ностей в шкатулке своей матери!
- Так вы думаете, что меня ждет какая-то опасность? - спросил д'Ар-
таньян.
- Говорю вам, молодой человек, что тот, кто засыпает на мине с заж-
женным фитилем, может считать себя в полной безопасности по сравнению с
вами.
- Черт возьми! - произнес д'Артаньян, которого начинал беспокоить
уверенный тон де Тревиля. - Черт возьми, что же мне делать?
- Быть настороже везде и всюду. У кардинала отличная память и длинная
рука. Поверьте мне, он еще сыграет с вами какую-нибудь шутку.
- Но какую же?
- Ба! Разве я знаю это? Разве не все хитрости дьявола находятся в его
арсенале? Самое меньшее, что может с вами случиться, - это что вас арес-
туют.
- Как! Неужели кто-нибудь осмелится арестовать солдата, находящегося
на службе у его величества?
- Черт возьми! А разве они постеснялись арестовать Атоса? Одним сло-
вом, мой юный друг, поверьте человеку, который уже тридцать лет находит-
ся при дворе: не будьте чересчур спокойны, не то вы погибли. Напротив -
и это говорю вам я, - вы должны повсюду видеть врагов. Если кто-нибудь
затеет с вами ссору - постарайтесь уклониться от нее, будь зачинщик хоть
десятилетним ребенком. Если на вас нападут, днем или ночью, - отступайте
и не стыдитесь. Если вы будете переходить через мост - хорошенько ощу-
пайте доски, потому что одна из них может провалиться у вас под ногами.
Если вам случится проходить мимо строящегося дома - посмотрите наверх,
потому что вам на голову может свалиться камень. Если вам придется позд-
но возвращаться домой - пусть за вами следует ваш слуга и пусть ваш слу-
га будет вооружен, конечно, в том случае, если вы вполне уверены в нем.
Опасайтесь всех: друга, брата любовницы... особенно любовницы...
Д'Артаньян покраснел.
- Любовницы?.. - машинально повторил он. - А почему, собственно, я
должен опасаться любовницы больше, чем кого-либо другого?
- Потому что любовница - одно из любимейших средств кардинала, наибо-
лее быстро действующее из всех: женщина продаст вас за десять пистолей.
Вспомните Далилу... Вы знаете Священное писание?
Д'Артаньян вспомнил о свидании, которое ему назначила г-жа Бонасье на
этот самый вечер, но к чести нашего героя мы должны сказать, что дурное
мнение г-на де Тревиля о женщинах вообще не внушило ему ни малейших по-
дозрений по адресу его хорошенькой хозяйки.
- Кстати, - продолжал г-н де Тревиль, - куда девались ваши три спут-
ника?
- Я как раз собирался спросить, не получали ли вы каких-либо сведений
о них.
- Никаких.
- Ну а я оставил их в пути: Портоса - в Шантильи с дуэлью на носу,
Арамиса - в Кревкере с пулей в плече и Атоса - в Амьене с нависшим над
ним обвинением в сбыте фальшивых денег.
- Вот что! - произнес г-н де Тревиль. - Ну а как же ускользнули вы
сами?
- Чудом, сударь! Должен сознаться, что чудом, получив удар шпагой в
грудь и пригвоздив графа де Варда к дороге, ведущей в Кале, словно ба-
бочку к обоям.
- Этого еще не хватало! Де Варда, приверженца кардинала, родственника
Рошфора!.. Послушайте, милый друг, мне пришла в голову одна мысль.
- Какая, сударь?
- На вашем месте я сделал бы одну вещь.
- А именно?
- Пока его высокопреосвященство стал бы искать меня в Париже, я снова
отправился бы в Пикардию, потихоньку, без огласки, и разузнал бы, что
сталось с моими тремя спутниками. Право, они заслужили этот небольшой
знак внимания с вашей стороны.
- Совет хорош, сударь, и завтра я поеду.
- Завтра! А почему не сегодня же вечером?
- Сегодня меня задерживает в Париже неотложное дело.
- Ах, юноша, юноша! Какое-нибудь мимолетное увлечение? Повторяю вам,
берегитесь: женщина погубила всех нас в прошлом, погубит и в будущем.
Послушайтесь меня, поезжайте сегодня же вечером.
- Сударь, это невозможно.
- Вы, стало быть, дали слово?
- Да, сударь.
