верх, Менвиль пал на месте, осужденных отбили и в три минуты казнили.
Несмотря на свое самообладание, Фуке не мог сдержать глухого стона.
- А как зовут хозяина этого дома? - спросил аббат.
- Не знаю, я его не видал; я все время оставался на страже в саду и
знаю обо всем с чужих слов. Мне было приказано, как только все будет
кончено, скакать к вам, чтобы рассказать, как было дело. И вот я здесь.
- Хорошо, больше нам ничего не нужно от вас, - сказал аббат, все бо-
лее и более падавший духом при мысли, что он сейчас останется с глазу на
глаз с братом.
- Вот вам двадцать пистолей, - сказал Гурвиль. - Ступайте и старай-
тесь впредь так же, как в этот раз, защищать подлинные интересы коро-
ля...
- Слушаю, сударь, - сказал гонец, кланяясь и пряча деньги в карманы.
Не успел он выйти из комнаты, как Фуке очутился между аббатом и Гур-
вилем.
Оба одновременно раскрыли рот, чтобы заговорить.
- Нет, не оправдывайтесь, - вскричал Фуке, - и не сваливайте вину на
других! Если бы я был истинным другом д'Эмери и Лиодо, я никому не дове-
рил бы заботы об их спасении. Виноват я один, и лишь я должен сносить
все упреки и угрызения совести. Оставьте меня, аббат.
- Но, надеюсь, вы не помешаете мне разыскать негодяя, который, в уго-
ду Кольберу, расстроил весь наш превосходно задуманный план? Благое дело
- любить своих друзей, но не дурно, мне кажется, и преследовать врагов.
- Довольно, аббат, уйдите, прошу вас, и не являйтесь до новых прика-
заний. Я считаю, что мы должны вести себя крайне осторожно. У вас перед
глазами ужасный пример. Господа, я запрещаю вам обоим всякие насилия.
- Никакие запрещения, - проворчал аббат, - не могут помешать мне
отомстить врагу за оскорбление нашей фамильной чести.
- А я, - произнес Фуке тоном, не терпящим возражений, - при малейшем
нарушении моей воли немедленно брошу вас в Бастилию. Примите это к све-
дению, аббат.
Аббат поклонился, покраснев.
Фуке сделал знак Гурвилю следовать за ним и направился к своему каби-
нету. Но в эту минуту, лакей громко доложил:
- Господин даАртаньян.
- Это кто такой? - небрежно спросил министр у Гурвиля.
- Отставной лейтенант мушкетеров его величества, - тем же тоном отве-
тил Гурвиль.
Не придав значения словам Гурвиля, Фуке двинулся дальше.
- Виноват, монсеньер, - сказал Гурвиль. - Я полагаю, что этот мушке-
тер, оставивший королевскую службу, пришел за получением пенсии.
- Черт с ним! - возразил министр. - Он явился совсем не вовремя.
- Позвольте, монсеньер, передать ему ваш отказ: я с ним знаком. Это
такой человек, в лице которого нам при нынешних обстоятельствах лучше
иметь не врага, а друга.
- Передавайте что хотите, - сказал Фуке.
- Передайте ему, - произнес аббат со злобой, присущей служителям
церкви, - что денег нет, особенно для мушкетеров.
Но не успел он вымолвить эти слова, как полуоткрытая дверь распахну-
лась, и в комнату вошел даАртаньян.
- О господин Фуке, я наперед знал, что для мушкетеров у вас нет де-
нег. Я шел сюда с тем, чтобы получить не деньги, а отказ. Считаю, что
уже получил его, благодарю и желаю вам всего доброго. Пойду теперь за
деньгами к господину Кольберу.
И, довольно небрежно поклонившись, он вышел.
- Гурвиль, верните этого человека, - приказал Фуке.
Гурвиль догнал даАртаньяна на лестнице. Услыхав за спиною шаги, даАр-
таньян обернулся и узнал Гурвиля.
- Хороши порядки, сударь, у ваших господ финансистов, - сказал мушке-
тер. - Я прихожу к господину Фуке получить сумму, назначенную мне его
величеством, а он встречает меня так, словно я нищий, явившийся просить
милостыню, или жулик, готовый стянуть что-нибудь из серебра.
- Но вы, кажется, произнесли имя Кольбера, дорогой господин даАр-
таньян? Вы сказали, что идете к нему?
- Да, я иду к нему, хотя бы для того, чтобы получить сведения о лю-
дях, которые поджигают чужие дома, крича: "Да здравствует Кольбер!"
