то, что мы делаем с вами наедине, известно лишь нам обоим, то, что уви-
дит кто-нибудь третий, станет известно всему свету. В конце концов, я не
настаиваю; пусть моя карета едет следом за вашей, и я буду рада пере-
сесть в вашу, чтобы отправиться к королеве.
- К королеве?
- А вы уже позабыли? Как! Столь существенное условие нашего договора
уже предано вами забвению! Каким же пустяком оно было для вас! Господи
боже! Да если б я знала об этом, я спросила бы с вас вдвое больше.
- Герцогиня, я передумал. Я не поеду с вами.
- Правда?.. Почему?
- Потому, что мое доверие к вам безгранично.
- Мне это лестно слышать от вас... Но как же я получу свои сто тысяч
экю?
- Вот они.
Интендант нацарапал несколько слов на бумажке и отдал ее герцогине.
- Вам уплачено, - сказал он.
- Ваш жест красив, господин Кольбер, и я воздам вам за него тем же.
Произнося эти слова, она засмеялась. Смех госпожи де Шеврез был похож
на зловещий шепот, и всякий, кто ощущает в своем сердце трепетание моло-
дости, веры, любви, - короче говоря, жизнь, предпочел бы услышать скорее
стенания, чем это жалкое подобие смеха.
Герцогиня расстегнула корсаж и вынула небольшой сверток, перевязанный
лентой огненного цвета. Крючки уступили порывистым движениям ее нервных
рук, и глазам интенданта, заинтересованного этими странными приготовле-
ниями, открылась бесстыдно обнаженная, покрасневшая грудь, натертая
свертком. Герцогиня продолжала смеяться.
- Возьмите, - сказала она, - эти письма написаны самим кардиналом.
Они - ваши, и, кроме того, герцогиня де Шеврез соблаговолила раздеться
пред вами, как если б вы были... но я не хочу называть имена, которые
могли бы заставить вас возгордиться или приревновать. А теперь, господин
Кольбер, - продолжала она, поспешно застегивая платье, - ваша карьера
сделана; везите же меня к королеве.
- Нет, сударыня. Если вы снова навлечете на себя немилость ее вели-
чества и во дворце будут знать, что я - тот, кто ввел вас в ее покои,
королева не простит мне этого до конца своих дней. Во дворце найдутся
преданные мне люди, которые и введут вас туда, оставив меня в стороне от
этого дела.
- Как вам будет угодно; лишь бы я смогла проникнуть к королеве.
- Как зовут брюггских монахинь, которые лечат больных?
- Бегинками.
- Итак - вы отныне бегинка.
- Согласна. Но все же мне придется перестать быть бегинкою.
- Это уж ваша забота.
- Ну, нет, извините. Я вовсе не хочу, чтобы передо мной захлопнули
двери.
- И это ваша забота, сударыня. Я прикажу старшему камердинеру дежур-
ного офицера ее величества впустить во дворец бегинку с лекарством, спо-
собным облегчить страдания королевы. Вы получите от меня пропуск, но ле-
карство и объяснения - об этом подумайте сами. Я признаю, что послал к
королеве бегинку, но отрекусь от госпожи де Шеврез.
- На этот счет будьте покойны, до этого не дойдет.
II
ШКУРА МЕДВЕДЯ
Кольбер вручил герцогине пропуск и чуть-чуть отодвинул кресло, за ко-
торым она стояла, как за укрытием.
Госпожа де Шеврез слегка кивнула и вышла.
Кольбер, узнав почерк Мазарини и пересчитав письма, позвонил секрета-
рю и велел вызвать советника парламента, г-на Ванеля. Секретарь ответил,
что советник, вервый своим привычкам, только что прибыл, дабы доложить
интенданту о наиболее важном в сегодняшней работе парламента.
Кольбер приблизился к лампе и перечел письма покойного кардинала; он
несколько раз улыбнулся, убеждаясь все больше и больше в ценности доку-
ментов, переданных ему г-жой де Шеврез, и, подперев свою тяжелую голову
обеими руками, на несколько минут предался размышлениям.
