Бражелон?
- Моя лошадь была убита сегодня утром, монсеньер, и я пока взял ло-
шадь моего слуги.
- Выберите себе лошадь из моей конюшни. Только не стесняйтесь!
Возьмите ту, какая покажется вам лучшей. Сегодня вечером она, может
быть, вам понадобится, а завтра уже наверное.
Рауль не заставил просить себя дважды; он знал, что истинная учти-
вость по отношению к начальнику, в особенности если этот начальник -
принц, - повиноваться немедленно и беспрекословно. Он прошел в конюшню,
выбрал себе андалузского, буланой масти коня, сам оседлал и взнуздал
его, - так как Атос советовал ему в серьезных случаях не доверять никому
этого важного дела, - и явился к принцу.
Принц уже садился на коня.
- Теперь, сударь, - сказал он Раулю, - дайте письмо, которое вы при-
везли.
Рауль подал письмо принцу.
- Держитесь близ меня, - сказал тот.
Затем принц дал шпоры, зацепил поводья за луку седла (как он делал
всегда, когда желал иметь руки свободными), распечатал письмо г-жи де
Лонгвиль и помчался галопом по дороге в Ланс. Рауль и небольшой конвой
следовали за ним. Между тем нарочные с приказом собрать войска неслись
карьером по всем направлениям.
Принц читал письмо на скаку.
- Сударь, - сказал он через несколько минут, - мне пишут о вас много
лестного; я, со своей стороны, могу сказать вам только, что за это ко-
роткое время успел составить о вас самое лучшее мнение.
Рауль поклонился.
Между тем по мере их приближения к Лансу пушечные выстрелы раздава-
лись все ближе и ближе. Принц глядел в сторону этих выстрелов прис-
тальным взглядом хищной птицы. Казалось, его взор проникал сквозь чащу
деревьев, закрывавших от него горизонт.
Время от времени ноздри принца раздувались, словно он торопился вдох-
нуть запах пороха, и он дышал так же тяжело, как его лошадь.
Наконец пушечный выстрел раздался совсем близко, - очевидно, до поля
сражения оставалось не больше мили. Тут, за поворотом дороги, показалась
деревушка Оней.
Жители ее были в большом смятении. Слухи о жестокости испанцев расп-
ространились повсюду и нагнали на всех страху. Женщины бежали из деревни
в Витри, и на месте осталось только несколько мужчин.
Завидев принца, они поспешили к нему. Один из них узнал его.
- Ах, монсеньер, - сказал он, - вы прогоните этих испанских без-
дельников и лотарингских грабителей?
- Да, - отвечал принц, - если ты согласишься служить мне проводником.
- Охотно, монсеньер. Куда прикажете, ваше высочество, проводить вас?
- На какое-нибудь возвышенное место, откуда я мог бы видеть Ланс и
его окрестности.
- О, в таком случае я знаю, что вам нужно.
- Я могу довериться тебе, ты хороший француз?
- Я старый солдат, был при Рокруа, монсеньер.
- Ах, - сказал принц, подавая крестьянину свой кошелек, - вот тебе за
Рокруа. Что же, нужна тебе лошадь или ты предпочитаешь идти пешком?
- Пешком, монсеньер, пешком; я все время служил в пехоте. Кроме того,
я намерен вести ваше высочество по таким дорогам, где вам самим придется
спешиться.
- Хорошо, едем, - сказал принц, - не будем терять времени.
Крестьянин побежал вперед и в ста шагах от деревни свернул на
узенькую дорожку, терявшуюся в глубине красивой долины. Около полумили
продвигались они под прикрытием деревьев. Выстрелы раздавались так близ-
ко, что казалось, каждую секунду мимо может просвистать ядро. Наконец им
попалась тропинка, уводившая в сторону от дороги и извивавшаяся по скло-
ну горы. Проводник направился по этой тропинке, пригласив принца следо-
вать за ним. Тот сошел с коня, приказал спешиться одному из адъютантов и
Раулю, а остальным ждать его, держась настороже, и начал взбираться по
тропинке.
Минут через десять они достигли развалин старого замка на вершине
холма, откуда открывался широкий вид на окрестности. Всего в четверти
мили от них виден был Ланс, защищающийся из последних сил, а перед ним
вся неприятельская армия.
