последнего. Человека, который организовал вокруг себя ядро
единомышленников, систематически снижавшего до нуля стоимость
собственности на Земле, принадлежащей веганцам, и даже пошел на то, чтобы
уничтожить процветающее агентство таллеритов по покупке недвижимости,
обосновавшееся на Мадагаскаре.
Человека, идеалам которого он был сам предан, хотя в настоящее время
и старался направить свою деятельность в более мирное законное русло.
Почему ему вдруг захотелось, чтобы этот человек погиб?
Следовательно, он либо изменил делу партии, либо не знает, кем я
являюсь на самом деле, и на уме у него что-то другое, если он поручил
Хасану прикончить меня.
Или, может быть, Хасан подчиняется приказу кого-то еще?
Но кто же мог быть этим его таинственным хозяином? И опять же, для
чего ему моя смерть?
Ответа у меня не было. И я решил, что его надо найти немедленно!
Первым меня стал угощать Джордж.
- Очень жаль, Конрад, - сказал он, стараясь не смотреть на меня.
Говорить что-нибудь человеческое всегда было для него трудно. Он
расстраивается и старается побыстрей покончить с этим. Вряд ли моя с Эллен
выходка прошлым летом привлекла его внимание. Все его страсти прекращаются
за пределами биологической лаборатории. Я помню, как он делал вскрытие
последней собаки на Земле. После того, как он в течение четырех часов
чесал за ухом, вычесывал блох из хвоста и умилялся ее лаем, он повел
Вольфа к себе в лабораторию. Вольф медленно плелся, волоча в зубах
кухонное полотенце, с которым он очень любил забавляться. В лаборатории
Джордж сделал животному укол и произвел вскрытие. Ему, как он потом
говорил, было очень интересно сделать вскрытие, пока Вольф был еще здоров.
Скелет любимца Джорджа до сих пор стоит у него в лаборатории. Поэтому
вряд ли у этого человека было особое желание снять с меня мерку для
деревянного спального мешка подземного применения.
Если бы он и желал моей смерти, то это должна быть утонченная,
быстрая и экзотическая смерть. Однако к подобной экзотике - с помощью
робота - он не питал особого пристрастия.
В этом я был уверен.
Эллен же, хотя и способна на сильные чувства, по сути ведет себя, как
неисправная кукла с автоматическим взводом. Что-то всегда заскакивает в ее
механизме как раз перед тем, как ее чувства должны вырваться, а уж на
следующий день ее столь же страстно влечет к чему-нибудь другому.
Ее соболезнование звучало, насколько я помню, приблизительно так:
- Конрад, вы даже не представляете себе, как я удручена! В самом
деле! Хотя я даже не встречалась с вашей женой, но я так понимаю ваши
чувства!
Ее голос то поднимался, то опускался, принимая всевозможные оттенки,
и я знал, что она свято верит во все, о чем сейчас говорит. И за это я был
ей благодарен.
- Нет вашей женщины, и у вас на сердце тяжесть. Словами не облегчить
эту тяжесть. Что на роду написано, то нельзя зачеркнуть. Я скорблю вместе
с вами, Конрад.
Ее слова не удивили меня. Этим человеком никогда не владела злоба или
ненависть. У нее не было личных мотивов убить меня. Поэтому я был уверен,
что ее соболезнование было самым искренним.
Миштиго не сказал ни слова в мое утешение. Это чуждо самой природе
веганцев. Для синеоких смерть - событие радостное. В соответствии с их
этическими воззрениями, она означает акт завершения - рассеивание духов
мира человека на мельчайшие частицы, воспринимающие наслаждение в огромном
всеобщем организме. Материально смерть - это торжественная ревизия всего
того, чем обладал покойник. Это торжественный раздел его состояния,
сопровождаемый пиршеством в глобальной пьянке.
