жизней... Они будут резать всех подряд, подумал Эгерт. Они бы и лошадей
перерезали.
А стражники - что ж... Им тоже некуда отступать. После той
убийственной Эгертовой речи, после той мертвой девочки на дороге,
обуглившегося хозяина под окнами собственного сожженного дома... Никуда не
денутся. Вперед...
И два отряда сшиблись жестко и беспощадно.
Эгерт врезался в схватку все глубже и глубже - не отдавая себе
отчета, он лез прямиком на клинки. Он ловил своим телом смертоносные
острия, и подспудная тяга к самоубийству, со стороны казавшаяся
нечеловеческой отвагой, заставляло трепетать даже бывалых душегубов.
Короткий меч - оружие стражи, которое Солль никогда не любил - успел тем
временем окраситься кровью.
Перед глазами его стремительно проносились земля, нещадно изрытая
копытами, небо с тонкой сеткой перистых облаков, потом лицо с выпученным
глазом, на месте другого - кровавая рана, потом другое лицо, рот перекошен
криком, видно гнилые пни зубов... Потом снова земля с валяющимся на ней
кистенем, потом топор на длинной рукоятке, медленно-медленно падающий
сверху - и удивленная волосатая харя, и собственная рука с мечом, сильный
толчок, едва не сносящий с седла - небо с перистой сеткой... Визг
обезумевшей лошади. Падение тяжелого тела; хрип. Проклятия; он в последний
момент отразил два сильных, последовательных удара - справа-плечо и
справа-пояс. Шипастый шар на длинной цепи, слившийся в один размазанный
круг, просвистел прямо перед его носом - ему показалось, что он слышит
запах мокрого металла...
Запах смерти. Кровь и мокрый металл; металлический привкус во рту,
солоноватый вкус крови. Как он ненавидит все это. Как сильно...
Тогда, в дни Осады, он не искал гибели. Тогда он твердо знал, что
должен выжить и спасти Торию, спасти сына... а с ними и город. Тогда все
было по-другому... Был смысл... Цель...
Сова! От этой мысли он заметался, как ошпаренный; походя отшвырнул в
сторону чей-то занесенный клинок, завертелся, высматривая среди
сражающихся тайного или явного предводителя. Бой растянулся вдоль берега,
теперь каждый бился за себя, но Эгерт видел, как попытавшегося ускакать
разбойника настигают двое с короткими мечами... И сразу возвращаются,
оставив на произвол судьбы волочащееся за разбойничьей лошадью тело...
Он мрачно усмехнулся. Здорово он подготовил своих людей... Здорово
разозлил. Впрочем, и Сова их разозлил тоже. Никто не уйдет...
Царство смерти. Чтобы остановить смерть, надо убивать во множестве, и
лучше сейчас, иначе случиться площадь с шеренгой виселиц...
Он скрежетнул зубами. Светлое небо... Он один знает, как тошнотворно
пахнет эта ярость, эта жажда разворотить от плеча и до седла. Это хуже,
чем запах крови. Что за отвратительное месиво чувств владеет сейчас
сцепившимися людьми...
Он закричал; крик помог ему овладеть собой. Он воин; если время от
времени ему открываются чужие боль и ярость - тем хуже...
Снова кинувшись в схватку, он давился боевыми кличами и искал Сову;
чья-то рука перерубила веревку, соединяющую берега, паром медленно, но
неуклонно сносился течением - но никто не уйдет... Ряды разбойников
поредели, песок покрылся темными пятнами, а у самой воды уныло стоял конь
под опустевшим седлом, переступал копытами и смотрел на реку...
Эгерт увернулся от удара - и даже не оглянулся на нападавшего. Конь
под пустым седлом... Больше десятка их носится по берегу, испуганных, с
боками, испачканными чужой кровью... Холеный, породистый, замечательный
конь...
Вновь вырвавшись из схватки, Солль сощурился, как близорукий, шаря
глазами по водной глади. Нет? Померещилось, нет?
У противоположного берега покачивалась под ветром плотная стена
камыша; паром сносило все дальше и дальше, а берегом уже спешила погоня...
Но померещилось или нет?!
