- Король, дорогой мой, - щеголь. И вы - также, что бы вы об этом ни
говорили.
Портос улыбнулся с победным видом:
- Идемте к портному его величества. И раз он снимает мерку с самого
короля, мне, право, кажется, что и я могу позволить ему обмерить меня с
головы до пят!
XXX
ЧТО ЖЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ СОБОЙ МЕССИР ЖАН ПЕРСЕРЕН
Портной короля, мессир Жан Персерен, занимал довольно большой дом на
улице Септ-Оноре, близ улицы Арбр-Сек. Это был человек, понимавший толк
в красивых тканях, в красивых вышивках и красивом бархате, ибо Персерены
из поколения в поколение занимались одним и тем же: шили на королей. Эта
профессия их восходит ко временам Карла IX, частенько предававшегося
бурным фантазиям, удовлетворить которые было достаточно трудно.
Первый Персерен, подобно Амбруазу Паре, был гугепотом, но наваррская
королева, прекрасная Марго, как называли ее в те времена и в литератур-
ных произведениях, и в просторечии, пощадила его за то, что ему одному
удавались ее удивительные верховые костюмы, скрывавшие кое-какие недос-
татки ее телосложения и поэтому весьма ценимые ею.
Спасшийся от гибели Персерен в благодарность за это подарил очень
красивые и очень дешевые черные телогрейки для королевы Екатерины, кото-
рая долго косилась на гугенота, по кончила тем, что была рада его спасе-
нию. Персерен, однако, был человеком благоразумным: он слыхал, что ничто
не могло быть для гугенота опаснее, чем улыбка королевы Екатерины, и,
заметив, что она улыбается ему чаще обычного, поторопился перейти в ка-
толичество вместе со всею своей семьей. Став таким образом лицом безуп-
речным, он достиг высокого положения главного портного французской коро-
ны.
При Генрихе III, самом кокетливом из королей, это положение стало
настолько высоким, что его было бы уместно сравнить с какой-нибудь высо-
чайшей вершиной Кордильер.
Персерен в течение всей своей жизни слыл ловкачом, и, дабы сохранить
эту свою репутацию и за гробом, он позаботился о том, чтобы хорошенько
поводить за нос смерть: он скончался как раз тогда, когда его воображе-
ние начало иссякать. После него остались один сын и одна дочка, достой-
ные его имени; сын - смелый закройщик, точный, как циркуль, дочка - вы-
шивальщица и художница, создававшая прекрасные узоры для вышивок.
Свадьба Генриха IV и Марии Медичи, замечательные траурные наряды наз-
ванной королевы и несколько слов, вырвавшихся у г-на де Бассомпьера, ко-
роля щеголей того времени, обеспечили процветание и второму поколению
Персеренов.
Копчино Кончини и его жена Галигаи, блиставшие после этого при фран-
цузском дворе, пожелали итальянизировать французский костюм и выписали
портных из Флоренции. Но Персерен, задетый за живое в своем патриотизме
и самолюбии, обратил в ничто чужеземцев своими рисунками узорчатой парчи
и своей неподражаемой вышивкой гладью. Дело кончилось тем, что сам Кон-
чини первым отказал своим соотечественникам и так высоко оценил таланты
французского мастера, что одевался лишь у него и в тот день, когда Витри
застрелил его на мостике во дворе Лувра, на нем был сшитый у Персерена
костюм. Этот костюм парижане с удовольствием разорвали на части вместе с
прикрываемой им человеческой плотью.
Несмотря на благоволение, которым пользовался Персерен у Кончини, Лю-
довик XIII не обрушил на него кары, великодушно простив его, сохранил за
ним его должность. К тому времени, когда Людовик XIII Справедливый явил
столь великий пример беспристрастия, Персерен успел уже воспитать двоих
сыновей, и один из них испробовал свои силы на свадьбе Анны Австрийской,
изготовил для кардинала Ришелье тот самый испанский костюм, в котором
кардинал протанцевал сарабанду, создал костюмы для трагедии "Мирам" и
пришил к плащу герцога Бекингэма жемчуг, которому суждено было просы-
паться на паркет Лувра.
