тос стал топографом, принадлежит Фуке; гарнизоны принадлежат Фуке, гале-
ры - тоже... Итак, сознаюсь, что меня не удивило бы, если бы вы подчини-
лись ему, вернее, отдали бы в его власть свою епархию. Господин Фуке не
король, но он такой же могущественный властелин, как король.
- Слава богу, я никому не принадлежу, кроме себя, - ответил Арамис,
который в течение этого разговора следил за каждым движением даАр-
таньяна, за каждым взглядом Портоса.
Но Портос остался совершенно неподвижен, а д'Артаньян бесстрастен.
Искусный противник, он ловко отпарировал все удары, и ни один не попал в
цель. Тем не менее оба приятеля устали от борьбы, и приглашение к ужину
было для всех облегчением.
За столом направление разговора переменилось.
Кроме того, и Арамис и даАртаньян поняли, что ни тому, ни другому не
удастся узнать ничего нового.
Портос ничего не понял из всей этой дуэли. Он не проронил ни слова,
потому что Арамис знаком приказал ему молчать. И ужин для него был
только ужином. Но Портос вполне довольствовался этим.
Итак, ужин прошел чудесно.
Говорили о войне и о финансах, об искусстве и о любви. Арамиса пора-
жало каждое замечание даАртаньяна о политике.
Изумленные взгляды Арамиса увеличивали недоверие мушкетера, а явное
недоверие даАртаньяна усиливало недоверие Арамиса.
Наконец даАртаньян умышленно бросил имя Кольбера. Он приберег этот
удар напоследок.
- Кто такой Кольбер? - поинтересовался епископ.
"Ну, это уж слишком! - проворчал себе под нос мушкетер. - Не будем же
дремать, не будем!"
И он рассказал о Кольбере все подробности, какие Арамис мог пожелать
узнать.
Ужин, вернее беседа Арамиса и даАртаньяна, затянулся до часа ночи.
Ровно в десять Портос заснул на своем стуле, захрапев, как орган.
В полночь его разбудили, чтобы отправить в постель.
- Гм! - проворчал он. - Кажется, я задремал, а между тем все, что вы
говорили, было очень интересно.
В час ночи Арамис проводил даАртаньяна в приготовленную для него ком-
нату, лучшую в епископском дворце.
В распоряжение мушкетера было предоставлено двое слуг.
- Завтра в восемь часов, - объявил епископ, прощаясь с даАртаньяном,
- если хотите, мы отправимся кататься верхом; конечно, и Портос поедет с
нами.
- В восемь часов? Так поздно? - спросил д'Артаньян.
- Вы знаете, мне необходимо для сна семь часов - возразил Арамис.
- Правильно.
- Покойной ночи, милый друг, - и Арамис обнял мушкетера.
"Отлично! - мысленно усмехнулся даАртаньян, когда дверь за Арамисом
закрылась. - В пять часов я буду на ногах".
Приняв такое решение, он лег и заснул крепким сном.
XXV
ПОРТОС НАЧИНАЕТ ЖАЛЕТЬ, ЧТО ПРИВЕЗ Д'АРТАНЬЯНА
Едва даАртаньян потушил свечу, как Арамис, следивший сквозь занавеску
за светом в комнате своего друга, на цыпочках прокрался к Портосу.
Исполин, улегшийся уже часа за полтора перед тем, раскинулся на пери-
не. Он погрузился в то благодатное спокойствие первого сна, который у
Портоса не могли нарушить ни колокольный звон, ни грохот пушек.
Дверь его комнаты тихо раскрылась под осторожной рукой Арамиса. Епис-
коп подошел к спящему. Толстый ковер заглушал его шаги; впрочем, храп
Портоса поглощал все остальные звуки. Арамис положил руку на плечо ги-
ганта.
- Ну, милый Портос, - сказал он, - вставайте.
Голос Арамиса был нежен и ласков, но в нем звучал не совет, а прика-
зание. Рука коснулась плеча легко, но она указывала на опасность.
Портос сквозь сон услышал эти слова и почувствовал прикосновение. Он
вздрогнул.
- Кто тут? - загремел он.
- Тес, это я, - прошептал Арамис.
- Вы, милый друг? Но зачем вы меня будите?
- Чтобы сказать вам, что нужно ехать.
- Ехать? Куда?
- В Париж.
Портос подскочил и сел, устремив на Арамиса большие испуганные глаза.
- В Париж?
- Да.
