пальцы? Когда ты раскроешь не для вздоха и не для улыбки свой рот, осуж-
денный на бессмысленное молчание мраморных изваяний дворцовых галерей?
Он провел рукой по лбу; желая освежиться, подошел к окну и увидел
нескольких всадников, разговаривавших между собою, и небольшую группу
любопытных. Всадники составляли отряд ночной стражи, а для собравшейся
кучки народа король - вечный предмет любопытства, вроде носорога, кроко-
дила или змеи.
Король ударил себя по лбу и воскликнул:
- Король французский! Какой титул! Народ французский! Какая масса лю-
дей!.. И вот я возвращаюсь в Лувр, лошади мои еще не остыли, а в ком я
возбудил любопытство? Двадцать человек смотрят на меня... Что я говорю,
двадцать? Нет и двадцати человек, интересующихся французским королем.
Нет даже десяти солдат на страже моего дворца: солдаты, народ, стража -
все в Пале-Рояле. Почему я, король, не могу получить этого?
- Потому, что в Пале-Рояле сосредоточено все золото, то есть вся сила
человека, желающего царствовать, - ответил голос из-за портьеры в дверях
кабинета.
Людовик быстро повернулся, узнав голос Анны Австрийской. Он вздрогнул
и подошел к матери.
- Надеюсь, ваше величество, - сказал он, - вы не обратили внимания на
пустые слова, вызванные уединением и скукою.
- Я обратила внимание только на одно, сын мой: вы жаловались.
- Я? О нет! - сказал Людовик XIV. - Нет, уверяю вас, нет, вы ошиб-
лись.
- А что же вы делали?
- Я вообразил, что стою перед учителем и сочиняю ответ на заданную
тему.
- Сын мой, - сказала Анна Австрийская, покачав головой, - вы напрасно
не верите моим словам. Придет день, и может быть скоро, когда вам необ-
ходимо будет вспомнить закон: "В золоте заключено все могущество, и
только тот король, кто всемогущ".
- Однако, - продолжал король, - вашим намерением ведь не было пори-
цать богачи! века?
- О нет, - живо отозвалась Анна Австрийская - Нет, сир. Те, кто богат
в наш век, под вашим владычеством, богат потому, что вы сами этого хоте-
ли, и у меня нет к ним ни злобы, ни зависти; они наверняка достойно пос-
лужили вашему величеству, если ваше величество дозволили им вознаградить
самих себя. Вот что хотела я выразить словами, за которые, мне сдается,
вы упрекаете меня.
- Богу не угодно, мадам, чтобы я когда-либо в чемнибудь упрекнул свою
мать.
- Притом же, - продолжала Анна Австрийская, - земное богатство недол-
говечно. Существуют страдания, болезни, смерть, и никто, - прибавила она
с болезненной улыбкой, словно имея в виду себя, - не уносит богатства и
величия с собой в могилу. Поэтому молодые пожинают то, что посеяли для
них старики.
Людовик внимательно слушал слова королевы, старавшейся его утешить.
- Ваше величество, - сказал он, пристально взглянув на мать, - мне
кажется, вы хотите прибавить еще что-то.
- Нет, ничего, сын мой. Но вы, верно, заметили сегодня вечером, что
господин кардинал серьезно болен?
Людовик взглянул на мать, ища признаков волнения в ее голосе, грусти
на ее лице. Лицо Анны Австрийской казалось расстроенным, но скорее от
личных причин; может быть, ее беспокоили собственные болезни.
- Да, - сказал король, - господин кардинал очень болен.
- Великую потерю понесет государство, если господь отзовет его высо-
копреосвященство. Не так ли, сын мой? - спросила Анна Австрийская.
- Да, конечно, ваше величество, государство понесет непоправимую ут-
рату, - отвечал король, покраснев. - Но, кажется, болезнь господина кар-
динала неопасна, и он еще не стар.
Едва успел король договорить, как камердинер приподнял портьеру и по-
явился на пороге с бумагой в руке, ожидая, чтобы король позвал его.
- Что такое? - спросил Людовик.
- Письмо от господина кардинала Мазарини.
- Дайте.
Он взял письмо и хотел его распечатать, как вдруг послышался сильный
шум в галерее, в передних и во дворе.