Стать знаменитым нетрудно, если довелось одевать герцога Бекингэма,
Сен-Мара, мадемуазель Нинон, де Бофора и Марион де Лорм. И к моменту
кончины своего отца Персерен III был в апогее славы.
Тот же Персерен III, старый, прославленный и богатый, одевал и Людо-
вика XIV. У него не было сына, и это составляло печаль его жизни, так
как вместе с ним угасала династия, но у него было несколько подающих на-
дежды учеников. У него были также карета, имение, самые рослые во всем
Париже лакеи и, по специальному разрешению короля, свора гончих. Он оде-
вал де Лиона и Летелье, оказывая им своеобразное благоволение, но, буду-
чи политиком, воспитанным на государственных тайнах, он никак не мог
сделать удачный костюм Кольберу. Это необъяснимо, но тем не менее это
так. Великие люди, в чем бы их таланты ни проявлялись, живут неуловимыми
и неощутимыми на глаз побуждениями; они действуют, не зная и сами, что
именно побуждает их к тому или иному поступку. Великий Персерен (а вели-
ким был прозван, вопреки династическим обыкновониям, последний из них)
вдохновенно кроил юбку для королевы, придумывал особый фасон плаща для
королевского брата или вышивку для какого-нибудь уголка чулок принцессы
Генриетты, его супруги, но, несмотря на все свои дарования, не мог за-
помнить мерку Кольбера.
- Этот человек, - нередко говаривал он, - мне положительно не дается,
и я никогда не увижу его в хорошо сшитом костюме, хотя этот костюм и
сшит моею иглой.
Само собой разумеется, что Персерен обшивал Фуке, и последний чрезвы-
чайно ценил его мастерство.
Персерону было близко к восьмидесяти, но он все еще был полон сил и
вместе с тем до того сухощав, что придворные остряки утверждали, будто
ему грозит опасность сломаться. Его слава и состояние были настолько
внушительны, что брат короля, и он же некоронованный король щеголей,
брал его под руку, беседуя с ним о модах, и даже наименее склонные к
платежам придворные, и те не осмеливались затягивать с ним расчеты, ибо
Персерен шил в кредит не более одного костюма и никогда не брался за
второй, пока не был оплачен первый.
Легко догадаться, что подобный портной отнюдь не гнался за заказчика-
ми; напротив, он был почти недоступен для тех, кто обращался к нему
впервые. Вот почему Персерен отказывался обшивать третье сословие или
новоиспеченных дворян. Ходила даже молва, утверждавшая, что в благодар-
ность за подаренное Персереном парадное кардинальское одеяние Мазарини
сунул ему в карман дворянскую грамоту.
Персерен был остроумен и злоречив. Говорили, что он порядочный воло-
кита и что при своих восьмидесяти годах он снимает мерку, чтобы сшить
дамский корсаж, достаточно твердой рукой.
Вот к этому ремесленнику-вельможе и повез д'Артаньян отчаявшегося
Портоса.
- Смотрите, дорогой даАртаньян, оградите знатность такого человека,
как я, - говорил Портос по дороге, - столкновения с наглостью этого Пер-
серена, который, должно быть, ре слишком учтив; считаю нужным предупре-
дить, что, если он позволит себе непочтительность, я задам ему хорошую
трепку.
- Будучи рекомендованы мною, - отвечал даАртаньян - вы можете ни о
чем не тревожиться и могли бы не тревожиться даже в том случае, если б
были совсем не тем, чем являетесь. Или, быть может, Персерен в чемнибудь
виноват перед вами?
- Мне кажется, что однажды...
- Ну, так что же случилось однажды?
- Я послал Мушкетона к бездельнику, который звался этим именем.
- Что же дальше?
- И этот бездельник отказался шить на меня.
- Здесь что-то не то, и это недоразумение нужно выяснить. Мустон, не-
сомненно, напутал.
- Все может быть.
- Он смешал имена.
- Возможно; этот мошенник Мустон никогда не помнит имен.
- Словом, я беру это дело целиком на себя.
- Отлично.
- Велите остановить карету, Портос; мы приехали.
- Как, уже! Да ведь мы у Центрального рынка; а вы говорили, что Пер-
серен живет на углу улицы АрбрСек.
- Это верно, по посмотрите-ка хорошенько.
- Я смотрю и вижу...
