вез эти новости. Издали узнав гвардейскую форму, он пустил своего коня
галопом и прямо поскакал к д'Артаньяну.
- Не случилось ли несчастья с королевой? - воскликнул герцог, и в
этом возгласе сказалась вся его забота и любовь.
- Не думаю, но все же полагаю, что ей грозит большая опасность, от
которой оградить ее может только ваша милость.
- Я? - воскликнул герцог. - Неужели я буду иметь счастье быть ей хоть
чем-нибудь полезным? Говорите! Скорее говорите!
- Вот письмо, - сказал д'Артаньян.
- Письмо? От кого?
- От ее величества, полагаю.
- От ее величества? - переспросил герцог, так сильно побледнев, что
д'Артаньян подумал, уж не стало ли ему дурно.
Герцог распечатал конверт.
- Что это? - спросил он д'Артаньяна, указывая на одно место в письме,
прорванное насквозь.
- Ах, - сказал д'Артаньян, - я и не заметил! Верно, шпага графа де
Варда проделала эту дыру, когда вонзилась мне в грудь.
- Вы ранены? - спросил герцог, разворачивая письмо.
- Пустяки, - сказал д'Артаньян, - царапина.
- О, небо! Что я узнаю! - воскликнул герцог. - Патрик, оставайся
здесь... или нет, лучше догони короля, где бы он ни был, и передай, что
я почтительнейше прошу его величество меня извинить, но дело величайшей
важности призывает меня в Лондон... Едем, сударь, едем!
И оба во весь опор помчались в сторону столицы.
XXI
ГРАФИНЯ ВИНТЕР
Дорогой герцог расспросил д'Артаньяна если не обо всем случившемся,
то, во всяком случае, о том, что д'Артаньяну было известно. Сопоставляя
то, что он слышал из уст молодого человека, со своими собственными вос-
поминаниями, герцог Бекингэм мог составить себе более или менее ясное
понятие о положении, на серьезность которого, впрочем, при всей своей
краткости и неясности, указывало и письмо королевы. Но особенно герцог
был поражен тем, что кардиналу, которому так важно было, чтобы этот мо-
лодой человек не ступил на английский берег, все же не удалось задержать
его в пути. В ответ на выраженное герцогом удивление д'Артаньян расска-
зал о принятых им предосторожностях и о том, как благодаря самоотвержен-
ности его трех друзей, которых он, раненных, окровавленных, вынужден был
покинуть в пути, ему удалось самому отделаться ударом шпагой, порвавшим
письмо королевы, ударом, за который он такой страшной монетой расплатил-
ся с графом де Вардом. Слушая д'Артаньяна, рассказавшего все это с вели-
чайшей простотой, герцог время от времени поглядывал на молодого челове-
ка, словно не веря, что такая предусмотрительность, такое мужество и
преданность могут сочетаться с обликом юноши, которому едва ли исполни-
лось двадцать лет.
Лошади неслись как вихрь, и через несколько минут они достигли ворот
Лондона. Д'Артаньян думал, что, въехав в город, герцог убавит ход, но он
продолжал нестись тем же бешеным аллюром, мало беспокоясь о том, что
сбивал с ног неосторожных пешеходов, попадавшихся ему на пути. При про-
езде через внутренний город произошло несколько подобных случаев, но Бе-
кингэм даже не повернул головы - посмотреть, что сталось с теми, кого он
опрокинул. Д'Артаньян следовал за ним, хотя кругом раздавались крики,
весьма похожие на проклятия.
Въехав во двор своего дома, герцог соскочил с лошади и, не заботясь
больше о ней, бросив поводья, быстро взбежал на крыльцо. Д'Артаньян пос-
ледовал за ним, все же несколько тревожась за благородных животных, дос-
тоинства которых он успел оценить. К его радости, он успел увидеть, как
трое или четверо слуг" выбежав из кухни и конюшни, бросились к лошадям и
увели их.
Герцог шел так быстро, что Д'Артаньян еле поспевал за ним. Он прошел
несколько гостиных, обставленных с такой роскошью, о которой и представ-
ления не имели знатнейшие вельможи Франции, и вошел наконец в спальню,
являвшую собой чудо вкуса и богатства. В алькове виднелась дверь, по-
лускрытая обивкой стены. Герцог отпер ее золотым ключиком, который он
носил на шее на золотой цепочке.
