надеюсь доказать вам, насколько я вам предан и как сильно я желаю помочь
вам в деле, которое вы принимаете так близко к сердцу. После этого, я
думаю, ваше величество, вы перестанете сомневаться в моем усердии слу-
жить вам.
Королева кусала губы, с трудом сдерживая нетерпение.
- Итак, - сказала она наконец, - что же вы намерены делать? Говорите
же!
- Я тотчас же пойду посоветоваться с королевой, затем мы немедленно
внесем этот вопрос на обсуждение парламента.
- С которым вы во вражде, не так ли? Вы поручите Бруселю сделать док-
лад по этому вопросу? Довольно, господин кардинал, довольно. Я понимаю
вас. Впрочем, я не права. Идите в парламент; ведь от этого парламента,
враждебного королям, дочь великого Генриха Четвертого, которого вы так
почитаете, получила единственную помощь, благодаря которой она не умерла
от голода и холода в эту зиму.
С этими словами королева встала, величественная в своем негодовании.
Кардинал с мольбой протянул к ней руки.
- Ах, ваше величество, ваше величество, как плохо вы меня знаете!
Но королева Генриетта, даже не обернувшись в сторону того, кто проли-
вал эти лицемерные слезы, вышла из кабинета, сама открыла дверь и, прой-
дя мимо многочисленной охраны его преосвященства, толпы придворных, спе-
шивших к нему на поклон, и всей роскоши враждебного двора, подошла к
одиноко стоявшему лорду Винтеру и взяла его под руку. Несчастная короле-
ва, уже почти развенчанная, перед которой все еще склонялись из этикета,
могла опереться только на одну эту руку.
- Ну что ж, - сказал Мазарини, оставшись один, - это мне стоило
большого труда, да и не легкую пришлось играть роль. Но я все-таки не
сказал ничего ни одному, ни другой. Однако этот Кромвель - жестокий го-
нитель королей; сочувствую его министрам, если только он когда-нибудь
заведет их! Бернуин!
Бернуин вошел.
- Пусть посмотрят, во дворце ли еще тот стриженый молодой человек в
черном камзоле, которого вы недавно вводили ко мне.
Бернуин вышел. Во время его отсутствия кардинал занялся своим
кольцом; он снова повернул его камнем вверх, протер алмаз, полюбовался
его игрой, и так как оставшаяся на реснице слеза застилала ему зрение,
он качнул головой, чтобы стряхнуть ее.
Бернуин возвратился вместе с Коменжем, который был в карауле.
- Монсеньер, - сказал Коменж, - когда я провожал молодого человека, о
котором спрашивает ваше преосвященство, он подошел к стеклянной двери
галереи и с удивлением посмотрел через нее на что-то, должно быть на
картину Рафаэля, которая висит против дверей, задумался и затем спустил-
ся по лестнице. Если не ошибаюсь, он сел на серую лошадь и выехал из во-
рот дворца. Но разве монсеньер не идет к королеве?
- Для чего?
- Господин де Гито, мой дядя, только что сказал мне, что у ее вели-
чества есть известия из армии.
- Хорошо, я поспешу к королеве.
В эту минуту явился Вилькье, посланный королевой за кардиналом.
Коменж сказал правду. Мордаунт действительно поступил так, как он
рассказывал. Проходя по галерее, параллельной большой стеклянной гале-
рее, он увидел лорда Винтера, ожидавшего, чтобы королева Генриетта за-
кончила свои переговоры.
Молодой человек сразу остановился, но вовсе не потому, что его пора-
зила картина Рафаэля, а словно пригвожденный чем-то ужасным, увиденным в
галерее. Глаза его расширились, по телу пробежала дрожь. Казалось, он
вотвот перескочит через стеклянную преграду, отделявшую его от врага, и
если бы Коменж мог видеть, с каким выражением ненависти глаза молодого
человека были устремлены на лорда Винтера, то он ни на минуту не усом-
нился бы в том, что этот английский дворянин смертельный враг лорда.
Но Мордаунт остановился. Он, по-видимому, размышлял; потом, вместо
того чтобы уступить первоначальному порыву и прямо подойти к Винтеру, он
медленно сошел вниз по лестнице, опустив голову, вышел из дворца, сел в
седло, а на углу улицы Ришелье остановил лошадь и устремил взоры на во-
рота дворца, ожидая появления кареты королевы.
