чужой территории, лицом к лицу
встретились с армией Конана, короля Акулонии, -
сорокапятитысячным войском, собранным из лучников, воинов с
алебардами и цвета акулонской военной силы - рыцарей. Не прибыли
еще только воины из области Понтейн под командованием генерала
Просперо, так как путь их лежал от самой дальней юго-западной
границы королевства. Задержка была вызвана тем, что Тараскуз
ударил без предупреждения.
Обе армии стояли друг напротив друга на широкой, окруженной
крутыми скалами долине, по которой вился сквозь чащу густого
кустарника и заросли плакучей ивы неглубокий поток. Маркетантки
обеих армий поспешили набрать воды и теперь стояли на
противоположных берегах, разделенные водной поверхностью,
перебрасываясь камнями и оскорблениями. Последние лучи
заходящего солнца ярко освещали золотистый флаг Немедии с алым
драконом, что развевался по ветру над установленным на
возвышенности, поблизости от восточного края долины шатром короля
Тараскуза. А тени западных скал багряным покрывалом лежали на
лагере короля Конана и его шатре, отмеченном штандартом с золотым
львом.
Сгустившийся мрак осветили огни походных костров, а ветер
стал носить сигналы рожков, позвякивание железа и резкие окрики
конных караулов по обоим берегам заросшего ивами потока.
В предрассветных сумерках король Конан вдруг беспокойно
зашевелился на своем ложе, которое было не чем иным, как кучей
шкур и шелка на деревянной подставке, и с хриплым криком
проснулся, подскочив и схватившись за свой меч. Обеспокоенный его
вскриком, в шатер вбежал командующий Паллантид, заставший своего
короля сидящим на ложе и напряженно сжимающим рукоять меча. По
белому, как мел, лицу Конана струился липкий холодный пот.
- Что случилось, Ваше Величество? - обеспокоено произнес
Паллантид.
- Как дела в лагере? - спросил Конан. - Стража не спит?
- Пять сотен всадников патрулируют ручей, Ваше Величество, -
ответил генерал. - Немедийцы не решились напасть ночью. Как и мы,
ждут рассвета.
- А, черт! - буркнул Конан. - Я проснулся от предчувствия, что из
темноты ко мне подкрадывается смерть.
Он внимательно посмотрел на массивный золотой светильник,
мягким светом горящий посредине шатра и освещающий шелковые
портьеры и богатые ковры. Здесь никого не было - ни один раб, ни
одна собака не спали у его ног. Но глаза Конана горели тем же
самым огнем, каким привыкли пылать перед лицом наивысшей
опасности, а меч подрагивал в руке. Паллантид с беспокойством
наблюдал за ним, в то время как Конан продолжал прислушиваться.
- Тихо! - зашипел он. - Слышишь? Кто это крадется?
- Семь рыцарей стерегут шатер, Ваше Величество, - произнес
Паллантид. - Никто не сможет пройти сюда незамеченным.
- Да нет, не снаружи, - хрипло возразил король. - Мне
показалось, что я слышал шаги рядом с собой!
Паллантид быстро и удивленно огляделся.
Стены шатра сливались с тенями в одно целое, но если быв здесь находился еще
кто-нибудь кроме него и короля, он бы это заметил... Он вновь покачал
головой.
- Никого здесь нет, мой господин. Ты спишь в самом центре своей
армии!
- Я уже встречался со смертью, поражающей короля среди тысяч его
воинов, - упорствовал Конан. - Ту, что ступает на невидимых лапах
и не является глазу...
- Может быть, вам это просто приснилось, Ваше Величество? -
произнес немного сбитый с толку Паллантид.
- Похоже, что действительно приснилось, - согласился король. - Но
сон тот был дьявольским. Я будто вновь прошел по тем же длинным и
страшным дорогам, которые преодолел, прежде чем стал властелином.
Он замолчал, но Паллантид продолжал безмолвно смотреть на
него. Для генерала, как и для большинства его
подданных, король оставался загадкой. Паллантиду было известно,
что за свою долгую, богатую испытаниями жизнь Конан преодолел
множество необычных путей, прежде чем каприз судьбы усадил его на
трон Акулонии.
- Я снова видел поле, на котором родился, - продолжал тот,
задумчиво оперев подбородок на свой мощный кулак. - Снова видел,
как, одетый в звериные шкуры, кидаю копье в какое-то животное.
Снова был наемным солдатом, атаманом разбойников, корсаром у
берегов земли Кеуш, пиратом с острова Бэйрех, проводником горных
троп. Я вновь был каждым из них, и каждый из них мне приснился.
Все, кем я был когда-то, прошли мимо меня долгой нескончаемой
вереницей, и ноги их издавали в дорожной пыли тихий печальный
шорох.
А потом в моем сне явился жуткий темный силуэт, голос
которого стал издеваться надо мной. И под конец я увидел себя,
лежащего на вот этом самом ложе в своем шатре, и склонившуюся над
собой темную фигуру в широкой накидке, с лицом, скрытым
капюшоном. Я лежал и не мог пошевелиться, а когда капюшон сполз
вниз, под ним оказался улыбающийся мне своими гнилыми зубами
страшный, оскаленный череп. Вот здесь я и проснулся.
- Да, это кошмарный сон, - согласился Паллантид.
- Но, Ваше Величество, это просто сон и не более того!
Конан покачал головой, скорее с согласием, чем с отрицанием.
Он был сыном дикого и суеверного народа, и инстинкты его предков
заметно проступали из-под налета цивилизованности.
- Я много видел страшных снов, - произнес он. - Но большинство из
них действительно ничего не значили. А этот, черт возьми, был
совершенно иным! И кроме того, со дня гибели от черной заразы
короля Немеда меня мучают неприятные предчувствия. Почему мор
отступил, как только король умер?
- Говорят, он был грешен...
- Глупости, как всегда! - буркнул Конан. - Если бы мор косил
всех, кто в свое время грешил, в стране не осталось бы в живых
никого, кроме ликов святых на иконах! Почему же боги, о
справедливости которых мне так много твердят жрецы, сначала
прибрали сотен пять холопов, купцов и дворянства, а уж потом
занялись королем, если проще было напустить заразу прямо на него?
Или боги это делали вслепую, как рыбак в тумане? Господи! Да если
бы я наносил удары своим мечом с такой же меткостью и точностью,
Акулония давно имела бы нового правителя!
Нет! Черный мор не был обычной болезнью. Он дремлет в
мрачных гробницах далекой Студжии и показывается на свет только
после заклятий чернокнижников. Когда я воевал в армии князя
Альмурика во время его похода против Студжии, из тридцати тысяч
наших воинов пятнадцать погибло от стрел их лучников, а остальные -
от черного мора, налетевшего на нас с юга, как пустынный ветер.
Из всех нас выжил я один...
- А почему же тогда в Немедии погибло всего пять сотен? -
осторожно подал голос Паллантид.
- Тот, кто вызвал эту болезнь, знал, как положить ей конец! -
отрезал Конан. - Вот тогда-то я и понял, что есть в этом что-то
зловещее и дьявольское. Кто за этим стоял, нетрудно было
догадаться после того, как король Тараскуз, прославляемый как
избавитель народа от гнева богов, уверенно занял трон. Здесь
чувствуется недобрый, далеко идущий умысел. И что ты, к примеру,
знаешь о чужеземце, который, как мне докладывали, служит
Тараскузу?
- Лицо его скрыто маской, - ответил Паллантид. -Но говорят, что
он прибыл из Студжии.
- Из Студжии! - с гримасой повторил король. - Из адского пекла он
прибыл!.. А это что?
- Сигналы труб неприятеля! - забеспокоился командующий. - И им
отвечают наши трубы! Уже рассвело, и сотни начинают строиться! Да
храни их бог, - многие из них больше не увидят заката солнца.
- Пришли ко мне оруженосцев! - крикнул ему Конан, резко вскакивая
и снимая шелковую ночную рубашку, в возбуждении от знакомого
предчувствия близкого боя. - Иди к сотникам и узнай, все ли
готово. Я выйду, как только надену латы!
Многие из привычек короля так и оставались загадкой для
цивилизованных людей, которыми он правил, как, например, его
нежелание, чтобы рядом с ним в его шатре или комнате спал
кто-нибудь еще. Паллантид поспешно вышел, звеня кольчугой,
надетой еще ночью, и быстрым взглядом окинул проснувшийся и уже
начавший гудеть, как пчелиный рой, лагерь. Бряцало железо, а
между длинными рядами палаток бегали плохо различимые в мутном
утреннем свете силуэты людей. На западе в небе все еще слабо
мерцали звезды, но на востоке уже стали видны розовые сполохи
зари.
Паллантид направился было к стоявшей неподалеку небольшой
палатке, где спали оруженосцы, чтобы поторопить их, как вдруг его
заставил замолчать и застыть на месте донесшийся из королевского
шатра громкий крик ужаса и отзвук глухого удара,
сопровождавшегося стуком, обычно издаваемым падающим телом. И еще
низкий смех, от которого стыла кровь в жилах.
Командующий громко вскрикнул и, резко повернувшись на пятках,
со всех ног рванулся обратно. Второй крик сорвался с его губ в
тот момент, когда он заметил лежавшую на полу грузную фигуру
короля. Большой двуручный меч валялся неподалеку, а перерубленный
центральный шест шатра указывал, куда был нанесен удар. С
обнаженным кинжалом в руке Паллантид напряженно и внимательно
огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Как и прежде,
они были с королем наедине.
- Ваше Величество! - бросился он на колени рядом с распростертым
телом своего правителя.
Глаза Конана были широко раскрыты, и было похоже, что он
находится в сознании и памяти. Но губы его дрожали, и он явно не
мог произнести ни единого слова. Не оставалось сомнений и в том,
что сам он встать не в состоянии.
У входа в шатер раздались взволнованные голоса. Паллантид
быстро поднялся и подошел ко входу - там стояли четверо
оруженосцев и один из рыцарей, охраняющих королевский шатер.
- Мы услышали крики, - объяснил караульный. - С королем ничего не
случилось?
Паллантид испытующе поглядел на них.
- Этой ночью кто-нибудь заходил в шатер или выходил из него?
- Никто кроме вас, мой господин, - ответил рыцарь, и генерал
не усомнился в его словах.
- Король споткнулся и обронил меч, - объяснил он коротко. -
Возвращайся на пост.
Когда караульный отошел, командующий незаметно кивнул
оруженосцам и, когда они вошли за ним в шатер, плотно запахнул
полог. Увидев распростертого на земле короля, они побледнели, но
резкий жест Паллантида сдержал их крики.
А тот снова склонился над Конаном, который наконец
попытался заговорить. На шее его вздулись жилы, и ему удалось
немного приподнять голову. Едва различимо он произнес:
- Он там ... там, в углу!
Паллантид придержал рукой голову своему господину и в
который раз с опаской огляделся. Он увидел лишь бледные лица
оруженосцев, темные шелковые портьеры да тени по стенам. И больше
ничего.
- Здесь никого нет, Ваше Величество, - произнес он в ответ.
- Он был там, в углу, - пробормотал Конан, поворачивая свою
покрытую львиной гривой голову и делая тщетную попытку подняться.
- Это был человек, вернее похожий на человека силуэт, закутанный в
какое-то тряпье на манер бандажей мумии, истлевший плащ и рваный
гнилой капюшон. Я едва различил его глаза, когда он стоял в тени
портьеры. Сначала я подумал, что это тоже просто тень, но потом
увидел глаза. Они светились, словно черные бриллианты.
Я попытался достать его мечом, но промахнулся, - черт его
знает, как это случилось, и перерубил центральный шест. А он
схватил меня за руку, и пальцы его жгли, как раскаленное железо.
Вся моя сила куда-то исчезла, я зашатался, а потом земля
обрушилась на меня, ударив, словно палицей. Он исчез, а я остался
лежать, не способный даже пальцем пошевелить, как парализованный.
Проклятье!
Паллантид осторожно поднес его руку к своим глазам. То, что
они увидел, бросило его в дрожь - на королевском запястье были
отчетливо различимы синеватые отпечатки длинных тонких пальцев.
Какой же необходимо было обладать силой, чтобы оставить свой след
на такой крепкой руке, как королевская? Он вспомнил смех,
услышанный им, когда он подбегал к шатру, и на лбу его выступил
холодный пот. Это смеялся не Конан.
- Это был сам дьявол! - прошептал дрожащий от страха оруженосец.
- Значит, на стороне Тараскуза сражаются дети тьмы!
- Заткнись! - резко ответил ему Паллантид...
Рассвет уже погасил все звезды. С гор налетел прохладный
ветер, донесший звуки далеких рожков. Отзвук этот заставил
задрожать бледное лицо короля. Вены на висках его вздулись,
и он предпринял еще одну упорную попытку разорвать невидимые
цепи, приковывающие его тело к земле.
- Наденьте на меня латы и привяжите к седлу, - сдавленным шепотом
произнес он. - Я должен пойти туда...
Паллантид отрицательно покачал головой, но один из
оруженосцев обеспокоено тронул его за тунику:
- Мы все погибнем, если неприятель узнает, что наш король в таком
состоянии! Ведь только он может принести нам веру в благополучный
исход битвы!..
- Помогите мне перенести его на ложе, - ответил на это генерал.
Его послушались, осторожно уложив бессильное тело Конана на
груду шкур и укрыв сверху шерстяным плащом. Потом Паллантид
обернулся к четверым оруженосцам и, прежде чем обратиться к ним,
долго и внимательно вглядывался в их побледневшие лица.
- Все мы должны навсегда сохранить в тайне то, что произошло в
королевском шатре. Теперь от нас зависит жизнь королевства...
Один из вас пускай идет и приведет Вейлона, сотника копейщиков.
Назначенный склонил голову и поспешно вышел, а Паллантид
вновь склонился над поверженным правителем. А снаружи уже громко
ревели трубы, гремели барабаны и с лучами солнца все больше
нарастал шум тысяч людских голосов.
Через некоторое время в сопровождении вызванного офицера
возвратился посланный оруженосец. Тот, кого он привел, был
рослым, широким в кости мужчиной, с мощной мускулатурой и
фигурой, внешне очень похожей на короля. Разве что волосы его
были не черные, а серые, да лицо не столь выразительным.
- Король слег от необычной болезни, - спокойно объяснил ему
Паллантид. - Тебе выпала высокая честь - ты наденешь его латы и
сам поведешь нашу армию в бой. Никто не должен знать, что это не
король сидит в седле его черного скакуна.
- Это дело, за которое любой с радостью отдал бы жизнь! - ответил
слегка озадаченный офицер. - И клянусь, что не опозорю
возложенной на меня миссии.
И под пылающим бессильной яростью взором Конана,
сочетавшим в себе гнев и горечь унижения, оруженосцы сняли с
Вейлона его кольчугу, стальной чепец и наголенники и облачили в
черный королевский панцирь и шлем с забралом, над высоким гребнем
которого развевался длинный черный пиоруш. Сверху на панцирь была
надета шерстяная накидка с вышитым на груди золотым королевским
львом и широкий ремень с золотой пряжкой, крепящей ножны со
вставленным в них двуручным мечом, чья золотая рукоять была
украшена драгоценными камнями. Пока они это делали, звуки труб
слились в оглушающий протяжный рев, послышалось бряцание оружия, и из-за
реки донесся глухой топот - там разворачивались в боевой порядок
полки противника.
Одетый в полное боевое снаряжение Вэйлон преклонил колено
перед распростертым на ложе телом короля.
- Господин мой! Я клянусь, что не покрою позором твое оружие!
- Принеси мне голову Тараскуза, и я сделаю тебя бароном! -
Страдание стерло с Конана последний налет цивилизованности, глаза
его запылали еще сильнее, а голос задрожал такой ненавистью и
жаждой крови, на которую только были способны варвары с далеких
взгорий Циммерии.
ОБВАЛ
Армия Акулонии уже стояла в полной боевой готовности -
длинные сомкнутые шеренги воинов, закованных в блестящую сталь. А
когда из королевского шатра появилась огромная фигура в черной
броне и уселась в седло черного жеребца, едва сдерживаемого
четырьмя оруженосцами, тот заржал так, что задрожали горы. И,
потрясая клинками, ему вторили рыцари в позолоченных латах,
копейщики в кольчугах и стальных чепцах и лучники с огромными
луками, приветствуя громогласным хором короля-воина.
Армия неприятеля, стоявшая на другой стороне долины, тоже
пришла в движение и стала подступать по пологому спуску к кромке
воды. Сталь ее оружия уже можно было различить сквозь утренний
туман, клубящийся у конских ног.
Акулонские воины не спеша пошли им навстречу. Легкая трусца
панцирных всадников сотрясала землю. Стяги и штандарты
развевались на ветру, а лава копий с шелестящими на них лентами
то поднималась, то опускалась, как ковыль в степи.
Десять неразговорчивых чернопанцирных боевых ветеранов,
умеющих держать язык за зубами, неотлучно стерегли королевский
шатер, из-за полураспахнутого полога которого выглядывал несущий
здесь дежурство оруженосец. Никто, кроме нескольких посвященных,
не ведал, что это не Конан восседает на огромном черном жеребце
во главе своих войск.
