выдернул его голову на поверхность. Атаман не подавал признаков жизни.
Хромая и со свистом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, Солль
добрался до лодки и нашел на дне ее рыбацкую сетку и моток веревки.
Вернувшись к Сове, он с натугой перевернул тяжелое тело на бок и связал за
спиной толстые, как окорока, безвольные руки.
Потом стянул с плеч рубашку - когда-то белая, она походила теперь на
пиратский флаг. Солль методично прополоскал ее в относительно чистом
месте, выкрутил и разорвал на полосы.
Сова лежал, и тина вокруг него пропиталась кровью. Эгерт сжал зубы и
крепко перевязал атаманову рану; на окровавленной шее Совы болтался
шелковый шнурок, и Солль бездумно заглянул в пришитый к нему кожаный
мешочек.
Камушек с дырочкой, тусклая монетка и круглая пряжка, кажется, от
плаща. Память? Талисман? И это он таскал при себе, как святыню? Святыня -
у Совы?!
Порыв ветра сухо зашелестел в камышах; Эгерт вздрогнул, опомнился и
только теперь посмотрел на противоположный берег.
Бой был давно закончен; луг и дорога являли собой жутковатое зрелище.
Стражники сваливали трупы на чью-то телегу; оставшиеся в живых разбойники
сидели поодаль - спина к спине, и рядом, картинно опершись на копье, стоял
часовой. Снесенного парома на было видно; некий толстяк - Эгерт издалека
узнал лейтенанта Ваора - размахивал руками, указывая на реку, камыши у
дальнего берега, Эгерта, Сову...
Атаман зашевелился. Глаза его, снова обретшие осмысленное выражение,
обрели вместе с тем и ненависть. Если бы можно было задушить взглядом, то
Сова обвил бы его, как удавку, вокруг Соллевой шеи.
- Вставай, - сказал Эгерт одними губами.
Сова обнажил зубы и не шелохнулся. Солль встал, прихватив весло:
- Вставай, падаль! Ну?!
Сова завозился, рывком попытался освободиться, зарычал от боли; с
третьей попытки тяжело поднялся, пошатнулся и едва не рухнул снова.
- В лодку, - бросил Солль.
Сова смотрел на устало и мрачно. Во взгляде его не было ни тени
смирения - атаман не собирался сдаваться.
Эгерт толкнул его веслом между лопаток - и потом долго смотрел, как
связанный Сова пытается влезть в лодку, как сопротивляется неустойчивое
суденышко и шумят под ветром камыши.
Наконец Сова тяжело перевалился через борт, покосился на Солля
сузившимся глазом и завозился на дне, устраиваясь; Солль вытолкнул лодку
на чистую воду и, зашипев от боли, забрался на корму.
Пострадавшая нога его понемногу отекала, становясь толстой и
неуклюжей; Эгерт греб, закусив губу, греб медленно и неумело - лодку
сносило течением, даже распоряжающийся лейтенант Ваор, того и гляди, скоро
скроется из виду... Лейтенант проявлял рвение, отдавая неслышные приказы,
желая и не умея помочь своему командиру; представить к капитанству,
подумал Эгерт вяло.
Ладони его оказались порезанными - не то о раковину, не то о
мясницкий нож; Сова сидел напротив, привалившись спиной к скамейке, и не
сводил пристального, сосущего взгляда. Волосы атамана, борода, усы - все
слилось в одну неопрятную массу, и Эгерту пришел на ум дохлый волк,
виденный однажды в каварренском лесу. Свалявшаяся шкура... Мутный глаз...
Все, подумал Эгерт. Дело сделано. Что ты теперь скажешь, Ансин, теперь ты
будешь...
Во взгляде Совы что-то изменилось. Кажется, расширились зрачки; Эгерт
успел ощутить беспокойство и напрячься.
Резко откинувшись назад, Сова ударил Солля ногами.
Лодка заплясала, черпая бортами воду; Эгерт согнулся от боли, и Сова
ударил снова - головой. Третий удар мог оказаться для Солля последним - но
атаман потерял равновесие и с рычанием выпал за борт.
Суденышко, лишившееся большей части груза, подскочило как поплавок и
повернулось почти на целый оборот; там, где ушел под воду связанный Сова,
поднимались к поверхности пузыри.