- О! - проговорил Людовик, видимо разгадавший причину поднявшегося
шума. - Я говорил, что во Франции один король! Я ошибся: во Франции их
целых два!
В эту минуту дверь распахнулась, и суперинтендант финансов Фуке
предстал перед Людовиком XIV. Это он был причиной суматохи в галерее,
это его лакеи шумели в передних, это его лошади проскакали по двору. Его
появление вызвало тот особый гул голосов, которому завидовал Людовик
XIV.
- Это не король, - заметила Анна Австрийская сыну, - а всего лишь
очень богатый человек.
Горечь, звучавшая в словах королевы, выдавала ее ненависть. Но Людо-
вик оставался совершенно хладнокровным. На лбу его не появилось ни ма-
лейшей морщинки.
Он приветливо кивнул головою Фуке, продолжая распечатывать письмо,
поданное камердинером. Фуке заметил это движение и спокойно, с почти-
тельной любезностью, подошел к Анне Австрийской, чтобы не помешать коро-
лю.
Людовик, однако, не начинал читать бумагу.
Он слушал, как Фуке говорил королеве комплименты, восторгаясь красо-
той ее рук. Лицо Анны Австрийской прояснилось; она почти улыбалась.
Фуке заметил, что король, забыв о письме, смотрит на него и слушает.
Он тотчас изменил позу и, продолжая разговор с королевой, повернулся ли-
цом к королю.
- Вы знаете, господин Фуке, - сказал Людовик XIV, - что монсеньер
очень плох?
- Знаю, ваше величество, - отвечал Фуке. - В самом деле, господин
кардинал очень плох. Я был у себя в имении в Во, когда получил настолько
тревожное известие, что тотчас все бросил.
- Вы выехали из Во сегодня вечером?
- Полтора часа тому назад, ваше величество, - отвечал Фуке, взглянув
на свои часы, осыпанные брильянтами.
- Полтора часа! - повторил король, умевший лучше скрывать свой гнев,
чем удивление.
- Понимаю, государь. Вы сомневаетесь в моих словах, ваше величество;
но я приехал так скоро в Париж действительно чудом. Мне прислали из Анг-
лии три пары удивительных лошадей; я велел расставить их через каждые
четыре лье и попробовал их сегодня вечером. Они пробежали расстояние от
Во до Лувра в полтора часа; как видите, ваше величество, меня не обману-
ли.
Королева улыбнулась с тайной завистью. Фуке постарался предупредив ее
неудовольствие:
- Такие лошади, государыня, созданы не для подданных, а для королей,
потому что короли ни в чем не должны уступать никому.
Король поднял голову.
- Однако же вы, как мне кажется, не король, господин Фуке, - сказала
Анна Австрийская.
- Поэтому-то лошади только и ждут знака его величества, чтобы занять
место в конюшнях Лувра. Если я попробовал их, то только из опасения под-
нести его величеству недостаточно ценную вещь.
Король густо покраснел.
- Вы знаете, господин Фуке, - заметила королева, - что при французс-
ком дворе нет обычая, чтобы подданные дарили что-нибудь королю.
Людовик посмотрел на нее.
- Я надеялся, - сказал Фуке взволнованно, - что моя преданность его
величеству, мое постоянное усердие послужат противовесом требованиям
этикета. Я, впрочем, предлагал не подарок, а дань почтения.
- Благодарю, господин Фуке, - любезно сказал король. - Благодарю за
ваше намерение, я действительно люблю хороших лошадей, но я не богат; вы
знаете это лучше всех, потому что заведуете моими финансами. Как бы я ни
хотел, я не могу купить таких дорогих лошадей.
Фуке бросил надменный взгляд в сторону королевыматери, которая, каза-
лось, была в восторге от того ложного положения, в каком оказался ми-
нистр, и отвечал:
- Роскошь - это добродетель королей, сир. Это роскошь делает их похо-
жими на бога; это из-за роскоши они стоят выше прочих людей. Роскошью
король вскармливает своих подданных и их честь. В нежном тепле роскоши
королей рождается роскошь частных лиц, источник богатств для народа. Его
величество, приняв в дар этих коней несравненной красоты, задевает само-
любие коневодов нашей страны - Лимузен, Периге, Нормандия: такое сорев-
нование полезно для них... Но король молчит, и следовательно, я осужден.
Между тем Людовик XIV все еще вертел в руках письмо Мазарини, не гля-
дя на него. Наконец его взгляд остановился на нем" и, прочитав первую
строчку, король вскрикнул.
- Что с вами, сын мой? - спросила Анна Австрийская, подходя к королю.
- Письмо как будто от кардинала, - сказал король, продолжая читать. -
Да, действительно от кардинала!
- Что, ему хуже?
- Прочтите сами, - предложил король, передавая листок королеве.
Анна Австрийская, в свою очередь, прочла письмо. По мере того как она
читала, в ее глазах загоралась радость, которую она тщетно старалась
скрыть от взглядов Фуке.
- О! Да это дарственная! - воскликнула королева.
- Дарственная? - переспросил Фуке.
- Да, - отвечал король суперинтенданту финансов. - Господин кардинал,
чувствуя приближение смерти, передает мне свое состояние.
- Сорок миллионов! - продолжала королева. - Ах, сын мой! Какой благо-
родный поступок со стороны кардинала! Он пресекает все дурные слухи. Эти
сорок миллионов, медленно собранные, вольются сразу в королевскую казну:
вот верный подданный и истинный христианин.
Прочитав еще раз бумагу, королева возвратила ее Людовику, который
вздрогнул, услышав названную королевой огромную сумму. Фуке, отступивший
на несколько шагов, молчал.
Король посмотрел на него и подал ему письмо. Суперинтендант поклонил-
ся и сказал, едва взглянув на бумагу:
- Да, я вижу, это дарственная.
- Надо ответить, сын мой, - сказала Анна Австрийская, - ответить сей-
час же.
- Как ответить, ваше величество?
- Поехать к кардиналу.
- Но ведь не прошло и часа, как я вернулся от его высокопреосвя-
щенства, - возразил король.
- Так напишите ему, сын мой.
- Написать! - с отвращением воскликнул король.
- Но, мне кажется, - продолжала Анна Австрийская, - человек, предла-
гающий такое сокровище, имеет право на немедленную благодарность.
Потом, повернувшись к Фуке, она спросила:
- Не так ли, господин Фуке?
- Подарок стоит того, государыня, - ответил Фуке со сдержанностью, не
ускользнувшей от внимания короля.
- Так примите и поблагодарите, сын мой, - сказала королева настойчи-
во.
- А что думает господин Фуке?
- Вы хотите знать мое мнение, государь?
- Да.
- Поблагодарите, но не принимайте подарка, ваше величество, - прого-
ворил Фуке.
- А почему? - спросила королева.
- Вы сами сказали, государыня: короли не могут или не должны прини-
мать подарков от своих подданных.
Король молча выслушал эти противоречивые советы.
- Сударь, - возразила Анна Австрийская, - вы не только не должны от-
говаривать короля от принятия этих денег, но даже обязаны, по вашему
званию, разъяснить его величеству, что эти сорок миллионов - для него
богатство.
- Именно потому, что эти сорок миллионов - богатство, я должен ска-
зать королю: "Ваше величество, если неприлично королю принять от поддан-
ного шестерку лошадей ценою в двадцать тысяч ливров, то еще неприличнее
принять целое состояние от другого подданного, не всегда разборчивого по
части средств, которыми это состояние создано".
- Вам не подобает, сударь, учить короля, - сказала Анна Австрийская.
- Доставьте ему сами сорок миллионов, которых вы хотите лишить его.
- Король получит их, когда пожелает, - произнес с поклоном суперин-
тендант финансов.
- Да, изнурив народ налогами, - ответила Анна Австрийская.
- А разве не из народа выжаты сорок миллионов, указанные в дарствен-
ной? Его величество хотел знать мое мнение, и я высказал его. Если ко-
роль пожелает моего содействия, я готов усердно служить ему.
- Примите, примите, сын мой, - опять повторила Анна Австрийская. - Вы
выше толков и пересудов.
- Откажитесь, ваше величество, - сказал Фуке. - Пока король жив, у
него одна преграда - совесть, один судья - его воля. Но после смерти его
судит потомство, которое оправдывает или обвиняет его.
- Благодарю, ваше величество, - сказал Людовик, почтительно кланяясь