Д'Артаньян из скромности остановился поодаль, но герцог уже на пороге
заветной комнаты обернулся к молодому гвардейцу и, заметив его нереши-
тельность, сказал:
- Идемте, и, если вы будете иметь счастье предстать перед ее вели-
чеством, вы расскажете ей обо всем, что видели.
Ободренный этим приглашением, Д'Артаньян последовал за герцогом, и
дверь закрылась за ними.
Они оказались в маленькой часовне, обитой персидским шелком с золотым
шитьем, ярко освещенной множеством свечей.
Над неким подобием алтаря, под балдахином из голубого бархата, увен-
чанным красными и белыми перьями, стоял портрет Анны Австрийской, во
весь рост, настолько схожий с оригиналом, что Д'Артаньян вскрикнул от
неожиданности: казалось, королева готова заговорить.
На алтаре под самым портретом стоял ларец, в котором хранились алмаз-
ные подвески.
Герцог приблизился к алтарю и опустился на колени, словно священник
перед распятием. Затем он раскрыл ларец.
- Возьмите, - произнес он, вынимая из ларца большой голубой бант,
сверкающий алмазами. - Вот они, эти бесценные подвески. Я поклялся, что
меня похоронят с ними. Королева дала их мне - королева берет их обратно.
Да будет воля ее, как воля господа бога, во всем и всегда!
И он стал целовать один за другим эти подвески, с которыми приходи-
лось расстаться.
Неожиданно страшный крик вырвался из его груди.
- Что случилось? - с беспокойством спросил д'Артаньян. - Что с вами,
милорд?
- Все погибло! - воскликнул герцог, побледнев как смерть. - Не хвата-
ет двух подвесков. Их осталось всего десять.
- Милорд их потерял или предполагает, что они украдены?
- Их украли у меня, и эта кража - проделка кардинала! Поглядите -
ленты, на которых они держались, обрезаны ножницами.
- Если б милорд мог догадаться, кто произвел эту кражу... Быть может,
подвески еще находятся в руках этого лица...
- Подождите! Подождите! - воскликнул герцог. - Я надевал их всего
один раз, это было неделю тому назад, на королевском балу в Виндзоре.
Графиня Винтер, с которой я до этого был в ссоре, на том балу явно иска-
ла примирения. Это примирение было лишь местью ревнивой женщины. С этого
самого дня она мне больше не попадалась на глаза. Эта женщина - шпион
кардинала!
- Неужели эти шпионы разбросаны по всему свету? - спросил д'Артаньян"
- О да, да! - проговорил герцог, стиснув зубы от ярости. - Да, это
страшный противник! Но на какой день назначен этот бал?
- На будущий понедельник.
- На будущий понедельник! Еще пять дней, временя более чем достаточ-
но... Патрик! - крикнул герцог, приоткрыв дверь часовни.
Камердинер герцога появился на пороге.
- Моего ювелира и секретаря!
Камердинер удалился молча и с такой быстротой, которая обличала при-
вычку к слепому и беспрекословному повиновению.
Однако, хотя первым вызвали ювелира, секретарь успел явиться раньше.
Это было вполне естественно, так как он жил в самом доме. Он застал Бе-
кингэма в спальне за столом: герцог собственноручно писал какие-то при-
казания.
- Господин Джексон, - обратился герцог к вошедшему, - Вы сейчас же
отправитесь к лорд-канцлеру и скажу ему, что выполнение этих приказов я
возлагаю лично на него. Я желаю, чтобы они были опубликованы немедленно.
- Но, ваша светлость, - ответил секретарь, быстро пробежав глазами
написанное - что я отвечу, если лордканцлер спросит меня, чем вызваны
такие чрезвычайные меры?
- Ответите, что таково было мое желание и что я никому не обязан от-
четом в моих действиях.
- Должен ли лорд-канцлер такой ответ передать и его величеству, если
бы его величество случайно пожелали узнать, почему ни один корабль не
может отныне покинуть портов Великобритании? - с улыбкой спросил секре-
тарь.
- Вы правы, сударь, - ответил Бекингэм. - Пусть лорд-канцлер тогда
скажет королю, что я решил объявить войну, и эта мера - мое первое враж-
дебное действие против Франции.
