то и открыли бы огонь.
Словом, Бийо не было надобности давать им какие-либо распоряжения.
Один из горожан стоял у окна и следил за тем, что происходит на ули-
це.
- А вот и лошади, - сообщил он. - В путь!
- В путь! - подхватили его товарищи, и тон их не допускал никаких
возражений.
Король шел первым.
За ним, предложив руку королеве, последовал г-н де Шуазель; затем шли
г-н де Дамас с принцессой Елизаветой, г-жа де Турзель с двумя детьми;
эту маленькую группу окружали те несколько человек, что остались верны
их величествам.
Г-н де Ромеф в качестве посланца Национального собрания, иными слова-
ми, особы священной, обязан был лично обеспечивать безопасность короля и
сопровождающих его лиц.
Но, по правде говоря, г-н де Ромеф сам нуждался в том, чтобы его бе-
зопасность обеспечили: пронесся слух, будто он спустя рукава исполнял
распоряжения Национального собрания, а вдобавок способствовал, если уж
не действиями, то бездеятельностью, бегству одного из самых преданных
королевских слуг, который, как утверждали, оставил их величеств, чтобы
передать г-ну де Буйе их приказ поспешить на помощь.
В результате, стоило г-ну де Ромефу появиться в дверях, как толпа,
славившая Бийо, которого она, похоже, склонна была признать своим
единственным вождем, разразилась криками: "Аристократ!" и "Предатель!" -
перемежая их угрозами.
Король и его свита сели в кареты в том же порядке, в каком они спус-
кались по лестнице.
Двое телохранителей заняли места на козлах.
Когда спускались по лестнице, г-н де Валори приблизился к королю.
- Государь, - обратился он, - мой друг и я просим ваше величество о
милости.
- Какой, господа? - спросил король, недоумевая, какую милость он еще
может оказать.
- Государь, поскольку мы более не имеем счастья служить вам как сол-
даты, просим позволения занять место вашей прислуги.
- Моей прислуги, господа? - воскликнул король. - Нет, это невозможно!
Г-н де Валори склонился в поклоне.
- Государь, - промолвил он, - в положении, в каком ныне находится ва-
ше величество, мы считаем, что это место было бы почетным даже для прин-
цев крови, не говоря уже о бедных дворянах вроде нас.
- Хорошо, господа, - со слезами на глазах произнес король, - оставай-
тесь и никогда больше не покидайте меня.
Вот так оба молодых человека заняли места на козлах в полном соот-
ветствии с надетыми ими ливреями и фальшивыми должностями скороходов.
Г-н де Шуазель закрыл дверцу кареты.
- Господа, - сказал король, - я положительно требую ехать в Монмеди.
Кучер, в Монмеди!
Но народ ответил единогласным громоподобным воплем, словно изданным
десятикратно большим количеством людей:
- В Париж! В Париж!
Когда же на миг установилась тишина, Бийо саблей указал направление,
куда ехать, и велел:
- Кучер, по Клермонской дороге!
Карета тронулась, исполняя его приказ.
- Беру вас всех в свидетели, что надо мной совершают насилие, - зая-
вил Людовик XVI.
После чего несчастный король, исчерпав себя в этом напряжении воли,
превосходившем его возможности, рухнул на сиденье между королевой и Ма-
дам Елизаветой.
Карета катила по улице.
Минут через пять, когда карета не проехала еще я двух сотен шагов,
сзади раздались громкие крики.
Королева первая выглянула из кареты - то ли потому, что она сидела с
краю, то ли по причине своего характера.
Но в ту же секунду она поникла на сиденье, закрыв лицо руками.
- О, горе нам! - воскликнула она. - Там убивают господина де Шуазеля!
Король попытался встать, но королева и Мадам Елизавета ухватились за
него, и он снова опустился на сиденье между ними. Впрочем, карета как
раз завернула за угол, и уже нельзя было увидеть, что происходило там,
всего в двух сотнях шагов.
А произошло вот что.
У дверей дома г-на Сосса гг. де Шуазель и де Дамас сели на коней, но
выяснилось, что лошадь г-на де Ромефа, который, впрочем, приехал в поч-
товой карете, исчезла.
