без покаяния, умри и будь проклят.
И, выхватив из-под рясы кинжал, он вонзил его в грудь несчастного.
- Вот тебе мое отпущение грехов! - воскликнул он.
Тогда-то послышался второй крик, слабее первого, за которым последо-
вали стоны.
Палач, приподнявшийся было, упал навзничь. А монах, оставив кинжал в
ране, подбежал к окну, открыл его, спрыгнул на цветочную клумбу, проб-
рался в конюшню, взял мула, вывел его через заднюю калитку, доехал до
первой рощи, сбросил там свое монашеское одеяние, достал из мошка костюм
всадника, переоделся, дошел пешком до первой почтовой станции, взял ло-
шадь и вскачь помчался в Париж.
XXXVI
ГРИМО ЗАГОВОРИЛ
Гримо остался наедине с палачом; трактирщик побежал за лекарем, а же-
на его молилась у себя.
Через минуту раненый открыл глаза.
- Помогите! - прошептал он. - Помогите! Боже мой! Боже мой! Неужели
на этом свете не найти мне друга, который помог бы мне жить или умереть?
И он с усилием положил руку себе на грудь. Рука наткнулась на рукоят-
ку кинжала.
- А! - сказал он, словно припомнив что-то, и опустил руку.
- Не падайте духом, - сказал Гримо. - Послали за лекарем.
- Кто вы? - спросил раненый, широко раскрытыми глазами смотря на Гри-
мо.
- Старый знакомый, - сказал Гримо.
- Вы?
Раненый пытался припомнить черты говорившего с ним.
- При каких обстоятельствах мы с вами встречались? - спросил он.
- Двадцать лет тому назад однажды ночью мой господин явился за вами в
Бетюн и повез вас в Армантьер.
- Я узнал вас, - сказал палач, - вы один из четырех слуг...
- Да.
- Как вы здесь очутились?
- Проезжая мимо, я остановился в гостинице, чтобы дать передохнуть
лошади. Мне сказали, что бетюнский палач лежит здесь раненый, и вдруг вы
закричали. Мы прибежали на первый крик, а после второго выломали дверь.
- А монах? - спросил палач. - Вы видели монаха?
- Какого монаха?
- Который был здесь со мной?
- Нет, его уже не было здесь. Должно быть, он выскочил в окно. Неуже-
ли это он нанес вам удар?
- Да, - сказал палач.
Гримо приподнялся, чтобы выйти.
- Что вы хотите сделать?
- Догнать его.
- Не надо, прошу вас.
- Почему?
- Он отомстил мне, и хорошо сделал. Теперь, надеюсь, бог помилует ме-
ня... ведь я искупил свою вину...
- Объясните, в чем дело, - сказал Гримо.
- Та женщина, которую ваши господа и вы заставили меня убить...
- Миледи?
- Да, миледи. Действительно, вы ее так называли.
- Но что общего между миледи и монахом?
- Это была его мать.
Гримо пошатнулся, он глядел на умирающего мрачными, почти безумными
глазами.
- Его мать? - повторил он.
- Да, его мать.
- Так он знает эту тайну?
- Я принял его за монаха и открылся ему на исповеди.
- Несчастный! - воскликнул Гримо, у которого холодный пот выступил
при одной мысли о возможных последствиях такого разоблачения. - Несчаст-
ный! Надеюсь, вы никого не назвали?
- Я не назвал ни одного имени, потому что ни одного не знаю; я сказал
ему только девичью фамилию его матери, поэтому он и догадался. Но ему
известно, что его дядя был в числе людей, произнесших ей приговор.
И он упал в изнеможении. Гримо хотел помочь ему и протянул руку к ру-
коятке кинжала.
- Не касайтесь меня, - сказал раненый. - Если вы - тащите кинжал, я
умру.
Рука Гримо замерла в воздухе, затем он ударил себя по лбу и сказал:
- Но если этот человек узнает когда-нибудь имена этих людей, то мой
господин погиб!
- Торопитесь, торопитесь! - воскликнул палач. - Предупредите его, ес-
ли он жив еще. Предупредите его товарищей... Поверьте, эта ужасная исто-
рия не закончится моей смертью.
- Куда он ехал? - спросил Гримо.
- В Париж.
- Кто остановил его?
- Двое молодых дворян, направляющихся в армию; одного из них зовут
виконтом де Бражелоном; так, я слышал, называл его спутник.
- И этот молодой человек привел к вам монаха?
- Да.
