чем не стали бы себе отказывать господа?
Встав с места, он взял кувшин с пивом, вылил его через иллюминатор в
море и величественно двинулся к двери соседнего отделения на палубу.
- Ага, дверь заперта! Эти черти англичане страшно подозрительны.
- Заперта! - воскликнул Блезуа не менее жалобно. - Ах, проклятье! Вот
горе-то! А у меня прямо кишки переворачиваются.
Мушкетон обернулся к Блезуа с обескураженным выражением на лице, ко-
торое ясно показывало, что он в полной мере разделяет отчаяние славного
парня.
- Заперта! - повторил он.
- Но, - робко заметил Блезуа, - я слышал, господин Мустон, как вы
рассказывали, что однажды в молодости, кажется в Шантильи, вы прокормили
себя и своего господина, ловя куропаток в силки, карпов на удочку и бу-
тылки на шнурок.
- Это правда, - заявил Мушкетон, - это правда, сущая правда: вот и
Гримо может подтвердить. Но в погребе была лазейка, и вино было разлито
в бутылки; а, здесь не могу же я просунуть шнурок сквозь эту дверь и
протащить посудину весом пудов в тридцать.
- Этого нельзя, но можно вынуть из перегородки две-три доски, а в
бочке просверлить буравом дырку, - заметил Блезуа.
Мушкетон вытаращил свои круглые глаза и посмотрел на Блезуа, как че-
ловек, встретивший в другом качества, о которых он и не подозревал.
- Правда, это можно! Но где достать клещи, чтобы отодрать доски, и
бурав, чтобы просверлить бочку?
- Футляр, - вдруг вмешался Гримо, закончивший в это время свои счеты.
- Ах да, футляр, - проговорил Мушкетон, - я было и забыл.
Гримо заведовал не только казной, но и оружием, кроме счетов, у него
был еще футляр с инструментами, Гримо был человек величайшей предусмот-
рительности, и в этом футляре, тщательно уложенном в дорожный мешок, на-
ходилось все необходимое. Между прочим имелся там и бурав почтенных раз-
меров; им-то и вооружился Мушкетон.
Что касается до клещей, то ему недолго пришлось искать, чем заменить
их, так как кинжал, заткнутый за пояс, мог отлично послужить вместо кле-
щей. Мушкетон отыскал место, где между досками виднелись щели, и немед-
ленно принялся за дело.
Блезуа взирал на него с изумлением и нетерпеливо следил за его рабо-
той, вмешиваясь иногда, чтобы помочь вытащить гвоздь или подать совет,
всякий раз уместный и полезный.
В один миг Мушкетон оторвал три доски.
- Ловко! - заметил Блезуа.
Мушкетон, однако, являлся полной противоположностью той лягушки, ко-
торая пыталась сравниться с волом и считала, что она больше, чем была на
самом деле. Он укоротил свое имя на целую треть, но не мог проделать то-
го же со своим животом. Попытавшись пролезть в отверстие, Мушкетон с
огорчением убедился, что нужно вынуть еще, по крайней мере, две или три
доски.
Он вздохнул и снова принялся за работу.
Гримо, покончив со своим счетоводством, с величайшим интересом следил
за ходом дела. Подойдя к товарищам, он заметил тщетные усилия Мушкетона
проникнуть в обетованную землю и счел долгом вмешаться.
- Я! - проговорил он.
Это слово для Блезуа и Мушкетона стоило целого совета, а сонет, как
известно, стоит поэмы.
Мушкетон обернулся.
- Что ты? - спросил он Гримо.
- Я пролезу.
- Это правда, - согласился Мушкетон, окидывая взглядом длинную худую
фигуру товарища, - это правда: ты пройдешь, ты легко пройдешь.
- Конечно, - подтвердил Блезуа. - К тому же он знает, какие бочки с
вином, ведь он был в том отделении с господином д'Артаньяном. Пусть идет
Гримо, Мушкетон.
- Да я и сам пролез бы не хуже Гримо, - отвечал задетый Мушкетон.
- Наверно, но это будет слишком долго, а я умираю от жажды. Мои внут-
ренности вконец взбунтовались.
- Ну, иди, Гримо, - согласился Мушкетон, передавая ему кувшин из-под
пива и бурав.
- Сполосните стаканы, - сказал Гримо.
Затем он дружески кивнул Мушкетону, словно извиняясь за то, что окан-
чивает операцию, так блестяще начатую другим, и, змеей проскользнув в
щель, исчез в темноте.