Акулонские воины сформировали свой традиционный строй: центр
занимали главные силы - полки чернопанцирных рыцарей, крылья
представляли несколько меньшие отряды, состоящие из конного
дворянства, поддерживаемого копейщиками и лучниками. Последние
прибыли из Боссонии и Западного Пограничья. Это были крепкие,
коренастые люди, одетые в кожаные безрукавные куртки и плоские
стальные шлемы.
Армия Немедии была сгруппирована почти так же. Оба войска
подошли к реке, причем крылья немного отстали от центра. И во
главе акулонской армии, перед ее ударным центром, над закованной
в сталь фигурой на черном жеребце, развевался по ветру гордый
стяг с золотым львом.
А в это время Конан, лежа в своем королевском шатре, стонал
от душевных переживаний и бормотал незнакомые грязные проклятия.
- Войска сближаются, - сообщил оруженосец. - Слышно, как гремят
трубы! Ого! Солнце искрится на остриях копий и шлемах так, что
больно глазам! Море красок!..
С обеих сторон полетели тучи стрел, падающих, как
смертоносный ливень, и заслоняющих небо. Ого! Лучше цельтесь,
ребята! А боссонцы стреляют точнее, чем немедийцы! Слышите, как
они кричат?!
До ушей короля, до этого различавших только рев труб
и звон стали, действительно донесся дикий воинственный крик. То
кричали лучники, отпускающие тетиву и пускающие свои стрелы в
цель, в упоении от результатов.
- Их стрелки пытаются навязать нашим ближний бой, чтобы дать
своим всадникам возможность подойти к воде, - с той стороны берег
достаточно пологий. Их рыцари вошли в заросли кустарника! Ого!
Наши стрелы находят каждую щель в их панцирях! Они, как
подкошенные, валятся с коней и сползают в воду. Она не глубока,
но и не такая уж мелкая, - они тонут, затянутые на дно тяжестью
лат и затоптанные копытами ошалевших коней. А теперь наступает
наша конница - рыцари въезжают в воду и вступают в бой с
противником. Вода под лошадьми пенится, а звон мечей просто
оглушает!
- Черт возьми! - вырвалось у Конана. Силы вновь постепенно начали
возвращаться к нему, хотя он и сейчас еще не мог совладать со
своим распростертым телом.
- Фланги сошлись! - продолжал тем временем наблюдающий. -
Алебардщики уже дерутся прямо в воде, а из-за их спин продолжают
стрелять лучники.
Слава богу! Арбалетчики немедийцев уже перебиты, и боссонцы
стали целиться вверх, чтобы достать дальние ряды неприятеля.
Центр вражеской армии не продвинулся ни на пядь, а ее крылья даже
удалось отбросить от берега!
- Черт побери!.. О, Господи!.. - хрипел Конан. - Боги и сам
Сатана! Помогите мне встать, я должен быть там, пускай даже
погибну в первое же мгновение!
Этот бой, как буря, гремел целый день. Долина дрожала от
атак и контратак, свиста стрел, треска ломающихся пик и копий. Но
войска Акулонии держались стойко. Один раз, отброшенные от реки,
они отвоевали утраченное в мощной контратаке, ведомые королевским
штандартом, развевающимся над всадником на черном жеребце. Они
стояли на своем берегу, как стальная стена. И вдруг немедийцы
стали отступать от реки.
- Их крылья отошли от наших! - закричал оруженосец. - И рыцари
тоже отступают. Что это? Твой королевский штандарт двинулся
вперед, и центр нашей армии входит за ним в реку! О, боже, Вэйлон
повел их на другой берег!
- Глупец! - зло пробормотал Конан. - Может быть, это ловушка?!
Его задача - только удерживать позиции, пока не подойдет из
Понтейна Просперо со своим корпусом!
- Рыцари попали под сильный обстрел, но продолжают продвигаться
дальше... Они переправились! Атакуют горный склон! Паллантид
послал им на помощь за реку оба фланговых крыла. Это все, что он
сейчас может сделать. Твой штандарт виден в самом центре схватки.
Немедийские рыцари пытаются сопротивляться. Ура! Их ряды
смяты! Они отступают! Левое крыло бежит со всех ног, а наши
копейщики наступают им на пятки. Сам Вэйлон рубится как ошалелый.
Им овладела жажда крови. Люди уже не слушаются Паллантида и идут
за Вэйлоном, принимая его за тебя, ведь он дерется с опущенным
забралом.
Гляди-ка! С пятью тысячами отборных рыцарей он начинает
охват фронта противника, среди которого уже поднимается паника.
Вот оно что - фланги неприятеля упираются в обрыв, в нем есть
неохраняемая расселина, словно трещина от удара. Вэйлон увидел ее
и теперь хочет использовать свой шанс. Он отбросил вражеский
заслон и повел людей к этой расселине. Он хочет пробиться по ней
в тыл армии Тараскуза!
- Это западня! - прорычал Конан, с трудом приподнимаясь над
ложем.
- Нет! - закричал в ответ оруженосец. - Они уже начали появляться
из этой щели позади рядов противника! А тот явно не ожидал, что
дело зайдет так далеко! Ох, глупец, глупец Тараскуз, проливший
столько крови! Но что это?..
Он неожиданно замолчал, а стены и пол шатра заходили
ходуном, а вдали, заглушая шум битвы, раздался неописуемо
зловещий, глубокий хриплый гром...
- Это дрожат скалы! - заорал оруженосец. - Господи! Река
вспенилась и вышла из берегов, земля дрожит, всадники падают с
коней! Скалы! Падают скалы!..
Его последние слова заглушили гром и мощный удар, вновь
всколыхнувший землю. Над полем битвы раздались громкие крики
смертельного ужаса.
- Это рухнула скала! - продолжал испуганный наблюдающий. - Ее
обломки упали вниз, в расселину, похоронив всех, кто там был! Там
же исчез наш флаг с золотым львом! Немедийцы празднуют победу!
Да, им есть отчего радоваться... Скалы погребли пять тысяч наших
лучших рыцарей...
До слуха Конана стали доноситься громкие испуганные голоса,
все более и более различимые:
- Король погиб! Король погиб! Спасайтесь! Бежим! Король мертв!
- Клевета! - зашипел Конан. - Псы! Мерзавцы! Трусы! О, черт! Мне
бы только встать... только доползти до реки с мечом в зубах! Ну
как там, парень? Наши бегут?
- Еще как... - с отчаяньем в голосе подтвердил тот. - Бегут к
реке, разбитые и гонимые, как морская пена штормом. Я вижу
Паллантида, пытающегося остановить бегущих... он падает,
затоптанный копытами коней! Рыцари, лучники, алебардщики - все
бросаются в реку, превращаясь в один несчастный ошалевший поток.
Немедийцы наседают им на спины, кося их, как хлеб в поле!
- нужно закрепиться на том берегу! - закричал Конан. С усилием,
от которого тело его покрылось каплями пота, он сумел
приподняться на локтях.
- Нет! Они не могут! Они разбиты! Их гонят! О, господи, зачем я
дожил до этого дня?
В этот момент оруженосец неожиданно вспомнил о своих
обязанностях и крикнул охранникам, неподвижно и бесстрастно
наблюдавшим за бегством товарищей:
- Приведите скорее коня! Нам нельзя больше здесь оставаться!
Однако они не успели выполнить его приказа - их накрыли
первые порывы приближающейся смертоносной бури. Рыцари, копьеносцы
и лучники бежали между шатров и палаток, спотыкаясь о колья и
шнуры, а прорывающиеся между ними всадники противника рубили их
на обе стороны. Веревки лопались, в нескольких местах уже
заполыхало пламя, начавшее свою губительную работу. Один за
другим охранявшие королевский шатер рыцари погибли, не сойдя со
своих постов, и кони врага стали топтать их окровавленные
останки.
Оруженосец быстро застегнул полог шатра, чтобы в пекле
схватки никто не заметил, что здесь еще кто-то есть. Бегущие
и их преследователи с грохотом и криками пронеслись мимо,
исчезнув где-то в отдалении, и когда, наконец, воин вновь
выглянул наружу, то заметил лишь небольшую группу людей,
направляющуюся в эту сторону.
- Это король Немедии с четырьмя телохранителями и оруженосцем, -
сообщил он. - Признай свою капитуляцию, мой господин...
- Пошли они все к дьяволу! - заскрежетал зубами Конан.
Нечеловеческим усилием он заставил себя сесть, спустить ноги на
пол, а потом встал, шатаясь, как пьяный. Оруженосец метнулся было
помочь ему, но тот отпихнул его руки.
- Подай вот это! - резко произнес он, указывая на большой лук и
колчан со стрелами, висевшие на одном из опорных шестов.
- Но, Ваше Величество... - запротестовал растерянный юноша. -
Монарху полагается капитулировать с достоинством, присущим
королевской крови!
- В моих жилах ее нет! - зарычал Конан. - Я варвар, и отец мой
был простым кузнецом!
Схватив лук, он шагнул к выходу. Одетый только в короткие
кожаные бриджи и безрукавку навыпуск, открывающую взорам его
сильную волосатую грудь и бугры мышц на плечах, он пошел, однако,
такой походкой, и таким огнем полыхали его блестящие глаза под
черной разметанной гривой, что оруженосец попятился, испуганный
видом своего короля больше, чем всей армией Немедии.
Нетвердо ступая на широко расставленных ногах, Конан наконец
добрался до выхода из шатра, отстегнул полог и остановился в его
проеме. Король Немедии со спутниками только что спустились с
коней и теперь стояли, как вкопанные, уставившись на его крупную
фигуру.
- Да, это я, шакалы! - взревел Конан. - Я, король! Чтоб вы сдохли,
плешивые псы!
С этими словами он до отказа натянул тетиву лука и пустил
полуметровую стрелу, которая, просвистев, по самое оперение
утонула в груди заслонившего собой Тараскуза рыцаря.
Раздосадованный Конан с проклятием швырнул бесполезное оружие на
землю.
- Черт бы вас всех побрал! Ну, возьмите меня, если у вас хватит
на это смелости!
Отступив на ватных ногах назад, он оперся спиной о
деревянный шест и взял в руки огромный меч.
- О, господи, да это же король Акулонии! - оторопело сглотнул
Тараскуз. Он еще раз внимательно посмотрел, а потом рассмеялся:
- Значит там, в поле, была лишь кукла в его латах! Вперед, мои
верные псы, хватайте его!
Трое рыцарей, украшенных эмблемами королевской гвардии
Немедии, с криком бросились на Конана. Один из них, зайдя с
фланга, сначала ударом палицы повалил оруженосца. Но вот двум
другим не повезло. Когда первый из них подбежал поближе с
поднятым мечом, король Акулонии встретил его резким ударом,
рассекшим кольчугу вместе с рубахой и отделившим руку нападавшего
от его тела. Несчастный, падая навзничь, попал под ноги второму
воину. Тот пошатнулся и, не успев восстановить равновесия, умер,
перерубленный пополам ударом тяжелого длинного меча.
Тяжело дыша, Конан высвободил свой клинок и вновь откинулся
на шест. Руки и ноги его дрожали, грудь тяжело вздымалась, а пот
рекой скатывался по лицу и шее. Но глаза все еще продолжали
пылать жестокой жаждой крови, и он сумел выдавить:
- Ну что же ты не подойдешь ближе, грязная бельверусская собака?
Ты слишком далеко, чтобы достать меня, подойди ближе! Доставь мне
удовольствие убить тебя!
Тараскуз заколебался и нерешительно оглянулся на
единственного оставшегося в живых гвардейца и своего оруженосца,
- худого, жилистого человека в черных латах, но все-таки сделал
шаг вперед. Он явно уступал огромному уроженцу Циммерии по росту
и силе, но был, в отличие от того, закован в панцирь, и, кроме
этого, по всей Немедии была широко известна его громкая слава
искусного фехтовальщика. Но тут оруженосец схватил его за руку.
- Нет, Ваше Величество, не стоит рисковать жизнью. Проще позвать
лучников, а уж они-то подстрелят эту птичку!
В легком замешательстве схватки никто, кроме Конана, и не
заметил, что неподалеку от шатра остановилась только что
подъехавшая повозка. При взгляде на нее в душе короля Акулонии
появились какие-то недобрые предчувствия. Немного
сверхъестественно смотрелись уже впряженные в нее совершенно
черные кони, но особенно притягивала взор фигура возницы.
Это был рослый, внушительной наружности мужчина, одетый в
серую шерстяную накидку. Волосы его были уложены так, что
прикрывали большую часть лица, на котором светились черные
пронзительные глаза. Натянув зажатые в своих белых, но крепких
руках вожжи, он осадил коней и пристально посмотрел на Конана, в
душе которого мгновенно проснулись дикие примитивные инстинкты.
Он почувствовал дыхание неведомой опасной силы, -
сверхъестественная природа ее была очевидна.
- Поздравляю тебя, Ксалтотун! - только сейчас обратил на
незнакомца внимание Тараскуз. - Это сам король Акулонии! Он не
погиб, как мы считали, под обвалом...
- Знаю, - коротко ответил тот, не уточняя, однако, откуда. - Ну и
что ты намерен с ним сделать?
- Сейчас позову лучников, чтобы подстрелить его, - объяснил
король Немедии. - Живой он слишком опасен!
- Но ведь даже от собаки может быть польза, - возразил Ксалтотун.
- Возьмите его живым!
Конан хрипло рассмеялся.
- Иди, попробуй сам! - вызывающе крикнул он. - Если бы ноги мои
не дрожали, ты бы живо слетел со своего рыдвана! Будь спокоен -
живым я не дамся!
- Думаю, это правда, - согласился Тараскуз. -Это не человек, это
варвар, похожий своей бессмысленной дикостью на раненого тигра. Я
позову лучников...
- Смотри и учись! - оборвал его тот, кого звали Ксалтотуном.
Ладонь его исчезла в складках балахона и вновь появилась с
зажатым в пальцах маленьким блестящим шариком. Молниеносное
движение пальцев - и блестящий предмет крошечной искрой прошил
воздух. Конан успел отразить его лезвием меча, но в момент удара
раздался резкий грохот, полыхнуло ослепительное пламя, и он,
словно подкошенный, рухнул на пыльную землю.
- Он мертв? - с надеждой в голосе спросил Тараскуз.
- Нет. Просто-напросто оглушен. Потерял сознание на несколько
часов. Прикажи своим людям связать его покрепче да перетащить в
мою повозку.
Тараскуз жестом приказал слугам повиноваться и стал
наблюдать, как они потеют, перенося тяжелое бессознательное тело.
Ксалтотун аккуратно прикрыл Конана шелковым плащом, спрятав от
лишних посторонних глаз, и взял в руки вожжи.
- Я еду в Бельверус, - сообщил он. - Передай Амальрику, - моя
помощь ему больше не понадобится. Теперь, когда король Акулонии
пленен, а его армия разбита, он может полагаться на свои
собственные силы - мечи и копья. Этого хватит, чтобы довершить
начатое. Просперо, не успевший привести на помощь нашему
противнику свои десять тысяч воинов, услышав об исходе битвы, уже
со всех ног отступает к Тарантии.
...Да! Запомни еще одно: Амальрику, Валериусу, да и вообще
никому другому о нашем пленнике ничего не рассказывай. Пускай все
считают, что он действительно погиб под обвалом.
Глаза говорившего переместились на стоявшего неподалеку
гвардейца. Наступила неловкая тишина, и тот начал беспокойно
ерзать под тяжелым гипнотическим взглядом.
- Что это у тебя на брюхе? - неожиданно и резко спросил его
Ксалтотун.
- Что?.. А! Это, с вашего позволения, мой пояс... - пробормотал
совершенно сбитый с толку воин.
- Лжешь! - торжествующий смех был безжалостен, как лезвие ножа. -
Это же ядовитая змея! Что ты за глупец, если подпоясываешься
ядовитой гадиной!
Гвардеец ошалело опустил широко раскрытые глаза вниз, и
вдруг ему показалось, что пряжка его ремня начинает подниматься к
его лицу... Но это уже была не пряжка, а голова змеи! Немигающий
злобный взор и истекающие ядом зубы! Раздалось тихое шипение, и
он почувствовал холодное прикосновение чешуйчатой кожи...
Испуганно вскрикнув, воин ударил змею голой ладонью, с
ужасом осознав, что ядовитые зубы погрузились в его руку,
пошатнулся и упал, как колода.
Тараскуз обеспокоено взглянул на распростертое у его ног
тело - он увидел лишь пояс с пряжкой, двойной зубец которой
глубоко впился в ладонь трупа.
А Ксалототун теперь смотрел на королевского оруженосца, к
этому моменту уже успевшего задрожать и побледнеть, как мел. Но
Траскуз вовремя вступился:
- Не надо! Ему можно доверять!
- Ну ладно. Только смотри, чтобы все, что здесь произошло,
осталось тайной! Когда я вам понадоблюсь, пусть ученик Орастеса -
Альтаро позовет меня, как я ему объяснил. Я буду в Бельверусе, в
твоем дворце. - С этими словами он помахал рукой и дернул вожжи.
Тараскуз поднял руку в ответном прощальном жесте, и, когда
повозка немного отъехала, лицо его неожиданно исказила гримаса
неописуемого удивления, страха и неприязни.
- Почему ты пощадил этого варвара?.. - прошептал пораженный
оруженосец, не в состоянии оторвать взгляда от удаляющейся фигуры
чернокнижника.