Гримо поднял глаза к небу.
- Такова, значит, воля всевышнего, - сказал он.
- Без сомнения, - подтвердил раненый.
- Это ужасно, - прошептал Гримо. Но все же эта женщина заслужила свою
участь. Ведь вы тоже так считаете?
- В минуту смерти преступления других кажутся очень малыми в сравне-
нии со своими собственными.
И, закрыв глаза, раненый в изнеможении упал на подушку.
Гримо колебался между состраданием, запрещавшим ему оставить этого
человека без помощи, и страхом, повелевавшим ему скакать немедленно с
неожиданной вестью к графу де Ла Фер. Вдруг в коридоре послышались шаги,
вошел трактирщик с лекарем, которого наконец отыскали.
Следом за ними явилось несколько любопытных, так как молва о странном
происшествии начала распространяться.
Лекарь подошел к умирающему, находившемуся, казалось, в забытьи.
- Прежде всего надо удалить кинжал из груди, - сказал он, многозначи-
тельно качая головой.
Гримо вспомнил слова раненого и отвернулся.
Лекарь расстегнул камзол, разорвал рубашку умирающего и обнажил
грудь.
Кинжал был погружен по самую рукоятку. Лекарь взялся за нее и потя-
нул. По мере того как он вынимал кинжал, глаза раненого раскрывались все
больше и больше, и взгляд их становился ужасающе неподвижным. Когда лез-
вие было все извлечено из раны, красноватая пена показалась на губах ра-
неного. Он тяжело вздохнул. Кровь хлынула потоком из раны; умирающий со
странным выражением устремил свой взгляд на Гримо, захрипел и тотчас же
испустил дух.
Гримо поднял облитый кровью кинжал, который, вызывая ужас всех окру-
жающих, лежал на полу, сделал знак хозяину выйти с ним, расплатился с
щедростью, достойной его господина, и вскочил на лошадь.
Первою мыслью Гримо было тотчас же вернуться в Париж, но он подумал,
что его долгое отсутствие встревожит Рауля, что он всего в двух милях от
него и что поездка отнимет всего четверть часа, а разговор и объяснение
не больше часа. Он пустил лошадь галопом и через десять минут остановил-
ся перед "Коронованным мулом", единственной гостиницей в Мазенгарбе.
С первых же слов хозяина Гримо понял, что нашел того, кого искал.
Рауль сидел за столом с де Гишем и его наставником. От мрачного ут-
реннего происшествия на лицах молодых людей еще сохранилось облачко
грусти, которое никак не могла рассеять веселость д'Арменжа, привыкшего
наблюдать подобные зрелища глазами философа.
Внезапно дверь отворилась и вошел Гримо, бледный, весь в пыли и еще
забрызганный кровью несчастного раненого.
- Гримо, мой дорогой, - воскликнул Рауль, - наконец-то ты здесь! Из-
вините меня, господа, это не слуга, это друг.
И подбежав к нему, продолжал:
- Здоров ли граф? Скучает ли по мне? Видел ли ты его после того, как
мы расстались? Отвечай же. Мне тоже есть что тебе рассказать; да, за три
дня у нас было немало приключений. Но что с тобой? Как ты бледен! На те-
бе кровь! Откуда эта кровь?
- В самом деле, кровь! - сказал граф, вставая. - Вы ранены, мой друг?
- Нет, сударь, - сказал Гримо, - это не моя кровь.
- Чья же? - спросил Рауль.
- Это кровь несчастного, которого вы оставили в гостинице. Он умер у
меня на руках.
- У тебя на руках! Этот человек! Но знаешь ли ты, кто это такой?
- Да, - сказал Гримо.
- Ведь это бывший палач из Бетюна.
- Да, знаю.
- Так ты раньше знал его?
- Да.
- Он умер?
- Да.
Молодые люди переглянулись.
- Что ж делать, господа, - сказал д'Арменж, - это закон природы, ко-
торого не избегнуть и палачам. Как только я увидел его рану, я решил,
что дело плохо, да и сам он, очевидно, был того же мнения, раз требовал
монаха.
При слове "монах" Гримо побледнел.
- Ну, за стол, за стол, - сказал д'Арменж, который, как и все люди
его времени, а тем более его возраста, не терпел, чтобы трапеза прерыва-
лась чувствительными разговорами.
- Да, да, вы правы. Ну, Гримо, вели себе подать, заказывай, распоря-
жайся, а когда отдохнешь, мы потолкуем.
