себе? Это ужасно, я не хочу так. Ты должен ей все сказать, все объяс-
нить". Не знаю, Дани, до чего довели Аниту за эти два дня и две ночи без
меня ее мысли, ее ужас. Не знаю. Я слышал, как плачет Мишель-бедняжка
перепугалась, увидев мать в слезах. Я обещал Аните, я много раз повторял
ей свое обещание, что не причиню вам вреда. Она мне не поверила. Она
сказала мне: "Пусть Дани позвонит мне и сама скажет, что все в порядке.
Клянусь тебе, Мишель, если ты сделаешь, что собирался, я тоже убью себя,
я убью себя, ты меня слышишь? Клянусь тебе, я это сделаю". Я пообещал
все, что она требовала от меня, лишь бы она замолчала, лишь бы выиграть
несколько часов.
Я мчался сюда в темноте, мчался как сумасшедший, и когда стал подни-
маться по шоссе Аббей, то увидел вас - вы спускались мне навстречу. Я
доехал вслед за вами до бара напротив Авиньонского вокзала. Я увидел шо-
фера, увидел ваше белое пальто, и это для меня было просто каким-то чу-
дом. Я и сейчас не понимаю, путем каких упорных поисков вам удалось най-
ти его. Но, впрочем, не все ли теперь равно! Я видел, как, порывшись в
карманах пальто, вы достали конверт с деньгами, в то время как первый
конверт-тот, который я должен был изъять у вас и до сих пор не изъял -
наверняка находился у вас в сумочке. Я вошел в бар, я мог догадаться,
что за вашими темными очками сейчас напряженно бьется мысль. Вы были
прекрасны, Дани, когда вдруг поцеловали в щеку вашего друга, когда вы
внезапно прозрели, когда вы все поняли, поняли единственно потому, что
не могло быть двух конвертов с премиальными на ваше имя. Да, вы прекрас-
ны, но в то же время для меня вы стали самым опасным существом на свете.
Я инстинктивно отпрянул к стене, чтобы не попасться вам на глаза.
Издали я наблюдал, как вы провожали на вокзал вашего шофера, но решил
не идти за вами. Это был риск с моей стороны и шанс на выигрыш для вас:
вы могли уехать поездом с шофером и бросить "тендерберд" у бара. И я дал
вам этот шанс. Я приоткрыл крышку багажника и увидел в щелку, что трупа
Коба там нет. Я пошел к своему "ситроену", который стоял с другой сторо-
ны крепостной стены. Немного погодя я заметил оттуда, как вы вышли с
вокзала и поискали меня взглядом, увидел, как вы сели в "тендерберд" и
поехали. Я проследовал за вами. Когда я убедился, что вы возвращаетесь в
Вильнев, я помчался по параллельным улочкам, чтобы приехать сюда раньше
вас.
Мне пришлось ждать вас дольше, чем я предполагал. Я сидел в темноте,
держа в руках винчестер, который вы оставили на диване. Вы вошли, зажгли
в прихожей свет. Должно быть, я слишком шумно шагнул в вашу сторону. Вы
застыли на месте. В проеме двери я видел ваш освещенный сзади силуэт. Вы
меня не видели. Но мне надо было подойти к вам близко и выстрелить в
упор, чтобы это походило на самоубийство. Я сделал еще один шаг. В то же
время я старался угадать, как вы будете защищаться. Я был убежден, что
вы прокрадетесь к дивану и попытаетесь схватить ружье, но его там уже не
было. Я двигался вам наперерез. Но до самого конца, Дани, ни один ваш
поступок нельзя было предугадать. В ту самую минуту, когда я считал, что
вы уже рядом, я понял-но понял слишком поздно, - что вы направились не к
дивану, а прямо к горевшей в прихожей лампочке, и внезапно наступила
темнота. Я услышал звон разбиваемой лампочки, услышал ваши быстрые шаги
и принялся на ощупь искать выключатель, но тщетно. Потом до меня донесся
какой-то непонятный шум. А затем - ваш голос. Такой же четкий и спокой-
ный, как всегда. Вы сказали: "Мсье Каравей, ни с места.
Я только что опустила в ящик письмо, в котором находятся оба конверта
для жалованья и мое краткое объяснение. Я адресовала его себе, но если я
умру, его вскроют. Я не стала посылать его никому другому, потому что
Анита - моя подруга, я ее люблю и хочу ей помочь. И не пытайтесь зажечь
свет в этом балагане, я вывернула все пробки". Может, я что-нибудь за-
был, Дани? Да, забыл. Вы мне сказали, чтобы я положил "свое ружье", в
противном случае вам "придется заставить меня сделать это". Я даже не
стал думать, каким образом. Я мог не сомневаться, что вам пришла в голо-
ву какая-нибудь очередная невероятная идея. Но меня заставила расстаться
с винчестером не ваша угроза, а то, что вы сказали раньше о письме. Тог-
да я сел на этот диван. Пока я говорил, глаза мои привыкли к темноте, и
теперь я вижу светлое неясное пятно вашего платья, вижу, как вы сидите
на ручке кресла напротив меня.
