Анна Австрийская сделала знак своей невестке, и та ушла, заливаясь
слезами.
Принц нахмурил брови.
- Вот грустный дом, - сказал он. - Как вы находите, матушка?
- Да... нет же... нет... здесь каждый ищет развлечения.
- Вот это-то и огорчает тех, кому чужие развлечения не по вкусу.
- Как вы странно выражаетесь, милый Филипп!
- Право же, матушка, я говорю то, что думаю.
- Да в чем же дело?
- Спросите у моей невестки, которая сейчас вам рассказывала о своих
горестях.
- О каких горестях?..
- Ну да, я ведь слышал. Случайно, но все слышал. Слышал, как она жа-
ловалась на эти знаменитые купанья принцессы.
- Ах, все это глупости!..
- Ну нет, плачут не всегда от глупости... Королева все произносила
слово "banos". Ведь это значит купанье?
- Повторяю вам, сын мой, - сказала Анна Австрийская, - что ваша не-
вестка мучается ребяческою ревностью.
- Если так, государыня, - отвечал принц, - то я смиренно сознаюсь в
том же.
- Вы тоже терзаетесь ревностью из-за этих купаний?
- Еще бы! Король едет купаться с моей женой и не берет с собой коро-
леву! Принцесса отправляется купаться с королем и даже не считает нужным
предупредить меня об этом! И вы хотите, чтобы моя невестка была до-
вольна? И вы хотите, чтобы я был спокоен?
- Но, милый Филипп, - остановила его Анна Австрийская, - вы говорите
вздор. Вы заставили прогнать Бекингэма, из-за вас отправили в ссылку
господина де Гиша. Уж не хотите ли вы теперь и короля выслать из Фон-
тенбло?
- О, мои притязания не идут так далеко, государыня, - произнес принц
раздраженно. - Но сам я могу уехать отсюда и уеду.
- Из ревности к королю! К брату!
- Да, из ревности к королю, к брату! Да, ваше величество, из ревнос-
ти!
- Знаете, принц, - воскликнула Анна Австрийская, притворяясь возму-
щенной и разгневанной, - я начинаю думать, что вы действительно сошли с
ума и поклялись не давать мне покоя. Я ухожу, потому что решительно не
знаю, что мне делать с вашими выдумками.
С этими словами она поднялась с места и вышла, оставив принца в беше-
ной ярости.
Минуту он стоял словно оглушенный. Придя в себя, он вернулся к конюш-
ням, отыскал конюха и опять потребовал карету или лошадь. Получив в от-
вет, что ни лошади, ни кареты нет, он выхватил кнут из рук конюха и на-
чал гонять несчастного по двору, не слушая его криков. Наконец, выбив-
шись из сил, весь в поту, дрожа как в лихорадке, он прибежал к себе, пе-
реколотил фарфор, бросился на постель, как был, в сапогах со шпорами, и
закричал:
- Помогите!
XVII
КУПАНЬЕ
В Вальвене, под непроницаемым сводом ив, опускавших своп свежие зеле-
ные ветви в голубые волны, стояла большая плоская барка с лесенками и
длинными синими занавесками. Эта барка служила убежищем Дианам-купальщи-
цам, которых подстерегали при выходе из воды двадцать пылких Актеонов,
скакавших на конях вдоль берега.
Но и сама Диана, Диана стыдливая, одетая в длинную хламиду, едва ли
была более целомудренна, более недоступна, чем принцесса, молодая и
прекрасная, как богиня. Из-под охотничьей туники Дианы виднелись ее
круглые белые колени; колчан со стрелами не мог скрыть смуглых плеч бо-
гини; стан принцессы был закутан в длинное покрывало, непроницаемое для
самых нескромных и самых зорких глаз.
Когда она поднималась по лесенке, двадцать поэтов, - а в ее при-
сутствии все делались поэтами, - двадцать галопировавших на берегу поэ-
тов остановили своих коней и в один голос воскликнули, что с тела прин-
цессы в струи счастливой реки стекают не капли, а настоящие жемчужины.
Но король, гарцевавший в центре этой кавалькады, прервал их излияния
и отъехал в сторону из боязни оскорбить скромность женщины и достоинство
принцессы.