- Нет, сударь, - сказал Гримо, - я не могу оставаться ни одной мину-
ты. Я должен сейчас же ехать в Париж.
- Как, в Париж? Ты ошибаешься, это Оливен туда поедет, а ты оста-
нешься.
- Напротив, Оливен останется, а я поеду. Я нарочно для этого и прис-
какал, чтобы вам об этом сообщить.
- Почему такая перемена?
- Этого я не могу вам сказать.
- Объясни, пожалуйста.
- Не могу.
- Что это еще за шутки!
- Вы знаете, виконт, что я никогда не шучу.
- Да, но я знаю также приказание графа де Ла Фер, чтобы вы остались
со мной, а Оливен вернулся в Париж. Я следую распоряжениям графа.
- Но не при данных обстоятельствах, сударь.
- Уж не собираетесь ли вы ослушаться меня?
- Да, сударь, потому что так надо.
- Значит, вы упорствуете?
- Значит, я уезжаю. Желаю счастья, господин виконт.
Гримо поклонился и направился к двери.
Рауль, разгневанный и вместе с тем обеспокоенный, побежал за ним и
схватил его за руку.
- Гримо, останьтесь, я хочу, чтобы вы остались.
- Значит, вы желаете, - сказал Гримо, - чтобы я дозволил убить графа?
Он снова поклонился, готовясь выйти.
- Гримо, друг мой, - сказал виконт, - вы так не уедете, вы не остави-
те меня в такой тревоге. О Гримо, говори, говори, ради самого неба.
И Рауль, шатаясь, упал в кресло.
- Я могу сказать вам только одно... Тайна, которой вы у меня допыты-
ваетесь, не принадлежит мне. Вы встретили монаха?
- Да.
Молодые люди с ужасом посмотрели друг на друга.
- Вы привели его к раненому?
- Да.
- И вы имели время его разглядеть?
- Да.
- И узнаете его, если опять встретите?
- О да, клянусь в том, - сказал Рауль.
- И я тоже, - сказал де Гиш.
- Если когда-нибудь вы встретите его где бы то ни было, по дороге, на
улице, в церкви, все равно где, наступите на него ногой и раздавите без
жалости, без сострадания, как раздавили бы змею, гадину, ехидну. Разда-
вите и не отходите, пока не убедитесь, что он мертв. Пока он жив, жизнь
пята людей будет в опасности.
И, воспользовавшись изумлением и ужасом, охватившими его собеседни-
ков, Гримо, не прибавив больше ни слова, поспешно вышел из комнаты.
- Ну, граф, - сказал Рауль, обращаясь к де Гишу, - не говорил ли я
вам, что этот монах производит на меня впечатление гада?
Через две минуты, заслышав на дороге лошадиный топот, Рауль поспешил
к окну. Это Гримо возвращался в Париж. Он приветствовал виконта, взмах-
нув шляпой, и вскоре исчез за поворотом дороги.
Дорогой Гримо думал о двух вещах: первое - что если ехать так быстро,
его лошадь не выдержит и десяти миль; второе - что у него нет денег.
Но если Гримо говорил мало, то изобретательность его от того стала
только сильнее. На первой же почтовой станции он продал свою лошадь и на
вырученные деньги нанял почтовых лошадей.
XXXVII
КАНУН БИТВЫ
Рауля оторвал от его грустных мыслей хозяин гостиницы, стремительно
вбежавший в комнату, где произошла только что описанная: нами сцепа, с
громким криком:
- Испанцы! Испанцы!
Это было достаточно важно, чтобы заставить позабыть все другие забо-
ты. Молодые люди расспросили хозяина и узнали, что неприятель действи-
тельно надвигается через Гуден и Бетюн.
Пока д'Арменж отдавал приказания снарядить отдохнувших лошадей к
отъезду, оба молодых человека взбежали к верхним окнам дома, откуда было
видно далеко кругом, и действительно заметили начинавшие выдвигаться на
горизонте, со стороны Марсена и Ланса, многочисленные отряды пехоты и
кавалерии. На этот раз то была не бродячая шайка беглых солдат, но целая
армия.
Ничего другого не оставалось, как последовать разумному совету д'Ар-
менжа и поспешно отступить.
Молодые люди быстро спустились вниз. Д'Арменж уже сидел на коне. Оли-
вен держал в поводу лошадей молодых господ, а слуги графа стерегли плен-
ного испанца, сидевшего на маленькой лошадке, нарочно для него куплен-