Гг. де Ромеф, де Флуарак и фельдфебель Фук пошли пешком в надежде
попросить лошадей у гусар или драгун, ежели те, храня верность присяге,
отдадут их, либо попросту забрать тех, что оставили хозяева, поскольку и
гусары, и драгуны в большинстве своем побратались с народом и пили во
здравие нации.
Не успели они сделать и полутора десятков шагов, как г-н де Шуазель,
ехавший у дверцы кареты, заметил, что гг. де Ромефу, де Флуараку и Фуку
грозит опасность раствориться, затеряться и вообще исчезнуть в толпе.
Он остановился на секунду, меж тем как карета поехала дальше, и, по-
лагая, что из этих четырех человек, подвергающихся равной опасности, г-н
де Ромеф по причине доверенной ему миссии является тем, кто может ока-
заться наиболее полезен королевскому семейству, крикнул своему слуге
Джеймсу Бриссаку, шедшему в толпе:
- Мою вторую лошадь господину де Ромефу!
Едва он произнес эти слова, народ возмутился, зароптал и окружил его,
крича:
- Это граф де Шуазель, один из тех, кто хотел похитить короля! Смерть
аристократу! Смерть предателю!
Известно, с какой стремительностью во времена народных мятежей испол-
няются подобные угрозы.
Г-на де Шуазеля стащили с седла, швырнули на землю, и он оказался
поглощен водоворотом, который именуется толпой и из которого чаще всего
можно выйти только разорванным в клочья.
Но едва г-н де Шуазель упал, как к нему на помощь мгновенно бросились
пять человек.
То были гг. де Флуарак, де Ромеф, де Дамас, фельдфебель Фук и слуга
графа Джеймс Бриссак; у него отняли лошадь, которую он вел в поводу, по-
этому руки у него оказались свободны, и он имел возможность помочь свое-
му хозяину.
Началась чудовищная свалка, нечто наподобие тех схваток, которые вели
народы древности, а в наши дни ведут арабы вокруг окровавленных тел сво-
их раненых и убитых соплеменников.
К счастью, г-н де Шуазель, как это ни невероятно, был жив и даже не
ранен, или, вернее, раны его, несмотря на опасное оружие, которым они
были нанесены, оказались самыми ничтожными.
Какой-то кавалерист стволом своего мушкетона отбил удар, нацеленный в
г-на де Шуазеля. Второй удар отразил Джеймс Бриссак палкой, которую он
вырвал у одного из нападающих.
Палка переломилась, как тростинка, но удар был отражен и ранил все-
го-навсего лошадь г-на де Шуазеля.
И тут Фук догадался крикнуть:
- Драгуны, ко мне!
На крик прибежали несколько солдат и, устыдившись, что на их глазах
убивают человека, который ими командовал, пробились к нему.
В ту же секунду вперед бросился г-н де Ромеф.
- Именем Национального собрания, уполномоченным которого я являюсь, и
генерала Лафайета, пославшего меня сюда, - закричал он, - отведите этих
господ в муниципалитет!
Слова "Национальное собрание., равно как фамилия генерала Лафайета,
бывшего в ту пору на вершине популярности, произвели должное действие.
- В муниципалитет! В муниципалитет! - раздалось множество голосов.
Благонамеренным людям пришлось приложить усилия, и вот г-на де Шуазе-
ля и его товарищей потащили к зданию мэрии.
Все это длилось более полутора часов, и в течение этих полутора часов
не было минуты, чтобы не прозвучала угроза или не была произведена по-
пытка убить пленников; стоило кольцу их защитников чуть расступиться,
как в зазор тотчас же просовывалась сабля, вилы или коса.
Наконец подошли к ратуше; находившийся там единственный муниципальный
советник был страшно напуган ответственностью, которая свалилась на не-
го.
Дабы избавиться от нее, он распорядился поместить гг. де Шуазеля, де
Дамаса и де Флуарака в камеру под охрану национальной гвардии.
Г-н де Ромеф объявил, что не желает оставлять г-на де Шуазеля и наме-
рен во всем разделить его судьбу.
Тогда служащий муниципалитета приказал препроводить г-на де Ромефа в
камеру к остальным арестованным.
Г-н де Шуазель сделал знак своему слуге, на которого никто не обращал
внимания, и тот мгновенно испарился.
