- Послушайте, Филипп, я не намерена каждый день говорить людям непри-
ятности. Молодежь меня слушается, по это влияние очень легко потерять...
А главное, ничто ведь не доказывает виновности Гиша.
- Он мне не нравится.
- А это уж ваше личное дело.
- Хорошо, коли так, я знаю, что мне делать! - пылко проговорил принц.
Анна посмотрела на него с беспокойством.
- Что же вы придумали? - спросила она.
- А вот что: как только он придет ко мне, я велю утопить его у себя в
бассейне.
Произнеся эту свирепую угрозу, принц ожидал, что королева придет в
ужас, но Анна осталась совершенно спокойной.
- Ну что же, утопите, - сказала она.
Филипп был слаб, как женщина; он стал жаловаться, что никто его не
любит и даже родная мать перешла на сторону его врагов.
- Ваша мать просто смотрит дальше, чем вы, и перестала уговаривать
вас, потому что вы ее не слушаете.
- Я пойду к королю! - закричал он.
- Я только что собиралась вам это предложить. Я сейчас жду его вели-
чество: он всегда посещает меня в это время. Расскажите все ему.
Она еще не договорила этих слов, как Филипп услышал шум открываемой в
соседней комнате двери и быстрые шаги короля. Принц испугался и поспешно
выбежал в боковую дверь, оставив королеву одну. Анна Австрийская расхо-
хоталась и смеялась до прихода короля.
Как заботливый сын, Людовик зашел осведомиться о здоровье королевы
матери. Кроме того, он хотел сообщить ей, что приготовления к отъезду в
Фонтенбло закончены.
Услышав ее смех, он успокоился и сам засмеялся.
Анна Австрийская взяла его за руку и весело сказала:
- Знаете, я ужасно горжусь тем, что я испанка.
- Почему, ваше величество?
- Потому что испанки, во всяком случае, лучше англичанок.
- Не понимаю.
- Скажите, с тех пор как вы женились, вам приходилось когда-нибудь
упрекать королеву?
- Ни разу.
- А ведь все-таки прошло уже некоторое время, как вы женаты. А ваш
брат женат всего две недели...
- И что же?
- И уже второй раз жалуется на принцессу.
- Как, опять Бекингэм?
- Нет, теперь Гиш.
- Вот как! Значит, принцесса порядочная кокетка.
- Боюсь, что так.
- Бедный братец! - рассмеялся король.
- Я вижу, вы прощаете кокетство?
- Когда речь идет о принцессе, прощаю, ибо по сути своей принцесса не
кокетлива.
- Может быть, но брат вашего величества из-за этого теряет голову.
- Чего же он хочет?
- Он собирается утопить Гиша.
- Какая жестокость!
- Не смейтесь, он в самом деле доведен до отчаяния. Придумайте ка-
кой-нибудь выход.
- Охотно сделаю все, что могу, чтоб спасти Гиша.
- Если бы брат слышал вас, он составил бы Против вас заговор, как ваш
дядя против вашего отца.
- Нет, Филипп меня любит, и я его люблю. Мы с ним не станем ссо-
риться. Но, однако же, как быть?
- Вы должны запретить принцессе кокетничать, а Гишу ухаживать.
- Только-то? Ну, мой брат составил себе чересчур высокое понятие о
королевской власти... шутка сказать: исправить женщину! Мужчину - еще
куда ни шло.
- Как же вы приметесь за дело?
- Гиш человек благоразумный, я сумею его убедить одним словом.
- А принцесса?
- Это будет потруднее. Тут одного слова мало. Придется сочинить для
нее целую проповедь.
- И надо спешить.
- О, я обещаю приложить все старания. Да вот сегодня после обеда ре-
петиция балета.
- И вы будете говорить проповедь, танцуя?
- Да, матушка.
- И обещаете обратить ее на путь истинный?
- Я искореню ересь либо убеждением, либо огнем.
- В добрый час! Только не впутывайте меня в это дело. Принцесса ни за
что мне этого не простила бы. Я ведь свекровь, мне надо ладить с невест-
кой.
- Государыня, король возьмет все на себя. Знаете, я передумал. Не
лучше ли пойти к принцессе и поговорить с ней?
- Это, пожалуй, слишком торжественно.
