ние следствие.
Включив дальний свет, я мчался на предельной скорости, сосредоточив
все свои мысли только на дороге, не обращая внимания на то, что слеплю
встречные машины. Я подъехал к аэропорту Лион-Брон около часу ночи, за
двадцать минут до отправления самолета, которым я заранее решил лететь в
Париж. Это был последний ночной рейс. Анита ждала меня не в назначенном
месте, а немного дальше, на обочине шоссе. При свете фар я увидел, что
она в белом костюме. Я открыл ей дверцу, и мы помчались. Оказывается,
она ждала меня больше часа. Она все время дрожала от страха и холода. Я
свернул с шоссе и остановился на проселочной дороге, под деревьями.
Здесь я объяснил, что она должна делать. Я отдал ей ваши водительские
права, косынку, белое пальто. Наложил ей на левую руку повязку. Я вырвал
из обложки неиспользованного авиабилета, который она купила на ваше имя
до Марселя-Мариньяна, внутренние листки, а обложку положил в карман ва-
шего пальто вместе со счетом из авиньонского гаража и конвертом с преми-
альными. Из конверта я вынул часть денег - стоимость билета на самолет.
На Аните был новый костюм, похожий на ваш. Она купила его, даже не при-
мерив, неподалеку от площади Звезды, в какой-то лавке, которая оказалась
открытой. Она показала, как ей пришлось закатать и скрепить на талии
двумя английскими булавками юбку, чтобы та держалась. Я не утерпел и
спросил ее о постели, которую видел в беспорядке в доме Коба, - она ли
лежала с ним на этих смятых простынях. Я испытывал непреодолимое желание
узнать все до последней детали, и, так как на счету была каждая минута,
от волнения я даже начал заикаться. Анита закрыла мне рот ладонью. Она
поклялась, что, как бы ни сложилась наша судьба, отныне она будет при-
надлежать только мне. Мы снова подъехали к аэропорту. Я объяснил Аните,
как управлять этой машиной. Расставаясь, я долго целовал ее.
И она снова сказала, что любит меня.
Наше следующее свидание должно было состояться по телефону в половине
пятого утра. Мы посмотрели карту, которая оказалась в машине Коба, и
высчитали, что к этому времени Анита будет в районе Аваллона. С бумажным
мешком в руках я побежал к кассе и купил билет на имя Луиса Кэрролла. И
снова час в воздухе на винтовом самолете, летевшем с Ближнего Востока. Я
забылся в полудреме, и перед моими глазами несколько раз всплывала ваша
фотография на белой стене. В Орли я не воспользовался своей машиной, а
взял такси и около трех часов уже был в Отее, в квартале Монморанси. По-
ка я шел к дому Коба, я не видел ни одного освещенного окна. В доме Коба
тоже было темно. Войдя, я громко заговорил, якобы обсуждая с Анитой этот
скучный вечер. Я подошел к комнате, где вы должны были спать, и тихо
позвал вас. Вы еще не спали. Бутылки с вином в гостиной не оказалось, я
обнаружил ее на кухне, вместе с вашим прибором, который вы, к сожалению,
вымыли. Пусть, все равно в этом доме останется достаточно других следов
вашего пребывания, и я облегченно вздохнул, увидев по отметке, которую я
сделал, что уровень вина в бутылке поубавился примерно на бокал. Видимо,
доза снотворного была недостаточна, чтобы сразу свалить вас с ног, но я
убедил себя, что надо лишь немного подождать.
Я вышел в сад перед домом, так как во внутренний садик выходило ваше
окно. Я курил и представлял себе Аниту за рулем "тендерберда", мчащуюся
по шоссе среди ночи. Я мысленно перебрал каждый свой шаг после смерти
Коба, проверяя, не ошибся ли где-нибудь, не забыл ли чего. Нет, кажется,
я недурно сварганил это грязное дело. Часа в четыре я опять подошел к
вашей комнате и тихонько окликнул вас. На этот раз вы не ответили. Я ти-
хо вошел. Вы лежали на спине, рассеянный свет, проникавший из гостиной
через раскрытую мною дверь, освещал на подушке ваш профиль, глаза были
закрыты. Теперь, когда я удостоверился, что вы спите, мне надо было как
можно скорее вернуться на авеню Моцарта. И все же я не удержался и, хотя
это было безрассудством, сделав несколько шагов, подошел к вам настолько
близко, что услышал ваше дыхание. Я впервые увидел вас без очков, и вы
показались мне еще более незнакомой, чем днем. Наверное, с минуту я
рассматривал вас. И тут случилось такое, отчего у меня замерло сердце.
