- Но король мог арестовать вас тогда же!
- А кому бы он приказал? Ведь я командовал тогда мушкетерами; я дол-
жен был сам отвести себя в тюрьму. На это я никак бы не согласился и
стал бы сопротивляться самому себе. А потом я уехал в Англию, и даАр-
таньяна как не бывало. Теперь кардинал умер или умирает. Узнали, что я
здесь, в Париже, и вот меня хватают.
- Так кардинал был вашим покровителем?
- Кардинал знал меня. Кое-что ему было известно обо мне, а мне о
нем... Мы ценили друг друга... Когда же он отдавал дьяволу душу, то,
должно быть, посоветовал Анне Австрийской спрятать меня в надежное мес-
то. Иди скорее к отцу и расскажи ему обо всем. Прощай!
- Дорогой даАртаньян, - сказал Рауль, печально посмотрев в окно. - Вы
не можете даже бежать.
- Почему?
- Там внизу вас ожидает офицер из швейцарцев.
- Ну так что?
- Он арестует вас.
ДаАртаньян расхохотался.
- О, я знаю, вы будете сопротивляться, сразитесь с ним, одолеете его,
но ведь это бунт, а вы офицер и должны соблюдать дисциплину.
- Какой ты еще ребенок! Черт возьми! Сколько благородства и рассуди-
тельности! - воскликнул даАртаньян.
- Вы согласны со мной?
- Да, но я не пойду на улицу, где стоит этот дуралей, а исчезну через
заднюю калитку. У меня в конюшне лошадь, и притом хорошая. Я загоню ее -
мои средства позволяют мне это - и, меняя лошадей, доберусь до Булони за
одиннадцать часов. Я знаю дорогу... Скажи только отцу, Рауль...
- Что?
- Передай ему... что то, о чем он знает, спрятано у Планше... все,
кроме одной пятой...
- Но берегитесь, шевалье. Если вы убежите, то скажут... что вы стру-
сили.
- Кто посмеет сказать это?
- Да хотя бы сам король.
- Что же? Он скажет правду... я действительно боюсь.
- И потом... что вы признали себя виновным...
- В чем?
- В преступлениях, в которых вас обвинят.
- Опять правда!.. Так ты советуешь мне просто отправиться в Бастилию?
- Граф де Ла Фер посоветовал бы то же самое.
- Черт возьми, я и сам это знаю, - сказал даАртаньян в раздумье. - Ты
прав, мне не следует бежать. Однако если меня засадят в Бастилию?..
- Мы освободим вас, - отвечал Рауль спокойно и твердо.
- Черт возьми! - вскричал даАртаньян, беря Рауля за обе руки. - Ты
отлично сказал, друг мой! Настоящий Атос! Хорошо, я иду! Не забудь моего
последнего поручения!
- Кроме одной пятой, - повторил Рауль.
- Да, ты славный юноша. Прибавь еще, что если вы не освободите меня
из Бастилии и я умру там... такие случаи бывали, а я буду скверным узни-
ком, хоть человек я и не плохой... то три пятых я оставляю тебе, а одну
пятую твоему отцу.
- Шевалье!
- Черт возьми! От заупокойной я вас освобождаю.
ДаАртаньян снял со стены перевязь, прицепил шпагу, взял шляпу, к ко-
торой было приколото новое перо, и протянул руки Раулю. Тот бросился в
его объятия.
Проходя по лавке, мушкетер взглянул на приказчиков, которые смотрели
на эту сцену со смешанным чувством гордости и страха; затем, запустив
руку в ящик с коринкою, он направился к офицеру, который с видом филосо-
фа ждал у дверей лавки.
- Ба, знакомое лицо! Это вы, Фридрих? - весело вскричал мушкетер. -
Эге, мы начинаем арестовывать друзей!
- Арестовывать! - прошептали приказчики.
- Здравствуйте, господин даАртаньян, - сказал швейцарец.
- Должен ли я вам отдать свою шпагу? Предупреждаю, что она длинная и
тяжелая. Оставьте мне ее до Лувра: у меня глупый вид, когда я иду по
улице без шпаги, а у вас будет еще глупее, если вы пойдете с двумя шпа-
гами.
- Король ничего не говорил об этом, - ответил швейцарец. - Можете ос-
тавить шпагу при себе.
- Очень милостиво со стороны короля. Идем!..
Фридрих не любил разговаривать, а даАртаньяну было не до разговоров.
От лавки Планше до Лувра было недалеко, и они в десять минут дошли до
дворца.
Наступил вечер.
Швейцарец ввел даАртаньяна в приемную перед кабинетом короля, затем
раскланялся и вышел, не сказав ни слова.
Не успел еще даАртаньян понять, почему у него не отобрали шпаги, как
дверь кабинета растворилась, и камердинер позвал:
- Господин даАртаньян!
Мушкетер приосанился и вошел в кабинет с самым беззаботным видом. Ко-
роль сидел у стола и писал. Он не обернулся на шаги мушкетера, даже не
поднял головы. ДаАртаньян дошел до середины комнаты и, видя, что король
не хочет замечать его, - а это не сулило ничего хорошего, - повернулся
спиной к Людовику и принялся рассматривать фрески на стенах и трещины на
потолке.
Этот маневр сопровождался безмолвным монологом: "А, ты хочешь унизить
меня, ты, которого я знал малышом, которого я спас, как сына, которому
служил, как богу, иначе говоря - совершенно бескорыстно! Погоди, погоди,
ты увидишь, на что способен человек, который певал гугенотские песни при
кардинале, при настоящем кардинале!"
В эту минуту Людовик XIV обернулся.
- Вы здесь, господин даАртаньян? - спросил он.
- Здесь, ваше величество, - тотчас ответил д'Артаньян.
- Подождите, я сейчас кончу счет.
ДаАртаньян молча поклонился.
"Это довольно учтиво, - подумал он. - Против этого нечего возразить".
Людовик поставил свою подпись и с раздражением отбросил перо в сторо-
ну.
"Ладно, сердись побольше, - усмехнулся ДаАртаньян, - мне будет легче;
когда мы разговаривали с тобой в Блуа, я выложил тебе далеко не все".
Людовик встал, провел рукою по лбу, потом остановился перед даАр-
таньяном и посмотрел на него властно, но приветливо.
"Чего он хочет от меня? - недоумевал мушкетер. - Пусть бы говорил
поскорее".
- Сударь, - сказал король, - вы, вероятно, знаете, что кардинал умер?
- Знаю, ваше величество.
- Следовательно, поняли, что теперь я управляю сам?
- Для этого не нужно было умирать кардиналу: король всегда может уп-
равлять, если хочет.
- Да, но помните, что вы говорили мне в Блуа?
"А, вот оно! - подумал ДаАртаньян. - Я не ошибся. Тем лучше. Значит,
чутье мне еще не изменяет".
- Вы не отвечаете? - спросил король.
- Кажется, помню, ваше величество.
- Если вы забыли, то я все помню! Вот что говорили вы мне, слушайте
внимательно.
- О, я слушаю с полным вниманием. Вероятно, этот рассказ будет не ли-
шен интереса.
Людовик еще раз взглянул на мушкетера. ДаАртаньян погладил перо на
шляпе, потом закрутил усы и стал ждать без всяких признаков страха.
Король продолжал:
- Выходя в отставку, вы высказали мне всю правду?
- Да, ваше величество.
- То есть сказали мне все, что считали правдой относительно моего об-
раза мыслей и действий? Это уже большая заслуга. Сначала вы сказали, что
служите моему семейству тридцать четыре года и что устали...
- Верно, ваше величество.
- А потом сознались, что усталость - это только предлог, а настоящая
причина - недовольство.
- Действительно, я был недоволен, но нигде и никогда не проявлял это-
го. Если я, как честный человек, открыто признался в недовольстве вашему
величеству, то даже не думал о нем в присутствии кого-нибудь посторонне-
го.
- Не извиняйтесь, господин ДаАртаньян, и слушайте дальше. Упрекнув
меня, вы получили в ответ обещание. Я сказал вам: "Подождите!.. " Не так
ли?
- Да, это правда, как и то, что я имел честь ответить вашему вели-
честву.
- Вы ответили мне: "Ждать! Нет, не могу. Исполните обещанное сейчас
же!.. " Не извиняйтесь, повторяю вам... Все это было очень естественно,
но вы не пожалели вашего короля, господин ДаАртаньян.
- Как мог простой солдат жалеть короля! Помилуйте, ваше величество!
- Вы очень хорошо понимаете меня. Вы отлично знаете, что тогда следо-
вало щадить меня; что в то время не я был здесь властелином и все мои
надежды были на будущее. Когда я говорил об этом будущем, вы отвечали
мне: "Увольте меня в отставку... немедленно!"