- Так что же? Для проповеди нужна торжественность, а то ведь скрипки
могут заглушить добрую половину моих доводов. Кроме того, надо же поме-
шать брату в его свирепых замыслах... Принцесса теперь у себя?
- Я думаю.
- Какие же главные пункты обвинения?
- Вот они, в двух словах: вечно музыка... постоянные посещения Ги-
ша... подозрение в том, что от мужа прячутся...
- Доказательства?
- Никаких.
- Хорошо. Так я иду. - И король принялся рассматривать в зеркалах
свой нарядный костюм и прекрасное лицо, ослепительное, словно алмазы на
платье.
- Принц опять дуется и прячется? - спросил он.
- Да, огонь и вода не убегают друг от друга с такой стремительностью,
как эти двое.
- Матушка, целую ваши ручки, самые красивые во всей Франции.
- Желаю успеха, государь... Будьте миротворцем.
- Я не прибегаю к услугам посла, - отвечал Людовик. - Значит, я буду
иметь успех.
Он со смехом ушел и всю дорогу поправлял то костюм, то парик.
XIV
ПОСРЕДНИК
Когда король появился у принцессы, все ощутили живейшее беспокойство.
Собиралась гроза, и шевалье де Лоррен, сновавший среди группы придвор-
ных, с оживлением и радостью замечал и оценивал все предвещавшие ее
признаки. Как и предсказывала Анна Австрийская, участие короля придало
событию торжественный характер.
В те времена, в 1662 году, размолвка между братом короля и его супру-
гой и вмешательство короля в семейные дела брата были событием немало-
важным. Не мудрено, что самые смелые люди, окружавшие графа де Гиша, с
ужасом разбежались во все стороны. Да и сам граф, поддавшись общей пани-
ке, удалился к себе.
Как ни был король занят предстоящим делом, это не помешало ему оки-
нуть взглядом знатока два ряда молодых хорошеньких придворных дам, выст-
роившихся в галереях и скромно опустивших перед ним глаза.
Все они краснели, чувствуя на себе королевский взгляд. Только одна
фрейлина, с длинными шелковистыми волосами и нежной кожей, побледнела и
пошатнулась, хотя подруга то и дело подталкивала ее локтем. Это была Ла-
вальер, которую Монтале подбодрила таким способом, ибо она сама никогда
не чувствовала недостатка в храбрости.
Король невольно оглянулся. Все головы, успевшие приподняться, снова
опустились. Только белокурая головка осталась неподвижною: казалось, Ла-
вальер истощила весь запас своих сил.
Войдя к принцессе, Людовик застал свою невестку полулежащей на подуш-
ках. Она встала и сделала реверанс, пробормотав несколько слов призна-
тельности за честь, которую ей оказали. Потом она снова уселась, но сла-
бость и бессилие были явно притворными, поскольку очаровательный румянец
играл на ее щеках, а глаза, слегка покрасневшие от нескольких недавно
пролитых слезинок, только загорелись еще ярче.
Король сел и сейчас же благодаря своей наблюдательности заметил следы
беспорядка в комнате и следы волнения на лице принцессы. Он принял весе-
лый и непринужденный вид.
- Милая сестра, - начал он, - в котором часу вам угодно будет присту-
пить сегодня к репетиции балета?
Принцесса медленно и томно покачала своей очаровательной головкой.
- Ах, государь, - сказала она, - будьте милостивы, извините меня на
этот раз; я только что собиралась предупредить ваше величество, что се-
годня я не в состоянии участвовать в репетиции.
- Как! - произнес король с некоторым изумлением. - Разве вам нездоро-
вится, милая сестра?
- Да, государь.
- Так надо позвать врача.
- Нет, доктора бессильны против моей болезни.
- Вы меня пугаете.
- Государь, я хочу просить у вашего величества разрешения вернуться в
Англию.
Король удивился еще больше.
- В Англию! Что вы говорите, сестра моя?!
- Я вынуждена сказать это, государь, - решительно проговорила внучка
Генриха IV.
Ее прекрасные черные глаза засверкали.
- Мне очень прискорбно обращаться к вашему величеству с такой
просьбой. Но я очень несчастна при дворе вашего величества. Я хочу вер-
нуться к своим родным.
- Сестра! Сестра!
Король подошел к ней ближе.
