паразитируя на теле цивилизации, которая возникла задолго до нашей. Они
растеряли свою тождественность с Землей. Они бросили ее.
И все же именно они были правительством Земли, избранным законным
образом отсутствующим уже большинством.
В течение более чем половины столетия дело не сдвинулось с мертвой
точки. Не было новых веганских курортов, прекратились акты насилия
Рэдпола. И никто не возвращался на Землю. Возможно, вот-вот начнется новое
Возрождение, оно уже как бы висело в воздухе - если чутье Миштиго не
изменило ему.
В Афинах мне все казалось тусклым. Шел холодный, моросящий дождь,
недавнее землетрясение оставило немало следов на афинских улицах. Однако,
несмотря на все это, несмотря на шрамы на моем теле и застрявший в горле
вопрос, я чувствовал себя освеженным.
Все так же стоял Национальный музей. Акрополь был еще более разрушен,
чем прежде, а гостиница "Сад у Алтаря" (прежде это был Королевский дворец)
хотя и покосилась немного, но стояла на месте и функционировала как
обычно.
Мы прошли внутрь и зарегистрировались.
Как Уполномоченный по делам искусства, памятников и архивов, я
претендовал на особый номер, номер 19.
Он был совсем не таким, как в тот день, когда я покинул его. Он был
чистым и отремонтированным.
Небольшая металлическая пластинка на двери гласила:
"ЭТОТ НОМЕР БЫЛ ШТАБ-КВАРТИРОЙ КОНСТАНТИНА КАРАГИОЗИСА ВО ВРЕМЯ
ОСНОВАНИЯ РЭДПОЛА И БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ ВОССТАНИЯ ЗА ВОЗРОЖДЕНИЕ"
Внутри номера, над кроватью, красовалась надпись:
"В ЭТОЙ КРОВАТИ СПАЛ КОНСТАНТИН КАРАГИОЗИС"
Точно такую же табличку я заприметил на дальней стенке узкой
продолговатой прихожей:
"ПЯТНО НА ЭТОЙ СТЕНЕ ПОЯВИЛОСЬ В РЕЗУЛЬТАТЕ ТОГО, ЧТО ЗДЕСЬ РАЗБИЛАСЬ
БУТЫЛКА С ЛИКЕРОМ, КОТОРУЮ ШВЫРНУЛ ЧЕРЕЗ ВСЮ КОМНАТУ КОНСТАНТИН
КАРАГИОЗИС, ПРАЗДНУЯ БОМБАРДИРОВКУ МАДАГАСКАРА. ЕСЛИ ХОТИТЕ, МОЖЕТЕ ЭТО
ПРОВЕРИТЬ"
"КОНСТАНТИН КАРАГИОЗИС СИДЕЛ НА ЭТОМ СТУЛЕ" - уверяла еще одна
табличка.
После всего этого я с ужасом подумал о том, что меня ждет в ванной...
Обед был прекрасным. Джордж и Фил как всегда стали спорить, на этот
раз предметом их спора была эволюция.
- Неужели вы не заметили, как здесь, на нашей планете, происходит
конвергенция жизни и мифов в последние дни жизни? - спросил Фил.
- Что вы имеете в виду? - поинтересовался Джордж.
- Я имею в виду то, что когда человечество поднялось из тьмы
первобытного состояния, оно вынесло с собой легенды, мифы и воспоминания о
сказочных созданиях. Теперь мы снова погрузились почти в такую же тьму.
Жизненная сила стала слабой и неустойчивой, и наметился возврат к тем
первоначальным формам, которые до сих пор существуют только как смутные
образы в воображении...
- Чепуха, Фил. Жизненная сила? В каком столетии вы заблудились? Вы
говорите так, будто все живое является цельным, единым разумным существом.
- Так оно и есть.
- Пожалуйста, продемонстрируйте.
- В нашем музее имеются скелеты трех сатиров и фотографии живых. Они
живут среди холмов этой страны.
- Кентавров здесь также наблюдали, а также цветы-вампиры и лошадей с
зачатками крыльев. В любом море теперь водятся морские змеи, завезенные к
нам крысопауки бороздят небеса. Имеются даже клятвенные заверения
очевидцев, которые встречали Черного Фессалийского Зверя - пожирателя
людей, костей и всего прочего. Оживают практически все существовавшие в
прошлом в народе легенды, - закончил он.
Джордж вздохнул:
- То, о чем вы говорите, ничего не доказывает, кроме того, что в
бесконечности времени существует возможность возникновения любой формы
жизни, если только присутствуют ускоряющие факторы и подходящее окружение.
Существа земного происхождения, о которых вы говорите, являются
просто-напросто мутантами, созданиями, возникающими в различных "горячих"
местах, разбросанных по всей Фессалии. Мое мнение не изменится, даже если
в эту дверь вломится Черный Вепрь с сатиром, восседающим на его спине. И
при этом я считаю, что это не доказательство ваших утверждений...
В это мгновение я бросил взгляд в сторону двери, надеясь, разумеется,
увидеть не Черного Вепря, а какого-нибудь не вызывающего внешне никаких
подозрений старичка или официанта, который принесет Диане вместе с
заказанным питьем записку, припрятанную внутри сложенной салфетки.
Но ничего подобного не произошло.
Несколько дней я бродил по афинским улицам и оставался в неведении.
Диана вышла на связь с Рэдполом, но ответа до сих пор не было. Через
тридцать шесть часов мы отправились на скиммерах из Афин в Ламию, а затем
пешком по местности, где растут причудливые новые деревья с длинными
бледными, в красноватых прожилках, листьями и стволами, увитыми лианами.
Мы пройдем по опаленным солнцем равнинам, испещренным извилистыми
козьими тропами. Мы двинемся по высоким каменистым местам с глубокими
расщелинами, мимо разрушенных монастырей. Эта затея была явно нелепа,
однако Миштиго снова настоял, чтобы все было именно так.
Только потому, что я родился здесь, он считает себя в безопасности. Я
пытался рассказать ему о диких зверях, о каннибалах-куретах - диком
племени, бродившем здесь. Он хотел уподобиться Павсанию и странствовать
пешком. Ну что ж, решил я, если не Рэдпол, так дикая фауна может
позаботиться о нем.
Однако, для пущей безопасности я зашел в ближайшее правительственное
почтовое отделение, чтобы получить разрешение на дуэль и уплатил
полагающийся смертный налог. Если Хасана нужно будет убить, то я сделаю
это на законном основании...
Из небольшого кафе на противоположной стороне улицы доносились звуки
музыки. Чувствуя с одной стороны какую-то внутреннюю тягу, а с другой -
что кто-то меня преследует, я перешел улицу и уселся за маленьким столиком
спиной к стене.
Не переставая присматриваться, я заказал турецкий кофе и пачку
сигарет и стал слушать песни о смерти, изгнании, бедствии и извечной
неверности женщин и девушек.
Внутри кафе оказалось еще меньше, чем я предполагал - низкий потолок,
грязный пол - настоящий сумрак. Певица была невысокой женщиной в желтом
платье и сильно накрашенным лицом. В кафе было душно и пыльно, под ногами
чавкали влажные опилки.
Мой столик был расположен почти у самого бара. Посетителей было около
дюжины: три девушки с заспанными глазами что-то пили, сидя за стойкой
бара, там же восседал мужчина в грязной феске, а другой уже уронил голову
на вытянутую руку. Четверо мужчин смеялись за столиком наискосок от меня.
Остальные посетители сидели поодиночке, пили кофе, слушали песни, взгляд
их был рассеянный, они ждали, а может быть, уже перестали ждать, что
что-либо произойдет.
Но ничего не произошло. После третьей чашки, я расплатился с тучным
усатым хозяином и вышел на улицу.
Снаружи, казалось, стало на пару градусов прохладнее. Я повернул
направо и, плохо соображая, долго шел, пока не добрался до обшарпанного
забора, который шел вдоль высокого склона Акрополя.
Где-то далеко сзади послышались шаги. Я постоял полминуты, но вокруг
простиралась только тишина и непроглядная ночь. Пожав плечами, я вошел в
ворота. От храма Диониса остался только фундамент. Не останавливаясь, я
пошел к театру.
Однажды Фил высказал мысль, что история движется гигантскими циклами,
подобно часовой стрелке часов, проходя одни и те же цифры изо дня в день.
- Историческая биология свидетельствует о том, что вы заблуждаетесь,
- возразил ему Джордж.