- Ах ты боже мой! - вздохнул Портос и снова лег, точно ребенок, соп-
ротивляющийся няньке, чтобы оттянуть для сна еще часок-другой.
- Тридцать часов верховой езды, - решительно прибавил Арамис. - Будут
отличные сменные лошади.
Портос двинул ногой и застонал.
- Ну, ну, милый друг, вставайте, - повторял прелат с оттенком нетер-
пения.
Портос высунул из-под одеяла обе ноги.
- И мне необходимо ехать? - спросил он.
- Совершенно необходимо.
Портос встал с постели, и скоро пол и стены задрожали от его шагов,
тяжелых, как шаги каменной статуи.
- Ради бога тише, милый Портос, - остановил его Арамис, - вы его раз-
будите!
- Ах, правда, - рявкнул Портос, - я и забыл. Но не беспокойтесь, я
буду осторожен.
И, говоря это, он уронил пояс с пристегнутыми к нему шпагой, пистоле-
тами и кошельком, из которого выпали со звоном рассыпавшиеся монеты. От
этого шума кровь в Арамисе закипела, меж тем как Портос только громко
расхохотался.
- Чудеса! - тем же тоном произнес он.
- Тише, Портос, тише!
- Правда...
И он действительно наполовину понизил голос.
- Я хотел сказать, - продолжал Портос, - что начинаешь копаться имен-
но тогда, когда нужно торопиться, и особенно шумишь, когда нужно дви-
гаться беззвучно.
- Да, правда. Но давайте опровергнем это мнение, Портос. Будем торо-
питься и молчать.
- Вы видите, я стараюсь, - проворчал Портос, натягивая штаны.
- Очень хорошо.
- Значит, это срочно?
- Да, и очень серьезно.
- Ого!
- ДаАртаньян расспрашивал вас в Бель-Иле?
- Ничуть.
- Не может быть! Припомните.
- Он спросил меня, что я делаю; я ответил: "Занимаюсь топографией". Я
хотел сказать другое слово, которое вы однажды произнесли, но я никак не
мог его припомнить.
- Тем лучше. О чем еще он вас спрашивал?
- Спросил, кто такой Жетар.
- Еще?
- Кто такой Жюпене.
- Не видел ли он случайно плана наших укреплений?
- Видел.
- Ах, черт возьми!
- Но будьте спокойны: я резинкой стер ваш почерк. Невозможно заподоз-
рить, что вы дали мне указания относительно этих работ.
- У нашего друга зоркий глаз.
- Чего вы боитесь?
- Боюсь, что все откроется, Портос. Нужно предупредить великое нес-
частье. Я приказал запереть все двери: даАртаньяна не выпустят до расс-
вета. Лошадь оседлана; вы домчитесь до первой подставы и к пяти часам
утра проедете пятнадцать лье. Идем.
Арамис одел Портоса с ловкостью, не уступавшей искусству самого опыт-
ного камердинера. Портос, смущенный и в то же время сбитый с толку, не
останавливал его и только рассыпался в извинениях.
Наконец он был готов. Арамис взял его за руку и вывел, заставляя ос-
торожно переступать со ступеньки на ступеньку, не позволяя задевать за
дверные косяки, поворачивая его то в одну, то в другую сторону, точно
он, Арамис, был гигантом, а Портос карликом. Дух управлял материей.
Оседланная лошадь действительно ожидала во дворе.
Портос уселся в седло. Арамис сам взял лошадь под уздцы и провел ее
по двору, устланному соломой, чтобы заглушить стук копыт. В то же время
епископ сдавливал ноздри коня, чтобы он не заржал.
У наружных ворот Арамис притянул к себе Портоса, который готовился
скакать, не спросив даже, зачем он едет.
- Теперь, друг Портос, - сказал ему на ухо епископ, - без отдыха до
Парижа: ешьте, пейте, спите на лошади, не теряя ни минуты!
- Отлично. Ни разу не остановлюсь.
- Передайте это письмо во что бы то ни стало в собственные руки Фуке.
Необходимо, чтобы он получил его завтра до полудня.
- Получит.
- И помните об одном, мой друг.
- О чем?
- Что вы едете за патентом на титул герцога и пэра.
- О! - произнес Портос с блестящими глазами. - В таком случае я дос-
качу в сутки.
- Постарайтесь.
- Ну, отпускайте коня... Вперед, Голиаф!
Арамис отпустил не повод, а ноздри животного. Портос пришпорил Голиа-
фа, и конь, как бешеный, рванулся с места галопом.
