Тяжелая дверь закрылась и заглушила высокий голос Саломеи и громовую
речь Кумбанигаша.
Нищий притаился в одном из уголков сада. Там не было никого, чтобы
заметить: руки, крепко обхватившие отрубленную голову - тонкие,
мускулистые, - никак не вяжутся с горбатой фигурой и грязными тряпками.
- Я узнал! - шепот был едва слышным. - Она жива! О! Краллид, твои
муки не были напрасными! Они замкнули ее в подземелье! Иштар, богиня
честных людей, помоги мне!
4
Гарет наполнил алым вином украшенный самоцветами кубок, а потоп
пустил золоченый сосуд по черному дереву столешницы прямо в руки
Конану-киммерийцу.
Одеяние Гарета могло бы стать предметом зависти как любого
варварского вождя, обожающего пышность, так и князя Запада, обладающего
хорошим вкусом.
Вождь разбойников пустыни был облачен в белую шелковую тунику,
расшитую на груди жемчугом и перетянутую в талии поясом из золотой м
серебряной канители, переплетенной причудливыми узорами. Стальной
остроконечный шлем был обернут тюрбаном из зеленого атласа и инкрустирован
золотом с черной эмалью. Пышные шальвары заправлены в сапоги из выделанной
кожи. Единственным оружием Гарета был широкий кривой кинжал в ножнах из
слоновой кости, по моде номадов заткнутый за пояс над левым бедром.
Удобно расположившись в резном кресле, Гарет вытянул скрещенные ноги
и звучно прихлебывал благородный напиток из драгоценного кубка.
В противоположность утонченному облику мунгана, киммериец выглядел
куда более проще. Черные, гладко причесанные волосы, загорелое лицо в
сетке шрамов, яркие голубые глаза. На нем была вороненая кольчуга, а
единственным украшением служила золотая пряжка пояса, поддерживающего меч
в истертых кожаных ножнах.
Они были вдвоем в шатре из тонкого шелка, освещаемом восточными
светильниками. Пол был застлан трофейными коврами, шкурами зверей и
бархатными подушками.
Извне в шатер доносился низкий шум большого военного лагеря. Время от
времени ветер пустыни заставлял трепетать вершины пальмовых деревьев.
- Судьба изменчива! - воскликнул Гарет и, слегка распустив алый
кушак, потянулся к сосуду с вином. - Некогда был я мунганским вельможей,
ныне предводительствую народами пустыни. Семь месяцев назад ты висел на
кресте в двух полетах стрелы от стен Каурана, а сейчас - доверенный
человек самого удачливого грабителя между туранскими укреплениями и
пастбищами Запада. Ты должен благодарить меня!
- За то, что пригодился тебе? - рассмеялся Конан и поднял кубок. -
Если ты позволяешь человеку подняться вверх, так уж наверное, не без
выгоды. А я добивался всего в жизни своей силой, потом и кровью. - Он
поглядел на свои изуродованные ладони. Да и многих шрамов на теле еще не
было семь месяцев назад.
- Верно, ты дерешься как целое полчище дьяволов, - согласился Гарет.
- Но ты же не думаешь, что из-за твоих доблестей в орду приходят все новые
и новые люди. Племенам номадов всегда не доставало удачливого вождя.
Наверное, поэтому они предпочитают доверять чужеземцам, а не
соплеменникам. Отныне для нас нет невозможного. Сейчас под моей рукой
одиннадцать тысяч воинов. Через год их будет втрое больше. До сих пор мы
грабили только пограничные города Турана. С тридцатью тысячами мы оставим
набеги и поведем правильную войну, покорим королевство Шем. Если будешь
послушен, останешься моей правой рукой - министром, канцлером,
вице-королем. Сейчас нужно ударить на восток, взять туранскую крепость
Везек - там собирают пошлину с караванов и можно поживиться.
Конан отрицательно покачал головой.
- Я так не думаю.
- Что значит - ты так не думаешь? Я возглавляю войско, мне и думать!
- Воинов и сейчас хватит для моих целей, - ответил киммериец. -
Неоплаченный долг тяготит меня.
- Ах, вон как, - Гарет глянул исподлобья и отхлебнул вина. - Ты все
никак не можешь забыть этот крест? Похвально, но с этим придется обождать.