ДаАртаньян прикусил усы.
- Правда, - прошептал он.
- Вы не льстили мне, когда я находился в бедственном положении, -
прибавил король.
- Но, - возразил ДаАртаньян, гордо подняв голову, - если я не льстил
тогда вашему величеству, то и не изменял вам. Я даром проливал кровь
свою, я стерег дверь, как собака, очень хорошо зная, что мне не бросят
ни хлеба, ни кости. Я сам был очень беден, но никогда ничего не просил,
кроме отставки, о которой ваше величество изволите говорить.
- Знаю, вы честный человек... но я был молод, и вы должны были поща-
дить меня... В чем могли вы упрекнуть короля?.. В том, что он не оказал
помощи королю Карлу Второму... Скажем более: в том, что он не женился на
Марии Манчини?
При этих словах король пристально посмотрел на мушкетера.
"Ага, - подумал ДаАртаньян. - Он не только все помнит, но даже угады-
вает".
Людовик продолжал:
- Осуждение ваше касалось и короля и человека...
Моя слабость... да, вы сочли это слабостью...
ДаАртаньян не отвечал.
- Вы упрекали меня и за мою слабость перед покойным кардиналом. Но
разве не кардинал возвысил и поддержал меня?.. В то же время он возвы-
шался сам и поддерживал самого себя, я это знаю; но, во всяком случае,
услуги его не подлежат сомнению. Неужели вы бы больше любили меня, лучше
служили мне, если бы я был неблагодарным эгоистом?
- Государь...
- Перестанем говорить об этом: вас это огорчает, а меня мучит.
ДаАртаньян не был уличен. Молодой король, заговорив с ним надменно,
ничего не добился от него.
- Задумывались ли вы с тех пор? - заговорил снова Людовик.
- О чем, ваше величество? - вежливо спросил д'Артаньян.
- Обо всем, что я сказал вам.
- Да, ваше величестве...
- И вы только ждали случая вернуться к этому разговору?
- Ваше величество...
- Вы, кажется, колеблетесь...
- Ваше величество, я никак не могу понять, о чем вы изволите гово-
рить.
Людовик нахмурился.
- Простите, государь, у меня очень неповоротливый ум... Я многого не
могу понять, но уж если понял, то никогда не забуду.
- Да, память у вас хорошая.
- Почти такая же, как и у вашего величества.
- Решайтесь скорее. Мне время дорого. Что вы делаете с тех пор, как
вышли в отставку?
- Ищу счастья, ваше величество.
- Жестокие слова, господин даАртаньян.
- Ваше величество неверно поняли меня. Я питаю к королю величайшее
почтение. Правда, я привык жить в лагерях и казармах и выражаюсь, может
быть, недостаточно изысканно, но, ваше величество, вы стоите надо мною
так высоко, что вас не может оскорбить слово, нечаянно вырвавшееся у
солдата.
- В самом деле, я знаю, что вы совершили блестящий подвиг в Англии.
Жалею только, что вы не сдержали обещания.
- Я! - вскричал даАртаньян.
- Разумеется... Вы дали мне честное слово, что, оставив мою службу,
не будете служить никому... А ведь вы служили королю Карлу Второму, ког-
да устроили чудесное похищение генерала Монка...
- Извините, ваше величество, я служил самому себе.
- И успешно?
- С таким же успехом, с каким совершали свои подвиги полководцы пят-
надцатого века.
- Что вы называете успехом?
- Сто тысяч экю, которые теперь принадлежат мне. В неделю я получил
денег втрое больше, чем за пятьдесят лет.
- Сумма немалая... но вы будете стремиться увеличить ее?
- Я, государь? Вчетверо меньшее состояние показалось бы мне сокрови-
щем. Клянусь вам, я и не помышляю об увеличении его.
- Так вы хотите жить в праздности и расстаться со шпагой?
- Я уже расстался с ней.
- Это невозможно, господин даАртаньян! - сказал Людовик XIV реши-
тельно.
- Почему же?
- Потому, что я не хочу этого, - сказал молодой король так твердо и
властно, что даАртаньяном овладело удивление и даже беспокойство.
- Ваше величество, позволите ли ответить вам? - спросил он.
- Говорите!
- Я принял это решение, когда был беден.
- Дальше!
- А теперь, когда я трудами своими нажил прочное состояние, вашему
величеству угодно лишить меня независимости? Вам угодно осудить меня на
