- осина с тройным стволом, с тремя мощными расходящимися ветками - люди
прозвали ее трехголовой осиной. День был в самом разгаре, и радостно
светило солнце, и пели птицы в ветвистой кроне; здесь, средь бела дня,
Вирлена повесилась на собственных косах.
История закончилась, но трое еще долго сидели в тишине, нарушаемой
лишь звуками ночи.
- С тех пор это дерево считают проклятым, - сказал, наконец,
седоусый.
- Как жаль, - в глазах юноши отражались пляшущие огоньки костра, -
какая грустная История... Но разрешите рассказать вам другую! Ее много раз
повторял мой дед... Пусть вам не кажется, что наши повести похожи - на
самом деле это совсем, совсем другая История.
Обладатель трубки улыбнулся еще загадочнее, чем обычно.
Заручившись молчаливым согласием слушателей, юноша начал рассказывать
взволнованным, прерывающимся голосом.
...Деве было семнадцать лет, и она звалась Вирленой. Никто во всей
округе не мог сравниться с ней красотой, и скромностью, и благонравием;
всеобщее внимание никак не испортило ее характер. Она никогда не
высмеивала неудачливых кавалеров, как это свойственно кокеткам; а все ее
кавалеры были неудачниками, потому что любила она одного Кирияшика,
соседа, друга своего детства.
Это была славная пара - любо-дорого было посмотреть, как жених с
невестой идут по улице - не касаясь друг друга, потому что обычай не велит
- но будто связанные одной ниточкой; на Вирлене белая вышитая рубаха, юбка
с нарядным передничком и красный шелковый поясок с кисточками; Кирияшик,
любимый мамин сын, небрежно поправляет тонкий шейный платок. Оба румяные и
золотоволосые, оба веселые и совершенно невинные, и о свадьбе давно уже
сговорено...
Грянула беда - рекрутский набор, и вот Вирлена одна стоит посреди
дороги, и ноги сбиты в кровь, и только облачко пыли вдалеке осталось от
Кирияшика...
Всю ночь она не сомкнула глаз, но не плакала - слезы все вышли. А
утром отправилась за озеро, туда, где на опушке леса в неприветливом
домике жил колдун.
Страшный это был человек, и недобрая о нем ходила слава. Злые,
бессовестные люди обращались иногда к нему за помощью - извести
кого-нибудь, сжить со света, наслать хворь - это он мог, и потому матери,
отпуская детей за грибами, строго-настрого, под страхом розги, запрещали
им даже близко подходить к жилищу чародея... Говорили про него, что он и
исцелить может - да только боялись его от этого не меньше.
И к этому-то человеку пришла Вирлена.
В доме колдуна пахло травами; сам хозяин сидел у очага, где, несмотря
на жаркое лето, вовсю горел огонь. На коленях у него дремала, свернувшись,
толстая змея.
- Нечасто встречаю таких гостей! - сказал колдун с усмешкой. - Ты мне
не нужна - стало быть, я тебе нужен? Говори, зачем пришла!
И, когда девушка рассказала о своем горе, покачал головой:
- Неужели ты так его любишь?
- Ах, - сказала Вирлена, - я готова все, все отдать, чтобы Кирияшик
вернулся домой!
- Все? - и колдун рассмеялся, и стал еще отвратительнее, и мороз
пробрал Вирлену до костей.
- Я выполню твою просьбу, - сказал колдун, - но с тебя потребуется
плата. Ты придешь ко мне сегодня на закате, а уйдешь на рассвете!
Земля закачалась у Вирлены под ногами, и черная пелена закрыла от нее
мир.
- Нет, - прошептала она, дрожа, - эта плата мне не под силу!
Вновь рассмеялся колдун:
- А коли так - жди своего дружка двадцать лет!
Змея, напуганная его смехом, соскользнула с колен его и, сплетаясь
кольцами, скрылась под лавкой.
И Вирлена, шатаясь, пошла домой.
Но не отошла она и десяти шагов от колдунова порога, как в сплетениях
веток, в буйстве трав, в ряби, набегающей на поверхность озера, привиделся
ей Кирияшик - веселый, нежный, добрый друг ее, оторванный от родного дома,
навек лишенный счастья...