Арамис следил за всадником, пока тот не скрылся в темноте; потеряв
его из виду, он вернулся во двор.
В комнате мушкетера не было движения. Слуга, дежуривший у его дверей,
не видел света и не слышал никакого шума. Арамис осторожно запер входную
дверь, отпустил слугу и лег спать.
ДаАртаньян в самом деле ничего не подозревал. Поэтому, проснувшись в
половине пятого, он вообразил, что одержал победу. Неодетый, он подбежал
к окну, которое выходило во двор. Светало. Двор был пуст; даже куры еще
не сошли с насестов. Не было видно никого из слуг. Все двери были запер-
ты.
"Отлично, полная тишина, - подумал даАртаньян. - Во всяком случае, я
проснулся раньше всех в доме. Оденемся".
И даАртаньян оделся.
Но на этот раз он не старался костюмом Аньяна придать себе вид горо-
жанина или духовного лица, о котором так заботился прежде. Ему даже уда-
лось, подтянув пояс, застегнувшись, надев набекрень фетровую шляпу, от-
части вернуть себе тот военный облик, отсутствие которого поразило Ара-
миса.
Покончив с одеванием, он с притворной бесцеремонностью без предупреж-
дения вошел в комнату хозяина дома. Арамис спал или притворялся спящим.
Большая раскрытая книга лежала на его ночном пюпитре; свеча в сереб-
ряном подсвечнике еще горела. Это доказывало, как мирно провел ночь пре-
лат, с какими добрыми намерениями готовился проснуться.
Мушкетер поступил с епископом совершенно так же, как епископ поступил
с Портосом. Он коснулся его плеча. Ясно было, что Арамис притворялся,
потому что он, всегда отличавшийся таким чутким сном, не пробудился сра-
зу, а заставил даАртаньяна повторить свое прикосновение.
- А, это вы? - сказал он, потягиваясь. - Какая приятная неожидан-
ность! Подумайте, во сне я совсем забыл, что вы у меня. Который час?
- Не знаю, - смутился даАртаньян. - Кажется, рано, но у меня осталась
военная привычка просыпаться с рассветом.
- Разве вы хотите ехать сейчас же? - спросил Арамис. - Помните, мы
сговорились выезжать в восемь часов. Давайте так и сделаем.
- Может быть; но мне так хотелось увидеться с вами, что я подумал:
чем скорее, тем лучше.
- А мой семичасовой сон? - остановил Арамис. - Смотрите, я рассчиты-
вал на него, и мне придется возместить упущенное.
- Но мне кажется, прежде вы так не любили поспать. У вас была кипучая
кровь, вы никогда не валялись в постели.
- Именно поэтому теперь я люблю полежать.
- О, сознайтесь, вы назначили восемь часов не ради сна.
- Боюсь, что вы станете смеяться надо мной, если я скажу правду.
- Говорите.
- От шести до восьми я привык молиться.
- Я не думал, что епископы подчиняются такому строгому уставу.
- Епископ, дорогой друг, должен соблюдать внешние приличия больше,
чем какой-нибудь церковный служка.
- Черт возьми! Вот слова, которые меня примиряют с вашим преподобием:
внешние приличия! Это - слова мушкетера! Да здравствуют внешние прили-
чия!
- Не хвалите меня за них, а лучше простите, д'Артаньян. У меня вырва-
лись очень мирские, очень светские слова.
- Значит, я должен уйти?
- Мне необходимо сосредоточиться, дорогой друг.
- Хорошо, я ухожу. Но, пожалуйста, ради язычника по имени даАртаньян
сократите ваши размышления и молитвы. Я жажду поговорить с вами.
- Хорошо, мой друг, обещаю вам, что через полтора часа...
- Полтора часа молитв и размышлений! Дорогой мои! А нельзя ли сокра-
тить?
Арамис рассмеялся.
- Вы по-прежнему очаровательны, молоды, веселы! - улыбался он. - Вы
приехали в мою епархию, чтобы поссорить меня с благодатью.
- Вот как!
- О, я никогда не мог противиться вашим чарам, даАртаньян! Вы будете
стоить мне спасения души.
ДаАртаньян закусил губу.
- Хорошо, - усмехнулся он, - беру грех на себя. Быстро перекрестясь,
прочтите одно "Отче наш", и едем!
- Тес, - перебил его Арамис, - мы больше не одни. Я слышу, что сюда
идут.
- Отошлите их.
- Нельзя. Вчера я назначил им прием. Это директор иезуитской коллегии
и настоятель доминиканского монастыря.