Блезуа от восторга заплясал. Из всех безумных подвигов, совершенных
необыкновенными людьми, которым он имел счастье помогать, этот подвиг
казался ему самым удивительным, почти чудесным.
- Ну, теперь ты увидишь, - заговорил вновь Мушкетон все тем же тоном
решительного превосходства, которому Блезуа, видимо, охотно подчинялся,
- теперь их увидишь, как пьем мы, старые солдаты, когда нас томит жажда.
- Плащ, - раздался из глубины погреба голос Гримо.
- Ах да, - спохватился Мушкетон.
- Чего он хочет? - спросил Блезуа.
- Завесить плащом то место, где вынуты доски, чтобы закрыть лазейку.
- Это зачем? - в недоумении спросил Блезуа.
- Эх, простота! - сказал Мушкетон. - А если кто войдет?
- И то правда! - воскликнул Блезуа с явным восхищением. - Но ведь там
он ничего не увидит впотьмах.
- Гримо всегда отлично видит, - заметил Мушкетон, - ночью - как днем.
- Счастливец, - ответил Блезуа. - А я вот без свечи не могу сделать и
двух шагов: непременно наткнусь на что-нибудь.
- Это все оттого, что ты не был на военной службе, - отвечал Мушке-
тон, - а то бы научился отыскивать иголку в печи для хлеба. Но тише!
Кто-то идет, кажется.
Мушкетон издал легкий свист, служивший обоим лакеям в дни молодости
тревожным сигналом. Затем поспешно присел к столу и знаком приказал Бле-
зуа сделать то же. Блезуа повиновался. Дверь открылась, и на пороге поя-
вилось двое закутанных в плащ людей.
- Ого! - проговорил один из них. - Никто по спит, хотя уже четверть
двенадцатого! Это против правил. Чтобы через четверть часа все было уб-
рано, огонь потушен и все спали!
Оба незнакомца прошли к двери того отделения, куда проскользнул Гри-
мо, отперли ее, вошли и замкнули за собой.
- Ах, - прошептал Блезуа. - Он погиб!
- Ну нет, Гримо - хитрая лисица! - пробормотал Мушкетон.
Оба товарища стали ждать, напрягая слух и затаив дыхание.
Прошло десять минут, в течение которых не слышно было никакого шума,
который указал бы, что Гримо пойман на месте преступления.
Затем дверь снова отворилась, закутанные фигуры вошли, так же стара-
тельно затворили за собой дверь и удалились, еще раз повторив приказание
погасить огонь и лечь спать.
- Как быть, - сказал Блезуа, - гасить, что ли? Мне все это кажется
подозрительным.
- Они сказали "через четверть часа"; у нас еще пять минут, - отвечал
Мушкетон.
- А не предупредить ли нам господ?
- Подождем Гримо.
- А если его убили?
- Гримо закричал бы.
- Разве вы не знаете, что он нем, как рыба?
- Ну, тогда мы услышали бы возню, падение тела.
- А ну как он не вернется?
- Да вот он.
Действительно, в эту самую минуту Гримо отодвинул плащ, закрывавший
место, где были разобраны доски, и из-под плаща показалась его голова.
Лицо его было смертельно бледно, глаза расширились от ужаса, белки:
сверкали, а зрачки казались мертвыми точками. Он держал в руке кувшин
из-под пива, чем-то наполненный; поднеся его к свету маленькой коптящей
лампы, он издал только один краткий звук "О!", но с выражением такого
глубокого ужаса, что Мушкетон в испуге отступил, а Блезуа чуть не лишил-
ся чувств.
Оба они все же заглянули в кувшин: он был полон пороху.
Убедившись, что фелука вместо вина нагружена порохом, Гримо бросился
к трапу и одним прыжком очутился у двери, за которой спали четверо дру-
зей. Подбежав к ней, он слегка толкнул ее. Дверь приотворилась и задела
д'Артаньяна, который спал около нее и сразу проснулся.
Увидев взволнованное лицо Гримо, он сейчас же понял, что случилось
что-то из ряду вон выходящее, и хотел крикнуть, по Гримо приложил палец
к губам и в мгновение ока задул ночник, горевший в другом конце каюты.
Д'Артаньян приподнялся на локте; Гримо стал на колени и, вытянув шею,
трепеща от волнения, поведал ему на ухо нечто настолько драматичное само
по себе, что можно было обойтись без жестикуляции и мимики.