- Когда-то ты обещал помочь взять Кауран, - сказал Конан.
- Верно, да ведь это когда было? Я в ту пору и не предполагал, что
соберется такая армия. Кроме того, я собирался пограбить город, а не
захватывать его. Я не хочу ослаблять своих воинов, а Кауран - крепкий
орешек. Вот через год, тогда...
- Через неделю, - оборвал его Конан и твердость этих слов заставила
мунгана изменить тон.
- Послушай, дружище, если бы я даже решился погубить своих ребят, ты
что думаешь - неужели наши волки сумеют осадить и взять неприступный
Кауран?
- Не будет ни осады, ни приступа. Я знаю, как выманить Констанция за
стены.
- Ну и что? - в гневе воскликнул Гарет. - Пока мы будем осыпать друг
друга стрелами, не их, а нашей коннице придется туго. Их отряды пройдут
через нас, как нож сквозь масло.
- Такого не будет, если за нами встанут три тысячи отчаянных
гиборийских всадников, привыкших сражаться в строю по моей науке.
- Где же ты возьмешь три тысячи гиборийцев? - рассмеялся Гарет. -
Разве что из воздуха наколдуешь?
- Они уже есть, - твердо сказал Конан. - Три тысячи кауранских воинов
кочуют в оазисе Акель и ждут моего приказа.
- Что? - Гарет стал похож на загнанного волка.
- Что слышал. Эти люди бежали от власти Констанция. Большинство из
них скитались по пустыне как изгнанники. Зато теперь это закаленные и
готовые на все солдаты. Это тигры-людоеды. Каждый стоит троих наемников.
Беда и неволя укрепляют истинных мужей и наполняют их мышцы адским
пламенем. Они бродили мелкими группами и требовали вождя. Я связался с
ними через моих посыльных. Они собрались в оазисе и ждут команды.
- И все это без моего ведома? - в глазах Гарета появился зловещий
блеск, рука нашаривала кинжал.
- Они признали мою власть. А не твою.
- И что ты наобещал этим выродкам?
- Я сказал, что волки пустыни помогут им распластать Констанция и
вернуть Кауран его жителям.
- Дурак. Ты что, вождем себя вообразил?
Оба вскочили. Дьявольские огни плясали в серых зрачках Гарета, губы
киммерийца тронула грозная усмешка.
- Я прикажу разодрать тебя четырьмя конями, - процедил сквозь зубы
мунган.
- Кликни людей да прикажи, - сказал Конан. - Авось послушаются.
Хищно ослабившись, Гарет поднял руку и остановился - его удержала
уверенность Конана.
- Выродок с западных гор, - прошипел он. - Как же ты осмелился на
заговор?
- В это не было нужды, - ответил Конан. - Ты лгал, когда говорил, что
люди идут к нам не из-за меня. Как раз наоборот. Они, правда, выполняют
твои приказы, но сражаются за меня. Короче, двум вождям здесь не бывать, а
все знают, что я сильнее тебя. Мы с ними прекрасно понимаем друг друга -
ведь я такой же варвар, как они.
- Но что скажет армия, когда ты прикажешь ей биться для пользы
Каурана?
- Подчинится. Я обещал им караван золота из дворцовых сокровищниц.
Кауран заплатит хороший выкуп за изгнание Констанция. А уж потом пойдем на
Туран, как задумано. Народ подобрался жадный, им хоть с Констанцием
биться, хоть с кем.
В глазах Гарета появилось осознание краха. За кровожадными мечтами о
собственной империи от просмотрел то, что творилось под боком. Мелочи
вдруг обрели настоящее значение. Он понял, что слова Конана - не пустая
угроза. В черной кольчуге перед ним стоял подлинный предводитель зуагиров.
- Так погибни, собака! - зарычал мунган и схватился за кинжал. Но
рука Конана с кошачьей быстротой метнулась вперед и кисть ее сомкнулась не
предплечье Гарета. Раздался треск костей и напряженная тишина повисла в
шатре. Мужи стояли лицом к лицу, неподвижные, точно статуи. Капли пота
выступили на лбу Гарета.
