колько нежных слов, так тихо, что автор, который должен все знать, не
расслышал их.
Потом он громко прибавил:
- Ну хорошо, выберите сами ту, которая должна будет излечить наших
ревнивцев. Я буду за ней ухаживать, посвящу ей все время, какое у меня
останется от дел, ей буду отдавать цветы, сорванные для вас, ей буду на-
шептывать о нежных чувствах, которые вызовете во мне вы. Только выбирай-
те повнимательнее, иначе, предлагая ей розу, сорванную моею рукою, я бу-
ду невольно смотреть в вашу сторону, мои руки, мои губы будут тянуться к
вам, хотя бы мою тайну угадала вся вселенная.
Когда эти слова, согретые любовной страстью, слетали с уст короля,
принцесса краснела, трепетала, счастливая, гордая, упоенная. Она ничего
не могла найти в ответ: ее гордость, ее жажда поклонения были удовлетво-
рены.
- Я выберу, - сказала она, поднимая на него свои прекрасные глаза, -
только не так, как вы просите, потому что весь этот фимиам, который вы
собираетесь сжигать на алтаре другой богини, - ах, государь, я ревную к
ней, - я хочу, чтобы он весь вернулся ко мне, чтобы не пропала ни одна
его частица. Я выберу, государь, с вашего королевского соизволения та-
кую, которая будет наименее способна увлечь вас и оставит мой образ нет-
ронутым в вашей душе.
- По счастью, - заметил король, - у вас сердце но злое, иначе я тре-
петал бы от вашей угрозы. Кроме того, среди окружающих нас женщин трудно
отыскать неприятное лицо.
Пока король говорил, принцесса встала со скамьи, окинула взглядом лу-
жайку и подозвала к себе короля.
- Подойдите ко мне, государь, - сказала она, - видите вы там, у кус-
тов жасмина, хорошенькую девушку, отставшую от других? Она идет одна,
опустив голову, и смотрит себе под ноги, точно потеряла что-нибудь.
- Мадемуазель де Лавальер? - спросил король.
- Да.
- О!
- Разве она не нравится вам, государь?
- Да вы посмотрите на нее, бедняжку. Она такая худенькая, почти бесп-
лотная.
- А разве я толстая?
- Но она какая-то унылая.
- Полная противоположность мне; меня упрекают, что я чересчур весела.
- Вдобавок хромоножка. Смотрите, она нарочно всех пропустила вперед,
чтобы не заметили ее недостатка.
- Ну так что же? Зато она не убежит от Аполлона, как быстроногая Даф-
на.
- Генриетта, Генриетта! - с досадой воскликнул король. - Вы нарочно
выбрали самую уродливую из ваших фрейлин.
- Да, но все же это моя фрейлина - заметьте это.
- Так что же?
- Чтобы видеть ваше новое божество, вам придется волей-неволей прихо-
дить ко мне; скромность не позволит вам искать свиданий наедине, и вы
будете видеться с нею только в моем домашнем кружке и говорить не только
с нею, а и со мною. Словом, все ревнивцы увидят, что вы приходите ко мне
не ради меня, а ради мадемуазель де Лавальер.
- Хромоножки.
- Она только чуть-чуть прихрамывает.
- Она никогда рта не раскрывает.
- Но зато когда раскроет, то показывает прелестнейшие зубки.
- Генриетта!..
- Ведь вы сами предоставили мне выбор.
- Увы, да!
- Подчиняйтесь же ему без возражений.
- О, я подчинился бы даже фурии, если бы вы ее выбрали!
- Лавальер кротка, как овечка. Не бойтесь, она не станет противиться,
когда вы ей объявите, что любите ее.
И принцесса захохотала.
- Вы оставите мне дружбу брата, постоянство брата и благосклонность
короля, не правда ли?
- Я оставлю вам сердце, которое бьется только для вас.
- И вы полагаете, что наше будущее обеспечено?
- Надеюсь.
- Ваша мать перестанет смотреть на меня как на врага?
- Да.
- А Мария-Терезия не будет больше говорить поиспански в присутствии
моего мужа, который не любит слышать иностранную речь, так как ему все
кажется, что его бранят?
- Может быть, он прав, - проговорил король.
- Наконец, будут ли по-прежнему обвинять короля в преступных
чувствах, если мы питаем друг к другу только чистую симпатию, без всяких
задних мыслей?