Гурвиль насторожился.
- Ах, вы намекаете на то, что произошло на Гревской площади?
- Ну конечно.
- Но разве эти события как-нибудь коснулись вас?
- Кольбер превращает мой дом в костер, и это, повашему, не касается
меня!
- Ваш дом... Ваш дом хотели сжечь?
- Ну да.
- Значит, это вы владелец кабачка под вывеской "Нотр-Дам"?
- Да, я стал им с неделю тому назад.
- Уж не вы ли тот отважный военный, который рассеял бунтовщиков, со-
биравшихся сжечь живьем осужденных?
- Поставьте себя на мое место, господин Гурвиль. Я - военный и в то
же время домовладелец. Как военный, я должен содействовать исполнению
приказа короля, как собственник - охранять свой дом от огня. Я и выпол-
нил разом обе обязанности, отдав господ Лиодо и д'Эмери в руки стрелков.
- Так это вы выбросили кого-то из окна?
- Да, я, - скромно отвечал даАртаньян.
- И убили Менвиля!
- Пришлось, к сожалению, - заявил мушкетер с поклоном, точно принимая
поздравления.
- Словом, это вы были причиной того, что осужденные повешены?
- Да, вместо того чтобы быть заживо сожженными. И я горжусь этим, су-
дарь. Я избавил этих несчастных от ужаснейших мучений. Понимаете ли,
господин Гурвиль, их хотели сжечь заживо! Ведь это превосходит всякое
воображение.
- Не стану вас больше задерживать, господин д'Артаньян, - сказал Гур-
виль, желая избавить министра от встречи с человеком, нанесшим ему такой
тяжелый удар.
- Нет, нет, - вмешался Фуке, стоявший все время за дверью и слышавший
весь разговор. - Напротив, прошу вас войти, господин даАртаньян.
- Простите, господин министр, - заговорил даАртаньян, - но мне время
дорого. Я должен еще побывать у господина Кольбера, чтобы переговорить с
ним и получить следуемые мне деньги.
- Вы можете получить их здесь, сударь, - сказал Фуке.
ДаАртаньян с удивлением взглянул на министра.
- Вам дали здесь необдуманный ответ, я слыхал его, - продолжал Фуке.
- А между тем человек ваших достоинств должен быть известен всем.
ДаАртаньян поклонился.
- У вас есть ордер? - спросил Фуке.
- Да, господин министр.
- Я сам выдам вам деньги. Пройдите со мною.
Сделав Гурвилю и аббату знак остаться в комнате, он увел даАртаньяна
в свой кабинет.
- Сколько вам следует получить, сударь? - спросил он.
- Что-то вроде пяти тысяч ливров, монсеньер.
- Это, вероятно, оставшееся за казною жалованье?
- Нет, это жалованье за четверть года вперед.
- Вы получаете за четверть года пять тысяч ливров? - спросил министр,
внимательно всматриваясь в мушкетера. - Значит, король назначил вам
двадцать тысяч ливров в год?
- Да, монсеньер, я получаю в год двадцать тысяч ливров. Вы находите,
что это слишком много?
- Я? - с горькой улыбкой возразил Фуке. - Если б я умел распознавать
людей, если б во мне было побольше осторожности и рассудительности вмес-
то легкомыслия я ветрености, - словом, если бы я, подобно иным людям,
умел устраивать свою жизнь, вы получали бы не двадцать, а сто тысяч лив-
ров в год и служили бы не королю, а мне.
ДаАртаньян слегка покраснел. В похвалах, в самом тоне льстеца всегда
заключается тонкий яд, действующий даже на самых сильных духом людей.
Министр выдвинул ящик стола, достал четыре свертка монет и положил их
перед мушкетером.
Гасконец развернул один из них.
- Здесь золото, - сказал он.
- Да, оно меньше обременит вас, сударь.
- Но ведь в этих свертках двадцать тысяч ливров, монсеньер, а мне
нужно только пять.
- Я хочу избавить вас от труда являться в главное казначейство четыре
раза в год.
- Монсеньер, вы подавляете меня своей любезностью.
- Я только исполняю свой долг, шевалье. Надеюсь, вы не сохраните дур-
ного чувства ко мне под влиянием необдуманных слов моего брата. Это че-
ловек с очень вспыльчивым, своенравным характером.
- Монсеньер, - возразил даАртаньян, - поверьте, меня огорчают только
ваши извинения.
- Так я не буду больше извиняться, попрошу вас только оказать мне лю-
безность.
- Любезность? О, монсеньер!