- Выслушайте меня, государь, - продолжала молодая женщина, мало-пома-
лу очаровывая собеседника своей красотой. - Я привыкла страдать. Еще в
ранней молодости меня унижали, пренебрегали мною. О, не возражайте, го-
сударь! - сказала она с улыбкой.
Король покраснел.
- Итак, говорю я, я могла бы подумать, что бог произвел меня на свет
для этого, меня, дочь могущественного короля; но, поскольку он лишил мо-
его отца жизни, он мог точно так же лишить меня гордости. Я много стра-
дала и причиняла большие страдания моей матери. Но я дала клятву, что,
если когда-нибудь достигну независимого положения, хотя бы положения
простой труженицы, своими руками зарабатывающей хлеб, я не потерплю уни-
жения. Это время настало. Я достигла того положения, какое мне принадле-
жит по праву рождения; я приблизилась к трону. Я думала, что, сочетаясь
браком с французским принцем, я найду в нем родственника, друга, равно-
го, но вижу, что нашла в нем только властелина. И это меня возмущает,
государь. Моя мать ничего об этом не узнает. Вы же, кого я так почитаю
и... так люблю...
Король затрепетал; ни один женский голос не волновал его так, как го-
лос принцессы.
- Вы, государь, все знаете, раз вы пришли сюда, и, может быть, пойме-
те меня. Если бы вы не пришли, я бы сама пошла к вам. Я хочу, чтобы мне
позволили уехать. Надеюсь, - что вы настолько деликатны, что поймете ме-
ня и окажете мне покровительство.
- Сестра, сестра! - пробормотал король, смешавшись от этого стреми-
тельного натиска. - Подумали ли вы о всех последствиях затеянного вами
шага?
- Государь, я ни о чем не думаю, я просто подчиняюсь чувству. На меня
нападают, я инстинктивно защищаюсь.
- Но что вам сделали, скажите, пожалуйста?
Принцесса, как можно видеть, прибегла к обычному женскому приему: из
обвиняемой она стала обвинительницей. Прием этот служит верным признаком
вины, но женщины всегда умеют извлечь из него выгоду.
Король и не заметил, как, придя к ней с вопросом: "Что вы сделали мо-
ему брату?" - вместо того спросил: "Что вам сделали?"
- Что мне сделали? - переспросила принцесса. - О, государь, надо быть
женщиной, чтобы понять это. Меня заставили лить слезы.
И своим тоненьким жемчужно-белым пальчиком она вытерла свои затума-
ненные глаза и снова принялась плакать.
- Сестра моя, успокойтесь, умоляю вас, - сказал король, подходя к ней
и взяв ее влажную и трепещущую ручку.
- Государь, прежде всего меня лишили друга моего брата. Милорд Бекин-
гэм был приятный и веселый гость, земляк, знавший все мои привычки, поч-
ти товарищ, с которым мы в кругу других наших друзей провели столько
счастливых дней в моем чудном Сент-Джемсском парке.
- Но ведь он был влюблен в вас, сестра!
- Пустой предлог! Какое имеет значение, - сказала она серьезным то-
ном, - был ли герцог Бекингэм влюблен в меня или нет? Разве мне опасен
влюбленный?.. Ах, государь, далеко не достаточно, чтобы мужчина был
влюблен.
И она улыбнулась так нежно, так лукаво, что король почувствовал, как
его сердце сначала забилось, потом замерло.
- Но позвольте, ведь брат ревновал! - перебил король.
- Хорошо, я это понимаю, это причина. Он ревновал, и Бекингэма прог-
нали.
- Почему же прогнали?..
- Ну, удалили, устранили, уволили, назовите это как вам будет угодно,
государь. Так или иначе, один из первых дворян Европы был вынужден поки-
нуть французский двор Людовика XIV, словно деревенский парень, из-за ка-
кого-то взгляда или букета. Это недостойно самого галантного двора...
Простите, государь, я забыла, что, говоря так, я посягаю на вашу верхов-
ную власть.
- Поверьте, сестра, что вовсе не я удалил герцога Бекингэма... Он мне
очень нравится.
- Не вы? - подхватила принцесса. - А, тем лучше!
Она так сумела подчеркнуть слова тем лучше, как будто хотела сказать
тем хуже.
Наступило долгое молчание.
Потом принцесса снова заговорила:
