ных голосов, точно отвечая толпе.
- Вздернуть их, вздернуть! Да здравствует король! - кричала толпа.
- Король? - пробормотал ДаАртаньян. - Удивительно! Я полагал, что не
король, а Кольбер приказал их повесить.
В эту минуту в толпе началась давка; шествие осужденных остановилось.
Люди со смелыми, решительными лицами, которых заметил ДаАртаньян, так
поспешно и энергично толкались, протискивались и напирали, что добрались
почти до цепи стрелков. Процессия снова тронулась. Вдруг люди, приковав-
шие к себе внимание даАртаньяна, с криком "Да здравствует Кольбер! -
бросились на конвойных, которые тщетно старались от них отбиться. Позади
надвигалась толпа.
Поднялся невообразимый шум и сумятица, слышались вопли ужаса, стук
сабель, алебард и мушкетные выстрелы. Словом, наступил хаос, в котором
ДаАртаньян уже ничего не мог разобрать. Однако вскоре среди этого хаоса
начало выясняться какое-то определенное намерение, чья-то воля.
Осужденные оказались вдруг вырванными из цепи конвоя; их потащили к
кабачку под вывеской "Нотр-Дам". Увлекавшие их кричали: "Да здравствует
Кольбер!" Толпа колебалась, не зная, чью сторону принять: стрелков или
зачинщиков драки. Ее смущало то, что кричавшие: "Да здравствует Кольбер!
- принялись также кричать: "Долой виселицы! В огонь их! В огонь! Сжечь
живьем этих воров, сжечь кровопийц!"
Эти крики решили дело. Толпа собралась сюда смотреть на казнь, и
вдруг у нее явилась возможность совершить казнь самой, а это большой
соблазн! Поэтому в одну секунду вся толпа оказалась на стороне бунтарей
и тоже стала вопить: "В огонь грабителей! Да здравствует Кольбер!"
- Черт возьми! - вскричал ДаАртаньян. - Дело, кажется, принимает
серьезный оборот!
Один из людей, стоявших у очага, подошел к окну с горящей головней.
- Жарко становится! Ну, сигнал дан! - сказал он, обернувшись к това-
рищу, и вдруг поднес головню к деревянной обшивке стены. Дом был старый
и вспыхнул в одно мгновение. Пламя с треском поднялось кверху.
К реву толпы присоединились крики поджигателей. ДаАртаньян, который
ничего не заметил, потому что смотрел на площадь, почувствовал, что его
душит дым и жжет пламя.
- Э, да вы устроили здесь пожар! - вскричал он, обернувшись. - С ума
вы спятили, что ли, голубчики?
Оба незнакомца посмотрели на него с удивлением.
- Да ведь так было приказано, - сказали они.
- Приказано сжечь мой дом?! - загремел ДаАртаньян, вырывая из рук
поджигателя головню.
Второй незнакомец поспешил было на помощь товарищу, но Рауль схватил
его в охапку и выбросил в окно, в то время как ДаАртаньян спускал перво-
го с лестницы. Рауль сорвал кусок загоревшейся обшивки и швырнул на пол.
Убедившись, что пожара нечего больше опасаться, ДаАртаньян снова подбе-
жал к окну.
Сумятица на площади достигла предела. Вопли "В огонь!", "На костер!",
"Да здравствует Кольбер!" - смешивались с криками "На виселицу!", "Да
здравствует король!".
Толпа буянов, освободившая осужденных, тащила их к кабаку. Менвиль во
главе этой шайки кричал громче всех:
- В огонь! В огонь! Да здравствует Кольбер!
ДаАртаньян начал понимать, что осужденных хотят сжечь живьем, а его
дом превратить в костер для этого.
- Стой! - крикнул он, став одной ногой на подоконник и обнажив шпагу.
- Менвиль, что вы тут делаете?
- Дорогу, господин ДаАртаньян! Дорогу! - крикнул тот в ответ.
- В огонь, в огонь воров! Да здравствует Кольбер! - продолжала реветь
толпа.
Эти крики наконец вывели даАртаньяна из себя.
- Черт возьми, что за гнусность! - воскликнул он. - Сжечь живьем лю-
дей, приговоренных лишь к повешению!
Перед дверьми толпа зевак, притиснутая к стене, загородила путь Мен-
вилю с его отрядом. Менвиль выбивался из сил.
- Дорогу, дорогу! - кричал он, угрожая пистолетом.
- Сжечь их! Сжечь! - ревела толпа. - В кабаке разведен костер. Сожжем
воров вместе с кабаком!
