уместнее, как говаривал господин Вуатюр. Итак, я утверждаю, что вы хоте-
ли бы заменить господина Фуке.
- Но фортуна господина Фуке, сударыня, устоит перед любым испытанием.
Суперинтендант - это Колосс Родосский нашего века; корабли проплывают у
него под ногами, но они даже не задевают его.
- Я бы тоже охотно воспользовалась этим сравнением. Да, господин Фуке
играет роль Колосса Родосского; но мне помнится, я слыхала, как расска-
зывал господин Конрар... кажется, академик... что, когда Колосс Родосс-
кий упал, купец, который свалил его... простой купец, господин
Кольбер... нагрузил его обломками четыре сотни верблюдов. Купец! А ведь
ему далеко до интенданта финансов.
- Сударыня, могу вас уверить, что я никогда не свалю господина Фуке.
- Ну, господин Кольбер, раз вы упорствуете и продолжаете изображать
чувствительность, как будто не зная, что меня зовут госпожой де Шеврез и
что я стара, иначе говоря, что вы имеете дело с женщиной, которая была
политической противницей кардинала Ришелье и у которой не остается вре-
мени, чтобы терять его попусту, - раз вы допускаете подобную неосмотри-
тельность, я найду людей более проницательных и более заинтересованных в
том, чтобы добиться удачи.
- В чем же, сударыня, в чем?
- Вы заставляете меня быть очень низкого мнения а нынешних людях, су-
дарь. Клянусь вам, если бы в мое время какая-нибудь женщина явилась к
господину де Сен-Мару, который, впрочем, не был семи пядей во лбу, кля-
нусь, если б она сказала о кардинале все то, что я только что сказала
вам о господине Фуке, господин де Сен-Мар уже ковал бы железо.
- Но бумаге немножко снисходительнее, сударыня.
- Значит, вы согласны заменить господина Фуке?
- Если король уволит господина Фуке, разумеется.
- Снова вы говорите лишнее. Ясно, что раз вы еще не добились его отс-
тавки, значит, вы не могли этого сделать. Поэтому я была бы круглою ду-
рой, если б, идя сюда, не принесла с собою, того, чего вам не хватает.
- Я в отчаянии, что вынужден упорно стоять на своем, - сказал Кольбер
после молчания, которое дало возможность герцогине оценить всю его
скрытность - но я должна поставить вас в известность, сударыня, что вот
уже добрых шесть лет на господина Фуке поступает донос за доносом, а по-
ложение суперинтенданта нисколько не поколеблено.
- Всему свое время, господин Кольбер; разоблачавшие господина Фуке не
носили имени де Шеврез и не имели в своем распоряжении доказательств,
равноценных шести письмам кардинала Мазарини, неопровержимо устанавлива-
ющим правонарушение, которое я имею в виду.
- Правонарушение?
- Преступление, если это слово вам более по душе.
- Преступление? Совершенное господином Фуке?
- Вот именно... Странно, господин Кольбер, странно: у вас обычно та-
кое холодное и непроницаемое лицо, а сейчас, я вижу, вы прямо сияете.
- Преступление?
- Я в восторге, что это произвело на вас впечатление.
- О, сударыня, ведь это слово заключает в себе столь многое!
- Оно заключает в себе приказ о суперинтендантстве для вас и приказ
об изгнании для господина Фуке.
- Простите меня, герцогиня: почти невозможно, чтобы господин Фуке
подвергся изгнанию; а опала - это уж слишком!
- О, я знаю, что говорю, - холодно продолжала г-жа де Шеврез. - Я жи-
ву не так уж далеко от Парижа, чтобы не знать, что здесь творится. Ко-
роль не любит господина Фуке и охотно погубит его, если ему дадут к это-
му повод.
- Надо, однако, чтобы повод был подобающим.
- Мой повод вполне подобающий. Поэтому-то я и оцениваю его в пятьсот
тысяч ливров.
- Что это значит? - спросил Кольбер.
- Я хочу сказать, сударь, что, имея в руках этот повод, и передам его
в ваши руки только в обмен на пятьсот тысяч ливров.
- Отлично, герцогиня; я понимаю. Но поскольку вы назначили продажную
цену, ознакомьте меня с вашим товаром.