- Я не имею в виду повторение того, что было.
- Тогда нам следует договориться относительно языка, на котором мы
будем разговаривать, прежде чем начать дальнейшую беседу.
Миштиго рассмеялся:
- И никаких известий, никаких!
Я шел среди руин, в которые время превратило былое величие. Наконец я
оказался в старом театре и стал спускаться вниз...
Я никак не думал, что Диана совершенно серьезно отнесется к глупым
надписям, украшавшим мой номер.
- Им здесь и положено быть. Они на своих местах.
- Ха-ха.
- Когда-то это были головы убитых вами животных. Или щиты поверженных
врагов. Теперь же мы цивилизованные люди и живем по-новому.
Я решил изменить тему разговора:
- Какие-нибудь новости в отношении веганцев?
- Нет.
- Вам до сих пор нужна его голова?
- Скажите мне, Константин, Фил всегда был вашим другом? И таким
дураком?
- Он вовсе не такой уж дурак. Просто это бич недостаточного таланта.
Сейчас его считают последним поэтом-романтиком, вот и лезет он из кожи
вон. Он вкладывает свой мистицизм во всякую чепуху, потому что он, подобно
Вурдворту, пережил свое время. Сейчас он живет в искаженном прекрасном
прошлом. Подобно Байрону, он однажды переплыл пролив Дарданеллы, и теперь
единственное, что недостает ему для полного удовольствия - это общество
юных дам, которым он докучает своей философией и воспоминаниями. Он стар.
В его произведениях время от времени появляются вспышки его прежней мощи,
но весь стиль его теперь уже безнадежно устарел.
- Неужели?
- Я вспоминаю один пасмурный день, когда он стоял в театре Джонса и
декламировал гимн, написанный в честь бога Пана. Его слушали человек
2ОО-3ОО - одни только боги знают, откуда их столько здесь взялось - но это
его не смутило. Тогда его греческий не был еще достаточно хорош, но у него
был весьма внушительный голос, и от всего его облика веяло каким-то
вдохновением. Через некоторое время пошел мелкий дождь, но никто не ушел.
Гром аплодисментов раздался, когда он закончил свое чтение. Слушатели
прямо дрожали от восторга. Уходя, многие на него оглядывались. На меня это
чтение также произвело глубокое впечатление. Затем, через несколько дней,
я перечитал эту поэму - и, представьте себе, никакого впечатления.
Сплошной собачий бред, набор избитых фраз. Просто важно было то, как он
читал это произведение. А сейчас, вместе со своей молодостью он растерял
часть этой своей мощи, и то, что осталось, и что можно было бы назвать
искусством, не содержит в себе той силы, какая сделала бы его великим,
которая превратила бы его в легенду. Он этим очень обижен и утешает себя
туманными выражениями. И все же, если отвечать на ваш вопрос - то нет, он
не всегда был таким глупым. Возможно даже, что часть его философии верна.
- Что вы имеете в виду?
- Большие циклы. Век причудливых зверей наступает снова. А также век
героев, полубогов и демонов.
- Мне пока что встречались только причудливые звери.
- "КАРАГИОЗИС СПАЛ НА ЭТОЙ КРОВАТИ", - разве это не подтверждение
моих слов?
8
Я прошел на авансцену. Со всех сторон меня окружали рельефные
скульптуры. Вот Гермес, представляющий Зевсу новорожденного бога. Икарий,
которого Дионис научил разводить виноград - он готовился принести в жертву
барана, а его же дочь предлагала пирог богу, который стоял в стороне,
беседуя с Сатиром. А вот пьяный Силен, пытающийся поддержать небо подобно
Атланту, но у него это получается намного хуже. Здесь были и все остальные
боги - покровители различных городов, на чьи средства сооружался этот
театр, и среди них я различил Гестию, Тазия, Эрину с рогом изобилия...
- Ты хочешь совершить жертвоприношение богам? - прозвучал неподалеку
от меня голос.
Я не обернулся. Источник голоса был за моим правым плечом, но я не
обернулся, ибо я узнал этот голос.
- Возможно, - ответил я.
- Прошло много времени с тех пор, как твоя нога ступала на землю
Греции.
- Верно.
- Это из-за того, что не было бессмертной Пенелопы - терпеливой, как