- Я сам удивляюсь... - пробормотал в ответ не менее растерянный
король Немедии.
Глухое эхо заканчивающейся битвы затихало где-то вдали, как и
стук окованных железом колес покидающей их повозки. Заходящее
солнце багряным сиянием освещало неподвижные скалы, и уже почти
неразличимая упряжка скоро окончательно скрылась в огромных
пурпурных тенях, встающих на востоке...
"ИЗ КАКОГО ЖЕ ТЫ ВЫПОЛЗ ПЕКЛА ?"
О своей долгой поездке в повозке Ксалтотуна Конан ничего не
помнил. Он лежал, словно мертвый, в то время как колеса стучали
то по булыжникам горных дорог, то мягко шелестели по высоким
травам зеленых долин, и, когда они спустились с нагорий вниз, по
широкой белой дороге, что вилась меж богатых полей до самых стен
столицы Немедии.
Сознание начало возвращаться к нему лишь под рассвет. Он
услышал человеческие голоса и скрип тяжелых петель, рассмотрев
сквозь щель в укрывавшем его плаще бородатые лица стражников и
смутно видневшиеся в неясном свете какие-то высокие сводчатые
ворота. Мечущийся огонь факелов, дробясь, отражался в
полированных шлемах и наконечниках копий окруживших повозку
гвардейцев.
- Простите, уважаемый, вы нам не скажете, как закончилось
сражение? - произнес по-немедийски чей-то любопытный голос.
- Достаточно успешно, - последовал лаконичный ответ. - Король
Акулонии убит, а его армия разбита.
Раздался хор обрадованных голосов, утонувший в грохоте
повозки по каменным плитам. Ксалтотун щелкнул бичом, из-под колес
брызнули искры, и упряжка покатилась прочь от ворот. Но Конан
успел услышать, как один из стражников удивленно пробормотал:
- От самой границы до Бельверуса всего от захода до восхода
солнца! И кони не загнаны! Господи, да он просто...
Потом вновь наступила тишина, прерываемая лишь стуком копыт
и колес по брусчатке темной улицы.
Услышанное запало Конану в память, но в данный момент эти
слова для него ничего не значили. Он все еще оставался бездушным
автоматом, способным видеть и слышать, но не способным что-либо
понять. В голове его медленно кружились неясные мысли и образы, и
вскоре он снова впал в глубокий транс, так и не сумев зацепиться
за крошечные обрывки непослушных мыслей. Он не слышал, как кони
остановились в глубоком, словно колодец, дворике, и не
почувствовал, что тело его несут чьи-то сильные руки. Гулкие,
ведущие вверх каменные ступени, темные коридоры, шепот, тени,
тихие шаги - все проплывало мимо его сознания, далекое и ничего
не значащее.
Окончательное пробуждение было резким и быстрым. Он
мгновенно вспомнил все события битвы, ее окончание и осознал, где
находится. Конан лежал на застеленном шелковым покрывалом
топчане, скованный по рукам и ногам прочными цепями, и порвать их
не было никакой возможности. Комната, где он пришел в себя, была
оформлена в страшноватом мрачном духе: со стен свисали черные
шелковые портьеры, тяжелые пурпурные диваны вызывали кровавые
ассоциации. Не было заметно никаких признаков окон и дверей, и
лишь одна большая золотая лампа, подвешенная на софите в нише,
освещала все вокруг таинственным искрящимся сиянием.
В ее свете фигура, сидящая перед Конаном в серебряном,
похожем на трон, кресле, казалась нереальной и фантастичной. Но
черты ее лица, даже в полусвете, были видны с необычайной
четкостью. Казалось, будто голову незнакомца окружает
удивительное сияющее облако, подсвечивающее рельеф его бородатого
облика и придающее ему последний признак внешнего мира в этой
темной жутковатой комнате.
Лицо человека, имеющего классические, скульптурно красивые
черты, властно притягивало к себе взгляд. Было что-то
неестественное в его покое, какой-то неуловимый признак силы,
более могучей, чем человеческая, признак глубочайшего знания и
мудрости, и потрясающая уверенность в себе.
Неприятная дрожь ускользающего близкого предчувствия вновь
наполнила душу короля Акулонии. Он точно знал, что никогда ранее
с этим человеком не встречался, но эти черты ему почему-то уже
были знакомы, они напоминали что-то или кого-то. Словно он
встретился с действующим лицом одного из своих ночных кошмаров.
- Кто ты? - резко спросил Конан, пытаясь, несмотря на оковы,
принять сидячее положение.
- Меня зовут Ксалтотуном, - прозвучал ответ сильного мелодичного
голоса.
- Где мы сейчас?
- В Бельверусе, в одной из комнат королевского дворца.
Конан не удивился. Столичный Бельверус был самым крупным
городом вблизи западных границ Немедии.
- А где Тараскуз?
- Со своей армией.
- Но, - буркнул Конан, - если ты хочешь покончить со мной, чего
же ты медлишь?
- Я не для того тебя спас от королевских лучников, чтобы иметь
удовольствие убить тебя здесь, в Бельверусе, - возразил
Ксалтотун.
- А что ты сделал со мной там, у шатра, тысяча чертей!?
- Просто лишил тебя сознания. Тебе этого не понять. Можешь
считать это черной магией.
До этой мысли Конан уже дошел самостоятельно. Многое
начинало становиться на свои места.
- Думаю, я понял, зачем ты сохранил мне жизнь, - произнес он. - Я
нужен Амальрику, как пес на Валериуса, чтобы тот слишком не
зарывался и не мнил себя полноправным королем. Это неплохая
мысль. Выходит, что за попыткой усадить Валериуса на мой трон
стоит сам барон Тор. Но уж его-то я знаю, - он не захочет
допустить, чтобы Валериус был кем-либо иным, кроме как
марионеткой, которой сейчас служит Тараскуз.
- Амальрик даже не знает, что ты здесь! - спокойно ответил
собеседник. - Точно так же, как и Валериус. Оба они считают, что
ты погиб под Валкой.
Конан прищурил глаза.
- Я чувствую далеко идущий замысел, но был уверен, что это
Амальрик... Так, значит, все они - Амальрик, Тараскуз и
Валериус - всего лишь куклы, танцующие под твою дудку? Но кто же
тогда ты сам?
- Разве это так важно? Ты просто не поверишь, если я расскажу
тебе правду. Но если ты захочешь, можно вновь вернуть тебе трон
Акулонии.
Глаза Конана стали похожи на волчьи.
- А за какую цену?
- Ты будешь меня слушаться.
- Иди ты к дьяволу! - сплюнул Конан. - Я не кукла на подергушках!
Я мечом добыл себе корону! И не в твоей воле жонглировать троном
моей страны! Королевство еще не разбито, - одна битва еще ни о
чем не говорит.
- Воевать можно не только железом, - терпеливо возразил
Ксалтотун. - Разве меч повалил тебя в твоем шатре перед началом
сражения? Нет, - то был сын тьмы, пилигрим межзвездных пустынь.
Это его веющие ледяным холодом черных бездн пальцы заморозили
кровь в твоих жилах и высосали все твои силы! Пальцы до того
холодные, что сожгли твое тело, словно раскаленное добела железо!
А скажи, - какая случайность заставила человека, одетого в
твой панцирь, повести рыцарей в расселину между скалами? И какая
случайность обрушила на них глыбы гранита?
Конан молча глядел ему в лицо, но по спине его ползли
мурашки. Жизнь любого варвара была до предела насыщена
мифическими магами, чернокнижниками и колдунами, и только глупец
теперь мог подумать, что Ксалтотун не принадлежит к ним. В
сидящем перед ним человеке чувствовалось что-то непостижимое,
непонятное свидетельство сверхчеловеческого влияния на силы
Времени и Пространства, веющее дыханием огромного ужаса и зла. Но
гордость не позволяла ему уступить.
- Все равно обвал - случайность, - упрямо сказал он. - А ту
расселину стал бы атаковать любой.
- Вовсе нет. Ты бы не пошел туда, заподозрив ловушку. Да и перед
этим: ты не перешел бы реки, пока не убедился в том, что бегство
противника - не обычная военная хитрость. И даже в безумии
схватки твоя душа не послушалась бы гипнотического внушения,
чтобы забыв про осторожность, вслепую сунуть голову в западню,
как это произошло с человеком, заменившем тебя на поле брани. У
него была не такая сильная воля.
- Но если все это было запланировано уже заранее, - скривился
Конан, - и участь моей армии была предрешена, что же помешало
"сыну тьмы" убить меня еще в шатре?
- Ты был мне нужен живым. Даже без помощи магии можно было
догадаться, что Паллантид вышлет кого-то другого в твоем одеянии.
Я надеялся взять тебя живым и здоровым. Ты можешь пригодиться при
выполнении моих планов. В тебе есть настоящая звериная сила,
которой так не хватает моим союзникам. Жаль, что ты считаешь меня
своим врагом, - из тебя вышел бы неплохой вассал.
Конан даже поперхнулся, услышав эти слова, однако Ксалтотун
не обратил на его ярость никакого внимания. Вместо этого он взял
со столика, стоявшего неподалеку, небольшой хрустальный шар,
поднес к лицу и выпустил из рук. Тот неподвижно завис прямо в
воздухе, и было ясно, что это не шарлатанство - он не был
подвешен каким-то хитрым способом. Он просто висел, словно
помещенный на незыблемое основание. Конан с неприязнью следил за
проводимыми в его присутствии магическими фокусами, но был
все-таки заинтригован.
- Хочешь узнать, что сейчас происходит в Акулонии? - спросил
чернокнижник. Ответа не последовало, но глаза его пленника выдали
заинтересованность.
Хозяин комнаты всмотрелся куда-то в глубину шара и произнес:
- Сейчас там вечер следующего дня после сражения под Валкой.
Главные силы Немедии еще минувшей ночью встали лагерем в долине,
а отряды всадников до сих пор преследуют бегущих. С рассветом
армия погрузилась в обоз и двинулась дальше на запад. Просперо из
Понтейна, со своим десятитысячным корпусом был всего в нескольких
милях от поля битвы, когда на рассвете наткнулся на бегущих
оттуда воинов. Он упорно шел всю ночь, но так и не успел к сроку,
и был вынужден сразу отступить к Тарантии, будучи не в состоянии
объединить разрозненные остатки разбитой акулонской армии.
Объявив мобилизацию конного транспорта в попутных селениях, он
уже почти довел своих измученных воинов до столицы.
Я вижу его утомленных рыцарей в серых от дорожной пыли
доспехах, что гонят вперед своих не менее усталых коней. Вижу
улицы Тарантии. В городе хаос. Сюда уже каким-то образом дошла
весть о поражении и смерти короля Конана. Ошалевшая толпа дрожит
от страха - король погиб, и нет никого, кто смог бы ее защитить
от немедийского вторжения. Исполинская тень надвигается на
Акулонию с востока, где небо уже почернело от дыма пожарищ...
Это задело Конана за живое:
- Чем докажешь, что это - не пустые слова? Любой придурок с
городской площади мог бы порассказать то же самое! И если ты
утверждаешь, что все это увидел в этом паршивом шарике, то ты
просто лжец и мерзавец, в чем нет никаких сомнений! Просперо
удержит Тарантию, опираясь на поддержку сплотившихся вокруг него
баронов. Объединившись с понтейнским правителем Троцеро, который
вместо меня станет управлять королевством, они прогонят всех
немедийских псов и заставят их с визгом вернуться в свою псарню!
Что такое пятидесятитысячная армия? Акулония ее раздавит! Эти
люди никогда больше не увидят Бельверуса. Под Валкой покончено не
с Акулонией, а всего лишь с ее королем!
- Акулония уже погибла! - твердо возразил ему Ксалтотун. - Ее
уничтожат меч, огонь и копье, а если они не справятся, в бой
ринутся силы вечного мрака. Точно так же, как скалы вод Валкой,
рухнут целые горы и стены городов. Реки выйдут из берегов и
затопят долины, да что там долины - области. Но будет все-таки
лучше, если мои заклятия не понадобятся, ибо они могут вызвать к
жизни такие силы, что в состоянии потрясти мир.
- Из какого же ты выполз пекла, черный пес? - процедил сквозь
зубы Конан, в упор глядя на страшного чародея. И помимо своей
воли снова задрожал - здесь чувствовалось что-то невероятно
древнее и дьявольское сразу.
Ксалтотун продолжал сидеть, неподвижно склонив голову,
словно прислушиваясь к шепоту космоса. Казалось, он не слышал
нанесенного ему оскорбления. Потом он неторопливо потряс головой
и равнодушно взглянул на пленника.
- Что?.. А... - ты не веришь тому, что я тебе сказал... Ладно, я
уже устал от нашей бесполезной беседы. Действительно, проще до
основания разрушить непокорный город, чем облечь свои мысли в
словесную форму, доступную безмозглому дикарю.
- Если бы мои руки были свободны, - уверил его в ответ Конан. - Я
быстро сделал бы тебя безмозглым ... трупом!
- Не беспокойся - я не настолько глуп, чтобы дать тебе такую
возможность, - произнес Ксалтотун и хлопнул в ладоши.
Поведение его неожиданно изменилось: в голосе появилось
нетерпение, а в жестах - нервозность, хотя пленник не сомневался,
что с ним это никак не связано.
- Запомни, варвар, что я тебе скажу, - вновь заговорил
чернокнижник. - У тебя еще есть время подумать. Я просто
окончательно не решил, что с тобой сделать. Это зависит от
некоторых пока неопределенных обстоятельств. Но лучше вбей себе в
голову: если надумаешь стать моим союзником, умерь свой пыл,
чтобы не испытывать моего терпения.
Конан уже собрался бросить ему в лицо еще одно проклятие, но
в этот момент раскрылись замаскированные двери, и в комнату вошли
четверо высоких негров, одетых в серые шерстяные туники и
перетянутые поясами, с которых свисали большие ключи.
Ксалтотун нетерпеливым жестом указал на своего пленника и
отвернулся, утратив, похоже, к нему всякий интерес. Его пальцы
как-то необычно дрожали. Из висевшей у него на груди резной
яспесовой коробочки он достал горсть мерцающего черного порошка и
высыпал ее в пальник, покоившийся на золотом треножнике у его
локтя. Хрустальный шар, о котором он, по-видимому, забыл, упал на
ковер, будто лишенный невидимого подвеса.
Чернокожие слуги подняли Конана - он был так обмотан цепями,
что не мог двигаться сам, и вытащили из помещения. В то мгновение,
когда за ним уже закрывали красиво обитые дубовые двери, он успел
оглянуться назад, увидев хозяина комнаты, лежащего в своем
похожем на трон кресле со скрещенными руками и вьющуюся перед ним
из пальника тонкую струйку дыма. Его пробрала дрожь: в Студжии -
древнем и зловещем королевстве далекого Юга - он когда-то уже
видел такой черный порошок. Это была пыльца черного лотоса,
порождающая подобный смерти сон и чудовищные видения. Он знал
также, что лишь полумифические члены Черного Круга, являющиеся
носителями высшего проявления зла, черпают силы из красных
кошмаров черного лотоса, чтобы разбудить свою магическую мощь.
Для большинства жителей Запада Черный Круг был всего лишь
байкой и вымыслом, но Конану в свое время удалось убедиться в его
страшной правдивости и увидеть мрачные святилища, затерянные в
лабиринтах темных студжийских могильников и склепов, окутанные
темнотой башни, в которых посвященные в культ предавались
отвратительным занятиям...
Было неясно - день сейчас или ночь. Дворец короля Тараскуза
казался царством мрака и теней, повелителем которых был, как это
чувствовал Конан, его пленитель - могучий Ксалтотун.
Негры шли длинным коридором с низким потолком, и в неясном
полусвете казались четверкой вампиров, волокущих добычу в логово.
Потом начался нескончаемый спуск по спиральным лестницам, и факел
в руке одного из них превращал стены в процессию деформированных
теней.
Добравшись, наконец, до подножия очередной спиральной
лестницы, они попали в длинную затемненную галерею, по одной из
стен которой шел длинный ряд зарешеченных дверей, располагавшихся
через равные, в несколько шагов, промежутки.
Остановившись у одной из них, негр, шедший первым, поднял
висевший у его пояса ключ и, повернув его в замке, толкнул
решетку, после чего пленника заволокли внутрь. Это оказался
небольшой каменный мешок, в противоположной стороне которого была
еще одна решетчатая дверь. Конан не имел понятия, что за ними
скрывается, но было похоже, что там есть еще один коридор.
Мерцающий свет факела позволял видеть лишь темную стену, да
гулкое эхо голосов и шагов чернокожих тюремщиков отдавалось в
скрытых темнотой закоулках.
В одном из углов темницы, рядом с дверью, через которую они
вошли, в стену было вмуровано крупное железное кольцо. С него
свисал клубок ржавых цепей с лежащим в их смертельных объятиях
скелетом. Конан спокойно оглядел его, машинально отметив тот
факт, что большинство костей переломано или расколото. Кроме
того, оторванный от позвоночника череп служил немым
свидетельством чудовищной по силе расправы.
Второй негр, повернув свой ключ в массивном замке,
удерживающем оковы с останками, освободил их и отбросил в сторону,
закрепив на это место цепи, сковывавшие Конана. А третий
чернокожий еще одним ключом запер противоположные двери и
удовлетворенно ухмыльнулся, убедившись в надежности запоров.
Теперь все они окинули лежащую перед ними фигуру короля
Акулонии загадочным взглядом - темноглазые черные атлеты с
блестящей в свете факела гладкой кожей.
Тот, что держал в руке ключ от входных дверей, не выдержал
первым:
- Теперь это твой королевкий дворец, белая собака! Кроме нашего
господина и нас об этом не знает никто. Это потайная темница. Ты
будешь здесь жить, и здесь же сдохнешь. Как он! - и он с
отвращением и злобой пнул растрескавшийся череп, со стуком
покатившийся по каменному полу.
Конан не нашелся, что ответить на это, а чернокожий, видимо,
вдохновленный молчанием пленника, наклонился, бормоча проклятия,
и плюнул ему в лицо. Но это дорого ему обошлось.
Конан сидел на полу, обмотанный в поясе цепью, руки и ноги
его тоже были скованы, и, кроме того, еще одна цепь страховала
эти оковы, притягивая их к поясу. Он не мог ни встать, ни
отодвинуться от стены больше, чем на два локтя. Однако цепь,
сковывающая сразу оба запястья, имела значительную слабину.
Поэтому, когда голова негра приблизилась на достижимое
расстояние, король собрал провис в одну руку и резко ударил
обидчика по темени. Из носа и ушей у того брызнула кровь, и он
упал на глазах у своих ошеломленных товарищей, словно оглушенный
бык.
А те даже не пытались больше приблизиться к Конану, боясь
попасть под удар окровавленной цепи. Под конец, бормоча что-то на
своем диком наречии, они подняли своего неподвижного
соотечественника с разбитым черепом и унесли его, как куль с
землей. С помощью его ключа они закрыли входную дверь, сделав это
таким способом, что он все равно оставался на поясе оглушенного,
забрали факел и ушли, после чего в темницу, будто живое существо,
из коридора стала вползать темнота. Негромкие шаги окончательно
затихли, и вокруг воцарились безмолвие и мрак...
УЖАС КАЗЕМАТА
Конан лежал тихо, снося тяжесть оков и унижение своей
безнадежной ситуации со стойкостью, присущей мужчинам дикого
племени, породившего его. Он старался не двигаться, так как звон
цепей при смене положения тела оглашал тишину беспомощным эхом. А
инстинкт, доставшийся ему в наследство от тысяч его полудиких
предков, подсказывал, что ни за что нельзя показывать
бедственности своего положения, каким бы тяжелым оно ни было. С
другой стороны, логики здесь не прослеживалось - Ксалтотун уверял,
что сохранить своему пленнику жизнь - в его интересах, и,
следовательно, в темноте не должна скрываться какая-то
смертельная опасность. Но, несмотря не это, продолжали бить
тревогу давние инстинкты, еще в раннем детстве заставлявшие
будущего короля молча и неподвижно лежать в укрытии, даже если
бок о бок с ним бесновались дикие звери.
Сначала в густой темноте ничего не было видно. Но через
какое-то время, оценить которое Конан был не в силах, он смог
различить решетку у своего локтя и отброшенный к противоположным
дверям скелет, освещенные едва заметным серым сиянием,
происхождение которого сразу он уловить не был в состоянии.
Однако после непродолжительных раздумий и поисков ему удалось
найти ответ. Он находился в подвале, под землей, куда свет
пробивался через узкое отверстие в каменном потолке коридора -
прямо над запертыми решетчатыми дверями. Значит, благодаря
этому, можно будет отличить день от ночи. Но с другой стороны -
какая утонченная пытка - позволять пленнику лишь вскользь
радоваться свету солнца и месяца!
Взгляд Конана в очередной раз упал на растрескавшиеся кости,
матово отсвечивающие напротив. Было бессмысленно фантазировать о
том, кем был этот человек и за что был приговорен к подобной
смерти. Дело было в другом - не оставалось никаких сомнений, что
скелет дробили не железом. Создавалась уверенность, - кто-то
пытался добраться до костного мозга! А кто, кроме человека, мог
это делать? Может быть, эти останки - немое свидетельство
каннибализма одного из пленников темницы, доведенного голодом до
безумия? Конан неожиданно представил себе, что и его кости
когда-нибудь обнаружат здесь при подобных обстоятельствах, и в
душе его стала подниматься с трудом сдерживаемая паника пойманной
в волчью пасть жертвы.
Сын Циммерии не кричал и не плакал. И не молился, как,
возможно, делал бы сейчас на его месте цивилизованный человек,
хотя боль и голодное кручение в желудке меньше от этого не
становились. Огромное душевное мучение доставляли и клокотавшие в
нем эмоции: где-то далеко на западе армия неприятеля огнем и
мечом пробивала себе дорогу к сердцу его королевства. Небольшой
понтейнский корпус не мог ей противостоять - это было очевидно.
Конечно, Просперо может попытаться удержать Тарантию на несколько
недель, а то и месяцев, но в конце концов, лишенный поддержки и
помощи, он будет сломлен превосходящими силами противника. А
многие бароны без зазрения совести оставят его один на один с
завоевателями. И в это время он, Конан, без движения лежит в
темной клетке, и другие люди командуют его воинами, сражаются за
его королевство! В приступе бессильной ярости он громко
заскрежетал зубами.
Вдруг он застыл, услышав за противоположными дверями
крадущиеся шаги. Присмотревшись, ему удалось заметить смутные
очертания над чем-то склонившейся фигуры. Лязгнул металл о
металл, и вслед за этим послышался скрип открываемой решетки. Но
вместо того, чтобы войти, фигура исчезла из поля зрения, и где-то
вдали повторился ослабленный расстоянием лязг другого замка и
скрип осторожно открываемых дверей. Потом раздались быстрые, но
тихие удаляющиеся шаги мягко обутых ног, и вновь наступила
тишина.
Минуту, показавшуюся ему вечностью, Конан настороженно
прислушивался. Через отверстие в потолке коридора ярко светил
месяц, и ничто не нарушало мрачного покоя подземелья. В конце
концов ему все же пришлось сменить положение тела, отчего цепи
вновь звякнули. И в этот момент он опять различил осторожные
тихие шаги - на этот раз за входными дверями. Через некоторое
время в сером сумраке затрепетало слабое пламя свечи.
- Король Конан! - раздался обеспокоенный тонкий и мягкий голос. -
Господин мой, ты здесь?
- А где ж мне еще быть? - с вызовом ответил тот, поворачивая
голову и пытаясь рассмотреть, кто пришел.
Держась за прутья решетки тонкими точеными пальцами, за
дверями стояла девушка. Слабое мерцание свечи выхватывало из
темноты плотно обтягивающую бедра тонкую шерстяную юбку и
украшенные драгоценными камнями перстни. Ее темные глаза горели,
а белая кожа мраморно отсвечивала. Волосы, хотя и утратившие во
тьме свой блеск, напоминали застывший каскад трепетных морских
волн.
- Это ключи от твоих оков и от вон той двери, - прошептала она,
просовывая маленькую ладонь сквозь решетку и бросая три каких-то
предмета на каменный пол рядом с Конаном.
- Какую ты ведешь игру? - спросил он. - Ты говоришь
по-немедийски, а в Немедии у меня друзей нет. Какие еще гадости
придумал твой господин? Послал тебя, чтобы посмеяться надо мной?
- Это не насмешка! - девушка дрожала так сильно, что ее браслеты
и перстни громко стучали о прутья решетки, за которую она
держалась. - Клянусь богом! Я украла эти ключи у чернокожих
стражников этих подвалов. Каждый из них носит ключ только от
одного замка. Мне удалось подпоить их. Того, которому ты разбил
голову, унесли к цирюльнику, и его ключ я достать не смогла. Но
все остальные - украла. Ах, пожалуйста, не звени цепями! В
темноте за теми дверями могут водиться такие челюсти, что и в
пекле не встретишь!
Немного повозившись, Конан с недоверием попробовал большие
ключи, напряженно ожидая взрыва злого смеха. Однако его искренне
удивил тот факт, что один из них не только высвободил его цепи из
кольца в стене, но и вернул свободу рукам и ногам. Он быстро
вскочил и сделал резкий шаг к двери, сомкнув свои железные пальцы
на нежных ладонях девушки и прижав их к прутьям решетки. Она
подняла голову и встретилась с его пытливым взглядом.
- Кто ты? - спросил он сурово.
- Меня зовут Зиновией, - промолвила она, стараясь справиться с
дрожью. - Я служанка королевского дворца.
- Если только это не какая-то злая шутка, - буркнул Конан, - я не
понимаю, почему ты это сделала.
Она опустила лицо, а когда вновь его подняла, на длинных
девичьих ресницах блестели крупные слезы.
- Я служу в королевской свите, - произнесла она горько. - Но сам
король меня не замечал, и не заметит. И я устала от тех скотов,
что пристают ко мне в беседках... Я ведь тоже живое существо и не
хочу быть простой забавой. Я тоже умею радоваться, ненавидеть,
бояться и любить... Я полюбила тебя, мой король, когда ты
несколько лет назад приезжал во главе своих рыцарей с визитом к
королю Немедии. Мое сердце вырвалось из груди, чтобы упасть в
пыль на мостовую перед копытами твоего скакуна.
Пока она это говорила, на щеках ее выступил румянец
смущения, но глаза продолжали смотреть смело. Конан ничего не
ответил. Он был по-настоящему диким, раскованным и необузданным,
но ведь лишь только очень грубый и невоспитанный мужчина не
испытает смущения, встретившись лицом к лицу с обнаженной
девичьей душой.
А она тем временем наклонилась и прижалась губами к его
пальцам, сжимавшим ее ладони. И только после этого, словно
проснувшись, она вспомнила, что здесь происходит. В голосе ее
вновь проснулось отчаянье.
- Поспеши! - горячо зашептала она. - Полночь уже минула. У тебя
есть шанс уйти!
- А не поплатишься ли ты жизнью за то, что украла эти ключи?
- Никто об этом не узнает. Если чернокожие и припомнят наутро,
кто давал им вино, они не посмеют кому-либо признаться в пропаже.
К сожалению, ключ, открывающий эти двери, я достать не смогла, и
твоя дорога на волю теперь пройдет через темноту казематов. Я не
хочу загадывать, какие ужасы и опасности скрываются во мраке за
теми дверями, но будет еще хуже, если ты останешься здесь, в
темнице. Дело в том, что вернулся король Тараскуз...
- Что? Тараскуз?
- Да! Он вернулся тайно и тотчас спустился в подвалы, а вернулся
весь белый и трясущийся, словно взглянул на ужасы ада. Я сама
слышала - он говорил своему оруженосцу Аридису, что вопреки воле
Ксалтотуна ты должен умереть.
- А что с Ксалтотуном? - спросил Конан и почувствовал, что
девушка вновь задрожала.
- Не говори о нем! - попросила она. Один звук его имени,
наверное, способен вызвать демонов! Слуги рассказывают, что все
еще лежит в своей темной комнате и смотрит сны черного лотоса.
Говорят - сам Тараскуз его боится, иначе он тебя уничтожил бы
открыто. А так - он сегодня спускался в подвалы и одному богу
известно, что там делал.
- Хм! А не Тараскуз ли собственной персоной возился у дверей моей
темницы?.. - пробормотал про себя Конан.
- У тебя есть стилет! - произнесла она шепотом, указывая на
что-то сквозь прутья решетки.
Его пальцы освободили ее ладони и сомкнулись теперь на холодном
предмете.
- Иди же скорее! За дверью свернешь налево и пойдешь вдоль
клетей, пока не достигнешь каменных ступеней. Не сворачивай с
дороги, если тебе дорога жизнь! Взойди по лестнице и открой дверь
в ее конце - один из ключей должен подойти. Если господь будет
милостлив, я встречу тебя там. Иди!
Сказав это, она убежала, оставив после себя лишь легкое
дуновение воздуха.
Конан встряхнулся и обернулся к указанному выходу. Было
ясно, что там может скрываться какая-нибудь подстроенная
Тараскузом дьявольская ловушка. Но прыжок навстречу опасности был
ему более по душе, чем неподвижное ожидание грядущих событий.
Наконец он осмотрел клинок, отданный ему девушкой, и удивленно
усмехнулся: кем бы она ни была, она оказалась очень практичной и
умной особой. Он держал в руке не маленький стилетик, рукоять
которого украшают золото и драгоценные камни, годящийся лишь для
будуара знатной дамы да для устрашения. Это было настоящее боевое
оружие с широким, длиною сантиметров пятнадцать лезвием,
сужающимся к острому, как игла, концу.
Он удовлетворенно хмыкнул. Холод стали придал ему сил и
уверенности в себе. Какие бы ни были расставлены вокруг него
сети, какие бы ловушки ни стояли на его пути - у него теперь было
настоящее оружие. Правая рука уже была готова наносить
смертельные удары.
Толкнув решетку, он убедился, что она не заперта, - а ведь
черный стражник делал это. И фигура, виденная им накануне, тоже
не была охранником - иначе зачем ему делать что-то с замком?
Здесь веяло чем-то зловещим. Но Конан не стал колебаться. Он
отворил дверь и решительно шагнул в темноту.
Каменные плиты убегали вдаль, ограниченные справа и слева
длинными рядами решеток, конца которым видно не было. Свет месяца
тускло блестел на их прутьях, не в состоянии пробиться дальше, да
и вообще, глаза, менее зоркие, чем у Конана, вряд ли различили бы
и эти бледно-серые пятна света на полу возле каждой темницы.
Свернув, как ему сказали, налево, он быстро пошел вдоль по
коридору, не издавая ни единого звука, босыми ногами по каменному
полу. Минуя каждую клеть, он окидывал ее быстрым взглядом. Все
они были пусты, но, тем не менее, надежно заперты. На полу
некоторых матово светились чьи-то обнаженные кости. Видно было,
что эти подземелья, свидетельство глубокого прошлого, когда
Бельверус еще не превратился из крепости в город, с успехом
используются и теперь.
Наконец он увидел перед собой едва различимые контуры круто
поднимавшихся вверх ступеней... и вдруг резко обернулся и
отступил в тень у их подножия.
Позади кто-то шел - тяжело, но осторожно ступая на явно не
человеческих ногах. Беглец стал напряженно вглядываться в длинную
цепь решеток и лежащих перед ними серых пятен полусвета, лишь
незначительно рассеивающих мрак вокруг себя. Но он смог заметить,
что через эти пятна что-то движется - что-то неопределенного
вида, большое, тяжелое, но одновременно более быстрое и ловкое,
чем человек. Оно появлялось на свету и снова исчезало с глаз,
вступая в тень между темницами, навевая безотчетный ужас своим
безмолвным движением.
Конан услышал грохот решеток, которые пробовало открывать
это существо, проходя мимо них. Потом оно добралось до той
темницы, которую только что покинул ее пленник, и отворило
незапертые двери. И, когда оно скользнуло внутрь, на фоне решетки
мелькнул огромный смутный силуэт. Вытерев со лба холодный пот,
беглец судорожно сглотнул. Он понял, для чего Тараскуз
подкрадывался к его дверям и почему так поспешно скрылся, - он
открыл замок, а затем где-то в этих дьявольских подземельях
выпустил из ямы или клетки это ужасное чудовище.
Тварь вылезла из темницы и двинулась вдоль по дорожке, низко
наклонив голову к земле. Теперь она уже не пробовала открывать
двери - она взяла след. Сейчас Конан разглядел ее получше: серый
полумрак обрисовал гигантское человекоподобное тело, более мощное
и тяжелое, однако, чем у любого человека. Сильно наклонившись,
это существо бежало на задних лапах - заросшее и волосатое, с
густым, отливающим серебром мехом. Голова твари была
отвратительной пародией на человеческую, а длинные руки при беге
задевали землю.
И здесь стала понятной причина того, почему человеческие
кости в темницах сломаны и растресканы, стала ясной природа ужаса
казематов. Это была большая серая обезьяна, страшный людоед
темных прибрежных лесных массивов моря Виолетт. Полумифические,
малоизвестные обезьяны-каннибалы служили прототипом троллей в
старых легендах, страшными волколаками-оборотнями народного
эпоса, убийцами и людоедами темных лесов.
Конан заметил, что животное почуяло его и стало приближаться
быстрее, перемещая свое бочкообразное тело на кривых могучих
лапах. Бросив быстрый оценивающий взгляд на уходящие вверх
ступени, он убедился, что эта тварь успеет прыгнуть ему на спину
раньше, чем он доберется до дверей. Нужно было принимать бой.
Более не задумываясь, он ступил в ближайший круг мутного света,
чтобы хоть что-нибудь видеть во время схватки, так как было
совершенно очевидно, что животное ориентируется и видит в темноте
гораздо лучше человека. И оно уже приближалось - во мраке тускло
блестели огромные желтые зубы, и слышалось громкое дыхание. Серые
обезьяны от рождения были немыми, поэтому оно не издало
воинственного крика - лишь в искаженных и расплющенных чертах ее
чудовищной морды появилось выражение дьявольского торжества.
Человек понял, что жизнь его теперь будет зависеть
фактически от одного удара - на другие времени может и не
хватить. И этим единственным, первым же ударом необходимо убить
противника, убить прямо сейчас, если он хочет покинуть живым тот
страшный зверинец, пленником которого он был в настоящее время...
Он оценивающе оглядел короткую крепкую шею, волосатое
мускулистое тело и мощную, выдающуюся вперед грудь. "Лучше бить
прямо в сердце, - подумал он, - погрузив сталь под выступающие
ребра, чем туда, где одним ударом убить не удастся". Полностью
осознавая положение, в котором он оказался, Конан попытался на
глаз прикинуть и сравнить свои силу и ловкость с быстротой и
яростью людоеда. Выбора не было - требовалось сойтись с
противником грудь в грудь, нанести смертельный удар, а потом лишь
уповать на то, что кости его выдержат схватку с умирающим зверем.
И в тот момент, когда обезьяна бросилась на него, широко
расставив волосатые руки, он метнулся вперед, между ними, и изо
всех сил ударил, чувствуя, как острие по самую рукоять тонет в
заросшей мехом груди. Отпустив стилет, он откинул голову назад
и напрягся, превратив свое тело в сплошной узел мускулов,
одновременно пнув коленом в пах злобной твари, пытаясь хоть
как-то ослабить ужасные тиски сжимающихся лап.
В этот показавшийся ему вечностью миг он чувствовал себя
так, словно его разрывали на части, но потом неожиданно вернулась
свобода. Он лежал на полу, рядом с дергающимся в последних
конвульсиях огромным телом зверя, на вывернутых губах которого
пузырилась кровавая пена, а в груди торчала рукоять стилета. Удар
достиг цели.
Пытаясь унять дрожь, Конан дышал, как загнанная лошадь. Из
ран, оставленных когтями зверя, текла кровь, и ощущения были
такими, словно половина его костей вылетела из суставов, порвав
мышцы и сухожилия. Если бы враг прожил еще хоть одну минуту,
скорее всего, он просто разорвал бы его на куски. Но сейчас сын
дикого народа выдержал выпавшее ему страшное испытание, обычного
человека несомненно приведшее бы к гибели...
КРОВЬ ЗА КРОВЬ
Быстро придя в себя, король Акулонии наклонился и вытащил лезвие
из груди поверженного зверя, после чего поспешил к каменным
ступеням и стал быстро по ним взбираться. Он уже не пытался себе
представить, какие еще вселяющие ужас чудовища могут скрываться в
окружающей его темноте, и лишь желал ни с одним из них не
встретиться. Схватки, подобные только что закончившейся, были
слишком утомительны даже для столь выносливого сына Циммерии.
Бледное сияние месяца на каменных плитах, липкая темнота и что-то
наподобие паники гнали его вверх по лестнице. Поэтому, когда он
наконец увидел створки тяжелых дверей, с его губ слетел вздох
облегчения. И вновь, вопреки опасениям, ключ легко повернулся в
замке. Быстро выглянув наружу, чтобы первым заметить противника,
если он там есть, и отразить его нападение, Конан увидел лишь еще
один серый коридор и стоящую перед ним худенькую гибкую фигурку.
- Ваше Величество! - раздался тихий дрожащий вскрик, одновременно
наполненный облегчением и восхищением. Первым порывом девушки
было прижаться к нему, но потом она заколебалась, будто
охваченная стыдом.
- У тебя течет кровь, - сообщила она. - Ты ранен!
Он отмахнулся:
- Царапины, которые не почувствует и ребенок. Кстати, - мне очень
пригодился твой нож. Если бы не он, мои останки доедала бы
сейчас одна милая цепная обезьяна Тараскуза. Ну, а что теперь?
- Иди за мной, - прошептала она. - Я выведу тебя из города. Я уже
приготовила тебе коня!
Она обернулась и сделала шаг вперед, но тут Конан положил
свою тяжелую ладонь на ее обнаженное плечо.
- Иди рядом со мной, - приказал он, придерживая ее за тонкую
талию. - Я склонен тебе верить, так как ты до сих пор вела себя
со мной искренне, но я уверен, что дожил до настоящего времени
только потому, что никогда до конца не доверял ни одному мужчине
и ни одной женщине. Но если ты меня теперь вздумаешь подвести,
то порадоваться этой шутке ты вряд ли успеешь.
Она даже не подала вида, что заметила окровавленный клинок в
его руке и нотки угрозы в его голосе.
- Убей меня, если усомнишься во мне, произнесла она в ответ. - Я
чувствую на себе твою руку, и даже то, что ты угрожаешь мне, -
все это кажется сном.
Коридор со сводчатым потолком привел их к дверям,
которые она осторожно отперла. За ними, прямо на полу, лежал с
закрытыми глазами один из чернокожих стражников в тюрбане и
шерстяной набедренной повязке. Сабля его, вставленная в ножны,
небрежно оброненная, валялась неподалеку. Он был совершенно
неподвижен.
- Я подсыпала ему в вино наркотик, - объяснила Зиновия, обходя
тело. Он последний назначенный на сегодня охранник выхода из
подземелья. Он следит, чтобы никто оттуда не смог бежать, и
никто, кроме этих чернокожих, не имеют право нести здесь службу.
Только они знают, что Ксалтотун привез плененного короля Конана в
своей повозке прошлой ночью. Другие девушки спали, а я,
бессонная, смотрела из верхних окон в ту сторону, где, как
узнала, шла битва. Я боялась за тебя...
А потом я вдруг увидела, как тебя несли по ступеням, - я
разглядела твое лицо в свете факелов. Той же ночью мне удалось
пробраться в эту часть дворца, в тот самый момент, когда тебя
уносили в подземелье. Пришлось целый день ждать возможности
раздобыть наркотик в комнате Ксалтотуна.
Будь осторожен! Со вчерашней ночи по дворцу идут необычные
разговоры. Слуги поговаривают, что, пока чернокнижник, по
обыкновению, спал у себя, очарованный черным лотосом, во дворец
тайно вернулся Тараскуз. Он пришел тайком, до глаз закутанный в
длинный дорожный плащ, сопровождаемый одним лишь оруженосцем -
молчаливым Аридисом. Я ничего не понимаю, но отчего-то чувствую
страх...
Так, за разговором, беглецы добрались до подножия узкой
спиральной лестницы. Поднявшись по ней, они миновали узкий
проход, образованный сдвинутой в сторону панелью из мореного
дуба, что обшивали стену очередного коридора. Оставив потайной
ход позади, девушка вставила деревянную панель на место, и эта
часть стены перестала даже чем-либо отличаться от остальных.
Теперь они находились в нише, отделенной от самого коридора
плотной портьерой. Было видно, что все здесь завешено гобеленами
и занавесями, а вдоль стен стояли плюшевые диваны, над которыми,
закрепленные на софитах, мягким золотистым светом сияли лампы.
Даже чуткое ухо Конана не различило во дворце ни единого
звука. Он не знал, что это за часть дворца и где сейчас находится
резиденция Ксалтотуна. Девушка дрожала от страха, но продолжала
вести его вперед по коридору, пока не остановилась у другой ниши,
прикрытой шелковой занавеской. Отстранившись, Зиновия жестом
показала, чтобы он вошел в это сомнительное убежище, и
прошептала:
- Подожди меня здесь! За этими дверями в конце коридора в любую
минуту дня и ночи можно наткнуться на евнухов или невольников. Я
посмотрю, свободна ли дорога, и тогда мы пойдем дальше!
В этот момент в нем вновь проснулась подозрительность.
- Ты все-таки завела меня в ловушку?
Из ее темных глаз брызнули слезы. Она упала на колени и
прижалась лицом к его мускулистой ладони.
- О, мой король! Почему ты опять мне не веришь? - голос ее дрожал
от обиды. - Мы погибнем, если теперь ты остановишься или сделаешь
какую-нибудь глупость! Ну зачем я стала бы выводить тебя из
подземелья, чтобы предать сейчас?
- Хорошо, - буркнул он. - Я тебе верю, хотя, черт возьми, я еще
никогда так быстро не сдавался! Впрочем, я на тебя не обижусь,
даже если ты приведешь сюда всех головорезов Немедии. Если бы не
ты, обезьяна из королевского зверинца напала бы на меня, когда я,
безоружный и скованный, лежал на полу в темнице. Делай, что
хочешь, милая.
Поцеловав ему ладонь, Зиновия вскочила и побежала прочь,
чтобы исчезнуть за тяжелыми двухстворчатыми дверями.
Глядя ей вслед, он раздумывал, - не сделал ли он глупость,
все-таки поверив ей. Но потом пожал широкими плечами и скрылся в
своем новом замаскированном укрытии.
Не было ничего удивительного в том, что молодая девушка
рискует своей жизнью, чтобы спасти его. Такие вещи происходили не
так уж редко и на его собственном веку. Кроме того - немало
женщин поглядывало на него ласково - как в дни его юности, так и
теперь, когда он взошел на трон.
Ожидая возвращения своей спасительницы, он не стал
бездействовать. Подчиняясь все тем же инстинктам, он стал искать
другой выход и наконец нашел - замаскированный гобеленом проход в
узкую галерею, ведущую к покрытой искусной резьбой деревянной
дверце, едва видимой в просачивающемся из центрального коридора
свете. Неожиданно он ясно услышал за ними стук еще одних
открывшихся и вновь закрывшихся дверей и затем - низкое гудение
голосов. Один из них звучал достаточно знакомо, и лицо Конана
исказилось гримасой отвращения. Он без всяких колебаний быстро
пересек галерею и с видом притаившейся на охоте пантеры приник к
деревянным створкам. Они не были заперты, и ему удалось осторожно
их приоткрыть. Он лишь хотел узнать, какие еще козни против себя
он может предотвратить.
По другую сторону замаскированной дверцы тоже оказалась
ниша, однако через легкую шелковую занавеску он разглядел
освещенную свечой комнатку, посреди которой находился стол из
черного дерева. За ним сидело двое мужчин, одним из них был весь
какой-то израненный, разбойничьего вида негодяй в кожаных
бриджах, а другим - Тараскуз, король Немедии.
Тараскуз выглядел встревоженным. Бледный, он как-то сразу
потерял всю свою напыщенность и словно все время ожидал
какого-то звука, эха шагов, одновременно боясь этого.
- Я был там, - тихо произнес он, - он ... он сейчас спит в
наркотическом сне, и не известно, когда проснется.
- Необычно слышать из уст самого Тараскуза слова страха, - тотчас
отозвался собеседник низким хриплым голосом.
Король нахмурился.
- Ты хорошо знаешь, что никого из обычных людей я не боюсь. Но,
когда я увидел под Валкой рушащиеся скалы, я понял, что
совсем не шарлатан тот демон, которого мы воскресили. Я
боюсь его силы, поскольку не знаю, каких она достигает границ.
Но догадываюсь, что она каким-то образом связана с той
проклятой штукой, которую я у него выкрал. Она вернула ему
жизнь, и, скорее всего, она же является источником его
магической мощи.
Он хорошо ее спрятал, но невольник, следивший за ним по
моему тайному приказу, заметил, как он положил ее в золотую
шкатулку в тайнике. Но я не осмелился бы даже войти к нему, если
бы он не спал этим лотосовым сном.
Я больше чем уверен, что в этом заключен источник его силы. С
ее помощью Орастес вернул ему жизнь. И с ее же помощью этот
дьявол сделает из нас своих рабов, если мы не будем его
остерегаться. Увези ее с собой и брось в море, как я тебе уже
говорил. И запомни - это нужно сделать подальше от земли, чтобы
ее не выбросил на берег прилив или шторм. Тебе уже заплачено.
- Это правда, - усмехнулся собеседник. - Но, король, это же не
все - ты обещал гораздо больше! Ведь мои люди тоже захотят быть
вознагражденными.
- Всем, кого ты мне назовешь, будет сполна уплачено, - заверил
его Тараскуз. - Но лишь после того, как ты выполнишь это задание.
- Хорошо. Я поеду в Зингар и сяду на корабль в Кордове, -
согласился тот. - В Аргос идти слишком опасно - в том краю
сплошное убийство...
- Меня это не интересует. Главное, чтобы ты сделал свое дело. На,
держи! Конь ждет тебя во дворе. Иди, и быстрее!
И он передал ему из рук в руки какую-то вещь, как показалось
Конану, блеснувшую вспышкой живого огня. Но видно ее было лишь
одно мгновение. Потом человечек натянул на глаза шляпу с
опущенными полями, завернулся в серый плащ и поспешно оставил
Тараскуза одного. Как только дверь за ним закрылась, Конан
перестал себя сдерживать - и бросился вперед, распаленный
неудержимой жаждой крови. При виде врага в его логове кровь в
жилах короля Акулонии вскипела, уничтожив всякую осторожность.
Тараскуз стоял, отвернувшись к дверям, когда, сорвав
занавеску, как опьяненная кровью дикая кошка джунглей, в комнату
ворвался Конан. Король Немедии резко повернулся на пятках, но
даже не успел распознать нападавшего, когда в него уже погрузился
стилет. Но уже в сам момент удара стало ясно, что он не смертелен
- нога мстителя запуталась в складках сорванной занавески, и он
не сумел прыгнуть вперед достаточно далеко. Клинок скользнул
вбок, ударившись о ребро. Тараскуз вскрикнул.
Сила удара и тяжесть тела Конана отбросили жертву назад, на
стол, отчего тот перевернулся и свеча погасла. Дерущиеся рухнули
на пол, барахтаясь в портьере. Кулак короля Акулонии
бил вслепую, а Тараскууз громко орал от безумного страха. Но этот
страх неожиданно придал ему сил, и он вырвался из объятий Конана.
Отскочив куда-то в темноту, он громко завопил:
- На помощь! Стража! Аридис! Орастес! Орастес!
Конан поднялся на ноги, освободившись от шелкового полотна и
отбросив перевернутый стол, и выругался с досады. Он не был
знаком с планом дворца и к тому же потерял в темноте
ориентировку. Где-то вдалеке все еще раздавались крики Тараскуза,
а ответом на них были вопли стражи. А куда теперь бежать - было
совершенно непонятно. Но вновь старые инстинкты подсказали ему,
что неплохо бы попытаться все-таки спасти свою шкуру, если
таковая возможность еще представится.
Проклиная невезение, он пересек найденную галерею в обратном
направлении, встал в нишу и выглянул в коридор в ту самую
секунду, когда к нему с полными страха глазами подбежала Зиновия.
- Что случилось? - крикнула она. -Весь дворец поднят по тревоге!
Я клянусь, что не выдавала тебя!..
- Не бойся, твоей вины в этом нет. Просто я сам немного
расшевелил это осиное гнездо, - произнес он. - Попробовал вернуть
один должок... Так какая отсюда ведет кратчайшая дорога?
Она без слов схватила его за руку и побежала по коридору.
Однако, когда они добрались до массивных дверей в его конце, за
ними послышались возбужденные крики, и затем стены задрожали от
ударов снаружи. Зиновия заломила руки:
- Мы окружены! Я на всякий случай закрыла эти двери, когда
возвращалась назад. Ее взломают через пару минут. Пути к
городским воротам здесь больше нет.
Конан повернулся на пятках - из дальнего конца коридора,
хотя пока и слабые, но тем не менее тоже слышались крики,
свидетельствующие о том, что и спереди, и сзади пути к
отступлению отрезаны.
- Быстрее! Вон туда! - закричала девушка с отчаяньем, пересекая
коридор и отворяя двери какой-то комнаты.
Конан прыжком последовал за ней и закрыл позолоченную
задвижку. Они находились в богато украшенном холле. Зиновия
подвела его к окну с позолоченной решеткой, за которым виднелись
вершины деревьев и заросли кустарника.
- Ты же сильный! - произнесла она, задыхаясь. - Если сможешь
разогнуть эту решетку, может, еще успеешь убежать!
Вокруг дворца всегда очень много стражников, но кусты здесь
густые - ты постарайся их обойти. Стена с южной стороны - это уже
внешняя стена города. Если переберешься через нее, у
тебя появится реальная возможность уйти. Конь будет тебя ждать в
перелеске у дороги на запад, в нескольких сотнях шагов к югу от
большого фонтана. Знаешь, где это?
- Разберусь! Но что мне делать с тобой? Я хочу забрать тебя
отсюда!
Грустная улыбка озарила ее лицо.
- Спасибо тебе - ты даришь мне минуты счастья! Но сейчас ты
должен уйти один. Нет, обо мне не беспокойся. Никто и не
подумает, что я помогала тебе по своей воле. Иди же! Те слова, что
ты мне только что сказал, на долгие годы скрасят мне мою жизнь!
Услышав такой ответ, Конан быстро схватил ее в свои железные
руки, прижал к себе и стал дико целовать ее глаза, щеки, шею и
губы, а она, затаив дыхание, безвольно лежала в его объятиях. Его
ласки были порывисты, резки и беспощадны, как порыв ураганного
ветра.
- Я пойду, - горячо прошептал он. - Но, черт возьми, когда-нибудь
я за тобой обязательно вернусь!
Он шагнул к окну и одним мощным рывком вырвал позолоченные
прутья из оконной рамы, а потом перекинул ноги через подоконник и
стал быстро спускаться вниз, поглядывая на ближайшие заросли.
Едва коснувшись земли, он побежал, чтобы стать неприметной тенью
среди густого кустарника и ветвей деревьев. Еще раз он оглянулся,
чтобы увидеть Зиновию, протягивающую вслед ему из окна руки в
жесте немого прощания.
