торое он занимал в нем всегда, и ни малейшая тень не омрачала взгляда
Портоса, когда он с нежностью устремлял глаза на своего друга.
Когда они высадились, Портос спросил, ждут ли его лошади; действи-
тельно, они ждали на перекрестке дороги, которая, огибая Сарзо, идет к
Ванну.
Лошадей было две: одна для дю Баллона, другая для его конюшего.
С той поры как Мушкетон передвигался только в тележке, Портос завел
себе конюшего.
ДаАртаньян ждал, что Портос предложит послать конюшего за лошадью, и
собирался отказаться от этой любезности... Но ничего подобного не случи-
лось. Портос просто приказал слуге сойти с седла и ждать его возвращения
в Сарзо, а даАртаньяну предложил сесть на лошадь конюшего.
Тот так и сделал.
- Ну, вы человек предусмотрительный, Портос, - сказал мушкетер своему
другу, садясь на лошадь.
- Да, но это любезность Арамиса. Моих лошадей здесь нет, и Арамис
предоставил в мое распоряжение свои конюшни.
- Черт возьми! Отличные лошади, хотя и епископские, - заметил ДаАр-
таньян. - Впрочем, ведь Арамис не обыкновенный епископ.
- Святой человек, - гнусаво произнес Портос, воздев глаза к небу.
- Значит, он сильно переменился, ведь мы знали его нечестивцем.
- На него снизошла благодать.
- Великолепно, - воскликнул ДаАртаньян. - Теперь мне еще больше хо-
чется его видеть.
И он пришпорил лошадь, ускорив ее шаг.
- Ого, - сказал Портос, - если мы поедем так, то будем на месте через
час, а не через два.
- А далеко это отсюда?
- Четыре с половиной лье.
- Значит, надо ехать быстро.
- Знаете, мой друг, - заметил немного погодя д'Артаньян, - ваша ло-
шадь уже вспотела.
- Да, очень жарко. Видите, показался Ванн?
- Отлично вижу; кажется, очень красивый город.
- А вы никогда не бывали в нем?
- Никогда.
- И не знаете города?
- Нет.
- Так смотрите, - сказал Портос, привставая на стременах, что заста-
вило его лошадь присесть на передние ноги. - Видите вон там залитый
солнцем шпиль?
- Вижу.
- Это собор святого Петра. Теперь смотрите: видите в предместье вто-
рой крест?
- Вижу.
- Это Сен-Патерн, любимая приходская церковь Арамиса. По преданию,
святой Патерн был первым, ваннским епископом. Правда, Арамис говорит
другое. Но ведь он такой ученый, что, может быть, это только паро... па-
ра...
- Парадокс? - подсказал ДаАртаньян.
- Вот именно. Благодарю. Язык плохо слушается меня. Очень жарко.
- Продолжайте, мой друг, - сказал ДаАртаньян, - продолжайте свои ин-
тересные объяснения. Что это за огромное белое здание, в котором много
окон?
- А! Это коллегия иезуитов. Вы попали в самую точку. Видите рядом с
коллегией большой дом с башенками прекрасного готического стиля, как го-
ворит этот дурак Жетар? Там живет Арамис.
- Как? Не в епископстве?
- Нет, епископский дом - развалина. Кроме того, он стоит в городе,
Арамису же больше нравится предместье. Оттого он больше и любит Сен-Па-
терн, что эта церковь в пригороде. К тому же в предместье есть фехто-
вальный зал, площадка для игры в мяч и доминиканский монастырь. Вот он,
с колокольней до самого неба. Предместье точно отдаленный город: стены,
башни, рвы; даже набережная доходит до него, и к ней пристают суда. Если
бы наш капер не сидел на восемь футов в воде, мы бы подплыли, распустив
паруса, к самым окнам Арамиса.
- Портос, друг мой, - воскликнул даАртаньян, - вы сущий кладезь пре-
мудрости, источник глубоких и остроумных размышлений. Вы меня поражаете.
- Вот мы и приехали, - сказал Портос, с обычной скромностью меняя те-
му разговора.
"И кстати, - подумал д'Артаньян, - лошадь Арамиса тает на глазах,
словно сделана из льда или снега".