Фуке снял с пальца брильянтовый перстень, стоимостью, по крайней ме-
ре, в тысячу пистолей.
- Сударь, - обратился он к даАртаньяну, - этот брильянт был подарен
мне другом детства, человеком, которому вы оказали огромную услугу.
Голос его заметно дрогнул.
- Услугу? - с удивлением произнес даАртаньян. - Я оказал услугу одно-
му из ваших друзей?
- Да, и вы не могли еще позабыть о ней, так как сделали это не далее
как сегодня.
- Как же звали вашего друга?
- Д'Эмери.
- Но ведь это один из казненных!
- Да, одна из жертв... Итак, господин даАртаньян, в память услуги,
оказанной вами Д'Эмери, прошу принять от меня этот перстень. Сделайте
это из чувства расположения ко мне.
- Но, монсеньер...
- Примите, примите его, прошу вас. Сегодня у меня день глубокой печа-
ли... Позже, быть может, вы все узнаете. Сегодня я потерял друга и ста-
раюсь найти нового.
- Но, господин Фуке...
- Прощайте, господин даАртаньян, или, лучше сказать, до свиданья! -
воскликнул Фуке, чувствуя, что его сердце разрывается от скорби.
С этими словами министр вышел из кабинета, оставив даАртаньяна с
двадцатью тысячами ливров и с перстнем в руке.
- Гм! - в мрачном раздумье произнес мушкетер. - Ничего не могу по-
нять... Одно могу сказать: это благородный человек... Пойду-ка теперь к
Кольберу... Может быть, он объяснит мне что-нибудь.
И он направился к выходу.
XVI
КАКУЮ СУЩЕСТВЕННУЮ РАЗНИЦУ НАШЕЛ Д'АРТАНЬЯН МЕЖДУ МОНСЕНЬЕРОМ СУПЕ-
РИНТЕНДАНТОМ И Г-НОМ ИНТЕНДАНТОМ
Кольбер жил на улице Нев-де-Пти-Шан, в доме, принадлежавшем Ботрю.
Крепкие ноги даАртаньяна донесли его туда в какие-нибудь четверть часа.
Когда даАртаньян пришел к новому фавориту, весь двор его дома был по-
лон стрелков и полицейских, собравшихся, чтобы принести ему свои позд-
равления или извинения, смотря по тому, будет ли он их хвалить или бра-
нить.
Льстивость у подобных людей - такой же инстинкт, как чутье у живот-
ных. Они отлично понимали, что доставят удовольствие Кольберу, расска-
зав, какую роль играло его имя в недавних уличных беспорядках.
ДаАртаньян попал как раз в тот момент, когда начальник конвоя докла-
дывал Кольберу. Не замеченный последним, мушкетер стал позади стрелков,
у самых дверей.
Несмотря на нежелание Кольбера, мрачно хмурившего свои густые брови,
офицер отвел его в сторону, говоря:
- Если вы задумали, сударь, чтобы народ сам совершил суд над изменни-
ками, вам следовало предупредить нас. При всем нашем стремлении угодить
вам и не действовать наперекор вашим планам, мы должны были исполнить
отданный приказ.
- Трижды дурак! - вскричал Кольбер в бешенстве, встряхивая своими
густыми, как грива, черными волосами. - Что за вздор вы мелете! По-ваше-
му, я хотел устроить бунт? Да вы пьяны или с ума сошли?
- Но, сударь, ведь они кричали: "Да здравствует Кольбер! - возразил
начальник конвоя в сильном смущении.
- Какая-нибудь горсточка бунтарей...
- Нет, сударь, вся площадь.
- Неужели народ в самом деле кричал: "Да здравствует Кольбер!"? -
спросил интендант, просветлев. - Уверены ли вы в том, что говорите?
- Крики были такие, что глухой услышал бы.
- И это действительно кричал народ, самый настоящий народ?
- Конечно, сударь, этот-то настоящий народ и поколотил нас.
- Очень хорошо, - произнес Кольбер, всецело занятый своими мыслями. -
Так вы полагаете, что сжечь осужденных было желанием народа?
- О да, конечно.
- Это дело другое... Вы дали хороший отпор?..
- Мы потеряли трех человек.
- Но, надеюсь, вы никого не убили?
- На месте осталось несколько убитых бунтарей, и между ними один че-
ловек не простой...
- Кто это?
- Некто Менвиль, за которым давно уже следила полиция.
- Менвиль! - вскричал Кольбер. - Не тот ли, что убил на улице Юшет