Первым делом - не будем забывать, что Джеймс Бриссак был конюх, - он
занялся лошадьми.
Он узнал, что лошади, целые и невредимые, находятся на постоялом дво-
ре под охраной множества караульщиков.
Собрав сведения на этот счет, он отправился в кафе, потребовал чаю,
перо и чернила и написал г-же де Шуазель и г-же де Граммон, дабы успоко-
ить их относительно судьбы сына и племянника, которого, после того как
его арестовали, можно было считать спасенным,
Однако бедняга Джеймс Бриссак несколько поторопился, сообщая эту доб-
рую новость; да, г-н де Шуазель был под арестом и находился в камере,
да, его охраняла городская милиция, но у окон камеры забыли поставить
пост, и через них в пленных было произведено несколько выстрелов.
Несчастным пришлось прятаться по углам.
Такое вот достаточно опасное положение продолжалось целые сутки, и
все это время г-н де Ромеф упорно отказывался оставить своих сотовари-
щей.
Наконец, двадцать третьего июля прибыла национальная гвардия из Вер-
дена; г-н де Ромеф добился, чтобы арестованные были переданы ей, и не
покидал их, пока не получил от офицеров честного слова, что те будут ох-
ранять узников до самой передачи их в тюрьму чрезвычайного суда.
Что же до несчастного Изидора де Шарни, тело его было перенесено в
дом одного ткача и похоронено людьми благочестивыми, но посторонними; в
этом смысле ему повезло куда меньше, чем Жоржу, последние услуги которо-
му оказали братские руки графа де Шарни и дружественные руки Жильбера и
Бийо.
Ведь в ту пору Бийо был преданным и почтительным другом семейства
Шарни. Но мы видели, как дружба, преданность и почтительность перероди-
лись в ненависть, и ненависть эта была столь же беспощадна, сколь глубо-
ки были давняя дружба, преданность и почтительность.
IV
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ
Тем временем королевская семья продолжала свой путь к Парижу, путь,
который мы вполне можем назвать крестным.
Увы, у Людовика XVI и Марии Антуанетты тоже была своя Голгофа! Но ис-
купили ли они жестокими страстными муками грехи монархии, как искупил
Иисус Христос грехи рода людского? Прошлое эту проблему еще не разреши-
ло, но, возможно, будущее прояснит ее.
Ехали медленно, так как лошади, применяясь к эскорту, могли идти
только шагом, а в эскорте, состоявшем в большинстве своем из мужчин, во-
оруженных, как мы уже говорили, вилами, ружьями, косами, саблями, пика-
ми, цепами, имелось немалое число женщин и детей; женщины поднимали де-
тей над головами, чтобы показать им короля, которого насильно возвращают
в его столицу и которого, не случись этого, они, вероятно, никогда бы и
не увидели.
Среди этой толпы, шедшей по обе стороны дороги, большая королевская
карета и следующий за нею кабриолет, где ехали г-жа Брюнье и г-жа де Не-
виль, казались терпящим бедствие кораблем с плывущей за ним на буксире
шлюпкой, которых вот-вот поглотят яростные волны.
Время от времени происходило что-нибудь неожиданное, и - да будет нам
позволено развить сравнение - буря набирала новую силу. Крики, прокля-
тия, угрозы становились громче; людские волны бурлили, вздымались, опа-
дали, взбухали, словно прилив, и порой целиком скрывали корабль, с вели-
ким трудом разрезающий их своим форштевнем, - корабль вместе с несчаст-
ными, отчаявшимися пассажирами и тянущейся на буксире утлой шлюпкой.
Когда прибыли в Клермон, эскорт, хотя пройдено было около четырех
лье, ничуть не уменьшился, поскольку на смену тем, кого дела звали до-
мой, из окрестностей сбегались новые люди, желающие в свой черед насла-
диться зрелищем, которым пресытились их предшественники.
Из всех узников передвижной тюрьмы двое особенно были подвержены
ярости толпы и являлись мишенью для угроз - оба гвардейца, сидящие на
широких козлах кареты. Для народа это был способ уязвить королевскую
семью, объявленную Национальным собранием неприкосновенной; то в грудь