Что ты теперь скажешь, Ансин, отрешенно подумал залитый кровью Эгерт.
...Лохматая борода очень удобна, если хватать за нее утопающего.
Эгерт захлебывался и задыхался, плыл, оставаясь на месте - пока чьи-то
руки не подхватили его и не подтянули к берегу, где суетился лейтенант
Ваор, где глядели во все глаза молодые стражники, где угрюмо
отворачивались уцелевшие разбойники и молча лежали на траве пятеро
Соллевых бойцов, не доживших до победы...
Утопшего Сову с трудом подняли за ноги четыре человека; из него, как
из огромной бочки, извергся целый поток воды, после чего атаман закашлялся
и стражники победно закричали.
Эгерт сидел на траве, бессмысленно глядя на красного с черным жучка,
украшавшего собой раздавленный лист подорожника. То простое и опасное, что
было целью, обернулось теперь победой; пытаясь поудобнее пристроить
отекшую ногу, Солль признался себе, что этой удаче предпочел бы смерть.
Потому что теперь не за что прятаться - ни перед собой, ни перед судьей
Ансином.
И придется смотреть в глаза.
Луар проснулся от шороха и возни за дверью кабинета. "Он там?" -
явственно спросил чей-то сдавленный шепот; Луар с трудом поднял голову и в
задумчивости потер онемевшую щеку. Вчера он заснул за столом, и массивный
магический том, послуживший ему подушкой, оставил на лице теплый рубец.
За дверью деканова кабинета ходили и шептались; не вставая с кресла,
Луар потянулся к чернильнице на краю стола, задел ее кончиками пальцев и
сбросил на пол.
Последовал грохот; в коридоре послышались быстрые удаляющиеся шаги.
Луар перегнулся через стол и посмотрел на дело рук своих.
Медная чернильница лежала на боку, и черная лужа вокруг напоминала
очертаниями танцующую женщину. Луар даже протер глаза - вскинутые руки,
развевающаяся юбка...
Он тяжело поднялся, обошел необъятный стол, выглянул в коридор; ему
показалось, что в одной из ниш кто-то прячется. Проверять он, впрочем, не
стал. Пусть суетятся...
Он вернулся к упавшей чернильнице. Встал перед ней на колени и
медленно, но без усилия втянул черную лужу обратно в медное горлышко, так
что пляшущий силуэт на полу потерял очертания и пропал.
Зачем, подумал Луар устало.
Чернильница вскочила обратно на стол; медная крышечка на шарнире со
звоном захлопнулась. Луару неизвестно почему сделалось противно.
Чуть приоткрыв темную штору, он долго стоял у окна, подставив лицо
горячему летнему солнцу; университет давно был пуст, студенты разбежались
на вакации, и только старенький университетский служитель никак не может
смириться с тем, что кабинет декана сделался жилищем его внука...
Следовало позавтракать. На тот случай у него припасены были хлеб и
копченая куриная нога; развернув тряпицу, в которой они хранились, Луар
понял, что не голоден.
Нахмурившись, он долго вспоминал, когда в последний раз испытывал
нечто похожее на голод или жажду; не вспомнил, обеспокоился и заставил
себя поесть.
Утоление желаний доставляет удовольствие, думал он, вытирая руки о
тряпицу. Худо, если желаний нет совсем. Ни тебе чревоугодия, ни тем более
сладострастия - ничего не хочется, и даже жажда знаний притупилась. Он ест
через силу и через силу читает - скоро придется признать, что и живет-то
он через силу, по привычке, стыдясь прошлого и боясь будущего...
В серебряной чаше посреди кабинета стояла вода. Луар задумчиво сунул
в нее руку; сколько же труда отняло это Зеркало Вод. Он обошел пять
источников с пятью баклажками, Он два дня провел в заклинаниях, он успел
десять раз отчаяться и взять себя в руки, прежде чем поверхность воды
потемнела и на ней проступили тени...
И тогда он что есть силы ударил по воде ладонью. Теперь чаша стоит
бесполезная, и поверхность ее слепа...