- О, - это не составит труда; шесть писем кардинала Мазарини, как я
сказала; автографы эти, конечно, не стоили б таких денег, если б они не
устанавливали с полною очевидностью, что господин Фуке присвоил крупные
казенные суммы.
- С полною очевидностью? - спросил Кольбер, и глаза его радостно заб-
листали.
- С полною очевидностью. Не хотите ли прочитать эти письма?
- Всей душой! Само собой, копии?
- Само собой, копии.
Герцогиня навлекла спрятанный у нее на груди небольшой сверток, слег-
ка примятый ее бархатным корсажем.
- Читайте, - подала она бумаги.
Кольбер жадно набросился на них.
- Чудесно! - сказал он, закончив чтение.
- Достаточно ясно, не правда ли?
- Да, герцогиня, да; значит, кардинал Мазарини передал деньги госпо-
дину Фуке, а господин Фуке оставил их у себя; но какие, собственно,
деньги имеются тут в виду?
- В том-то и дело! Впрочем, если мы договоримся, я присоединю к этим
шести еще седьмое письмо, которое окончательно осведомит вас обо всем.
Кольбер размышлял.
- А подлинники?
- Бесполезный вопрос. Это все равно, как если бы, господин Кольбер, я
спросила у вас, будут ли полными или пустыми мешочки с золотыми монета-
ми, которые вы мне вручите.
- Прекрасно, герцогиня.
- Значит, сделка заключена?
- Нет еще.
- Как же так?
- Есть одна вещь, о которой ни вы, ни я не подумали.
- Назовите ее.
- При всех обстоятельствах господина Фуке может погубить только про-
цесс.
- Да.
- И публичный скандал.
- Да. Ну так что же?
- А то, что ни процесса, ни скандала не будет.
- Почему же?
- Потому, что дело идет о генеральном прокуроре парламента; потому,
что у нас во Франции все, решительно все: администрация, армия, юстиция,
торговля, - все связано цепью взаимного благожелательства, которое зо-
вется корпоративным духом. Поэтому, сударыня, парламент никогда не по-
терпит, чтобы его глава был отдан под суд. И если бы это случилось, даже
по приказанию короля, парламент никогда не осудит своего генерального
прокурора.
- По правде сказать, господин Кольбер, это меня не касается.
- Я знаю, сударыня. Но меня-то это, конечно, касается и снижает цену
того, что вы принесли. К чему мне доказательства преступления, если оно
не подлежит наказанию?
- Но если на Фуке падут подозрения, то и в этом случае он будет
отстранен от обязанностей суперинтенданта.
- Велика важность! - воскликнул Кольбер, и его мрачное лицо как-то
вдруг осветилось выражением ненависти и мести.
- Ах, господин Кольбер, простите меня, - заметила герцогиня, - я не
знала, что вы столь впечатлительны. Хорошо, превосходно. Но раз вам мало
того, что у меня есть, прекратим разговор.
- Нет, сударыня, продолжим его. Но поскольку цена товара упала, огра-
ничьте и вы свои притязания.
- Вы торгуетесь?
- Это необходимо всякому, кто хочет честно платить.
- Сколько же вы предлагаете?
- Двести тысяч ливров.
Герцогиня рассмеялась ему в лицо, но затем внезапно сказала:
- Подождите.
- Вы соглашаетесь?
- Нет, не совсем. Но у меня есть еще одна комбинация.
- Говорите.
- Вы даете мне триста тысяч ливров.
- Нет, нет!
- Соглашайтесь или нет, как угодно... И это не все.
- Еще что-нибудь? Вы становитесь невозможною, герцогиня!
- Вовсе нет, я больше не прошу у вас денег.
- Чего же вы хотите?
- Услуги. Вы знаете, что я всегда была нежно привязана к королеве.
- И...
- И... я хочу повидаться с ее величеством.
- С королевой?
- Да, господин Кольбер, с королевой, которая мне больше не друг, это
верно, и уже давно мне не друг, но может снова сделаться другом, если
мне предоставят соответствующую возможность.
- Ее величество, герцогиня, никого больше не принимает. Вам известно,
что приступы ее болезни повторяются все чаще и чаще.
- Вот потому-то я и должна повидать королеву. Представьте себе, что у
нас во Фландрии заболевания подобного рода - вещь очень частая.
- Рак? Страшная, неизлечимая, роковая болезнь.
