Действительно, несколько взмахов весел - и шлюпка ловко причалила к
корме фелуки.
Вахтенный уже ожидал их и, узнав своего шкипера, спустил лестницу.
Атос взобрался первый, с ловкостью настоящего моряка. За ним последо-
вал Арамис, вспомнив некогда привычное для него занятие проникать при
помощи веревочных лестниц или иных более или менее хитрых приспособлений
в различные запретные места. Д'Артаньян легко поднялся, как ловкий охот-
ник за сернами. Портос взобрался благодаря своей геркулесовой силе, во
многих случаях заменявшей ему другие качества.
Дошла очередь до слуг. Тонкий и гибкий, как кошка, Гримо никому зат-
руднений не причинил и вскарабкался очень быстро; зато с Блезуа и Мушке-
тоном возни было немало: каждого из них матросы подсаживали снизу, а
Портос брал сначала за шиворот, а затем перехватывал за талию и опускал
на палубу возле себя.
Мнимый шкипер провел затем своих пассажиров в предназначенную для них
каюту. Это была небольшая каморка, в которой четыре человека могли по-
меститься не без труда; затем он собрался удалиться под предлогом отдачи
каких-то распоряжений.
- Одну минуту, шкипер, - остановил его д'Артаньян. - Сколько людей у
вас на фелуке?
- Я не понимаю, - отвечал Грослоу по-английски.
Атос перевел шкиперу вопрос д'Артаньяна.
Д'Артаньян понял, так как Грослоу сопровождал свой ответ знаком: он
оттопырил три пальца на руке.
- Так. Ну, теперь я начинаю успокаиваться. А всетаки, пока вы будете
устраиваться, я пойду осмотрю фелуку.
- Что касается меня, то я пойду и позабочусь об ужине, - сказал Пор-
тос.
- О, это благородное и чудеснейшее намерение! Приводите его поскорее
в исполнение, Портос. Атос, одолжите мне Гримо, он научился у Парри нем-
ного по-английски и будет мне служить переводчиком.
- Гримо, ступай, - приказал Атос.
На площадке стоял фонарь. Д'Артаньян взял его в одну руку, пистолет в
другую и кивнул шкиперу:
- Come [26].
Это "come" вместе с "goddamn" [27] составляло все его познания в анг-
лийском языке.
Д'Артаньян спустился через люк на нижнюю палубу.
Нижняя палуба была разделена на три отделения; то отделение, в кото-
рое попал д'Артаньян, простиралось от третьего шпангоута до кормы. Над
ним находилась каюта, в которой готовились провести ночь наши друзья.
Второе отделение занимало среднюю часть судна; оно было предназначено
для слуг. Над третьим отделением, носовым, была расположена каюта, в ко-
торой спрятался Мордаунт.
- Ого, - проговорил д'Артаньян, спускаясь по лестнице и держа фонарь
в протянутой вперед руке, - сколько тут бочек! Словно в погребе Али-Ба-
бы.
Сказки "Тысячи и одной ночи" были в то время впервые переведены на
французский язык и являлись самой модной книгой.
- Что вы говорите? - спросил его шкипер по-английски.
Д'Артаньян понял вопрос по интонации голоса.
- Я хотел бы знать, что здесь? - спросил д'Артаньян, ставя фонарь на
одну из бочек с порохом.
Грослоу чуть было не бросился обратно наверх, но удержался.
- Порто, - отвечал он.
- А, портвейн! - воскликнул д'Артаньян. - Это великолепно! Значит, мы
не умрем от жажды!
Затем, обернувшись к Грослоу, который отирал крупные капли пота со
лба, спросил:
- Все полны?
Гримо перевел вопрос.
- Одни полные, другие пустые, - отвечал Грослоу, в голосе которого,
несмотря на его усилия, слышалось беспокойство.
Д'Артаньян стал ударять рукою по бочкам. Пять бочек оказались полны-
ми, остальные пустыми. Затем, к великому ужасу англичанина, он просунул
между бочками фонарь, чтобы удостовериться, нет ли там кого; но все сош-
ло благополучно.
- Ну, теперь перейдем в следующее отделение.
И с этими словами д'Артаньян подошел к двери в носовое отделение.
- Подождите, - проговорил шедший сзади англичанин, еще не успокоив-
шийся после описанной сцены, - ключ у меня.
В этом отделении ничего интересного не оказалось, л так как было оно
пусто, то решено было, что Мушкетон и Блезуа займутся там приготовлением
ужина под руководством Портоса.