Они въехали в предместье, но едва сделали шагов сто, как с изумлением
увидели цветы и листья, покрывавшие улицу. На древних ваннских стенах
висели старинные, редкие ковры. С железных балконов свешивались белые
драпировки, усеянные букетами. На улицах не было ни души: чувствовалось,
что все население собралось где-то в одном месте.
Внезапно, повернув за угол, даАртаньян и Портос услышали пение. Раз-
ряженная по-праздничному толпа виднелась сквозь дым ладана, который си-
неватыми клубами поднимался к небу; целые тучи розовых лепестков взвива-
лись до окон вторых этажей. Над потоком голов виднелись кресты и хоруг-
ви, под сенью которых шли молодые девушки в белых платьях и в венках из
васильков.
По обеим сторонам улицы двигалась процессия, шли солдаты гарнизона с
букетами в дулах ружей и на концах пик.
Это был крестный ход.
Пока даАртаньян с Портосом, скрывая свое нетерпение, почтительно
смотрели на процессию, к ним приблизился роскошный балдахин. Перед ним
шло сто иезуитов и сто доминиканцев, а позади два архидьякона, казначей,
исповедник и двенадцать каноников.
Под балдахином взору друзей представилось благородное бледное лицо,
обрамленное черными с проседью волосами, с тонкими, строго сжатыми губа-
ми и узким, выдающимся вперед подбородком. Эта гордая голова была увен-
чана митрой, благодаря которой лицо епископа казалось не только вели-
чественным, но и аскетически сосредоточенным.
- Арамис! - невольно вскрикнул мушкетер при виде столь знакомого ли-
ца.
Прелат вздрогнул. Казалось, этот голос произвел на него такое же впе-
чатление, как голос Спасителя на воскрешаемого мертвеца. Он медленно
поднял глаза и посмотрел туда, откуда раздалось восклицание.
Невдалеке от себя он сразу заметил Портоса и д'Артаньяна.
Благодаря остроте своего взгляда даАртаньян в несколько секунд увидел
очень и очень многое. Образ прелата навсегда запечатлелся в его памяти.
Больше всего даАртаньяна поразило одно обстоятельство.
Узнав его, Арамис покраснел, потом мгновенно потупил мелькнувшее в
его пламенных глазах властное выражение и почти неуловимую дружескую
нежность. Было очевидно, что Арамис мысленно спросил себя: "Как это да-
Артаньян очутился тут с Портосом и зачем он явился в Ванн?"
Арамис понял все происходившее в душе даАртаньяна, видя, что тот не
опустил перед ним своего взгляда. Он знал ум и проницательность своего
друга и боялся, что удивление и краска, залившая его лицо, выдадут его
секреты. Это был прежний Арамис, постоянно скрывавший какую-нибудь тай-
ну.
Чтобы освободиться наконец от этого пытливого взгляда, Арамис, точно
генерал, прекращающий огонь ненужной уже батареи, протянул свою красивую
белую руку, украшенную аметистовым пастырским перстнем, рассек воздух
знамением креста и сразил своих друзей благословением.
Быть может, рассеянный мечтатель даАртаньян, который был безбожником
вопреки собственной воле, не склонился бы под этим святым благословени-
ем, если бы Портос не заметил его невнимания и не положил дружески руку
на плечо своего товарища. Это ласковое прикосновение пригнуло мушкетера
к земле.
ДаАртаньян пошатнулся: еще немного, и он упал бы ничком.
Тем временем Арамис проследовал дальше.
Едва даАртаньян коснулся земли, как он, подобно Антею, пришел в себя
и сердито повернулся к Портосу. Но в благих намерениях доброго Геркулеса
нельзя было усомниться: им руководило только чувство религиозного прили-
чия. И это подтвердили слова Портоса, всегда служившие ему не для того,
чтобы скрыть мысль, а для того, чтобы ее дополнить.
- Как мило с его стороны, - сказал он, - что он особо благословил
нас. Он положительно святой человек, и притом славный товарищ.
Менее убежденный, нежели Портос, в правильности такой оценки, даАр-
таньян промолчал.
- Видите, дорогой друг, - продолжал Портос, - он нас заметил, и вмес-
то того, чтобы двигаться обычным шагом как раньше, смотрите, как он то-
ропится. Процессия идет вдвое быстрее. Наш милый Арамис хочет поскорее
встретиться с нами, обнять нас.