- Да, да, - пробормотал король - Правда, станут говорить другое.
- Что еще, государь? Неужели нас никогда не оставят в покое?
- Будут говорить, - продолжал король, - что у меня очень дурной вкус.
Ну, да что значит мое самолюбие перед вашим спокойствием?
- Моей честью, государь, хотите вы сказать, честью нашей семьи. И
притом, поверьте, вы напрасно заранее настраиваете себя против Лавальер;
она прихрамывает, но она, право, не лишена некоторого ума. Впрочем, к
чему прикасается король, то превращается в золото.
- Помните, Генриетта, что я еще у вас в долгу, вы могли бы заставить
меня заплатить гораздо дороже за ваше пребывание во Франции.
- Государь, к нам подходят... Еще одно слово.
- Слушаю.
- Вы благоразумны и осмотрительны, государь, но вам теперь придется
вооружиться всем вашим благоразумием и всей вашей осмотрительностью.
- О, с сегодняшнего же вечера я примусь за свою роль, - со смехом
воскликнул Людовик. - Вы увидите, что у меня есть призвание к роли пас-
тушка. У нас сегодня после обеда большая прогулка в лес, а потом ужин и
в десять часов балет.
- Я знаю.
- Итак, сегодня же вечером мое любовное пламя взовьется выше наших
фейерверков и будет гореть ярче плошек вашего друга Кольбера. У королев
и у принца от его блеска глаза заболят.
- Будьте осторожны, государь!
- Боже мой, что же я сделал?
- Мне придется взять назад похвалы, которые я вам только что расточа-
ла... Я назвала вас благоразумным, осмотрительным... А вы начинаете с
такого безумства! Разве страсть может загореться в одно мгновение, как
факел? Разве такой король, как вы, сможет сразу, без всякой подготовки,
пасть к ногам такой девушки, как Лавальер?
- Генриетта, Генриетта! Я ловлю вас на слове... Мы еще не начали кам-
панию, а вы уже нападаете на меня.
- Нет, я только предостерегаю вас Пусть пламя разгорается постепенно,
понемногу, а не мгновенно Если вы проявите такой пыл, никто не поверит,
что вы влюбились, а подумают, что вы помешались, если только сразу не
разгадают всей вашей игры. Люди иногда не столь глупы, как кажутся.
Король принужден бью признать, что принцесса мудра, как ангел, и хит-
ра, как дьявол.
Он поклонился.
- Хорошо, пусть будет так, - согласился он. - Я обдумаю план атаки.
Генералы, например, мой кузен Конде, пожелтеют, сидя над своими страте-
гическими картами, прежде чем двинут с места хоть одну из тех пешек, ко-
торые зовутся армейским корпусом; я хочу составить план всей кампании.
Вы знаете, что Страна Нежных Чувств разделена на множество областей. Ну
вот, я прежде всего остановлюсь в деревне Ухаживаний, на хуторе Любовных
Записочек, а потом уже направлюсь по дороге к Откровенной Любви. Тут
путь ясен, вы знаете. Мадемуазель Скюдери никогда бы мне не простила,
если бы я перескочил через станцию.
- Вот теперь мы на верном пути, государь. Но не пора ли нам расс-
таться?
- Увы, пора; нас все равно разлучат.
- Действительно, - сказала Генриетта, - сюда торжественно несут
сфинкса мадемуазель де Тонне-Шарант, под пение труб, как принято на
охотничьих праздниках.
- Значит, решено: сегодня, во время прогулки по лесу, я проберусь в
чащу и, застав Лавальер одну, без вас...
- Я ее удалю от себя. Это уж моя забота.
- Прекрасно! Я пойду к ней при всех ее подругах и пущу в нее первую
стрелу.
- Только цельтесь хорошенько, не промахнитесь, попадите прямо в серд-
це, - засмеялась принцесса.
Тут она рассталась с королем и пошла навстречу веселому кортежу,
шествовавшему с трубными звуками, восклицаниями и подобающими случаю це-
ремониями.
XX
БАЛЕТ "ВРЕМЕНА ГОДА"
После обеда, окончившегося около пяти часов, король ушел к себе в ка-
бинет, где его ожидали портные. Предстояла примерка знаменитого костюма
Весны, над которым трудилось множество придворных художников.