- Печально, что так получилось, друг мой, - сказал Дос Сантос. -
Утрата женщины - все равно, что потеря собственной крови. Печаль ваша
велика и безутешна. Она подобна тающему огню, который никак не может
потухнуть. Все это прискорбно и ужасно. Смерть - жестокая и темная штука,
- заключил он и его глаза стали влажными. - Кем бы вы ни были - веганцем,
евреем, мавром - для испанца Сантоса жертва есть жертва, нечто
воспринимаемое на недоступном для меня туманном мистическом уровне.
Затем ко мне подошла Диана и сказала:
- Ужасно... Очень жаль. Что тут говорить еще.
Я кивнул:
- Спасибо.
- Есть кое что, о чем я должна вас спросить. Но не сейчас, позднее.
- Как хотите, - сказал я, когда все ушли, и стал снова глядеть на
реку и размышлять об этих последних днях.
Она, казалось, была опечалена не меньше других, но у меня было
ощущение, что эта пара - Дос Сантос и Диана - в чем-то причастны к тому,
что связано с роботом. Хотя я сам уверен, что именно Диана кричала Хасану,
когда робот душил меня, чтобы он его оставил. Значит, остальные молчали.
Но я почти уверен, что прежде, чем что-либо предпринять, Дос всегда
советуется с ней.
В результате не осталось никого, кого я мог бы подозревать. И не было
каких-либо очевидных мотивов. Все это могло быть чистой случайностью.
Однако...
Однако, чувство того, что кто-то хотел меня убить, не покидало меня.
Я знал, что Хасан вовсе не прочь заняться двумя поручениями сразу от
различных заказчиков, если только интересы их не пересекаются. И от этого
я почувствовал себя счастливым.
Это давало мне какую-то цель, с этим уже можно было что-то делать. На
самом деле, ничто так не вызывает желание жить, как уверенность в том, что
кто-то хочет тебя убить. Я должен был определить, кто это! Выяснить
причину. И остановить убийцу!..
6
Второй выпад со стороны смерти произошел очень скоро, и как бы мне ни
хотелось увязывать его с деятельностью кого-либо из людей, этого я не мог
сделать. На этот раз это был просто один из капризов слепой судьбы,
который иногда сваливается на голову, подобно незваному гостю к обеду.
Финал же этого случая, тем не менее, совершенно ошеломил меня и
придал ходу моих мыслей новый поворот, спутав прежние догадки.
Вот как это было.
Веганец сидел у самой реки, делая зарисовки противоположного берега.
Я полагаю, что, окажись он на том берегу, то он делал бы зарисовки этого
берега, на котором сидел сейчас. Это предположение весьма цинично, но меня
обеспокоил сам факт того, что он ушел один в это душное болотистое место,
не сказав никому о том, что он уходит, и не взяв с собой ничего более
существенного, чем карандаш.
И это случилось.
Старое замшелое бревно, которое несло по течению рядом с берегом,
внезапно перестало быть бревном. Длинный змеиный хвост взметнулся вверх,
на другом конце появилась огромная пасть, полная зубов, и множество
крохотных ножек коснулись твердой почвы и понесли чудовище вперед так
быстро, как будто оно катилось на колесах.
Я завопил что было мочи и рванулся вперед, схватившись за свой пояс.
Миштиго выронил блокнот и стал удирать. Однако боадил был уже в
непосредственной близости к нему, и я не мог стрелять. Я стремительно
бросился к нему, но к тому времени, когда я оказался возле веганца,
чудовище уже дважды обвило его... и пришелец стал в два раза более синим.
Теперь оставался только один способ заставить чудовище разжать свои
объятия, по крайней мере в этот момент.
Я схватил боадила за голову как раз в тот момент, когда в его
крохотном мозгу мысли о завтраке приняли законченную форму. Мне удалось
просунуть свои пальцы под чешуйчатые наросты, расположенные по бокам
головы чудовища. Затем я стал изо всех сил сдавливать своими большими
пальцами его глаза. Боадил, будто гигантской плетью, хлестнул меня
хвостом.
На ноги я поднялся метрах в трех от того места, где находился прежде.
Миштиго был отброшен еще дальше. К тому времени, когда чудовище напало
снова, он был уже на ногах.
Однако боадил напал не на веганца, а на меня. Он встал на дыбы,
приподнявшись над землей метра на три, и обрушился на меня сверху. Я
бросился в сторону, и огромная плоская голова промахнулась всего на
несколько дюймов, обдав меня фонтаном камешков и грязи.
Я попытался подняться, но на этот раз был сбит с ног ударом хвоста. Я
встал на карачки и стал отползать назад, но было уже слишком поздно. Я
оказался внутри петли, обхватившей меня вокруг бедер.
Две синие руки вцепились в тело боадила, но они не смогли сдержать
дьявольские объятия дольше двух-трех секунд. Теперь мы оба были завязаны
узлами.
Я сопротивлялся, как мог, но что можно сделать толстому
бронированному кабелю, снабженному множеством рвущих кожу ног?
Мою правую руку могучее объятие пригвоздило к туловищу, а левую я
даже не мог вытянуть, чтобы как-то воздействовать на глаза чудовища.
Кольца сжимались все сильнее. Я стал отбиваться и царапаться, пока мне в
конце концов не удалось, страшно ободрав руку, освободить ее. Этой рукой я
закрылся, чтобы схватить нижнюю часть туловища боадила, и огромным усилием
отодвинул голову чудовища немного в сторону. Гигантское кольцо обвилось
вокруг моей талии, оно сжимало меня все сильнее, даже сильнее, чем
несколько дней назад робот-борец.
Затем боадил рванул свою голову от меня, вырвался из моей руки и,
широко распахнув пасть, мотнул головой вниз.
Сопротивление, которое оказывал Миштиго, в какой-то степени отвлекало
чудовище и замедляло его расправу со мной. Это дало мне возможность
приготовиться к защите.
Я погрузил свои руки в его пасть и стал раздвигать челюсти в разные
стороны. Небо боадила было покрыто слизью, и моя ладонь через мгновение
начала медленно соскальзывать вниз. Я изо всех сил старался давить на
нижнюю челюсть. Пасть приоткрылась еще сантиметров на двадцать и застыла в
таком положении.
Боадил решил немного отодвинуться, чтобы освободить свою пасть, и
хватка его колец немного ослабела. Мне удалось встать на колени. Миштиго
так и остался придавленным к земле. Моя правая рука соскользнула, и голова
чудовища вот-вот могла вырваться. В следующее мгновение я услышал громкий
крик, и почти сразу же по телу боадила пробежала дрожь. Я рванул руки,
почувствовав, как на секунду сила этой твари резко уменьшилась. Раздалось
ужасное щелканье зубов и последнее напряжение тела. На мгновение я потерял
сознание.
Затем я стал освобождаться из объятий обмякшего тела боадила,
пронзенного острием деревянного копья. Жизнь стала покидать чудовище, и
движения его стали скорее судорожными, чем агрессивными.
Еще дважды его удары повергали меня наземь, но мне удалось
высвободить Миштиго, после чего мы отбежали метров на пятнадцать и стали
наблюдать за его агонией. Смерть наступила далеко не сразу.
Рядом с чудовищем невозмутимо стоял Хасан. Ассегай, на упражнения с
которым он потратил столько времени, сделал свое дело.
Когда Джордж произвел вскрытие этой твари, мы узнали, что острие
пронзило тело в двух дюймах от сердца, перебив главную артерию.
Кстати, у него оказалось две дюжины ног, которые, как и можно было
ожидать, были поровну распределены по обеим сторонам тела.
Рядом с Хасаном стоял Дос Сантос, а рядом с испанцем, как всегда,
находилась Диана. Здесь же были и все остальные из нашего лагеря.
- Прекрасный спектакль, - сказал я, тяжело дыша. - Отличный удар.
Спасибо.
- Не за что, Карачи, - пожал плечами Хасан.
"Не за что", - сказал он. Если тогда он хотел убить меня, то для чего
ему понадобилось спасать меня сейчас от боадила? Если только не было на
самом деле правдой то, что он сказал еще тогда, в Порт-о-Пренсе - то, что
его наняли охраны веганца. Если это у него главное задание, а убить меня