Вы заговорили. Вы отчетливо, как наяву, произнесли несколько слов. Вы
сказали в ритм своего дыхания: "Убейте меня, прошу вас, убейте меня". Не
спуская с вас глаз, я медленно попятился к двери. Я ушел. До авеню Мо-
царта я добрался пешком, неся в руках свой бумажный мешок.
Дома я разыграл ту же комедию, что и у Коба, на сей раз для прислуги,
которая спит в задней комнате. Я громко разговаривал с Анитой, которая
якобы была рядом. А она как раз в это время должна была позвонить. С ми-
нуты на минуту я ждал звонка в нашей спальне. У меня было еще много дел,
но я заставил себя караулить у телефона, чтобы прервать звонок, как
только он раздастся. Но вот уже часы показали пять, сквозь шторы в ком-
нату стал просачиваться утренний свет, я услышал первые звуки просыпаю-
щегося города. С Анитой, верно, случилось что-то серьезное. Чем больше
проходило времени, тем яснее я понимал, насколько безумна наша затея. И
вдруг звякнул телефон, почти не нарушив тишину. Я схватил трубку и услы-
шал какое-то бульканье. Это была Анита, но далеко, так далеко от той
жизни, которой я желал для нас, о которой я мечтал для нас, для Мишель.
Она разыграла все, как я ей велел, на случай, если нас будут подслуши-
вать. Она сказала, что говорит Дани Лонго, что она сейчас находится под
Аваллоном на машине, и добавила условленную фразу, которая означала, что
все идет по предусмотренному плану, а именно: "Мсье Каравей, ковер у ме-
ня в багажнике". Она сказала также, что позвонила Бернару Тору, якобы
узнать наш номер телефона. Мне известно, что этот художник - самый близ-
кий вам человек, если не считать того подражателя Гари Куперу, который,
когда вы забеременели, бросил вас.
Закончив разговор с Анитой, я сжег все разорванные в клочки фотогра-
фии и негативы, которые были у меня в бумажном мешке, и выбросил пепел в
мусоропровод на кухне. Потом я торопливо упаковал три чемодана - один
для Мишель, другой для Аниты и третий для себя. Я запихнул туда те вещи,
которые, на мой взгляд, могли потребоваться в первую очередь. В чемодан
Аниты я сунул ее драгоценности и чек на все деньги, которые лежат у меня
в парижском банке. Мой основной капитал находится в швейцарских банках,
там же оформлены доверенности на Аниту. Думаю, денег и ценных бумаг у
меня достаточно, чтобы при любом исходе дела обеспечить моей дочери
жизнь принцессы. Кроме того, Анита сумеет отстоять оставленное мною бо-
гатство. В ту минуту, когда я уже собирался уйти из своей комнаты, в ха-
лате вошла Мария, наша горничная-испанка. На своем ломаном французском
языке она пискливым голосом спросила, не нужна ли она мне. Я ответил,
что мы с женой уезжаем на праздники в Швейцарию, и, извинившись, отослал
ее спать.
Я взял два чемодана в одну руку, третий - в другую и пешком вернулся
в дом Коба. Было уже светло. Официанты кафе, не жалея воды, мыли тротуар
около своего заведения. Мне хотелось и пить, и есть, но я не стал задер-
живаться. Подойдя к двери вашей комнаты, я прислушался: там царила тиши-
на. Видимо, вы все еще спали. Я отнес чемоданы на второй этаж и устроил-
ся в кресле, чтобы немного подремать. Я боялся, что, если лягу, то креп-
ко усну. В половине восьмого на первом этаже по-прежнему было тихо. Я
разделся и ополоснул над умывальником лицо и руки. Потом, достав из че-
модана халат, надел его и спустился вниз. Я приготовил на кухне кофе,
выпил две чашки сам, отнес чашку вам. Стрелки часов показывали восемь,
утро было ясным. Пусть даже Анита запаздывает по сравнению с моим пла-
ном, все равно сейчас она уже едет по Южной автостраде. Через час, не
позже, она должна быть здесь. Я очень тревожился, так как сам чувствовал
большую усталость и понимал, что она, наверное, устала еще больше. Я вы-
шел открыть ворота и гараж, чтобы Анита могла сразу въехать. Потом пос-
тучался к вам, и вы мне ответили.
