дят и никогда не возвращайся". Но я опять не послушалась ее.
Я пошла на пристань. Накануне, когда я спрашивала дорогу в гостиницу
"Белла Виста", я заметила в конце набережной почтовое отделение. Сейчас,
проходя мимо, я вспомнила, как здесь же, но только несколькими часами
позже, какой-то подвыпивший молодой человек чмокнул меня в губы, и не-
вольно обтерла рот забинтованной рукой. Я ответила Матушке: "Не волнуй-
ся, подожди, я еще не начала защищаться. Я совсем одна, это правда, но
ведь я всегда была одинока, и пусть даже весь мир ополчится против меня,
он меня не одолеет". Одним словом, я собиралась с силами.
На почте было темно, особенно после яркого солнца на улице, и мне
пришлось сменить очки. Я увидела прикрепленные к конторке несколько те-
лефонных справочников всех департаментов. Я раскрыла справочник абонен-
тов департамента Воклтоз. Некий Морис Коб действительно проживает в
Вильневе-лез-Авиньон.
В глубине души я, видимо, на это не рассчитывала: сердце мое гулко
застучало. Не могу объяснить, что я почувствовала в этот момент. Это бы-
ло напечатано, это было нечто отрезвляюще холодное, реальное, гораздо
более реальное, чем телефонограмма, переданная из моей квартиры, чем
труп, запертый в багажнике машины. Любой человек - и не только в послед-
ние два дня, но и за много месяцев до этого - мог раскрыть толстую теле-
фонную книгу и прочитать эту фамилию и этот адрес. Да, и я не в силах
ничего объяснить.
В книге значилось: "Морис Коб, инженер-строитель, вилла Сен-Жан, шос-
се Аббей".
И опять во мне зашевелилось какое-то воспоминание или Бог его знает
что, зашевелилось, пытаясь добраться до моего сознания. Вилла Сен-Жан.
Шоссе Аббей. Инженер-строитель. Вильнев-лезАвиньон. Нет, ничто не вызы-
вало во мне никаких ассоциаций, это смутное воспоминание рассеялось, и у
меня вообще уже не было уверенности, что оно появлялось.
Я раскрыла еще один справочник, департамента Ионна. Там я прочла, что
в Жуаньи есть несколько бистро, но на автостраде N 6-только одно: "Вете-
ран дороги", ее владелец - Т. Поззон. Это, должно быть, то самое бистро,
где я останавливалась и где водитель грузовика похитил у меня фиалки. Я
запомнила номер телефона: 5-40 - пять сорок - и вышла на улицу.
Когда я вернулась к машине, солнце было уже высоко и тень прикрывала
ее только наполовину, но я даже не успела встревожиться по этому поводу.
Перед машиной стояли два жандарма в форме цвета хаки.
Я увидела их в последнюю минуту, когда уже чуть не наткнулась на них.
Я всегда хожу глядя в землю - из страха, что не замечу какого-нибудь
слона и споткнусь о него. До восемнадцати лет у меня не было очков с та-
кими хорошими стеклами, как сейчас, и я то и дело летала вверх тормашка-
ми, за что меня и прозвали "камикадзе". И особенно часто я сталкивалась
- о, этот кошмар преследует меня до сих пор! - с какой-нибудь большой
детской коляской, оставленной у подъезда дома. Однажды потребовались три
человека, чтобы вытащить меня из-под нее.
И вот, подняв глаза и увидев - удар, от которого можно грохнуться в
обморок, - около "тендерберда" двоих жандармов, я чуть было не бросилась
наутек. Матушка сказала мне: "Да ты что! Не останавливайся, не гляди на
них, пройди мимо". Но я все же остановилась.
- Это ваша машина? Я сказала "да". Вернее, попыталась это сказать, но
не смогла издать ни звука. Оба жандарма были высокого роста, и тот, ко-
торый выглядел помоложе, как и я, носил темные очки. Он-то и заговорил
первым. Попросил меня предъявить документы. Я обошла машину, чтобы дос-
тать их из ящичка для перчаток, а в это время жандармы, не говоря ни
слова, направилась к багажнику. Матушка сказала мне: "Ну что же ты сто-
ишь как чурбан, вот теперь нужно удирать, спасайся, беги скорей, делай
же что-нибудь". Я подошла к жандармам и протянула тому, что помоложе,
конверт с документами на машину. Он взял их, взглянул на технический
паспорт и сказал:
- Водительские права, пожалуйста.