Ждать ему пришлось недолго, так как королева пробыла у Мазарини не
более четверти часа; но эти четверть часа ожидания показались ему целой
вечностью.
Наконец тяжеловесная колымага, называвшаяся в те времена каретой, с
грохотом выехала из ворот; лорд Винтер по-прежнему сопровождал ее верхом
и, наклонясь к дверце, разговаривал с королевой.
Лошади рысью направились к Лувру, и карета вьехала в ворота. Уезжая
из монастыря кармелиток, королева Генриетта велела своей дочери отпра-
виться в Лувр и ждать ее в этом дворце, где они жили так долго и который
покинули потому лишь, что собственная бедность казалась им еще тяжелее
среди раззолоченных зал.
Мордаунт последовал за экипажем и, увидев, что он скрылся под темными
арками дворца, отъехал в сторону, прижался вместе с лошадью к стене, на
которую падала тень, и замер неподвижно среди барельефов Жана Гужона,
сам похожий на конную статую. Тут он стал ждать, как ждал у Пале-Рояля.
XLII
КАК НЕСЧАСТНЫЕ ПРИНИМАЮТ ИНОГДА СЛУЧАЙ ЗА ВМЕШАТЕЛЬСТВО ПРОВИДЕНИЯ
- Что же, ваше величество? - спросил лорд Винтер, когда королева
отослала своих слуг.
- Случилось то, что я предвидела, милорд.
- Он отказывается?
- Разве я не говорила вам этого заранее?
- Кардинал отказывается принять короля, Франция отказывает в гостеп-
риимстве несчастному государю! Но ведь это неслыханно, ваше величество!
- Я не сказала - Франция, милорд; я сказала - кардинал, а он даже не
француз
- Но как же королева, видели ли вы ее?
- Это бесполезно, - сказала королева Генриетта, печально качая голо-
вой, - королева никогда не скажет "да", если кардинал сказал "нет". Раз-
ве вы не знаете, что этот итальянец ведет все дела, как внутренние, так
и внешние? Скажу вам более: я нисколько не удивлюсь, если окажется, что
Кромвель предупредил нас. Кардинал имел смущенный вид, разговаривая со
мной, но он твердо стоял на своем отказе. А потом, заметили вы это ожив-
ление, эту беготню, эти озабоченные лица в Пале-Рояле? Уж не получены ли
какие-нибудь известия, милорд?
- Только не из Англии, ваше величество. Я так спешил, что, по-моему,
невозможно было опередить меня. Я выехал всего три дня назад, чудом
пробрался через армию пуритан и поехал с моим слугой Тони на почтовых, а
этих лошадей мы купили уже здесь, в Париже. Кроме того, прежде чем риск-
нуть на что-нибудь, король подождет ответа вашего величества, в этом я
уверен.
- Вы сообщите ему, милорд, - сказала королева печально, - что я ниче-
го не могу для него сделать, что я выстрадала не меньше его, а даже
больше и вынуждена есть сухой хлеб в изгнании и просить гостеприимства у
притворных друзей, которые смеются над моими слезами. Королю же придется
пожертвовать своей жизнью и умереть, как и подобает королю. Я поеду к
нему и умру вместе с ним.
- Ваше величество, - воскликнул лорд Винтер, - вы предаетесь отчая-
нию! Быть может, у нас еще остается надежда.
- У нас нет больше друзей, милорд. Во всем свете у нас пет иного дру-
га, кроме вас. Боже мой, боже мой! - воскликнула Генриетта, подняв глаза
к небу. - Неужели ты взял к себе все благородные сердца, какие только
были на земле.
- Надеюсь, что нет, ваше величество, - задумчиво ответил лорд Винтер,
- я уже говорил вам о тех четверых людях.
- Но что могут сделать четыре человека?
- Четыре преданных человека, четыре человека, готовых умереть, могут
многое, поверьте мне, ваше величество, и те, о которых я говорю, многое
сделали когда-то.
- Где же эти четыре человека?
- Вот этого-то я и не знаю. Уже более двадцати лет, как я потерял их
из виду, но каждый раз, как король был в опасности, я думал о них.
- Эти люди были вашими друзьями?
- В руках одного из них была моя жизнь, и он подарил мне ее. Я не
знаю, остался ли он моим другом, но я, по крайней мере, с тех пор ему
друг.