- Правда, - громко ответил даАртаньян.
Но про себя прибавил: "Все-таки эта лисица меня видела и теперь успе-
ет приготовиться!"
Процессия удалилась, и путь был свободен. Портос и даАртаньян напра-
вились прямо к епископскому дворцу, окруженному толпой, которая жаждала
присутствовать при возвращении прелата.
ДаАртаньян заметил, что толпа эта состояла главным образом из горожан
и военных. Он узнал в этом обычную ловкость своего друга.
В самом деле, Арамис не принадлежал к числу людей, ищущих бесполезной
популярности. К чему была ему любовь ни на что не нужных приверженцев?
Женщины, дети, старики, эти обычные спутники пастырей, не составляли его
свиты.
Десять минут спустя оба друга переступили порог епископского дворца.
Арамис вернулся точно триумфатор. Солдаты салютовали ему оружием как
начальнику, горожане кланялись скорее как другу и покровителю, чем как
главе церкви. В Арамисе было что-то напоминавшее римских сенаторов, в
домах которых всегда толпились клиенты.
У самого подъезда он полминуты совещался с каким-то иезуитом, кото-
рый, желая говорить с ним доверительно, сунул голову под балдахин. Нако-
нец епископ вернулся к себе. Медленно затворились за ним двери, и толпа
рассеялась, но пение и молитвы еще звучали.
Был прекрасный день. К морскому воздуху примешивался аромат земли.
Город дышал счастьем, радостью, силой.
ДаАртаньян точно чувствовал присутствие незримой всемогущей руки, ко-
торая создавала эту силу, эту радость, это счастье, разливая всюду аро-
мат.
- О! - мысленно сказал он себе. - Портос накопил жира, у Арамиса при-
бавилось величия.
XXIV
ВЕЛИЧИЕ ВАННСКОГО ЕПИСКОПА
Портос и даАртаньян вошли через особую дверь, известную только
друзьям епископа.
Само собою разумеется, что проводником был Портос. Достойный барон
везде чувствовал себя как дома, но в покоях его преосвященства епископа
ваннского Портос, образцовый солдат, привыкший почитать то, что, каза-
лось ему, стояло на нравственной высоте, и молчаливо преклонявшийся пе-
ред святостью Арамиса, вел себя сдержанно. Эту сдержанность даАртаньян
отметил в обращении Портоса со слугами и домочадцами Арамиса. Однако она
не мешала Портосу задавать им вопросы, и друзья узнали, что епископ
только что вернулся и сейчас появится в домашнем кругу, менее величест-
венный, чем перед паствой.
Действительно, через четверть часа, в течение которых даАртаньян и
Портос смотрели друг на друга, открылась дверь залы, и появился епископ
в домашнем облачении.
Арамис шел, высоко подняв голову, как человек, привыкший повелевать;
край его суконного фиолетового одеяния был приподнят. Рука упиралась в
бедро. Он не сбрил своих тонких усов и остроконечной бородки, по моде
эпохи Людовика XIII.
Когда он вошел, в комнате распространился тонкий аромат его духов,
всегда одних и тех же у элегантных людей и женщин большого света, так
что создается впечатление, что это благоухание свойственно им самим.
Однако в духах Арамиса чувствовалось еще что-то церковное, отдававшее
ладаном; аромат этот не пьянил, он проникал в человека, не ласкал
чувства, а вызывал почтение.
Войдя в комнату, Арамис, не останавливаясь ни на мгновение, не произ-
неся ни слова - любые слова показались бы излишними в такую минуту, -
подошел к переодетому мушкетеру и сжал его в объятиях с такой нежностью,
в которой самый подозрительный человек не обнаружил бы холодности или
притворства.
ДаАртаньян также горячо обнял его.
Портос схватил нежную руку Арамиса своей громадной рукой, и даАр-
таньян заметил, что Арамис протянул колоссу левую руку, как, должно
быть, всегда делал. Портос, наверное, десятки раз причинял боль его
пальцам, унизанным перстнями.
Покончив с приветствиями, Арамис посмотрел прямо в лицо даАртаньяну,
предложил ему стул, а сам сел в тени, предоставив свету падать на лицо
собеседника. Эта уловка, обычная для дипломатов и для женщин, весьма на-
поминала прикрытия, которых ищут противники на поединках.