На некоторое время сцена опустела, на барке воцарилась тишина. По шу-
му шагов, игре складок, волнам, пробегавшим по занавесям, можно было
угадать торопливую беготню прислужниц.
Король с улыбкой слушал болтовню придворных, но видно было, что вни-
мание его поглощено другим.
В самом деле, едва только звякнули металлические кольца занавесок,
давая знать, что богиня сейчас появится, как король быстро повернул ло-
шадь и поскакал вдоль берега, давая сигнал всем, кого обязанности или
удовольствие призывали к принцессе.
Пажи немедленно бросились к лошадям. Подъехали коляски, стоявшие в
густой тени деревьев. Появилась целая толпа лакеев, носильщиков, служа-
нок, судачивших в сторонке во время купанья господ. В то время эта толпа
была своего рода ходячею газетою.
Тут же стояли и окрестные крестьяне, стремившиеся увидеть короля и
принцессу. В течение восьми или десяти минут эта беспорядочная толпа
представляла в высшей степени живописное зрелище.
Король сошел с коня, и его примеру последовали все придворные. Он
предложил руку принцессе, которая была в богатом, вышитом серебром кос-
тюме для верховой езды, прекрасно обрисовывавшем ее изящную фигуру.
Влажные черные волосы обрамляли нежную белую шею. Радость и здоровье
блистали в ее прекрасных глазах. Она освежилась и глубоко, взволнованно
дышала под большим узорным зонтиком, который держал паж. Не могло быть
ничего более нежного, изящного, поэтичного, чем эти две фигуры в розовой
тени зонтика: король, белые зубы которого сверкали в беспрерывных улыб-
ках, и принцесса, чья черные глаза искрились, словно драгоценные камни в
светящихся переливах шелка.
Принцесса подошла к своей лошади. Это был великолепный иноходец анда-
лузской породы, белый, без единой отметины, пожалуй, немного тяжелова-
тый, но с красивой умной головой, с длинным хвостом, подметавшим землю;
удачная смесь арабской и испанской крови. Принцесса остановилась у стре-
мени, точно не имея сил поставить на него ногу. Король схватил ее за та-
лию и поднял, а рука принцессы жарким кольцом обвила шею короля.
Людовик невольно прикоснулся губами к руке, которая яри этом не от-
дернулась. Принцесса поблагодарила своего царственного стремянного. Все
мгновенно вскочили на коней.
Король и принцесса посторонились, чтобы пропустить экипажи, стремян-
ных и скороходов. Следом за колясками, увозившими свиту Дианы, прелест-
ных нимф, с говором и смехом помчалось большинство всадников, пренебре-
гая правилами этикета. Король и принцесса пустили своих лошадей шагом.
Более солидные придворные, старавшиеся быть на виду у короля и поспе-
шить к нему по первому же зову, ехали за ним, сдерживая своих нетерпели-
вых скакунов, приноравливая их шаг к шагу коней короля и принцессы и
наслаждаясь сладостью и приятностью, которые дает общество остроумных
людей, с изяществом извергающих потоки ужасных мерзостей по адресу своих
ближних. С большим удовольствием предались они обычному злословию.
Больше всего шуток и смеха возбуждал злополучный принц. Но де Гиша иск-
ренне жалели, и, надо признаться, не без основания.
Тем временем король и принцесса, дав передохнуть коням и шепнув друг
другу сто раз именно то, что предполагали придворные, пустили лошадей
легким галопом, и под копытами кавалькады зазвенели уединенные тропинки
леса.
Тогда тихие разговоры, летучие намеки, приглушенный смех сменились
громкими криками: веселье охватило всех, от лакеев до принцев. Поднялся
шум, хохот. Сороки и сойки разлетались во все стороны; зяблики и синицы
поднимались целыми тучами, а лани, козы и олени с испугом уносились в
заросли.
При въезде в город король и принцесса были встречены дружными криками
толпы. Принцесса поспешила к супругу. Она инстинктивно понимала, что
принц слишком долго не принимал участия в общем веселье. Король отпра-
вился к королевам; он сознавал свою обязанность вознаградить их или, по
крайней мере, одну из них за свое отсутствие.
Но принц не принял супругу. Ей сказали, что он спит. Короля встретила
не улыбающаяся Мария-Терезия, а Анна Австрийская, вышедшая в галерею;
она взяла его за руку и увела к себе.