И он дождался. Доля секунды - черная голова, показавшаяся из-под воды
и скрывшаяся снова. И конь под пустым седлом...
Эгерт знает. Вся его хваленая интуиция вопит и велит действовать. И
каждая секунда промедления...
Кава. Теплая Кава - гордость старинного Каваррена. Эгерт Солль
неплохо плавал в отрочестве...
Небо, как давно было это его отрочество!
...Вода оказалась теплой, как тогда.
Он сразу вспомнил, как плавают. В штанах и рубашке было неудобно - но
куртку и сапоги он догадался оставить на берегу. Вместе с мечом - лишняя
тяжесть...
Противоположный берег не желал приближаться. Раз или два ему
показалось, что он видит над водой голову плывущего впереди человека;
потом он захлебнулся, закашлялся и едва смог справиться с дыханием.
Течение сносило его вслед за паромом.
Ансин, думал Солль, рывками проталкивая свое тело сквозь желтоватую,
как мед, речную воду. Судья Ансин... Я выполню. Выполни и ты... Я привезу
в цепях... Но ты - ты отдай мне сына... Что за вздорные обвинения, ты сам
увидишь... А я - я исполню...
Стена камыша была совсем рядом, когда твердые от мышц, мокрые, цепкие
руки явились из толщи вод и вцепились Соллю в глотку.
Перед глазами его поплыли цветные пятна; светящиеся искорки за
сновали вверх-вниз, поверхность воды отдалилась и сделалась похожа на
мутную пленку рыбьего пузыря. Могучие руки на его шее сжимались все
сильнее, Эгерт почувствовал, что теряет сознание, из последних сил
изогнулся рывком и впервые так близко увидел Сову - черные волосы и борода
шевелились, как водоросли, злорадно горели прищуренные глаза, а из широких
ноздрей один за другим вырывались пузырьки.
Слабеющая Соллева рука нащупала у пояса кинжал.
Злорадное лицо перекосилось яростью и болью; вода замутилась, и
хватка на Соллевой шее ослабла. Сквозь темноту в глазах он сумел-таки
прорваться к солнцу; он дышал и дышал, со всхлипом, со свистом, хватая
воздух носом и ртом, порами кожи и опустевшими легкими.
В следующую секунду рука его перехватила руку Совы с зажатым в ней
лезвием; Солль не мог разглядеть оружия, видел только блики солнца на
металле, белые блики среди желтой воды. Над поверхностью Сова не казался
таким зловещим, волосы липли ему на лицо и мешали смотреть...
Некоторое время они молча боролись, то уходя в глубину, то снова
поднимаясь на поверхность. Сова был силен, ухожен и сыт; противником Совы
был человек, всадивший клещи в грудь Фагирры, дорогого "господина". Атаман
узнал Солля сразу. Ничтожная рана, нанесенная Эгертовым кинжалом, злила -
но не более того. Вот только вода все время мутится...
Но и Эгерт тоже был силен; смятение от первых минут схватки сменилось
свирепой радостью действия - наконец-то. Столько долгих пустых дней,
столько бесплодной борьбы с самим собой - и вот перед ним настоящий враг,
явный и мощный, и не надо больше копаться в собственной душе, следует лишь
слушать приказы тела... А тело его есть воин, вышколенный с детства,
наделенный и силой и нюхом, следует лишь дать ему волю...
Эгерт с трудом оторвал от своего горла цепкую волосатую руку. Весь
смысл борьбы заключался теперь в одном простом условии - схватить воздух
самому и не дать вздохнуть противнику, удушить, притопить, дождаться, пока
объятия врага ослабеют; при этом ярость или страх уменьшают шансы на
победу, ибо хладнокровный, уверенный в себе человек способен дольше
сдерживать дыхание. Тут у Солля было преимущество, ибо Сова не был
хладнокровен. Сова ненавидел, он был горяч и азартен и потому скорее
начинал задыхаться - но в последний момент всегда вырывался наверх, и
Солль никак не мог подмять под себя эту мощную жизнелюбивую тушу.
