четырех друзей.
Д'Артаньян пожал ему руку и обнял его.
- Видишь ли, Планше, - сказал он ему, - эти господа говорят тебе все
это из чувства привязанности ко мне, но, в сущности, они тебя любят.
- Ах, сударь, или я исполню поручение, или меня изрежут на куски! -
вскричал Планше. - Но даже если изрежут, то, будьте уверены, ни один ку-
сочек ничего не выдаст.
Было решено, что Планше отправится в путь на следующий день, в восемь
часов утра, чтобы за ночь он успел выучить письмо наизусть. Он выгадал
на этом деле ровно двенадцать часов, так как должен был вернуться на
шестнадцатый день, в восемь часов вечера.
Утром, когда он садился на копя, д'Артаньян, питавший в глубине серд-
ца слабость к герцогу Бекингэму, отвел Планше в сторону.
- Слушай, - сказал он ему, - когда ты вручишь письмо лорду Винтеру и
он прочтет его, скажи ему еще: "Оберегайте его светлость лорда Бекингэ-
ма: его хотят убить". Но, видишь ли, Планше, это настолько важно и нас-
только серьезно, что я не признался в том, что доверяю тебе эту тайну,
даже моим друзьям и не написал бы этого в письме, даже если бы меня поо-
бещали произвести в капитаны.
- Будьте спокойны, сударь, вы увидите, что на меня можно во всем по-
ложиться.
Сев на превосходного коня, которого он должен был оставить в двадцати
лье от лагеря, чтобы ехать дальше на почтовых, Планше поскакал галопом;
и, хотя сердце у него слегка щемило при воспоминании о трех обещаниях
мушкетеров, он все-таки был в отличном расположении духа.
Базен уехал на следующее утро в Тур; ему дано было восемь дней на то,
чтобы исполнить возложенное на него поручение.
Все то время, пока их посланцы отсутствовали, четыре друга, разумеет-
ся, более чем когда-нибудь были настороже и держали ухо востро.
Они целые дни подслушивали, что говорится кругом, следили за действи-
ями кардинала и разнюхивали, не прибыл ли к Ришелье какой-нибудь гонец.
Не раз их охватывал трепет, когда их неожиданно вызывали для несения
служебных обязанностей. К тому же им приходилось оберегать и собственную
безопасность: миледи была привидением, которое, раз явившись человеку,
не давало ему больше спать спокойно.
Утром восьмого дня Базен, бодрый, как всегда, и, по своему обыкнове-
нию, улыбающийся, вошел в кабачок "Нечестивец" в то время, когда четверо
друзей завтракали там, и сказал, как было условлено:
- Господин Арамис, вот ответ вашей кузины.
Друзья радостно переглянулись: половина дела была сделана; правда,
эта половина была более легкая и требовала меньше времени.
Арамис, невольно покраснев, взял письмо, написанное неуклюжим почер-
ком и с орфографическими ошибками.
- О, боже мой! - смеясь, воскликнул он. - Я положительно теряю надеж-
ду: бедняжка Мишон никогда не научится писать, как господин де Вуатюр!
- Што это са петная Мишон? - спросил швейцарец, беседовавший с че-
тырьмя друзьями в ту минуту, как пришло письмо.
- Ах, боже мой, да почти ничто! - ответил Арамис. - Очаровательная
юная белошвейка, я ее очень любил и попросил написать мне на память нес-
колько строк.
- Шерг фосьми, если она такая польшая тама, как ее пукфы, вы счастли-
фец, тофарищ! - сказал швейцарец.
Арамис просмотрел письмо и передал его Атосу.
- Почитайте-ка, что она пишет, Атос, - предложил он.
Атос пробежал глазами это послание и, желая рассеять все подозрения,
которые могли бы возникнуть, прочел вслух:
"Милый кузен, моя сестра и я очень хорошо отгадываем сны; и мы ужасно
боимся их, но про ваш, надеюсь, можно сказать: не верь снам, сны - об-
ман. Прощайте, будьте здоровы и время от времени давайте нам о себе
знать.
Аглая Мишон"
- А О каком сне она пишет? - спросил драгун, подошедший во время чте-
ния письма.
- Та, о каком сне? - подхватил швейцарец.
- Ах, боже мой, да очень просто: о сне, который я видел и рассказал
ей, - ответил Арамис.
