Людовик XIII почувствовал, что ему не следует отвечать на этот воп-
рос: голос королевы был похож на голос умирающей.
- Весьма скоро, сударыня, - ответил король. - Но я не помню в точнос-
ти числа, нужно будет спросить у кардинала.
- Значит, это его высокопреосвященство посоветовал вам дать бал? -
воскликнула королева.
- Да, сударыня. Но к чему этот вопрос? - с удивлением спросил король.
- И он же посоветовал вам напомнить мне об алмазных подвесках?
- Как вам сказать...
- Это он, ваше величество, он!
- Не все ли равно - он или я? Не считаете ли вы эту просьбу преступ-
ной?
- Нет, сударь.
- Значит, вы будете?
- Да.
- Прекрасно, - сказал король, идя к выходу. - Надеюсь, вы исполните
ваше обещание.
Королева сделала реверанс, не столько следуя этикету, сколько потому,
что у нее подгибались колени.
Король ушел очень довольный.
- Я погибла! - прошептала королева. - Погибла! Кардинал знает все.
Это он натравливает на меня короля, который пока еще ничего не знает, но
скоро узнает. Я погибла! Боже мой! Боже мой!..
Она опустилась на колени и, закрыв лицо дрожащими руками, углубилась
в молитву.
Положение действительно было ужасно. Герцог Бекингэм вернулся в Лон-
дон, г-жа де Шеврез находилась в Туре. Зная, что за ней следят настойчи-
вее, чем когда-либо, королева смутно догадывалась, что предает ее одна
из ее придворных дам, но не знала, кто именно. Ла Порт не имел возмож-
ности выходить за пределы Лувра; она не могла довериться никому на све-
те.
Ясно представив себе, как велико несчастье, угрожающее ей, и как она
одинока, королева не выдержала и разрыдалась.
- Не могу ли я чем-нибудь помочь вашему величеству? - произнес вдруг
нежный, полный сострадания голос.
Королева порывисто обернулась; нельзя было ошибиться, услышав этот
голос: так говорить мог только друг.
И действительно, у одной из дверей, ведущей в комнату королевы, стоя-
ла хорошенькая г-жа Бонасье. Она была занята уборкой платьев и белья ко-
ролевы в соседней маленькой комнатке и не успела выйти, когда появился
король. Таким образом, она слышала все.
Королева, увидев, что она не одна, громко вскрикнула. В своей расте-
рянности она не сразу узнала молодую женщину, приставленную к ней Ла
Портом.
- О, не бойтесь, ваше величество! - воскликнула молодая женщина, ло-
мая руки и плача при виде отчаяния своей повелительницы. - Я предана ва-
шему величеству душой и телом, и, как ни далека я от вас, как ни ничтож-
но мое звание, мне кажется, что я придумала, как вызволить ваше вели-
чество из беды.
- Вы! О, небо! Вы! - вскричала королева. - Но взгляните мне в глаза.
Меня окружают предатели. Могу ли я довериться вам?
- Ваше величество, - воскликнула молодая женщина, падая на колени, -
клянусь моей душой, я готова умереть за ваше величество.
Этот крик вырвался из самой глубины сердца и не оставлял никаких сом-
нений в его искренности.
- Да, - продолжала г-жа Бонасье, - да, здесь есть предатели. Но име-
нем пресвятой девы клянусь, что нет человека, более преданного вашему
величеству, чем я! Эти подвески, о которых спрашивал король... вы отдали
их герцогу Бекингэму, не правда ли? Эти подвески лежали в шкатулке розо-
вого дерева, которую он унес с собою? Или я ошибаюсь, или не то говорю?
- О, боже, боже! - шептала королева, у которой зубы стучали от стра-
ха.
- Так вот, - продолжала г-жа Бонасье, - эти подвески надо вернуть.
- Да, конечно, надо. Но как, как это сделать? - вскричала королева.
- Надо послать кого-нибудь к герцогу.
- Но кого? Кого? Кому можно довериться?
- Положитесь на меня, ваше величество. Окажите мне эту честь, моя ко-
ролева, и я найду гонца!
- Но придется написать!
- Это необходимо. Хоть два слова, начертанные рукою вашего величест-
ва, и ваша личная печать.
- Но эти два слова - это мой приговор, развод, ссылка...
- Да, если они попадут в руки негодяя. Но я ручаюсь, что эти строки
будут переданы по назначению.
- О, господи! Мне приходится вверить вам мою жизнь, честь, мое доброе
имя!
- Да, сударыня, придется. И я спасу вас.
- Но как? Объясните мне, по крайней мере!
- Моего мужа дня два или три назад освободили. Я еще не успела пови-
даться с ним. Это простой, добрый человек, одинаково чуждый и ненависти
и любви. Он сделает все, что я захочу. Он отправится в путь, не зная,
что он везет, и он передаст письмо вашего величества, не зная, что оно
от вашего величества, по адресу, который будет ему указан.
Королева в горячем порыве сжала обе руки молодой женщины, глядя на
нее так, словно желала прочесть все таившееся в глубине ее сердца.
Но, видя в ее прекрасных глазах только искренность, она нежно поцело-
вала ее.
- Сделай это, - воскликнула она, - и ты спасешь мою жизнь, спасешь
мою честь!
- О, не преувеличивайте услуги, которую я имею счастье оказать вам!
Мне нечего спасать: ведь ваше величество - просто жертва гнусных проис-
ков.
- Это правда, дитя мое, - проговорила королева. - И ты не ошибаешься.
- Так дайте мне письмо, ваше величество. Время не терпит.
Королева подбежала к маленькому столику, на котором находились черни-
ла, бумага и перья; она набросала две строчки, запечатала письмо своей
печатью и протянула его г-же Бонасье.
- Да, - сказала королева, - но мы забыли об одной очень важной вещи.
- О какой?
- О деньгах.
Госпожа Бонасье покраснела.
- Да, правда, - проговорила она. - И я должна признаться, что мой
муж...
- У твоего мужа денег нет? Ты это хотела сказать?
- Нет, деньги у него есть. Он очень скуп - это его главный порок. Но
пусть ваше величество не беспокоится, мы придумаем способ...
- Дело в том, что и у меня нет денег, - промолвила королева. (Тех,
кто прочтет мемуары г-жи де Моттвиль, не удивит этот ответ.) - Но пого-
ди...
Анна Австрийская подошла к своей шкатулке.
- Возьми этот перстень, - сказала она. - Говорят, что он стоит очень
дорого. Мне подарил его мой брат, испанский король. Он принадлежит лично
мне, и я могу располагать им. Возьми это кольцо, обрати его в деньги и
пусть твой муж едет.
- Через час ваше желание будет исполнено.
- Ты видишь адрес, - прошептала королева так тихо, что с трудом можно
было разобрать слова: - "Милорду герцогу Бекингэму, Лондон".
- Письмо будет передано ему в руки.
- Великодушное дитя! - воскликнула королева.
Госпожа Бонасье поцеловала королеве руку, спрятала письмо в корсаж и
унеслась, легкая, как птица.
Десять минут спустя она уже была дома. Она и в самом деле, как гово-
рила королеве, не видела еще мужа после его освобождения. Не знала она и
о перемене, происшедшей в его отношении к кардиналу, перемене, которой
особенно способствовали два или три посещения графа Рошфора, ставшего
ближайшим другом Бонасье.
Граф без особого труда заставил его поверить, что похищение его жены
было совершено без всякого дурного умысла и являлось исключительно мерой
политической предосторожности.
Она застала г-на Бонасье одного: бедняга с трудом наводил порядок в
доме. Мебель оказалась почти вся поломанной, шкафы - почти пустыми: пра-
восудие, по-видимому, не принадлежит к тем трем вещам, о которых царь
Соломон говорит, что они не оставляют после себя следа. Что до служанки,
то она сбежала тотчас же после ареста своего хозяина. Бедная девушка бы-
ла так перепугана, что шла, не останавливаясь, от Парижа до самой своей
родины - Бургундии.
Почтенный галантерейщик сразу по прибытии домой уведомил жену о своем
благополучном возвращении, и жена ответила поздравлением и сообщила, что
воспользуется первой свободной минутой, которую ей удастся урвать от
своих обязанностей, чтобы повидаться со своим супругом.