Все роли балета были уже разучены участниками представления. Королю
хотелось сделать сюрприз. Как только он покончил с делами, он сейчас же
послал за своими двумя церемониймейстерами, Вильруа и СентЭньяном. Оба
они заявили, что ждут лишь его приказа, что все готово и можно начинать.
Нужно только, чтобы погода была хорошая и вечер теплый.
Король открыл окно. Золотистые облака скользили над верхушками де-
ревьев. Выплывала луна. Зеленые зеркальные пруды покоились как заворо-
женные. Лебеди, сложив крылья, дремали на воде, словно суда на якорях.
Взглянув на эту дивную картину, король тотчас же отдал приказ, кото-
рого ожидали господа де Вильруа и де Сент-Эньян. Но исполнить его надо
было по-царски. А для этого оставалось разрешить еще один вопрос. Людо-
вик XIV и задал его:
- Есть у вас деньги?
- Государь, - отвечал Сент-Эньян, - мы уже сговорились с господином
Кольбером.
- Отлично.
- Господин Кольбер сказал, что он явится к вашему величеству, как
только ваше величество изъявит желание продолжать праздники.
- Хорошо, пусть придет.
Казалось, что Кольбер подслушивал у дверей. Он вошел в комнату, как
только король произнес его имя.
- Очень приятно, господин Кольбер, - приветствовал его король. - А
вы, господа, приступите к исполнению своих обязанностей.
Сент-Эньян и Вильруа откланялись.
Король сел в кресло около окна.
- Я танцую сегодня в балете, господин Кольбер, - сообщил он.
- Значит, завтра, государь, я должен платить по счетам.
- Почему?
- Я обещал поставщикам оплатить их счета на другой день после балета.
- Ну что же, господин Кольбер, если обещали, так и платите.
- Прекрасно, государь. Только для того, чтобы платить, нужны деньги,
как говаривал господин де Ледигьер.
- Как? А те четыре миллиона, которые обещал господин Фуке, разве они
еще не внесены им? Я и забыл спросить вас об этом.
- Государь, они были у вашего величества в назначенный час. Ну?
- Государь, цветные стекла, фейерверк, скрипки и повара съели эти че-
тыре миллиона в одну неделю.
- Как, все целиком?
- До последнего су. Каждый раз, когда ваше величество приказывали
устроить иллюминацию по берегам большого канала, сгорало столько масла,
сколько содержится воды во всех бассейнах.
- Ладно, ладно, господин Кольбер. Значит, у нас нет больше денег?
- У меня больше нет, но у господина Фуке есть.
И лицо Кольбера осветилось злобной радостью.
- Что вы хотите сказать? - спросил Людовик.
- Государь, мы уже взяли от господина Фуке шесть миллионов. Он дал их
так охотно, что, наверное, не откажется дать еще, если понадобится. Те-
перь как раз ему пришло время раскошелиться.
Король нахмурил брови.
- Господин Кольбер, - проговорил он, отчеканивая слова, - я держусь
другого мнения. Я не хочу ставить в затруднительное положение моего вер-
ного слугу. Господин Фуке уже выдал шесть миллионов в течение недели,
это достаточная сумма.
Кольбер побледнел.
- Однако, - заметил он, - несколько времени тому назад ваше величест-
во говорили иное, в тот день хотя бы, когда пришли вести из Бель-Иля.
- С тех пор, сударь, я переменил свое мнение.
- Разве ваше величество уже не верит в заговор?
- Господин помощник интенданта, мои дела касаются меня одного, я уже
говорил вам, что сам буду вести их.
- Значит, я имел несчастье впасть в немилость у вашего величества! -
вскричал Кольбер. Он весь трепетал от страха и ярости.
- Никоим образом, напротив, вы очень нравитесь мне.
- Ах, государь, - улыбнулся казначей с притворной грубостью, которая
льстила самолюбию Людовика, - что толку нравиться вашему величеству,
когда не можешь быть вам полезным?
- Ваши услуги пригодятся в другой раз.
- Как же вы прикажете поступить теперь, ваше величество?
- Вам нужны деньги, господин Кольбер?
- Около семисот тысяч ливров, государь.
- Вы возьмете их из моей личной казны.
Кольбер поклонился.
- Но, - прибавил Людовик, - едва ли вы при всей вашей экономии можете