О чем они говорили или, лучше сказать, что королевамать говорила Лю-
довику XIV, - этого никто никогда не узнал; об этом можно было только
догадываться по расстроенному лицу короля, когда он вышел от матери.
Но наша задача все истолковать и сообщить наши толкования читателю, и
мы не выполнили бы этой задачи, если бы читатель не узнал ничего о со-
держании этой беседы. Все это мы помещаем в следующей главе.
XVIII
ОХОТА ЗА БАБОЧКАМИ
Король, придя к себе, чтоб отдать кое-какие приказания да кстати и
собраться с мыслями, нашел на туалете записку, написанную, по-видимому,
измененным почерком.
Он вскрыл ее и прочел:
"Приходите поскорее, мне надо очень многое сказать вам".
Король и принцесса расстались так недавно, что трудно было понять,
как "многое" успело накопиться после того "многого", что они сказали
друг другу по дороге из Вальвена в Фонтенбло.
Торопливый почерк записочки заставил короля призадуматься. Он слегка
оправил свой костюм и пошел к принцессе.
Принцесса, не желая показать, что ждет его, вышла со своими дамами в
сад.
Узнав, что принцесса отправилась на прогулку, король подозвал нахо-
дившихся поблизости придворных и пригласил их с собой.
Принцесса устроила охоту на бабочек на просторной лужайке, окаймлен-
ной гелиотропами и дроком. Она смотрела, как бегали ее молоденькие быст-
роногие фрейлины, а сама с нетерпением ждала короля.
Скрип шагов по песку заставил ее обернуться. Людовик XIV был без шля-
пы; взмахом трости он сшиб бабочку, которую поднял с травы шедший с ним
де СентЭньян.
- Видите, принцесса, я тоже охочусь за бабочками, - сказал он, подхо-
дя. - Господа, - прибавил он, оборачиваясь к своей свите, - займитесь
охотой и принесите добычу своим дамам.
Это значило - отойдите от нас подальше.
Забавно было видеть, как старые почтенные вельможи, давно забывшие о
стройности и изяществе, принялись бегать за бабочками, теряя шляпы и ко-
лотя тростями кусты мирта и дрока, точно они сражались с испанцами.
Король подал руку Принцессе и проводил ее в открытую беседочку,
что-то вроде хижины, задуманной робким гением какого-то неведомого мас-
тера, который положил начало причудливому и фантастическому в суровом
стиле тогдашнего садоводческого искусства.
Этот навес, украшенный вьющимися розами и настурцией, возвышался над
скамьей без спинки и, был поставлен так, что сидевшие под ним, находясь
посреди лужайки, видели все вокруг и были видны со всех сторон, но слы-
шать их не мог никто, ибо непрошеный свидетель, только собравшись приб-
лизиться и подслушать разговор, сразу оказывается на виду у сидевших.
Король знаками приветствовал и поощрял отсюда охотников. Насаживая
бабочку на золотую булавку и как будто разговаривая о ней с принцессой,
он начал:
- Кажется, здесь можно побеседовать без помехи.
- Да, государь, мне надо было поговорить с вами с глазу на глаз, но
на виду у всех.
- И мне тоже, - сказал Людовик.
- Вас удивила моя записка?
- Ужаснула! Но то, что я хочу вам сказать, гораздо важнее.
- Едва ли! Вы знаете, что принц запер передо мною дверь?
- Перед вами! Почему же?
- Вы не догадываетесь?
- Ах, принцесса, нам, кажется, надо сказать друг другу одно и то же.
- А что же с вами случилось?
- Вернувшись домой, я встретил мать, и она увела меня к себе.
- О, королеву-мать!.. Это весьма серьезно, - с беспокойством прогово-
рила принцесса.
- Я думаю! Вот что она мне сказала... Только позвольте мне начать с
небольшого предисловия.
- Я вас слушаю, государь.
- Принц говорил вам что-нибудь обо мне?
- Часто.
- А о своей ревности?
- О, еще чаще!
- О ревности ко мне?
- Нет, не к вам, а...
- Да, я знаю, к Бекингэму и к Гишу, - совершенно верно. Представьте,
принцесса, что сейчас он вздумал ревновать ко мне.