- Та, поше мой, ошень просто рассказать свой сон, но я ашкокта не фи-
шу сноф.
- Вы очень счастливы, - заметил Атос, вставая из-за стола. - Я был бы
рад, если бы мог сказать то же самое.
- Никокта! - повторил швейцарец, в восторге от того, что такой чело-
век, как Атос, хоть в этом ему завидует. - Никокта! Никокта!
Д'Артаньян, увидев, что Атос встал, тоже поднялся, взял его под руку
и вышел с ним.
Портос и Арамис остались отвечать на грубоватые шутки драгуна и швей-
царца.
А Базен пошел и улегся спать на соломенную подстилку, и так как у не-
го было более живое воображение, чем у швейцарца, то он видел сон, будто
Арамис, сделавшись папой, возводит его в сан кардинала.
Однако, как мы уже сказали, своим благополучным возвращением Базен
развеял только часть той тревоги, которая не давала покоя четырем
друзьям. Дни ожидания тянутся долго, и в особенности чувствовал это
д'Артаньян, который готов был побиться об заклад, что в сутках стало те-
перь сорок восемь часов. Он забывал о вынужденной медлительности путе-
шествия по морю и преувеличивал могущество миледи. Он мысленно наделял
эту женщину, казавшуюся ему демоном, такими же сверхъестественными, как
и она сама, союзниками; при малейшем шорохе он воображал, что пришли его
арестовать и привели обратно Планше для очной ставки с ним и его
друзьями. И более того: доверие его к достойному пикардийцу с каждым
днем уменьшалось. Его тревога настолько усилилась, что передавалась и
Портосу и Арамису. Один только Атос оставался по-прежнему невозмутимым,
точно вокруг него не витало ни малейшей опасности и ничто не нарушало
обычного порядка вещей.
На шестнадцатый день это волнение с такой силой охватило д'Артаньяна
и его друзей, что они не могли оставаться на месте и бродили, точно
призраки, по дороге, по которой должен был вернуться Планше.
- Вы, право, не мужчины, а дети, если женщина может внушать вам такой
страх! - говорил им Атос. - И что нам, в сущности, угрожает? Попасть в
тюрьму? Но нас вызволят оттуда! Ведь вызволили же госпожу Бонасье! Быть
обезглавленными? Но каждый день в траншеях мы с самым веселым видом под-
вергаем себя большей опасности, ибо ядро может раздробить нам ногу, и я
убежден, что хирург причинит нам больше страданий, отрезая ногу, чем па-
лач, отрубая голову. Ждите же спокойно: через два часа, через четыре,
самое позднее через шесть Планше будет здесь. Он обещал быть, и я очень
доверяю обещаниям Планше - он кажется мне славным малым.
- А если он не приедет? - спросил д'Артаньян.
- Ну, если он не приедет, значит, он почему-либо задержался, вот и
все. Он мог упасть с лошади, мог свалиться с моста, мог от быстрой езды
схватить воспаление легких. Эх, господа, надо принимать во внимание все
случайности! Жизнь - это четки, составленные из мелких невзгод, и фило-
соф, смеясь, перебирает их. Будьте, подобно мне, философами, господа,
садитесь за стол, и давайте выпьем: никогда будущее не представляется в
столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь
бокал шамбертена.
- Совершенно справедливо, - ответил д'Артаньян, - но мне надоело каж-
дый раз, когда я раскупориваю новую бутылку, опасаться, не из погреба ли
она миледи.
- Вы уж очень разборчивы, - сказал Атос. - Она такая красивая женщи-
на!
- Женщина, отмеченная людьми! - неуклюже сострил Портос и, по обыкно-
вению, громко захохотал.
Атос вздрогнул, провел рукой по лбу, точно отирая пот, и поднялся с
нервным движением, которое он не в силах был скрыть.
Между тем день прошел. Вечер наступал медленнее, чем обыкновенно, но
наконец все-таки наступил, и трактиры наполнились посетителями. Атос,
получивший свою долю от продажи алмаза, не выходил из "Нечестивца". В
г-не де Бюзиньи, который, кстати сказать, угостил наших друзей велико-
лепным обедом, он нашел вполне достойного партнера. Итак, они, по обык-
новению, играли вдвоем в кости, когда пробило семь часов; слышно было,
как прошли мимо патрули, которые направлялись усилить сторожевые посты;
в половине восьмого пробили вечернюю зорю.
