его из Сент-Джемса в Уайт-Холл.
- Да, помню и вечно буду помнить.
- Сыну трудно слушать такую мрачную повесть, которую он, вероятно, не
раз уже выслушивал. Однако я должен повторить ее вам со всеми подробнос-
тями.
- Говорите.
- Когда король, отец ваш, готовился взойти на эшафот, поставленный у
самого окна его комнаты, все было подготовлено к побегу. Палача удалили.
Устроили ход под полом помещения, в котором находился король. Я сам сто-
ял под роковым помостом, как вдруг услышал на нем шаги вашего отца.
- Парри рассказывал мне все эти страшные подробности, граф.
Атос поклонился и продолжал:
- Но вот чего он не мог рассказать вам, потому что это происходило
только между вашим отцом, богом и мною и я никогда не говорил об этом
даже самым близким из моих друзей. "Отойди, - сказал ваш отец палачу в
маске, - отойди на минуту. Я знаю, что принадлежу тебе, но помни, что ты
должен поразить меня, только когда я дам знак. Я хочу спокойно помо-
литься".
- Извините, если я перебью вас, - молвил Карл II, побледнев, - но вы,
граф, знаете все подробности этого страшного события, никому другому не
известные. Не помните ли вы имени этого проклятого палача, этого труса,
который закрыл свое лицо, чтобы безнаказанно лишить жизни короля?
Атос слегка побледнел.
- Его имя? - повторил он. - Помню, но не могу сказать.
- А что с ним стало?.. В Англии никто ничего о нем не знает. Где он
теперь?
- Он умер.
- Он умер, но как? Неужели в своей постели, спокойной и тихой смертью
честных людей?
- Он умер насильственной смертью, в страшную ночь, пораженный гневом
людским и громом небесным. Тело его, пронзенное кинжалом, низверглось в
бездну океана. Бог да простит его убийцу.
- Продолжайте, - попросил Карл II, заметив, что Атос не хочет больше
говорить об этом.
- Сказав это палачу, король прибавил: "Ты поразишь меня, когда я под-
ниму руку и скажу: Remember!"
- В самом деле, - прошептал Карл II, - я знаю, что это было последнее
слово моего несчастного отца. Но с какой целью сказал он его? Кому?
- Французскому дворянину, стоявшему под эшафотом.
- Стало быть, вам, граф?
- Да, ваше величество, и каждое слово короля, проникшее через покры-
тые черным сукном доски эшафота, и теперь еще звучит в моих ушах. Король
стал на колени. "Граф де Ла Фер, здесь ли вы?" - спросил он. "Здесь, ва-
ше величество", - отвечал я. Тогда король наклонился ниже.
Карл II в сильном волнении тоже наклонился к Атосу, ловя каждое его
слово. Голова его почти касалась головы Атоса.
Граф продолжал:
- "Граф де Ла Фер, - сказал он, - ты не мог спасти меня. Меня нельзя
было спасти. Пусть я совершу святотатство, но последние слова будут об-
ращены к тебе. Ради поддержки дела, которое я считал правым, я потерял
престол своих предков и погубил наследие своих детей".
Карл II закрыл лицо руками, и слеза скатилась между его бледными ху-
дыми пальцами.
- "У меня остался миллион золотом, - рассказывал король. - Я зарыл
его в подземелье Ньюкаслского замка, когда покидал этот город".
Карл поднял голову с такой скорбной радостью, которая могла бы выз-
вать слезы у всех, кто знал о его неисчислимых бедствиях.
- Миллион! - прошептал он.
- "Ты один знаешь об этих деньгах. Используй их, когда будет нужно,
для блага моего старшего сына. А теперь, граф де Ла Фер, простись со
мной!" - "Прощайте! Прощайте!" - вскричал я.
Карл II встал и подошел к окну охладить пылавшую голову.
Атос продолжал:
- Тогда король сказал: "Remember!" Это слово было обращено ко мне. Вы
видите, ваше величество, я не забыл.
Король не мог сдержать волнения. Атос видел судорожное движение его
плеч, слезы на его глазах и сам замолчал, подавленный воспоминаниями,
которые пробудил в молодом короле.
Карл II величайшим усилием поборол рыдания, отошел от окна и сел воз-
ле Атоса.
- Ваше величество, - сказал Атос, - до сих пор я думал, что еще не
настал час использовать эти деньги. Но, присматриваясь к событиям в Анг-
лии, я почувствовал, что час этот приближается. Завтра я собирался уз-
нать, где вы скрываетесь, и ехать к вашему величеству. Вы сами явились
ко мне. Это знак того, что с нами бог.
- Граф, - отвечал Карл голосом, дрожащим от сильного волнения, - вы
мой ангел-хранитель, посланный богом. Вы - мой избавитель, присланный
мне отцом из его могилы. Но уже десять лет междоусобная война разоряет
мою родину. Она уничтожила многих людей, истерзала землю. Вероятно, в
Англии уже нет этого золота, как в сердцах моих подданных - любви.
- Ваше величество, место, где король зарыл деньги, мне хорошо извест-
но. И никто, я уверен, не мог найти их. Притом разве Ньюкаслский замок
совершенно разрушен? Разве его разобрали по камням до - самого основа-
ния?
- Нет, он еще цел, но сейчас генерал Монк занял его и стоит в нем ла-
герем. Единственное место, где меня ждет помощь, где у меня есть
средства, занято, как вы видите, моими врагами.
- Генерал Монк не мог найти сокровище, о котором я говорю вашему ве-
личеству.
- Допустим, что так. Но неужели я должен отдаться в руки Монка, чтобы
воспользоваться сокровищем? Ах, вы видите, граф, надо отказаться от
борьбы с судьбой. Она обрушивается на меня всякий раз, как я поднимаюсь.
Что я смогу сделать вдвоем с Парри, которого Монк уже один раз прогнал?
Нет, граф, нет, покоримся этому последнему удару!
- А я, не могу ли я сделать попытку там, где вы и Парри бессильны?
- Вы, граф, вы?!
- Я поеду с вами, - отвечал Атос, кланяясь, - если это угодно вашему
величеству.
- Ведь вы так счастливы здесь!
- Я не могу быть счастлив, пока на мне лежит неисполненный долг, а
король, ваш отец, возложил на меня заботу о вашей судьбе и распоряжение
его деньгами согласно его воле По первому знаку вашего величества я го-
тов двинуться в путь.
- Ах, граф! - вскричал король, забывая этикет и бросаясь на шею к
Атосу. - Вы живое доказательство, что есть на небесах бог, который посы-
лает еще своих вестников несчастным, страждущим на земле.
Атос, взволнованный этим порывом молодого короля, почтительно побла-
годарил его и, подойдя к окну, крикнул:
- Гримо, лошадей!
- Как! Вы хотите ехать сейчас же? - спросил король. - Ах, граф, вы -
удивительный человек!
- Ваше величество, - отвечал Атос, - для меня всего важнее служить
вам. Притом же, - прибавил он с улыбкой, - эту привычку я приобрел дав-
но, на службе у королевы, вашей тетки, и у короля, вашего отца. Как я
могу отступить от нее в ту минуту, когда надо послужить вашему величест-
ву?
- Что за человек! - прошептал король.
Потом, подумав, прибавил:
- Но, граф, я не могу подвергать вас таким тяжким лишениям, не имея
никаких средств вознаградить вас за услуги.
- О, - сказал Атос с улыбкой, - ваше величество смеется надо мной. У
вас целый миллион. Ах, если б у меня была половина этих денег, я давно
бы уже завербовал целый полк. Но, к счастью, у меня есть еще немного зо-
лота и горстка фамильных брильянтов. Надеюсь, вашему величеству угодно
будет разделить их с преданным слугой?
- Не со слугой, а с другом Согласен, граф, но с условием, что потом
мои друг разделит со мной мое состояние.
- Ваше величество, - сказал Атос, отворяя ларец и вынимая из него
деньги и драгоценности, - теперь мы богаты. По счастью, нас будет четве-
ро против грабителей.
Радость окрасила румянцем бледные щеки Карла II. Он увидел, как Гри-
мо, уже одетый по-дорожному, подвел двух лошадей к крыльцу дома.
- Блезуа, отдай это письмо виконту де Бражелону. Отвечай всем, что я
уехал в Париж. Надзор за домом поручаю тебе.
Блезуа поклонился, простился с Гримо и отпер путешественниками воро-
та.
XVII
ИЩУТ АРАМИСА, А НАХОДЯТ ТОЛЬКО БАЗЕНА
Не прошло и двух часов с момента отъезда Атоса, направившегося на ви-
ду у Блезуа по дороге в Париж, как всадник на прекрасной пегой лошади
остановился у ворот дома и звонким "Эй!" окликнул конюхов, толпившихся
вместе с садовником около Блезуа, обычного поставщика всяких новостей.
Услышав хорошо знакомый голос, Блезуа повернул голову и воскликнул:
- Господин даАртаньян!.. Скорей бегите, отоприте ему ворота!
Человек восемь бросились к решетке и быстро, словно она была легкой,
как перышко, отворили ее. Все низко поклонились даАртаньяну, зная, что
граф особенно ласково принимает этого друга, а такие вещи слуги всегда
замечают.
- Ну, - начал даАртаньян с любезной улыбкой, став на стремя, чтобы
спрыгнуть с лошади, - где мой дорогой граф?
- Ах, сударь, какая неудача, - отвечал Блезуа, - и как будет досадно
графу, когда он узнает, что вы приезжали! Граф, волею случая, уехал часа
два тому назад.
ДаАртаньяна не смутило это известие.
- Хорошо, - сказал он, - я вижу, что ты все еще говоришь на самом
чистом французском языке; ты дашь мне урок грамматики и красноречия, по-
ка я буду ждать возвращения твоего господина.
- Это никак не выйдет, сударь, - возразил Блезуа. - Вам придется
ждать слишком долго.
- Он не воротится сегодня?
- Ни завтра, ни послезавтра: граф отправился в далекое путешествие.
- Путешествие! - повторил даАртаньян с удивлением. - Что за вздор ты
мелешь?
- Это, сударь, сущая правда Граф поручил мне надзор за домом и приба-
вил: "Отвечай всем, что я поохал в Париж".
- А, он поехал в Париж! - воскликнул даАртаньян. - Больше мне ничего
не надо... С этого следовало начать, болтун!.. Он уехал часа два на-
зад?..
- Так точно.
- Я быстро догоню его. Он один?
- Нет, сударь.
- Кто же с ним?
- Какой-то вельможа, которого я не знаю, да еще старик и наш Гримо.
- Они не могут мчаться так, как я... Прощай, я спешу.
- Не угодно ли вам, сударь, выслушать меня? - сказал Блезуа, удержи-
вая лошадь за повод.
- Пожалуй, если ты бросишь свое краснобайство и будешь говорить по-
быстрее.
- Извольте, сударь. Мне кажется, что граф произнес слово Париж так,
нарочно...
- Ого, - протянул даАртаньян задумчиво.
- Да, сударь. Я уверен, что граф поехал не в Париж. Я готов в этом
поклясться.
- Что заставляет тебя так думать?
- А вот что: господин Гримо всегда знает, куда направляется наш гос-
подин, и он обещал мне, в первый же раз, как они поедут в Париж, взять у
меня немного денег, чтобы передать моей жене.
- Ах, вот что! У тебя есть жена?
- Со мною была жена, она местная, но господин нашел, что она слишком
много болтает, и я отослал ее в Париж; иногда это стеснительно, но порою
бывает даже приятно.
- Я понимаю, но договаривай, однако: значит, ты не думаешь, что граф
уехал в Париж?
- Нет, сударь, ибо это означало бы, что Гримо но сдержал своего сло-
ва, нарушил клятву, а это невозможно.
- Это невозможно, - повторил даАртаньян мечтательно, но с твердой
уверенностью. - Хорошо, мой добрый Блезуа, благодарю тебя.
Блезуа поклонился.
- Слушай, Блезуа, ты знаешь, что я нелюбопытен...
Мне непременно нужно увидеться с твоим господином, не можешь ли ты...
хотя бы (ты говоришь так хорошо), намекнуть. Скажи одно слово... Ос-
тальное я пойму,
- Честью клянусь, сударь, не могу... Я решительно не знаю, куда пое-
хал граф. Подслушивать у дверей я не привык, это у нас строго запрещено.
- Ах, мой друг, - отвечал даАртаньян, - какое плохое начало для меня!
Знаешь ли ты, по крайней мере, когда граф воротится?
- Тоже не знаю.
- Вспомни, Блезуа, сделай усилие!
- Вы не верите моей искренности?.. Вы меня чувствительно обижаете!
- Черт бы побрал его позлащенный язык! - проворчал даАртаньян. - Луч-
ше бы встретить простого мужика, он сказал бы мне все, что нужно... Про-
щай!
- Имею честь, сударь, всенижайше вам кланяться.
"А, чтоб тебя! - подумал даАртаньян. - Какой несносный болтун!"
