сказал бы мне правды о моем состоянии, а рассчитывая еще на несколько
дней жизни, я не принял бы необходимых предосторожностей. Вы - ученый,
господин Гризар, это делает честь всем нам; мне было бы неприятно ви-
деть, что один из членов нашего ордена в своем деле посредственность.
Прощайте, господин Гризар, прощайте, пришлите мне поскорее ваше ле-
карство.
- Благословите меня, по крайней мере, монсеньер!
- Мысленно - да... Ступайте... Мысленно, повторяю вам... Animo, гос-
подин Гризар... virbus impossibile [23].
И он снова повалился в кресло, почти потеряв сознание.
Доктор Гризар колебался, не зная, что предпринять: оказать ли ему не-
медленную помощь или же бежать и приготовить обещанное лекарство Он,
очевидно, решил приготовить лекарство, так как поспешно вышел из комнаты
и скрылся на лестнице.
XXXIV
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА
Через несколько минут после ухода доктора Гризара пришел духовник.
Едва он переступил порог, как францисканец вперил в него пристальный
взгляд. Потом, покачав головой, прошептал.
- Это нищий духом, и я надеюсь, что господь простит меня, если я ум-
ру, не прибегая к помощи этого воплощенного убожества.
Со своей стороны, духовник смотрел на умирающего с изумлением, почти
с ужасом. Он никогда не видел, чтобы готовые закрыться глаза пылали та-
ким огнем; никогда не замечал, чтобы готовый угаснуть взгляд был так
страшен.
Францисканец сделал быстрое и повелительное движение рукой.
- Садитесь, отец мой, - сказал он, - и выслушайте меня.
Иезуит-духовник, хороший пастырь, простой и наивный новичок в ордене,
которому из всех тайн общества Иисуса была известна только церемония
посвящения, подчинился этому странному исповедующемуся.
- В этой гостинице живет несколько человек, - проговорил франциска-
нец.
- Я думал, - удивился иезуит, - что меня позвали сюда для исповеди.
Разве это исповедь?
- Зачем этот вопрос?
- Чтобы знать, должен ли я хранить в тайне ваши слова.
- Мои слова часть исповеди; я доверяю их вам, как духовнику.
- Хорошо, - сказал священник, садясь в то кресло, которое только что
с большим трудом покинул францисканец, перешедший на кровать.
Францисканец продолжал:
- Я сказал вам, что в этой гостинице есть несколько человек.
- Я слышал.
- Всех постояльцев должно быть восемь.
Иезуит кивнул в знак того, что он все понял.
- Первый, с кем я хочу поговорить, - распорядился умирающий, - это
немец из Вены, по фамилии барон фон Востпур. Сделайте мне одолжение, по-
дойдите к нему и скажите, что тот, кого он ждал, приехал.
Духовник с изумлением посмотрел на кающегося: исповедь казалась ему
странной.
- Повинуйтесь! - произнес францисканец суровым тоном, не допускавшим
возражения.
Добрый иезуит покорно встал и вышел из комнаты.
Как только иезуит ушел, францисканец снова взял бумаги, которые ему
пришлось отложить из-за приступа лихорадки.
- Барон фон Востпур, - заметил он, - честолюбив, глуп, ограничен.
Он сложил бумаги и спрятал их под подушку.
В конце коридора послышались быстрые шаги. Духовник вернулся в сопро-
вождении барона фон Востпура, который так высоко задирал голову, точно
хотел пробить по - толок пером своей шляпы. При виде францисканца с
мрачным взором и простого убранства комнаты немец спросил:
- Кто зовет меня?
- Я! - отвечал францисканец.
Потом, обращаясь к духовнику, прибавил:
- Добрый отец, оставьте нас одних на несколько минут; когда барон
выйдет, вы вернетесь.
Иезуит вышел и, должно быть, воспользовался случаем, чтобы расспро-
сить хозяина насчет этой странной исповеди и этого монаха, обращавшегося
с духовником, как с камердинером.
Барон подошел к кровати и хотел заговорить, но францисканец сделал
ему знак хранить молчание.
- Каждая минута драгоценна, - быстро начал больной. - Вы сюда приеха-
ли, чтобы участвовать в состязании, не правда ли?