Принц одним взглядом окинул всю местность от Лапса до Вими. В одно
мгновение в голове его созрел весь план сражения, которое должно было на
следующий день вторично спасти Францию от нашествия. Он вынул карандаш,
вырвал из записной книжки листок и написал на нем:
"Любезный маршал!
Через час Ланс будет во власти неприятеля. Явитесь ко мне и приведите
всю армию. Я буду в Вандене и сам расположу ее на позициях. Завтра мы
отберем Ланс и разобьем неприятеля".
Затем, обратившись к Раулю, сказал:
- Сударь, скачите во весь опор к господину де Граммону и передайте
ему эту записку.
Рауль поклонился, взял записку, быстро спустился с горы, вскочил на
лошадь и помчался галопом.
Четверть часа спустя он явился к маршалу.
Часть войска уже прибыла, другую часть ожидали с минуты на минуту.
Маршал де Граммон принял командование над всей наличной пехотой и ка-
валерией и направился по дороге к Вандену, оставив герцога де Шатильона
дожидаться остальной армии.
Вся артиллерия была уже в сборе и выступила тотчас же.
Было семь часов вечера, когда маршал явился в назначенный пункт, где
принц уже ожидал его. Как в предвидел Конде, Ланс был занят неприятелем
почти немедленно вслед за отъездом Рауля.
Прекращение канонады возвестило об этом событии.
Стали дожидаться ночи. В сгущающейся темноте все прибывали затребо-
ванные принцем войска. Был отдан приказ не бить в барабаны и не трубить
в трубы.
В девять часов совсем стемнело, но слабый сумеречный свет еще озарял
равнину. Принц стал во главе колонны, и она безмолвно двинулась в путь.
Пройдя деревню Оней, войска увидели Ланс. Несколько домов были объяты
пламенем, и до солдат доносился глухой шум, возвещавший об агонии горо-
да, взятого приступом.
Принц назначил каждому его место. Маршал де Граммон должен был коман-
довать левым флангом, опираясь на Мерикур; герцог де Шатильон находился
в центре, а сам принц занимал правое крыло, впереди деревни Оней. Во
время битвы диспозиция войск должна была остаться той же. Каждый, прос-
нувшись на следующее утро, будет уже там, где ему надлежало действовать.
Передвижение войск произошло в глубоком молчании и с замечательной
точностью. В десять часов все были уже на местах, а в половине одиннад-
цатого принц объехал позиции и отдал приказы на следующий день.
Помимо других распоряжений, особое внимание начальства было обращено
на три приказа, за точным соблюдением которых оно должно было весьма
строго следить. Первое - чтобы отдельные отряды сообразовались друг с
другом и чтобы кавалерия и пехота шли в одну линию, сохраняя между собой
первоначальные расстояния. Второе - чтобы в атаку шли не иначе как ша-
гом. И третье - ждать, чтобы неприятель первый начал стрельбу.
Графа де Гиша принц предоставил в распоряжение его отца, оставив Бра-
желона при себе, но молодые люди попросили разрешения провести эту ночь
вместе, на что принц охотно дал свое согласие.
Для них была поставлена палатка около палатки маршала. Хотя они про-
вели утомительный день, ни тому, ни другому не хотелось спать.
Канун битвы - важный и торжественный момент даже для старых солдат, а
тем более для молодых людей, которым предстояло впервые увидеть это
грозное зрелище.
Накануне битвы думается о тысяче вещей, которые до того были забыты,
а теперь приходят на память. Накануне битвы люди, до тех пор равнодуш-
ные, становятся друзьями, а друзья - почти братьями.
Естественно, что если в душе таится более нежное чувство, оно в такой
момент достигает наибольшей силы.
Можно было предположить, что каждый из молодых людей переживал подоб-
ные чувства, потому что через минуту они уже сидели в разных углах па-
латки и писали что-то, положив бумагу себе на колени. Послания были
длинные, и все четыре страницы, одна за другой, покрывались мелким убо-
ристым почерком.
Когда письма были наконец написаны, каждое было вложено в два конвер-
та, так что узнать имя особы, которой адресовалось письмо, можно было
только разорвав первый конверт. Затем с улыбкой они обменялись письмами.