И Эгертов кинжал, и мясницкий нож Совы давно почивали на дне;
вцепившихся друг в друга противников вынесло на мелководье, и борьба
продолжалась в черной илистой мути. Сова ухитрился встать на ноги,
захватить мертвой хваткой Эгертовы плечи и всем весом навалиться сверху -
но Солль поднырнул под противника и сбил его с ног, лишив преимущества,
снова окунув в непроглядную муть...
Камыш стоял совсем рядом - в рост высокого человека. В какое-то
мгновение Эгерт потерял противника, заметался в панике - и тут же снова
обнаружил его, уже выбирающегося на берег; Эгерт решил было, что враг
бежит - однако Сова просто видел то, чего не заметил полковник Солль. В
камышах застряла лодочка - наследство от сбежавшего в панике рыбака;
проваливаясь по колено в илистую кашу, Сова добрался до лодки и схватил
лежащее на корме весло - широкое, как лопата, с тяжелой толстой ручкой.
Силы тут же сделались не равны; Сова наступал на Эгерта, и огромный
рот его тянулся от уха до уха. С черной бороды ручьями лилась вода, глаза
горели злобно и победоносно - Сова не только защищал свою жизнь и свободу,
он мстил за давно погибшего "господина".
Ноги обоих увязали в иле; то тут, то там плюхались в воду
потревоженные лягушки, над теплой тиной вилась мошкара. Эгерт чувствовал,
как сквозь босые пальцы ног продавливается нежная грязь - давно забытое
ощущение, что-то из детства, как странно и некстати...
Сова усмехнулся и ткнул веслом - умело ткнул, без размаха, коротко и
сильно; Эгерт Солль, прославленный фехтовальщик, увернулся. В следующую
секунду Сова ударил по низу - Эгерт не мог подпрыгнуть, ноги его увязали в
иле. Угадав движение противника, он всеми силами попытался уклониться - но
Сова все равно попал.
Весло угодило Эгерту выше колена; на мгновение он потерял способность
видеть и соображать, и после секундного провала в памяти обнаружил, что
лежит на спине, что высоко-высоко в синем небе парит голова Совы - мокрая,
лохматая, с необъятным ощеренным ртом, и рядом - весло, видимое с торца,
занесенное и уже падающее в ударе...
Солль перекатился. Весло ударило в тину, Сова зарычал - и лицо его
сразу оказалось близко, так, что стали видны черные точечки в коричневых с
ободком глазах:
- А-а-а... Ща-а...
Весло легло поперек Эгерту поперек горла; захрипев, он беспомощно
ударил руками - и правая ладонь его натолкнулась в тине на круглое и
острое, как осколок зеркала. Судорожно сжав находку в ладони, Солль
вслепую ударил туда, где должно было быть нависавшее над ним лицо.
Сова взревел; Эгерт ударил еще и еще. В руках у него был осколок
большой раковины - неправильной формы перламутровый нож. Сова понемногу
ослабил хватку - из его шеи лилась кровь, красные ручейки из глубоко
рассеченного лба заливали глаза и скатывались по бороде.
Рванувшись из последних сил, Эгерт оттолкнул от своего горла душившее
его весло, полоснул Сову по протянувшейся руке, откатился в сторону и
встал на четвереньки. Раковина раскололась на два красивых и бесполезных
перламутровых осколка.
Сова рычал, зажимая рану на плече. Черные сосульки волос падали ему
на лицо, и сквозь них, как сквозь лесную чащу, проглядывали полные боли и
ненависти круглые глаза.
- Сдавайся, - сказал Эгерт хрипло.
Сова рывком поднялся на ноги и вскинул весло:
- А-а-ща-а...
Удар его получился выше, чем следовало; Солль поднырнул под весло,
схватил Сову за ноги и резко дернул на себя - разбойник грянулся спиной в
мутную жижу. Эгерт прыгнул, да так удачно, что ручка весла оказалась
теперь уже против горла Совы.
Дальше было просто. Эгерт давил и давил, пока глаза его противника не
сделались из злорадных отчаянными, а из отчаянных мутными и не закатились
под лоб. Сова захрипел, и лицо его покрылось наплывающей со всех сторон
тиной.
Некоторое время Солль бессильно сидел на теле своего поверженного
противника; потом со стоном поднялся, ухватил Сову за бороду и рывком