- Мы пропали! - шепнул д'Артаньян Атосу.
- Вы хотите сказать - пропали наши деньги? - спокойно поправил его
Атос, вынимая из кармана четыре пистоля и бросая их на стол. - Ну, гос-
пода, - продолжал он, - бьют зорю, пойдемте спать.
И Атос вышел из трактира в сопровождении д'Артаньяна. Позади них шел
Арамис под руку с Портосом. Арамис бормотал какие-то стихи, а Портос в
отчаянии безжалостно теребил свой ус.
Вдруг из темноты выступила какая-то фигура, очертания которой показа-
лись д'Артаньяну знакомыми, и привычный его слуху голос сказал:
- Я принес ваш плащ, сударь: сегодня прохладный вечор.
- Планше! - вскричал д'Артаньян вне себя от радости.
- Планше! - подхватили Портос и Арамис.
- Ну да, Планше, - сказал Атос. - Что же тут удивительного? Он обещал
вернуться в восемь часов, и как раз бьет восемь. Браво, Планше, вы чело-
век, умеющий держать слово! И, если когда-нибудь вы оставите вашего гос-
подина, я возьму вас к себе в услужение.
- О нет, никогда! - возразил Планше. - Никогда я не оставлю господина
д'Артаньяна!
В ту же минуту д'Артаньян почувствовал, что Планше сунул ему в руку
записку.
Д'Артаньян испытывал большое желание обнять Планше, как он сделал это
при его отъезде, но побоялся, как бы такое изъявление чувств по отноше-
нию к слуге посреди улицы не показалось странным кому-нибудь из прохо-
жих, а потому сдержал свой порыв.
- Записка у меня, - сообщил он Атосу и остальным друзьям.
- Хорошо, - сказал Атос. - Пойдем домой и прочитаем.
Записка жгла руку д'Артаньяну, он хотел ускорить шаг, но Атос взял
его под руку, и юноше поневоле пришлось идти в ногу со своим другом.
Наконец они вошли в палатку и зажгли светильник. Планше встал у вхо-
да, чтобы никто не застиг друзей врасплох, а д'Артаньян дрожащей рукой
сломал печать и вскрыл долгожданное письмо.
Оно заключало полстроки, написанной чисто британским почерком, и было
весьма лаконично:
"Thank you, be easy".
Что означало: "Благодарю вас, будьте спокойны".
Атос взял письмо из рук д'Артаньяна, поднес его к светильнику, зажег
и держал, пока оно не обратилось в пепел.
Потом он подозвал Планше и сказал ему:
- Теперь, любезный, можешь требовать свои семьсот ливров, но ты не
многим рисковал с такой запиской!
- Однако это не помешало мне прибегать к разным ухищрениям, чтобы
благополучно довезти ее, - ответил Планше.
- Ну-ка, расскажи нам о своих приключениях! - предложил д'Артаньян.
- Это долго рассказывать, сударь.
- Ты прав, Планше, - сказал Атос. - К тому же пробили уже зорю, и,
если у нас светильник будет гореть дольше, чем у других, это заметят.
- Пусть будет так, ляжем спать, - согласился д'Артаньян. - Спи спо-
койно, Планше!
- Честное слово, сударь, в первый раз за шестнадцать дней я спокойно
усну!
- И я тоже! - сказал д'Артаньян.
- И я тоже! - вскричал Портос.
- И я тоже! - проговорил Арамис.
- Открою вам правду: и я тоже, - признался Атос.
XIX
ЗЛОЙ РОК
Между тем миледи, вне себя от гнева, металась по палубе, точно
разъяренная львица, которую погрузили на корабль; ей страстно хотелось
броситься в море и вплавь отправиться на берег: она не могла примириться
с мыслью, что д'Артаньян оскорбил ее, что Атос угрожал ей, а она покида-
ет Францию, так и не отомстив им. Эта мысль вскоре стала для нее нас-
только невыносимой, что, пренебрегая опасностями, которым она могла под-
вергнуться, она принялась умолять капитана высадить ее на берег. Но ка-
питан, спешивший поскорее выйти из своего трудного положения между фран-
цузскими и английскими военными кораблями - положения летучей мыши между
крысами и птицами, - торопился добраться до берегов Англии и наотрез от-
казался подчиниться тому, что он считал женским капризом. Впрочем, он