В это время в кабинет вошел высокий, плотного сложения человек с ху-
дым лицом и хищным носом. Он вошел со скромной уверенностью, свиде-
тельствовавшей о гибком и вместе с тем твердом характере, гибком по от-
ношению к господину, который может доставить добычу, и твердом - по от-
ношению к тем собакам, которые могли бы оспаривать у него этот столь ла-
комый кусок.
Под мышкой у Ванеля была папка больших размеров; он положил ее на бю-
ро, около которого сидел Кольбер.
- Здравствуйте, господин Ванель, - сказал Кольбер, отрываясь от своих
дум.
- Здравствуйте, монсеньер, - непринужденно ответил Ванель.
- Надо говорить "сударь", - мягко поправил Кольбер.
- Обращаясь к министрам, говорят "монсеньер", - невозмутимо заметил
Ванель. - Вы - министр!
- Пока еще нет!
- Я называю вас монсеньером. Впрочем, вы мой начальник, вы мой
сеньор, чего ж больше! Если вам не нравится, чтобы я величал вас таким
образом в присутствии посторонних, позвольте называть вас монсеньером
наедине.
Кольбер поднял голову на высоту лампы и прочел или попытался прочесть
на лице Ванеля, насколько искренним было это выражение преданности. Но
советник умел выдержать любой взгляд, даже если этот взгляд был взглядом
министра.
Кольбер вздохнул. Он не увидел на лице Ванеля ничего определенного;
быть может, Ванель и честен. Кольбер подумал о том, что этот человек,
подчиняясь ему по службе, в действительности держит его в своей власти,
ибо г-жа Ванель - его, Кольбера, любовница. И пока он сочувственно думал
об участи этого человека, Ванель бесстрастно вынул из кармана надушен-
ное, запечатанное испанским воском письмо и протянул его интенданту.
- Что это, Ванель?
- Письмо от жены, монсеньер.
Кольбер закашлялся. Он взял письмо, распечатал его, прочел и сунул
себе в карман, в то время как Ванель невозмутимо листал свои протоколы.
- Ванель, - сказал внезапно патрон своему подчиненному, - вы, как ка-
жется, не боитесь "работы?
- Да, монсеньер.
- Двенадцать часов ежедневно не приводят вас в ужас?
- Я работаю пятнадцать часов.
- Непостижимо. Парламентские обязанности отнимают не больше трех ча-
сов в сутки.
- О, я веду счетные книги одного моего друга, дела которого находятся
на моем попечении; кроме того, в свободное время я изучаю древнееврейс-
кий язык.
- Вас очень высоко ценят в парламенте, не так ли, Ванель?
- Полагаю, что да, монсеньер.
- Вам не следует засиживаться на месте советника.
- Что же надлежит сделать для этого?
- Купить должность.
- Какую?
- Что-нибудь позначительней. Скромные притязания удовлетворить труд-
нее всего.
- Наполнять скромные кошельки тоже ведь дело нелегкое.
- Ну, и какая все-таки должность прельщает вас?
- По правде сказать, я не вижу ни одной, которая была бы мне по кар-
ману.
- Есть хорошая должность. Но надо быть королем, чтобы купить ее без
денежных затруднений, а королю, пожалуй, не придет в голову покупать
должность генерального прокурора.
Услышав эти слова, Ванель поднял на Кольбера смиренный невырази-
тельный взгляд.
Кольбер так и не смог понять, разгадал ли Ванель его замыслы или
просто откликнулся на произнесенные им слова.
- О какой должности генерального прокурора парламента вы, монсеньер,
говорите? - спросил Ванель. - Я знаю лишь должность господина Фуке.
- О ней-то я и говорю, мой милый советник.
- У вас недурной вкус, монсеньер; но товар может быть куплен только в
том случае, если он продается.
- Думаю, господин Ванель, что эта должность в скором времени поступит
в продажу.
- Поступит в продажу! Должность генерального прокурора, должность
господина Фуке?
- Об этом усиленно поговаривают.
- Должность, которая делает его неуязвимым, поступит в продажу? О, о!
И Ванель засмеялся.
- Может быть, эта должность пугает вас? - сурово произнес Кольбер.
- Пугает? Нисколько.
- Или вы не хотите ее?
- Монсеньер, вы потешаетесь надо мной, - ответил Ванель. - Какому со-
ветнику парламента не хотелось бы превратиться в генерального прокурора?
- В таком случае, господин Ванель... раз я утверждаю, что должность
поступит в продажу...