Пока он рассказывал, Атос, Портос и Арамис мирно спали, как люди, ко-
торые уже добрую неделю не знали настоящего сна. Между тем на нижней па-
лубе Мушкетон сначала стоял как в столбняке, а потом спохватился и стал
собираться. Блезуа, охваченный ужасом, с взъерошенными волосами, попы-
тался делать то же самое.
Вот что случилось с Гримо.
Пройдя в среднее отделение нижней палубы, он начал свои поиски. И
тотчас же натолкнулся на бочку. Он тихонько ударил по ней. Она оказалась
пустой; Гримо перешел ощупью к другой, которая была тоже пустая. Третья
бочка издала глухой звук; она, без сомнения, содержала драгоценный напи-
ток. Гримо присел на корточки возле бочки и стал шарить рукой, стараясь
найти, где бы поудобнее приладить бурав. Вдруг ему попался кран.
"Отлично, - подумал он, - это сильно упрощает дело".
Он подставил свой кувшин, открыл кран и почувствовал, что содержимое
потихоньку переходит из одного вместилища в другое. Гримо из предосто-
рожности запер кран и поднес кувшин к губам, чтобы попробовать, так как
ко своей добросовестности не хотел угощать своих товарищей чем-нибудь
таким, за что бы не мог отвечать.
В это время Мушкетон подал свой сигнал. Гримо, опасаясь ночного обхо-
да, юркнул между бочками и притаился.
В самом деле, дверь отворилась, и вошли два закутанных в плащи чело-
века, те самые, которые дали Блезуа и Мушкетону приказ погасить огонь.
Один из вошедших нес фонарь с высокими стеклами, так что пламя не вы-
бивалось наверх. Кроме того, стекла фонаря были прикрыты бумагой, кото-
рая умеряла или, вернее, поглощала свет и теплоту.
Человек этот был Грослоу.
Другой держал в руке что-то длинное, гибкое, белое, свернутое вроде
каната. Лицо человека скрывалось под шляпой с широкими полями. Гримо по-
думал, что этих людей привело сюда то же желание, что и его, желание
раздобыть портвейн. Он плотнее прижался к бочке я решил, что, если даже
его изловят, преступление в конце концов не так уж велико.
Подойдя к бочке, за которой спрятался Гримо, вошедшие остановились.
- Фитиль с вами? - спросил по-английски державший фонарь.
- Вот он, - последовал ответ.
При звуке этого голоса Гримо задрожал, чувствуя, что ледяной холод
проник до мозга его костей. Он тихонько приподнялся, вгляделся поверх
обруча и под опущенными полями шляпы различил бледное лицо Мордаунта.
- Сколько времени может гореть фитиль? - обратился Морда унт к своему
спутнику.
- Думаю, что минут пять, - отвечал шкипер.
И этот голос показался Гримо немного знакомым. Оп посмотрел на его
спутника и после Мордаунта узнал и Грослоу.
- В таком случае, - заговорил опять Мордаунт, - вы предупредите ваших
людей: пусть будут наготове, но не говорите им для чего. Шлюпка идет за
фелукой?
- Как собака за хозяином, на крепкой пеньковой бечеве.
- Так вот, когда часы пробьют четверть первого, вы соберете своих лю-
дей и, соблюдая полнейшую тишину, спуститесь в шлюпку...
- Но сначала надо поджечь фитиль.
- Это уж мое дело. Я хочу быть уверенным в том, что моя месть совер-
шится. Весла в шлюпке?
- Все готово.
- Прекрасно.
- Итак, все условленно.
Мордаунт стал на колени и всунул конец фитиля довольно глубоко в
кран, так, чтобы оставалось только поджечь другой конец.
Покончив с этим, он поднялся и вынул часы.
- Вы помните? В четверть первого, иначе говоря...
Он посмотрел на часы.
- Через двадцать минут.
- Отлично, - заметил Грослоу, - только я считаю долгом еще раз пре-
дупредить вас, что вы оставили для себя самую опасную часть дела и го-
раздо лучше было бы поручить зажечь фитиль кому-нибудь из наших людей.
- Мой дорогой Грослоу, - отвечал на это Мордаунт, - есть французская
пословица: "Каждый сам себе лучший слуга". Я хочу применить ее на деле.
Гримо если не все понял, то все слышал: выражения лиц собеседников