Этой первой минуты пришлось дожидаться целых пять дней, что при дру-
гих обстоятельствах показалось бы г-ну Бонасье слишком долгим сроком. По
разговор с кардиналом и посещения графа Рошфора доставляли ему богатую
пищу для размышлений, а, как известно, ничто так не сокращает время, как
размышления.
К тому же размышления Бонасье были самого радужного свойства. Рошфор
называл его своим другом, своим любезным Бонасье и не переставал уверять
его, что кардинал самого лучшего мнения о нем. Галантерейщик уже видел
себя на пути к богатству и почестям.
Госпожа Бонасье тоже много размышляла за это время, но, нужно приз-
наться, думы ее были чужды честолюбия. Помимо воли, мысли ее постоянно
возвращались к красивому и смелому юноше, влюбленному, по-видимому,
столь страстно. Выйдя в восемнадцать лет замуж за г-на Бонасье, живя
постоянно среди приятелей своего мужа, неспособных внушить какое-либо
чувство молодой женщине с душой более возвышенной, чем можно было ожи-
дать у женщины в ее положении, г-жа Бонасье не поддавалась дешевым соб-
лазнам. Но дворянское звание в те годы, больше чем когда-либо, произво-
дило сильное впечатление на обыкновенных горожан, а д'Артаньян был дво-
рянин. Кроме того, он носил форму гвардейца, которая, после формы мушке-
тера, выше всего ценилась дамами. Он был, повторяем, красив, молод и
предприимчив. Он говорил о любви как человек влюбленный и жаждущий заво-
евать любовь. Всего этого было достаточно, чтобы вскружить двадцатипяти-
летнюю головку, а г-жа Бонасье как раз достигла этой счастливой поры
жизни.
Оба супруга поэтому, хотя и не виделись целую неделю - а за эту неде-
лю ими были пережиты значительные события, - встретились поглощенные
каждый своими мыслями. Г-н Бонасье проявил все же искреннюю радость и с
распростертыми объятиями пошел навстречу своей жене.
Госпожа Бонасье подставила ему лоб для поцелуя.
- Нам нужно поговорить, - сказала она.
- О чем же? - с удивлением спросил Бонасье.
- Мне нужно сказать вам нечто очень важное... - начала г-жа Бонасье.
- Да, кстати, и я тоже должен задать вам несколько довольно серьезных
вопросов, - прервал ее Бонасье. - Объясните мне, пожалуйста, почему вас
похитили?
- Сейчас речь не об этом, - ответила г-жа Бонасье.
- А о чем же? О моем заточении?
- Я узнала о нем в тот же день. Но за вами не было никакого преступ-
ления, вы не были замешаны ни в какой интриге, наконец, вы не знали ни-
чего, что могло бы скомпрометировать вас или кого-либо другого, и я при-
дала этому происшествию лишь то значение, которого оно заслуживало.
- Вам легко говорить, сударыня! - сказал Бонасье, обиженный недоста-
точным вниманием, проявленным женой. - Но известно ли вам, что я провел
целые сутки в Бастилии?
- Сутки проходят быстро. Не будем же говорить о вашем заточении и
вернемся к тому, что привело меня сюда.
- Как это - что привело вас сюда? Разве вас привело сюда не желание
увидеться с мужем, с которым вы были целую неделю разлучены? - спросил
галантерейщик, задетый за живое.
- Конечно, прежде всего это. Но, кроме того, и другое.
- Говорите!
- Это - дело чрезвычайной важности, от которого, быть может, зависит
вся наша будущая судьба.
- Наше положение сильно изменилось за то время, что я не видел вас,
госпожа Бонасье, и я не удивлюсь, если через несколько месяцев оно будет
внушать зависть очень многим.
- Да, особенно если вы точно выполните то, что я вам укажу.
- Мне?
- Да, вам. Нужно совершить одно доброе, святое дело, и вместе с тем
можно будет заработать много денег.
Госпожа Бонасье знала, что упоминанием о деньгах она заденет слабую
струнку своего мужа.
Но любой человек, хотя бы и галантерейщик, поговорив десять минут с
кардиналом Ришелье, уже делался совершенно иным.
- Много денег? - переспросил Бонасье, выпятив нижнюю губу.
- Да, много.
- Сколько примерно?
- Может быть, целую тысячу пистолей.
- Значит, то, о чем вы собираетесь просить меня, очень важно?