То и дело по темному парку пробегали стражники - рослые
гвардейцы в блестящих полупанцирях и отполированных шлемах с
высокими гребнями. Все они устремились ко дворцу, где с каждой
минутой нарастал шум. Звезды искрились на их блестящих доспехах,
делая видимым каждый их шаг среди деревьев, но еще больше
выдавало их передвижение громкое лязганье железа. Спрятавшемуся в
кустах Конану их громогласный галоп через заросли напоминал
слепой переполох испуганного коровьего стада. Некоторые
проносились всего в нескольких шагах от него, но совершенно не
подозревали об этом. Видя лишь дворец, они не обращали никакого
внимания ни на что другое. Когда все они с криками пронеслись
мимо, беглец поднялся и бесшумно, словно пантера, побежал по
парку прочь.
Он достаточно быстро достиг южной стены и взбежал вверх по
лестнице к ее парапету. Этот вал был задуман так, чтобы защищать
город от нападения снаружи, а не изнутри. К тому же здесь не было
ни одного стражника, патрулирующего окрестности. Поставив ногу на
парапет, Конан вновь оглянулся на возвышающийся над кронами
деревьев королевский дворец Немедии. Все окна были освещены, и в
них были видны мечущиеся то тут, то там фигурки - словно
марионетки, движимые невидимыми нитями. Скривившись, он с
угрозой и презрением потряс в том направлении тяжелым кулаком, а
затем спрыгнул в темноту.
Пролетев немного вниз, он схватился за ветку растущего прямо
под городской стеной невысокого дерева и уже мгновением позже шел
дальше своим широким упругим шагом, которым все горцы быстро
оставляют позади долгие мили пути.
Стены и длинные валы Бельверуса со всех сторон окружали
поместья и летние резиденции местной знати. Но сонные невольники,
дремавшие, опершись на свои длинные пики, даже не замечали
быстрой крадущейся фигуры, перескакивающей через стены оград,
перебегающей обсаженные деревьями со сплетенными наверху кронами
аллеи, беззвучно пробиравшейся по огородам и садикам. Лишь
разбуженные цепные псы громким лаем сопровождали обнаруженный ими
наполовину обонянием, наполовину инстинктом темный загадочный
силуэт, быстро исчезавший в отдалении.
Лежа в своей комнате на испачканном кровью диване, Тараскуз,
извивался от боли и сыпал проклятьями под сильными и быстрыми
пальцами Орастеса. Дворец кипел бегающими с широко открытыми от
ужаса глазами придворных и слуг, но в помещении, где лежал
король, кроме него и жреца-отступника никого не было.
- Ты уверен, что он сейчас спит? - уже в который раз спрашивал
Тараскуз, стискивая от боли зубы, когда Орастес смазывал горячим
отваром трав длинную рваную рану на руки и ребрах. - О, боги, как
он жжется!
- Если бы тебе с детства не сопутствовала удача, - уверил его
Орастес, - тебя сейчас уже примерял бы гробовщик. Тот, кто держал
в руках клинок, по-настоящему собирался тебя убить. Да не
вскакивай ты - говорю тебе, что Ксалтотун еще спит. А почему тебя
это так сердит? Какое он-то имеет к этому отношение?
- Так ты ничего не знаешь о том, что произошло во дворце
сегодняшней ночью? - поднял на него пылающий гневом взгляд
Тараскуз.
- Ничего. Как ты знаешь, я уже несколько месяцев занят
переписыванием для Ксалтотуна эзотерических манускриптов,
написанных на новых языках, в письмена, которые он сможет
прочитать. Он хорошо разбирается в языках своей эпохи, но до
конца еще не овладел современными и для сокращения времени
предложил мне эту работу, чтобы ознакомиться с тем, что произошло
со времени его смерти до сегодняшних дней. Я даже не знал, что он
уже вернулся - он не послал за мной, чтобы рассказать о битве. И
о твоем возвращении мне тоже ничего не было известно, пока меня
не вывел из моей каморки поднятый тобою шум.
- И ты не знаешь, что Ксалтотун привез сюда, во дворец,
плененного короля Акулонии?
Орастес отрицательно покачал головой, не показывая
собеседнику нешуточного удивления.
- Ксалтотун уверял меня недавно, что Конан нам вскоре перестанет
быть опасен. Я и думал, что он уже погиб...
- Ксалтотун сохранил ему жизнь, когда я хотел убить этого
варвара. И я сразу понял его коварный замысел: ему нужен цепной
пес, которого можно периодически натравлять на нас - на
Амальрика, Валериуса и меня. Пока жив Конан, для нашей власти в
Акулонии сохраняется реально существующая опасность, да и вообще
избавиться от нас при необходимости с помощью дикаря будет
нетрудно. Я этому колдуну больше не доверяю - я его стал бояться.
Я шел за ним несколько часов после его отъезда с поля битвы
- хотел узнать, что он сделает с Конаном. Дознался, что того
посадили в подземелье, и, вопреки воле чернокнижника, решил
с пленником покончить...
В дверь осторожно постучали.
- Это Аридис, - объяснил Тараскуз. - Можешь его впустить.
Глаза вошедшего оруженосца горели скрытым удовлетворением.
- Ну что, Аридис? - нетерпеливо вскрикнул Тараскуз. - Опознали
того, кто напал на меня?
- Так вы сами не узнали его, господин? - поинтересовался
оруженосец тоном человека, решившего еще раз убедиться в том, что
знает. - Действительно не узнали?
- Нет. Как только он ворвался, свеча погасла... Я успел лишь
подумать, что это какой-то демон, посланный Ксалтотуном убить
меня...
- Он спит в своей темной комнате... А я был в подземельях, -
худые плечи Аридиса дрожали от возбуждения.
- Ну же! Не тяни, рассказывай! - нетерпение исказило черты короля
Немедии. - Что ты там нашел?
- Пустую темницу, - прошептал слуга. - И труп огромной серой
обезьяны.
- Что?! - Тараскуз резко сел, и из его открытой раны вновь
брызнула кровь.
- Да, именно так! Людоед лежит с проколотым сердцем, а Конан -
бежал!
Побелевший как мел Тараскуз, словно манекен, позволил
Орастесу вновь уложить себя на диван и заняться раной.
- Конан!.. - повторил он. - Поганый труп... Ушел! Господи! Это не
человек, а дьявол! Уверен, что за моей раной - замысел
Ксалтотуна. Теперь-то я понял! Боги и демоны! Так это Конан напал
на меня!.. Аридис!
- Я здесь, Ваше Величество!
- Обыскать каждый уголок дворца! Он до сих пор может прятаться в
каком-нибудь темном коридоре, как голодный тигр. Пусть ни одна
мышь не проскользнет наружу. И будь осторожен - вы ловите не
цивилизованного человека, а ошалевшего от жажды крови варвара,
сильного и быстрого, как дикий зверь. Прочесать парки и сады
вокруг дворца и города. Расставить кордоны вокруг стен. Если
убедишься, - он точно ушел из города, - бери всадников и
устремляйся в погоню. Организуй на него охоту, как на волка.
Спеши - может быть, еще успеешь его поймать.
- Это задание может потребовать чего-то более, чем простые
человеческие силы, - возразил на это Орастес. - Не попросить ли
об этом Ксалтотуна?
- Нет! - резко ответил Тараскуз. - Пусть солдаты справляются
сами! Чернокнижник не сможет причинить нам больше зла, если мы
покончим с Конаном!
- Ну что ж, - согласился Орастес. - Я не стану тягаться с магом
Архерона, но и мне известны кое-какие тайные заклятия, вызывающие
темных духов, облаченных в телесную оболочку. Возможно, я смогу
вам помочь...
Большой королевский фонтан был затерян среди густых зарослей
дубовой рощи, растущей у дороги примерно в миле от городских
стен. Его мелодичное журчание достигло ушей Конана в таинственной
тишине звездной ночи. Беглец вдоволь напился из холодного ручья,
берущего здесь начало, и вновь поспешил на юг, к уже различимому
впереди небольшому перелеску. Обойдя его, он заметил огромного
белого коня, стоявшего на привязи у самых зарослей. Облегченно
вздохнув, он уже собрался шагнуть к нему, как вдруг его заставил
резко обернуться презрительный смех позади.
Из тени листвы выступил матово поблескивающий панцирем
мужской силуэт. Это не был стражник в украшенных перьями
полированных доспехах - перед ним стоял коренастый воин в серой
кольчуге - наемник, член низшей военной касты, головорез, не
добившийся еще ни наград, ни богатства, ни привилегий рыцарского
звания, но посвятивший свою жизнь боям и сражениям. Наемники
творили, что хотели, ни от кого не зависели и слушались приказов
одного только короля. С таким противником было опасно иметь дело.
К счастью, враг был один, и, убедившись в этом, король
Акулонии набрал полную грудь воздуха, твердо встал на ноги и
приготовился к прыжку.
- Я ехал в Бельверус с поручением от Амальрика, - произнес
ухмыляющийся противник, осторожно приближаясь. Звездный свет тихо
струился по острию его длинного двуручного меча, который он
держал наготове. - И вдруг услыхал из кустов фырканье коня. Дай,
думаю, посмотрю, что там. Кто ж это привязал здесь коня? Надо
подождать и посмотреть, что за птичка прилетит в седло!
Наемные головорезы жили с того, что приносил им меч.
- А ведь я знаю тебя, - сообщил немедиец. - Ты Конан, король
Акулонии. Мне казалось, что я видел тебя под обвалом на
Валке, но...
Конан резко бросился вперед, как смертельно раненый тигр.
Даже будучи опытным в такого рода делах, наемник, однако, не смог
оценить таящихся в его противнике ловкости и быстроты. Поэтому он
так и остался стоять с наполовину поднятым мечом, не успев ни
отскочить, ни заслониться, когда холодное жало стилета пронзило
ему шею и ушло вглубь, к сердцу. С булькающим кашлем несчастный
зашатался и медленно стал опускаться на землю. Когда он упал,
Конан спокойно вытащил клинок из его тела. Почувствовав запах
крови, конь тревожно зафыркал и натянул поводья.
Прислушиваясь, король Акулонии застыл с окровавленным
стилетом в ладони. По спине его катился холодный пот. Но кроме
сонного щебетания разбуженных птиц до него не долетело ни единого
звука, если не считать нарастающий в городе рев труб.
Теперь он поспешно склонился над убитым. Но быстрые поиски
не показали, какую весть вез гонец, скорее всего, это был устный
приказ. Убедившись в этом, он больше не стал терять ни мгновенья
- до рассвета оставалось всего несколько часов. И через несколько
минут по белой, ведущей на запад дороге галопом скакал белый
конь, в седле которого сидел одетый в серые доспехи немедийского
наемника всадник.
ЗАВЕСА ТЬМЫ
Конан отлично понимал, что его единственный шанс на спасение -
это скорость. Он не допускал даже мысли, чтобы спрятаться
где-нибудь поблизости от Бельверуса, опасаясь того, что
многочисленные ищейки Тараскуза выследят его. Кроме того, он был
не из тех, кто прячется и крадется: открытая схватка или погоня
были ему больше по душе. Он понимал, что первая победа - на его
стороне. Теперь ему предстоял резкий рывок к границе.
Зиновия поступила мудро, выбрав этого белого коня, - его
быстрота и выносливость были очевидны. Девушка явно знала толк в
скакунах, оружии, а также, - как отметил Конан с каким-то
внутренним удовлетворением, - в мужчинах. Он галопом мчался на
запад, отсчитывая мили.
Дорога его пролегала по спящему краю - мимо скрытых в тени
густых деревьев сел, встречавшихся, однако, все реже по мере
продвижения на запад. Селений становилось меньше, рельеф начал
резко меняться, а небольшие замки, сурово поглядывающие с
близлежащих окрестных холмов, свидетельствовали о многовековых
приграничных войнах. Но никто не выезжал из них, чтобы окликнуть
или задержать одинокого ночного странника. Их хозяева ушли за
штандартами Амальрика, и флаги, место которым было на флагштоках
над этими стенами, сейчас развевались на ветру Акулонии.
Оставив позади последнее приграничное поселение, Конан
съехал с дороги, сворачивающей на северо-запад к далеким взгорьям
- двигаться по ней дальше означало столкнуться с пограничной
стражей, отряды которой сейчас были пополнены свежими
силами. Они никого не пропустили бы без разрешения. Но он
понимал, что теперь граница не охраняется, как в мирное время,
патрулями и секретами с обеих сторон, - остались лишь заставы на
дорогах да колонны возвращающихся с добычей обозов, что с
рассветом вновь пускаются в путь.
Эта дорога, ведущая от самого Бельверуса, была единственной,
пересекающей границу с севера на юг на протяжении ближайших
пятидесяти миль. Она проходила через гряды скалистых перевалов и
крутых горных склонов. И беглец решил просто держать курс на
запад, чтобы перейти границу где-нибудь глубоко в глуши гор. Этот
путь был более тяжел, но зато более короток и безопасен, особенно
в случае погони. Один всадник здесь мог пробиться через
нагромождения скал, недоступные целым армиям.
Но до рассвета он так и не успел добраться до гор - они
явились его глазам тянущимся вдоль горизонта длинным
бледно-серым оборонным валом. Тут не было ни огородов, ни сел, ни
хуторов под деревьями. Ранний утренний ветер шелестел высокими
сухими травами, покрывающими желтый каменистый грунт, да на
отдаленном холме возвышались зубцы крепостных стен. Но было ясно,
что если бы не близкое дыхание опасности соседства с Акулонией,
эти места тоже могли быть густо заселены, как и далее на восток.
Свет солнца разбегался по колышащимся травам, как степной
пожар, а с небес долетал прерывистый крик диких гусей, клином
улетавших на юг. Наконец, в заросшей травой котловине Конан
задержался и расседлал усталого и покрытого пеной скакуна. Он и
так безжалостно гнал его все последние часы перед рассветом.
Когда освобожденный конь стал пощипывать траву, Конан прилег
здесь же, на склоне, и окинул взглядом окрестности. Дорога,
оставленная им далеко позади, белой нитью бежала на отдаленные
возвышенности. На ней не было ни одной черной точки. Ничто не
говорило и о том, что жители замка заметили одинокого всадника.
Единственным признаком жизни были блики солнца на стенах
крепости и кружащийся в небе ворон, что снижался и вновь
поднимался, по-видимому, в поисках добычи. Пора было опять
седлать коня, но темп можно было бы и снизить.
Приближался уже противоположный конец котловины, как вдруг
откуда-то сверху донесся громкий хриплый крик. Подняв голову,
Конан увидел над собой черную птицу. Ворон размахивал крыльями и
неустанно каркал, и явно следовал за человеком, будя тишину
раннего утра резкими криками.
Так шли минуты. Конан начал скрежетать зубами, чувствуя, что
отдал бы половину своего королевства тому, кто избавил бы его от
этой черной твари.
- А, дьявол! - рычал он в бессильном гневе, грозя в небеса
панцирным кулаком. - Чего ты от меня хочешь? Зачем преследуешь?
Исчезни и лети клевать зерно на крестьянские поля!
Он уже спускался с первой горной гряды, когда ему
показалось, что он слышит у себя за спиной эхо птичьих криков.
Обернувшись в седле, он разглядел в далекой бледной дымке неба
еще одну черную точку, а за ней - блеск полуденного солнца на
стали. Это могло означать только одно: вооруженную погоню. И они
шли не по широкой дороге, оставшейся далеко за линией горизонта.
Они двигались по его следу.
Лицо его побледнело, когда он вновь увидел парящего над
собой ворона.
- Так значит, это не прихоть безмозглой скотины, - процедил он. -
Всадники не могут меня видеть, но я как на ладони у этого
летучего шпиона, а он, в свою очередь, у других птиц. Он следит
за мной, они следят за ним и показывают путь их хозяевам. Это
лишь хорошо вышколенные слуги, или... А может, их послал за мной
Ксалтотун?
В ответ ему раздался отрывистый крик, похожий на хриплый
смех.
Не обращая больше внимания на черного ворона, Конан
продолжил путь. Он не мог гнать своего коня слишком быстро -
необходимо было беречь силы для дальнейшего. И хотя пока он
значительно опережал преследователей, расстояние между ними скоро
стало неумолимо сокращаться. Их кони не были такими уставшими.
Если бы не дьявольская птица, кружащаяся сверху, он бы легко
мог сбить погоню со следа, но теперь надежд на это не оставалось.
Скрытые от него неровностями склона, они продолжали идти точно за
ним, ведомые своими пернатыми проводниками, - черными точками,
несомненно порожденными адским пеклом. Камни, которые он швырял в
них с проклятиями на устах, миновали цель, или попадали в птиц,
но не причиняли им никакого вреда, хотя в юности он сбивал на
лету сокола.
Конь сильно устал, и Конан стал задумываться о безнадежности
своего положения, чувствуя за всем происходящим безжалостную руку
судьбы. Ему не удастся уйти. Он сейчас в той же ситуации, как и
тогда, когда сидел в подвалах Бельверуса. Но сдаваться было не в
его правилах. И если развязка близка, он постарается взять себе в
спутники в последнее путешествие нескольких человек
преследователей. Теперь предстояло найти подходящее место, где
можно было бы дать последний бой.