Не оставалось больше сомнения: дом даАртаньяна был избран для зверс-
кой расправы с осужденными.
ДаАртаньян припомнил старый боевой клич, всегда оказывавший свое
действие, и крикнул громовым голосом, способным заглушить пушечную
пальбу, рев моря - и вой бури:
- Ко мне, мушкетеры!
Ухватившись рукой за косяк, он прыгнул в самую середину толпы, кото-
рая в испуге шарахнулась от дома.
В один миг Рауль также очутился внизу. Оба обнажили шпаги. Мушкетеры,
столпившиеся на площади, услышали призыв и, обернувшись, узнали даАр-
таньяна.
- Наш капитан! Капитан! - закричали они в один голос.
Толпа расступилась под их дружным натиском, как расступаются волны
перед кораблем. В этот момент ДаАртаньян и Менвиль очутились лицом к ли-
цу.
- Дорогу, дорогу! - кричал Менвиль, видя, что до двери осталось ка-
ких-нибудь два шага.
- Стой! - отвечал ДаАртаньян.
- Погоди же! - крикнул Менвиль, целясь в него в упор.
Но прежде чем грянул выстрел, ДаАртаньян шпагой толкнул руку Менвиля
и затем проткнул ему бок.
- Говорил я, чтобы ты вел себя смирно, - заметил даАртаньян Менвилю,
свалившемуся к его ногам.
- Дорогу, дорогу! - продолжали кричать товарищи Менвиля, которые
пришли было в замешательство, но ободрились, увидев, что у них всего
двое противников.
Однако эти двое оказались настоящими сторукими гигантами. Шпаги в их
руках сверкали, точно огненный меч архангела: с каждым взмахом на землю
падал человек.
- За короля! - кричал ДаАртаньян.
- За короля! - вторил ему Рауль.
Вскоре этот клич подхватили мушкетеры, присоединившиеся к даАр-
таньяну.
Между тем стрелки после временного замешательства пришли в себя и
ударили по бунтовщикам с тыла, сбивая и опрокидывая все на пути.
Толпа, видя сверкающие сабли и льющуюся кровь, шарахнулась назад,
увеличивая давку.
Послышались крики о пощаде, вопли отчаяния: то были последние возгла-
сы побежденных. Осужденные снова попали в руки стрелков.
ДаАртаньян, приблизившись к ним и видя, что они бледны и полумертвы
от ужаса, сказал:
- Успокойтесь, бедняги, вы не подвергнетесь ужасной казни, которой
угрожают вам эти негодяи. Король присудил вас к повешению, и вы будете
только повешены... Пусть их повесят.
В кабачке водворилась полная тишина. За отсутствием воды огонь был
залит двумя бочками вина. Заговорщики убежали через сад. Стрелки потащи-
ли осужденных к виселице.
С этой минуты дело быстро пошло вперед. Палач спешил кончить с казнью
и, не заботясь о соблюдении всех формальностей, в одну минуту вздернул
на виселицу обоих несчастных.
ДаАртаньяна обступили со всех сторон, осыпая поздравлениями. Он отер
пот со лба, кровь со шпаги и пожал плечами, глядя, как Менвиль корчится
в судорогах.
Рауль отвел глаза от тяжелого зрелища, а ДаАртаньян, указав мушкете-
рам на виселицы с казненными, проговорил:
- Бедняги! Надеюсь, они умерли, благословляя меня, что я избавил их
от костра.
Эти слова долетели до Менвиля в ту минуту, когда он сам испускал пос-
ледний вздох. Мрачная улыбка мелькнула на его губах; он хотел что-то
сказать, но это усилие стоило ему жизни. Он скончался.
- О, как все это ужасно! - произнес Рауль. - Уйдемте отсюда, господин
ДаАртаньян.
- Ты не ранен? - спросил его мушкетер.
- Нет, не беспокойтесь.
- Экий храбрец! У тебя голова отца, а руки Портоса. Эх, если бы Пор-
тос был здесь, ему было бы на что полюбоваться! Куда он мог запропас-
титься, черт побери! - пробормотал даАртаньян.
- Пойдемте же, господин даАртаньян, - настаивал Рауль.
- Одну минуту, мой друг. Я сейчас получу свои тридцать семь с полови-
ной пистолей и затем буду к твоим услугам... Дом действительно доходный,
- прибавил он, направляясь к кабаку, - но я предпочел бы иметь что-ни-
будь поспокойнее и в другой части города.
