близки, чем это можно было бы предположить. Англия нуждается во внутрен-
нем спокойствии, чтобы довести до конца дело своего освобождения от ко-
роля. Франция нуждается в таком же спокойствии, чтобы укрепить трон сво-
его юного монарха. Как вам, так и нам нужен внутренний мир, к которому
мы уже близки благодаря энергии нашего нового правительства.
Ваши нелады с парламентом, ваши несогласия с принцами, которые сегод-
ня борются за вас, а завтра против вас, упорство народа, руководимого
коадъютором, председателем парламента Бланменилем и советником Бруселем,
весь этот беспорядок, господствующий во всех отраслях управления, должен
побудить вас опасаться возможности войны, ибо тогда Англия, воодушевлен-
ная новыми идеями, может заключить союз с Испанией, которая уже ищет
этого союза. Поэтому я полагаю, монсеньер, зная ваше благоразумие и то
исключительное положение, которое вы занимаете вследствие сложившихся
обстоятельств, что вы предпочтете обратить все силы на внутреннее уст-
ройство Франции и предоставите новому английскому правительству сделать
то же. Этот ваш нейтралитет должен состоять именно в том, что вы удалите
короля Карла с французской территории и не будете помогать ни оружием,
ни деньгами, ни войсками этому королю, совершенно чуждому вашей стране.
Мое письмо вполне конфиденциально, почему я его и посылаю с челове-
ком, пользующимся моим особым доверием. Ваше высокопреосвященство оценит
соображение, заставившее меня послать это письмо раньше, чем обратиться
к мерам, которые будут мною приняты в зависимости от обстоятельств. Оли-
вер Кромвель полагает, что голос разума дойдет скорее до такого выдающе-
гося ума, каким обладает кардинал Мазарини, чем до королевы, женщины бе-
зусловно твердой, но исполненной пустых предрассудков относительно свое-
го рождения и своей божественной власти.
Прощайте, монсеньер. Если в течение двух недель я не получу ответа,
то буду считать это письмо недействительным.
Оливер Кромвель"
- Господин Мордаунт, - сказал кардинал громким голосом, словно для
того, чтобы разбудить замечтавшегося посла, - мой ответ на это письмо
будет тем удовлетворительнее для генерала Кромвеля, чем больше я буду
уверен, что никто о нем не узнает. Ожидайте ответа в Булони-сюр-Мер и
обещайте мне отправиться туда завтра утром.
- Обещаю вам это, монсеньер, - отвечал Мордаунт. - Но сколько же дней
я должен буду ожидать ответа вашего преосвященства?
- Если вы не получите его в течение десяти дней, можете ехать.
Мордаунт поклонился.
- Я еще не кончил, сударь, - сказал Мазарини. Ваши личные дела меня
глубоко тронули. Кроме того, письмо генерала Кромвеля делает вас, как
посла, лицом, значительным в моих глазах. Еще раз спрашиваю вас: не могу
ли я для вас что-нибудь сделать?
Мордаунт подумал мгновенье, видимо колеблясь; затем решился что-то
сказать, но в эту минуту поспешно вошел Бернуин, наклонился к уху карди-
нала и шепнул ему:
- Монсеньер, королева Генриетта в сопровождении какого-то английского
дворянина только что прибыла в Пале-Рояль.
Мазарини подскочил в кресле; это не ускользнуло от внимания молодого
человека и заставило его удержаться от признания.
- Сударь, - сказал ему кардинал, - вы поняли меня, не так ли? Я наз-
начил вам Булонь, так как мне кажется, что выбор французского города для
вас безразличен. Если вы предпочитаете другой город, назовите его сами.
Но вы легко поймете, что, подверженный всяческим воздействиям, от кото-
рых я уклоняюсь лишь благодаря осторожности, я хотел бы, чтобы о вашем
пребывании в Париже никто не знал.
- Я уеду, монсеньер, - сказал Мордаунт, делая несколько шагов к той
двери, в которую вошел.
- Нет, не сюда, не сюда! - торопливо воскликнул кардинал. - Пройдите,
пожалуйста, через эту галерею, оттуда вы легко выйдете на лестницу. Я
хотел бы, чтобы никто не видел, как вы выйдете, так как наше свидание
должно остаться тайной.