Дани, вы выслушали меня не перебивая. Мне бы хотелось, чтобы вы ска-
зали, где труп Коба. А потом собрали бы свои вещи и вернулись домой. Мне
бы хотелось, чтобы вы вели себя так, будто не имеете к этой истории ни-
какого отношения. Мне бы хотелось, чтобы вы молчали и разорвали оба кон-
верта. Что же касается меня, то я выберу тот вариант, который принесет
меньше неприятностей. Я приведу в порядок дом и пойду с повинной в поли-
цию. Я возьму вину на себя. Ведь вы понимаете, что я гораздо дешевле
заплачу за это убийство, чем Анита. Я выступлю в роли оскорбленного му-
жа, который, узнав о том, что он обманут, в припадке отчаяния губит свою
жизнь. Скажу, что двое суток я находился в смятении, но в конце концов
во всем добровольно признаюсь. Я найму лучших адвокатов и уж теперь-то
сделаю все, чтобы выкрутиться. О, я блестяще проверну это дело, можете
мне поверить. Я даже надеюсь вырвать лишь условное осуждение.
Вот и все. Я старался, Дани, совершенно искренне рассказать вам о се-
бе. Я хотел бы, несмотря на то что все это так отвратительно, чтобы вы
поняли, что добро и зло - лишь две стороны одной медали. Я долго наблю-
дал за вами. И все же я не знаю вас. Но вы должны меня понять, ведь было
же какое-то мгновение, когда вы сами поверили, что совершили то, что со-
вершила Анита. А теперь прошу вас, отдайте мне пробки, пусть в этом ба-
лагане зажжется свет. И еще - позвоните в Женеву и скажите Аните, что
все в порядке, пусть она ждет меня, а я постараюсь приехать к ней не
слишком поздно. Вот и все, Дани. Зажгите свет. Спасибо за праздники. Вот
и все.
Молодая женщина с перевязанной левой рукой занимала восемнадцатый но-
мер в гостинице "Ноай". Она попросила принести ей кофе и газеты. От
строчки до строчки она прочитала хронику во всех марсельских газетах.
Заметку, где рассказывалось, что один известный владелец рекламного
агентства убил любовника жены и ночью сам явился с повинной в полицию
города Авиньон. Утром эта молодая женщина села в такси и поехала на
пристань Ла Жольетт, где, стоя у ограды, дождалась одного пассажира,
отплывающего в Каир, схватила его за рукав, сказала ему, что хотя она и
простофиля, но не надо все-таки переходить границы, заставила его вер-
нуть деньги и отпустила на все четыре стороны. Потом она автобусом дое-
хала до Кассиса, забрала в гостинице "Белла Виста" чемоданчик, расплати-
лась за номер и, воспользовавшись случаем, обновила в бассейне свой ку-
пальный костюм золотистого цвета. Не одеваясь, она пообедала на террасе,
подставив ноги солнечным лучам и любуясь морем сквозь темные очки. После
полудня, ожидая автобуса на Марсель, она увидела на набережной шедшего
за руку со своим отцом знакомого ей маленького мальчика. Она поцеловала
его, называя Титу. Но в пять лет у мальчиков память еще короче, чем ког-
да они взрослеют, и Титу ее не узнал. Она не утерпела и, держась метрах
в двадцати, пошла вслед за ними по улице. Ей нравилось вот так просто
провожать его, но старая женщина, которая никогда с нею не расставалась,
сказала ей: "Несчастная ты дурочка, зачем ты мучаешь себя. Подними голо-
ву". Тогда молодая женщина остановилась, достала из сумочки красную
клетчатую кепку, надела ее на свои белокурые волосы, слегка сдвинув на
затылок, и спокойным шагом, с чемоданчиком в руке пошла назад к приста-
ни. Два часа спустя она впервые в жизни села в самолет в Марселе-Ма-
риньяне. Все время, что она находилась в воздухе, ей было страшно. В Па-
риже тоже сияло солнце Улицы были украшены флагами. Она поехала домой,
сразу позвонила одному художнику, своему другу, и попросила его держать
язык за зубами, что бы он ни прочел в газетах. После этого она привела
себя в порядок и набрала номер, записанный на подкладке кепки.
Примерно пять месяцев спустя она вышла замуж в Марселе но не за шофе-
ра-похитителя фиалок, как можно было предположить (он был на свадьбе ша-
фером и стал ей как был братом), а за лучшего его друга-самого чудесно-
го, самого красивого, самого умного, самого забавного, самого очарова-
тельного самого великолепного возлюбленного из всех мужчин, которых она
когда-либо встречала. Он колесит по дорогам на грузовике "берлие", наме-
ревается стать миллиардером, ибо так, по его мнению, будет лучше жить, и
зовут его Батистен Лавантюр. Она стала Дани Лавантюр. Таким образом, ей
не пришлось даже менять инициалы на приданом, которое она с надеждой вы-
шивала в приюте, щуря свои близорукие глаза.
Париж, апрель 1966 года