Вирлена оглянулась - колдун стоял на пороге, привалившись к косяку -
страшный, отвратительный, со спутанными черными патлами, с огромным
крючковатым носом, с горящими, как уголья, глазами... Он смотрел на нее, и
взгляд этот пронизывал Вирлену насквозь.
Тогда она разрыдалась:
- Сжальтесь надо мной! Попросите чего-нибудь другого...
Но ответствовал колдун:
- Ничего другого ты мне дать не можешь. Или плати мою цену - или
забудь о дружке!
И сказала Вирлена, вцепившись в золотые косы:
- Будьте прокляты! Я приду.
Весь день она дрожала, как в лихорадке; весь день она мечтала, чтобы
мать, догадавшись обо всем, заперла ее на ночь. Но у матери хватало своих
забот и своего горя; вечером, на закате, Вирлена соврала ей что-то и
отправилась в дом за озером.
Ноги ее не желали идти - тряслись и подгибались. Шепча имя Кирияшика,
вспоминая его лицо, она видела перед собой только безобразную ухмылку
колдуна; несколько раз она поворачивала назад - и снова, овладев собой,
продолжала свой тягостный, мучительный путь. Роскошные волосы растрепались
и спутались, нежные губы вспухли, терзаемые белыми зубами, и в страхе
дрожала высокая грудь... Но вот и дом ее мучителя, и сам он стоит на
крыльце - черный, морщинистый, с лицом хищной птицы:
- Пришла-таки? Будет тебе Кирияшик...
Ни жива ни мертва, переступила она порог, и дверь сама собой
закрылась за ее спиной, и колдун, усмехаясь, медленно потянул за шелковую
кисточку ее красного пояска.
...На рассвете она шла обратно, и не видела, куда идет. Кирияшик, -
шептал ей в ухо чей-то вкрадчивый голос, - Кирияшик... Но больно и
мучительно ей было это имя - потому что не знала она, как сможет смотреть
любимому в глаза.
Вот и околица; вот и трехглавая осина у дороги. Вирлена сама не
знала, зачем остановилась; бездумно глядела она прямо перед собой, и
где-то на краю ее сознания колыхались тяжелые ветки...
Потом она подошла к осине и повесилась на собственных косах.
Юноша замолк, и снова стало тихо. Прерывисто вздохнул седоусый и стал
укладываться, и вслед за ним хотел ложиться юноша - тогда тот, что все
время молчал, выпустил наконец изо рта свою погасшую трубку:
- Скоро рассвет... Но и я не могу не рассказать вам своей Истории.
- Ты - расскажешь? - юноша, кажется, удивился сверх меры. - Я-то
думал, что ты рта не раскроешь лишний раз!
Седоусый тоже не мог скрыть удивления:
- Разве ты умеешь рассказывать Истории?
Обладатель трубки усмехнулся, покусывая мундштук:
- Может быть, вы устали и вам неинтересно слушать?
- Нет, нет! - воскликнул юноша, по-видимому, заинтригованный. -
Говори!
- Говори, - со вздохом поддержал его седоусый.
И обладатель трубки неторопливо начал свой рассказ.
В одном селе жила девушка по имени Вирлена, невиданной красы. Был у
нее жених, шестнадцатилетний юноша по имени Кирияш. Нареченные нежно
любили друг друга, и не за горами была их свадьба, но до той поры оба
пребывали в почти детской невинности.
Но свадьба сорвалась - объявили рекрутский набор, и Кирияшик,
четвертый сын в небогатой семье, никак не мог избежать призыва.
Оба семейства страшно горевали; свет померк для Вирлены, и в самый
ясный день она не видела солнца. Вот новобранцы ушли, ведомые жестокими
офицерами с хлыстами у пояса; вот стихли топот и лошадиное ржание, и пыль
осела на дороге, и село вернулось к своим делам - но Вирлена не могла
смириться с потерей.
Ранним утром отправилась она за озеро, где на опушке жил могучий и
страшный колдун.
Имени его никто не знал - боялись и поминать, чтоб лиха не накликать.
Прислуживали ему нетопыри да хищные птицы, а еще поговаривали, что в
полнолуние он доит молоко из воткнутого в стену ножа, и этим молоком поит
огромную, в два человеческих роста гадюку... Он знался с мертвецами на
кладбище, поднимался в небо на одном совином перышке, знал все заговоры и
заклинания, и много, ох как много темных, недобрых дел приписывала ему
молва...