Мордаунт последовал за Бернуином, который проводил его в соседнюю за-
лу и передал курьеру, указав ему дверь, через которую надлежало выйти.
Затем Бернуин поспешил вернуться к своему господину, чтобы ввести к
нему королеву Генриетту, уже проходившую через стеклянную галерею.
XLI
МАЗАРИНИ И КОРОЛЕВА ГЕНРИЕТТА
Кардинал встал и поспешно пошел навстречу английской королеве. Он
встретил ее посреди стеклянной галереи, примыкавшей к его кабинету.
Мазарини тем охотнее выказал свою почтительность к этой королеве, ли-
шенной королевского блеска и свиты, что не мог не чувствовать своей вины
за проявляемую им скупость и бессердечие.
Просители умеют придавать своему лицу любое выражение, и дочь Генриха
IV улыбалась, идя навстречу тому, кого она презирала и ненавидела.
"Скажите, - подумал Мазарини, - какое кроткое лицо! Уж не пришла ли
она запять у меня денег?"
При этом он бросил беспокойный взгляд на крышку своего сундука и даже
повернул камнем вниз свой перстень, так как блеск великолепного алмаза
привлекал внимание к его руке, белой и красивой. На беду, этот перстень
не обладал свойством волшебного кольца Гигеса, которое делало своего
владельца невидимым, когда он его поворачивал.
А Мазарини очень хотелось стать в эту минуту невидимым, так как он
догадывался, что королева Генриетта явилась к нему с просьбой. Раз уж
королева, с которой он так плохо обходился, пришла с улыбкой вместо уг-
розы на устах, то ясно, что она явилась в качестве просительницы.
- Господин кардинал, - сказала царственная гостья, - я думала сначала
поговорить с королевой, моей сестрой, о деле, которое привело меня к
вам, но потом решила, что политика скорее дело мужское.
- Государыня, - ответил Мазарини, - поверьте, я глубоко смущен этим
лестным для меня предпочтением вашего величества.
"Он чересчур любезен, - подумала королева, - неужели он догадался?"
Они вошли в кабинет. Кардинал предложил королеве кресло и, усадив ее,
сказал:
- Приказывайте самому почтительному из ваших слуг.
- Увы, сударь, - возразила королева, - я разучилась приказывать и на-
училась просить. Я являюсь к вам с просьбой и буду бесконечно счастлива,
если вы исполните ее.
- Я слушаю вас, ваше величество, - сказал Мазарини.
- Господин кардинал, - начала королева Генриетта, - дело идет о той
войне, которую мой супруг, король, ведет против своих возмутившихся под-
данных. Но, может быть, вы не знаете, - прибавила королева с грустной
улыбкой, - что в Англии сражаются и что в скором времени война примет
еще более решительный характер?
- Я ничего не знаю, ваше величество, - поспешно сказал кардинал, соп-
ровождая свои слова легким пожатием плеч. - Увы, наши собственные войны
поглощают все время и внимание такого слабого и неспособного министра,
как я.
- В таком случае, господин кардинал, могу вам сообщить, что Карл Пер-
вый, мой супруг, готовится к решительному бою. В случае неудачи (Мазари-
ни повернулся в кресле) - надо все предвидеть, - продолжала королева, -
в случае неудачи он желает удалиться во Францию и жить здесь в качестве
частного лица. Что вы на это скажете?
Кардинал внимательно ее выслушал, причем ни один мускул на его лице
не дрогнул и не выдал испытываемых им чувств. Его улыбка осталась такой
же, как всегда: притворной и льстивой. Когда королева кончила, он сказал
своим вкрадчивым голосом:
- Ваше величество, думаете ли вы, что Франция, сама находящаяся сей-
час в состоянии бурного волнения, может служить спасительной пристанью
для низвергнутого короля? Корона и так непрочно держится на голове коро-
ля Людовика Четырнадцатого. По силам ли будет ему двойная тяжесть?
- Я-то, кажется, была не очень обременительна, - перебила королева с
горькой улыбкой. - Я не прошу, чтобы для моего супруга сделали больше,
чем было сделано для меня. Вы видите, мы очень скромные властители.