Неожиданно где-то впереди раздались громкие голоса -
человеческие или похожие на них. Мгновением позже король Акулонии
раздвинул ветки кустарника и понял причину криков. Посреди
небольшой поляны четверо солдат в немедийском вооружении
затягивали веревочную петлю на шее худенькой старушки в простом
одеянии. Лежавшая неподалеку вязанка хвороста указывала на то,
чем занималась женщина, когда на нее напали мародеры.
Молча глядя на негодяев, волокущих свою жертву к дереву,
низкие и разлапистые ветви которого теперь, вероятно, должны были
послужить виселицей, Конан почувствовал, как к горлу его
подкатывает комок ненависти. Он стоял на своей земле, - граница
осталась позади уже час назад, - и наблюдал за убийством одной из
его подданных. Отбиваясь и лягаясь с удивительной силой и
энергией, старушка вновь подняла голову и пронзительно закричала.
Словно вторя ей, сверху раздался крик проклятого ворона. Солдаты
издевательски захохотали, и один из них ударил женщину по губам.
Соскочив с усталого коня, Конан быстро спустился со скалы по
уступам и прыгнул в траву, громко лязгнув железом. Четверо
обернулись на звук, необычайно проворно доставая мечи, и с
удивлением уставились на панцирную фигуру, стоящую перед ними с
мечом в руках.
Конан хрипло рассмеялся - глаза его стали холодны, как лед.
- Псы! - произнес он с отвращением. - С каких это пор немедийские
шакалы взяли на себя роль палачей и вешают моих подданных
по своему усмотрению? Возьмите уж тогда сначала голову их короля!
Я к вашим услугам!
Солдаты напряженно продолжали смотреть, как он приближается.
- Кто этот шутник? - произнес бородатый воин. - На нем
немедийские доспехи, но говорит он с акулонским акцентом!
- А разве это важно? - ответил ему другой. - Зарубим его, а потом
уж и повесим старую ведьму.
И с этими словами все они бросились на Конана, поднимая
мечи. Первый из них опустить его не успел - клинок Конана с
быстротой молнии обрушился на него сверху, развалив шлем вместе с
головой. Несчастный упал, но остальным это впрок не пошло.
Высунув, словно волки, языки, они напали на одинокую фигуру в
серых латах, и крик черного ворона утонул в звоне стали.
Король Конан не кричал - с презрительной усмешкой он
размахивал двуручным мечом направо и налево. При всем своем
огромном росте он был изворотлив, как кошка - в непрестанном
движении он представлял собой цель такую трудноуязвимую, что
удары клинков противника всякий раз приходились в пустоту. Но
зато, когда он бил сам, меч его опускался со страшной силой. Трое
врагов уже лежали на земле в лужах крови, а четвертый,
из полдюжины ран которого стекала кровь, заливая лицо и грудь, хаотично
отбивал удары. И в этот момент нога Конана запуталась в накидке
одного из поверженных противников.
Он пошатнулся и попытался вернуть равновесие, но немедиец
сделал такой мощный выпад, что Конан растянулся на траве. Его
соперник победно вскрикнул, прыгнул вперед, и, крепко встав на
ноги для большей вилы удара, поднял свой длинный меч. Но в ту же
секунду что-то большое и лохматое метнулось, как молния, над
распростертым телом короля и что есть силы ударило немедийца в
грудь, его торжествующий крик превратив в предсмертный хрип.
Поднявшийся Конан увидел лежавший у его ног труп
врага с разорванным горлом, над которым стоял огромный серый
волк с низко опущенной головой, пытавшийся слизывать с травы
растекавшуюся кровь.
Голос старушки заставил Конана обернуться. Она стояла перед
ним в полный рост, высокая и худощавая, с выразительными суровыми
чертами лица и пронзительным взглядом. Если не считать ее
необычного для жителей долин одеяния, она выглядела, как обычная
селянка. Повинуясь его зову, волк подбежал к ней и стал, как
большой пес, тереться широкой грудью о ее колено, глядя на Конана
огромными разъяренными глазами. Она успокоительно положила ладонь
на его мускулистый загривок, и оба они встали неподвижно,
упершись взглядом в короля Акулонии. Но в этом взгляде не было
враждебности.
- Говорят, что король Конан погиб под обвалом, когда во время
сражения под Валкой рухнули скалы, - произнесла женщина низким
грудным голосом.
- Говорят... - согласился он, - ему не хотелось спорить, к тому
же пора было подумать о других с каждой минутой приближающихся
всадниках. Предательский ворон над его головой вновь пронзительно
крикнул, и Конан мимолетом взглянул вверх, скрипнул зубами в
бессильной ярости.
Его белый конь все еще стоял наверху, на краю обрыва,
опустив голову. Женщина посмотрела на скакуна, потом перевела
взгляд на кружащуюся прямо над ними птицу и неожиданно издала тот
же крик, что и раньше. Словно подчинясь неожиданному приказу,
ворон сразу замолчал и, сменив направление полета, стал уходить в
восточном направлении. Но прежде, чем он скрылся из виду, на него
упала сверху тень огромных крыльев - это из зарослей деревьев
поднялся большой орел, и, влет сбив черного шпиона, он камнем
рухнул вслед за ним и надежно пригвоздил его к земле, навсегда
оборвав резкий дразнящий крик.
- Черт возьми! - произнес Конан, внимательно вглядываясь в
пожилую женщину. - Неужто и ты тоже - чародейка?
- Меня зовут Тесса, - спокойно ответила она. - Люди из нижних
долин считают меня ведьмой. Так что - сын мрака вел кого-то по
твоим следам?
- Да... - она явно не считала такой ответ неправдоподобным. - И я
уверен, погоня уже близко!
- Бери своего коня и следуй за мной, король Конан, - учтиво
произнесла его новая знакомая.
Он без лишних слов взобрался на скалу и обходной тропой
провел скакуна вниз, на поляну. И тотчас увидел орла, неспешно
спускающегося с небес, чтобы через мгновение сесть на плечо
Тессы. Легко взмахнув огромными крыльями, словно играя, птица
едва не коснулась земли.
Она шла молча, рядом с ней легкой трусцой бежал серый волк,
а над головами кружил вновь поднявшийся в небо орел. Дорога вела
через чащу, по обрывистым склонам глубоких ущелий, и наконец по
узкой тропке длинной террасы над самым краем бездонной пропасти.
Преодолев долгий путь, они добрались до необычного каменного
убежища: оно было выстроено на полу скрытой каменным навесом
пещеры, среди обрывов и скал. Орел, как надежный страж, сел на
верхушку этого навеса и превратился в каменное изваяние.
Все еще не произнося ни слова, Тесса провела коня в
просторные каменные ясли, на полу которых возвышался ворох
листьев и травы, а в темном закутке бил чистый холодный источник.
Войдя в жилище, она усадила гостя на сработанную топором
лавку, застеленную невыделанной шкурой, сама же, сидя на
низеньком стульчике перед набольшим камином, бросила в огонь
тамарисковые поленья и стала заниматься приготовлением скромного
завтрака. Огромный волк, лежа у ее ног и повернув голову к огню,
слегка подрагивал во сне ушами.
- Не боишься сидеть в жилище ведьмы? - спросила хозяйка, наконец
прервав молчание.
Нетерпеливое пожатие укрытых кольчугой плеч было
единственным ответом на ее вопрос. Она усмехнулась и подала ему
деревянную тарелку, до краев наполненную сушеными овощами, сыром
и ячменным хлебом, а также большую кружку отменного горского
пива.
- Тишина гор мне нравится больше, чем шум городских улиц, -
начала она разговор. - У детей глуши сердца добрее
человеческих... - ладонь ее гладила мохнатый загривок спящего
зверя. - Мои дети были очень далеко, и лишь поэтому понадобился
твой меч. Но они все-таки пришли на зов.
- А что хотели от тебя эти немедийские псы? - спросил Конан.
- Мародеры вражеской армии расползлись по всей стране - от границ
до самой Тарантии, - объяснила она. -Глупые селяне из долин,
пытаясь отвратить грабеж и разбой от своих жилищ, сказали им, что
у меня есть золото и драгоценности. Они пришли за золотом, и мой
ответ привел их в ярость. Но можешь быть уверен - здесь тебя не
найдут ни мародеры, ни те, кто гнался за тобой, ни даже птицы.
Он кивнул и доверительно сказал:
- Я собираюсь в Тарантию...
- Чтобы самому сунуть свою голову в петлю? Поищи лучше спасения
за пределами страны. У твоего королевства больше нет сердца...
- Что ты имеешь в виду? Оно же выжило, несмотря на битвы,
проигранные в прошлых войнах! Королевство не может погибнуть от
одного поражения!
- И ты поедешь в Тарантию?
- Да! Чтобы помочь Просперо защитить город от Амальрика.
- А ты уверен в том, что это нужно?
- Черт возьми, женщина! - воскликнул он. - Как же иначе?
Она покачала головой.
- Дело в том, что все как раз совсем иначе... Посмотри. Я уже
отвела от тебя одну опасность, а теперь сделаю так, чтобы ты
увидел свою столицу.
Конан не разобрал, что она бросила в огонь, но в этот момент
большой волк завыл сквозь сон, а комнату стали наполнять клубы
густого зеленого дыма. И перед глазами короля Акулонии каменные
стены и потолок жилища вдруг затуманились, раздвинулись и
исчезли, словно растворившись в мутной дымке - остался лишь
заслонивший все зеленый дым. А в нем уже начали двигаться и исчезать
какие-то тени, чтобы вскоре окрепнуть в резком и понятном образе.
Он смотрел на знакомые дома и улицы Тарантии, по которым
бурлила и переливалась человеческая толпа, на это изображение
наслаивались штандарты Немедии, непреклонно движущиеся сквозь
огонь и дым опустошенных земель. На главной площади столицы
волновались люди, раздавались крики, что король погиб, что бароны
передрались во время дележа королевских земель и что власть
короля, даже такого как Валериус, все-таки лучше, чем анархия.
Среди кричащей толпы был виден пытавшийся успокоить и образумить
людей Просперо в блестящих латах. Он пытался призвать их к
послушанию и под предводительством Троцеро из Понтейна выйти на
городские стены, чтобы помочь рыцарям отстоять столицу. Но слепой
страх и паника заставили народ кричать, что он приспешник Троцеро
и сам нисколько не лучше, чем Амальрик. В рыцарей полетели камни
и палки.
Образ слегка помутнел, что говорило о его окончании, и
теперь Конан увидел Просперо, выезжающего со своими воинами из
ворот Тарантии и направляющегося на юг. Вслед им летели
ругательства и насмешки.
- Глупцы! - прошипел Конан сквозь зубы. - Глупцы! Почему не
послушались Просперо?! Тесса, если это шутки...
- Все это уже в прошлом, - оборвала она его, не сдвигаясь с
места. - Ты видел лишь вечер, когда Просперо покинул Тарантию,
так как у него не было сил, чтобы сражаться с Амальриком. Со стен
уже были видны пожары, полыхающие впереди вражеского наступления.
Вот что ты видел. А на закате немедийская армия вступила в
столицу, не встретив никакого сопротивления. А теперь ты увидишь
свой королевский дворец.
И Конан узнал огромный коронационный зал, где на королевском
постаменте стоял Валериус, а Амальрик, в покрытой кровью и пылью
кольчуге, возлагал на его желтые кудри золотой венец, сияющий
драгоценными камнями - корону Акулонии! Присутствующие радостно
кричали, дворянство, что при власти Конана было в немилости,
гордо прикалывали на рукава герб Валериуса, а длинные шеренги
закованных в сталь воинов Немедии смотрелись при этом неудачной
декорацией.
- Черт! - руки Конана сжались в кулаки, а на висках выступили
вены. Лицо его исказила ярость. - Проклятый немедийский убийца
жалует короной Акулонии этого поганого ренегата! И это в
коронационном зале, в Тарантии!
Словно испуганный ненавистью, дым начал рассеиваться, и в
полумраке вновь стали видны поблескивающие глаза Тессы.
- Ты сам видишь - люди в столице с легкостью разбазарили ту
вольность, которую ты добыл им своим мечом и потом. Они сами
отдались в рабство, в грязные лапы убийц. А теперь подумай - не
отказаться ли тебе от твоего намерения. Или ты все еще считаешь,
что сможешь рассчитывать на них, помышляя о возвращении
королевства?
- Его посадили на трон, потому что считали меня мертвым, -
буркнул он, постепенно успокаиваясь. - Ведь у меня нет сына. И
вообще ничего, кроме воспоминаний... Но что с того, что они
захватили Тарантию? Ведь остались другие области и провинции,
остались бароны, народ. Пустую победу одержал Валериус.
- Ты упрям, как и положено настоящему воину. Мне неведомо
будущее, и я не буду тебе указывать. Лишь провожу туда, откуда
враги сняли свои заслоны. А теперь ты не хотел бы еще раз
взглянуть на то, что произошло не так давно?
- Да! - и он уселся поудобнее.
И вновь вознеслись клубы зеленого дыма, но появившиеся в них
образы были уже совсем иными и совершенно не связанными с первыми.
Он увидел тяжелые черные стены и утопающие во мраке пьедесталы,
украшенные фигурками отвратительных богов. А во мраке двигались
люди - смуглые жилистые мужчины в красных шерстяных блузах. Они
шли по огромному черному коридору, передвигая тяжелый яспесовый
саркофаг зеленоватого отлива. Не успел Конан осознать, что же он
увидел, как образ сменился. Теперь была видна пещера - темная,
наполненная тенями и неосознанным страхом. На черном каменном
алтаре стояла выполненная в форме морской раковины большая
золотая шкатулка. В пещеру вошли несколько человек из тех, кто
перед этим тащил саркофаг из яшмы. Они подняли шкатулку, а потом
вокруг них неожиданно заметались тени, и Конан не понял, что
стало дальше. Он лишь разглядел в темноте что-похожее на частицу
живого огня. Внезапно зеленый дым вновь стал просто дымом,
уносящим бледный пар тамарисковых поленьев.
- Что это было? - спросил ошеломленный Конан. -То, что я видел в
Тарантии, мне понятно. Но разбойники из Заморья, крадущиеся
сквозь подземные святыни бога Сета в Студжии? А эта пещера... я
ничего о ней не слышал даже во времена моих странствий. Если уж
ты показала ничего для меня не значащие обрывки образов, то
почему бы тебе не показать всего, что произошло?
Тесса без слов подбросила в огонь хворост.
- Ты хочешь, чтобы я объяснила тебе смысл увиденного, -
отозвалась она через некоторое время. - Но это вряд ли получится,
ибо я и сама до конца в этом не разобралась, несмотря на то, что
в тишине гор занимаюсь подобными вещами уже много лет. Не в моих
правилах давать советы и разъяснения. Приходит мгновение, когда
человек сам может отыскать верный путь к своему спасению. А
теперь, может быть, во сне ко мне придет мудрость, и на рассвете
я смогу дать тебе ключ от тайны.
- Какой тайны? - удивился он.
- Той, которая сгубила твое королевство, -услышал он в ответ,
увидев, как Тесса раскладывает на полу у камина звериную шкуру.
- Спи, - коротко посоветовала она.
Король Акулонии без слов лег и скоро погрузился в
беспокойный сон, в котором метались беззвучные образы и
подкрадывались ужасные бесформенные тени. Один раз он разглядел
на фоне алого закатного горизонта мощные стены и башни какого-то
большого города неизвестно какой земли. Гигантские пилоны и
пурпурные башни со шпилями тянулись к звездам, и наподобие миража
над ними возносилось лицо Ксалтотуна.
Конан проснулся в прохладе следующего рассвета. Первое, что
он увидел, была Тесса, склонившаяся у маленького камина. Странно
- ночью он ни разу не проснулся, хотя шаги выходившего волка
должны были его потревожить. А зверь уже сидел у огня с
всклокоченной шерстью, весь мокрый от росы... и чего-то еще. На
густом меху его запеклась кровь, а на плече была видна рана.
Даже не оборачиваясь, хозяйка кивнула, будто читая мысли
своего гостя.
- Он ходил на охоту, и охота оказалась кровавой. Думаю, что тот,
кто искал короля, - кем бы он ни был, человеком или зверем - ни
на кого сам охотиться больше не будет.
Протягивая руку за едой, которую подала ему Тесса, Конан с
особым уважением поглядел на большого зверя.
- Да, - так что это за загадка, которую ты собиралась мне утром
объяснить?
Наступила долгая тишина, прерываемая только треском горящих
в камине поленьев.
- Найди сердце своего королевства, - произнесла она наконец. - В
нем заключена твоя сила. Ты сражаешься не с обычным смертным
врагом. Пока не отыщешь сердце своего королевства - трона тебе не
видать.
- Ты имеешь в виду Тарантию?
Она покачала головой.
- Есть вещи, которые не велят говорить боги. Мои уста замкнуты,
чтобы не наговорить лишнего. Ты должен найти сердце
королевства. Больше я ничего тебе не скажу.
Рассвет еще только начинал золотить склоны гор, когда Конан
отправился в дорогу. Он обернулся, чтобы еще раз посмотреть на
непреклонную Тессу с огромным волком, что стояли у входа в их
жилище.
Небо застилала серая пелена, а холодный ветер леденил руки,
предвещая наступление зимы. Желтые листья падали с начавших
облетать деревьев и ложились на стальные плечи одинокого
всадника.