- Да, отец мой.
- Вы надеетесь, что вас выберут генералом?
- Надеюсь.
- А вы знаете, какие условия необходимы для достижения этой высшей
степени, делающей человека господином королей, равным папе?
- Кто вы такой, - спросил барон, - чтобы подвергать меня этому допро-
су?
- Я тот, кого вы ждете.
- Главный избиратель?
- Я уже выбран.
- Вы...
Францисканец не дал ему договорить; он протянул свою исхудалую руку:
на ней блестел перстень, знак генеральской степени.
Барон попятился от изумления, потом поклонился с глубоким почтением и
сказал:
- Как, вы здесь, монсеньер? В этой бедной комнате, на этой убогой
постели, и вы избираете будущего генерала, то есть вашего преемника?
- Не беспокойтесь об этом, сударь; исполните поскорее главное усло-
вие, то есть сообщите ордену такую важную государственную тайну, благо-
даря которой один из первых дворов Европы навсегда попал бы при вашем
посредстве в феодальную зависимость от ордена. Скажите же, вы добыли эту
тайну, как вы утверждали в вашем прошении, поданном в Большой Совет?
- Монсеньер...
- Впрочем, начнем по порядку... Вы действительно барон фон Востпур?
- Да, монсеньер.
- Это ваше письмо?
Генерал иезуитов вынул из связки одну бумагу и подал ее барону.
Барон взглянул на нее и сделал утвердительный знак:
- Да, монсеньер, это мое письмо.
- И вы можете показать мне ответ секретаря Большого Совета?
- Вот он, монсеньер.
Барон протянул францисканцу письмо со следующим простым адресом:
"Его превосходительству барону фон Востпур".
В нем содержалась одна только фраза:
"Между пятнадцатым и двадцать вторым мая, Фонтенбло, гостиница "Кра-
сивый павлин".
А. М. D. G. [24]
- Хорошо, - кивнул францисканец, - все в порядке, говорите.
- У меня отряд, состоящий из пятидесяти тысяч человек; все офицеры
подкуплены. Я стою лагерем на Дунае. В четыре дня я могу свергнуть с
престола императора, который, как вы знаете, противится распространению
нашего ордена, и заместить его принцем из его рода, которого мне укажет
орден.
Францисканец слушал, не подавая признаков жизни.
- Это все? - спросил он.
- В мои планы входит европейская революция, - добавил барон.
- Хорошо, господин Востпур. Вы получите ответ; возвращайтесь к себе и
через четверть часа уезжайте из Фонтенбло.
Барон вышел, пятясь назад, с таким подобострастным видом, точно он
откланивался самому императору, которого собирался предать.
- Это не тайна, - прошептал францисканец, - это заговор... Впрочем, -
прибавил он после минутного размышления, - будущность Европы теперь не
зависит от австрийского двора.
И красным карандашом, который был у него в руке, он вычеркнул из
списка имя барона фон Востпура.
- Теперь очередь кардинала, - продолжал он, - со стороны Испании мы
имеем, конечно, нечто более серьезное.
Подняв глаза, он увидел духовника, который, как школьник, покорно
ждал его распоряжений.
- А-а! - сказал он, заметив эту покорность. - Выговорили с хозяином?
- Да, монсеньер, и с врачом.
- С Гризаром?
- Да.
- Значит, он вернулся?
- Он ждет с обещанным лекарством.
- Хорошо, если понадобится, я позову его; теперь вы понимаете всю
важность моей исповеди, не правда ли?
- Да, монсеньер.
- В таком случае пригласите испанского кардинала Херебиа. И поскорее.
Так как вы теперь знаете, в чем дело, то на этот раз останетесь здесь,
потому что по временам мне делается дурно.
- Не позвать ли доктора?
- Нет еще, подождите... Только испанского кардинала... Ступайте!
Через пять минут вошел кардинал, бледный и встревоженный.
- Мне сказали, монсеньер... - пролепетал кардинал.
- К делу, - глухим голосом произнес францисканец.
И он показал кардиналу письмо, которое тот написал в Большой Совет.