- О, вы - это другое дело, - поспешно вставил кардинал, чтобы не дать
договорить королеве. - Вы дочь Генриха Четвертого, этого замечательного,
великого короля...
- Что, однако же, не мешает вам отказать в гостеприимстве его зятю,
не так ли, сударь? А вы должны были бы вспомнить, что когда-то этот за-
мечательный, великий король, изгнанный так же, как, быть может, будет
изгнан мой муж, просил помощи у Англии, и Англия не отказала ему. А ведь
королева Елизавета не приходилась ему племянницей.
- Peccato! [19] - воскликнул Мазарини, сраженный этой простой логи-
кой. - Ваше величество не понимает меня и плохо истолковывает мои наме-
рения; это, должно быть, оттого, что я плохо объясняюсь по-французски.
- Говорите по-итальянски, сударь. Королева Мария Медичи, наша мать,
научила нас этому языку раньше, чем кардинал, ваш предшественник, отпра-
вил ее умирать в изгнании. Если бы этот замечательный, великий король
Генрих, о котором вы сейчас говорили, был жив, он бы немало удивился то-
му, что столь глубокое преклонение перед ним может сочетаться с от-
сутствием сострадания к его семье.
Крупные капли пота выступили на лбу Мазарини.
- О, это почитание и преклонение так велики и искренни, ваше вели-
чество, - продолжал Мазарини, не пользуясь разрешением королевы переме-
нить язык, - что если бы король Карл Первый - да хранит его бог от вся-
кого несчастья! - явился во Францию, то я предложил бы ему свой дом,
свой собственный дом. Но увы, это было бы ненадежное убежище. Когда-ни-
будь народ сожжет этот дом, как он сжег дом маршала д'Анкра. Бедный Кон-
чино Кончини! А между тем он желал только блага Франции.
- Да, монсеньер, так же как и вы, - с иронией произнесла королева.
Мазарини, сделав вид, что не понял этой двусмысленности, им же самим
вызванной, продолжал оплакивать судьбу Кончино Кончини.
- Но все же, монсеньер, - произнесла королева с нетерпением, - что вы
мне ответите?
- Ваше величество, - заговорил Мазарини еще ласковей, - разрешите мне
дать вам совет. Но, конечно, прежде чем взять на себя эту смелость, я
повергаю себя к вашим стопам, готовый сделать все, что вам будет угодно.
- Говорите, сударь, - отвечала Генриетта. - Такой мудрый человек, как
вы, несомненно даст мне хороший совет.
- Поверьте мне, ваше величество, король должен защищаться до самого
конца.
- Он это и делает, сударь, и последнее сражение, которое он намерен
дать, располагая значительно меньшими силами, чем его противник, доказы-
вает, что он не собирается сдаваться без боя. Но все же, если он будет
побежден...
- Что же, ваше величество, в этом случае, - я понимаю, что слишком
смело с моей стороны давать советы вашему величеству, - но, по-моему,
король не должен покидать своего государства. Отсутствующих королей ско-
ро забывают. Если он удалится во Францию, его дело пропало.
- Но, - сказала королева, - если таково ваше мнение и вы действи-
тельно принимаете участие в моем муже, окажите ему хоть какую-нибудь по-
мощь: я продала все до последнего брильянта. У меня нет больше ничего,
вы это знаете лучше, чем кто бы то ни было, сударь. Если бы у меня оста-
валась хоть какая-нибудь драгоценность, то я бы купила на нее дров, и мы
с дочерью не страдали бы от холода зимой.
- Ах, государыня, - воскликнул Мазарини, - вы, ваше величество, не
знаете, чего требуете от меня. Король, прибегающий к иноземным войскам,
чтобы вернуть себе трон, тем самым признается, что он не ищет больше
поддержки в любви своих подданных.
- Перейдемте к делу, господин кардинал! - воскликнула королева, кото-
рой надоело следить за этим изворотливым умом в лабиринте слов, в кото-
ром он и сам запутался. - Ответьте мне, да или нет: пошлете ли вы помощь
королю, если он останется в Англии? Окажете ли вы ему гостеприимство,
если он явится во Францию?
- Ваше величество, - отвечал кардинал с деланной искренностью, - я