Луар в задумчивости подобрал с пола упавший белый листок и смастерил
кораблик. Края бумаги должны идеально совпадать - иначе суденышко
получится кривобокое... Ох, как ругала его когда-то мать - бумага служит
не для того, зачем ты испортил целый лист, больше никогда так не делай...
Почему он все-таки разбил свое Зеркало? Страшно, или стыдно, или не
на что смотреть?
Небо, как он хочет увидеть мать. И Танталь. И сестру. Ведь хочет же,
истово хочет - почему разбил?!
Магические книги смотрели на него строгими внимательными корешками.
Щерилось чучело крысы, закованное в цепи; весь кабинет глядел испытующе,
как судья или экзаменатор.
Нечего пялиться, сказал Луар. Я думал, что магия поможет мне -
фитюлюшки, как говаривала моя старая нянька. Фитюлюшки, зря надеялся, из
меня такой же маг, как из этой крысы... То есть, конечно, зарабатывать на
ярмарках я мог бы - запихнуть в чернильницу расплескавшиеся чернила...
Изготовить зеркало в обыкновенной чашке, а потом маяться и мучиться,
заранее боясь того, что оно мне покажет...
Ублюдок, укоризненно сказала крыса. Тебя не должно было быть... Ты
занял место их сына - сына Эгерта и Тории, это был бы добрый мальчик,
приносящий счастье... Ты выжил его с этого света, ты убил его тем только,
что родился... На тебе печать, лапушка. Потому Танталь тебя прокляла.
Потому даже твоя мать отреклась от тебя - а как ей поступать с убийцей
собственного законного сына?! А Фагирра в земле. Фагирру так и похоронили
- с клещами... И такие же клещи готовят тебе. Доберутся до тебя, лапушка,
и правильно ведь доберутся, тот самый добрый дядя, что мастерил тебе
кораблики, что носил тебя на плечах и учил владеть шпагой, и ты еще звал
его "папа"...
Луар медленно вытянул руку.
Пальцы его напряглись и задрожали; из кончиков их вырвался белый
летучий огонь и хлестанул крысу по ощерившейся морде.
Кабинетом прошелся ветер; где-то хлопнул ставень, звонко разбилось
стекло, завыл чей-то пес. Чучело - или Луару показалось - сверкнуло
глазами в немыслимой злобе; сразу после этого цепи со звоном упали, но и
чучело повалилось тоже, обернувшись просто пустой истлевшей шкуркой.
Луар осел на пол; руки его дрожали. Он совершил нечто большое и
страшное - и совершенно зря, ведь не крыса разговаривала с ним, ох, не
крыса, он сам наконец-то сказал себе правду... большую часть правды. Кто
знает, сколько лет простояло здесь это дохлое животное, а он убил его
снова, теперь уже навсегда...
Шкурка потрескивала, сворачиваясь, как в огне; через несколько минут
среди цепей лежала только щепотка пепла. За окном быстрее, чем следовало,
собиралась гроза.
Ты силен, с уважением сказал Фагирра.
Я слаб, подумал Луар. Я жалок. Мне нигде нет места...
"Нет места в этом мире".
За окном бледно полыхнула молния. Гром ударил глухо и с опозданием -
будто неповоротливый хозяин гоняет на кухне таракана, и деревянный башмак
его бьет в то место, где усатая тварь была минуту назад...
"Нет места в этом мире, но, может быть..."
По стеклу забарабанил дождь, тут же обернувшийся ливнем.
Как, почему ты не хочешь быть магом, удивился Фагирра.
Луар подошел к окну и оттянул в сторону занавеску; мир по ту сторону
стекла утопал в серой мути. Самое время подсесть к огоньку, прижаться к
теплому отцовскому боку и послушать историю о славных подвигах, о боях и
походах, о разящем оружии и поверженных врагах...
Но-но, ублюдок, сказал призрак крысы. К чему эти сантименты...
Дождевая вода размывает глину, где-то на склоне оврага обнажаются кости
егеря, загрызенного волками в позапрошлом году...
Рука Луара нащупала на груди медальон.
Молния вспыхнула одновременно с ударом грома, и Луар разглядел на
небе голубую сетку вен; в свете следующей вспышки он увидел Амулет на
своей ладони - он был изъеден ржавчиной почти полностью.
Следующую молнию он увидел уже через прорезь. Гром оглушил его, как