И к этому-то человеку и пришла Вирлена.
Дом стоял на отшибе, дороги к нему поросли крапивой; Вирлена изжалила
босые ноги, пробираясь к калитке. Колдун оказался дома - на столе перед
ним лежали книга и человеческий череп.
Мороз продрал по коже девушки, но она не испугалась и твердо ответила
на вопрос, зачем пришла.
- А, - засмеялся колдун, - любовь... Что ж, коли любишь, готова ли
заплатить?
- Готова! - воскликнула Вирлена, в душе которой проснулась надежда.
Еще громче засмеялся колдун:
- Хорошо... Получишь своего Кирияшика хоть завтра, только на закате
придешь ко мне... а уйдешь на рассвете!
Ужас охватил Вирлену. Хотела она бежать... но не смогла, потому что
вспомнился ей Кирияшик.
- Будьте прокляты, - прошептала она сквозь слезы, - приду...
И она пришла.
Путь ее был долог и тягостен; мучимая стыдом и страхом, она совсем уж
решила возвращаться назад - но привиделся ей Кирияшик, умирающий на поле
боя, и стиснула она зубы, и снова продолжала свой путь.
Колдун уже ждал ее:
- Пришла-таки? Ну, будет все по-твоему...
И дверь, тяжелая дверь затворилась за ее спиной - сама, без шороха,
без звука. В полутемной комнате стояли друг против друга двое -
заплаканная, дрожащая девушка и отвратительный, безжалостный колдун.
Вирлена горбилась, обхватив себя, будто пытаясь защититься; огромная,
горячая рука тяжело опустилась ей на плечо. По телу девушки пробежала
судорога; вторая рука накрыла другое плечо. Медленным, исполненным власти
движением колдун провел ладонями по трепещущим рукавам вышитой сорочки - и
руки девушки безвольно упали вдоль тела.
- Будет тебе Кирияшик, - сказал колдун негромко, и Вирлена
зажмурилась, чтоб не видеть в полутьме над собой страшного лица. Она
зажмурилась - и почувствовала вдруг, как от ее мучителя остро пахнет
горькими, терпкими травами.
- Ничего, - сказал колдун странно глубоким, потусторонним голосом, -
потерпи... - и жесткие пальцы его взялись за кисточку шелкового пояска.
Вирлена дрожала все сильнее; плечи ее сотрясались, и зуб на зуб не
попадал.
- Я разожгу огонь, - прошептал колдун, и в очаге тут же вспыхнуло
пламя, - тебе не будет холодно... Пойдем...
И он увлек ее за собой в глубину своего жилища, и тонкий красный
поясок, соскользнув, так и остался лежать на пороге.
Вирлене хотелось умереть, ничего не видеть и не слышать; чужая рука
коснулась ее горячей шеи, медленно, будто изучая, провела вниз, по вороту
рубашки, задержалась, опустилась ниже, коснулась груди... Будто множество
горячих игл пронизали девушку насквозь - она еле сдержала крик.
- Ничего, - тихо, мягко прошептал колдун. - Потерпи...
И рука его двинулась ниже, ощупывая талию, оглаживая живот, и девушка
замерла в надежде, что самого страшного и стыдного места рука не достигнет
- и в ту же секунду жесткие пальцы нашли его, нашли сквозь рубаху, юбку и
передник...
- Пожалуйста... - простонала Вирлена, - не надо...
- Не бойся, - прошептал колдун отрешенно. - Не бойся...
Две его горячих ладони легли девушке на бедра; провели раз,
скользнули ей за спину, погладили там... И снова и снова повторялись
неторопливые, мягкие прикосновения, пока у Вирлены не зазвенело в ушах, и
незнакомое, горячее, почти мучительное чувство не поднялось из самого ее
нутра - и немного ослабило дрожь.
Что-то негромко треснуло - и она сразу почувствовала, как ослаб пояс
юбки и завязка передничка.
- Ой... - она схватила ускользающий подол руками - но запястья ее
были тут же крепко схвачены:
- Нет.
Юбка и передник соскользнули на пол - Вирлена осталась в вышитой