Было больше половины десятого, когда появилась на "тендерберде" Ани-
та. Вы уже давно снова сидели за машинкой. Я направился к вам, чтобы
отвлечь ваше внимание от сада. Анита вошла в дом с черного хода. Подняв-
шись на второй этаж, я увидел ее сидящей на краю ванны, оба крана были
открыты. Лицо у нее, естественно, осунулось, но выглядела она гораздо
менее утомленной, чем я ожидал. Повязку и черные очки она уже сняла. У
нее было одно желание - вымыться. Она говорила: "Смыть с себя все это".
Глаза ее были широко раскрыты, взгляд - неподвижен. Все то время, что
она рассказывала о своей поездке, которая длилась восемь часов, она не
выпускала моей руки. Анита оставила следы "вашего" пребывания в Маконе,
Турню, Шалоне-сюр-Сон, Аваллоне и еще у въезда на Южную автостраду, где
она заправляла машину. Единственным событием, которого не предусматривал
мой план, была встреча с жандармом на мотоцикле, остановившим ее за не-
исправность задних фонарей. Я помог ей раздеться и, пока она принимала
ванну, заставил ее повторить весь рассказ. В Шалоне она сняла в гостини-
це номер на ваше имя, оплатила его вперед. Менее чем через полчаса неза-
метно выбралась на улицу и уехала. Непредвиденная встреча с жандармом
произошла километрах в ста от Шалона, по дороге в Париж, возле Солье.
Анита сказала, что нервы у нее были настолько напряжены - к тому же она
знала, что в багажнике у нее лежит винчестер, - что она наверняка выст-
релила бы в жандарма, если бы он захотел осмотреть машину. Даже сейчас,
вспоминая об этом, она вздрогнула. И я тоже. Бернару Тору, а затем и мне
она звонила из деревенского кафе, пока чинили фонари на "тендерберде",
там же она оставила ваше белое пальто. В общем, из ее рассказа я понял,
что она разыграла свою роль отлично.
Я вынул из чемодана Аниты махровое полотенце и чистое белье, вытер ей
спину. Стоя в белой комбинации, она попросила у меня сигарету. Она нес-
колько часов не курила. Мы спустились на первый этаж. Воспользовавшись
тем, что она разговаривает с вами, я положил в вашу сумочку все, что
взял оттуда. Затем вышел в сад. В гараже я старательно протер сиденья
"тендерберда". Коврик из Вильнева, ружье и коробку с патронами я отнес в
подвал. Потом вернулся в дом, поднялся на второй этаж, побрился, надел
чистую рубашку, костюм и поехал на такси в агентство. Там, в безлюдной
мастерской, я отыскал папку со старыми макетами реклам для фирмы Милка-
би. Затем прошел в бухгалтерию, написал ваше имя на конверте для жало-
ванья, вложил туда премиальные и еще триста франков, обещанных мною за
срочную работу. Я позвонил нескольким коллегам, чтобы обменяться с ними
впечатлениями о вчерашнем фестивале во дворце Шайо. Перед тем как вер-
нуться в квартал Монморанси, я поехал к вам, на улицу Гренель. Я поднял-
ся наверх и на двери вашей квартиры на видном месте прикрепил записку, в
которой вы сообщали, что улетаете. В Отее, в каком-то кафе, куда я прие-
хал уже на другом такси, я съел сандвич, выпил еще две чашки черного ко-
фе и рюмку коньяку. Мне казалось, что конец моим мытарствам близок. Я
считал, что уже одержал победу.
Было немногим больше одиннадцати, когда я вернулся в дом Коба. Анита
была готова к отъезду, вы закончили работу. Я отдал вам конверт с
деньгами, рассчитывая изъять его у вас позже, когда вы вернетесь на
"тендерберде" обратно. Мне совершенно необходимо было посадить вас за
руль этой машины, иначе весь мой план, так удачно претворявшийся в дело,
рухнет. Следователи прежде всего тщательнейшим образом осмотрят "тендер-
берд". Не знаю, какие у них есть приспособления для этого, но думаю,
весьма эффективные. И мой план рухнет потому, что вы же не могли прое-