Конан засмеялся, но кулака не разжал.
- Неужели ты выдержишь это, Гарет?
Улыбка все еще бродила по лицу Конана. Мышцы его заиграли, сплетаясь
в ременные узлы, а могучие пальцы вонзились в дрожащую руку мунгана.
Послышался хруст трущихся друг об дружку костей и лицо Гарета стало серым
как пепел. Из прикушенных губ брызнула кровь - но он не издал ни звука.
Смеясь, Конан освободил его и отступил на шаг. Мунган покачнулся и
оперся здоровой рукой о стол.
- Я дарю тебе твою жизнь, Гарет, так, как ты подарил мне мою, -
спокойно сказал Конан. - Хотя ты снял меня с креста исключительно для
своей пользы. Тяжкое это было для меня испытание, ты бы его не выдержал.
Это под силу только нам, варварам с Запада. Ступай, садись на своего коня
- он привязан за шатром, вода и пища во вьюках. Отъезда твоего не увидит
никто, но поспеши - побежденному владыке не место в пустыне. Если воины
увидят тебя, калеку, лишенного власти, то живым не отпустят.
Молча Гарет выслушал Конана и так же в молчании повернулся и вышел из
шатра. Молча взобрался он в седло высокого белого жеребца, привязанного в
тени раскидистой пальмы, молча вложил покалеченную руку за ворот туники,
поворотил коня и отправился на восток, в пустыню, чтобы навсегда исчезнуть
из жизни зуагиров.
Конан остался один. Он осушил кубок и вытер губы. Ему стало легко.
Отшвырнул кубок в угол, поправил ремень и вышел вон. На минуту он
остановился и оглядел море палаток из верблюжьей шерсти, расстилающееся
перед ним. Между палаток бродили люди в белом. Они пели, ссорились, чинили
конскую сбрую и точили сабли.
Голос Конана был подобен грому и раскаты его донеслись до самых
дальних шатров:
- Эй вы, канальи, навострите уши и слушайте! Ступайте все сюда - я
хочу вам кое-что поведать!
5
Люди, собравшиеся в башне при городской стене, внимательно
прислушивались к речам одного из них. Все они были молоды, но крепки и
ловки. Чувствовалась в них закалка, которую дают тяжкие испытания. Все они
были в кольчугах, в кожаных кафтанах и при мечах.
- Я знал, что Конан прав - это не Тарамис! - толковал Валерий. -
Целый месяц под видом глухого побирушки я слонялся возле дворца. И,
наконец, убедился в своих давних подозрениях. Наша королева томится в
дворцовом подземелье. Стал выжидать удобного случая. Тут мне и подвернулся
стражник-шемит. Я его оглушил, затащил в ближайший погреб и допросил с
пристрастием. Перед тем как сдохнуть, вот что он мне сказал: Каураном
правит ведьма по имени Саломея, а Тарамис заключена в самом глубоком
подземелье. А этот набег зуагиров нам крепко поможет. Что намерен
предпринять Конан - угадать трудно. Наверняка он посчитается с
Констанцием, но, возможно, разграбит и разрушит город. Это ведь варвар,
нам его не понять. Тогда у нас одна задача - в разгар битвы освободить
Тарамис. Констанций выведет войско в поле, они уже оседлают коней. В
городе нет припасов, чтобы выдержать осаду - слишком уж внезапно воины
Конана появились под стенами. А киммериец как раз готовился к осаде:
разведка доложила, что зуагиры тащат стенобитные машины и осадные башни.
Все это придумал Конан, он ведь все военные науки Запада превзошел.
Непременно выведет Констанций всех своих солдат, чтобы одним ударом
покончить с врагом. В городе останется едва ли сотни три шемитов, да и те
будут на стенах и у ворот. Тюрьма останется почти без охраны. А когда
освободим Тарамис, посмотрим, как дело пойдет. Если победит Конан, покажем
Тарамис людям и призовем к восстанию. И народ поднимется, сомнений нет! У
нас хватит сил перебить шемитов хоть голыми руками. А потом мы закроем
ворота и от наемников, и от кочевников. Ни те, ни другие не попадут в
город. А уж тогда можно и с Конаном толковать. Он всегда был верен