- Эти люди во Франции, милорд?
- Полагаю, что да.
- Назовите их. Может быть, я слышала их имена и помогу вам отыскать
их.
- Один из них назывался шевалье д'Артаньян.
- О милорд, если не ошибаюсь, шевалье д'Артаньян состоит лейтенантом
гвардии. Я слышала это имя, но будьте с ним осторожны; я боюсь, он впол-
не предан кардиналу.
- Это было бы величайшим несчастьем, - сказал лорд Винтер, - я готов
думать, что над нами действительно тяготеет проклятие.
- Но остальные, - возразила королева, ухватившись за эту последнюю
надежду, как хватается потерпевший кораблекрушение за обломок корабля, -
остальные трое, милорд...
- Имя второго я слышал случайно, так как, прежде чем сразиться с на-
ми, эти четыре дворянина сказали нам свои имена. Второго звали граф де
Ла Фер. Что касается остальных двух, то, так как я привык называть их
вымышленными именами, я забыл настоящие.
- Боже мой! Между тем так необходимо было бы отыскать их, - сказала
королева, - раз вы говорите, что эти достойные дворяне могли бы быть по-
лезны королю.
- О да! - воскликнул лорд Винтер. - Это те самые люди. Выслушайте ме-
ня, ваше величество, и постарайтесь вспомнить, не слыхали ли вы о том,
как королева Анна Австрийская была однажды спасена от величайшей опас-
ности, какой когда-либо подвергалась королева?
- Да, в пору ее любовной интриги с Бекингэмом, какая-то история с ал-
мазами.
- Совершенно верно. Эти люди и спасли тогда королеву. Невольно горько
улыбнешься при мысли, что если имена этих людей вам незнакомы, то только
потому, что о них позабыла королева, королева, которой следовало бы сде-
лать их первыми сановниками государства.
- Надо отыскать их, милорд. Но что могут сделать четыре человека или
даже, вернее, трое? Повторяю вам, на д'Артаньяна нельзя рассчитывать.
- Одной доблестной шпагой будет меньше, но у нас останется еще три,
не считая моей. Четыре преданных человека около короля, чтобы оберегать
его от врагов, поддерживать в бою, помогать советами, сопровождать во
время бегства, - этого достаточно, конечно, не для того, чтобы сделать
его победителем, но чтобы спасти его, если он будет побежден, и помочь
ему переправиться через море. Что бы там ни говорил Мазарини, но, дос-
тигнув берегов Франции, ваш царственный супруг найдет убежище и приют,
как находят их морские птицы в бурю.
- Ищите, милорд, ищите этих дворян, и если вы их разыщете, если они
согласятся отправиться с вами в Англию, я подарю каждому из них по гер-
цогству в тот день, когда мы вернем себе трон, и, кроме того, столько
золота, сколько потребуется, чтобы купить Уайтхолский дворец. Ищите же,
милорд, ищите, заклинаю вас!
- Я охотно бы искал их, ваше величество, - отвечал лорд Винтер, - и,
без сомнения, нашел бы, но у меня так мало времени. Ваше величество, вы,
конечно, не забыли, что король ждет вашего ответа, и ждет с трепетом.
- В таком случае мы погибли! - воскликнула королева в порыве отчая-
ния.
В это мгновение отворилась дверь, и появилась принцесса Генриетта.
При виде ее королева, с великим героизмом матери, нашла в себе силы по-
давить слезы и сделала знак лорду Винтеру переменить разговор.
Как ни старалась она скрыть свое волнение, оно не ускользнуло от вни-
мания молодой девушки. Она остановилась на пороге, вздохнула и обрати-
лась к матери:
- Отчего вы без меня всегда плачете, матушка?
Королева постаралась улыбнуться.
- Вот, милорд, - сказала она вместо ответа, - я все же кое-что выиг-
рала с тех пор, как почти перестала быть королевой: мои дети теперь зо-
вут меня матерью, а не государыней.
Затем она обратилась к дочери.
- Чего вы хотите, Генриетта? - спросила она.
- Матушка, какой-то всадник только что прибыл в Лувр и просит разре-
шения засвидетельствовать вашему величеству свое почтение; он прибыл из
армии и говорит, что у него есть письмо к вам от маршала де Граммона.