Я вынула их из своей сумочки и дала ему. Он посмотрел их, снова
взглянул на технический паспорт и спросил:
- Что значит МРК?
- МРК?
С некоторым раздражением он усталым жестом сунул мне технический пас-
порт под нос. В графе "Имя владельца" значилось: "Общество МРК", это я
прочла еще в Орли. Но я не знала, что означают эти буквы.
Сглотнув слюну, я сказала:
- Рекламное агентство.
- А поточнее? Я ответила наобум:
- "Международное рекламное агентство Каравея".
- Кто такой Каравей?
- Основатель агентства. Но теперь оно принадлежит мне. Вернее, я уп-
равляю им, ясно?
Он пожал плечами и ответил:
- Мне ясно главным образом то, что прямо перед вашей машиной висит
знак, запрещающий стоянку. Вы давно в Кассисе?
- Я приехала вчера вечером.
- В следующий раз будьте внимательнее. Эта улица и без того достаточ-
но узкая, и если все будут следовать вашему примеру...
И тут уж он как пошел, как пошел... А я наконец-то смогла вздохнуть с
облегчением. Жандарм вернул мне документы, снял фуражку, чтобы вытереть
платком пот со лба, и, переглянувшись со своим напарником, сказал мне:
- Вы думаете, если вы красивая девушка и у вас такая огромная машина,
то вам все дозволено. Вот так-то...
И тут у меня на глазах чуть не случилось то, чего я боялась больше
всего на свете: второй жандарм, постарше, который за все это время так и
не произнес ни слова, а только с легкой усмешкой внимательно слушал и
машинально водил большим пальцем по замку багажника, вдруг нажал на ме-
таллическую кнопку. И кнопка подалась под его рукой! Прошлой ночью я
возвращалась из Марселя как сомнамбула и забыла запереть багажник на
ключ. В Марселе я открывала его по просьбе Филиппа. И замок так и остал-
ся незапертым.
На моих глазах большой палец жандарма надавил на кнопку, оторвался от
нее и снова надавил, уже сильнее. Я услышала, как щелкнул замок, и пос-
пешно прижала крышку багажника правой рукой. Вероятно, слишком поспешно,
потому что жандарм в темных очках вдруг в недоумении замолк. Он посмот-
рел на багажник, потом на меня и, несмотря на темные стекла своих очков,
наверняка заметил, как я побелела. Он спросил меня:
- Вам нехорошо? Я кивнула. Я безнадежно пыталась что-нибудь сказать,
чтобы отвлечь его внимание от машины, на которую он снова посмотрел, но
не могла ничего придумать. Второй жандарм тоже смотрел на мою руку,
словно прилипшую к крышке багажника. Я убрала ее. После нескончаемого
молчания тот, что помоложе, наконец сказал, уже уходя:
- Ничего, держитесь. А в следующий раз ставьте машину на стоянку.
Он притронулся указательным пальцем к фуражке, и оба они, не оборачи-
ваясь, пошли по тротуару к пристани. Дрожащими руками я отыскала в су-
мочке ключи. Заперла багажник. Затем, сев за руль, застыла на несколько
минут, уставившись неподвижным взглядом в пространство, и только потом
нашла в себе силы тронуться с места. Меня трясло. Я очень чувствительная
психопатка.
В номере гостиницы "Белла Виста" жужжал вентилятор, не принося ни
капли прохлады, в лучах солнца плясали пылинки. Я закрыла ставни, разде-
лась и легла на застланную постель, поставив телефон рядом с собой.
Я попросила телефонистку заказать мне два номера: 5-40 в Жуаньи и до-
машний телефон одного художника из агентства, некоего Бернара Тора, с
которым я была дружна и который несколько раз сопровождал шефа в Женеву
на встречу с представителями фирмы Милкаби. Он должен знать, в какой
гостинице обычно останавливается Каравей. Я позвоню Аните, признаюсь,
что уехала на ее машине, и скажу, что мне нужны ее свидетельские показа-
ния, чтобы вызволить меня из беды. Анита мне поможет.
Бистро в Жуаньи мне дали первым, так удачно, почти сразу же. Я попро-
сила к телефону хозяина. Он не сразу припомнил меня. Белый костюм, свет-
лые волосы, темные очки, американская машина - нет, это ему ни о чем не
говорит. Но когда я сказала, что какой-то шофер грузовика с ослепи-
тельной улыбкой настоял, что он заплатит за меня, хозяин вспомнил его:
- Высокий брюнет, что ездит на "сомюа"? Еще бы я его не знал! Это
Жан, Жан с "сомюа". Он проезжает здесь каждую неделю.