Секретарь поклонился и вышел.
- С этой стороны мы можем быть спокойны, - произнес герцог, поворачи-
ваясь к д'Артаньяну. - Если подвески еще не переправлены во Францию, они
попадут туда только после вашего возвращения.
- Как так?
- Я только что наложил запрет на выход в море любого судна, находяще-
гося сейчас в портах его величества, и без особого разрешения ни одно из
них не посмеет сняться с якоря.
Д'Артаньян с изумлением поглядел на этого человека, который неограни-
ченную власть, дарованную ему королевским доверием, заставлял служить
своей любви. Герцог по выражению лица молодого гасконца понял, что про-
исходит у него в душе, и улыбнулся.
- Да, - сказал он, - правда! Анна Австрийская - моя настоящая короле-
ва! Одно ее слово - и я готов изменить моей стране, изменить моему коро-
лю, изменить богу! Она попросила меня не оказывать протестантам в Ла-Ро-
шели поддержки, которую я обещал им, - я подчинился. Я не сдержал данно-
го им слова, но не все ли равно - я исполнил ее желание. И вот посудите
сами: разве я не был с лихвой вознагражден за мою покорность? Ведь за
эту покорность я владею ее портретом!
Д'Артаньян удивился: на каких неуловимых и тончайших нитях висят под-
час судьбы народа и жизнь множества людей!
Он весь еще был поглощен своими мыслями, когда появился ювелир. Это
был ирландец, искуснейший мастер своего дела, который сам признавался,
что зарабатывал по сто тысяч фунтов в год на заказах герцога Бекингэма.
- Господин О'Рейли, - сказал герцог, вводя его в часовню, - взгляните
на эти алмазные подвески и скажите мне, сколько стоит каждый из них.
Ювелир одним взглядом оценил изящество оправы, рассчитал стоимость
алмазов и, не колеблясь, ответил:
- Полторы тысячи пистолей каждый, милорд.
- Сколько дней понадобится, чтобы изготовить два таких подвеска? Вы
видите, что здесь двух не хватает.
- Неделя, милорд.
- Я заплачу по три тысячи за каждый - они нужны мне послезавтра.
- Милорд получит их.
- Вы неоценимый человек, господин О'Рейли! Но это еще не все: эти
подвески не могут быть доверены кому бы то ни было - их нужно изготовить
здесь, во дворце.
- Невозможно, милорд. Только я один могу выполнить работу так, чтобы
разница между новыми и старыми была совершенно незаметна.
- Так вот, господин О'Рейли: вы мой пленник. И, если бы вы пожелали
сейчас выйти за пределы моего дворца, вам это не удалось бы. Следова-
тельно, примиритесь с этим. Назовите тех из подмастерьев, которые могут
вам понадобиться, и укажите, какие инструменты они должны принести.
Ювелир хорошо знал герцога и понимал поэтому, что всякие возражения
бесполезны. Он сразу покорился неизбежному.
- Будет ли мне разрешено уведомить жену? - спросил он.
- О, вам будет разрешено даже увидеться с ней, мой дорогой господин
О'Рейли! Ваше заключение отнюдь не будет суровым, не волнуйтесь. Но вся-
кое беспокойство требует вознаграждения. Вот вам сверх суммы, обуслов-
ленной за подвески, еще чек на тысячу пистолей, чтобы заставить вас за-
быть о причиненных вам неприятностях.
Д'Артаньян не мог прийти в себя от изумления, вызванного этим минист-
ром, который гак свободно распоряжался людьми и миллионами.
Ювелир тем временем написал жене письмо, приложив к нему чек на тыся-
чу пистолей и прося в обмен прислать ему самого искусного из его подмас-
терьев, набор алмазов, точный вес и качество которых он тут же указал, а
также и необходимые ему инструменты.
Бекингэм провел ювелира в предназначенную ему комнату, которая за ка-
кие-нибудь полчаса была превращена в мастерскую. Затем он у каждой двери
приказал поставить караул со строжайшим приказанием не пропускать в ком-
нату никого, за исключением герцогского камердинера Патрика. Ни к чему и
говорить, что ювелиру О'Рейли и его подмастерью было запрещено под каким
бы то ни было предлогом выходить за пределы комнаты.