- Что же вы видите?
- Что мы возле рынка, черт подери.
- Но не хотите же вы, чтобы нагни лошади вскарабкались на карету, ко-
торая перед нами.
- Разумеется.
- Ни чтобы предшествующая карета наехала на ту, что стоит перед нею.
- Еще того меньше.
- Ни чтобы та, вторая карета протащилась на брюхе по тридцати или со-
рока впереди стоящим каретам, которые прибыли раньше, чем мы.
- Ах, бог мой! Вы правы.
- То-то же!
- Сколько народа, сколько народа!
- Каково?
- Что же они тут делают, эти люди?
- Ответ очень прост - они дожидаются своей очереди.
- Вот тебе на! А может быть, актеры Бургундского отеля перебираются
на новое место?
- Нет, мой дорогой. Это очередь к Персерену.
- И нам также придется ждать?
- Нет, мы с вами будем хитрее и не столь спесивы, как все остальные.
- Что же мы сделаем?
- Мы сейчас выйдем из кареты, проберемся через толпу пажей и лакеев и
войдем в дом, даю вам в этом честное слово, особенно если первым двине-
тесь вы.
- Идем, - сказал на это Портос.
И, выйдя из кареты, они направились к дому портного.
Причиной этого скопления народа и толчеи было то, что дверь Персерена
была заперта, и лакей, стоявший у входа, объяснял знатным заказчикам,
что в настоящий момент г-н Персерен решительно никого не может принять.
Тот же лакей конфиденциально сообщил одному вельможе, к которому благо-
волил, что г-н Персерен занят пятью костюмами для короля и обдумывает у
себя в кабинете украшения, цвет и покрой этих костюмов.
Иные, удовлетворившись этим ответом, возвращались домой, в восторге
от того, что могут распространить его дальше, другие же, более упорные и
настойчивые, требовали, чтобы дверь была открыта немедленно, и среди
этих последних бросались в глаза три кавалера с голубой орденской лен-
той, которым предстояло принять участие в балете на празднестве в Во, -
ведь балет, разумеется, не состоится, если на них не будет костюмов,
скроенных рукой великого Персерена.
ДаАртаньян, пустив перед собой Портоса, силой прокладывавшего путь
сквозь толпу, добрался наконец до прилавков, за которыми подмастерья от-
бивались, как могли, от заказчиков. Мы забыли упомянуть, что Портоса,
наравне с прочими, не хотели пропустить в дом, но д'Артаньян, выйдя впе-
ред, произнес: "Именем короля", - после чего они беспрепятственно прошли
в дверь.
Этим бедным ребятам - мы имеем в виду подмастерьев - приходилось нес-
ладко, и они, в меру сил, пытались удовлетворить в отсутствие хозяина
нетерпеливые требования заказчиков, прерывая порой стежок, чтобы ввер-
нуть несколько слов, и когда чья-нибудь оскорбленная гордость или обма-
нутые надежды порождали опасность слишком бурного объяснения, тот, на
кого обрушивались особенно яростные нападки, внезапно нырял под прилавок
и скрывался под ним.
Вереница недовольных вельмож являла собою картину, во многих отноше-
ниях весьма любопытную.
Капитан мушкетеров, отличавшийся быстрым и верным взглядом, сразу же
оценил ее по достоинству. Но после того как он бегло оглядел отдельные
группы, взгляд его остановился на человеке, сидевшем на табурете прямо
против него, причем голова этого человека лишь слегка возвышалась над
укрывавшим его прилавком. Это был мужчина лет сорока, с меланхоличным и
бледным лицом, с добрыми, светящимися умом глазами. Он рассматривал да-
Артаньяна и всех других, подперев рукой подбородок, как спокойный и лю-
бознательный наблюдатель. Заметив и узнав нашего капитана, он надвинул
на глаза шляпу.
Этот жест, быть может, и привлек внимание даАртаньяна. Если наше
предположение правильно, то человек с опущенной шляпой достиг результа-
та, явно не соответствовавшего его намерениям.
Костюм этого человека был достаточно прост, парик на его голове - са-
мый обыкновенный, и не очень наблюдательные заказчики могли бы счесть
его простым подмастерьем, присевшим на табурет за дубовым прилавком и