- Простите, Жан, а как дальше? Я не расслышала.
- "Сомюа - это марка грузовика, который он водит. А фамилии его я не
знаю. Он марселец, и его все называют Рекламной Улыбкой.
Как смешно, ведь и я прозвала его так же. Я рассмеялась. Я была до-
вольна. Наконец я нащупала какую-то нить, и мне уже казалось, что все
мои неприятности, как по волшебству, скоро рассеются.
- Вы говорите, он марселец? Вы не знаете, сейчас он в Марселе? Где бы
я могла найти его?
- Вы слишком много хотите от меня. Я знаю только, что в субботу он
ехал на Юг. Но где он сейчас, понятия не имею. Если хотите, я могу ему
передать что нужно, когда он будет возвращаться.
Я ответила, что тогда будет слишком поздно, мне необходимо разыскать
его немедленно. "Ах, вот как! - воскликнул хозяин, а потом так долго
молчал, что я даже подумала, не повесил ли он трубку. Но нет. Он вдруг
сказал мне:
- Подождите, мадемуазель, я кое-что придумал. Одну минутку.
Теперь я слышала в трубке гул голосов, стук посуды. Я пыталась восс-
тановить в памяти это бистро, в котором была два дня назад. Длинная де-
ревянная стойка, фотографии разбитых грузовиков, трехцветная афиша,
объявляющая о гулянье 14 июля. Я представила себе закусывающих шоферов,
красные круги на клеенке - следы от стаканов с вином. И сама внезапно
почувствовала сильный голод и жажду. Со вчерашнего дня я выпила только
две чашки кофе. В трубке раздался чей-то голос:
- Алло! Кто у телефона?
- Меня зовут Лонго, Даниель Лонго. Я сказала мсье, который со мной
разговаривал...
- Что вы хотите от Рекламной Улыбки? Мой новый собеседник тоже гово-
рил с южным акцентом, както присвистывая, и голос его звучал недовольно,
видно из-за того, что его оторвали от обеда. Я снова изложила все с са-
мого начала, беспрерывно повторяя "простите, мсье", "сами понимаете,
мсье".
В ответ он сказал:
- Рекламная Улыбка - мой товарищ по работе. Поэтому я хочу знать, с
кем имею дело. Если вы в него втюрились, это одно, но если речь идет о
чем-то еще - в конце концов, откуда мне знать, что там у вас на уме, -
то я не хочу подводить друга. Вы понимаете меня? Вот станьте на мое мес-
то...
В общем, как завелся... Я думала, у меня будет нервный припадок. Но
все же, когда мне удалось вставить слово, я сумела сохранить все тот же
смиренный тон. Я сказала, что он угадал, я действительно хотела пови-
даться с его другом, потому что он назначил мне свидание, но я не приш-
ла, а теперь, конечно же, сожалею об этом, - одним словом, да, он уга-
дал. И тут он выказал такую деликатность, от которой растаяли бы даже
камни, а если учесть, сколько стоит минута телефонного разговора, то
проявил просто истинное мастерство.
- Ладно, я не настаиваю. Коли это любовное дело, я молчу.
Уж во всяком случае, не я буду лишать приятеля удовольствия.
Но вы обязательно скажите ему, что я вас свел только потому, что вам
невтерпеж, а то он еще сочтет меня трепачом.
Вот зануда! В конце концов он все же сообщил, что его друга зовут Жан
Ле Гевен, что живет он в Марселе, в квартале СентМарт, - точного адреса
он не знает, но я могу позвонить нанимателю Рекламной Улыбки: ф-ирма
Гарбаджо, бульвар Дам, телефон Кольбер 09-10. У меня ушло бы слишком
много времени, чтобы записать все это правой рукой, и я попросила его
повторить, чтобы запомнить.
Прежде чем повесить трубку, он еще целую вечность бубнил:
- Да, заодно передайте ему, чтобы, когда поедет обратно, забрал четы-
ре тонны на улице Лувра. Скажите, что это я ему передал. Сардина. Он
поймет. Четыре тонны груза. На улице Лувра. Ну, валяйте, желаю удачи.