- Ну, это другое дело. Но обещайте мне, что если сегодня ночью вас не
убьют, то завтра вы уедете.
- Обещаю.
- Не нужно ли вам денег?
- У меня еще есть пятьдесят пистолей. Полагаю, что этого мне хватит.
- А у ваших спутников?
- Думаю, что у них должны быть деньги. Когда мы выехали из Парижа, у
каждого из нас было в кармане по семидесяти пяти пистолей.
- Увижу ли я вас до вашего отъезда?
- Думаю, что нет, сударь, разве только будет что-нибудь новое.
- В таком случае, - счастливого пути.
- Благодарю вас, сударь.
И Д'Артаньян простился с г-ном де Тревилем, более чем когда-либо
растроганный его отеческой заботой о мушкетерах.
Он по очереди обошел квартиры Атоса, Портоса и Арамиса. Ни один из
них не возвратился. Их слуги также отсутствовали, и ни о тех, ни о дру-
гих не было никаких известий.
Д'Артаньян осведомился бы о молодых людях у их любовниц, но он не
знал ни любовницы Портоса, ни любовницы Арамиса, а что касается Атоса,
то у него любовницы не было.
Проходя мимо гвардейских казарм, он заглянул в конюшню, три лошади из
четырех были уже доставлены. Повергнутый в изумление, Планше как раз
чистил их скребницей, и две из них были уже готовы.
- Ах, сударь, - сказал Планше, увидев д'Артаньяна, - как я рад, что
вас вижу!
- А что такое, Планше? - спросил молодой человек.
- Доверяете вы господину Бонасье, нашему хозяину?
- Я? Ничуть не бывало.
- Вот это хорошо, сударь.
- Но почему ты спрашиваешь об этом?
- Потому что, когда вы разговаривали с ним, я наблюдал за вами, хотя
и не слышал ваших слов, и знаете что, сударь: он два или три раза менял-
ся в лице.
- Да ну?
- Вы этого не заметили, сударь, потому что были заняты мыслями о по-
лученном письме. Я же, напротив, был встревожен странным способом, каким
это письмо попало к нам в дом, и ни на минуту не спускал глаз с его фи-
зиономии.
- И какой же она тебе показалась?
- Физиономией предателя.
- Неужели?
- К тому же, как только вы, сударь, простились с ним и скрылись за
углом, Бонасье схватил шляпу, запер дверь и побежал по улице в противо-
положную сторону.
- В самом деле, Планше, ты прав: все это кажется мне весьма подозри-
тельным. Но будь спокоен: мы не заплатим ему за квартиру до тех пор, по-
ка все не объяснится самым решительным образом.
- Вы все шутите, сударь, но погодите - и увидите сами.
- Что делать, Планше, чему быть, того не миновать!
- Так вы не отменяете своей вечерней прогулки, сударь?
- Напротив, Планше, чем больше я буду сердиться на Бонасье, тем охот-
нее пойду на свидание, назначенное мне в том письме, которое так тебя
беспокоит.
- Ну, сударь, если ваше решение...
- ...непоколебимо, друг мой. Итак, в девять часов будь наготове
здесь, в казарме. Я зайду за тобой.
Видя, что никакой надежды убедить хозяина отказаться от задуманного
предприятия больше нет, Планше глубоко вздохнул и принялся чистить
третью лошадь.
Что касается д'Артаньяна - в сущности говоря, весьма осторожного мо-
лодого человека, - то он, вместо того чтобы воротиться домой, отправился
обедать к тому самому гаскоyскому священнику, который в трудную для чет-
верых друзей минуту угостил их завтраком с шоколадом.
XXIV
ПАВИЛЬОН
В девять часов Д'Артаньян был у гвардейских казарм и нашел Планше в
полной готовности. Четвертая лошадь уже прибыла.
Планше был вооружен своим мушкетом и пистолетом.
У д'Артаньяна была шпага и за поясом два пистолета. Они сели на лоша-
дей и бесшумно отъехали. Было совершенно темно, и их отъезд остался не-
замеченным. Планше ехал сзади, на расстоянии десяти шагов от своего гос-
подина.
Д'Артаньян миновал набережные, выехал через ворота Конферанс и напра-
вился по дороге, ведущей в Сен-Клу, которая в те времена была гораздо
красивее, чем теперь.