Путь через горы занял целый день - пробираться приходилось в
обход дорог и селений. Лишь перед заходом солнца он стал
спускаться с отрогов гор и увидел распростертые перед ним равнины
Акулонии. Селения и небольшие городки здесь начинались прямо от
самого подножия горной цепи, потому что всю последнюю половину
этого столетия направление вооруженных нападений шло из Акулонии
на восток. Но это было в прошлом - теперь только пепелища
указывали места, где некогда стояли дома и дворы.
Сгущались сумерки, которые должны были сейчас помочь ему
остаться неузнанным - как со стороны врагов, так и друзей. В
своем победоносном походе на запад немедийцы припомнили все
давнишние унижения, причиненные им былыми победами Акулонии.
Валериус даже не пытался сдерживать своих единомышленников и
приверженцев - на мнение о нем простого народа он совершенно не
обращал внимания. Широкая полоса выжженной земли брала начало на
взгорьях и тянулась далее на запад, вглубь страны. Конан скрипел
зубами, проезжая через почерневший пепел некогда цветущих полей,
мимо поднимающихся в небо обугленных остовов сожженных домов. Как
тень прошлого, стоял он перед разграбленным и пустым краем.
Быстрота, с которой неприятель захватывал акулонские
территории, свидетельствовала о незначительности встречаемого им
отпора. Но если бы он сам командовал своими войсками, то врагу
пришлось бы каждую пядь завоеванной земли обильно полить кровью.
Горькая мысль посетила его: он не был наследником династии.
Он был всего лишь одиноким авантюристом. А вот та капля
королевской крови, что текла в жилах Валериуса, оказывала на
человеческие мысли большее воздействие, чем память о короле
Конане и вольности, силе и уважении, что он принес королевству.
Теперь, за грядой гор, можно было уже не опасаться погони.
Иногда на горизонте показывались все еще наступающие или уже
возвращающиеся назад отряды оккупантов, но, к счастью, ни на один
из них Конан не наткнулся. Мародеры считали его одним из своих и
объезжали стороной.
Западная сторона нагорий изобиловала мелкими речушками, но
сейчас на них уже не было видно ранее многочисленных маленьких
мельниц с водяными колесами. Путь лежал по опустошенному краю, и
одинокий всадник останавливался лишь затем, чтобы насытиться той
скромной пищей, что дала ему в дорогу Тесса. И, наконец, под
рассвет, лежа на берегу очередной речки под защитой густых
зарослей ивы, он заметил за отдаленной низиной и цепочкой
нетронутых богатых садов и усадьб златоглавые башенки Тарантии.
Пустошь сменилась краем, полным жизни. Но именно с этого
момента нужно было двигаться очень осторожно, прятаться в
перелесках и как можно реже появляться открыто. Только в сумерках
он добрался до плантации Сервейса Галлана.
ПЕПЕЛ БЫЛОГО
Сады вокруг Тарантии избежали губительного опустошения,
постигшего восточные области страны. Правда, и здесь хватало
свидетельств прохождения иноземных захватчиков - сорванные с
петель ворота, оголенные усадьбы и сломанные ограды.
Лишь одно печальное место встретил здесь Конан - большое
пепелище и обломки почерневших камней там, где когда-то
поднималась резиденция одного из его наиболее близких соратников.
Не задерживаясь, он направился к расположенной в паре миль
от города небольшой усадьбе своего верного товарища - барона
Галлана. Когда впереди замаячила высокая ограда с видневшейся
среди деревьев сторожкой, уже наступила темнота. Соскочив с седла
и привязав коня к дереву, Конан направился к домику сторожа. Он
не торопился, допуская, что подразделения неприятеля могут быть
расквартированы по всей околице, в том числе и на этой усадьбе.
Нужно было выждать, или хотя бы встретиться с кем-либо из здешних
слуг. Но неожиданно грубо сколоченные двери сторожки
отворились, и из них вышел крепкий человек в шерстяной накидке
и богато вышитой безрукавке, неторопливо двинувшийся по тропинке
вдоль ограды.
- Сервейс!
Вскрикнув от неожиданности и удивления, хозяин усадьбы
резко обернулся и отскочил в сторону, разглядев стоявшую перед
ним в полумраке рослую, закованную в сталь фигуру. Рука его
непроизвольно потянулась к подвешенному у пояса короткому
охотничьему ножу.
- Кто это? - спросил он с напряжением. - И что ты здесь... О,
господи!
Его румяные щеки побледнели, а дыхание сперло.
- Господин мой! - вскрикнул он . - Зачем ты
пугаешь меня, возвратившись из серых краев смерти? Пока ты был
жив, я верно служил тебе и был твоим верным товарищем...
- Того же жду от тебя и сейчас, - произнес в ответ Конан.
- Я все так же состою из костей и крови, - перестань трястись!
Пораженный и испуганный, Галлан приблизился и взглянул в
лицо гостя, а когда убедился в правдивости его слов, опустился на
одно колено и обнажил голову.
- Ваше Величество! Это воистину чудесное возвращение! Ведь
большой крепостной колокол уже давно возвестил о твоей смерти.
Говорили, что ты погиб под Валкой, погребенный страшным обвалом.
- В мою броню был одет другой, - объяснил Конан. - Но об этом
после. Если на твоем столе есть чем утолить голод...
- Прости меня, господин мой! - прошептал Сервейс, вскакивая на
ноги. - Пыль путешествия еще лежит на твоих латах, а я заставляю
тебя разговаривать, не предложив угощения! Господи! Теперь-то я
вижу, что ты жив и здоров, но клянусь: когда заметил твою серую
неясную в темноте фигуру, мозги мои поехали куда-то в сторону.
Согласись - как-то непривычно встречать в ночном лесу человека,
которого считаешь мертвым.
- Прикажи слугам присмотреть за моим конем - я привязал его вон у
того дуба.
Галлан кивнул, шагая впереди по тропинке. Он уже вполне
оправился от испуга, но теперь заметно занервничал.
- Нужно уйти с открытого места, - объяснил он. - Сторож сидит в
своем домике... но последнее время и он боится служить мне. Так
что будет лучше, если о твоем появлении буду знать один я.
Приблизившись к стенам дома, матово просвечивавшим сквозь
деревья, Сервейс пошел вдоль них по чистой дорожке, бегущей среди
дубов, сплетенные кроны которых гасили последние отблески
умирающего дня. Его явно тяготило какое-то чувство, похожее на
панику, но он продолжал твердо идти впереди, и наконец пропустил
гостя через небольшие двери в слабоосвещенный коридор, а затем и
в просторную комнату с обшитым дубовыми досками потолком и
стенами. В большом камине пылали дрова,
однако воздух здесь был прохладен. На широком столе из красного
дерева стоял, по-видимому, только что разогретый на огне паштет,
от которого шел пар. Сервейс замкнул массивные двери и задул
свечу в серебряном подсвечнике, единственным источником света
оставив огонь камина.
- Садитесь, Ваше Величество, - учтиво пригласил он. - Опасное
сейчас время, всего приходится бояться. Будет лучше, если никто
ничего не увидит, даже если подсмотрит в окно... А этот паштет
только что с огня - я просто вышел... Может быть, Ваше
Величество, вам плохо видно?..
- Нет, здесь хватает света, - буркнул Конан, без лишних слов
усаживаясь и доставая стилет.
И он с наслаждением стал поглощать вкусную пищу, запивая
куски мяса большими глотками вина, приготовленного на собственных
винодельнях этой плантации. Казалось, что он забыл про все
опасности, а вот хозяин, наоборот, беспокойно вертелся на своем
месте у камина, нервно вертя в пальцах серебряную табакерку,
висевшую у него на шее на тяжелой золотой цепи. Он то и дело
бросал опасливый взгляд на матово отсвечивающее окно и
прислушивался, не раздадутся ли за дверью в коридоре осторожные
подкрадывающиеся шаги.
Закончив есть, Конан пересел на стоявшую рядом с камином
невысокую скамеечку.
- Я не буду долго причинять тебе беспокойства своим присутствием,
- сказал он резко. - На рассвете я буду уже далеко отсюда.
- О, мой король... -Галлан с мольбой поднял руки, но Конан
быстрым жестом отклонил его протесты.
- Мне хорошо известны твои преданность и мужество. У меня нет к
тебе никаких претензий. Но покуда Валериус занял мой трон, ты
сильно рискуешь, предоставляя мне убежище.
- У меня просто нет таких сил, чтобы противостоять ему, -
согласился Сервейс. - Те пятьдесят воинов, что я могу выставить
против него, включая себя, будут значить для него не больше, чем
клочок травы. Ты же видел руины усадьбы Эмилия Скайона?
Нахмурившись, Конан кивнул.
- Он был, как ты сам знаешь, крупнейшим землевладельцем в этой
области, но отклонил предложения Валериуса. Его сожгли прямо в
собственном доме, главной резиденции. В это время от нашей армии
остались лишь жалкие остатки, а сами тарантийцы драться не
желали. Нам пришлось сложить оружие, и Валериус даровал нам
жизнь, хотя подати, что он на нас наложил, сами по себе могут
довести до разорения. А что мы могли сделать? Мы же были уверены,
что ты погиб! Многие из баронов - убиты, многих увезли неизвестно
куда. Армия разбита и распущена. Наследника трона по твоей линии
- нет. И не было никого, кто сплотил бы нас.
- А Троцеро из Понтейна? - зло спросил Конан.
Галлан горестно развел руками.
- Действительно, его заместитель Просперо приходил сюда со своим
корпусом. Но отступая перед Амальриком, он измотал людей,
собравшихся под его штандартами. А коль все считали вас, Ваше
Величество, мертвым, вспомнились давнишние войны, битвы и обиды и
то, что Троцеро из Понтейна в свое время проходил по этим
областям точно так же, как сейчас Амальрик - огнем и мечом.
Бароны-то были за Троцеро, но вот простолюдины, а может, и агенты
Валериуса, вопили, что наместник Понтейна сам хочет завладеть
короной Акулонии. И вновь начались старые дрязги между разными
группировками. А если бы был хоть один мужчина с королевской
кровью в жилах, его быстро бы короновали и пошли за ним против
Немедии. Но этого не случилось.
Бароны, верные твоей памяти, не помирились между собой и не
объединились - каждый был обижен на соседа, каждый опасался
амбиций остальных. Ты был нитью, что сдерживала эти бусы. Когда
нить лопнула, бусы распались. Будь у тебя сын, бароны встали бы
за него. А так - не нашлось огня зажечь их патриотизм.
Купцы и простой люд, опасаясь анархии и возвращения
феодализма, когда каждый из баронов имел свои законы, - кричали,
что нужен хотя бы какой-нибудь король, хоть Валериус, который
принадлежит к крови древней королевской династии. И не нашлось
тех, кто препятствовал тому, когда с развевающимся над головой
пурпурным драконом Немедии, этот ублюдок приехал во главе своих
рыцарей и ударил копьем в ворота Тарантии.
А люди открыли ворота и склонились перед ним в поклоне. Они
отклонили помощь Просперо в удержании города, заявив, что пусть
уж ими лучше правит Валериус, чем Троцеро. И еще я слышал -
многие бароны пошли за Валериусом, а не за Троцеро. Они хотели,
посадив Валериуса на трон, избежать гражданской войны и гнева
немедийцев. Просперо уехал, а через несколько часов в город вошли
силы Амальрика. Они не стали догонять отступающих, а решили
дождаться коронации Валериуса.
- Значит, дым старой чародейки рассказал мне правду, - сказал
Конан, чувствуя, как по плечам его пробегает холодная дрожь. -
Валериуса короновал Амальрик?
- Да. В коронном зале, руками, на которых еще не успела обсохнуть
кровь.
- И что - народ расцвел под его доброй властью? - в голосе
Конана слышалась гневная ирония.
- Валериус живет, как иноземный захватчик в центре порабощенной
им страны, - с горечью ответил Сервейс. - Двор его кишит
немедийцами, стража и гарнизон крепости - тоже немедийские. Вот
так кончается год Дракона. Оккупанты чувствуют себя хозяевами на
улицах, и не проходит дня, чтобы они не изнасиловали женщину или
не избили купца. Валериус их сдерживать либо не хочет, либо не
может. Он всего лишь кукла, немедийская марионетка. Умные люди
знали, что этим все и кончится, но уже появляется мнение, что
именно так и должно быть.
Амальрик пошел дальше, чтобы разгромить приграничные
провинции, где некоторые бароны все еще не хотят признать власть
Валериуса. Но среди них нет единства, и зависть друг к другу у
них сильней, чем страх перед Амальриком. Он давит их одного за
другим. Видя это, многие замки и города объявили о капитуляции. А
те, что давали отпор, горько пожалели об этом. Здесь немедийцы
дают волю своей лютой ненависти. К тому же ряды их постоянно
пополняются теми акулонцами, которых страх, золото или голод
заставляют вступать во вражескую армию. Это настоящее
предательство...
Конан мрачно кивнул, вглядываясь в красные отблески пламени
на богато расписанных деревянных стенах.
Хозяин дома продолжал:
- И теперь у нас есть новый король Акулонии вместо анархии,
которой все так боялись. Валериус не ограждает своих
подданных от притязаний оккупантов. Целые сотни тех, кто не
смог уплатить наложенных на них податей, проданы в рабство
торговцам из других стран.
Конан резко поднял голову, и в глазах его зажглась
исполненная жажды крови ненависть. Он длинно выругался, сжав свои
кулаки в пару тяжелых молотов:
- Ах, даже так! Они вновь, как встарь, продают в рабство белых
мужчин и женщин. Во дворцах Шемма и Турмана всегда нужны
невольники. Валериус стал королем, но единство, которого так
ждали эти глупцы - разрушенное иноземным мечом, так и не
наступило.
Но Гундерляндия на севере и Понтейн на юге еще не сломлены,
то же самое - на западе, где бароны Пограничья имеют под своими
флагами немало боссонских лучников. Эти провинции не представляют
для Валериуса непосредственной угрозы, но если их объединить, то
им будет сопутствовать боевая удача, и они смогут отстоять свою
независимость. Пускай Валериус правит в этих местах, пока может.
Дни его сочтены. Народ поднимется, когда узнает, что я еще жив. Я
отвоюю Тарантию и отброшу от нее Амальрика. А потом прогоню этих
поганых псов из всего королевства.
Сервейс продолжал молчать, и тишину нарушало лишь
потрескивание огня.
- Ты что? - удивленно крикнул Конан. - Что ты повесил голову и
уставился в огонь? Ты веришь в мои слова?
Галлан старательно избегал взгляда короля.
- Конечно, Ваше Величество, вы сделаете все, что в человеческих
силах, - наконец упавшим голосом произнес он. - Я ходил за вами в
бой и знаю, что нет человека, кто мог бы одолеть тебя...
- Так что же тогда?
Сервейс еще глубже запахнулся в свой кафтан на меху и
задрожал, несмотря на близость огня.
- Люди говорят, что все, что произошло, - дело рук черной магии.
- Ну и что с того?
- А что может сделать простой человек против магии? Кто тот
неизвестный, что, как рассказывают, пришел с Валериусом с севера,
появляется и исчезает столь таинственно? Люди шепчутся, что это
великий чародей, умерший тысячи лет тому назад, но вернувшийся из
серых краев смерти, чтобы свергнуть короля Акулонии и возвратить к
власти династию, наследником которой является Валериус.
- Да разве это имеет какое-нибудь значение? - гневно выкрикнул
Конан. - Я сумел уйти от невиданных демонов подземелий Бельверуса
и дьявольщины, что преследовала меня в горах. Если народ
поднимется...
Галлан покачал головой.
- Самые преданные твои подданные в восточных и центральных
областях либо уже погибли, либо бежали, а то и схвачены. Гундерляндия
лежит далеко на севере, Понтейн - далеко на юге. Боссонцы отошли
на свое западное Пограничье. Призыв и сбор всех этих сил
потребует недель, и если Амальрик узнает об этом, он нападет
первым и уничтожит каждого по отдельности, чтобы не допустить их
объединения.
- Но восстание в восточных и центральных областях страны
перетянет чашу весов на нашу сторону! - громко возразил Конан. -
Мы сможем освободить Тарантию и удержать ее до подхода войск из
Гундерляндии и Понтейна.
Еще секунду его собеседник колебался, а потом, понизив голос
до шепота, произнес:
- А еще говорят, что тебя погубили заклятия. Рассказывают, что
все тот же самый чужеземец владеет чарами, способными убить тебя
и разбить твою армию, что и произошло под Валкой. Громкий звон
крепостного колокола возвестил о твоей смерти. Люди уверены, что
ты мертв. А центральные области теперь вообще не поднимутся, даже
если узнают, что ты вернулся: они просто не осмелятся. Магия
победила на поле валкийской битвы, и магия принесла весть о твоей
гибели, ибо уже тем же вечером народ волновался на улицах
Тарантии.
Немедийский жрец и колдун прибег к помощи черной магии,
чтобы умертвить прямо на улицах столицы тех, кто оставался тебе
верен. Непонятным и страшным образом наши воины падали тут же, на
мостовую и умирали. Мерли, как мухи. А тот худой чернокнижник
рассмеялся и сказал: "Я всего лишь Альтаро, ученик Орастеса,
единствен