- Не верьте этому, господин Кольбер. Фламандский крестьянин - человек
первобытный. У него не жена, а рабыня.
- Что же из этого?
- Пока он покуривает свою вечную трубку, жена работает: она черпает
из колодца воду, она нагружает мула или осла, она таскает на себе тяжес-
ти. Так как она не жалеет себя, то постоянно наносит себе ушибы. К тому
же ей частенько достаются побои. А рак происходит от телесного поврежде-
ния.
- Это верно.
- Фламандки, однако, не умирают от этого. Когда их страдания стано-
вятся им окончательно невмоготу, они находят лекарство. И бегинки в
Брюгге изумительно лечат эту болезнь. У них есть целебные воды, настой-
ки, втирания: они дают больной бутылку с водой и свечу и, продавая свои
товары, приносят доход духовенству и вместе с тем служат богу. Ее вели-
чество выздоровеет и поставит столько свечей, сколько найдет для себя
подобающим. Вы видите, господин Кольбер, что помешать моему свиданию с
королевой - это почти то же, что цареубийство.
- Герцогиня, вы слишком умная женщина, вы сбиваете меня с толку. Я
догадываюсь, однако, что ваша великая любовь к королеве объясняется и
кое-какой личной выгодой, которую вы рассчитываете извлечь из свидания с
нею.
- Разве я стремлюсь утаить это? Вы, кажется, сказали: кое-какую выго-
ду? Знайте же, что не кое-какую, а очень большую выгоду, и я вам докажу
это в немногих словах. Если вы введете меня к ее величеству королеве,
мне будет довольно тех трехсот тысяч, которые я потребовала у вас; если
же вы мне в этом откажете, я оставляю у себя письма и отдаю их только в
случае немедленной выплаты пятисот тысяч.
С этими словами герцогиня решительно встала, оставив Кольбера в неп-
риятном раздумье. Продолжать торговаться было немыслимо; прекратить торг
- значило потерять бесконечно много.
- Сударыня, - поклонился он, - я буду иметь удовольствие выплатить
вам сто тысяч экю.
- О! - воскликнула герцогиня.
- Но как я получу от вас подлинники?
- Самым что ни на есть простым способом, дорогой господин Кольбер...
Кому вы достаточно доверяете?
Суровый финансист принялся беззвучно смеяться, и его широкие черные
брови на желтом лбу поднимались и опускались, как крылья летучей мыши.
- Никому, - сказал он.
- Но вы, конечно, делаете исключение для себя самого?
- - Что вы хотите этим сказать, герцогиня?
- Я хочу сказать, что если бы вы взяли на себя труд отправиться вмес-
те со мною туда, где находятся письма, они были бы вручены лично вам, и
вы могли бы пересчитать и проверить их.
- Это верно.
- Вам следует взять с собой сто тысяч экю, потому что и я также не
верю никому, кроме себя.
Кольбер покраснел до бровей. Подобно всем тем, кто превосходит других
в искусстве счисления, он был честен до мелочности.
- Сударыня, - заявил он, - я возьму с собой обещанную сумму в виде
двух чеков, по которым вы сможете получить ее в моей кассе. Удовлетворит
ли вас такой способ расчета?
- Как жаль, что каждый из ваших чеков не стоит миллиона, господин ин-
тендант!.. Итак, я буду иметь честь указать вам дорогу.
- Позвольте распорядиться, чтоб заложили моих лошадей.
- Внизу меня ожидает карета.
Кольбер кашлянул в нерешительности. Ему вдруг представилось, что
предложение герцогини - ловушка, что, быть может, у дверей его поджидают
враги и что эта дама, предложившая продать ему свою тайну за сто тысяч
экю, предложила ее за ту же сумму и г-ну Фуке.
Он так медлил, что герцогиня пристально посмотрела ему в глаза.
- Вы предпочитаете собственную карету?
- Признаться, да.
- Вы думаете, что я завлекаю вас в западню?
- Герцогиня, у вас капризный характер, а я, будучи человеком характе-
ра положительного, боюсь быть скомпрометированным какой-нибудь злой шут-
кой.
- Короче говоря, вы боитесь? Хорошо, поезжайте в своей карете, берите
с собой столько лакеев, сколько вам будет угодно... Только подумайте:
