- О чем?
- О том, что там делается.
- Где?
- В Англии.
- А что? Расскажи, Планше!
- Извините, сударь, - что я пускаюсь в рассуждения, вовсе не касающи-
еся моей торговли. Но так как вы предлагаете мне торговое предприятие...
Ведь вы мне предлагаете торговое предприятие, не так ли?
- Богатейшее!
- Ну, раз вы предлагаете мне торговое предприятие, то я могу обсуж-
дать его.
- Обсуждай, Планше; это поможет выяснить истину.
- С вашего позволения, сударь, я скажу, что, вопервых, там есть пар-
ламент.
- А потом?
- Армия.
- Хорошо. Нет ли еще чего?
- Народ.
- Все ли?
- Народ сверг и казнил короля, отца теперешнего. Так уж, наверное, он
и этого не примет.
- Планше, друг мой, - отвечал даАртаньян, - ты рассуждаешь так, слов-
но у тебя на плечах головка сыра... Народу уже надоели эти господа, ко-
торые называются какими-то варварскими именами и поют псалмы. Я заметил,
любезный Планше, что народ предпочитает шутки церковному пению. Вспомни
Фронду: как пели в то время! Славное было времечко!
- Ну, не очень-то! Меня чуть было не повесили!
- Да" но все-таки не повесили! И наживаться ты начал под эти песни.
- Ваша правда, но вернемся к армии и парламенту.
- Я сказал, что беру двадцать тысяч ливров господина Планше и сам
вношу такую же сумму; на эти сорок тысяч я наберу войско.
Планше всплеснул руками. Видя, что даАртаньян говорит серьезно, он
подумал, что лейтенант положительно сошел с ума.
- Войско?.. Ах, сударь! - произнес он с ласковой улыбкой, опасаясь
разъярить этого сумасшедшего и довести его до припадка бешенства. -
Войско! А какое?
- В сорок человек.
- Сорок человек против сорока тысяч? Маловато! Вы один стоите тысячи
человек, в этом я совершенно уверен; но где найдете вы еще тридцать де-
вять человек, которые могли бы сравниться с вами? А если и найдете, кто
даст вам денег заплатить им?
- Недурно сказано, Планше!.. Черт возьми, ты становишься льстецом!
- Нет, сударь, я говорю то, что думаю; как только вы с вашими сорока
людьми начнете первое настоящее сражение, я очень боюсь...
- Так я не буду начинать настоящего сражения, любезный Планше, - от-
вечал гасконец с улыбкою. - Еще в древности были превосходные примеры
искусных маневров, состоящих в том, чтобы избегать противника, а не на-
падать на него. Ты должен знать это, Планше; ведь ты командовал парижа-
нами в тот день, когда они должны были драться с мушкетерами. Тогда ты
так хорошо рассчитал маневры, что не двинулся с Королевской площади.
Планше засмеялся.
- Правда, - согласился он, - если ваши сорок человек будут всегда
прятаться и действовать хитро, так можно надеяться, что никто их не ра-
зобьет. Но ведь вы хотите достичь какой-нибудь цели!
- Разумеется. Вот какой я придумал способ быстро восстановить короля
Карла Второго на престоле.
- Какой? - вскричал Планше с удвоенным вниманием. - Расскажите ваш
план. Но мне кажется, мы коечто забыли.
- Что?
- Не стоит говорить о народе, который предпочитает веселые песни
псалмам, и об армии, с которой мы не будем сражаться, но остается парла-
мент, он-то ведь не поет.
- Но и не дерется. Как тебя, Планше, человека умного, может тревожить
эта кучка крикунов, которую называют охвостьем и скелетом без мяса! Пар-
ламент меня не беспокоит.
- Ну, если так, не будем о нем говорить.
- Хорошо. Перейдем к самому главному. Помнишь ты Кромвеля, Планше?
- Много слыхал про него.
- Он был славный воин!
- И страшный обжора.
- Как так?
- Он разом проглотил всю Англию.
- Хорошо, Планше; а если б накануне того дня, как он проглотил Анг-
лию, кто-нибудь проглотил его самого?
- Ах, сударь, то он был бы больше его самого. Так говорит математика.
- Хорошо. Вот мы и пришли к нашему делу.
- Но Кромвель умер. Его поглотила могила.
- Любезный Планше, я с радостью вижу, что ты стал не только математи-
ком, но и философом.
- Я употребляю в лавке много печатной бумаги; это просвещает меня.