- Вы утверждаете, монсеньер?
- Об этом многие говорят.
- Повторяю, это немыслимо: никто не бросит щита, оберегающего его
честь, состояние, наконец, жизнь.
- Бывают порой сумасшедшие, которые мнят себя в безопасности от уда-
ров судьбы, господин Ванель.
- Да, монсеньер, бывают; но подобные сумасшедшие не совершают своих
безумств в пользу бедных Ванелей, прозябающих в этом мире.
- Почему?
- Потому что Ванели бедны.
- Должность господина Фуке и впрямь стоит дорого. Что бы вы отдали за
нее, господин Ванель?
- Все, что у меня есть, монсеньер.
- Сколько же?
- От трехсот до четырехсот тысяч ливров.
- А цена этой должности?
- Самое малое полтора миллиона. Я знаю людей, которые предлагали мил-
лион семьсот тысяч и все же не могли соблазнить господина Фуке. Но если
бы даже случилось, что господин Фуке захочет продать свою должность, че-
му я не верю, несмотря на то, что мне говорили...
- А, так и вам говорили! Кто же?
- Господин де Гурвиль... господин Пелисон... так, мимоходом.
- Ну, так если б господин Фуке захотел продать свою должность?..
- Я все равно не мог бы купить ее, ибо господин суперинтендант продал
бы ее лишь за наличные, а кто может сразу выложить на стол полтора мил-
лиона?
Тут Кольбер остановил советника выразительным жестом. Он снова заду-
мался.
Наблюдая работу мысли на лице своего господина и видя его настойчивое
желание продолжать разговор о том же предмете, Ванель терпеливо дожидал-
ся решения, не смея подсказать его интенданту.
- Объясните мне хорошенько, - сказал наконец Кольбер, - какие приви-
легии связаны с должностью генерального прокурора.
- Право обвинения всякого французского подданного, если он не принц
крови; право аннулирования всякого обвинения, направленного против любо-
го француза, кроме короля и принцев королевского дома. Генеральный про-
курор - правая рука короля, карающая виновных; впрочем, та же рука может
служить королю и для того, чтобы погасить факел правосудия и законности.
Таким образом, господин Фуке в состоянии выказать неповиновение королю,
подняв против него парламент; вот почему король, несмотря ни на что,
постарается ладить с господином Фуке, ибо его величество, конечно, захо-
чет, чтобы его указы вступали в законную силу без возражений парламента.
Генеральный прокурор может быть и очень полезным, и очень опасным оруди-
ем.
- Хотите быть генеральным прокурором, Ванель? - внезапно спросил
Кольбер, смягчая голос и взгляд.
- Я? - воскликнул Ванель. - Но я уже имел честь докладывать, что у
меня для этого не хватает миллиона ста тысяч ливров.
- Вы возьмете их в долг у ваших друзей.
- У меня нет друзей богаче меня.
- Вы - честный человек!
- О, если б все думали так же, как монсеньер!
- Достаточно, что так думаю я. И в случае надобности я готов отвечать
за вас.
- Берегитесь, монсеньер! Знаете ли вы поговорку?
- Какую?
- Кто отвечает, тому и платить.
- До этого не дойдет.
Ванель встал, взволнованный предложением, так неожиданно сделанным
ему человеком, слова которого воспринимались всерьез даже самыми легко-
мысленными людьми.
- Не потешайтесь надо мной, монсеньер, - сказал он.
- Давайте поспешим с этим делом, Ванель. Вы говорите, что господин
Гурвиль разговаривал с вами о должности господина Фуке?
- Да, и Пелисон также.
- Официально или только официозно?
- Вот их слова: "Члены парламента богаты и честолюбивы, им надлежит
сложиться и предложить два или три миллиона господину Фуке, своему пок-
ровителю, своему светочу".
- Что же вы сказали на это?
- Я сказал, что в случае нужды возьму свою долю в размере десяти ты-
сяч ливров.
- А, значит, и вы обожаете господина Фуке! - воскликнул Кольбер, бро-
сив на Ванеля взгляд, полный ненависти.
- Нисколько. Но господин Фуке заянимает пост нашего генерального про-
курора; он влез в долги, он идет ко дну, мы должны спасти честь корпора-