- Это ваш почерк? - спросил он.
- Да, но...
- А ваше приглашение?
Кардинал колебался с ответом. Его пурпур был возмущен власяницей бед-
ного францисканца.
Умирающий протянул руку и показал кольцо. Кольцо произвело свое
действие, которое было тем сильнее, чем выше был ранг того лица, к кото-
рому обращался францисканец.
- Тайну, тайну, скорее! - потребовал больной. Говоря это, он опирался
на руку своего духовника.
- Coras isti? [25] - с беспокойством спросил кардинал.
- Говорите по-испански, - приказал францисканец, проявляя самое живое
внимание.
- Вам известно, монсеньер, - продолжал по-кастильски кардинал, - что,
согласно условиям брака инфанты с королем французским, упомянутая инфан-
та, так же как и король Людовик, отказалась от всяких притязаний на вла-
дения испанской короны?
Францисканец кивнул утвердительно.
- Отсюда следует, - излагал кардинал, - что мир и союз между двумя
королевствами зависит от соблюдения этой статьи договора.
Францисканец снова кивнул.
- Не только Франция и Испания, - сказал кардинал, - но и вся Европа
будет потрясена, если одна из сторон нарушит договор.
Снова утвердительный знак со стороны больного.
- Таким образом, - заключил кардинал, - человек, способный предвидеть
события и ясно различать то, что лишь как туманное видение мелькает в
сознании обычных людей, то есть мысль о грядущих благах или бедствиях, -
такой человек предохранит мир от величайшей катастрофы. Можно будет об-
ратить на пользу ордена события, угаданные тем человеком, который их
подготовляет.
- Pronto! Pronto! [26] - торопил его францисканец, бледнея все более.
Кардинал наклонился к самому уху умирающего.
- Монсеньер, - сказал он, - мне известно, что французский король ре-
шил при первом же предлоге, каковым может послужить, например, смерть
испанского короля или же брата инфанты, с оружием в руках потребовать от
лица Франции наследства, и в моем распоряжении есть подробно разработан-
ный политический план Людовика Четырнадцатого на этот счет.
- Где этот план? - спросил францисканец.
- Вот он, - ответил кардинал.
- Чьей рукой он написан?
- Моей.
- Это все, что вы хотели сообщить?
- Мне кажется, монсеньер, я сообщил достаточно, - отвечал кардинал.
- Это правда, вы оказали ордену большую услугу. Но каким путем вы
раздобыли эти подробности, с помощью которых вы составили этот план?
- Слуги французского короля у меня на жалованье и передают мне обрыв-
ки бумаг, уцелевших в камине.
- Вы очень изобретательны, - прошептал францисканец, пробуя улыб-
нуться. - Господин кардинал, через четверть часа вы покинете эту гости-
ницу; ответ будет вам послан. Ступайте!
Кардинал удалился.
- Позовите ко мне Гризара и разыщите венецианца Марини, - сказал
больной.
Духовник повиновался, а францисканец тем временем вынул свои бумаги
и, вместо того чтобы вычеркнуть имя кардинала, как он сделал это по от-
ношению к барону, поставил возле него крестик. Затем, выбившись из сил,
упал на кровать и прошептал имя доктора Гризара. Очнувшись, больной вы-
пил половину лекарства, которое ему подал доктор; венецианец и духовник
стояли подле двери.
Венецианец выполнил те же формальности, что и два его конкурента; так
же, как и они, проявил нерешительность при виде двух посторонних, но,
успокоенный приказанием генерала, открыл ему, что папа, встревоженный
могуществом ордена, задумал провести полное изгнание иезуитов и старает-
ся заручиться для этой цели помощью европейских дворов. Он перечислил
союзников папы и рассказал о предполагаемых мерах для выполнения этого
плана, он также назвал тот остров Архипелага, куда после ареста предпо-
лагалось сослать двух кардиналов, адептов одиннадцатого года, следова-
тельно, высших чинов ордена, вместе с тридцатью двумя наиболее видными
римскими иезуитами.
Францисканец поблагодарил синьора Марпни. Разоблачение папского плана
оказывало немалую услугу ордену. После этого венецианец получил приказа-