- Браво! Стало быть, ты знаешь, - ты не мог научиться математике и
философии, не научившись хоть немного истории, - что после великого
Кромвеля явился другой, маленький?
- Да, его звали Ричардом, и он сделал то же, что и вы, господин даАр-
таньян: подал в отставку.
- Хорошо! Очень хорошо! После великого, который умер, после маленько-
го, который вышел в отставку, явился третий. Его зовут Монком. Он гене-
рал очень искусный, потому что никогда не вступает в сражение; он отлич-
нейший дипломат, потому что никогда не говорит ни слова, а желая сказать
человеку: "Здравствуй", размышляет об этом двенадцать часов и наконец
говорит: "Прощай". И все ахают, потому что слова его оказываются кстати.
- В самом деле, это не худо, - сказал Планше. - Но я знаю другого по-
литика, очень похожего на него.
- Не Мазарини ли?
- Он самый.
- Ты прав, Планше. Только Мазарини не имеет видов на французский
престол; а это, видишь ли, меняет все дело. Так вот, Монк, у которого на
тарелке лежит, точно жаркое, вся Англия, который готовится проглотить
ее, этот Монк, заявляющий приверженцам Карла Второго и самому Карлу Вто-
рому: "Nescio vos"... [4]
- Я не понимаю по-английски, - сказал Планше.
- Да, но я понимаю, - отвечал даАртаньян. - Nescio vos значит: не
знаю вас... Вот этого-то Монка, самого важного человека в Англии, после
того как он проглотил ее...
- Что же?
- Друг мой, я еду в Англию и с моими сорока спутниками похищаю его,
связываю и привожу во Францию, где перед моим восхищенным взором откры-
ваются два выхода.
- И перед моим! - вскричал Планше в восторге. - Мы посадим его в
клетку и будем показывать за деньги!
- Об этой третьей возможности я и не подумал. Ты нашел ее, Планше!
- А хорошо придумано?
- Прекрасно. Но мое изобретение еще лучше.
- Посмотрим, говорите.
- Во-первых, я возьму с него выкуп.
- Сколько?
- Да такой молодец стоит сто тысяч экю.
- О, разумеется!
- Или, что еще лучше, отдам его королю Карлу Второму. Когда королю не
придется бояться ни славного генерала, ни знаменитого дипломата, он сам
найдет средство вступить на престол, а потом отсчитать мне эти сто тысяч
экю. Вот какая у меня идея! Что ты скажешь о ней, Планше?
- Идея бесценная, сударь! - вскричал Планше, трепеща от восторга. -
Но как пришла она вам в голову?
- Она пришла мне в голову как-то раз утром, на берегу Луары, когда
наш добрый король Людовик Четырнадцатый вздыхал, ведя под руку Марию
Манчини.
- Ах, сударь, смею уверить вас, что идея бесподобна, но...
- А, ты говоришь "но"?
- Позвольте... Ее можно сравнить со шкурой того огромного медведя,
которую, помните, надо было продать, но раньше содрать с еще живого мед-
ведя. А ведь взять Монка - это не шутка.
- Разумеется, но я наберу войско.
- Да, да, понимаю, вы захватите его врасплох. О, в таком случае успех
обеспечен, потому что в таких подвигах никто с вами не сравнится.
- Мне везло в них, правда, - отвечал даАртаньян с гордой простотой. -
Ты понимаешь, что если бы в этом деле со мной были мой милый Атос,
бесстрашный Портос и хитрый Арамис, то мы бы быстро закончили его. Но
они куда-то исчезли, и никто не знает, где их найти. Поэтому я возьмусь
за дело один. Скажи мне только: выгодно ли оно? Можно ли рискнуть капи-
талом?
- Слишком выгодно.
- Как так?
- Блестящие дела редко удаются.
- Но это удастся наверное, и вот доказательство: я за него берусь. Ты
извлечешь немалую выгоду, да и я тоже. Скажут: "Вот что совершил госпо-
дин даАртаньян в старости". Обо мне будут рассказывать легенды. Я попаду
в историю, Планше. Я жажду славы!
- Ах, сударь! - вскричал Планше. - Как подумаю, что здесь, среди моей
патоки, чернослива и корицы обсуждается такой великий проект, лавка моя
кажется мне дворцом!
- Но берегись, Планше, берегись! Если узнают хоть что-нибудь, то Бас-
тилия ждет нас обоих. Берегись, друг мой, ведь мы составляем заговор
против министров: Монк - союзник Мазарини. Берегись!