Отсюда перешли в третье отделение. Там висели гамаки матросов. К по-
толку на четырех веревках была подвешена широкая доска, служившая сто-
лом; около стола стояли две источенные червями и хромые скамьи. В этом и
заключалась вся убогая обстановка каюты. Д'Артаньян приподнял два-три
старых паруса, висевшие на стенах, и, не увидев ничего подозрительного,
поднялся по трапу на верхнюю палубу.
- А эта каюта? - спросил д'Артаньян, останавливаясь перед каютой шки-
пера.
Гримо перевел англичанину вопрос мушкетера.
- Это моя каюта, - отвечал Грослоу. - Вы и ее хотите посмотреть?
- Откройте дверь! - потребовал д'Артаньян.
Англичанин повиновался. Д'Артаньян протянул руку с фонарем, просунул
в полуоткрытую дверь голову и, увидав, что вся каюта была величиной с
половину яичной скорлупы, решил:
- Ну, если и есть на фелуке вооруженная засада, то уж это никак не
здесь. Пойдем теперь посмотрим, что Портос предпринял по части ужина.
И, поблагодарив шкипера кивком головы, он вернулся в каюту, где сиде-
ли его друзья.
По-видимому, Портос не нашел ничего или, должно быть, усталость взяла
верх над голодом, потому что, растянувшись на своем плаще, он спал глу-
боким сном, когда вошел д'Артаньян.
У Атоса и Арамиса, убаюканных легкой качкой, тоже начали понемногу
слипаться глаза, и они уже готовились отойти ко сну. Шум, произведенный
д'Артаньяном при входе, заставил их очнуться.
- Ну что? - спросил Арамис.
- Все, слава богу, благополучно, - успокоил он их. - Мы можем спать
спокойно.
Услыхав эти успокоительные слова, Арамис снова склонил свою усталую
голову. Атос попытался было изобразить на своей физиономии бесконечную
благодарность, которую он чувствовал по отношению к д'Артаньяну за его
предусмотрительность и заботливость, но из этого ничего но вышло. Да и
сам д'Артаньян, подобно Портосу, больше чувствуя потребность в сне, чем
в еде, отпустил Гримо, разложил плащ и улегся вдоль порога таким обра-
зом, что загородил собою дверь, и в каюту нельзя было попасть, не натк-
нувшись на него.
XXIX
ПОРТВЕЙН
Минут через десять господа уже спали. Нельзя было того же сказать об
их слугах, положительно страдавших от голода и особенно от жажды.
Мушкетон и Блезуа приготовили себе постели, положив дорожные сумки
прямо на доски. На висячем, как и в другой каюте, столе стояли и покачи-
вались, когда судно накренялось, кувшин с пивом и стаканы.
- Проклятая качка! - проговорил Блезуа. - Я чувствую, что буду все
время лежать пластом.
- И что всего хуже, для борьбы с морской болезнью у нас есть только
ячменный хлеб и это варево из хмеля. Скверно! - заметил Мушкетон.
- А где же ваша фляжка, Мушкетон? - спросил Блезуа, кончив приготов-
ления для ночлега и подходя нетвердыми шагами к столу, у которого уже
сидел Мушкетон. - Где ваша фляжка? Уж не потеряли ли вы ее?
- Нет, я не потерял ее, она осталась у Парри, эти черти шотландцы
всегда хотят пить. А ты, Гримо, - обратился Мушкетон к своему товарищу,
когда тот вернулся после обхода судна с д'Артаньяном, - тебе тоже хочет-
ся пить?
- Как шотландцу, - лаконически отвечал Гримо.
Он сел рядом с Блезуа и Мушкетоном, вынул записную книжку и стал
подсчитывать общие расходы, так как он пес, между прочим, обязанности
казначея.
- О! - застонал Блезуа. - Меня уже мутит.
- Если тебя мутит, - наставительно заметил Мушкетон, - съешь что-ни-
будь.
- По-вашему, это еда? - сказал Блезуа, презрительно указывая на яч-
менный хлеб и пиво.
- Блолуа, - объявил Мушкетон, - помни, что хлеб - пища каждого истин-
ного француза. Да и всегда ли есть он у француза? Спроси-ка Гримо.
- Ну, пусть хлеб. Но пиво? - продолжал Блезуа с живостью, свиде-
тельствовавшей о блестящей способности находить нужные возражения. - И
пиво, по-вашему, настоящий напиток?