Пока они находились в городе, Планше почтительно соблюдал дистанцию,
которую сам для себя установил, но, по мере того как дорога делалась все
более безлюдной b более темной, он постепенно приближался к своему гос-
подину, так что при въезде в Булонский лес естественным образом оказался
рядом с молодым человеком. Мы не станем скрывать, что покачивание высо-
ких деревьев и отблеск луны в темной чаще вызывали у Планше живейшую
тревогу. Д'Артаньян заметил, что с его слугой творится что-то неладное.
- Ну-с, господин Планше, что это с вами? - спросил он.
- Не находите ли вы, сударь, что леса похожи на церкви?
- Чем же это, Планше?
- Да тем, что и тут и там не смеешь говорить громко.
- Почему же ты не смеешь говорить громко, Планше? Потому что боишься?
- Да, сударь, боюсь, что кто-нибудь нас услышит.
- Что кто-нибудь нас услышит! Но ведь в нашем разговоре нет ничего
безнравственного, милейший Планше, и никто не нашел бы в нем ничего пре-
досудительного.
- Ах, сударь! - продолжал Планше, возвращаясь к главной своей мысли.
- Знаете, у этого Бонасье есть в бровях что-то такое хитрое, и он так
противно шевелит губами!
- Какого дьявола ты вспомнил сейчас о Бонасье?
- Сударь, человек вспоминает о том, о чем может, а не о том, о чем
хочет.
- Это оттого, что ты трус, Планше.
- Не надо смешивать осторожность с трусостью, сударь. Осторожность -
это добродетель.
- И ты добродетелен - так ведь, Планше?
- Что это, сударь, блестит там? Похоже на дуло мушкета. Не нагнуть ли
нам голову на всякий случай?
- В самом деле... - пробормотал д'Артаньян, которому пришли на память
наставления де Тревиля, - в самом деле, в конце концов эта скотина наго-
нит страх и на меня.
И он пустил лошадь рысью.
Планше повторил движения своего господина с такой точностью, словно
был его тенью, и сейчас же оказался с ним рядом.
- Что, сударь, мы проездим всю ночь? - спросил он.
- Нет, Планше, потому что ты уже приехал.
- Как это - я приехал? А вы, сударь?
- А я пройду еще несколько шагов.
- И оставите меня здесь одного?
- Ты трусишь, Планше?
- Нет, сударь, но только я хочу заметить вам, что ночь будет очень
прохладная, что холод вызывает ревматизм и что слуга, который болен рев-
матизмом, плохой помощник, особенно для такого проворного господина, как
вы.
- Ну хорошо, Планше, если тебе станет холодно, зайди в один из тех
кабачков, что виднеются вон там, и жди меня у дверей завтра, в шесть ча-
сов утра.
- Сударь, я почтительнейше проел и пропил экю, который вы мне дали
сегодня утром, так что у меня нет в кармане ни гроша на тот случай, если
я замерзну.
- Вот тебе полпистоля. До завтра.
Д'Артаньян сошел с лошади, бросил поводья Планше и быстро удалился,
закутавшись в плащ.
- Господи, до чего мне холодно! - вскричал Планше, как только его хо-
зяин скрылся из виду.
И, торопясь согреться, он немедленно постучался у дверей одного доми-
ка, украшенного всеми внешними признаками пригородного кабачка.
Между тем д'Артаньян, свернувший на узкую проселочную дорогу, продол-
жал свой путь и пришел в Сен-Клу; здесь, однако, он не пошел по главной
улице, а обогнул замок, добрался до маленького уединенного переулка и
вскоре оказался перед указанным в письме павильоном. Павильон стоял в
очень глухом месте. На одной стороне переулка возвышалась высокая стена,
возле которой и находился павильон, а на другой стороне плетень защищал
от прохожих маленький садик, в глубине которого виднелась бедная хижина.
Д'Артаньян явился на место свидания и, так как ему не было сказано,
чтобы он возвестил о своем присутствии каким-либо знаком, стал ждать.
Царила полная тишина - можно было подумать, что находишься в ста лье
от столицы. Осмотревшись по сторонам, д'Артаньян прислонился к плетню.
За этим плетнем, садом, за этой хижиной густой туман окутывал своими
складками необъятное пространство, где спал Париж, пустой, зияющий Париж
- бездна, в которой блестело несколько светлых точек, угрюмых звезд это-
го ада.
Но для д'Артаньяна все видимое облекалось в привлекательные формы,