- На случай, если со мной произойдет беда, - сказал Бражелон, переда-
вая свое письмо другу.
- На случай, если я буду убит, - сказал де Гиш.
- Будьте покойны, - в один голос ответили оба.
Затем они обнялись по-братски, завернулись в свои плащи и заснули тем
безмятежным молодым сном, каким спят птицы, дети и цветы.
XXXVIII
ОБЕД НА СТАРЫЙ ЛАД
Второе свидание бывших мушкетеров было не столь торжественным и гроз-
ным, как первое. Атос, со свойственной ему мудростью, решил, что лучше и
скорее всего они сойдутся за столом; в то время как его друзья, зная его
благопристойность и трезвость, не решались и заикнуться об одной из тех
веселых пирушек, какие они некогда устраивали в "Еловой шишке" или у
"Еретика", он первый предложил собраться за накрытым столом и повесе-
литься с непринужденностью, некогда поддерживавшей в них доброе согласие
и единодушие, за которое их справедливо называли "неразлучными
друзьями".
Предложение это всем понравилось, в особенности д'Артаньяну, которому
очень хотелось воскресить веселые дни молодости с их кутежами и дружными
беседами. Его тонкий живой ум давно не находил себе удовлетворения, пи-
таясь, по его выражению, лишь низкосортной пищей. Портос, готовившийся
стать бароном, был рад случаю поучиться у Атоса и Арамиса хорошему тону
и светским манерам. Арамис не прочь был узнать у д'Артаньяна и Портоса
новости Пале-Рояля и вновь расположить к себе, на всякий случай, предан-
ных друзей, не раз, бывало, выручавших его своими непобедимыми и верными
шпагами в стычках с врагами.
Только Атос ничего не ждал от других, а повиновался лишь чувству чис-
той дружбы и голосу своего простого и великого сердца.
Условились, что каждый укажет свой точный адрес и по зову одного из
них все соберутся в знаменитом своей кухней трактире "Отшельник" на Мо-
нетной улице. Первая встреча была назначена на ближайшую среду, на во-
семь часов вечера.
В этот день четверо друзей явились с замечательной точностью в назна-
ченное время, хотя подошли с разных сторон. Портос пробовал новую ло-
шадь; д'Артаньян сменился с дежурства в Лувре; Арамис приехал после ви-
зита к одной из своих духовных дочерей в этом квартале; Атосу же, посе-
лившемуся на улице Генего, было до трактира рукой подать. И все, к обще-
му изумлению, встретились у дверей "Отшельника". Атос появился от Нового
моста, Портос - с улицы Руль, д'Артаньян - с улицы ФосеСен-Жермен-л'Ок-
серуа, наконец Арамис - с улицы Бетизи.
Первые приветствия, которыми обменялись старые друзья, были несколько
натянутыми - именно потому, быть может, что каждый старался вложить в
свои слова побольше чувства. Пирушка началась довольно вяло. Видно было,
что д'Артаньян принуждает себя смеяться, Атос - пить, Арамис - рассказы-
вать, а Портос - молчать. Атос первый заметил общую неловкость и прика-
зал, в качестве верного средства, подать четыре бутылки шампанского.
Когда он, со свойственным ему спокойствием, отдал это приказание, ли-
цо гасконца сразу прояснилось, а морщины на лбу Портоса разгладились.
Арамис удивился. Он знал, что Атос не только не пьет больше, но чувству-
ет почти отвращение к вину.
Его удивление еще более увеличилось, когда он увидел, что Атос налил
себе полней стакан вина и выпил его залпом, как в былые времена. Д'Ар-
таньян сразу же наполнил и опрокинул свой стакан. Портос и Арамис чокну-
лись. Бутылки мигом опустели. Казалось, собеседники спешили отделаться
от всяких задних мыслей.
В одно мгновение это великолепное средство рассеяло последнее облач-
ко, которое еще омрачало их сердца. Четыре приятеля сразу стали говорить
громче, перебивая друг друга, и расположились за столом, как кому каза-
лось удобнее. Вскоре - вещь неслыханная! - Арамис расстегнул два крючка