XV
О ТОМ, КАК БРИЛЬЯНТ Д'ЭМЕРИ ПОПАЛ В РУКИ Д'АРТАНЬЯНА
Пока на Гревской площади разыгрывалась вышеописанная кровавая сцена,
несколько заговорщиков собрались у калитки, которая вела в соседний сад.
Вложив свои шпаги в ножны, они помогли одному из товарищей сесть на ожи-
давшую в саду лошадь, а потом, точно спугнутая стая птиц, разлетелись в
разные стороны: кто перелез через забор, кто проскользнул в калитку.
Всадник вонзил шпоры в бока лошади с такой силой, что она чуть не пе-
репрыгнула через стену; как молния, пронесся он через площадь Бодуайе,
затем по улицам, опрокидывая и давя встречных. Через десять минут он
очутился перед дверью главного казначейства, дыша так же тяжело, как и
его конь.
Услышав стук копыт по мостовой, аббат Фуке поспешил к окну и, высу-
нувшись, крикнул всаднику, еще не успевшему соскочить с лошади:
- Ну что, Даникан?
- Все кончено, - отвечал тот.
- Они спасены?
- Нет, напротив, повешены.
- Повешены! - повторил аббат, побледнев.
Внезапно отворилась боковая дверь, и в комнату вошел министр Фуке с
бледным, искаженным от горя и гнева лицом. Остановившись на пороге, он
прислушивался к разговору, который велся через окно.
- Негодяи! - вскричал аббат. - Так-то вы дрались!
- Мы дрались, как львы.
- Вернее, как трусливые псы!
- Сударь...
- Сто хорошо вооруженных бойцов стоят десяти тысяч стрелков, захва-
ченных врасплох. Где Менвиль, этот хвастунишка, уверявший, что он или
победит, или умрет?
- Он сдержал слово, господин аббат: он мертв.
- Мертв? Кто его убил?
- Какой-то демон в образе человека, гигант, у которого словно десять
огненных мечей в руках. В одну минуту он потушил огонь, усмирил бунт и
вызвал из-под земли сотню мушкетеров.
Фуке поднял голову, на лбу у него выступил пот.
- О, Лиодо! О, д'Эмери! - прошептал он. - Они умерли, и я обесчещен!
Аббат обернулся и, увидев брата в таком подавленном состоянии, сказал
ему:
- Полно, не следует так убиваться, сударь. Это судьба! Раз не получи-
лось, как мы хотели, значит, бог...
- Молчите, аббат, молчите! - воскликнул Фуке. - Ваши утешения - бого-
хульство... Прикажите лучше этому человеку войти и рассказать, как со-
вершилось это ужасное дело.
- Но, брат мой...
- Повинуйтесь, сударь!
Аббат сделал Даникану знак, и через минуту на лестнице послышались
его шаги.
В это время за спиной Фуке появился Гурвиль. Приложив палец к губам,
он старался удержать министра от слишком бурного проявления отчаяния.
Фуке, раздавленный горем, старался сохранить спокойствие.
В комнату вошел Даникан.
- Докладывайте, - обратился к нему Гурвиль.
- Сударь, - начал гонец, - нам было дано приказание похитить осужден-
ных и кричать при этом: "Да здравствует Кольбер!"
- Похитить, чтобы сжечь их живьем, не так ли, аббат? - прервал Гур-
виль.
- Да, таков был приказ, данный Менвилю, который понимал, что он озна-
чает. Но Менвиль убит.
Это известие скорее успокоило, чем опечалило Гурвиля.
- Чтобы сжечь их живьем? - повторил гонец, как будто сомневаясь в
возможности подобного приказания, хотя сам участвовал в его исполнении.
- Ну, конечно, чтобы сжечь живьем! - грубо оборвал его аббат.
- Так, так, сударь, - сказал тот, стараясь по выражению лиц своих со-
беседников разгадать, в каком духе вести рассказ.
- Ну, рассказывайте же, - повторил Гурвиль.
- Осужденных, - продолжал Даникан, - привели на Гревскую площадь; тут
народ как с цепи сорвался и стал кричать, чтобы их сожгли живьем, а не
повесили.
- Народ имел на то свои основания, - заметил аббат. - Продолжайте.
- Стрелков было оттеснили; в доме, который должен был служить костром
для осужденных, вспыхнул пожар, но тут, откуда ни возьмись, тот сумас-
шедший, тот дьявол, тот гигант, о котором я говорил, - он оказался хозя-
ином этого самого дома, - с помощью еще какого-то молодого человека выб-
росил из окна поджигателей, кликнул из толпы мушкетеров, выпрыгнул сам
из окна на площадь и принялся так работать шпагой, что стрелки взяли