- Ну, - проговорил Мушкетон, поставленный в тупик, - тут, я должен
признаться, это не так: пиво французу противно, как" вино англичанину.
Блезуа всегда испытывал безграничное удивление перед жизненным опытом
и глубокими познаниями Мушкетона; однако его вдруг обуял дух сомнения и
недоверия.
- Как же это так, Мустон? Неужели англичане не любят вина?
- Они ненавидят его.
- Однако я сам видел, что они пьют его.
- Это в виде наказания. Вот тебе доказательство, - продолжал, надува-
ясь от важности, Мушкетон. - Один английский принц умер от того, что его
посадили в бочку с мальвазией; я сам слышал, как об этом рассказывал аб-
бат д'Эрбле.
- Вот дурень! Хотел бы я очутиться на его месте.
- Ты можешь, - заметил Гримо, продолжая свои подсчеты.
- Как так? - удивился Блезуа.
- Можешь, - повторил Гримо, считая в уме и перенося цифру четыре в
следующий столбец.
- Могу? Но как же? Объясните, Гримо.
Мушкетон хранил полное молчание и даже, казалось, не обращал никакого
внимания на вопросы Блезуа. Тем не менее и он насторожил уши.
Гримо продолжал считать и наконец подвел итог.
- Портвейн, - проговорил он только одно слово, указывая на среднее
отделение нижней палубы, которое он и д'Артаньян осматривали в сопровож-
дении капитана.
- Что такое? Эти бочки, что видны в щель двери?
- Портвейн, - повторил Гримо и вновь погрузился в арифметические вы-
числения.
- А я слышал, что портвейн - превкусное испанское випо, - снова обра-
тился Блезуа к Мушкетону.
- Отличное, - сказал Мушкетон, облизываясь, - превосходное. Оно име-
ется и в погребе господина барона де Брасье.
- А что, если мы попросим этих англичан продать нам бутылку портвей-
на? - предложил Блезуа.
- Продать? - изумился Мушкетон, в котором пробудились его старые ма-
родерские инстинкты. - Видно сейчас, что ты еще мальчишка и не знаешь
как следует жизни. Зачем покупать, когда можно взять и так?
- Взять так, - отвечал Блезуа, - то есть присвоить себе добро ближне-
го своего? Ведь это запрещено, кажется.
- Где это запрещено?
- В заповедях божьих или церковных, уж не знаю наверное, а только
помню, что сказано: "Не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближ-
него твоего".
- Ты совсем еще ребенок, Блезуа, - покровительственным тоном заметил
Мушкетон. - Совсем ребенок, повторяю еще раз. Скажи-ка, где в Писании
сказано, что англичанин твой ближний?
- Этого действительно не сказано; по крайней мере, я что-то не помню,
- отвечал Блезуа.
- Если бы ты, вроде меня или Гримо, десяток лет провел на войне, мой
дорогой Блезуа, ты научился бы делать различие между домом ближнего и
домом врага. Я полагаю, что англичанин есть враг, а портвейн принадлежит
англичанину, и, следовательно, он принадлежит нам, так как мы французы.
Разве ты не знаешь правила: все, что ты взял у неприятеля, - твое?
Речь эта, произнесенная со всей той авторитетностью, на которую Муш-
кетон, как ему казалось, приобрел право в силу своего долгого опыта, по-
разила Блезуа; он опустил голову, словно размышляя, по внезапно поднялся
с видом человека, неожиданно напавшего на новый аргумент, который прип-
рет противника к стене.
- Ну а наши господа, они тоже так думают?
Мушкетон пренебрежительно усмехнулся.
- Недоставало только, чтобы я нарушил сон наших храбрых и добрых гос-
под, чтобы доложить им: "Ваш слуга Мушкетон хочет пить. Пожалуйста, дай-
те ему ваше разрешение". Ну, спрошу я тебя, на что господину де Брасье
знать, хочу я пить или нет?
- Да ведь это дорогое вино, - проговорил, качая головой, Блезуа.
- Да хоть бы оно было жидкое золото! Наши господа все равно не стали
бы стесняться. Знай, что один барон де Брасье настолько богат, что мог
бы выпить целую бочку портвейна, Даже если бы ему пришлось платить по
пистолю за каплю. И я, право, не вижу, - продолжал Мушкетон, все более и
более надуваясь от чванства, - почему бы слугам отказывать себе в том, в