- Когда имеешь честь служить вам, так ничего не боишься; а когда име-
ешь удовольствие вести с вами денежные дела, так умеешь молчать.
- Хорошо. Это касается тебя больше, чем меня: я через неделю буду уже
в Англии.
- Поезжайте, сударь, и чем скорее, тем лучше.
- Так деньги готовы?
- Завтра будут готовы: вы их получите из моих рук. Желаете получить
золотом или серебром?
- Золотом удобнее. Но как мы оформим все это? Подумай-ка!
- Очень просто: вы дадите мне расписку, вот и все.
- Нет, нет, - живо сказал даАртаньян. - Я во всем люблю порядок.
- И я тоже; но с вами...
- А если я там умру, если меня убьет мушкетная Пуля, если я обопьюсь
пивом?
- Ах! Поверьте, в этом случае я буду так огорчен вашей смертью, что
забуду о деньгах.
- Благодарю, Планше, но порядок прежде всего. Мы сейчас напишем усло-
вие, которое можно назвать актом нашей компании.
Планше принес бумагу, перо и чернила.
ДаАртаньян взял перо, обмакнул его и написал:
"Отставной лейтенант королевских мушкетеров, г-н ДаАртаньян, ныне жи-
вущий на Тиктонской улице в гостинице "Козочка", и торговец г-н Планше,
живущий на Ломбардской улице, при лавке под вывескою "Золотой пестик",
условились о нижеследующем.
Составляется компания с капиталом в сорок тысяч ливров для эксплуата-
ции идеи г-на даАртаньяна. Г-н Планше, познакомившись с этой идеей и
вполне ее одобряя, вручает г-ну даАртаньяну двадцать тысяч ливров. Он не
должен требовать ни возвращения капитала, ни уплаты процентов до тех
пор, пока г-н даАртаньян на вернется из Англии, куда теперь едет.
Господин даАртаньян, со своей стороны, обязуется приложить свои двад-
цать тысяч ливров к деньгам, полученным от г-на Планше. Г-н даАртаньян
употребит эту сумму в сорок тысяч ливров по своему благоусмотрению, обя-
зуясь, однако, выполнить нижеизложенное условие.
Когда г-н даАртаньян каким бы то ни было способом возвратит его вели-
честву королю Карлу II английский трон, он должен выплатить г-ну Планше
всего..."
- Всего полтораста тысяч ливров, - наивно произнес Планше, видя, что
даАртаньян остановился.
- Нет, черт возьми! - сказал даАртаньян. - Прибыль нельзя делить по-
полам, это было бы несправедливо.
- Однако, сударь, мы участвуем в деле поровну, - робко заметил План-
ше.
- Правда, но выслушай следующий пункт, любезный Планше; если он пока-
жется тебе не совсем справедливым, мы вычеркнем его.
И даАртаньян написал:
"Поелику г-н даАртаньян жертвует компании, кроме, капитала в двадцать
тысяч ливров, свое время, уменье и свою шкуру, а все эти предметы для
него весьма ценны, особенно последняя, то г-н даАртаньян из трехсот ты-
сяч ливров оставит себе двести тысяч, то есть на его долю придется две
трети всей суммы".
- Очень хорошо, - сказал Планше.
- Справедливо?
- Вполне справедливо.
- И ты удовлетворишься сотней тысяч?
- Еще бы! Помилуйте! Получить сто тысяч ливров за двадцать тысяч!
- В один месяц, понимаешь ли?
- Как! В месяц?
- Да, я прошу у тебя только месяц срока.
- Сударь, - великодушно сказал Планше, - я даю вам шесть недель.
- Благодарю, - любезно ответил мушкетер.
Компаньоны еще раз перечли акт.
- Превосходно, сударь, - одобрил Планше. - Покойный Кокнар, первый
муж баронессы дю Валлон, не мог бы лучше составить эту бумагу.
- Если так, подпишемся.
Оба подписали акт.
- Таким образом, - заключил даАртаньян, - я никому ничем не буду обя-
зан.
- Но я буду обязан вам, - сказал Планше.
- Как знать! Как я ни забочусь о своей шкуре, Планше, однако я все же
могу оставить ее в Англии, и ты все потеряешь. Кстати, я вспомнил о са-
мом нужном, самом важном пункте. Давай-ка я припишу его:
"Если г-н даАртаньян погибнет во время предприятия, то компания лик-
